Тони Клифф ПОИСК ПУТЕЙ
ПЕРМАНЕНТНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
International Socialism №12, 1963 (перевод с английского)содержание:
1. Три концепции революции 2. Приход Мао к власти 3. Революция Кастро 4. Была ли теория верной? 5. Интеллигенция 6. Свернувшая с пути перманентная революция
Наиболее важным и оригинальным вкладом Троцкого в марксизм является теория перманентной революции. В этой статье мы вкратце изложим положения теории, и затем проследим их в свете колониальных революций в Китае и на Кубе. Нам придется отвергнуть большую часть положений. Но хотя результатом является система, значительно отличающаяся от идей Троцкого, отправные моменты подтверждаются.
1. Три концепции революции
Троцкий развивал свою теорию в период, когда события революции 1905 года отошли на задний план. Практически все марксисты того времени, от Каутского до Плеханова, включая Ленина, верили, что только промышленно развитые страны были готовы к социалистической революции. Грубо говоря, они доказывали, что достижение рабочей власти возможно в строгом соответствии со степенью технологического развития. Отсталые же государства могут, как в зеркале, увидеть образ своего будущего на примере развитых стран. Только после длительного процесса промышленного развития и прохождения через буржуазный парламентарный режим рабочий класс созреет настолько, чтобы поставить вопрос о социалистической революции.
Все российские социал-демократы - как меньшевики, так и большевики, постулировали, что Россия приближается к буржуазной революции, вытекающей из конфликта между производительными силами капитализма, с одной стороны, и автократией, помещичьим землевладением и другими пережитками феодальной структуры, с другой. Меньшевики пришли к выводу, что буржуазия обязательно должна возглавить революцию и взять политическую власть в свои руки. Они считали, что социал-демократам следует поддержать либеральную буржуазию в революции, в то же время защищая особые интересы рабочих в рамках капитализма, борясь за 8-часовой рабочий день и другие социальные реформы (1).
Ленин и большевики соглашались, что революция должна быть буржуазной по характеру и что ее цели не должны выходить за рамки буржуазной революции. "Демократический переворот не выйдет непосредственно из рамок буржуазных общественно-экономических отношений..." - писал Ленин (2). И еще "... этот демократический переворот в России ... не ослабит, а усилит господство буржуазии" (3). Он возвращался к этой теме неоднократно.
Эта точка зрения оставалась неизменной до Февральской революции 1917 года, когда Ленин отбросил свои взгляды. Например, в сентябре 1917 года он все еще писал, что русская революция должна ограничить себя тремя основными задачами: установление "демократической республики (при полном равноправии и самоопределении всех наций), конфискация помещичьих земель и 8-часовой рабочий день"(4).
Пункт, основательно отличающий Ленина от меньшевиков, состоял в его требовании независимости рабочего движения от либеральной буржуазии, и, несмотря на ее сопротивление, необходимости привести буржуазную революцию к победе. Вместо организуемого меньшевиками союза между рабочим классом и буржуазией Ленин призывал к союзу рабочего класса и крестьянства. В то время как меньшевики после революции ожидали правительство, состоящее из либерально-буржуазных министров, Ленин предусматривал коалицию, включающую в себя рабочую партию и крестьянскую партию, "демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства", в которой крестьянская партия будет иметь большинство. "Демократическая диктатура" установит республику, экспроприирует крупных землевладельцев и введет 8-часовой рабочий день. С этого момента крестьянство перестает быть революционным, становится обладателем собственности и общественного
status quo и объединяется с буржуазией. Промышленный пролетариат в союзе с пролетарскими и полупролетарскими элементами деревни, становится, таким образом, революционной оппозицией и временная фаза "демократической диктатуры" расчищает путь консервативному буржуазному правительству в рамках буржуазной республики.Троцкий был также, как и Ленин, уверен в том, что либеральная буржуазия не может последовательно выполнить ни одной революционной задачи, и что аграрная революция - основной элемент буржуазной революции - может быть проведена только союзом рабочего класса и крестьянства. Но он был не согласен с ним относительно возможности независимой крестьянской партии, доказывая, что крестьяне слишком отчетливо разделены между собой на бедных и богатых, чтобы быть способными сформировать свою единую и независимую партию.
"Весь исторический опыт
- писал он - ... доказывает, что крестьянство совершенно не способно к самостоятельной политической роли" (5). Если во всех революциях со времен Германской реформации крестьяне поддерживали ту или другую фракцию буржуазии, то в России сила рабочего класса и консерватизм буржуазии должны принудить крестьян к поддержке революционного пролетариата. Сама революция не может ограничиться выполнением буржуазно-демократических задач, а должна немедленно перейти к проведению пролетарских, социалистических мер:"Пролетариат растет и крепнет вместе с ростом капитализма. В этом смысле развитие капитализма есть развитие пролетариата к диктатуре. Но день и час, когда власть перейдет в руки рабочего класса зависит непосредственно не от уровня производительных сил, а от отношений классовой борьбы, от международной ситуации, наконец, от ряда субъективных моментов: традиции инициативы, боевой готовности. ...
В стране экономически более отсталой пролетариат может оказаться у власти раньше, чем в стране капиталистически передовой. В 1871 г. он сознательно взял в свои руки управление общественными делами в мелкобуржуазном Париже - правда, только на два месяца, - но ни на один час он не брал власти в крупных капиталистических центрах Англии или Соединенных Штатов. Представление о какой
Русская революция создает, на наш взгляд, такие условия, при которых власть может (при победе революции - должна) перейти в руки пролетариата, прежде чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде развернуть свой государственный гений" (6).
Другим существенным элементом теории являлся международный характер грядущей русской революции. Она должна начаться в национальном масштабе, но может быть завершена победой революции в более развитых странах.
"Но как далеко может зайти социалистическая политика рабочего класса в хозяйственных условиях России? Можно одно сказать с уверенностью: она натолкнется на политические препятствия гораздо раньше, чем упрется в техническую отсталость страны. Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру" (7).
Основные элементы теории Троцкого могут быть обобщены в шести пунктах:
1. Буржуазия, поздно появившаяся на сцене, фундаментально отличается от своих предков ста или двухсотлетней давности. Она неспособна обеспечить последовательное, демократическое, революционное, разрешение проблем, поставленных феодализмом и империалистическим угнетением. Она не способна к проведению радикального разрушения феодализма, к достижению подлинной национальной независимости и политической демократии. Она утратила свой революционный характер как в развитых, так и в отсталых странах. Это абсолютно консервативная сила.
2. Решающая революционная роль перешла к пролетариату, даже если он, возможно, очень молод и немногочислен.
3. Крестьянство, неспособное к независимому действию, будет следовать за городом и, принимая во внимание первые пять пунктов, должно следовать руководству промышленного пролетариата.
4. Последовательное разрешение аграрного вопроса, национального вопроса, разрыв социальных и имперских оков, препятствующих быстрому экономическому развитию, неизбежно влечет за собой движение за рамки буржуазной частной собственности. "Демократическая революция непосредственно перерастет в социалистическую, становясь тем самым перманентной революцией" (8).
5. Завершение социалистической революции "в национальных рамках немыслимо ... Таким образом, социалистическая революция становится перманентной в новом, более широком смысле слова; она не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете" (9). Пытаться достичь "социализма в одной стране" - реакционная, узкая мечта.
6. В результате революция в отсталых странах приведет к потрясениям в развитых странах.
Революция 1917 г. в России доказала, что все предположения Троцкого были правильны. Буржуазия была контрреволюционной, промышленный пролетариат был революционным классом
par excellence, крестьянство следовало за рабочим классом; антифеодальная, демократическая революция непосредственно переросла в социалистическую; российская революция привела к революционным потрясениям в других странах (в Германии, Австрии, Венгрии и т.д.). Но, в конце концов, к сожалению, изоляция социалистической революции в России привела к ее перерождению и упадку.Другим классическим подтверждением теории Троцкого была китайская революция 1925-1927 гг. К сожалению, подтверждением в гораздо большей степени негативным, чем русская революция. Хотя верность пунктов 1 - 4 была очевидна, предательство сталинистов гарантировало не победу пролетариата в этой революции, а его поражение. В результате крестьяне также потерпели поражение, и не удалась не только социалистическая, но и демократическая революция: не была осуществлены аграрные преобразования, не были достигнуты ни единство страны, ни ее независимость от империализма. Пункты 5-й и 6-й, таким образом, не имели возможности быть проверенными на практике. С тех пор, однако, два события мирового значения - приход к власти Мао в Китае и Кастро на Кубе, кажется, бросили вызов практически всем положениям этой теории.
2. Приход Мао к власти.
В победе Мао рабочий класс не сыграл какой-либо роли. Даже в социальном составе Китайской коммунистической партии полностью отсутствовал рабочий класс. Возвышение Мао в партии совпало с ее преобразованием из партии рабочего класса. К концу 1926 г. по крайней мере б6% членов партии являлись рабочими, еще 22% - интеллигентами, и только 5% - крестьянами (10). В ноябре 1928 г. процент рабочих упал более чем на 4/5 и официальный доклад признавал, что партия "не имеет ни одной здоровой партийной ячейки среди промышленных рабочих" (11). Партия признавала, что рабочие составляли 10% ее членов в 1928 г.; 3% в 1929 г.; 2,5% в марте 1,6% в сентябре, и фактически ничего в конце 1930 г. С тех пор и до окончательной победы Мао в партии не было промышленных рабочих, о которых стоило упомянуть.
В течение ряда лет партия ограничивалась повстанческим крестьянским движением в провинциях Центрального Китая, где она создала Китайскую Советскую республику; позже, после военного поражения в центральных
провинциях (1934г.) переместившуюся в северную Шенси, на северо-западе. В обоих этих районах не было никакого рабочего класса. Орган Коминтерна не преувеличивал, когда писал, что "пограничный район в социальном и экономическом плане один из наиболее отсталых районов Китая" (13). Ему вторит Чжу Дэ: "Районы, находящиеся под руководством коммунистов, экономически наиболее отсталые во всей стране..." (14). Ни одного настоящего города не перешло под контроль коммунистов за 2 года до основания Китайской Народной Республики. Рабочие занимали столь малое место в стратегии коммунистической партии в период прихода Мао к власти, что партия даже не сочла необходимым созвать Национальный конгресс профсоюзов в течение 19 лет после 1929 г. Она даже не заботилась о поиске поддержки рабочих, о чем свидетельствует ее декларация, из которой видно, что не будет оказываться поддержка каким-либо партийным организациям в районах контролируемых Гоминданом в критические 1937 - 1945 годы (15). Когда в декабре 1937 г. правительство Гоминдана декретировало смертную казнь рабочих, принимавших участие или просто агитировавших за забастовку во время войны, представитель Коммунистической партии сказал интервьюеру, что партия "полностью удовлетворена" ведением войны правительством (16). Даже после начала гражданской войны, в районах, контролируемых Гоминданом, вряд ли существовали организации Компартии, в том числе и во промышленных центрах. Захват Мао городов обнаружил полный отрыв Коммунистической партии от промышленного рабочего класса. Коммунистические лидеры делали все от них зависящее, чтобы предотвратить любое рабочее восстание в городах накануне их взятия. Например, перед падением Тяньцзиня и Пекина, командующий фронтом генерал Линь Бяо выпустил прокламацию, призывающую людей:"поддерживать порядок и продолжать заниматься своим делом. Должностным лицам или полицейскому персоналу провинциального, городского, сельского или других уровней правительственных учреждений; районному, городскому, сельскому или раo
chia персоналу предписывается оставаться на своих постах..." (17).Во время пересечения реки Янцзы, перед тем, как крупные города Центрального и Южного Китая (Шанхай, Ханькоу, Кантон) перешли в их руки, Мао и Чжу Дэ вновь выпустили прокламацию:
"Надеемся, что рабочие и служащие всех профессий продолжат свою работу, и что торговля будет вестись Юаней как и прежде ... должностным лицам Центрального, провинциальных и окружных правительств Гоминдана разного уровня или делегатам "Национальной Ассамблеи", членам Законодательной и Контрольной или членам Народного Политбюро Совета полицейскому персоналу и главам организаций рао chia ... следует находиться на своих постах, повиноваться приказам Народной Освободительной Армии и Народного правительства" (18).
Рабочий класс повиновался и остался инертным. Рапорт из Нанкина от 22 апреля 1949 г. за два дня до того, как Народная Освободительная Армия заняла его, описывал ситуацию следующим образом:
"Население Нанкина не выказывает никаких признаков волнения. Этим утром толпы любопытных собрались у речной стены, чтобы посмотреть на артиллерийскую дуэль на противоположной стороне реки. Торговля идет как обычно. Несколько магазинов закрыто. Кинотеатры по-прежнему переполнены" (19). Месяцем позже корреспондент "New York Times" писал из Шанхая: "Войска красных расклеивают плакаты на китайском, советующие населению сохранять спокойствие и уверяющие их, что причин для опасений нет" (20). В Кантоне: "После своего вступления коммунисты установили связь с полицейским участком и дали инструкции офицерам и рядовому составу по поддержанию порядка" (21).
3. Революция Кастро
Приход к власти Фиделя Кастро - событие, в котором ни крестьянство, ни рабочий класс не играли серьезной роли, но в котором интеллектуалы из среднего класса заполнили всю арену борьбы. Книга известного социолога Ч. Райта Миллса "Слушай, Янки
”, написанная в форме более или менее достоверных монологов, произносимых кубинскими лидерами, прежде всего, рассматривает вопрос, чем не была революция:"... сама революция не была борьбой ... между наемными рабочими и капиталистами... Наша революция - это не революция, подготовленная рабочими профсоюзами или наемными рабочими в городе, рабочими партиями и так далее... (22) наемные рабочие в городе не были хоть как-то революционно сознательны; их профсоюзы были похожи на ваши североамериканские профсоюзы: они стремились к большей оплате и лучшим условиям. Это было все, что действительно двигало их. И некоторые были даже более коррумпированы, чем некоторые из ваших" (23).
Известный марксист Пол Бэрэн, без критики поддерживающий Кастро, писал после дискуссий с кубинскими лидерами касательно незначительной роли промышленного пролетариата в революции:
"Похоже, что в революционный период промышленный рабочий класс в целом повсюду остался пассивным. Образуя "аристократический" слой кубинского" пролетариата, эти рабочие принимали участие в прибылях монополистического бизнеса, зарубежного и отечественного, хорошо оплачивались по латиноамериканским стандартам и обладали гораздо более высоким уровнем жизни, чем основные массы кубинского народа. В достаточно сильном профсоюзном движении преобладал "желтый юнионизм" в стиле Соединенных Штатов, к тому же оно насквозь было пропитано рэкетом и гангстеризмом" (24).
Безразличие промышленного пролетариата объясняло полный провал призыва Кастро к всеобщей забастовке 9 апреля 1958 г. через шестнадцать месяцев после начала восстания и за восемь месяцев до падения кубинского диктатора Батисты. Рабочие были безразличны, а коммунисты только впоследствии примкнули к движению Кастро (25).
Роль крестьянства в приходе Кастро к власти комментировалась более позитивно. Райт Миллс сообщает, что во время восстания:
"...крестьяне сыграли большую роль. Вместе с молодыми интеллигентами они составили повстанческую армию, которая победила в восстании. Исход зависел от солдатов-повстанцев, состоявших из кампесинос (крестьян) и возглавлявшихся молодыми интеллигентами..." (26).
Кто были эти крестьяне? "На самом деле разновидностью сельскохозяйственных наемных рабочих, которые большую часть года были безработными" (27). В том же духе сообщает и Бэрэн: "класс, который сделал революцию - отсталые кампесинос" (28). И это были сельскохозяйственные наемные работники, а не мелкие собственники. "Кубинская деревня, не имевшая мелкобуржуазный слой крестьян-собственников ... никогда не являлась почвой для буржуазной идеологии" (29).
Изображенная картина опровергается, однако, двумя фактами: крестьянство было трудно вовлечь в армию Кастро. В апреле 1958 года общее количество вооруженных людей под командованием Кастро насчитывало около 180 человек, а во время падения Батисты возросло лишь до 803 (30). Основные кадры отрядов Кастро составляли интеллектуалы. А крестьяне, которые участвовали в борьбе, не были сельскохозяйственными наемными работниками, как утверждают Миллс и Бэрэн. Че Гевара свидетельствует о крестьянах, присоединившихся к Кастро в Сьерра-Маэстра:
"Солдаты, составлявшие нашу первую партизанскую армию из сельских жителей, вышли из тех слоев общественного класса, который самым рьяным образом проявляет свою любовь к владению землей и который четче всего выражает дух, определяемый как мелкобуржуазный" (31).
Движение Кастро было движением среднего класса. 82 человека, находившихся под командованием Кастро, вторгшиеся на Кубу из Мексики в декабре 1956 и те 12, которые выжили, чтобы бороться на Сьерра-Маэстра, все они вышли из этого класса. "Наиболее тяжелые потери по большей части понесло городское движение сопротивления, опорой которого был средний класс и которое стало той политической и психологической кислотой, въевшейся в сражающиеся силы Батисты" (32).
Вполне характерно, как Че Гевара ставит слабость и бессилие промышленного рабочего класса центральным элементом во всех будущих социалистических революциях:
"Армия состояла из кампесинос, борющихся за свой собственный интерес, в первую очередь за справедливое распределение земли ... Эта армия, созданная в сельской местности, где субъективные условия созрели для захвата власти, переходит к захвату города извне..." (33).
Промышленное развитие рассматривается как препятствие на пути к социалистической революции. "Сложно готовить отряды герильи в тех странах, где население концентрировалось в крупных центрах и имеется развитая мелкая и средняя промышленность, хотя и нет ничего похожего на эффективную индустриализацию. Идеологическое влияние городов сдерживает партизанскую борьбу (34) ... даже в странах, где преобладают города, сельская местность может стать центром политической борьбы" (35).
Признавая на словах роль промышленного пролетариата, Че говорит, что крестьяне-партизаны должны будут принять "идеологическую основу рабочего класса - марксизм", забывая, что сердцевиной марксизма является тот факт, что социалистическая революция - дело самого рабочего класса, результат становления пролетариата субъектом, а не объектом истории.
Вначале программа Кастро не выходила за рамки широких либеральных реформ, приемлемых для средних классов. В журнале Coronet в феврале 1958 г., Кастро заявлял, что у него отсутствуют планы экспроприации и национализации зарубежных инвестиций:
"Я лично пришел к ощущению, что национализация является, в лучшем случае, громоздким инструментом. Она, похоже, не сделает государство сколько-нибудь сильней, даже если она ослабит частное предпринимательство. Более того, любая попытка всеобщей национализации с очевидностью тормозит реализацию принципиального пункта нашей экономической платформы индустриализации наибыстрейшими, насколько возможно, темпами. Для этой цели зарубежные инвестиции здесь всегда будут приветствоваться и охраняться". В мае 1958 г. он уверял своего биографа Дюбуа:
"Никогда движение 26 июля не настаивало на социализации и национализации промышленности. Это просто глупый страх перед нашей революцией. Мы с первого дня заявили, что мы боремся за полное проведение в жизнь конституции 1940 года, нормы которой устанавливают гарантии, права и обязанности для всех элементов, имеющих долю в производстве. Сюда включены право на свободное предпринимательство и инвестированный капитал, наряду со многими другими экономическими, гражданскими и политическими правами" (36).
Еще 2 мая 1959 г. Кастро заявил Экономическому Совету Организации Американских государств в Буэнос-Айресе: "Мы не против частных инвестиций ... Мы верим в полезность, в опыт и в энтузиазм частных инвесторов ... Кампании с международными инвестициями будут иметь те же гарантии и права, что и национальные фирмы" (37).
Бессилие борющихся общественных классов, рабочих и капиталистов, крестьян и латифундистов, наследственная историческая слабость среднего класса и всемогущество новой кастровской элиты, которая не была связана каким-нибудь кругом последовательных, организованных интересов, объясняют ту легкость, с которой умеренная программа Кастро 1953-1958 гг., основанная на частном предпринимательстве, была отброшена в сторону и заменена радикальной программой государственной собственности и планирования. Это произошло после 16 апреля 1961 года, когда Кастро заявил, что революция является социалистической. Говоря словами президента республики, доктора Освальдо Дортикоса Торрадо, народ "в один прекрасный день... обнаружил, что то, что они приветствовали и чему аплодировали, было социалистической революцией" (38). Великолепная формулировка бонапартистской манипуляции народом, как объектом истории, а не ее сознательным субъектом!
4. Была ли теория верной?
В то время как консервативный, трусливый характер запоздавшей в своем развитии буржуазии (первый пункт Троцкого) есть абсолютный закон, революционный характер молодого рабочего класса (пункт второй) не является ни абсолютным, ни неизбежным. Причины нетрудно понять. Идеология правящего класса является превалирующей в обществе, часть которого составляет рабочий класс; существование расплывчатого, аморфного большинства новых рабочих, одной ногой еще стоящих в деревне, во многих случаях создает трудности для автономных пролетарских организаций; их слабость дополняют отсутствие опыта и безграмотность. Это ведет еще к одной слабости: зависимости от нерабочих в руководстве. Профсоюзы в отсталых странах почти всегда возглавляются людьми со стороны - "аутсайдерами". Вот, например, сообщают из Индии:
"Практически все индийские профсоюзы возглавляются людьми, не связанными с промышленностью, т.е. "аутсайдерами" ... многие из аутсайдеров представляют более чем один профсоюз. Один национальный лидер, занимающий значительное положение, заметил, что, будучи в свое время президентом около 30 профсоюзов, вряд ли ему удалось содействовать работе любого из них!" (39) Слабость и зависимость от чужаков-аутсайдеров ведет к культу личности: У многих профсоюзов все еще сильна привычка делать ставку на личность. Сильная личность доминирует. Она определяет всю политику и действия профсоюза. Профсоюз ассоциируется с его именем. Рабочие надеются, что он сможет разрешить все трудности и добиться вместо них выполнения всех их требований. Они рассчитывают на него, как на своего защитника и вождя и готовы следовать за ним, куда бы он ни повел. В этом подходе присутствует элемент почитания героев. Таких героев достаточно в движении. Они могут помочь рабочим в достижении некоторых из их чаяний, но не могут оказать серьезную помощь в развитии демократических организаций. Последние не появятся, пока рабочие не встанут на ноги, и перестанут экзальтированно рассчитывать на выдающиеся личности, готовые заменить собой массы" (40).
Другая слабость рабочего движения во многих отсталых странах состоит в их зависимости от государства. Из Индии сообщают: "Государство уже взяло на себя многие из функций, которые в свободном обществе обычно принадлежат профсоюзам. Как свидетельствуют сегодня факты, государство, а не коллективный договор между работодателями и рабочими, играет главную роль в определении заработной платы и других условий труда. Это было в некоторой степени, неизбежно благодаря отсталой экономике и слабости рабочих и их профсоюзов" (41). Из Французской Западной Африки:
"... прямые усилия профсоюзов против работодателей редко приносят реальный рост заработной платы африканским трудящимся; за большинство реальных завоеваний в заработной плате в гораздо большей степени ответственны социальное законодательство и политическое влияние рабочего движения" (42). Из Латинской Америки:
"Представители профсоюзов пытаются достичь своих целей через вмешательство и диктат правительства"(43).
Наказание за зависимость от государства - подчинение правительственной политике, уклонение от политики антагонистичной политическим правителям, и ограничение профсоюзной активности узкими "экономическими" требованиями, используя ленинский термин, "тред-юнионисткой" политикой.
Это в свою очередь ведет к отчуждению профсоюзов от борьбы сельских трудящихся. Разрыв между уровнем жизни в городе и деревне в отсталых странах крайне велик. Он гораздо больше, чем в развитых странах. При таких условиях, массовой безработице и неполной занятости в сельских районах, уровень заработной платы и условий работы в промышленности во многом зависит от сохранения
"closed shop", т.е. системы найма рабочих через профсоюз. Это трудно сделать без государственной поддержки - тесного союза профсоюзов и правительства - пренебрегая сельскими рабочими. Такова была ситуация в Пероновской Аргентине, Варгасовской Бразилии, Батистовской Кубе. Результат - существование консервативного, узкого, лишенного идеализма рабочего движения.Последним по счету, но никоим образом по значению, фактором, который определяет, является ли рабочий класс в отсталых странах действительно революционным или нет, является фактор субъективный, а именно - деятельность партий, в особенности коммунистических партий, которые имеют на него влияние: С контрреволюционной ролью сталинизма в отсталых странах приходится иметь дело слишком часто, так что нет нужды здесь об этом упоминать.
Суммируем вышесказанное: до сих пор опыт показал как силу революционных побуждений среди промышленных рабочих развивающихся наций, так и их фатальную слабость. Автоматического соотношения между экономической отсталостью и революционной политической активностью не существует.
А раз постоянный революционный характер рабочего класса, центральная опора теории Троцкого, ставится под подозрение, то вся структура распадается. Ее третий пункт неосуществим, поскольку крестьянство не может следовать за нереволюционным рабочим классом, остальные же следуют их примеру. Но это не означает, что ничего не происходит. Сцепление национальных и международных обстоятельств делает необходимым разрыв производительными силами оков феодализма и империализма. Крестьянские восстания
приобретают более глубокий, более широкий масштаб, чем когда-либо ранее. С ними связано национальное восстание против экономической разрухи, проводимой империализмом, и за более высокий уровень жизни, который он также демонстрирует.Потребности производительных сил плюс мятежность крестьян самих по себе было бы недостаточно, чтобы скинуть ярмо крупного помещичьего землевладения и империализма. Помогли три других фактора:
1. Ослабление мирового империализма как результат возрастания противоречий между сверхдержавами и паралич, поразивший их вмешательство, чему причиной является существование водородной бомбы.
2. Возрастание значения государства в отсталых странах. Это один из фокусов истории, когда перед обществом встает историческая задача, а класс, который традиционно ее разрешает, отсутствует, какая-то другая группа людей, довольно часто государственная власть, заменяет его. Государственная власть при таких условиях играет очень важную роль. Она отражает не только, или даже главным образом, национальную экономическую базу, на которой она воздвигается, но и наднациональный характер мировой экономики сегодня.
3. Возрастание значения интеллигенции как лидера и объединителя нации, и, прежде всего, манипулятора массами. Этот последний пункт требует специальной разработки.
5. Интеллигенция
Значение интеллигенции в революционном движении находится в прямой пропорциональности с общей отсталостью - экономической, социальной и культурной - масс, из среды которых она появляется. Характерно, что российское народническое движение, которое более, чем кто-либо другой подчеркивало необходимость революционизировать наиболее отсталые элементы общества (крестьян), делало большую ставку на интеллигенцию - обладателей "критического мышления".
Хотя все революционные движения в России состояли по большей части из интеллигентов - интеллигентов-народников, защищавших дело крестьян, и интеллигентов-марксистов, защищавших дело промышленных рабочих - отличало друг от друга то, как они смотрели на отношение между "вождями" и "массами". Рабочее движение, по крайней мере в период накала борьбы, было организованным, следовательно интеллигенты были подотчетны рабочему коллективу, и, несмотря, на присущую им внутреннюю тенденцию отделять себя от масс и становиться над ними, они сдерживались этим коллективом. Среда интеллигентов-народников была гораздо менее сдерживающей;
следовательно, они выказывали более четкую и гораздо более крайнюю тенденцию к элитаризму, деспотизму, также как и к колебаниям и расколам. Как сказал в свое время Ленин: "Никто не решится отрицать, что интеллигенция, как особый слой современных капиталистических обществ, характеризуется, в общем и целом, именно индивидуализмом и неспособностью к дисциплине и организации" (44).
Революционная интеллигенция показала себя гораздо более сплачивающим фактором в развивающихся нациях современности, чем в царской России. Буржуазная частная собственность - банкрот, империализм - нетерпим, и государственный капитализм - благодаря ослаблению империализма, возрастанию значения государственного планирования плюс пример России и организованная, дисциплинированная работа Коммунистических партий - дают ей новое ощущение единства. Интеллигенция является явным источником "профессиональной революционной элиты", по всей видимости представляющей интересы нации в противовес конфликтам групповых и классовых интересов. Вдобавок, она является социальным слоем, который более всего вдохновлен национальной культурой, для чего крестьяне и рабочие не имеют ни свободного времени, ни образования.
Интеллигенция также чувствительна к технической отсталости своей страны. Участвуя в мире техники XX века, она задыхается от отсталости своей собственной нации. Это чувство усиливается "безработицей интеллектуалов", свойственной этим странам. В условиях всеобщей экономической отсталости единственной надеждой для большинства студентов становится работа в государственном аппарате, но этого едва ли хватает на всех (45).
Духовная жизнь интеллектуалов также находится в кризисе. В период, когда рушатся устои, когда традиционные структуры дезинтегрируются, они испытывают чувство ненадежности, отсутствия корней, прочных ценностей. Разлагающаяся культура дает могущественный толчок новой интеграции, которая, если ей предназначено заполнить социальный и духовный вакуум, должна быть тотальной и динамичной и соединять в себе религиозный пыл с воинствующим национализмом.
Однако, до тех пор, пока их страна завоюет политическую свободу, интеллигенты находятся под двойным прессом - с одной стороны, они находятся в привилегированном положении по отношению к большинству своего народа, но с другой, пока еще подчиняются зарубежным правителям. Это объясняет те колебания и нерешительность, которые столь характерна для их роли в национальном движении. Но большие перемены с этой поры вводят новый элемент в их подход - чувство вины, "долга" по отношению к "темным" массам, и в то же время, чувство отдаления от них и превосходства над ними. Интеллигенция озабочена тем, чтобы принадлежать народу, не ассимилируясь и оставаясь в стороне от него. Она нуждается в поисках динамичного движения, которое может объединить нацию, открыть для нее новые широкие перспективы, но в то же время даст интеллигенции власть.
Она глубоко верит в эффективность, включая эффективность в социальной инженерии. Она надеется на реформы сверху и дорого бы дали за то, чтобы передать реформированный мир благодарной нации, вместо того, чтобы наблюдать освободительную борьбу сознательного и свободно объединившегося народа, которая завершится новым миром. Они гораздо более озабочены мерами, способными вытащить их нацию из стагнации, чем судьбами демократии. Они воплощают стремление к индустриализации, к накоплению капитала, к национальному возрождению. Их сила находится в прямом соотношении со слабостью и политической ничтожностью других классов.
Все это делает тоталитарный государственный капитализм очень привлекательной целью для интеллигентов. И действительно, они являются главными знаменосцами коммунизма в развивающихся нациях. "Коммунизм в Латинской Америке нашел наибольшее восприятие среди студентов и среднего класса", - пишет специалист по Латинской Америке (46). В Индии, на съезде Коммунистической партии в Амритсаре (март-апрель 1958 г.) "приблизительно 67% делегатов являлись выходцами из иных классов, чем пролетариат и крестьянство (средний класс, класс землевладельцев и "мелких торговцев"). 72% имели образование на уровне колледжа" (47). (В 1943 г. было обнаружено, что 16% всех членов партии были освобожденными функционерами) (48).
6. Свернувшая с пути перманентная революция
Силы, которые, согласно теории Троцкого должны вести к социалистической рабочей революции, в отсутствие революционного субъекта, пролетариата, могут привести к ее противоположности - государственному капитализму. Используя то, что в теории Троцкого объективно, а что зависит от субъективной активности пролетариата, можно назвать такой вариант, за отсутствием лучшего, "Свернувшая с пути государственно-капиталистическая перманентная революция".
Точно так же как революции 1905 и 1917 гг. в России и революция 1925-1927 гг. в Китае были классической демонстрацией теории Троцкого, приход к власти Мао и Кастро являются классической чистейшей и наиболее крайней демонстрацией "свернувшей с пути перманентной революции".
Другие колониальные революции - Гана, Индия. Египет, Индонезия, Алжир и т.д. являются отклонениями от нормы. В этих странах политическое и военное отступление империализма плюс финансовая поддержка местных правящих классов, довольно часто включающих основные слои буржуазии, плюс политика Москвы, "подрезавшей крылья" местным Коммунистическим партиям, предотвратили появление 100-процентного государственного капитализма, в котором новая сталинистская бюрократия правит без посторонней помощи. Но, хотя Индия Неру, Гана Нкрумы или Алжир Бен Беллы в большей или меньшей степени отклоняются от нормы "свернувшей с пути перманентной революции", они могут быть гораздо лучше поняты, если их сравнивать с нормой.
Из разработки теории "свернувшей с пути перманентной революции" в чистой или в нечистой форме следует несколько неожиданных выводов для международного рабочего движения. Первый для рабочих развивающихся наций: потерпев неудачу в проведении перманентной революции, в переходе от демократической к социалистической революции, в комбинировании национальной и социальной
борьбы они будут вынуждены сейчас бороться против своего "собственного" правящего класса (что доказал Неру, заключая в тюрьму бастующих рабочих не менее жестоко, чем британский Раджа). Промышленные рабочие тем самым станут все более и более готовыми к социалистической революции. При новых национальных режимах они приобретают опыт, развиваются, растут, а, следовательно, в конце концов, сплачиваются и приобретают особый социальный вес.Для революционных социалистов развитых стран изменения в стратегии означают, что, безусловно вынужденные противостоять любому национальному угнетению колониальных народов, им следует прекратить споры о национальном характере будущих правящих классов Азии, Африки и Латинской Америки, а вместо этого исследовать классовые конфликты и будущую социальную структуру этих стран. Лозунг "класс против класса" все более и более становится реальностью. Центральная тема теории Троцкого остается столь же действенной, как и всегда: пролетариат должен продолжать свою революционную борьбу до тех
пор, пока он не восторжествует над миром. Без этой цели он не может достигнуть свободы (49).Примечания
1. См., например: А Мартынов. Две Диктатуры. Женева. 1905. сс.57-58.
2. "Две тактики социал-демократии в демократической революции". П.С.С. т. 11, с.45.
3. там же, с. 11.
4. "Война и российская социал-демократия", там же, т.26, сс.21-22.
5. К Истории Русской Революции. М.: Политиздат. 1990, с. 97.
6. там же, сс.94-95.
7. там же, с. 108. Теория Троцкого являлась развитием и продолжением анализа Маркса революции1948 г. Даже до этой революции, Коммунистический Манифест утверждал, что ... "Немецкая буржуазная революция ... может быть лишь непосредственным прологом пролетарской революции". После поражения 1948 г., Маркс доказывал, что рабочий класс должен бороться за перерастание буржуазной революции в пролетарскую, национальной революции в международную ...
8. там же с.28б.
9. там же.
10. R С North. Kuomintang and Chinese Communist Elites. Stanford. 1962, p.32.
11. H R Isaacs. The Tragedy of the Chinese Revolution. London. 1938, p.333.
12. ibid., p.394.
13. World News and Views, 22.4.39.
14. S Gelder. The Chinese Communists. London. 1946, p. 167.
15. New York Times. 24.11.38.
16. Isaacs, p.456.
17. New China News Agency, 11.1.49.
18. ibid., 3.5.49.
19. North China Daily News 25.5.1949
20. New York Times. 25.5.49.
21. South China Morning Post, 17.10.49.
22. С
Wright Mills. Listen Yankee. New York. I960, p.46.23. ibid., p.47.
24. P A Baran. Reflections on the Cuban Revolution. New York. 1961, p. 17.
25. Кубинская Коммунистическая партия - Народная социалистическая партия - поддерживала правительство Батисты с 1939 по 1946 гг. Ее представители занимали два министерских поста в кабинете. В 1944 г. газета Компартии "Ноу" назвала Батисту "идолом народа, великой фигурой политики нашей нации, человеком, воплощающим святые идеалы новой Кубы". Кастро объявляли мелкобуржуазным авантюристом. Коммунистическая партия не участвовала в забастовке апреля 1958 г. Даже 28 июня 1958 г. она все еще робко выступала за "чистые демократические выборы", чтобы избавиться от Батисты.
26. Wright Mills, p.46-48. 27. ibid.. p.44. 28. Baran, p. 11. 29. ibid., p. 12.
30. Речь Кастро,
El Mundo La Habana, 22.12.61.31. Che Guevara. "Cuba: exceptional case?" Monthly Review, New York, July-August 1961, p.59.
32. Т
Draper. "Castro's Cuba: a revolution betrayed?" Encounter, London, March 1961.33. Guevara, p.63. 34. ibid., p.65-66. 35. ibid., p.68.
36. Draper.
37. Plan for the Advancement of Latin America. Havana., 1959, p.32.
38. Osvaldo Dorticos Torrado. "The institutional and political changes made by the Cuban revolution", Cuba, Havana, November 1961.
39. С
A Myers. "India", in W Galenson (ed.). Labor and Economic Development. New York. 1959, p.41-2.40. V В Karnik. Indian Trade Unionism: A Survey. Bombay. 1960, p.227-8. 41. ibid., p.236.
42. E Berg. "French West Afrcia", in Galenson, p.227.
43. United States Senate. United States and Latin America Relations. 86th Congress, 2nd Session. Washington. 1960, p.645.
44. Selected Works, Moscow, 1946, Vol.7, p.248.
45. Например:
V Weiner. Party Politics in India. Princeton. 1957, p.8-10.46. V Alba. "The middle class revolution". New Politics, New York, winter 1962, p.71.
47. G D Overstreet and M Windmiller. Communism in India. Berkley and Los Angeles. 1059, p.540.
48. ibid., p.358.
49. Настоящая статья рассматривает применения теории перманентной революции к отсталым странам, но не касается ее последствий в передовых государствах. Этот второй момент - что победа колониальной революции должна привести к социалистической революции в развитых странах - изначально (1906 г.) не являлся неотъемлемой частью теории Троцкого, а возник в процессе ее развития. Смотрите
M Kidron, "Imperialism - highest stage but one". International Socialism 9, 1962.Вернуться в "Революционный архив"