426
Уроки венгерского восстания
(по поводу тезисов группы «Socialism ou Barbarie» 33)
Первый существенный вклад в исследование венгерской революции внесли товарищи из французской группы «Социализм или варварство» в богатом по содержанию 20-м номере их журнала, почти полностью посвященного событиям в Польше и Венгрии. Это более 100 страниц сжатого анализа октябрьских дней в европейском государстве, которые, в Вавилонской башне новостей и комментариев, поднимающейся в последнее время, занимают место органичной, разработанной революционной классовой интерпретации. Это немало, и составляет весомую попытку превзойти простую статью политической солидарности или попытку занять определенную позицию. Очерки из «Социализм или варварство» не являются, очевидно, ещё историческими, но их заслугой является то, что они указали на то смятение, которое сопровождало венгерскую революцию, на ряд фундаментальных идей будущего и необходимость работы для истории.
Вершиной этих исторических событий была деятельность рабочих Советов. Точно также, результатом венгерской революции 1919 г. стала история грандиозного движения Советов, расцветшего на венгерской земле, как и в России, Германии и по всей Европе. Товарищи из группы «Социализм или варварство» проследовали за нитью рабочих Советов в течение всех дней борьбы. Это нить классовой борьбы, которая позволяет нам легко выйти из политического лабиринта, созданного словами и известными именами, безукоризненными для фотографий и заголовков еженедельников, но, разумеется, не для самого умеренного и конкретного понимания действительности.
Венгерская реальность, напротив, имеет лицо анонимное, но грандиозное по своему историческому значению - лицо рабочих Советов. Именно они были центром и движущей силой восстания, тараном антиимпериалистической революции, а ещё сердцем, мозгом, мускулами социалистической революции.
Именно поэтому газетные писаки со всех сторон говорят обо всем, кроме действительного состава, реальных требований и позиции рабочих Советов. Очерк «Правда о 12 днях борьбы», напротив, следует за движением Советов в течение всех дней правительства Надя. Источниками информации являются радиопередачи, контролируемые Советами в таких промышленных городах, как Мишкольц, Печ и Дьёр. Документы показывают реальность, которую радио Будапешта, рупор правительства, склонявшийся к поддержке Надя, конечно, не отражало.
Термином «двоевластие» Ленин синтезировал ситуацию в России после февральской революции и накануне революции Октябрьской. Две власти было в России: с одной стороны, Керенский и комбинация политических партий на почве парламентской буржуазной демократии, с
427
другой – Советы, выражение прямой демократии рабочих масс, т.е. власти реальной против власти законной.
Венгерская ситуация дает многочисленные аналогии с ситуацией 1917 г. в России, несмотря на ужасное поражение и отсутствие ситуации международного революционного кризиса. Двоевластие в Венгрии между правящим и рабочим классом смело Герё, оно нашло неустойчивый компромисс с Надем, оно в настоящее время меряется силами с Кадаром. Именно Кадару принадлежит роль врага рабочих Советов. Никакого сомнения, что она досталась бы в равной степени и Надю, если бы он преуспел в своём начинании. Когда Надь сформировал свое правительство вместе с буржуа Ковачем и Тилди, рабочий Совет Мишкольца осудил этот альянс через свое радио и после обсуждения принял решение о взятии власти во всем регионе. Советы управляли также в районе Печа и Дьёра. В Сегеде Совет включил в программу рабочее самоуправление и Республику Советов. В противовес программе Надя тот же самый Совет Мишкольца составил проект революционной программы, который был поддержан в Советах Дьёра, Печа, Сольнока и всех других населенных пунктов Венгрии, приглашая их разработать единую программу на всеобщем Съезде Советов.
4 ноября советские дивизии попытаются задушить двоевластие, раздавив рабочий класс, а не так называемую «контрреволюцию». Правительство Надя хотело не восстановить что-либо старое, а сохранить то, что существовало, т.е. государственный капитализм. Добрый буржуа, такой, как Тилди, регулярно заявлял, что нужно было защищать экономические основы режима. Именно по этой причине двоевластие имело такое хрупкое равновесие. В действительности рабочие Советы не хотели сохранять экономическую основу режима, т.е. государственный капитализм, а стремились овладеть и управлять им, т.е., другими словами, приступить к созданию социалистической экономики. Именно поэтому в период существования правительства Надя и имело место классовое столкновение между качающимся капиталистическим государством, которое Надь, Ковач, Тилди и их приближённые безнадежно пытались сохранить в устойчивом положении, и рабочим движением Советов. Эту классовую борьбу нельзя было увидеть во всей её полноте во внешних проявлениях. Она выражалась в таких политических формах, как требование «свободы и независимости», внешне деформирующих её сущность, но в глубине эта борьба достигла очень высокого и непримиримого уровня.
Факт состоит в том, что «законная» власть Надя отныне висела в пустоте. Отныне она была не правительственной, а «реальной» и действительной властью Советов. Именно эта истина была единодушно описана всеми иностранными наблюдателями. На полном основании все журналисты, от реакционных до просоветских, описывали, что в Будапеште царили хаос и анархия. Для этих апологетов порядка отсутствие «законной власти» означало хаос. Для нас, напротив, всё это означало лишь то, что в ситуации, когда традиционные институты государства разбиты вдребезги, «реальная власть» отныне переходит к единственной органи-
428
зованной и вооруженной силе, т.е. к рабочему классу и его Советам.
Документы, которые мы находим у наших французских товарищей, позволяют нам сегодня оценить эту динамику двоевластия, которая в первое время ускользала от нас. Журналу «Социализм или варварство» не всегда, однако, удается следовать за всеми последствиями политического развития этого явления. Может быть, как мы увидим это впоследствии, выводы политического характера искажены в анализе журнала «Социализм или варварство» определенным примыканием к «стихийности» Советов. Видение в духе «стихийности» ведёт также к недооценке мелкобуржуазного аспекта крестьянского движения в венгерской революции, к представлению включения крестьян как фактора единого народного восстания, к отсутствию точного понимания объективных пределов, в которых бьётся двоевластие.
Совпадение между крестьянским движением и рабочим классом в венгерском восстании чисто тактическое. Два социальных фактора действовали вместе в разрушении государственного аппарата, иначе и быть не могло. Но их требования и следующая из них программа уже на старте разделяют их. В самом деле, правительство Надя имело в своей основе попытку связать компромиссом две различные социальные инстанции и сориентировать движение рабочих Советов в направлении парламентской демократии. Именно это удалось Гомулке. Надь, наоборот, попытался провести этот эксперимент тогда, когда классовая борьба преодолела границы компромисса.
Если бы эксперимент Надя удался, правящий класс государственного капиталистического аппарата установил бы с помощью крестьянских партий форму парламентской демократии, и классовая борьба была бы перемещена от борьбы за власть к требованиям по заработной плате со стороны Советов. «Законная власть» основывалась бы на силе числа голосов. Оружие рабочих Советов или оказалось бы повернуто против правительства Надя, или же было бы аннулировано численностью голосов крестьян, слабых в революции, но сильных на избирательных участках. Ввиду изоляции венгерской революции и контрреволюционной международной ситуации наиболее вероятным было именно это второе решение. Мы сожалеем, что «Социализм или варварство» не предвидел этого во всей своей реальности и что он, напротив, исповедовал некоторый оптимизм, негативный, впрочем, для объективной оценки аграрного вопроса в Венгрии.
Мы не хотим ради этого отрицать революционный оптимизм, который должен быть присущим анализу венгерских событий. Мы не хотели бы, чтобы такой оптимизм скрывал бы внешние и внутренние пределы, с которыми столкнулась венгерская революция, но это не зависит от течения политических событий.
Оценка двоевластия, в котором оказалось правительство Надя в ситуации последних дней, принимает, следовательно, фундаментальное значение. Рассматривая как непреодолимые все национальные и интернациональные проблемы, в которых венгерская революция оказалась зажатой как в тиски, мы можем сказать, что реальная власть находилась в руках рабочего класса,
429
который руководил и управлял всем производственным аппаратом. Это главная причина, толкнувшая советские дивизии вторично захватить Венгрию.
Факт того, что «реальная власть» находится в руках рабочих Советов, ничего не говорит о наличии у них верной руководящей программы. Это означает, однако, что даже их «программа-минимум», т.е. единый комплекс требований и политико-экономических мотивов, который поставил их на революционную почву, имеет классовый корень, находящийся в противоречии с экономическими интересами государственного капитализма. Требования Советов лишены перспективы политического действия, но, разумеется, не основы, главным образом, классовой и революционной. В их стихийности есть содержание, которое неизбежно приводит их к противоположности с другими интересами. Резолюции и документы рабочих Советов, появившиеся в период Надя, подчеркивают три или четыре требования, которые, по сути, наносят смертельный удар по капиталистической системе производства, будь она частной или государственной. Отмена шкалы заработной платы и её увеличение, отмена норм и рабочее самоуправление на заводах. На любом заводе мира, если бы рабочие поставили эти четыре условия, они не имели бы другого ответа кроме залпа свинца, полученного ими в Будапеште, потому что ни на одном заводе мира нельзя было бы увеличить заработную плату и придать ей единообразие без упразднения иерархической шкалы, которая, как в России, так и в Америке, в руках руководства предприятием является орудием разделения рабочих. Нельзя было бы отменить нормы или сдельщину, не отменяя метод для увеличения производительности труда и, следовательно, эксплуатации рабочих. Нельзя было бы установить рабочее самоуправление без ликвидации правящего класса. Мы повторяем это, начинать борьбу с этими требованиями на любом заводе мира означало бы начать социальную революцию. Ответ Хрущёва на эти требования тот же самый, что у Эйзенхауэра, такой же, как и у Ракоши, Герё, Надя, Ковача, Тилди, Кадара.
Если бы в огне восстания венгерские Советы не способствовали созреванию революционного сознания для того, чтобы требовать выполнения этой программы-минимум, они не составили бы реальной альтернативы властям и были бы легко управляемы в сторону компромисса. Но какова бы ни была их единая тактика против главного врага, представленного советским империализмом, она не затмевает в глазах любого правительства практически антикапиталистическую основу их требований.
Рассмотрев эти вопросы, где наша точка зрения совпадает с позицией группы «Социализм или варварство», мы приступим к другой проблеме, по которой мы, возможно, имеем разногласия. Четыре требования рабочих Советов так же, как и многие другие тактического и сиюминутного порядка составляют для нас первый уровень революционного сознания, первый стихийный порыв к классовому сознанию, которое пролетариат приобретает непосредственно из своего социального бытия в контакте с процессом производства.
Особенно знаменательно, что этот новый эксперимент государ-
430
ственного капитализма позволил венгерскому пролетариату стихийно включиться в борьбу за достижение социалистического общества. Если бы они не имели десяти лет государственного капитализма, многие венгры потребовали бы по примеру рабочих масс Запада не самоуправления предприятий, а просто мелкие земельные участки или национализацию.
Следовательно, существенно, что осуществленный классовый эксперимент привёл венгерских трудящихся к революционному сознанию, не имеющему эквивалента по своей зрелости среди пролетариев Запада, продолжающих верить, что национализация и огосударствление – это социализм, и которые ещё не осознают тот факт, что социализм – это, прежде всего, рабочее самоуправление на заводах.
Опыт венгерского пролетариата рождается именно на заводах, он вытекает из производственных отношений, поражает процесс капиталистического производства в самой его сути. Хотелось бы отметить, что социалистический, революционный опыт на заводах, а именно «экономическое сознание», предшествует экономике, это значит однажды исчезнут все прочие идеологические символы, которые ещё циркулируют на Западе (частный капитализм и т.д.). Останется лишь экономика, освобождённая от идеологии, т.е. не будет больше ничего, кроме классовой эксплуатации, капитала и заработной платой.
Естественно, что первый уровень революционного сознания рождается именно из производства. С этой точки зрения, венгерский опыт – это совершенно новый опыт классовой борьбы, которую нам нужно основательно изучить и усвоить. Это первый большой исторический опыт классовой борьбы между пролетариатом и режимом государственного капитализма, который самоидентифицирует себя как социалистический. Опыт, который помогает нам понять, в какой форме развивается классовая борьба и пролетарская революция в странах восточного блока.
Но этот новый опыт не должен заставить нас забыть фундаментальную проблему революции. Если для этого требуется «экономическое сознание» масс, которое позволяет решить тысячи проблем посредством Советов, то значит ещё более необходимо политическое сознание и революционная партия. Венгерский опыт доказывает нам это ещё раз. Рабочие Советы являются унитарной классовой организацией, они одновременно и революция, и социализм. Но они не являются ни полным решением проблемы, ни окончательным социализмом. Нужна партия, которая является идеологическим сознанием всего движения и которая черпает в нем свою тактику. Речь, следовательно, не идёт о партии, которая была бы над Советами, но о партии, которая была бы во главе их.
В частном случае Венгрии только революционная партия могла объединить программы Советов и их действия для того, чтобы создать из них основу политики, имеющей своей целью «правительство рабочих Советов, поддерживаемое рабочей милицией» и адаптирующей свою тактику к этой линии.
Претендовать на то, как, кажется, делает это «Социализм или вар
431
варство», что такая цель непосредственно выходит из Советов, значило бы хотеть слишком многого или, что ещё хуже, привело бы к недооценке или даже отрицанию роли революционной партии. Можно будет обсудить ленинский тезис из «Что делать?» по поводу синдикалистского характера стихийности рабочих и думать, что в ходе империалистического кризиса пролетарский опыт способствует созреванию классового сознания вплоть до революционного уровня, но проблема партии продолжает существовать, потому что сохраняется также неравномерное развитие рабочего движения и тактическая проблема союза рабочих и крестьян.
Считать, что роль революционной партии устарела, означает не иметь решения политической проблемы рабочей борьбы и приписывать рабочим Советам функции и характеристики политической партии. Это старый вопрос, который мы рассматриваем как решенный полемикой против революционного синдикализма и, прежде всего, негативным историческим опытом этого течения. Оценка венгерских рабочих Советов, по нашему мнению, не должна была бы вновь подкреплять, пусть и в другой форме, теорию, принадлежащую инфантилизму рабочих. Можно будет, самое большее, пожелать, чтобы некоторые аспекты проблемы революционной партии были вновь изучены и разработаны в свете новых исторических фактов. Достаточно напомнить о внимании к двум концепциям революционной партии, на которые нам указал марксизм, а именно, ленинской и Розы Люксембург.
Более того, концепция партии является не чем-то установленным, но теоретическим выражением динамичной реальности, выраженной в социальной структуре. Причина существования партии заключается, следовательно, в её функции. В то же время не следует противопоставлять «мистику партии» «мистике Советов» и наоборот. Партия, как и Советы, не имеет чудотворных возможностей. Требование рабочего самоуправления на предприятиях может предоставить практический пример. Рабочие Советы венгерских предприятий, осуществляющие его на своих фабриках, не могут сделать это требование всеобщим, т.е. политическим, в связи со своей производственной структурой. В лучшем случае они дошли бы до съезда, который включил бы в программу координацию местного самоуправления. Но только политическая партия, которая имеет глобальное видение экономических проблем и, следовательно, осуществляющая специальный анализ, может разработать на основе самоуправления программное планирование социалистического типа. Самоуправление само по себе не выводит производство из рамок меркантилизма и представляет собой ряд кооперативов предприятий, которые производят для торгового обмена, поддерживая объективные законы капитализма, т.е. прибыль и, следовательно, капитал и заработную плату.
Даже если на практике огромные противоречия могли бы помешать его функционированию, то теоретически, мы имели бы ряд само-
432
управляемых предприятий, работающих ради прибыли, то есть в ущерб рабочим других предприятий или отраслей, которые имеют более низкую производительность труда. Самоуправление такого типа не имеет ничего общего с социализмом, но могло бы быть следствием стихийности рабочих организаций. И не случайно то, что Тито увлек эти Советы на данный путь и что в Польше попытались придать Советам ориентацию такого типа, принимая её как наименьшее зло.
Только экономическая политика революционной партии может привести массы к выходу с уровня предприятий и к практике самоуправления в рамках планирования, согласованной и не бюрократизированной, учитывающей потребности всего общества и организующей по этой линии производство и распределение продуктов, отменяя с самого начала торговый цикл. Самоуправление и Советы со всеми их организационными ответвлениями станут структурой социалистической экономики, но именно партии принадлежит гигантская задача быть её вдохновителем как в период формирования, так и в период перехода.
(«L'Impulso» n. 3, 10 февраля 1957)
701
Примечание:
33 «Socialisme ou Barbarie» - (в переводе с французского «Социализм или варварство») - радикальная левая французская группа, существовала с 1948 по 1965 годы. Основным лидером группы был Корнелиус Касториадис (псевдонимы Поль Кардан и Пьер Шалье - см. биографический справочник). Корни группы находятся в IV Интернационале, но она придерживалась теории "бюрократического общества".
Источник: Арриго Черветто «Унитарный империализм», изд. «Марксистская наука", 2005, т. I, стр. 426-432