Государственный капитализм в
России
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
3
События в Советском Союзе и Восточной Европе развиваются такими темпами, что любые попытки фиксировать или подытоживать современное их развитие в этом предисловии устареют раньше, чем оно поступит в печать. Вместо этого, здесь будет уместно сказать несколько слов о теории бюрократического государственного капитализма, которую я начал разрабатывать в 1948 году.
Теории о природе Советского Союза, более или менее широко распространенные сегодня, могут быть разделены на три группы: теория «перерожденного рабочего государства» ортодоксальных троцкистов; различные теории «пост-капиталистического общества»; и, конечно, теории, рассматривающие СССР как социалистическое общество.
Здесь излишне говорить очень много о третьей группе теорий. Нет никого, кроме правящего класса в России или коммунистических партий других стран, кто бы с какой-либо серьезностью защищал эти взгляды. Как они могут! Как можно утверждать, что лидер, подобный Чаушеску, имеет что-то общее с социализмом! Как можно совместить секуритате и диктатуру пролетариата! Как может быть объяснено существование неистового национализма на восьмом десятилетии строительства социализма! Как понять эмиграцию десятков тысяч квалифицированных рабочих из социалистической страны в капиталистическую при первой возможности, как только была разрушена стена, разделявшая эти две страны!
Официальные коммунистические партии не могут объяснить эти изменения с помощью своих собственных теоретических построений. Они не только не в состоянии понять мир, но подвергнуты деморализации и пессимизму. Отказавшись несколько десятилетий назад от сущности марксизма, теперь они отказываются даже от своей риторики. Все это неизбежно для движения, которое считало Румынию Чаушеску социалистической. Если Румыния была социалистической, тогда верно то, что социализм ничего не значит в освобождении человечества. Коммунистические партии поступают соответствующим своему пониманию социализма образом: теперь они пытаются стать открыто социал-демократическими партиями.
Ортодоксальная троцкистская теория перерожденного рабочего государства также неспособна объяснить события в Советском Союзе и Восточной Европе. Подобно теориям, согласно которым в России социалистический строй, теория перерожденного рабочего государства также объявляет превосходство советской экономии над капиталистической, ее невосприимчивость к экономическим кризисам и ее быстрый и непрерывный рост. Например, Эрнест Мандель, ведущий теоретик Четвертого Интернационала, написал в 1956 году следующее: «Советский Союз план за планом, десятилетие за десятилетием сохраняет более или менее постоянный ритм экономического роста, без отягощающего влияния прошлого прогресса над возможностями будущего. ….Все законы развития капиталистической экономики, вызывающие замедление темпов производства исключены» (Quatrieme International,4
14, 1—3). В 1978 году в более поздней книге Мандель писал, что темпы роста, достигнутые народными хозяйствами стран Восточной Европы доказывает их «некапиталистическую природу» и их «качественное» превосходство «над капиталистической рыночной экономикой». В этой же книге Мандель писал о способности этих экономик «избегать, среди прочих вещей, падения производства и крупных колебаний экономики, безработицы». (Lа Сrisе, 1978, 161—65]. Так же как она не способна объяснить глубокий экономический кризис, который испытывает советская экономика в последнее десятилетие, теория перерожденного рабочего государства не в состоянии объяснить синхронность кризиса.
Теперь Мандель утверждает, что «экономике в целом» недостает «каких-либо форм экономической целесообразности», потому что «бюрократия не способна основывать свои материальные привилегии на постоянном функционировании (т.е. воспроизведении) экономической системы, своей роли в процессе производства». Совершенно ясно, что невозможно объяснить и предсказать ситуацию в экономике, лишенной «каких-либо форм экономической целесообразности». При подобной экономике, должно быть, невозможно сказать многое о ходе классовой борьбы и как участвовать в ней.
Приблизительно до 1979 г. сторонники различных теорий «посткапиталистического общества» (будь то Мандель, Бруно Рицци, Хиллель Тиктин, Рудольф Барро или Борис Кагарлицкий) выделяли непрерывный рост советской экономики. Теперь те же люди подчеркивают ее стагнацию, расточительность и иррациональность. Но даже по данным ЦРУ, темпы роста в экономике двух наиболее отсталых стран Восточного блока, Болгарии и Румынии, между 1948 и 1968 гг., ежегодно были в среднем 6-7%. Даже в 70 годы советская экономика росла ежегодно в среднем на 2,6 %, соответствуя экономике Западной Европы. Это не может быть объяснено с точки зрения «экономической иррациональности».
Теория, которая способна объяснить события в Советском Союзе, также должна быть в состоянии показать как быстрый рост советской экономики до конца 70 годов, так и глубокий кризис, который начался в эти годы. Теория бюрократического, государственного капитализма определяет необходимые рамки, в которых предусмотрено объяснение и быстрого развития, и кризиса советской экономики.
Я считаю что политически теория государственного капитализма является даже более важной. Со смертью Сталинизма интернациональное социалистическое движение, которое в течение последних 60 лет смотрело на марксизм сквозь очки сталинизма, погрузилось в путаницу и замешательство. «Смерть марксизма» провозглашается как официальными коммунистическими партиями, так и представителями правящего класса. Не только буржуазная пресса заявляет, что социализм был «исторической ошибкой», но и лидеры коммунистических партий. Действительно, верно, что социализм мертв для тех, кто принимал его как диктатуру бюрократии. Но мы не можем ожидать, что после смерти сталинизма рабочие всего мира непосредственно устремятся за знаменем марксизма-ленинизма. Во время рождения новой революционной эпохи в Восточной Европе мировой рабочий класс отождествляет социализм с Чаушеску.
5В этой ситуации перед социалистами всего мира стоит весьма серьезная задача. Мы должны представить систематическую критику сталинизма, мы должны детально объяснить контрреволюцию, которая разрушила революцию 1917 года, мы должны вновь и вновь подчеркивать основные принципы марксизма, забытые в течение долгой, темной ночи сталинизма.
Успешно выполняя эту задачу, мы должны быть в состоянии с предельной ясностью объяснить советскую революцию, сталинистскую контрреволюцию и все ее последствия. Именно это и позволяет нам сделать теория государственного капитализма. Вооруженные этой теорией, мы можем показать, что в 1917 году была пролетарская революция, что эта революция была разбита во второй половине 20 годов, что власть у рабочих забрал новый правящий класс. Для тех из нас, кто хочет доказать что освобождение рабочего класса есть дело самого рабочего класса, теория государственного капитализма — совершенно незаменимое оружие.
7
Основной вопрос, который интересует социалистов всего мира, это каков общественный строй в России. Вторая в мире держава претендует на воплощение идей социализма. И это повсеместно широко признано. Десятилетиями на Западе и в странах третьего Мира социалисты левого уклона искренне верили, что руководители Советского Союза их поддерживают и что критиковать Россию могут только «противники коммунизма». Самым же простым аргументом противников революционного социализма до сих пор является вопрос «А как насчет России?» пли более грубо «Убирайтесь в Россию».
Сегодня же мы знаем, что то зло, с которым борются социалисты в других странах, присуще и Советскому Союзу.
В 1956 г. Хрущев в своей речи, которая никогда не была опубликована в самой России, предал гласности деяния своего предшественника, уничтожившего «тысячи честных и ни в чем неповинных коммунистов», включая «70% … членов ЦК, набранных на 17 съезде партии, 1018 из 1966 делегатов этого съезда». И более того, он рассказал, как Сталин организовал «массовую депортацию целых народов с их родных мест вместе с коммунистами и комсомольцами, без всякого исключения».
В начале 60 годов издательства, контролируемые государством, начали издавать такие романы, как «Один день из жизни Ивана Денисовича» Солженицына, из которых стало известно о существовании рабского труда и его использовании в массовом масштабе. Сейчас, при Горбачеве, в советской прессе появилась информация о репрессиях при Сталине, но речь идет не о тысячах, про которые говорил Хрущев в 1956 г., а о миллионах людей.
Разрушались иллюзии. И не только словами советских руководителей, но и их делами. В 1956 году тот же самый Хрущев, который обличал преступления Сталина, посылает в Венгрию полумиллионную армию и тысячи танков на подавление восстания, возглавляемого рабочими советами, похищает и казнит главу Венгерского правительства — коммуниста Имре Надя. Спустя 12 лет приемник Хрущева, Брежнев, снова использует войска на этот раз в Чехословакии, захватив большинство членов чехословацкого «коммунистического» правительства, включая их лидера, Александра Дубчека, отправляет их в качестве заключенных в Москву: Прошло еще 12 лет и советские войска пересекают границу Афганистана, убивают8
«коммунистического» лидера страны Амина и начинают захватническую войну, по методам ведения ничем не отличавшуюся от американской во Вьетнаме.
Россию во всем мире отождествляли с делом социализма, так как бытовало мнение, что существовал единый «социалистический блок», в который входила не только Россия, но и Китай, Северная Корея, Северный Вьетнам и все страны Восточной Европы. Однако мы стали свидетелями, что «коммунистические» страны конфликтуют между собой так же, как и западные, Югославия (при Тито) и Китай при Мао Цзе-Дуне разорвали дипломатические отношения с Советским Союзом и готовились к возможной войне с ним. В 1969 г. мы были свидетелями военных действий между Советским Союзом и Китаем, а в конце 70 годов — между Китаем и Вьетнамом. Вьетнамская армия захватила соседнее «коммунистическое» государство Кампучию, свергнув режим, который, как показали вьетнамцы, уничтожил 10% своего собственного народа.Долгое время многие социалисты пытались закрывать глаза на эти факты, утверждая: «Да, в коммунистических странах есть деформации, но планирование экономики является существенным преимуществом по сравнению с капиталистической системой Запада». Сегодня и этот аргумент не состоятелен. Сам Горбачев снова и снова заявляет о том, как отстала советская экономика и в какое хаотическое состояние впал механизм планирования. Советские экономисты всех мастей утверждают, что экономический рост сегодня составляет четверть того, что был 30 лет назад, и что идет огромный экономический спад.
Выявление истинного положения в восточных странах изменило климат, в котором обсуждаются социалистические идеи. Сорок лет назад было общепринято считать, что каковы бы ни были их недостатки, восточные страны развивались более динамично, чем Запад и третий Мир. Сегодня бытует противоположное мнение. Политики прокапиталистической ориентации на Западе настаивают на том, что централизованное планирование хуже свободного рынка. Те, кто занимается вопросами экономики на Востоке, часто соглашаются с этим, считая, что рынок можно опустить.
Эти новые предложения повлияли на значительную часть левых, и среди них сформировалось новое представление о сложившейся ситуации. Некоторые социалисты, ранее верившие в систему, которая существовала при Сталине, Хрущеве и Брежневе, теперь возлагают надежды на реформы, обещанные Горбачевым. Они считают, что человечество спасут перестройка и гласность. Другие пришли к заключению, что капиталистическая система западных стран превосходит социалистическую и с экономической точки зрения, и с политической. Типичной является новая книга английского журналиста и бывшего9
члена редакционной коллегии «Нью Лефт Ревью» Антони Барнета, который пишет: «Образ жизни и общественный строй западных стран гораздо лучше спланирован и организован, чем в Советском Союзе». В России «организация системы бессмысленная. Она приводит к потере природных и человеческих ресурсов». И ее экономика «менее динамична, чем капиталистическая … ».
Такой анализ легко может привести к тем выводам, которые делают правые.Если западные страны во всех отношениях превосходят восточные, то, по логике вещей, надо поддерживать политику западных стран. Таким путем пошли французские «новые философы» — сначала они преклонялись перед Мао и Сталиным, а сейчас являются горячими сторонниками НАТО, французской атомной бомбы и контрас Центральной Америки.
Дискуссии, которые ведутся среди левых о Советском Союзе, не являются новыми. Их же можно было слышать и 40 лет назад, когда Сталин укреплял свою власть в Восточной Европе, а его союзник, Мао Цзе-Дун, держал под контролем весь Китай. Тони Клифф впервые написал книгу «Государственный капитализм в России» в 1947 г. с целью противостоять им.
Клифф стал социалистом-революционером в 30 годах и принимал активное участие в троцкистском IV Интернационале, сначала в Палестине, а затем в Британии. Но в троцкистском движении в 1947-48 годах наступил глубокий кризис, который явился предвестником кризиса, наступившего после 1968 года в левом движении в Европе и Северной Америке и длится последнее десятилетие. После подъема в 1944-45 годах борьба рабочего класса пошла на убыль. Затем международное рабочее движение было разъединено холодной войной.
На социалистов оказывали давление, чтоб они определили свою принадлежность к тому или иному противоборствующему блоку. Обстоятельства вынуждали тех революционеров, которые выступали и против Сталина в России, и против западных стран, принять какую-то одну сторону.
Клифф был уверен, что противостоять такому давлению можно только с помощью нового фундаментального анализа общественного строя Советского Союза, «основанного на учении корифеев марксизма». Такова была цель написания этой книги. Как он писал в первом вступлении в 1947 году, он старался избежать двух опасностей: «во-первых, опасности веры, застывшей в ортодоксальности, которая представляет собой простое повторение некоторых пустых формулировок, во-вторых, опасности отхода от позиций марксизма при анализе нового явления. Первый подход не сможет вывести нас из лабиринта действительности, так как он не имеет динамики и не дает понимания ее сложности; при втором подходе мы «путаемся в лабиринте».10
Однако еще и сегодня мы сталкиваемся с этими двумя подходами. С одной стороны, некоторые продолжают утверждать, что Россия — «рабочее государство» или «социалистическое» общество, но исходя из этого, не могут объяснить ни одной из самых главных черт советского общества. С другой стороны, есть такие, которые настаивают на сложности или «уникальности» советского общества, даже, утверждая, что те, кто живет на Западе, не могут понять его.
Клифф придерживается совершенно другого взгляда. Он утверждает, что революционное рабочее государство, которое родилось в 1917 г., в 20 годах под влиянием окружающего капиталистического мира деградировало, а исчерпавший себя рабочий класс постепенно потерял контроль и тот оказался в руках у новой бюрократии. В тяжелую зиму 1928-29 годов количественные изменения перешли в качественные. Те, кто управлял государством, отняли последние элементы власти у рабочих в городах, согнали крестьян в колхозы, подчинили себе все общественные классы и заставили их функционировать по своей программе, абсолютно отличной от революционной программы 1917 года. Стремление свергнуть мировой капитализм был заменен лозунгом, выдвинутым Сталиным, «догнать и перегнать» западные страны. Это означало, что в Союзе начали копировать все методы, использованные в процессе индустриализации в странах Запада: выселение крестьян из родных, обжитых мест, насильственное увеличение и без того антисанитарных, перенаселенных городских трущоб, под угрозой голода и взрослых и детей принуждали работать на заводах и фабриках по 12, 14 и 16 часов в день, принимали законы, лишающие рабочих элементарных прав, ввели систему рабского труда, поощряя и дополняя наемный труд, Того, чего достиг британский капитализм с помощью огораживания и расчистки общинных земель, актов присоединения и закона о бедных, работорговли и системы плантаций, Сталин решил добиться с помощью коллективизации под дулом нагана, введением трудовой книжки и антизабастовочных законов, строительством огромного количества трудовых лагерей. Но он пытался сделать за 20 лет то, что британский капитализм сделал за 200 лет. Все эти меры, втиснутые в такой короткий исторический промежуток времени, привели к ужасающим последствиям.
В первых двух главах Клифф подробно рассматривает изменения, которые происходили в Советском Союзе в этот период. Он показывает, как великие достижения рабочих и крестьян 1917 года были сведены на нет по мере того, как революция изолировалась и бюрократия набирала силу. Он показывает, как в 1928-29 гг. с введением принудительной индустриализации были разрушены последние элементы власти рабочих. Он показывает, как разговорами о «планировании» бюрократия скрыла факт полного подчинения производства11
товаров массового потребления производству средств производства.
Когда эта книга была опубликована впервые, эти факты сами по себе были для читателей откровением. Это было время, когда сильные западные коммунистические партии и сочувствующие им из социалистических партий считали Россию социалистическим раем с реальным планированием, которое из года в год улучшало условия жизни всего народа.
Но цель Клиффа не только обличить сталинскую Россию с точки зрения рабочего, а выявить основную динамику этой системы и рассмотреть ее в историческом аспекте.
Это он делает в следующих четырех главах, Он доказывает, что для марксиста название конкретного общественного строя должно определить динамику его развития. Общественный строй России — это бюрократический государственный капитализм и ей приходится, как любому западному капиталисту, осуществлять постоянный контроль с целью эксплуатации рабочих и накопления все большего количества «мертвого труда». Именно это объясняет ту деградацию, до которой дошли рабочие и крестьяне в сталинский период и создание колоссальной системы террора.
Основной динамикой, определяющей действия бюрократии, является накопление, а, в свою очередь, накопление порождается военно-экономическим соревнованием между сталинской бюрократией и различными западными капиталистическими странами. Без этого внешнего давления советская история была бы совсем другой; но, однажды возникнув, государственный капитализм становится активной составной частью мировой системы, вынуждая руководителей других стран следовать по пути конкурирующего накопления.Но и это еще не все. Маркс показал, что капитализм отличается от всех предыдущих форм производства присущим ему механизмом накопления. Но есть еще и другое отличие, — капитализм создает эксплуатируемый класс, более многочисленный, чем когда-либо, более однородный, чем когда-либо, более сконцентрированный, чем когда-либо, а, следовательно, более могущественный, чем когда-либо. Несмотря на ужасы капитализма, от использования рабского труда и до создания атомного оружия, он постоянно создает своего собственного могильщика.
В этом отношении государственный капитализм ничем не отличается от западного капитализма.
В заключении Клифф пишет: «Первоначальным результатом индустриализации и «коллективизации» в России было укрепление позиций бюрократии. Спустя несколько лет начался противоположный процесс; ныне каждый шаг вперед в развитии производительных сил подрывает позиций бюрократии.12
Бюрократия увеличивает численность рабочего класса на основе наивысшей его концентрации, какую когда-либо знала история. И сколько бы она ни пыталась уничтожать пропасть между сконцентрированным наемным трудом и сконцентрированным капиталом, сколько бы она ни пыталась прикрываться при этом лозунгом «социалистической собственности», бюрократия создает силу, которая рано или поздно придет с ней в жестокое столкновение».
После восстаний в Берлине в 1953 году, Познани и Будапеште в 1956 году, Праге в 1968 году и в Гданьске в 1980 году это не кажется таким уж смелым высказыванием. Но Клифф писал эти строки в 1947 году, когда Сталин находился на вершине своей власти и подавляющее большинство народа считало оппозицию его режиму немыслимым явлением. То, что с тех пор произошло, является ярким подтверждением теории, которую разработал Клифф, теории, которая сорок лет назад была в состоянии отбросить в сторону и слепой оптимизм тех, кто был приверженцем сталинской системы, и мрачный пессимизм Оруэлла и многих других, кто являлся ее противником.
Это именно та теория, которая необходима сегодня. Тех, кто придерживается сталинской модели в стремлении достичь социального прогресса, в главных западных странах становится все меньше. Но есть очень много людей, которые ставят знак равенства между революционным социализмом и сталинизмом, и они делают вывод, что надо отказаться и от того, и от другого. Они говорят, что революция всегда ведет к тирании и что свободный рынок бесспорно экономически выгоднее сознательного планирования производства. Книга Клиффа направлена против сталинской политики и той реакции, которая возникла на руинах этой политики.
Книга Клиффа выдержала четыре издания на английском языке. Основной текст данного издания основан на материале 1955 г., который незначительно отличается от первого варианта (в основном изменен порядок расположения глав, а также добавлен материал о расколе между Югославией и Советским Союзом в 1948 г. и внесены некоторые изменения в раздел о кризисе в государственном капитализме).
Материал, представленный в первом приложении, о взгляде Троцкого на Россию, первоначально был включен в основной текст. Он представляет собой решительную отповедь тем, кто под влиянием Эрнеста Манделя или Исаака Дойчера призывают придерживаться анализа сталинской системы, сделанного Троцким.
Второе приложение было написано как отдельное эссе в 1948 г. сразу после завершения основного текста и опровергает мнение, что Советский Союз — это новый тип общественного13
строя, отличный от социализма и капитализма. В то время это мнение разделял бывший американский троцкист Макс Шахтман. В последние годы разные писатели, такие, как Рудольф Баро, Антонио Карло, Хиллел Тиктин, Джордж Бене и Янос Кис (они подписывают свои совместные работы псевдонимом Раковски), вновь вернулись к этому же мнению. Казалось бы, что этот взгляд станет «общепринятым» среди значительной части антисталинской левой интеллигенции. Критика Клиффа разбивает и старые, и более новые варианты этого аргумента.
И последняя деталь. В издании 1964 г. Клифф предупреждает: «Читатель, незнакомый с концептуальной схемой марксистской теории, может испытать определенные трудности при чтении всей книги подряд. Главы V, VI и особенно VII вероятно будут несколько трудны, а потому их следует читать в конце». Надо сказать, что эти главы очень важны, и в них Клифф пытается разрешить основные проблемы, стоящие перед теми, кто хочет рассматривать Россию в свете марксистской схемы динамики капитализма.Источник: Т. Клифф "Государственный капитализм в России", 1991, стр. 3-13
Вернуться в "Революционный архив"