МАНИФЕСТ ПЛЕБЕЕВ14 (Выдержки)
193
ТРИБУН НАРОДА,
или Защитник прав человека, Гракха Бабефа
Проспект
ЦЕЛЬ ОБЩЕСТВА - ВСЕОБЩЕЕ СЧАСТЬЕ. <...> Цель Французской революции также - всеобщее счастье. Тот почетный труд трибуна, который я имел мужество взять на себя на себя, возлагает на меня высокий долг указать французам путь, способный привести их к этой сладостной цели. Пусть они следуют за мной, и они достигнут ее, вопреки множеству
194
расставленных на этом пути препятствий, вопреки всем козням, интригам и заговорам роялизма и патрициата.
После роковой реакции термидора патрициату и роялизму15 удалось повернуть народ к противоположной цели - ко всеобщему несчастью. Ныне народ достиг предела. Его положение слишком противоестественно, слишком ужасно. Давно пора положить этому конец. Тот, кто выступает как защитник подлинного народа и как самый беспощадный враг народа раззолоченного, обязан разъяснить 24 млн. угнетенных, как можно противодействовать, как можно продолжать революцию после того, как от нее отрекались, показать, что нет таких сил, какими бы грозными они не казались, которые могли бы воспрепятствовать достижению истинной цели, единственно справедливой цели, цели всей общественной организации - общего счастья.
Мы тоже кое-что знаем о том, какими средствами приводят в движение людей. Их интересы - лучший рычаг. Последние тираны, организаторы голода, руководители массовых убийств прекрасно это знали. Они всячески внушали народу, что правление свободы - это уродливая химера, что, чем дальше пытались продлить его, тем больше сталкивались с ухищрениями рабства, с голодом, преследованиями, смертью ... что, стало быть, все заинтересованы в возвращении режима абсолютной власти. Мы тоже используем личные интересы людей, но мы это сделаем более честно, не столь незаконно, не столь ужасно. Мы докажем всем нашим согражданам, что свобода есть свобода ... что Республика может и не быть соединением всех тираний, всех страшных бедствий ... что народное правление должно и может обеспечить зажиточность и счастье каждого человека, ненарушимое благоденствие всех членов общества.
Те, кто клевещет на народ, утверждают, что он апатичен, малодушен и, следовательно, быть угнетенным - его неотвратимая судьба. Молчите, глупые властелины! Молчите и вы, подлые рабы! Народ вам докажет, что он отнюдь не беспечен. Он покажет вам окончательно, на что он способен, когда те, кто его просвещает, покажут ему, в чем благо революции ... когда ему ясно и наглядно объяснят, чем в конечном счете должна все же быть для него эта революция, вопреки всем противодействиям врагов всеобщего счастья. Перед вашими изумленными, охваченными ужасом взорами народ обнаружит свое бесстрашие и чудодейственную силу, когда узнает, ради какой важной и величественной цели он
195
это делает ... когда узнает, что делает это ради того положения, которое он по праву должен занимать ... когда он узнает (сорвем, наконец, все покровы и скажем, в чем суть), когда он узнает, что это делается ради того, чтобы гарантировать каждому члену общества состояние устойчивого благоденствия, достаток для всех, достаток прочный, не зависящий от бездарности, безнравственности и злой воли правителей ... когда он узнает, что можно положить конец тому неустойчивому и всегда бедственному положению, в котором по воле тиранов всех времен томится большинство людей. Ни одна плотина тирании не будет тогда в состоянии противостоять бурному народному потоку, сметающему все на своем пути.
Таково учение, апостолом которого я объявляю себя во всеуслышание. Французы! Свободные и справедливые люди! Приготовьтесь следовать этому новому евангелию; я всегда буду апеллировать к вам, чтобы решить, чиста ли его мораль. Все вы, принявшие мои первые опыты, были слишком благородны и доброжелательны: я в них не изложил вам даже половины истины. Теперь я открою вам великие истины природы. Я обмакну свою дерзновенную кисть в краски исконной справедливости, первозданной правды. Республиканцы Севера и Юга, нет, нет, вы не впадете в уныние. Вы не снизойдете до восстановления короля или какой-либо другой тирании ... вы не допустите, чтобы возобладало мнение, будто та или иная форма порабощения необходима для блага и спокойствия народов. Вы отнюдь не утомлены, как утверждают; вы это доказали не так давно. Эти же недавние события показали, что неверно также утверждение, будто вы уже не сильны. Несмотря на гнусные избиения, на ужасные убийства, вы сохраняете свое превосходство над поборниками рабства. Вы не допустите поэтому, чтобы оно утвердилось в каком бы то ни было виде. <...>
Защитникам народа и самому народу должна быть чужда та дипломатия, претендующая на макиавеллистическую16 мудрость, та лицемерная политика, подобающая лишь тиранам, к которой прибегают в последнее время патриоты и которая лишила их прекраснейших плодов победы 13 вандемьера17. Размышления, основанные на множестве примеров, привели меня к убеждению, что истина должна быть только ясной и неприкрытой. Правду надо говорить всегда, надо предавать ее гласности, осведомлять весь народ о том, что касается его важнейших интересов. Всякие окольные пути, всяческое притворство, всевозможные доверительные
196
беседы в узком кругу или среди так называемых корифеев ведут лишь к удушению энергии, к тому, что общественное мнение блуждает, колеблется, впадает в неуверенность, беспечность и раболепство, а это позволяет тирании беспрепятственно укрепляться. Неизменно руководствуясь убеждением, что ничего великого нельзя достичь иначе, как вместе со всем народом, я полагаю также, что для того, чтобы что-нибудь вместе с ним сделать, необходимо говорить ему обо всем, постоянно показывать ему, что надо делать, и не столько бояться неудобств гласности, используемых ловкими политиками, сколько полагаться на огромную силу, всегда берущую верх над всяческой политикой. Надо учесть, сколько сил теряется, если оставить общественное мнение в состоянии апатии, без пищи и без цели, и сколько их приобретается, если возбуждать его активность, просвещая его и указывая ему определенную цель. <...>
Не будем закрывать глаза на истину. Что такое вообще революция? Что такое, в частности, Французская революция?
Это открытая война между патрициями и плебеями, между богатыми и бедными18.
Теперь мы подошли к главному вопросу. Рассмотрим некоторые его стороны.
Когда дурные и несправедливые учреждения доводят нацию до того, что ее большинство оказывается разоренным, униженным, изнемогающим под тяжким бременем; когда существование большинства становится столь мучительным, что оно больше не в состоянии выдержать, тогда обычно и вспыхивает восстание угнетенных против угнетателей. Угнетение, которое испытывают люди, и становится причиной того, что они приходят в движение, трогаются с места, стремясь улучшить свое положение. <...>
Мы обнаруживаем, что большинство членов общества лишены своих прав и нуждаются в самом необходимом. Не требуется долгих исследований, чтобы убедиться: если наиболее здоровая, наиболее трудолюбивая, наиболее многочисленная часть народа нуждается в самом необходимом, то это отнюдь не по вине природы. Природа никогда не бывает неблагодарной, она никогда ни в чем не отказывает всем своим детям .. Не ее это вина, если они неправильно распределяют между собой ее дары. Не ее вина, если одни столь преступны и дерзки, что грабят, а другие столь слабы и глупы, что дают себя грабить Стало быть, ясно, что то, чего не хватает большинству, имеется в излишке у меньшин-
197
ства. Следовательно, это меньшинство образует в государстве касту захватчиков, узурпаторов. Члены этой касты говорят вам, что они добились ограбления большинства своих братьев законным путем. Но вскоре было обнаружено, что это стало возможным только при помощи ужасных учреждений, утвержденных правительствами. Тогда стали изучать деятельность этих правительств и установили, что они являются сообщниками патрициев-захватчиков. Вскоре с несомненностью выясняется, что ограбление большинства может быть лишь следствием согласованного действия законов, создавших эти учреждения. Эти-то законы и дали возможность горстке людей захватить все. Но в таком случае эти законы не что иное, как страшный кодекс разбоя, они отнюдь не могут легализовать присвоение общих богатств бандой захватчиков, которая исключительно ими распоряжается. Даже не обращаясь к причинам, достаточно рассмотреть следствия. Бесспорно, что если полезнейшая часть нации оказывается лишенной собственности, то такое положение вещей могло быть результатом лишь ряда комбинаций, которые были осуществлены благодаря законам, благоприятствующим стяжанию и честолюбию. Это - человеконенавистнические законы. Они могут уничтожить первоначальный Общественный договор19, который естественно гарантировал сохранение, навечно и неизменно, достаточного удовлетворения потребностей всех и всякого члена общества. Стало быть, надо требовать осуществления этой гарантии первоначального договора. Есть две вещи, против которых следует восстать - против законов, утвердивших нарушение первоначального договора, и против последствий этого нарушения. Надо восстановить эти священные учреждения, навсегда обеспечивающие полноту прав и потребностей каждому члену великой семьи.
Можно не сомневаться, что именно таков смысл провозглашенного во Франции в 1789 г. манифеста, содержащего объявление войны. Такова торжественная декларация плебеев патрициям и серьезный пролог восстания и революции.
Это война плебеев и патрициев, или бедных и богатых, существует не только с того момента, когда ее объявляют. Она извечна, она начинается с тех пор, как общественные учреждения способствуют тому, что одни забирают все, а другим ничего не остается. И до тех пор пока не последует обнародование манифеста, патрициат, по-видимому, почти совсем не опасается плебейского восстания. Богатым кажется,
198
что, делая вид, будто они чувствуют себя в безопасности, и внушая бедным, будто их состояние неизбежно вытекает из законов природы, они создают наилучший барьер против каких-либо начинаний со стороны бедноты. Но когда восстание провозглашено, борьба принимает острый характер и каждая из борющихся партий использует все средства, чтобы добиться победы.
Плебс ставит себе на службу все добродетели: справедливость, человеколюбие, бескорыстие.
Патрициат призывает к себе на помощь все пороки: хитрость, двуличие, коварство, алчность, надменность, честолюбие. <...>
Необходимо устрашить преступление и вернуться к ДЕМОКРАТИЧЕСКОМУ правлению, единственному подобающему возрожденным французам, единственно достойной награде за их длительные труды, за их славные республиканские подвиги, к единственному правлению, которое они всегда стремились получить и которого они уже было добились.
Патриоты! Многочисленные демократы, рассеянные по всей этой обширной Республике! Сосредоточьте ваше внимание на моей независимой газете. После кораблекрушения я предлагаю вам эту спасительную доску. Ухватитесь за нее. Сплачивайтесь все вокруг этого пассажирского судна демократии. Корабль недалеко. Он испытал некоторые поверхностные повреждения, но остается целым и невредимым в самом главном. Терпение! Мне достаточно нескольких рейсов, чтобы всех вас туда доставить. Объединимся же, еще раз образуем внушительный грозный союз против негодяев. Вернем на землю добродетели. Придем на помощь слабым и обездоленным.
Вспомним, что мы совершили революцию лишь для того, чтобы исправить беды, удручающие мир, что поставить каждого человека на то место, которое принадлежит ему по праву, чтобы устранить беспорядки и общую нищету, порожденные отвратительными учреждениями, чтобы восполнить ужасную нехватку, от которой страдает большинство, и уничтожить угнетательский избыток у меньшинства, чтобы достигнуть цели общества, заключающейся во всеобщем счастье. Да, цель этой революции - достаток для всех, образование для всех, равенство, свобода, счастье для всех. Такова наша цель. Вот то, чего мы уже почти достигли; вот то, чего мы должны опять достичь. Солдаты свободы! Нельзя допустить, чтобы данные вам торжественные обещания
199
не были выполнены ... нельзя лишить вас вознаграждения, заслуженного с такой доблестью и ценой пролитой крови!.. Дети, жены, старцы, увечные, неимущие, вы тоже получите то вспомоществование, которое и вам было обещано и является лишь справедливым вознаграждением для одних и государственными ссудами для других. Сильные мужи! Крепкие и полные энергии руки! Вы освободитесь от мысли, что в возмещение за ваши столь полезные для общества труды вы можете не получить даже того, что вам необходимо для пропитания.<...>
А вы, представители народа, думайте только о том, чтобы помогать этому движению, а отнюдь не мешать ему. Это для вас единственное средство спасения. Прислушивайтесь к голосу народа и будьте лишь исполнителями его воли. Вы услышите, как он говорит вам, что хочет всеобщего счастья; помогите завоевать его законным путем. В награду за это народ простит вам то, что вы были одно время исполнителями воли фальшивого народа, народа меньшинства, жестокого врага огромного бесчисленного народа, того народа, которому мы обязаны всем и который заслуживает всего. В награду за это подлинный народ спасет вас от зубов прожорливого и плотоядного народа, злоба которого продолжает подспудно угрожать вам, несмотря на все некогда полученные им от вас благодеяния. Какие бы предосторожности вы не приняли против его бешенства, не воображайте, что вам не грозят больше его укусы; не думайте, что вы сможет от него спастись без помощи и без постоянной поддержки подлинного народа. Мы вам это уже указали: фальшивый и угнетательский народ обладает весьма широкими и весьма многочисленными мятежными силами. Его бешенство достигло высшей точки, и вместе с мыслью о безвозвратных потерях, ожидающих его в случае поражения, оно доведет его до свершения самых крайних и ужасных действий. Представители этого фальшивого народа обладают немалыми способностями, они их полностью исчерпают, прежде чем окончательно откажутся от своих катастрофических проектов. Они все испытают для осуществления своих разнообразных угроз, направленных против вас. Они вам бросили следующую угрозу, которую они отыскали у Монтескье20: (богатый) народ придет в бешенство, - или другую: наказание последует сразу за нарушением общественного мнения ("порядочных людей"). Вы сможете смеяться над этими угрозами лишь тогда, когда вы искренне призовете к себе плебейские массы,
200
бесчисленные и неукротимые фаланги санкюлотов. Но заметьте, что на серьезную помощь с их стороны вы можете рассчитывать лишь при условии, если вы им обеспечите, если покажете им на близком расстоянии, ту обетованную землю, которую в противном случае они вскоре окажутся в состоянии завоевать с другими Моисеями21. <...>
Теперь пора перейти к существу дела. Пора заговорить о самой демократии; определить, что мы разумеем под этим и чего мы от нее ждем, наконец, согласовать со всем народом способы ее установления и сохранения.
Ошибаются те, кто думает, что меня волнует лишь вопрос о замене одной конституции другой. Мы нуждаемся больше в учреждениях, чем в конституциях. Конституция 1793 года лишь потому была встречена приветствиями всех честных людей, что она подготовляла путь учреждениям. Я перестал бы ею восхищаться, если бы она не могла быть средством достижения этой цели. Любая конституция, оставляющая в действии старые учреждения, несправедливые и убийственные для людей, не может вызвать у меня энтузиазма. Любой человек, призванный возродить людей, который будет с трудом тащиться по старой колее предшествующих законодательств, варварски увековечивающих деление на счастливых и несчастных, не будет в моих глазах законодателем, он не внушит мне уважения.
Начнем же с создания хороших учреждений, плебейских учреждений, и мы сможем быть уверены в том, что за этим последует хорошая конституция.
Плебейские учреждения должны обеспечить всеобщее счастье, равное благосостояние всех членов общества. <...>
Подлинное равенство не есть химера. Практический опыт его был удачно осуществлен великим трибуном Ликургом. Известно, как он добился учреждения этой великолепной системы, при которой общественные обязанности и выгоды были равно поделены, достаток стал уделом всех и никто не мог приобрести излишков. <...>
Жан Жак22 лучше уточнил этот же принцип, написав: для того, чтобы общественное состояние усовершенствовалось, надо, чтобы каждый имел достаток и никто не имел избытка. Эта короткая фраза, на мой взгляд, эликсир "Общественного договора". Его автор выразил это столь внятно, как только было возможно в то время, когда он писал, и этих немногих слов достаточно для тех, кто способен понять.
201
Дидро тоже вполне недвусмысленно высказывается о сущности единственной правильной, соответствующей требованиям справедливости, общественной системы23; рассуждайте, сколько вам угодно о лучшей форме правления, говорит он, вы ничего не добьетесь, пока не уничтожите основы алчности и честолюбия. Нет надобности специально объяснять, что при лучшей форме правления надлежит исключить для всех управляемых возможность стать богаче или обладать большей властью, нежели любой из их собратьев; что получение справедливой, равной и достаточной доли всех благ должно стать разумным пределом для жадности и честолюбия каждого человека.
И Робеспьер24 говорит нам, что такова суть всякого договора, основанного на справедливости, на первоначальных правах или законах природы. Цель общества, говорит он в своей Декларации прав, всеобщее счастье, т.е., очевидно, равное счастье для всех людей, которые рождаются равными в правах и потребностях. И несколько дальше излагается еще одно правило вечной морали: Не делай другим того, чего ты не хотел бы, чтобы делали тебе. Иначе говоря: "Делай другим все то, что ты хотел бы, чтобы делали тебе; заботься о том, чтобы каждый из остальных был так же счастлив, как ты сам желаешь быть, чтобы, следовательно, он был совершенно равен тебе, ни больше, ни меньше".
А когда эти неоспоримые истины захотели все же оспоривать, разве не во всеоружии высшего разума выступил Сен-Жюст25, беря их под двойную защиту в своем замечательном обращении к вам, всегда угнетенным санкюлотам: "Подлинная сила на земле - это бедняки, они вправе разговаривать как хозяева с теми правительствами, которые ими пренебрегают".
Религия строгого равенства, которую мы осмеливаемся проповедовать всем нашим обездоленным и голодным братьям, даже им покажется, пожалуй, непривычной, хотя она и вполне естественна; она покажется им, повторяю, пожалуй, новой по той причине, что мы так привыкли к нашим старым, варварским и извращенным учреждениям, что нам уже трудно постичь другие, более справедливые и более простые. <...>
Давно пора. Пора народу, попираемому и истребляемому, выразить более величественно, более торжественно и более общо, чем когда-либо ранее, свою волю, чтобы были
202
уничтожены не только пятна, не только побочные стороны нищеты, но и само ее существование.
Пусть народ провозгласит свой Манифест. Пусть он даст в нем определение демократии, такой, какую он хотел бы иметь, такой, какая она должна быть, исходя из строгих принципов. Пусть он в нем докажет, что для тех, кто обладает избытком, демократия означает обязанность восполнить то, чего не хватает людям, не имеющим достатка; что весь дефицит у этих последних происходит только от того, что те, другие, их обокрали. Обокрали на законном основании, если угодно, т.е. с помощью разбойничьих законов, которые при последних режимах, как и при более древних, допускали всякие плутни; с помощью законов, подобных всем действующим поныне; с помощью законов, по которым я, чтобы жить, вынужден постоянно продавать что-нибудь из предметов обихода и нести мои последние тряпки ко всем ворам, которых эти законы защищают! Пусть народ объявит, что он требует возвращения всего украденного, всех этих позорных конфискаций, которым богачи подвергли бедных. Такое возвращение будет, конечно, столь же законно, как и возвращение имущества эмигрантам. Путем восстановления демократии мы хотим, во-первых, вернуть себе свои лохмотья и старую мебель и, во-вторых, добиться того, чтобы те, кто их у нас отобрал, были бы впредь лишены возможности возобновить подобные злодеяния. Затем мы хотим посредством демократии добиться того, к чему, как мы показали, стремились все, кто способен постигнуть какую-либо правильную идею. <...>
Мы докажем, что удел каждого человека не должен ухудшиться с переходом от естественного состояния к общественному.
Мы дадим определение собственности.
Мы докажем, что земля ничья, что она принадлежит всем.
Мы докажем, что все, что отдельный человек захватывает сверх необходимого для его пропитания, является воровством у общества.
Мы докажем, что пресловутое право отчуждения есть гнусное, человекоубийственное преступление.
Мы докажем, что наследование по семейному праву является не меньшим злодеянием; что оно изолирует друг от друга членов общества и превращает каждую семью в маленькую республику, неизбежно интригующую против большой Республики, и это ведет к утверждению неравенства.
203
Мы докажем, что, когда имущество члена общества недостаточно для удовлетворения всех его повседневных потребностей, это есть результат похищения природной личной собственности захватчиками общих благ.
По этой же причине все, что член общества имеет свыше необходимого для удовлетворения его повседневных потребностей, является результатом ограбления им других сочленов по обществу и неизбежно лишает этих сочленов их доли в общих благах*.
Что самые тонике рассуждения бессильны противостоять этим непреложным истинам.
Что превосходство таланта и предприимчивости является лишь химерой и благовидным обманом, который всегда служил заговорщикам в их кознях против равенства.
Что различия в оценке и значении произведений человеческого труда покоятся лишь на представлениях о них некоторых людей, сумевших навязать эти представления другим.
Что совершенно ошибочно на основе этих представлений рабочий день того, кто делает часы, оценивается в 20 раз выше рабочего дня того, кто пашет землю.
Что, однако, вследствие этой ложной оценки заработок рабочего-часовщика дает ему возможность приобрести достояние 20 работников плуга, которых он, таким образом, экспроприирует.
Что все пролетарии стали таковыми лишь в результате установления, в различных вариантах, подобного соотношения во всех других отраслях; причем повсюду оно основывалось исключительно на той разнице в оценке, которая возникла в силу общественного предрассудка.
Что нелепо и несправедливо притязать на большее вознаграждение тому, чья работа требует более высокого уровня умственного развития, большего прилежания и напряжения ума; что это нисколько не увеличивает вместимости его желудка.
Что нет никаких оснований притязать на вознаграждение, превышающее удовлетворение личных потребностей.
Что только общественный предрассудок придает особую ценность умственному развитию; нужно еще, возможно,
_________
* Улучшенное общественное состояние. "Пусть у всех будет достаток, и ни у кого не будет излишка". Ж.Ж. Руссо. Это изречение заслуживает самого серьезного внимания.
204
выяснить, не заслуживает ли ее в той же мере природная сила, физический труд.
Что только люди умственных занятий дали столь высокую оценку произведениям своего мозга; можно не сомневаться, что если бы это зависело от людей физического труда, они установили бы, что заслуги рук не меньше, чем заслуги головы, а усталость всего тела равна усталости той его части, которая занята размышлением.
Что без этого необходимого уравнения более смышленым, более предприимчивым дается патент на ограбление, право беспрепятственно обирать тех, кто менее одарен этими качествами.
Что именно таким образом в общественном состоянии было разрушено, опрокинуто имущественное равновесие, ибо убедительно доказано наше великое положение: добиться обладания излишком можно, только сделав так, чтобы у других не было достатка.
Что все наши общественные установления, все наши взаимоотношения являются лишь актами непрестанного разбоя, освященного абсурдными и варварскими законами, под сенью которых мы заняты только тем, что обираем друг друга.
Что наше общество плутов вследствие того, что в нем заложены такие скверные основы, порождает всевозможные пороки, преступления и несчастья, против которых тщетно объединяются некоторые честные люди, объявив им войну; они не могут победить, потому что нападают не на зло в самом его корне, а применяют лишь паллиативы, которые они находят среди ложных идей, вызванных нашей общей развращенностью.
Что из всего сказанного ясно: все, чем владеют те, чья собственность превышает их индивидуальную долю в общественном имуществе, является кражей и узурпацией.
Что, следовательно, справедливо отобрать у них это. <...>
Что произведения мастерства и умения становятся, таким образом, общей собственностью, достоянием всего общества с того момента, как изобретатели и труженики их создали; потому что они основаны на предшествующих достижениях мастерства и умения, которыми пользовались новые изобретатели и труженики при своих новых открытиях.
Что, поскольку приобретенные знания являются общим достоянием, они должны в одинаковой мере распределяться между всеми.
205
Что только в силу злонамеренности, предрассудков или по недомыслию можно оспаривать истину, что такое равное распределение знаний между всеми сделало бы всех людей почти равными по способностям и даже по талантам.
Что образование противоестественно, когда оно основано на неравенстве и является исключительным достоянием только части общества; ибо тогда оно становится в руках этой части машиной, оружием, с помощью которого она сражается против другой части, безоружной, и, следовательно, без труда усмиряет ее, обманывает ее, грабит ее, порабощает ее самым позорным образом.
Что нет более важной истины, чем та, которую мы уже однажды приводили и которую провозгласил один философ: рассуждайте, сколько вам угодно о лучшей форме правления; вы ничего не добьетесь, пока не уничтожите основы алчности и честолюбия.
Что, следовательно, общественные учреждения должны вести к этой цели, они должны навсегда отнять у каждого надежду стать более богатым, более влиятельным, превосходящим своими знаниями кого-либо из своих сограждан.
Что, точнее говоря, надлежит обуздать судьбу: сделать каждого из членов общества независимым от удачи, от счастливого или неблагоприятного стечения обстоятельств; обеспечить каждому человеку и его потомству, сколь бы многочисленно оно ни было, достаток и ничего кроме достатка; и навсегда уничтожить все возможности для того, чтобы кто-либо мог получить свыше положенной ему доли в произведениях природы и труда.
Что единственный способ достигнуть этой цели состоит в том, чтобы установить общее управление; уничтожить частную собственность, прикрепить каждого человека, соответственно его дарованию, к мастерству, которое он знает; обязать его сдавать в натуре плоды своего труда на общий склад и создать простую администрацию распределения, администрацию продовольствия, которая, ведя учет всех сограждан и всех изделий, распределит последние на основе строжайшего равенства и распорядится доставить их по месту жительства каждого гражданина. <...>
Что при таком правлении исчезнут межевые столбы, изгороди, стены, замки на дверях, ябеды, тяжбы, кражи, убийства - все преступления; суды, тюрьмы, виселицы, наказания, отчаяние, вызываемое всеми этими бедствиями;
206
зависть, ревность, ненасытность, спесь, обман, двуличие, наконец, все пороки; не будет больше (и это, конечно, самое важное) червя постоянно грызущей нас тревоги относительно того, что ждет нас завтра, через месяц, через год, в старости, что ждет наших детей и внуков.
Таково сжатое изложение того страшного Манифеста26, который мы предложим угнетенному большинству французского народа; мы даем ему первый набросок этого Манифеста, чтобы народ мог его заранее постичь. Народ! Пробудись к надежде, стряхни с себя оцепенение... Развеселись при виде того, как грядет счастливое будущее! Друзья королей! Расстаньтесь с мыслью, что страдания, коими вы удручаете народ, окончательно поставят его под иго единого властителя. А вы, патриции! богачи! республиканские тираны! откажитесь и вы, одновременно и разом, от ваших угнетательских махинаций по отношению к этой нации, которая еще не совсем забыла свои клятвы в верности свободе. ее взорам открывается перспектива более радостная, нежели все то, чем вы ее завлекаете. Преступные властители! в тот самый момент, когда вам кажется, будто вы можете пригнуть этот добродетельный народ к земле своей железной дланью, он даст вам почувствовать свое превосходство, он освободится от узурпированной вами власти и сбросит цепи, в которые вы его заковали, он вернет себе свои священные первоначальные права. Вы слишком долго играете на его великодушии; вы слишком долго издеваетесь над его страданиями...
"Народ лишен энергии, - говорите вы, - он страдает и умирает, не смея жаловаться". Летописи Республики не будут запятнаны таким позором. Память о французах не перейдет к потомству, отягощенная таким унижением. Да будет это произведение сигналом, да будет оно молнией, которая оживит и возродит всех, преисполненных некогда пылом и мужеством! Всех, кто горел когда-то пламенем во имя общественного блага и полной независимости. Пусть народ почерпнет оттуда подлинную идею РАВЕНСТВА! Пусть эти слова: равенство, равные, плебейская доктрина станут кличем объединения всех друзей народа. Пусть народ подвергнет обсуждению все эти великие принципы; пусть развернется борьба вокруг знаменитого вопроса о подлинном равенстве и вокруг вопроса о СОБСТВЕННОСТИ! Пусть он вкусит на сей раз его мораль, пусть оно зажжет в нем огонь, который будет гореть до полного завершения его
207
дела! Пусть он низвергнет все эти старые варварские учреждения и пусть заменит их учреждениями, продиктованными природой и вечной справедливостью. О, да, все страдания народа достигли предела; хуже уже быть не может! Только полный переворот может избавить от них! Пусть же эта жестокая война между богатым и бедным примет наконец менее подлый характер! пусть она не будет более отмечена постоянной дерзостью одной стороны и постоянной трусостью другой. Пусть бедняки ответят наконец своим обидчикам!.. Воспользуемся тем, что они нас довели до крайности. Двинемся вперед без лишних слов как люди, обладающие сознанием своей силы. пойдем смело к РАВЕНСТВУ. Пусть будет нам видна цель общества, пусть будет видно общее счастье.
О, коварные или невежественные люди! Вы кричите, что необходимо избежать гражданской войны? Что никоим образом не следует сеять раздоры в народе?.. А может ли быть более возмутительная гражданская война, нежели та, где на одной стороне сплошные убийцы, а на другой только беззащитные жертвы? Разве можно объявить преступником того, кто хочет вооружить жертвы, чтобы они защищались от убийц? Не лучше ли такая гражданская война, где обе стороны могут защищаться друг от друга? Пусть, если угодно, обвиняют нас в сеянии раздоров. Тем лучше: уж лучше раздоры, чем ужасное согласие, при котором душат голодающих. Пусть стороны вступают в бой; пусть вспыхнет бунт, и каким бы он ни был, всеобщим или частичным, немедленным или более поздним, во всех случаях мы будем удовлетворены! Пусть Священная гора или плебейская Вандея27 возникнет либо в каком-то одном месте, либо во всех 86 департаментах! Пусть создаются заговоры против угнетения, большие или малые, тайные или явные, на 100 тыс. тайных собраний или лишь на одном; все равно, только бы возникали заговоры, только бы угнетателей ни на мгновение не покидали отныне страх и угрызения совести. Мы дали громогласный сигнал, так, чтобы он дошел до многих, дабы увеличить число наших сообщников; мы разъяснили им, почему им следует действовать, и дали некоторое представление о способе действия, и мы почти уверены в том, что, что заговоры возникнут. Пусть тирания испытает, способна ли она преградить нам путь... Говорят, народ не имеет руководителей. пусть же они появятся, и народ сразу разобьет свои цепи и завоюет хлеб для себя и для своих потомков.
208
Повторим еще раз: все страдания достигли предела; хуже быть не может; только полный переворот может исправить положение!!! Итак, пусть все смешается!.. пусть все стихии спутаются, смешаются и столкнутся между собою!.. Пусть все ввергнется в хаос, и пусть из хаоса изыдет мир новый и возрожденный! <...>
Источник: «Утопический социализм»,
Издательство политической литературы,
Москва, 1982, стр. 193-208Примечания:
209
14 Это произведение Бабеф написал во время пребывания в аррасской тюрьме и переслал его Ш. Жермену. Этот документ Бабефа распространялся в аррасских и парижских тюрьмах. "Манифест" является произведением, в котором коммунистические идеи Бабефа нашли свое наиболее ясное и четкое изложение; "Манифест" был опубликован 30 ноября 1795 г. в 35-м номере "Трибуны народа". Бабеф был освобожден из тюрьмы 18 октября 1795 г.; в начале ноября 1795 г. он опубликовал проспект газеты "Трибуна народа" и ее 34-й номер; здесь он начал открытое изложение своей коммунистической доктрины. В четырехтомном издании эти материалы вместе с собственно "Манифестом" объединены под названием "Манифест плебеев" (см.: Бабееф. Г.Соч. в 4-х т., т.3, с. 428-524).
15 Имеется в виду контрреволюционный переворот, который произошел 9 термидора (27/28 июля) 1794 г.; в результате была свергнута якобинская диктатура; Бабеф, определяя эти события как "катастрофу", дает им точную историческую оценку.
16 Макиавелли, Никколо (1469-1527) - итальянский политический деятель, писатель; считал, что ради упрочения государства допустимы любые средства; под "макиавеллизмом" понимают политику пренебрегающую нормами морали.
17 13 вандемьера - 5 октября 1795 г. произошел контрреволюционный мятеж в Париже, подавленный революционными силами.
18 В этом определении проявляется понимание Бабефом конфликтов и противоречий эпохи.
19 См. наст. изд., с. 295, прим. 4.
20 Монтескье, Шарль Луи (1689-1755) - французский просветитель, философ, противник абсолютизма.
21 Пророк Моисей, по библейскому сказани, вывел израильтян из египетского плена в обетованную землю.
22 Имеется в виду Руссо, Жан-Жак, которого очень высоко ценил Бабеф.
23 Бабеф, как и большинство его современников, приписывал Дидро "Кодекс природы", написанный Морелли; об истории издания Кодекса природы" см. наст. изд., с. 174, прим. 1.
24 Робеспьер, Максимильен (1758-1794) - деятель Великой французской революции XVIII в., один из руководителей якобинцев, фактически возглавил в 1793 г. революционное правительство; казнен термидорианцами; Бабеф придавал большое значение речи Робеспьера 21 апреля 1793 г., в которой был изложен его проект Декларации прав человека.
25 См. наст. изд., с. 383, прим. 11.
26 Имеется в виду "Манифест плебеев".
27 Бабеф имеет в виду народное восстание; Вандея - департамент на западе Франции, являвшийся центром роялистских мятежей в период Великой французской революции XVIII в.