Парламентаризм и революция
Поскольку в Нанте Рабочая партия была единодушной в предупреждении трудящихся Франции об опасности, что их хотели бы отворотить от политических действий, чтобы обречь на экономическое бездействие, каким была бы всеобщая забастовка, “Temps” делает из этого вывод, что «мы все больше и больше приобретаем физиономию парламентской партии».
Мы должны были бы – если их послушать - «отказаться от революционных методов».
Но тогда – подумаете вы – у крупной консервативной газеты должен быть праздник; жирный теленок уже на вертеле по случаю возвращения коллективистской овцы в лоно законности.
Поспешите выйти из заблуждения. “Temps” исходит из того, что оно называет нашим присоединением или нашим обращением в парламентаризм, чтобы наилучшим способом выступить против нас и раздавить под удвоенным огнем анафем.
В чем здесь тайна? И как понять столь явно противоречивый язык?
Все просто – ничего загадочного здесь нет – орган порядка и Панамы не верит ни единому слову из того, что он рассказывает своим читателям, рассматриваемых как простых акционеров Лессепа, Эйфеля и К. Он знает, что, далекие от того, чтобы повернуться спиной к революции, мы поддерживаем и толкаем на путь революции армию труда, когда вместо того, чтобы позволить ей вовлечь себя в пустую затею всеобщей забастовки, мы показываем ему политическую власть, правительство, которое надо завоевать.
Это завоевание является, в действительности, непременным условием социальной революции, иначе говоря, трансформации капиталистической собственности в общественную.
Лишь после и через политическую экспроприацию класса капиталистов может быть осуществлена его экономическая экспроприация. Так, как это записано в программе партии, которая не датируется вчерашним днем, а около тринадцати лет предшествовала вхождению некоторых из нас в Палату депутатов.
Чтобы производящей нации восстановить свои средства производства, нужен пролетариат, становящийся правительством и издающий законы.
Остается узнать как из класса управляемого, каковым он является в настоящее время, трудовая Франция сможет стать классом правящим.
Бюллетень для голосования, который уже позволил нам обосноваться в сотне городских муниципалитетов, и который забросил во Дворец Бурбонов влиятельное известное нам меньшинство, - это первое средство. Будет ли оно единственным?
Не в большей степени, чем мы верили в это вчера, мы верим в это сегодня. Но с каких пор легальная деятельность, если она не заменяет все, не должна ничего значить?
Далекие от того, чтобы исключать друг друга, электоральная и революционная деятельность, дополняют друг друга. И в нашей стране, где – для всех партий – победоносное восстание есть лишь продолжение, коронация выборов, они всегда дополняли друг друга.
Антагонизм, который хотели бы установить – бесполезно допытываться почему – между голосованием, которое начинает, и силовым переворотом, который заканчивает, всегда существовал только в метафизике салонов. История, вся наша история, призвана демонстрировать, что выходу из легальности всегда и с необходимостью предшествовало использование этой легальности так долго, пока она служила оборонительным - и наступательным - оружием для новой идеи, новым интересам в процессе пополнения кадров, пока не созревала революционная ситуация.
Именно легально, электоральным путем подготовил восхождение к власти орлеанизм. Что не помешало ему закончить ружейными выстрелами в трехдневном сражении, сражении славных трех дней, которое увековечило т.н. Июльскую колонну.
Столь же легально, посредством выборов, обосновался в Елисейском дворце бонапартизм. Что не помешало ему использовать силу – и какую силу? Ружье, убившее Бодэна, пушку, взрывающую бульвар Монмартр – чтобы обустроить в Тюильри третью, последнюю империю.
Республика не сделала исключения из этого правила. Она также именно легально, электорально, дважды, при Июльской монархии и при империи сформировала свою армию, частично завоевав страну. Что не помешало ей, чтобы стать правительством, которое возглавил в 1894 г. Казимир Перье, оказаться вынужденной пройти через насильственные роды с наложением щипцов.
Прекрасно! Сегодняшний социализм легальный, электоральный, на том же основании, что и все политические партии, которые ему предшествовали и которые существуют в настоящее время, объединенные против него в том, что еще может в них осталось от мужества. Мы не претендуем на инновации, нас удовлетворяют факторы борьбы и победы, которые служили другим и которые, в свою очередь, послужат нам.
Если что-то было бы особенно глупым, так это разделение, которое намереваются сделать между средствами, разделенными на законные и незаконные, на мирные и насильственные, чтобы допускать одни и отвергать другие.
Нет, и никогда не будет лишь одной категории средств, определяемых обстоятельствами: тех, которые ведут к преследуемой цели. И эти средства всегда революционны, когда речь идет о том, чтобы совершить революцию.
Революционным является бюллетень для голосования, пусть и легальный, когда, на почве кандидатур класса он организует Францию труда против Франции капитала.
Революционным является парламентская деятельность, пусть и мирная, когда она, с высоты трибуны Палаты депутатов, трубит сбор недовольных мастерской, поля и прилавка, и когда она ставит в тупик капиталистическое общество, которое им отказывает или которое бессильно дать им удовлетворение.
Напротив, антиреволюционным, реакционным был бы, в первую голову, бунт, несмотря на свой нелегальный и насильственный характер, поскольку, предоставляя умирающему капиталу возможность народного кровопускания, в котором он нуждается для своего выживания, он отодвинул бы час освобождения.
Не менее антиреволюционной, не менее реакционной – и по той же причине – будет любая попытка всеобщей забастовки, обреченной, через разделение между рабочими и крестьянами, на самый катастрофический из провалов.
Долг социалистической партии состоит в том, чтобы избежать как ловушки, как вражеского маневра, всего того, что, несмотря на свой блистающий и подрывной характер, сбило бы с пути и без пользы истощило бы наши передовые силы, и поставить себе на службу, как парламент, так и прессу и собрания, чтобы довести до конца революцию, которую подготавливает конец этого столетия.
“Le Socialiste” 10 ноября 1894