392
Экономическая структура Советского Союза и вопросы государства и революции
(по поводу тезиса Л. Бассо)
Темы, которые всплыли на XX съезде КПСС, и публикация секретного доклада Хрущева о Сталине вызвали также и в Италии широкую дискуссию, которая в целом не была бесполезной. Под давлением этой внезапной дискуссионной волны, появились работы, которые, может быть в силу своей серьезности, имели меньшую огласку, чем статьи и очерки, единственная заслуга которых была в том, чтобы продемонстрировать незнание марксизма, скрывающееся за именами известных политиков и интеллектуалов. У нас будет время вернуться к этому типичному явлению итальянской политической и культурной жизни и к уровню дебатов, в ходе которых в процессе «десталинизации» проявилось это явление. Между тем, по многим направлениям был внесен важный вклад в разрешение некоторых из наиболее жгучих проблем теоретического и политического характера, которые включают в себя все международное рабочее движение. Среди них две наиболее важные, касающиеся революционного и так называемого «демократического» пути к социализму и природы советского государства, были тщательно проанализированы в очерках Лелио Бассо и Лилиано Фаэнца, появившиеся в майском и июльском номерах журнала «Il mondo operaio» 26.
В «Множественности путей к социализму в работах Маркса и Энгельса», Лелио Бассо делает обзор различных формулировок основоположников марксизма по поводу стратегии и тактики перехода к социализму. Богатый на цитаты, часть из которых весьма малоизвестны, очерк исходит из предпосылки, что в работах Маркса «не существует никакого органического развития по вопросу способа и форм перехода от буржуазного общества к социалистическому», потому что для марксизма политическая борьба тесно обусловлена отношениями между классами и развитием производительных сил и производственных отношений. Множественность путей, изложенная в стратегии планетарной революции, не противоречит, следовательно, марксистской мысли, но, как показывает Бассо, теоретическое выражение этой мысли применяется к различным историческим ситуациям и условиям. Демонстрация этого поясняющего тезиса строго построена на текстах Маркса и Энгельса. Эти тексты подчеркивают теорию «перманентной революции», разработанную в течение исторической эпохи, которая видела революционную буржуазию в борьбе против сил феодализма. Превращение будущей буржуазной революции в пролетарскую как раз и является стратегической задачей пролетариата, который смог сформироваться только с развитием капитализма. Отсюда следует стратегическая поддержка буржуазно-демократической революции. Добавим, что эта теория вместе с ленинской кон-
393
цепцией, согласно которой антифеодальная колониальная борьба в эпоху империализма обусловлена революционной пролетарской борьбой в капиталистических странах, остается полностью применимой. В самом деле, китайская революция имела черты, которые требуют применения теории «перманентной революции». Отсутствие революционного руководства в империалистических государствах и влияние советского государственного капитализма привели к тому, что в Китае отсутствовала рабочая партия, способная развивать перманентную революцию, и развитие китайского капитализма было представлено как движение к социализму. Последнее - признак перерождения и мистификации сталинистской идеологии.
Важно проследить, как Маркс и Энгельс обогатили свою первую разработку теории «перманентной революции» и как они добавили к первой формулировке «Манифеста» самую большую научную восприимчивость относительно движения экономического базиса. Уже в статье «1848 год в Германии и во Франции» Энгельс писал: «Новая революция возможна только вслед за новым кризисом. Но наступление ее столь же неизбежно, как и наступление этого последнего» 27.
Это может также служить для того, чтобы освободить теорию перманентной революции от того «произвольного» характера, который некоторые, якобы, там находят. Но в особенности это должно служить тому, чтобы показать, как марксистская мысль представляет себе победоносную пролетарскую революцию только в странах, где капиталистическое общество завершило свою историческую кривую, т.е. где «разовьются все производительные силы, для которых оно дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества» 28. (Предисловие к «К критике политической экономии»).
Нет сомнения, что такая концепция составляет фундаментальную ось революционной стратегии. Именно из нее вытекает центральная проблема этой стратегии: уровень и формы развития кризиса в самых передовых капиталистических странах. Вместе с тем из нее следует, что невозможны никакие уступки тезису «строительства социализма». Выводы Маркса и Энгельса о социалистическом обществе - это результат «новых и более высоких производственных отношений», вызванных развитием всех производительных сил, для которых капиталистическая система дает достаточно простора. А именно новая экономика, уже сформировавшаяся внутри старой, ожидает, как говорит Маркс в блестящей аллегории, кесарево сечение революции. Речь не может, следовательно, идти об экономике, которую надо «построить», потому что это означало бы, что надо построить также и производительные силы, которые капиталистическое развитие еще не создало, и для этого не хватает некоторых определенных экономических предпосылок. Потому что социалистическая экономика - это экономика общественного потребления противополож-
394
ная экономике прибыли, потому что социалистическая экономика основана на изобилии и на удовлетворении коллективных и индивидуальных потребностей и не имеет ничего общего с утопическим эгалитарным распределением, основанным на недостатке продуктов, который физически препятствует удовлетворению коллективных потребностей и воспроизводит социальное неравенство, строить социализм поэтому означает только готовить экономические основы, которых еще нет. Это означает, в конечном итоге, строить производительные силы одинаковые с капиталистическим обществом, которые в силу своего уровня развития строго соответствуют капиталистическим производственным отношениям. Другими словами, это означает строить капитализм.
Даже если, как мы это увидим, Бассо и Фаэнца настолько приближаются к такому выводу, что последний практически показывает его в своем тексте, ни тот ни другой не хотят к нему прийти. Ставить себе проблему анализа Советского Союза, не прибегая, как к инструменту анализа, к теории капиталистического развития, означает потеряться в тумане идеализма. В конкретном случае русской революции слова Маркса являются своего рода пророчеством: «Единственно возможный (...) ответ (...) заключается в следующем. Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития» (предисловие 1882 г. ко второму русскому изданию «Манифеста коммунистической партии») 29.
Бассо комментирует этот и другие отрывки, говоря что «в 1917 г. русский капитализм показал себя отсталым по отношению к возможностям, которые капиталистическая техника представляла в распоряжение исторически более зрелого руководства, каковым являлся рабочий класс...».
И вновь, или русский капитализм уже развил все производительные силы, и тогда пролетариат мог поставить в качестве своей задачи развивать эти силы, ставшие отныне тормозом, в общественном направлении, или он еще не осуществил всего развития и тогда пролетариат мог поставить в качестве своей задачи ускорения этого процесса. Очевидно, речь идет о втором случае. Первая из русских революций 1917 г. - это, в ленинской концепции, как раз буржуазно-демократическая, т.е. антифеодальная и капиталистическая революция. Почему Октябрьская революция носила пролетарский характер? Потому что в гениальной ленинской концепции «двойной революции» цели, достигнутые первой революцией, учитывая особую ситуацию в России, могут быть сохранены только с помощью революции пролетарской, в ожидании, что международная революция более передовых капиталистических стран (например, Германии) даст возможность материального развития социалистических факторов, уже установленных политически. Без помощи международной революции в странах с уже зрелой экономикой, социализм не имеет другой альтернативы, кроме как сделать шаг назад политически и шаг вперед экономически.
395
В России 1921 г. это означало НЭП и движение к государственному капитализму. Впрочем, Бассо сам признавал, что Советское государство нельзя считать образцом диктатуры пролетариата, поскольку оно не имеет ни одной из ее главных характеристик. Если это утверждение может быть актом исторической защиты перед лицом легких атак, которые, в конечном итоге, имеют тенденцию к извращению самой концепции диктатуры пролетариата в своих оригинальных теоретизированиях, происходящих из либеральных или либеральничающих позиций, оно остается, тем не менее, утверждением неполноценным и двусмысленным. Не анализировать до конца природу Советского государства эквивалентно попытке посеять новое замешательство.
Нужно, следовательно, вернуться к концепции «строительства» для того, чтобы показать, что именно в этом заключается расхождение с марксистской теорией. Была ли бы помощь, оказанная, например, социалистической Германией русской революции, вариантом «строительства», «строительства импортированного»? Да, но даже в этом случае мы считаем, что нельзя говорить о создании производительных сил социалистического характера, а скорее о развитии. Эти силы возникают после разрушения капиталистических производственных отношений, являющихся стесняющим обстоятельством в Германии, или развиваются там, где политические условия приготовили для этого почву, как было в случае России. Речь не идет, следовательно, о «строительстве» в международном масштабе, а об экспансии социалистических производительных сил, выдавливаемых, или, точнее сказать, бьющих ключом из наиболее зрелых секторов социализма. Это, может быть, самый интернациональный аспект социализма. Достаточно подумать, пусть и гипотетически, о том, что представлял бы собой для всего мира социализм в Соединенных Штатах.
Мы считаем, что нельзя рассматривать формулировки Маркса о том, что он называет «мирными путями», не усвоив предварительно саму основу марксистской революционной стратегии, основу, которая прочно опирается на диалектический анализ экономического развития общества. Ни в коем случае теоретические рассуждения Маркса не могут представлять собой догму. Ни в том, что касается насильственного решения, ни в том, что касается мирного решения революционной стратегии. Мы даже добавим еще, что некоторые утверждения Маркса, четко обозначающие насильственное решение и часто используемые революционным марксизмом и, прежде всего Лениным, не могут быть достаточными для определения революционной стратегии. Именно поэтому полемика путем обмена залпами цитат, если она может порой представлять собой иногда важный аспект идеологической борьбы, не смогла бы ее исчерпать. Сущность революционной стратегии заключается в диалектической концепции общественного развития. Маркс мог предвидеть, что в некоторых странах развитого капитализма, таких, как Англия, социальная трансформация иногда могла бы осуществиться мир-
396
ным способом, если бы этому не препятствовали классические институты государства (милитаризм, полиция, бюрократия). Но на земле не существует ни одной страны, лишенной этих институтов, и поэтому исчезает это исключение, а остается факт того, что не случайно Маркс поставил этот вопрос для наиболее зрелых капиталистических стран. Именно в этих странах «количество» в экономике подготавливает «качественный» скачок. Тот факт, что политические события, определяемые степенью сопротивления буржуазии, приняли более или менее насильственные формы, было и остается вторичным вопросом. Сутью был и остается «качественный» скачок в экономическом базисе, скачок, который сам по себе является революцией, т.е. радикальным разрывом с прошлым и «насильственной» трансформацией социально-экономического порядка.
Диалектическая концепция революционного скачка - это антитезис эволюционистской концепции. Именно в этом заключается пропасть между революционерами и реформистами ввиду того, что это не две тактики и два метода, которые противостоят друг другу с диаметрально противоположных позиций, а две глобальных концепции мира.
По многим аспектам выступление Лилиано Фаэнца в ходе дискуссии о природе советского государства - это то из наиболее близкого к нашей позиции, что было написано в газетах и журналах ИКП и ИСП. Даже если мы находим у Фаэнца, как перед этим у Бассо, тенденцию (диктуемую, возможно, политическими причинами) нежелания делать теоретические выводы из некоторых утверждений и использование двусмысленных и устаревших теоретических концепций (мы делаем ссылку на хорошо и частично воспроизведенный троцкистский тезис о социалистическом характере планового советского производства и о предсоциалистическом характере распределения продуктов на основе меновой стоимости). Мы можем только поддерживать исследование, которое составляет часть нашей проблематики.
«Верно ли говорить о социалистическом государстве? Социалисты могут иметь определенную концепцию государства как инструмента принуждения в период революционной диктатуры. Но они не могут понимать государство и социализм иначе, как два термина, которые взаимно исключают друг друга. Социалистическое общество - это общество без классов и, следовательно, без государства, без институтов принуждения». Это очень полезное уточнение после всех мистификаций о «социалистическом государстве», «социалистическом этапе», «коммунистическом этапе» и т.д.
«Но Советское государство социалистическое? Может ли оно оказать конкретную поддержку нашему представлению о социалистическом обществе? По-моему, нет». Фаэнца пытается объяснить почему, и его ответ дает нам два очень разных элемента - один негативный, другой позитивный. «Учитывая условия культурной и экономической отсталости, в которых после революции консолидировалось планирование производства, не исключающее антагонизмов в секторе распределения, - это социалистический метод, примененный к предсоци-
397
алистической задаче... Но вопреки существующим противоречиям между формой и содержанием, между социалистическим методом и предсоциалистическими задачами, государственное планирование обеспечило обществу, находящемуся в глубокой отсталости, значительное ускоренное развитие ...».
Если, как мы это предполагаем, под предсоциалистической задачей подразумевается экономическое развитие, необходимое для создания основ социализма, т.е. развитие капиталистической экономики (иначе мы не знаем, чем же действительно может быть экономика, которая не является ни капиталистической, ни социалистической), то мы находим фактическое ниспровержение троцкистского тезиса, принятого формально.
Фаэнца должен был бы быть более внимательным, потому что он использует совершенно ревизионистские формулировки. Ни в коем случае марксистская концепция не оправдывает планирования как социалистического метода. Этот тезис, следовательно, должен был бы быть исправлен следующим образом: капиталистический метод для предсоциалистических задач. В этом смысле, исходя из научной констатации государственного капитализма в России, мы можем сказать, что эта форма экономического развития была единственной исторически возможной, способной сообщить весьма быстрый темп развития весьма отсталому феодальному обществу.
Большинство разумных замечаний Фаэнца по поводу классовых противоречий, отношений государства и пролетариата, проблем свободы и т.д. приобрели бы большую теоретическую ясность и стали бы хорошим дополнением к общей картине очерка и заняли бы достойное место, если бы он еще и дал так необходимое определение советского общества (еще раз повторим вместе с Марксом - экономика или капиталистическая или социалистическая), вместо того, чтобы остаться изолированными и ненужными.
Мы думаем, следовательно, что Фаэнца тем более будет нуждаться в большем теоретическом углублении и в большем мужестве - говорим без всякого самодовольства - в тот день, когда он захочет вновь приступить к этой теме. Нам понравилось, например, что он устанавливает связь между утверждениями, к которым приходит в конце своего очерка: «Можно утверждать, что государство сохраняет демократическую парламентскую структуру с ее классовым содержанием, поскольку рабочий класс не посягает на нее всерьез, пытаясь его низвергнуть», и «пути, которые ведут к социализму, множественные, но тот, который ведет к его началу, по моему мнению, только революционный». Интересные позиции, если сравнивать их с грустной панорамой, представленной дискуссией ИКП перед своим съездом.
(«L'Impulso» n. 10, 10 октября 1956)
700
Примечания:
26 «Il mondo operaio» - издание Итальянской социалистической партии, выходило раз в две недели с 1948 г.
27 Ф. Энгельс, собрание сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2-ое, т. 22, с. 531) (Выпуская в 1895 г. отдельное издание работы К. Маркса «Классовая борьба во Франции», Энгельс включил в это издание в качестве трех первых глав статьи из серии статей Маркса «С 1848 по 1849» опубликованных в «Neue Rheinische Zeitung» № № 1,2 и 3., а также в качестве четвертой статьи или главы написанной Марксом раздел о Франции из «Третьего международного обзора», составленного Марксом и Энгельсом для сдвоенного 5-6 выпуска выпуска журнала. Приводимая Черветто цитата из той части обзора, которую Энгельс включил в издание работы Маркса в четвертой главы (Собрание сочинений, К. Маркс, Ф. Энгельс, изд. 2, т. 7, с. 467). Арриго Черветто пользовался итальянским сборником статей К. Маркса и Ф. Энгельса «Франция и Германия в 1848 г.»
Источник: Арриго Черветто «Унитарный империализм», изд. «Марксистская наука", 2005, т. I, стр. 392-397