"Революционный архив"

Ф. Энгельс

      228

Лондон, 22, 25 февраля 1882 г.

Дорогой г-н Бернштейн!

Отвечаю на Ваше письмо немедленно: 1) потому, что вопрос о панславизме становится все более жгучим, и 2) потому, что теперь, после отъезда Маркса ⁴⁰, я опять должен серьезно засесть за работу и у меня уже не будет времени для столь пространных объяснений.

Стенограммы ²³⁸ сегодня отсылаю. Большое спасибо. Большей частью все это несколько бледно, но я бываю уже доволен, когда нет действительно позорных выступлений и отречения от принципов. Буду неизменно признателен Вам за дальнейшую присылку их время от времени. Исправление прежних грубых промахов, сделанных в саксонском ландтаге ¹⁷³, очень обрадовало меня. Думаю, что «Sozialdemokrat» может быть вполне удовлетворен результатами своего выступления ²³². Подписание заявления было, вероятно, для Блоса горькой пилюлей ²⁵⁶. Очень радует меня рост числа подписчиков более чем до 4000 и регулярное распространение газеты в Германии, несмотря на полицию и пр. Это неслыханный успех для запрещенной немецкой газеты. Газетам, выходившим до 1848 г., было гораздо легче проникать в страну, потому что их поддерживали буржуазия и книготорговцы, но подписная плата никогда не поступала. На этот же раз рабочие платят, и это доказывает, насколько они дисциплинированны и насколько живут и дышат движением. Я нисколько не боюсь за наших немецких парней, когда дело дойдет до развязки. Они великолепно выдержат любое испытание. И филистерство проявляют не они, а лишь господа вожди, которые с самого начала, вместо того чтобы вести массы, сами шли вперед только под нажимом масс.

 

229

 

Вполне понятно, что мое письмо* не убедило Вас, коль скоро Вы уже сочувствовали «угнетенным» южным славянам. Ведь первоначально, - поскольку все мы сперва прошли через либерализм или радикализм, - мы оттуда переняли это сочувствие ко всем «угнетенным» национальностям, и я помню, как много времени и изучения мне понадобилось, пока я отделался от этого, - но зато уж основательно.

Я должен, однако, просить не приписывать мне мнений, которых я никогда не высказывал. Австрийские казенные аргументы, которыми уже в течение ряда лет оперировала аугсбургская «Allgemeine Zeitung», меня не касаются. Что в них было верного, то устарело, а что не устарело, то неверно. У меня нет решительно никаких оснований досадовать на центробежное движение в Австрии. «Плотина против России» станет излишней с того момента, когда в России разразится революция, то есть когда там будет созвано какое-нибудь представительное собрание. С этого дня Россия будет занята внутренними делами, панславизм потеряет всякое значение, начнется распад империи. Панславизм - лишь искусственный продукт «образованных сословий», городов и университетов, армии и чиновников; деревня ничего о нем не знает, и даже поместное дворянство до такой степени стеснено в средствах, что проклинает всякую войну. С 1815 г. до 1859 г. Австрия, несмотря на ее трусливую и глупую политику, действительно была плотиной против России. Но теперь, накануне революции в России, снова предоставить ей возможность играть роль «плотины» значило бы ведь продлить существование Австрии, снова исторически оправдать его, оттянуть неминуемый ее распад. И вот уже подлинно ирония истории: допуская славян к господству, Австрия тем самым сама признает, что исчезло то единственное, что давало до сих пор оправдание ее существованию. Впрочем, война с Россией в течение 24 часов положила бы конец господству славян в Австрии.

Вы говорите, что как только у славянских народов (опять-таки за исключением поляков!) не будет больше основания видеть в лице России свою единственную освободительницу, панславизму крышка. Это легко сказать, и звучит правдоподобно. Но, во-первых, опасность панславизма, поскольку она существует, находится не на периферии, а в центре, не на Балканах, а в тех 80 миллионах рабов, которые поставляют царизму солдат и деньги. Стало быть, вот куда надо подвести рычаг, а он ведь уже подведен. Неужели нужно, чтобы война опять отвела его?

______________________

* Имеется в виду письмо Энгельса Каутскому (см. настоящий том, стр. 219-224). Ред.

 

230

 

Во-вторых, не стану вдаваться в исследование того, как могло случиться, что малые славянские народы видят в царе своего единственного освободителя. Достаточно того, что, по их мнению, это так; мы изменить этого не можем, и так оно и останется до того момента, пока не будет свергнут царизм; в случае войны все эти интересные маленькие национальности встанут на сторону царизма, врага всего капиталистически развитого Запада. Пока дело обстоит таким образом, я не могу интересоваться их непосредственным, немедленным освобождением, они остаются нашими прямыми врагами в такой же мере, как и царь - их союзник и покровитель.

Мы должны сообща бороться за освобождение западноевропейского пролетариата и этой цели подчинить все остальное. И какой бы интерес ни возбуждали балканские славяне и т. п., но если их освободительные стремления вступают в коллизию с интересами пролетариата, то мне до них совершенно нет дела. Эльзасцы тоже угнетены, и я буду рад, когда мы снова сбудем их с рук. Но если накануне явно надвигающейся революции они захотели бы спровоцировать войну между Францией и Германией, снова натравить друг на друга эти два народа и таким образом оттянуть революцию, то я сказал бы: «Остановитесь! Вы можете терпеть столько же, сколько и европейский пролетариат. Когда он освободится, и вы, само собой, станете свободными, а до тех пор мы не позволим вам становиться поперек дороги борющемуся пролетариату». То же и со славянами. Победа пролетариата с необходимостью принесет им действительное освобождение, а не мнимое и временное, какое может дать им царь. Поэтому славяне, которые до сих пор не только ничего не сделали для Европы и ее развития, а являются для него тормозом, должны обладать хотя бы таким же терпением, как наши пролетарии. Из-за нескольких герцеговинцев зажечь мировую войну, которая унесет в тысячу раз больше людей, чем все население Герцеговины, - не такой должна быть, по-моему, политика пролетариата.

А как «освобождает» царь? Спросите украинских крестьян, которых Екатерина тоже сперва освободила от «польского гнета» (предлогом была религия) только для того, чтобы потом их аннексировать. К чему в сущности сводится все русско-панславистское надувательство? К захвату Константинополя - больше ни к чему. Только этот захват мог бы с силой воздействовать на религиозные традиции русского крестьянина, воодушевить его на защиту священного Царьграда, продлить существование царизма. А стоит только русским занять Константинополь, - тогда прощай болгарская и сербская незави-

 

231

 

симость и свобода: эти братушки (bratanki) очень скоро почувствовали бы, насколько лучше им жилось даже при турках. Только колоссальной наивностью этих bratanki объясняется их вера в то, что царь заботится об их выгоде, а не о своей собственной.

Вы говорите, что Великая Сербия была бы такой же хорошей плотиной против России, как и Австрия. Я уже сказал, что не ставлю ни во что всю эту теорию «плотины», с тех пор как в России окрепло революционное движение. Я говорил также, что с удовольствием ожидаю распада Австрии. Но перейдем теперь к качеству этих маленьких национальностей, которое ведь тоже следует учитывать, когда речь идет о наших симпатиях.

Через 2-4 поколения и после общих европейских переворотов Великая Сербия, безусловно, будет возможна; ныне же - при существующем культурном уровне элементов, из которых она состоит - она так же безусловно невозможна.

1) По вероисповеданию сербы разделяются на три части (цифры взяты из «Переписи славян» Шафарика и относятся к 1849 году): православных - 2880000; католиков, включая так называемых хорватов, говорящих, однако, по-сербски, - 2664000, без хорватов - 1884000; магометан - 550000. Но для этих людей религия пока еще важнее национальности, и каждое вероисповедание хочет господствовать. Пока здесь не будет культурного прогресса, который сделает возможной хотя бы веротерпимость, создание Великой Сербии приведет лишь к междоусобной войне. - См. прилагаемый «Standard».

2) В стране три политических центра: Белград, Черногория, Аграм* . Ни хорваты, ни черногорцы не желают подчиняться верховенству Белграда. Напротив - черногорцы и их друзья, маленькие, отсталые народности Кривоша** и Герцеговины, будут защищать свою «независимость» против Белграда и всякого другого центрального правительства, будет ли оно сербским или нет, точно так же, как против турок и австрийцев. Эта независимость заключается в том, что они в доказательство своей ненависти к угнетателям крадут скот и другое движимое имущество у своих же «угнетенных» сербских соотечественников, как они делали это 1000 лет тому назад, и кто покушается на это их право разбоя, тот покушается на их независимость. Я достаточно авторитарен, чтобы считать существование таких маленьких отсталых народностей в центре Европы анахронизмом. Если бы даже эти люди обладали такими же достоинствами,

___________________________

* Хорватское название: Загреб. Ред.

** Сербское название: Кривошие. Ред.

 

232

 

как воспетые Вальтером Скоттом шотландские горцы, тоже, впрочем, злейшие грабители скота, мы все-таки могли бы осудить только лишь те методы, которые применяет для расправы с ними современное общество. Будь мы у кормила власти, мы тоже должны были бы положить конец укоренившимся у этих молодцов стародавним традициям разбоя в духе Ринальдо Ринальдини и Шиндерганнеса. Так же пришлось бы поступить и великосербскому правительству. Стало быть, и с этой точки зрения создание Великой Сербии означает возобновление борьбы, которую ведут сейчас герцеговинцы, то есть междоусобную войну со всеми горцами Черногории, Каттаро* , Герцеговины.

Таким образом, при более близком рассмотрении создание Великой Сербии выглядит вовсе не так просто и самоочевидно, как это хотят представить нам панслависты и либералы вроде Раша.

Впрочем, Вы можете сочувствовать этим маленьким отсталым народностям, сколько Вам угодно; и без того овеянные некоторой поэтической дымкой, они к тому же еще сочиняют народные песни совершенно в стиле старосербских (а старосербские песни очень красивы); в подтверждение этого я даже пошлю Вам статью из «Standard». Но они были и остаются орудием царизма, а в политике не место поэтическим симпатиям. И если восстание этих молодцов грозит разгореться в мировую войну, которая испортит нам всю революционную ситуацию, то в интересах европейского пролетариата надо без сожаления пожертвовать ими и их правом на кражу скота.

Вообще же Великая Сербия, если бы она возникла, оказалась бы только расширенным Сербским княжеством. А что оно сделало? Создало просвещенную бюрократию по австрийскому образцу, состоящую из получивших образование на Западе - большей частью в Вене - белградцев и уроженцев других городов, которые понятия не имеют об отношениях крестьянской общинной собственности и издают законы по австрийскому образцу, больно ударяющие по этим отношениям, так что крестьяне массами нищают и экспроприируются, тогда как во времена турецкого владычества они пользовались полным самоуправлением, богатели и платили гораздо меньше налогов.

Болгары сами охарактеризовали себя в своих народных песнях, собранных недавно одним французом и опубликованных в Париже**. Большое место в этих песнях занимают пожары.

_____________________

* Сербское название: Котор. Ред.

** Огюст Дозон. «Болгарские народные песни». Ред.

 

233

 

Горит дом, сгорает молодая женщина, потому что ее муж предпочитает спасти вместо нее свою черную кобылу. В другой песне молодая женщина спасает свои украшения и из-за этого оставляет в огне своего ребенка. Если в виде исключения совершается какой-нибудь благородный, смелый поступок, то он всякий раз совершается турком. У какого народа в мире встретите Вы еще такое свинство?

Впрочем, если Вы взглянете на порядочную лингвистическую карту этой местности (например, в вышеупомянутой книге Шафарика или составленную Кипертом в 1867 г. карту Австрии и нижнедунайских стран), то Вы убедитесь, что дело с освобождением этих балканских славян обстоит вовсе не так просто и что, за исключением сербской области, вся территория усеяна турецкими колониями и окаймлена греческим побережьем, не говоря уже о том, что Салоники - город испанских евреев. Правда, добродетельные болгары быстро очищают теперь Болгарию и Восточную Румелию от турок, убивая их, изгоняя и поджигая их жилища. Если бы турки действовали таким же образом, вместо того чтобы расширять самоуправление болгар и уменьшать им налоги по сравнению с тем, что они платят сейчас, - то болгарского вопроса уже не существовало бы.

Что касается войны, то Вы, мне кажется, чересчур легко к этому относитесь. Если дело дойдет до войны, то Бисмарк без труда добьется того, что нападающей стороной окажется Россия: он может ждать, а русские панслависты не могут. Если же Германия и Австрия ввяжутся в войну на Востоке, то надо плохо знать французов, и особенно парижан, чтобы не предвидеть, что тотчас же поднимется шовинистический вой о реванше, перед которым должно будет замолкнуть бесспорно мирно настроенное большинство французского народа: а это приведет к тому, что и Франция окажется в этом случае нападающей стороной, и шовинизм, который будет тогда господствовать, очень скоро потребует присоединения левого берега Рейна. Мне кажется очевидным, что при таких условиях Германии придется вести борьбу за существование, вследствие чего и в ней также вновь всецело возьмет верх патриотический шовинизм. Таким образом, все перспективы пока против нас. Но если уж война начнется, то исход такой европейской войны, первой после 1813-1815 гг., совершенно нельзя предвидеть, и я ни в коем случае не желал бы, чтобы это случилось. Если она начнется, тогда уж ничего не поделаешь.

А теперь о другой стороне вопроса. В Германии у нас сейчас такая ситуация, которая с возрастающей быстротой приближает

 

234

 

революцию и вскоре должна выдвинуть нашу партию на первый план. Нам самим ничего даже не нужно делать для этого - достаточно предоставить нашим противникам работать на нас. К тому же предстоит новая эра ²⁵², с новым, либеральничающим, крайне нерешительным и колеблющимся императором* , прямо созданным для роли Людовика XVI. Единственное, чего нам не хватает, это своевременного толчка извне. Таким толчком послужит положение в России, в которой начало революции - теперь уже только вопрос месяцев. В России наши товарищи превратили царя прямо-таки в пленника ²⁵⁷, дезорганизовали правительство, расшатали народные традиции. Крушение должно наступить в ближайшее время даже и без нового сильного удара, а продолжаться оно будет ряд лет, как в 1789-1794 годах; поэтому времени будет вполне достаточно, чтобы оно, в свою очередь, могло воздействовать на Запад, и особенно на Германию, так что движение будет постепенно нарастать - в отличие от 1848 г., когда уже 20 марта во всей Европе реакция была снова в полном разгаре. Словом, это такая чудесная революционная ситуация, какой еще не бывало. Одно только может ее испортить: Скобелев сам сказал в Париже, что только внешняя война может вытащить Россию из трясины, в которой она увязла ²⁵⁸. Эта война должна залечить все раны, которые наши товарищи, жертвуя своей жизнью, нанесли царизму. Этого, во всяком случае, было бы достаточно, чтобы положить конец плену царя, направить ярость всего народа на социал-революционеров, отнять у них поддержку либералов, которую они сейчас имеют, - и тогда все принесенные жертвы оказались бы напрасными, пришлось бы начинать все сначала при менее благоприятных обстоятельствах; но подобную игру едва ли можно сыграть дважды, и можете быть уверены, что и в Германии наши также либо присоединятся к патриотическому вою, либо вызовут против себя такой взрыв ярости, по сравнению с которым взрыв ярости, последовавший за покушениями ²², показался бы детской игрушкой; тогда Бисмарк ответил бы на последние выборы не законом против социалистов ¹⁰⁶, как в свое время, а совсем по-иному.

В случае же сохранения мира русские панслависты останутся в дураках и должны будут скоро отступить. Тогда императору** ничего другого не останется, как сделать еще одну последнюю попытку - опереться на старых обанкротившихся бюрократов и генералов, уже потерпевших кораблекрушение.

__________________

* - Вильгельмом II. Ред.

** - Александру III. Ред.

 

235

 

Это может продолжаться не дольше нескольких месяцев, после чего не останется другого выхода, как созвать либералов, то есть Национальное собрание, в той или иной форме, а это, насколько я знаю Россию, означает революцию на манер 1789 года. И при таких условиях чтобы я желал войны? Ни в коем случае, даже если из-за этого должны были бы погибнуть 200 благородных разбойничьих племен.

Но довольно об этом, перейдем к Бюркли. Его брошюру* я не прочел и куда-то засунул, но постараюсь разыскать ее у себя или у Маркса. Я не могу поэтому точно сказать, чего он хочет.

25 февраля

 

Я только что обыскал всю квартиру Маркса, но брошюры так и не нашел. Специальными вопросами этого рода, при нашем разделении труда, занимается Маркс, а из-за его болезни мы не могли обсудить эту историю.

Допустим, что Бюркли разрешает каждому цюрихскому земельному собственнику получить под свое имение подобную ипотеку и что квитанция на эту ипотеку обращается в качестве денег. Тогда, следовательно, масса обращающихся денег определяется общей стоимостью упомянутой земельной собственности, а не гораздо меньшей суммой, достаточной для обращения. Итак, уже теперь ясно, что:

1) либо ипотечные квитанции нельзя превратить в наличные деньги, и тогда они обесцениваются согласно сформулированному Марксом закону ²⁵⁹;

2) либо их можно превратить в наличные деньги, и тогда часть их, излишняя для обращения, возвращается в банк для такого обмена и перестает быть деньгами, причем банк должен, разумеется, вложить в это капитал.

Однако приносящий проценты и, следовательно, ежедневно меняющий свою стоимость суррогат денег уже по одному этому не годится быть средством обращения; нужно сперва прийти к соглашению не только относительно цены товара в переводе на настоящие деньги, но и относительно цены самих этих бумаг. Цюрихцы оказались бы более плохими коммерсантами, чем я их считаю, если бы они, имея возможность превратить ипотечные квитанции в наличные деньги, не поторопились бы сдать их в банк для такого обмена и не стали бы по-прежнему пользоваться одними только старыми удобными беспроцентными деньгами. Но тогда у кантонального банка его собственный капитал и все, что он может собрать в виде вкладов, было

_____________________

* К. Бюркли. «Демократическая реформа банка». Ред

 

236

 

бы вложено в ипотеки, и неизвестно, откуда он достал бы новый оборотный капитал.

Если же ипотечные квитанции нельзя превратить в наличные деньги, то они сразу перестают быть деньгами. Люди будут тогда доставать металлические или надежные бумажные деньги извне, - а мир ведь, к счастью, чуть побольше Цюрихского кантона, - и будут пользоваться ими, потому что решительно никто не станет принимать в качестве денег эти жалкие квитанции, которые, как Вы справедливо говорите, будут тогда всего лишь закладными листами местного значения. А если правительство непременно захочет навязать их публике в качестве денег, то ему не поздоровится.

Это между нами, прошу Вас не использовать вышесказанного от моего имени, потому что, повторяю, брошюрки я не читал и не имел также времени просмотреть классическую экономическую литературу по этому вопросу; а подобные вещи нельзя критиковать просто так, наобум, и быть уверенным, что не встретишь отпора. Но чепухой эта затея является во всяком случае.

Маркс в понедельник утром прибыл в Алжир ⁴⁰, куда я и врачи все время уговаривали его ехать, но ему этого не особенно хотелось. У него есть там знакомый судья* из гражданского суда, который, будучи сосланным в свое время Бонапартом, очень хорошо изучил отношения общинной собственности у арабов и предложил дать Марксу разъяснения по этому вопросу.

Сердечный привет; также и Каутскому.

Ваш Ф. Э.

_________________

* - Ферме. Ред.

 

Впервые полностью опубликовано

 на русском языке в «Архиве

К. Маркса и Ф. Энгельса», кн. I, 1924 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

Источник: К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения издание 2-е, т.35, стр. 228-236

Примечания:

396

²² Имеется в виду покушение на Вильгельма I, которое совершил немецкий анархист Карл Эдуард Нобилинг 2 июня 1878 года. Нобилинг стрелял в Вильгельма из охотничьего ружья, заряженного дробью. Покушение Нобилинга и предшествовавшее ему покушение подмастерья М. Хёделя 11 мая 1878 г. явились удобным поводом для Бисмарка усилить преследования социал-демократов и требовать в рейхстаге принятия исключительного закона против социалистов. - 24, 141, 175, 234, 283, 373.

401

⁴⁰ В начале февраля 1882 г. Маркс по совету врачей предпринял поездку для лечения в Алжир, где находился с 20 февраля по 2 мая 1882 года. По пути в Алжир он заехал к своей старшей дочери Женни Лонге в Аржантёй (предместье Парижа) и пробыл там с 9 по 16 февраля. - 30, 32, 225, 228, 236, 331.

412

¹⁰⁶ Энгельс имеет здесь в виду письмо Бебеля от 14 ноября 1882 г., написанное им из лейпцигской тюрьмы в ответ на письмо Энгельса Бебелю от 28 октября 1882 г. (см. настоящий том, стр. 318-320).

Исключительный закон против социалистов был введен правительством Бисмарка при поддержке большинства рейхстага 21 октября 1878 г. в целях борьбы против социалистического и рабочего движения. Этот закон поставил социал-демократическую партию Германии в нелегальное положение; были запрещены все организации партии, массовые рабочие организации, социалистическая и рабочая печать, конфисковывалась социалистическая литература, социал-демократы подвергались репрессиям. Однако социал-демократической партии, которая при активной помощи Маркса и Энгельса сумела преодолеть и оппортунистические и «ультралевые» элементы в своих рядах, удалось за время действия исключительного закона, правильно сочетая нелегальную работу с использованием легальных возможностей, значительно укрепить и расширить свое влияние в массах. Под давлением массового рабочего движения исключительный закон был отменен 1 октября 1890 года. Оценку этого закона см. в статье Энгельса «Бисмарк и германская рабочая партия» (настоящее издание, т. 19, стр. 289- 291). - 99, 100, 104, 175, 192, 221, 234, 276, 278, 304, 318, 325, 347, 356, 373.

423

¹⁷³ Очевидно, Энгельс имеет в виду выступления Либкнехта (см. примечание 157). - 150, 228.

431

²³² При обсуждении в рейхстаге в декабре 1881 г. вопроса о соблюдении закона против социалистов депутаты Блос и Газенклевер в своих выступлениях по существу отмежевались от центрального органа социал-демократической партии Германии газеты «Sozialdemokrat». В передовой статье в № 51 от 15 декабря 1881 г. редакция «Sozialdemokrat» выступила с резким протестом. Прямо указывая на Блоса и Газенклевера, газета писала, что социал-демократические депутаты в рейхстаге «должны не плакать, не жаловаться, а клеймить и обличать... не вступать в переговоры, а протестовать». Этот протест газеты был поддержан большинством партии вне рейхстага и социал-демократической фракцией в рейхстаге. На специальном заседании (где

432

присутствовал также и Бебель, хотя он не был депутатом этого состава рейхстага) члены фракции единогласно приняли декларацию, в которой полностью одобряли общее направление газеты «Sozialdemokrat» как партийного органа. - 210, 228.

435

²⁵² Говоря о наступлении в Германии в будущем конституционной «новой эры», Энгельс иронически намекает на «либеральный курс», провозглашенный прусским принцем Вильгельмом (с 1861 г. - король Пруссии) при его вступлении в регентство в октябре 1858 года. В 1858 г. принц-регент дал отставку министерству Мантёйфеля и призвал к власти умеренных либералов. В буржуазной печати этот курс получил громкое название «новой эры». На деле политика Вильгельма была направлена исключительно на укрепление позиций прусской монархии и юнкерства; обманутые в своих надеждах буржуа отказались утвердить представленный правительством проект военной реформы. «Новая эра» фактически подготовила открытую военную диктатуру юнкерства, начавшуюся с приходом к власти Бисмарка в сентябре 1862 г., что положило конец «новой эре». - 223, 234, 304, 347.

436

²⁵⁶ Энгельс намекает на постановление социал-демократической фракции рейхстага (о котором редакция «Sozialdemokrat» сообщила 1 января 1882 г.), принятое в связи с выступлением социал-демократических депутатов Блоса и Газенклевера (см. примечание 232). - 228.

²⁵⁷ Имеется в виду обстановка, сложившаяся после убийства народовольцами 1 марта 1881 г. императора Александра II, когда Александр III отсиживался в Гатчине из страха перед возможными новыми террористическими актами тайного Исполнительного комитета «Народной воли». - 234.

²⁵⁸ Во время своего визита во Францию зимой 1882 г. генерал Скобелев имел 17 февраля в Париже встречу со студентами-сербами, на которой выступил с речью о необходимости освобождения славянских народов Европы. В этой речи, так же как и в своих последующих выступлениях, вызвавших большой шум и тревогу в Европе, Скобелев весьма резко высказался против Германии, предрекая неизбежность войны с ней и призывая к сближению России и Франции. - 234.

²⁵⁹ См. настоящее издание, т. 23, глава третья «Деньги, или обращение товаров». - 235.