Революционный архив

Долорес Ибаррури

Воспоминания. Жизнь и борьба

Книга 1

Единственный путь

Часть третья

254

Скорей окрашенные

Благородной кровью реки

Морскую воду обагрят.

Чем мы рабами станем.

 

Баскская песня

 

Мятеж

 

Оптимизм многих лидеров республиканцев и социалистов был совершенно беспочвенным. Они упорно не хотели видеть опасность, а нас, коммунистов, настойчиво требовавших принять меры предосторожности на случай возможного переворота, называли паникерами.

Чтобы обсудить конфиденциальные сообщения о готовящемся мятеже, руководство социалистической партии созвало заседание исполкома Всеобщего союза трудящихся, возглавляемого Ларго Кабальеро.

Ларго Кабальеро не верил в возможность мятежа реакционеров и пренебрежительно отнесся к этому заседанию, созванному по инициативе Индалесио Прието.

«Никто в Испании не принимает участия в заговорах, - утверждал Ларго Кабальеро. - Если реакционерам действительно придет в голову идея совершить государственный переворот, пусть попробуют. Увидим, что произойдет!..»

Уже много дней помещения районных комитетов и Центрального Комитета коммунистической партии находились под постоянной охраной.

Кроме охраны наших помещений мы установили также наблюдение за центрами сосредоточения реакционных сил, за казармами и домами, в которых жили наиболее видные лидеры правых партий и лица, известные своими реакционными взглядами.

Мужчины и женщины из отрядов антифашистской милиции ежечасно сменяли друг друга на постах.

Каждая новость, каждый слух, каждое подозрительное

 

255

 

перемещение вооруженных сил, появление подозрительных незнакомцев в домах реакционеров - все немедленно становилось нам известным.

Много ночей провели мы без сна, никто не хотел идти спать. Когда уставшему товарищу предлагали отдохнуть, он отказывался наотрез...

Никого нельзя было уговорить пойти домой. На бледных лицах с воспаленными глазами и нахмуренными лбами отражалась тревога. Каждый из нас был поглощен мыслями о том, что может произойти.

В конце концов надвигавшаяся исподволь буря разразилась. 18 июля 1936 года Испания была разбужена первыми залпами мятежников, раздавшимися в Марокко. Эхо этих выстрелов прокатилось по всей Испании. Из уст в уста, из дома в дом, с улицы на улицу передавалась тревожная весть: «Воинские части, расквартированные в Марокко, подняли мятеж против республики!»

Скудные, но тревожные известия, разными путями доходившие до народа, побудили десятки тысяч людей, охваченных единым патриотическим порывом, выйти на улицы деревень и городов. Они хотели знать всю правду о событиях и проявляли готовность помочь правительству отстоять республику.

Руководители политических партий и организаций рабочего класса - как входивших в Народный фронт, так и не участвовавших в нем по различным причинам - сразу же договорились о мерах, которые необходимо предпринять в связи с серьезной обстановкой, порожденной вооруженным мятежом. Значение мятежа было очевидно для всех.

Только глава республиканского правительства, находившегося в то время у власти, сеньор Касарес Кирога - галисийский адвокат, принадлежавший к партии левых республиканцев, в которую входил и президент республики сеньор Мануэль Асанья, - пытался преуменьшить масштабы опасности. Премьер-министр рассматривал мятеж как одно из военных пронунсиаменто ¹, которых было так много в истории Испании XIX века, и поэтому считал, что правительство сумеет без труда справиться с ним.

Еще до начала мятежа Касарес Кирога упорно противился всем попыткам пресечь агрессию, которую открыто

______________________________________________________

¹ Военный переворот.

 

256

 

подготавливали враги республики. Такая позиция свидетельствовала о том, что руководители государства не сумели разобраться в обстановке и безответственно отнеслись к своему долгу.

Действительно, правительству были известны многие достоверные факты, достаточно серьезные для того, чтобы обратить на них внимание и положить конец действиям заговорщиков, но оно так и не приняло никаких мер для предотвращения мятежа. Напротив, проявив крайнюю безответственность, республиканское правительство назначило генерала Мола командующим войсками Памплоны ¹ и таким образом создало условия для беспрепятственной подготовки военного переворота в Наварре. Благодаря этому мятежники обеспечили себе поддержку обладавших высокой боеспособностью отрядов рекете, без которых Франко было бы очень трудно вести войну против республики.

Пренебрегая истиной и бесстыдно искажая факты, реакционеры заявляли, что республиканский режим ознаменовался невиданными кровавыми столкновениями и политическими убийствами. На самом же деле подобные события, вообще характерные для социальной борьбы в Испании, происходили при монархии гораздо чаще, чем при республике. Пытаясь оправдать свои преступные действия, мятежники и их зарубежные союзники, залившие Испанию кровью, утверждали, что мятеж был вызван национальной необходимостью устранить опасность коммунизма, которая якобы приобрела угрожающие масштабы.

Подобное утверждение представляет собой грубую фальсификацию истории, злостное искажение действительности.

Главная внутриполитическая причина развязывания войны состояла в том, что помещичья аристократия и плутократическая олигархия, экономические интересы которых тесно переплелись, были полны классовой ненависти к республике и не хотели мириться ни с демократическим развитием страны, ни с малейшей попыткой ущемления их классовых и кастовых привилегий.

Извне мятежников вдохновляли и поддерживали Германия и Италия. Именно там организаторы мятежа уточнили его детали и заручились обещанием активного содей-

________________________________________________

¹ Столица испанской провинции Наварры.

 

257

 

ствия, которое было оказано им охотно, но отнюдь не бескорыстно.

Стратегическое положение Иберийского полуострова, представляющего собой мост между Европой и Африкой, его минеральные богатства, его исторически сложившиеся связи с Американским континентом и влияние на страны Латинской Америки - все это стоило того, чтобы оказать помощь испанским реакционерам, предоставить им взаймы сотни самолетов и танков, тысячи орудий и пулеметов, отправить в Испанию тысячи техников и солдат.

Итальянские и немецкие самолеты стерли с лица земли Гернику и Нулес. Немецкие пушки разрушили укрепления республиканцев в районе Сьерры Пандольс и обстреляли Мадрид из Серро де лос Анхелес. Итальянские войска захватили Малагу; немецкие военные корабли подвергли артиллерийскому обстрелу Альмерию, немецкие самолеты десятки раз сбрасывали бомбы на Барселону и Мадрид; итальянская армия вела наступление на севере Испании и дошла до Сантандера; итальянские воинские части были разбиты под Гвадалахарой; итальянские чернорубашечники окружили остатки республиканской армии, укрывшиеся в порту Аликанте... Вот что представляли собой вооруженные силы так называемой националистической Испании. Кроме того, в их состав входили марокканцы, португальцы и всякий международный сброд, завербованный в различных странах. Им-то и оказывал героическое сопротивление испанский народ с июля 1936 года до марта 1939 года.

И хотя с самого начала войны соотношение сил и средств было не в пользу народа, он не впал в уныние от сознания того, что враги сильнее. Испанский народ принял вызов и вступил в неравную схватку.

В первые часы после начала мятежа правительство еще надеялось быстро подавить его.

Этим объяснялся оптимистический характер правительственных сводок, вызывавший возмущение масс, которые чувствовали, что официальные сообщения не соответствуют действительности.

Руководящие органы всех партий непрерывно заседали, внимательно следили за событиями и были готовы в любой момент к действиям.

Народ был полон решимости бороться. Непрерывным потоком шли рабочие в партийные и профсоюзные комитеты, настойчиво требуя инструкций и оружия.

 

258

 

Делегация Народного фронта обратилась к правительству с просьбой вооружить отряды рабочей милиции для защиты республики, но Касарес Кирога ответил, что не видит необходимости в этом, так как правительство обладает достаточными силами для того, чтобы навести порядок в стране.

Между тем сводки с каждым часом становились все менее утешительными.

Стало известно, что все испанские владения в Африке и Канарские острова находятся в руках мятежников, что Вальядолид и Паленсия присоединились к повстанцам, что Бургос, Авила и Галисия также заняты ими. Кроме того, что-то необычное происходило в казармах Мадрида и Барселоны.

Теперь правительство не могло продолжать прежнюю линию.

Требования масс и давление организаций Народного фронта заставили его вооружить трудящихся. Народ поднимался на защиту республики. Захлестнутое событиями, правительство Касареса Кироги вручило президенту республики прошение об отставке.

В то время, когда разрешался политический кризис, отряды рабочей милиции, действовавшие в братском содружестве с оставшимися на стороне республики штурмовыми гвардейцами ¹, занимали указанные им стратегические позиции.

Возбуждение охватило Мадрид и всю республиканскую Испанию. «Оружия! Оружия!» - повсеместно раздавался могучий клич народа.

Трудящиеся бросали работу и, крепко сжимая в руках винтовки, на грузовиках, фургонах, такси и частных автомобилях с головокружительной быстротой мчались на участки вооруженной борьбы.

Ликованием встречали народные массы передававшиеся по радио сообщения Министерства внутренних дел о подавлении мятежа в различных районах страны.

______________________________________

¹ В Испании существовало несколько формирований, выполнявших жандармские функции, в том числе гражданская гвардия и штурмовая гвардия.

 

259

 

Кто такие мятежные генералы

 

Начавшийся в Марокко мятеж легионеров ¹ и марокканских солдат, действовавших в интересах антииспанских сил, вопреки утверждению Касареса Кироги отнюдь не был военным пронунсиаменто.

Некоторые военные пронунсиаменто, происходившие в Испании в XIX веке (если можно назвать этим словом революционные выступления, становым хребтом которых была армия, такие, как восстания под руководством Ласи, Порлиера, Торрихоса, Риего или сентябрьская революция 1868 года, низложившая королеву Исабеллу II ²), носили патриотический характер, эти выступления были продиктованы горячим стремлением открыть народу путь к свободе и прогрессу.

В дальнейшем, после реставрации монархии ³, начался процесс распада народной, прогрессивной основы армии, процесс превращения армии в преторианскую дворцовую гвардию ⁴, служанку монархии и каст, узурпировавших власть.

Опасность этого перерождения армии усугублялась еще и тем, что Испания страдала от избытка вооруженных сил. Война за независимость ⁵ и последовавшие за ней карлистские войны привлекли в ряды армии значительную часть молодежи из среды интеллигенции и мелкой буржуазии. Когда же установился мир, эта молодежь предпочла крайне непрочной в экономическом отношении граждан-

________________________________________________________________________

¹ Имеются в виду солдаты Иностранного легиона, созданного в 1920 году в Испанском Марокко преимущественно из иностранцев с темным прошлым.

² Ласи, Порлиер, Торрихос и Риего - патриотически настроенные офицеры испанской армии, восстававшие против отвратительного феодально-абсолютистского режима Фердинанда VII. Все они были казнены. Революция 1868 года тоже началась с выступления армии и флота.

³ В феврале 1873 года Испания впервые в ее истории была провозглашена республикой, а в декабре 1874 года в результате военного путча совершилась реставрация Бурбонов.

⁴ Преторианцами в Древнем Риме именовались солдаты привилегированной императорской гвардии, часто свергавшие и назначавшие императоров

⁵ Войной за независимость называется война против французских захватчиков в 1808-1814 годах.

 

260

 

ской жизни военную профессию, которая гарантировала пусть посредственное, но все же более или менее стабильное положение.

Вооруженные силы чрезмерно разрослись. Это не только ложилось тяжелым бременем на национальный бюджет, но и препятствовало нормальной деятельности гражданских властей, запуганных армейской верхушкой, которая не желала допустить ни малейшего ограничения своих доходов и привилегий.

Пока Испании еще принадлежали Куба, Пуэрто-Рико и Филиппины - источники, из которых извлекались огромные богатства, эти колонии, в особенности Куба, были прибежищем для честолюбивых офицеров, мечтавших сделать карьеру.

Заслуги и угодничество придворных оплачивались высокими постами в какой-либо из этих стран. Там были созданы военные наместничества, которые, правда, избавляли метрополию от части претендентов на правительственные посты, но зато наводняли и без того истощенные колонии тысячами чиновников и военных. Как тучи саранчи, они уничтожали все: сахарный тростник, кофе, табак - и округляли свои капиталы за счет ограбления местных жителей, рассчитываясь с ними при помощи кнута.

Поднявшись на борьбу за свою национальную независимость, кубинский народ сбросил гнет испанского колониализма и заставил испанскую оккупационную армию очистить территорию Кубы. Впрочем, плодами героической борьбы кубинского народа воспользовались Соединенные Штаты, навязавшие Кубе тягостную и унизительную опеку.

Возвращение в Испанию той части армии, которая принимала участие в войнах против колониальных народов, породило сложную проблему. Разрешить ее можно было только с помощью хирургического вмешательства, вскрыв милитаристский нарыв, который отравлял жизнь Испании.

Но кто же мог взять на себя эту трудную миссию, если король, вступивший на престол в мае 1902 года, превратил армию в опору своего трона и поставил ее выше всех социальных групп, составлявших основу испанского общества?

«Как король, как генерал, как испанец и как солдат я приветствую в вашем лице носителей нашей военной славы и нашего национального величия.

 

261

 

Счастлив государь, который видит в вас самую твердую опору существующего строя, самую надежную гарантию общественного спокойствия, самую решительную защитницу наших установлений, самый прочный фундамент благосостояния и счастья родины.

...Я всегда буду с вами в моменты опасности, и каждый раз, когда история будет повествовать о вас, она заговорит и обо мне».

Так писал Альфонс XIII в своем первом обращении к армии, вступая на престол в мае 1902 года.

После столь категорического заявления, подкрепленного «законом о юрисдикции», согласно которому критика военнослужащих объявлялась преступлением, а виновные в так называемых преступлениях против отечества и армии (в ущерб правам гражданских властей) предавались суду военных трибуналов, - после всего этого какой государственный деятель, пренебрегая угрозой своей карьере и даже самой жизни, мог отважиться навести порядок в армии, срезать и обрубить омертвевшие, бесполезные ветви и превратить ее в действенный организм, служащий исключительно целям национальной обороны!

«Король и армия управляют всей жизнью нации. Влиятельные общественные силы - плутократия, чиновничество, пресса - прислуживают королю, подражают армии, но в то же время используют и короля, и армию в своих интересах, создавая при этом видимость, что все предопределено непреложным ходом событий» ¹.

Во времена монархии каждое из сменявших друг друга правительств получало в наследство избыток военных, но все эти правительства предпочитали идти по линии наименьшего сопротивления и вместо хирургического вмешательства применяли успокаивающие средства. В результате снежный ком продолжал расти, и обстановка становилась все более и более сложной.

Но вот возникает новый, марокканский вопрос: великие державы «уступают» Испании не принадлежащую им полоску земли в Северной Африке. Эта территория в северной части Марокко была силой отобрана у марокканского народа и объявлена испанским протекторатом вопреки воле испанского народа, который неоднократно поднимался против этой авантюры.

___________________________________________________________________

¹ Фернандес Альмагро. История царствования Альфонса XIII.

 

262

 

Для того чтобы удержать чужую землю, требовалась сильная армия. В Марокко направляются тысячи солдат, там создается военное наместничество, аналогичное тем, которые существовали в последних заморских колониях Испании. После этого какое-либо разумное, мирное решение марокканской проблемы стало невозможным, так как подобному решению препятствовали король и армия, лелеявшие авантюристические планы создания колониальной империи. Впоследствии эти планы унаследовали франкисты.

«Испанский протекторат в том виде, который ему придали международные соглашения, был, по-видимому, утопией; применение штыков изменило его характер, и он превратился в оккупированную войсками колонию» ¹.

Борьба за Марокко, поглощавшая огромное количество людей и материальных средств, постепенно стала главной проблемой, подчинившей себе всю жизнь страны. Это способствовало усилению преторианского, придворного характера армии, особенно той ее части, которая находилась в Марокко. Альфонс XIII проявлял к офицерам, служившим в Марокко, особую благосклонность, щедро одарял их наградами и чинами, которые свидетельствовали, однако, не столько об их заслугах, сколько о милости монарха. Явная пристрастность и несправедливость этих поощрений порождали недовольство и протесты, приводили к ослаблению и деморализации всей испанской армии.

Так создавалась камарилья генералов-африканистов, сыгравших губительную роль в истории Испании XX века. На счету этой камарильи лежит немало ужасных катастроф (например, разгром гарнизонов Мелильи, Барранко дель Лобо, Монте Арруит и Аннуаля ²), стоивших Испании десятков тысяч жизней несчастных солдат, которые были вынуждены сражаться за дело, вызвавшее отвращение всей страны, но удовлетворявшее болезненное колонизаторское тщеславие Альфонса Африканского и его придворных генералов. Кстати сказать, в их среде сделал карьеру и генерал Франко.

Именно эти генералы-африканисты, не принесшие стране ни славы, ни пользы, организовали и возглавили

_______________________________________________________

¹ Маура Г. и Гамасо. Очерки истории диктатуры.

² Речь идет о тяжелых поражениях, которые потерпели испанцы в Марокко в 1909, 1912 и 1921 годах.

 

263

 

вооруженную борьбу против республики. Их поддержали касты, до 1931 года узурпировавшие власть, и две фашистские державы - Италия Муссолини и Германия Гитлера, без вмешательства которых фашистский военный мятеж был бы молниеносно подавлен.

Помощь, оказанная Италией и Германией, придала войне, начавшейся в Испании в 1936 году фашистским мятежом, особый характер. Она вышла за рамки обычной гражданской войны и превратилась в национально-революционную войну против испанского и иностранного фашизма.

Это обстоятельство определяет международное значение сопротивления испанского народа фашистской агрессии.

Гитлер испытывал в Испании свою авиацию и готовил свои военные кадры к нападению на Европу и на весь мир.

На долю испанского народа, пользовавшегося моральной поддержкой и сочувствием солидарных с ним рабочих и демократических сил всего земного шара, выпала трудная задача - своим героическим сопротивлением, продолжавшимся почти три года, сдерживать силы агрессии и войны в Европе. Испанский народ с честью решил эту грандиозную задачу, поставленную перед ним самой историей, вступив в неравную борьбу, протекавшую в исключительно сложных условиях. Он доказал, что наступление фашистов против человечества можно задержать и остановить.

С первого же дня на стороне мятежников было значительное военно-техническое превосходство. Оно объяснялось тем, что фашистские государства непрерывно поставляли мятежникам людей и военные материалы, а американские нефтяные тресты снабжали их горючим.

 

Попытка склонить республику к капитуляции

Рано утром 19 июля стало известно, что после отставки правительства Касареса Кироги сформировано новое правительство крайне правого направления во главе с Мартинесом Баррио. Министром без портфеля в этом правитель-

264

 

стве стал Санчес Роман, в свое время отказавшийся подписать пакт Народного фронта.

На какое-то мгновение народные массы буквально оцепенели от изумления. Люди, готовые бороться и умереть за республику, повторяли зловещее слово «измена!».

Оружие выпадало из их рук. Отдать власть правительству капитулянтов?

Нет! Тысяча раз нет!.. Движение протеста нарастало, как морской прибой, и дошло до президента республики. Он испугался его размаха, и правительство умерло, едва успев родиться. Его умертвило тонкое чутье масс, понявших, что такое правительство не сможет возглавить борьбу за республику. Трудящиеся не хотели допустить капитуляции.

За 24 часа испанский народ познал самого себя.

Власть валялась на улице, и массы подобрали ее. Они имели право на то, чтобы с ними считались.

Через несколько часов после отставки минутного правительства Мартинеса Баррио было сформировано новое, напоминавшее правительство Касареса Кироги. Его возглавил левый республиканец Хираль, военным министром стал генерал Кастельо, а пост министра внутренних дел занял бывший генеральный инспектор гражданской гвардии генерал Посас.

Вначале новое правительство пользовалось доверием масс. Публикуемые им сообщения воодушевляли людей, готовых на любые жертвы, чтобы помешать торжеству реакции.

Вечером 18 июля я выступила по радио Министерства внутренних дел с обращением к народу от имени коммунистической партии.

С этого момента слова «Но пасаран!» ¹ стали символом народного сопротивления.

Улицы Мадрида, других крупных городов и селений превратились в военные лагеря.

Покинуть улицу значило отдать ее врагу, который был повсюду.

Повсеместно царило воодушевление. Появление вооруженных женщин вызывало восторг и восхищение всего народа.

___________________________________________________

¹ «Они не пройдут!»

 

265

 

Казарма Монтанья

 

Поздно вечером 19 июля пришло сообщение о том, что гарнизоны некоторых пригородов Мадрида - Карабанчеля, Леганеса, Хетафе и других - восстали и мятежники намерены двинуться на улицы города. Напряжение в столице достигло высшей точки.

Офицеры и фалангисты, забаррикадировавшиеся в казарме Монтанья, расположенной в самом сердце Мадрида, открыли огонь по рабочим, собиравшимся на соседних улицах.

Чем сильнее становилась опасность, тем быстрее росла решимость народа бороться с врагом.

На рассвете 20 июля во всех уголках Мадрида была слышна перестрелка.

Усилия отрядов народной милиции и верных правительству воинских частей были направлены на взятие казармы Монтанья.

Особенно упорно сражался во главе отряда народной милиции товарищ Барсена, молодой астурийский учитель, активный участник октябрьского вооруженного восстания 1934 года.

Неподалеку от площади Испании были установлены две старые пушки, взятые из артиллерийского парка. Но снаряды не могли пробить толстые стены казармы.

В окнах крепости мятежников несколько раз появлялись белые флаги, но как только бойцы республиканской милиции, введенные в заблуждение этими призывами к миру, приближались к стенам казармы, шквал пулеметного огня сметал их ряды; так погибали люди, поверившие в добрую волю мятежников, маскировавших белым флагом свое преступное вероломство.

Республиканский самолет метко сбросил на казарму несколько бомб, и это решило исход борьбы. Животный страх охватил мятежников, и они снова выбросили белый флаг. Теперь это была уже не бесчестная уловка, а оповещение о сдаче, о полной капитуляции.

Неудержимой лавиной хлынули бойцы народной милиции через полуоткрытые ворота в здание, которое мятежники пытались превратить в бастион реакции, в базу для захвата республиканского Мадрида.

Генерал Фанхуль, переодевшись в форму солдата, пы-

 

266

 

тался обмануть бдительность стражи и уйти от ответственности за свое предательство. Он выпрыгнул в окно, но был задержан вместе с десятками офицеров, а также с гражданскими фалангистами, проникшими в казарму незадолго до начала мятежа для оказания помощи его организаторам. Оружием, захваченным в казарме Монтанья, вооружилось несколько сот бойцов.

Республиканцам пришлось сражаться не только за казарму Монтанья. Они подавили мятеж в лагере Карабанчель и в других казармах.

Мадрид оставался республиканским! Мадрид оставался столицей республики и сердцем сопротивления республиканцев!

Одновременно с борьбой в Мадриде происходили ожесточенные сражения в Барселоне и Сан-Себастьяне, в Хихоне и Овьедо, в Малаге и Кордове.

Несмотря на усилия коммунистической партии, направленные на организацию сопротивления, генерал Кейпо де Льяно путем подлого обмана овладел Севильей, но борьба в Триане ¹ продолжавшаяся много дней, не дала мятежникам возможности двинуть войска в провинцию Уэльва.

Долгое время продолжалось народное сопротивление в Галисии. Его возглавляли трудящиеся и демократы Виго, где социалисты и коммунисты, объединившись, сражались под руководством старого социалиста Ботана, долгие годы возглавлявшего городской муниципалитет, и одного из первых галисийских коммунистов - Эустасио Гарроте.

Превосходство в силах позволило мятежникам сломить сопротивление народа в Галисии. Победители зверски расправились с героями - руководителями сопротивления: Ботана был расстрелян, а труп Гарроте обезображен до такой степени, что его даже не удалось опознать.

Правительство удерживало в своих руках почти весь север Испании с астурийскими угольными копями, железорудными шахтами Бискайи и высокоразвитой черной металлургией; под его контролем оставалось большинство зерновых районов Кастилии. На стороне республики находились Левант, часть Арагона, Эстремадуры, Андалусии и вся Каталония.

______________________________________________________

¹ Рабочий район Севильи.

 

267

 

Мятеж офицеров военно-морского флота был сразу же подавлен матросами. 21 июля газеты опубликовали сообщение, в котором говорилось: «Команда «Хайме I» одержала победу над мятежными офицерами и овладела броненосцем». Далее шли две лаконичные телеграммы. Первая гласила: «Экипаж - морскому министру. Встретили ожесточенное сопротивление со стороны находившихся на вахте командиров и офицеров и после ожесточенной схватки сломили его. Убиты капитан третьего ранга и капитанлейтенант; тяжело ранены восемь старшин, капитан-лейтенант, мичман, командир орудия и два матроса. Просим срочных указаний, как поступить с трупами».

Вторая телеграмма была еще более лаконичной. Она состояла всего из двух строчек: «Морской министр - команде «Хайме I». Торжественно, с почестями, опустите трупы в море. Сообщите местонахождение судна».

 

Солдаты с народом

 

Нерешительность офицеров казармы Монтанья, которые не осмелились выйти на улицы города и вступить в открытый бой с народом, а предпочли вести борьбу, забаррикадировавшись в казарме, несомненно, облегчила их изоляцию и разгром, а это в свою очередь дало возможность организовать сопротивление в столице.

Но в Мадриде были и другие казармы, в которых притаились офицеры - участники заговора, ожидавшие приказа, чтобы выступить против республики.

Вернувшись под вечер 20 июля из района Сьерры-Гвадаррамы, я доложила руководству партии о крайне неустойчивом положении на этом фронте, обороняемом плохо вооруженными рабочими без всякой организации и дисциплины. Между тем прекрасно вооруженный противник, обладающий опытными командными кадрами, готовился к наступлению на Мадрид. После моего доклада началось обсуждение вопроса о мерах, которые необходимо предпринять в эти критические часы.

Правительство осталось без армии. На чьей стороне выступят войска, продолжавшие оставаться в казармах? Эту загадку нужно было решить в течение нескольких ближайших часов - только в этом случае можно было спасти положение.

 

268

 

Коммунистам тех районов, где находились казармы, было поручено немедленно вступить в контакт с солдатами и рассказать им об угрозе, нависшей над республикой. Вскоре были достигнуты первые положительные результаты: солдаты 6-го пехотного полка и бронетанкового полка высказались против мятежа и решили защищать республику.

Товарищу Листеру и мне было поручено пойти в казарму 1-го пехотного полка (бывший Вад-Рас ¹), в которой размещались не только солдаты, но и много гражданских гвардейцев.

Когда мы вошли в казарму и увидели враждебные лица гражданских гвардейцев, во взглядах которых можно было прочесть ненависть или, может быть, отчаяние от собственного бессилия, у нас создалось впечатление, что живыми мы отсюда не выйдем.

Мы направились прямо к гвардейцам:

- А где солдаты?

- Во флигелях, расположенных во дворе, - был ответ.

Пройдя мимо гвардейцев, мы подошли к первому корпусу. Дверь одной из спален была открыта.

Когда мы вошли, на нас посмотрели с любопытством. Товарищ Листер заговорил с капралом, вышедшим нам навстречу, чтобы узнать, кто мы такие.

Сообщив свои имена и партийную принадлежность, мы сказали, что хотим поговорить с солдатами - не только с теми, кто находится в этой спальне, а со всеми. Капрал не стал чинить нам препятствий. Напротив, он приказал созвать всех солдат полка из различных помещений.

Когда большинство солдат собралось, встретивший нас капрал попросил соблюдать тишину и, обращаясь к солдатам, сказал: «Два представителя коммунистической партии, Пасионария и Энрике Листер, хотят поговорить с вами».

Солдаты выжидательно, с любопытством смотрели на нас.

- Пусть говорят! - раздалось несколько голосов.

- Пусть говорят! - поддержали другие. Половина сол-

_______________________________________________________________________________________________________

¹ Вад-Рас - сражение, в котором испанские войска одержали победу над марокканцами в 1860 году. В честь этой победы один из полков испанской армии был назван полком Вад-Рас.

 

269

 

дат проявляла явное любопытство, остальные были настроены безразлично.

Я вышла в центр комнаты. Солдаты придвинулись ближе. Чтобы лучше видеть и слышать, находившиеся в последних рядах попросили меня встать на стул.

Какой-то солдат пододвинул мне скамейку, и я поднялась на эту импровизированную трибуну.

Я рассказала им, кто мы такие, чего хотим от них, что представляют собой генералы, восставшие против республики, и какие цели они преследуют.

95 процентов солдат были крестьяне. Один из них попросил слова.

- Товарищ Пасионария, - спросил он, - если победит республика, что будет с землей?

Этот крестьянин, одетый в форму солдата республиканской армии, имел все основания задать такой вопрос. В этом вопросе отразилась вся горечь разочарования, которое испытали крестьяне со времени установления республики, так много обещавшей и так мало сделавшей.

- С землей? Земля будет принадлежать тем, кто ее обрабатывает. С абсентеизмом ¹ и помещичьим землевладением будет покончено, широкая аграрная реформа обеспечит крестьян землей, о которой они мечтают уже много столетий.

- А кто гарантирует, что дело будет обстоять именно так?

- Вы сами!

- Мы?

- Да, вы. Несмотря на то что республика не лишила реакционеров их основных привилегий, они поднялись против нас и навязали нам войну. Одержав победу над реакционными силами, вы не только получите право потребовать удовлетворения ваших притязаний на землю, но у вас будет и оружие, чтобы осуществить это решение. На вашей стороне будут рабочие, все передовые люди Испании, будет коммунистическая партия. Они поддержат вас, но не забывайте, что все зависит в первую очередь от вас самих, что именно вы своей борьбой и непреклонной настойчивостью определите будущую судьбу земли и вместе с ней будущую судьбу Испании.

_________________________________________________________________

¹ Система, при которой землевладелец покидал свое имение и поручал ведение хозяйства управляющим, выжимавшим из арендаторов-крестьян все соки.

 

270

 

На мгновение воцарилась тишина. Нужно было принять решение, и они его приняли. Встретивший нас капрал подозвал горниста и отдал ему приказ. Призывный сигнал сбора заполнил помещение, распространился по двору, стал слышен на улице. Солдаты полка Вад-Рас высказались за республику. Они быстро оделись и построились во дворе.

Капрал обратился к ним с напутственными словами: «Мы идем на фронт защищать республику от ее врагов. Враги республики в то же время и наши враги. Ведите себя достойно. Да здравствует республика!»

Солдаты с энтузиазмом встретили эти слова. Незаметно для самих себя они признали капрала своим начальником. Товарищ Листер сообщил руководству партии о результатах нашего посещения казармы. Затем, конфисковав в большом гараже, владелец которого, противник республики, скрывался в ожидании прихода «своих», грузовые и легковые автомобили, Листер организовал отправку полка на фронт.

Руководство обозом принял на себя один капитан, член антифашистского воинского союза. Полк возглавили он и капрал, произведенный по единодушному решению солдат в лейтенанты. Опирались они на тех солдат, которые за последние несколько часов проявили свою верность республике и понимание лежащей на них ответственности. Вместе с полком на фронт поехали товарищ Листер и я.

В Гвадарраму мы прибыли уже ночью. Солдаты построились на площади против здания аюнтамьенто ¹, а мы с Листером поднялись в штаб, который возглавлял пресловутый полковник Кабрера. Это он впоследствии «сократил» фронт в районе Малаги, сдав город фашистам.

Мы застали «верных республике» военных руководителей в маленькой комнате, освещенной карбидной лампой. Склонившись над картой, они «изучали» позиции противника, хотя эти позиции находились в двух шагах, до них было рукой подать.

Мы сообщили, что привезли в их распоряжение пехотный полк. Они выслушали нас с полным равнодушием. «Пусть располагаются прямо на площади. Завтра посмотрим», - был ответ.

___________________________________________________________________________________

¹ Аюнтамьенто - городской муниципалитет, ратуша.

 

271

 

Нас охватило крайнее возмущение. Стараясь сдержаться, я вежливо, но твердо сказала:

- Я ничего не понимаю в военном искусстве, но обычный здравый смысл подсказывает мне, что если мы оставим этих людей здесь, то на рассвете, а может быть и раньше, фашистская авиация не оставит ни одного из них в живых. Не считаете ли вы, что было бы гораздо лучше сейчас же отправить их на фронт? И если противник завтра начнет атаку, то он неожиданно для себя встретит сильное, хорошо организованное сопротивление.

- Мы не знаем дорог, ведущих к Сьерре, и у нас нет никого, кто мог бы помочь нам в этом.

Тут свои услуги предложил алькальд Гвадаррамы: - Я готов помочь вам. Я знаю дорогу, по которой солдаты могут незамеченными подняться к Сьерре.

- Договаривайтесь об этом с командиром полка, - ответил Кабрера.

Мыс Листером переглянулись.

Чего хотят эти «верные республике» военные руководители? Защищать республику или подготовить ее разгром, чтобы получить вознаграждение за свою измену?

 

--------------------------------------------

278

 

Итало-германская интервенция

 

После первых успехов народных сил в главных городах и промышленных центрах в Испании началась позиционная война.

Для республиканских войск успешное сопротивление означало в тот период выигрыш времени, необходимый для того, чтобы организоваться, создать армию, обеспечить развитие военной промышленности и мобилизовать все ресурсы страны, что позволило бы во всеоружии встретить новую обстановку.

Для мятежников, если бы они рассчитывали только на собственные силы, успешное сопротивление республиканцев означало бы неминуемое поражение.

Территория, оккупированная мятежниками, не могла обеспечить им все необходимое для победы. Ни в одном из захваченных ими районов не было сколько-нибудь значительной горнорудной промышленности и металлургии.

Когда те, кто приводил в движение контрреволюционные силы, убедились, что сопротивление, оказываемое народом, делает быструю победу мятежников невозможной, они открыто и нагло забрали руководство операциями в свои руки.

В Испанию были отправлены составленные из фашистской молодежи немецкие и итальянские воинские части.

С ними прибывало новейшее оружие и снаряжение: истребители и бомбардировщики, тяжелые и легкие танки, артиллерия, пулеметы, винтовки, патроны, гранаты. В распоряжение мятежников были предоставлены немецкие и итальянские военные корабли. Американские нефтяные компании поставляли Франко необходимое ему для ведения войны горючее. В деятельности франкистского генераль-

 

279

 

ного штаба принимали активное участие гитлеровские офицеры. Технический персонал состоял из немцев и итальянцев.

По итальянским данным, в испанской войне на стороне Франко участвовали около 150 тысяч солдат Муссолини. О масштабах участия Германии можно судить по тому факту, что гитлеровцы, которые никогда не публиковали сведений о численности направленных в Испанию солдат, наградили 25 тысяч солдат и офицеров всех родов войск особой медалью за заслуги в войне против испанского народа. Медаль имела три степени: она была золотой, серебряной и бронзовой.

В связи с этой явной, циничной интервенцией фашистских держав испанское правительство и народ неоднократно обращались к так называемым демократическим странам с призывами проявить солидарность с борющейся республикой. Эти обращения оставались гласом вопиющего в пустыне.

Силы международной реакции организовали открытую блокаду Испанской республики.

Пресса, радио, гигантский пропагандистский аппарат реакционных сил всех стран обрушивали на героический испанский народ потоки клеветы.

С помощью самой грубой лжи они пытались прикрыть интервенции иностранных сил и оправдать мятеж генералов.

Чтобы дать отпор этому потоку лжи и опровергнуть столь тенденциозную дезинформацию, я выступила 29 июля по официальному радио с обращением к демократическим странам от имени Центрального Комитета коммунистической партии. Я рассказала правду об Испании и напомнила об опасности, которую повлекло бы за собой поражение испанского народа для всех демократических государств.

Рассказав в этом выступлении о положении страны и призвав народы Америки и трудящихся Европы помогать Испанской республике и испанскому народу, я продолжала:

«Борьба испанского народа - это его ответ на преступное нападение реакционных военных каст.

Это борьба за мир, борьба против поджигателей войны.

Помогите нам помешать удушению демократии в Испании, ибо ее поражение неизбежно повлечет за собой развязывание мировой войны, которой мы все хотим избежать.

 

280

 

Остановите руку интервентов! Правительство Испании - законное правительство, сформированное в результате победы на выборах 16 февраля. Мы, коммунисты, поддерживаем и защищаем его потому, что оно является законным представителем народа, борющегося за демократию и мир».

Предвидение коммунистов относительно того, к чему приведет поражение испанского народа, высказанное в самом начале войны, к сожалению, оправдалось.

Через пять месяцев после того, как было сломлено сопротивление испанских бойцов, разразилась вторая мировая война.

 

«Невмешательство»

 

Воля к сопротивлению, проявленная народом в столь решительной форме, заставила правительство активизироваться и искать пути приобретения технических средств, необходимых Испанской республике для организации обороны. Эти технические средства могли быть получены, если бы правительства дружественных стран выполнили обязательства, принятые ими в подписанных с Испанией соглашениях.

В 1935 году испанское правительство заключило торговый договор с Францией. Одна из статей этого договора предусматривала, что испанское правительство, если ему потребуется оружие, обязано покупать его только у французского правительства.

Но когда испанское правительство, опираясь на этот торговый договор, привязывавший его к Франции, обратилось к французскому правительству с просьбой продать оружие и боеприпасы, в которых оно испытывало острую нужду, французское правительство категорически отказалось продать (не подарить, не дать взаймы, а именно продать) испанскому правительству оружие, без которого испанское правительство не могло оборонять страну от вражеской агрессии.

Испанское республиканское правительство никогда не требовало у французского правительства ни содействия, ни активной поддержки, оно просто-напросто просило его продать необходимое Испании оружие.

Однако ни французское, ни английское правительства

 

281

 

не желали и слышать о страданиях испанского народа, о его героизме и приносимых им жертвах. Вспоминая об этом, мы не жалуемся. Мы только констатируем факты.

Французская буржуазия и английские капиталисты по многим причинам не хотели, чтобы испанский народ одержал победу. Одной из причин была их постоянная враждебность к Испании, которую им хотелось видеть бедной и отсталой, чтобы иметь возможность навязывать ей унизительные неравноправные договоры.

Именно этим и объясняется их поведение. Они видели в лице Франко защитника привилегий аристократических реакционных испанских каст и поэтому стали на его сторону, помогали ему, облегчали его задачу, связывали руки испанским республиканским бойцам, отказывая им во всем, даже в праве сражаться.

Показательно, что политика «невмешательства» стала осуществляться в то самое время, когда Италия и Германия начали открыто и нагло помогать мятежникам. Обе эти линии стали проводиться параллельно именно в первые недели войны, в момент, когда народные силы наносили тяжелые удары франкистам.

В то время как законному правительству всячески препятствовали легальным путем приобретать за границей какое-либо вооружение, мятежники получали из Германии и Италии все, что им было нужно для ведения войны, причем правительства так называемых демократических стран не предпринимали ничего, чтобы помешать этому.

Английское правительство придавало гораздо больше значения словам графа Гранди ¹, заверявшего Комитет по невмешательству в том, что Италия не оказывает никакой помощи мятежникам, чем неопровержимым доказательствам испанского правительства об открытой итальянской интервенции.

Английские государственные деятели, с пренебрежением относившиеся к испанскому народу, который был лишь ставкой в их политической игре, и беспринципные лидеры лейбористской партии притворялись, что не знают, чьи самолеты бомбардируют испанские города и села, и посылали в Испанию специальные комиссии для «выяснения» этого вопроса.

____________________________________________________________

¹ Итальянский посол в Лондоне, представлявший Италию в Комитете по невмешательству в испанские дела.

 

282

 

Вскоре после окончания сопротивления испанцев английский народ на себе испытал, в какой стране были произведены те бомбы, которые «юнкерсы» сбрасывали на испанских солдат и на беззащитное население в испанском тылу.

 

----------------------------------------------------------

 

300

 

В Париже

Когда в Испании ты дерево увидишь в

крови.

Знай - это дерево свободы.

Когда в Испании из сердца слышишь

крик,

Знай - это крик свободы.

 

Поль Элюар

 

Наш приезд во французскую столицу вызвал большой скандал. Пресса двухсот семейств требовала, чтобы правительство выслало нас. С особой силой ненависть всех правых газет сконцентрировалась на мне.

Мы остановились в одном из отелей, но через два дня хозяин указал нам на дверь. Правда, он сделал это очень вежливо, бесконечно извиняясь: ему крайне неприятно оказаться в таком щекотливом положении, но все дело в том, что «Огненные кресты» ¹ угрожают взять отель штурмом, а это означало бы для него полное разорение. Ему особенно неприятно перед «мадам» («мадам» - это я), но у него нет другого выхода.

Мы переехали в другой отель, расположенный вблизи испанского посольства. В тот же день я получила от «Огненных крестов» письмо, требующее моего немедленного отъезда из Франции. «В случае если вы этого не сделаете, - говорилось в письме, - мы пустим в ход средства, способные помешать вам вести во Франции пропаганду в пользу республиканской Испании».

____________________________________________________

¹ «Огненные кресты» - одна из фашистских организаций во Франции, сочувствовавшая франкистам и пытавшаяся терроризировать сторонников Испанской республики.

 

301

 

Я передала письмо товарищам из Французской коммунистической партии, которые опубликовали его в «Юманите», разоблачив угрозы фашистов. Одновременно они заявили соответствующий протест министру внутренних дел и активизировали кампанию солидарности с борьбой испанского народа.

В то время нашим послом в Париже был юрист дон Альваро де Альборнос, который, как и я, баллотировался в депутаты кортесов от Астурии.

Я не представляла себе ясно, как работали дипломатические представители Испании за границей. Когда же я воочию увидела «действующего» посла, то у меня сложилось весьма печальное представление о роли дипломатов, ибо этот представитель сражающегося народа был чисто декоративной фигурой.

Вместе с Альборносом в посольстве находился Фернандо де лос Риос, социалист и бывший министр. Сопровождаемый акушером (это не метафора) Отеро, тоже депутатом-социалистом, он прибыл во Францию с поручением купить оружие и боеприпасы, в которых нуждалась республика.

Поглаживая правой рукой свою холеную бородку и заложив большой палец левой руки за жилет, дон Фернандо говорил:

- Кто мог бы подумать, что я окажусь в роли покупателя оружия? Для чего? Для того чтобы люди убивали друг друга!

Я смотрела на него, всматривалась, не зная, возмущаться или смеяться, и в то же время думала: «Что за идиот поручает такое важное дело сестрам милосердия?»

Порядки в испанском посольстве в Париже были такие, что телефонистом оставался тот же человек, который служил послу монархии Киньонесу де Леон. Как и следовало ожидать при таких порядках, все, о чем сообщали в посольство по телефону, и все, что оттуда отвечали, становилось известным врагам раньше, чем республиканскому правительству и даже самому послу.

Шифровальщик - человек, через руки которого проходили все распоряжения правительства и все секреты посольства, тоже был монархистом.

Мало того, что в посольстве сидели враги. Значительно хуже было то, что сам посол не понимал, какие задачи стоят перед ним, представителем борющейся страны и наро-

 

302

 

да, который истекает кровью в страшной войне, призванной преградить фашизму дорогу в Европу.

Надо было послушать Альборноса, когда речь зашла о том, что посольство должно пропагандировать справедливое дело республики!

По убеждению дона Альваро, послу не подобает «вмешиваться в эти дела». «Почти в такой же степени, как президент республики, - утверждал он, - посол должен стоять над партийными распрями и конфликтами».

При таком понимании своей роли представителем страны, ведущей войну, и притом такую особую войну, как наша, враги получили возможность, не встречая отпора, вести пропаганду против республики на страницах большинства французских газет. В защиту испанского народа страстно выступала только «Юманите» - орган Французской коммунистической партии.

На третий день нашего пребывания в Париже французские коммунисты по договоренности с другими демократическими организациями устроили на Зимнем велодроме массовый митинг, на котором члены делегации должны были рассказать французскому народу о положении в Испании и об истинном характере нашей борьбы.

Но, увы, мои спутники оказались крайне обидчивыми.

Во время встречи делегации с французскими товарищами было решено провести несколько массовых митингов, на которых мы получим возможность выступить, и все делегаты согласились с этим. Но - ох, эти проклятые церемонии, омрачающие нашу жизнь, - французские товарищи не учли, что в составе делегации были личности, которых обязательно нужно было «упрашивать» выступить на митинге в защиту республики. Французские товарищи наивно полагали, что имевшейся договоренности достаточно. Они - о ужас! - забыли о протоколе!

Был организован первый митинг, привлекший десятки тысяч человек. Но люди, которых испанский Народный фронт направил во Францию, чтобы добиться помощи защитникам республики, отказались выступить на этом митинге, так как не получили «официального» приглашения.

Между тем митинг превратился в волнующую демонстрацию солидарности французского народа с народом испанским.

Не обращая внимания на столь дорогой для моих товарищей по поездке протокол, я выступила - не от имени

 

303

 

делегации, а от имени тех, кого я оставила сражающимися в Сомосьерре и на хребте Гвадаррамы, от имени тех, кто с чистым сердцем боролся за предотвращение фашистской диктатуры в Испании.

И рабочий Париж, демократический Париж, Париж Коммуны и Народного фронта, Париж, в котором по инициативе нашего родного товарища Мориса Тореза, всегда непреклонно стоявшего на нашей стороне, всегда готового помочь нам, всегда нашего, уже начали формироваться группы добровольцев, желавших отправиться в Испанию для борьбы с фашизмом, этот Париж поднялся как один человек, с единой волей и единым требованием: «Пушки и самолеты Испании!»

После митинга по всей Франции прокатилась волна солидарности с испанским народом. Все повторяли тот клич, которым тысячи людей, присутствовавших на Зимнем велодроме, ответили на мою просьбу о помощи: «Пушки и самолеты Испании!»

Когда на следующий день мои товарищи по делегации узнали из газет всех направлений, как успешно прошел этот грандиозный митинг, они очень огорчились.

Они не представляли себе, как сильны были чувства любви и симпатии французского народа к Испании, и участвовать в митинге отказались прежде всего потому, что в глубине души считали неизбежным провал этого первого митинга солидарности.

А после этого им уже не представился случай выступить на таком массовом cобрании: французская реакция настолько испугалась первого публичного волеизъявления французского народа, бурно требовавшего: «Пушки и самолеты Испании!», что не разрешила организовать другой такой митинг.

Мы сделали несколько визитов. Повсюду нас встречали очень вежливо, но практических результатов - никаких.

После долгих хлопот Хименесу де Асуа удалось добиться, чтобы глава французского правительства социал-демократ господин Леон Блюм принял делегацию испанского Народного фронта.

Я никогда не испытывала такого странного чувства, какое охватило меня при виде Блюма - виднейшего деятеля французской социалистической партии.

Мной овладело чувство физического и нравственного отвращения, чувство классовой ненависти, пробудившееся

 

304

 

с особой силой при мысли о том, что этого человека считали представителем французского пролетариата. Того самого французского пролетариата, который совершил бессмертный подвиг Коммуны!

Слабым голосом, как будто ему стоило большого труда выговаривать слова, он спросил о цели нашего посещения. Марселино Доминго очень точно изложил в общих чертах положение Испанской республики. Хименес де Асуа подчеркнул важность происходящей в Испании борьбы.

Прерывистым голосом заговорил Блюм: «Да, он хотел бы помочь Испании... Но он не может... Это означало бы войну... Он пацифист... Невозможно ничего сделать... Он очень переживает... К тому же война в Испании  - это

война гражданская... В нее нельзя вмешиваться... Это вызвало бы серьезные трудности для Франции...»

Я ответила ему довольно резко: - Наша война, сеньор, - это не простая гражданская война, это война в защиту мира и свободы всей Европы. Если вы не окажете помощи Испании, если вы позволите разгромить испанский народ, вам придется самим вести войну в крайне неблагоприятных для Франции условиях.

Блюм вздохнул и прикрыл глаза своими длинными точеными пальцами. Плачет, что ли?

Из верхнего кармана его пиджака выглядывал элегантный шелковый платочек. Им он и утер несуществующую слезу. Мы встали. Нам нечего было ожидать ни от французских социалистов, ни от правительства. Марселино Доминго посмотрел на меня и ничего не сказал. Я поняла его без слов.

Стремясь сделать как можно больше для популяризации нашего сопротивления, мы, завершив свою миссию в Париже, отправились в Брюссель, рассчитывая, что по крайней мере бельгийская социалистическая партия окажет поддержку нашей борьбе. Слишком наивные, мы не представляли себе, под чью дудку плясали лидеры бельгийских социалистов.

Мы были официальными представителями испанского правительства. Но в глазах социалистов, служивших бельгийской монархии и буржуазии, республиканское правительство, олицетворявшее испанский народ, было правительством плебеев - ведь в нем не было ни юрисконсультов крупных промышленных предприятий, ни помещичьих лакеев, а на стороне Франко, напротив, была аристократия,

 

305

 

на его стороне была крупная буржуазия, за него выступала церковь, его поддерживали Гитлер и Муссолини, ему помогали английские и американские нефтяные магнаты. На что же могли рассчитывать мы, имевшие несчастье вызвать гнев великих держав своей попыткой преградить дорогу фашизму, который хотел поставить наш народ на колени и превратить Испанию в гитлеровскую базу?

Бельгийские социалисты встретили нас вежливо, но холодно, дав понять, что нам здесь нечего делать.

Впрочем, они не осмелились бросить открытый вызов чувствам бельгийского рабочего класса, который всем сердцем был на стороне испанского народа. В день окончания конференции «Всеобщего объединения за мир» на стадионе в Брюсселе был организован большой митинг, на который пригласили и нас. Там должен был выступить один из членов нашей делегации. На митинге присутствовала внушительная группа лидеров бельгийской социалистической партии во главе с ее апостолом Вандервельде ¹ .

Говорят, что слово - серебро, а молчание - золото. Нас убедили в этом в Бельгии за несколько минут до начала митинга. Когда трибуны стадиона до отказа заполнила публика, почтенный социалистический апостол, вставив в ухо слуховую трубку, чтобы услышать ответ, сказал, что нам выступать не следует, так как «наше молчание будет более красноречивым, чем наши слова».

Марселино Доминго, которому было поручено выступить, не знал, что ответить на это возмутительно бестактное заявление. Старый мул лягнул борцов за свободу Испании. Это была, кажется, последняя услуга, оказанная им бельгийской реакции.

После окончания митинга, на котором никто из нас так и не выступил, Вандервельде пригласил нас на чашку чаю в свою элегантную квартиру, где собралась группа друзей апостола. И тут мы допустили грубый промах.

В квартире Вандервельде нас встретили две женщины. Как выяснилось впоследствии, одна из них была женой, а другая тещей хозяина дома. Но так как жена была лет на сорок моложе мужа, то мы приняли ее за дочь Вандервельде, а тещу - за его жену. Я и сейчас не могу удержаться от смеха, вспоминая о том, какое замешательство вызвала наша ошибка.

______________________________________

¹ Эмиль Вандервельде (1866-1938) - лидер бельгийских социалистов и II Интернационала.

 

306

 

- Mais non, mais non! Celle-ci est ma femme! Celle-la est ma belle-mere! ¹

Несмотря на то что в состав делегации входили профессор университета, учитель и адвокат, наши познания во французском языке были менее чем элементарными, и роль переводчицы выполняла супруга патриарха, прожившая долгое время в Аргентине и знавшая испанский язык. Она была очень внимательна и сердечна, как бы стараясь сгладить скверное впечатление, которое произвело на нас поведение ее мужа.

Еще до нашего отъезда в Бельгию товарищи из Французской компартии рассказали мне, что из Мадрида звонил Висенте Урибе, сообщивший об образовании правительства Ларго Кабальеро, в котором коммунистическая партия представлена двумя министрами.

Зная точку зрения партии на этот вопрос, я поняла, что, раз наши товарищи решились войти в правительство, значит, обстановка стала очень серьезной.

Встревоженная, я каждый день торопила своих товарищей по делегации, просила поскорее закончить нашу поездку. Они же пытались убедить меня в необходимости ехать в Англию, Новую Зеландию, Соединенные Штаты... Куда угодно, только не в Испанию.

Однажды утром, не выдержав, я простилась с ними и одна вернулась в Мадрид. Через несколько дней приехал Сальмерон. Лара остался в Париже, а Марселино Доминго и Рекасенс Сичес поехали в Америку...

Марселино Доминго умер в эмиграции. Он всегда мечтал об Испании.

 

Почему коммунистическая партия вошла в правительство

 

О событиях, происходивших в Испании до и после начала военно-фашистского мятежа, было наговорено и написано столько лжи, эти события подверглись таким искажениям, что от частого повторения ложь, примелькавшись, стала казаться неоспоримой истиной.

___________________________

¹ Да нет, нет же! Это моя жена, а это - моя теща! (франц.).

 

307 

 

Стремилась ли коммунистическая партия участвовать в правительстве, которое в начале сентября 1936 года сформировал Ларго Кабальеро?

Ни в коем случае. Правда, и до и после победы Народного фронта на февральских выборах 1936 года компартия высказывалась в пользу создания правительства с участием представителей всех политических сил, входивших в Народный фронт, но, как только начался мятеж, все усилия коммунистов были направлены к тому, чтобы укрепить республиканское правительство и помешать политическим спекуляциям врагов республики.

Позиция коммунистической партии коренным образом отличалась от позиции социалистов.

После победы Народного фронта социалистическая партия, возглавляемая Ларго Кабальеро, который не мог простить буржуазным республиканцам устранения социалистической партии из правительства в 1933 году, воспротивилась созданию правительства Народного фронта. Ларго Кабальеро надеялся, что правительство буржуазных республиканцев потерпит крах - а это было вполне вероятно в случае, если бы оно не получило поддержки партий рабочего класса, - и что тогда президент республики поручит формирование правительства социалистической партии.

Социалисты рассчитывали, что провал буржуазных республиканцев позволит им осуществить свою давнишнюю мечту - создать правительство из одних, или почти из одних, социалистов, но обязательно во главе с социалистом.

Так оно и случилось в сентябре 1936 года, в начальный период войны, когда социалисты поставили президента республики перед дилеммой: либо формирование нового правительства будет поручено социалистической партии, либо социалисты выйдут из Народного фронта.

В отличие от социалистов коммунистическая партия придерживалась мнения, что следует укрепить власть правительства буржуазных республиканцев, предоставить в его распоряжение все необходимое для решительных действий, покончить с расточительством сил и средств, проявлявшимся в том, что каждая организация и партия считала себя правительством в миниатюре.

Принимая во внимание требования лидера социалистической партии и стремясь не допустить даже тени разногласий в республиканском лагере, коммунистическая партия, хоть и без особого энтузиазма, согласилась войти в состав

 

308

 

правительства. Коммунисты были полны решимости исполнить свой долг, помочь вывести страну из крайне тяжелого положения и покончить с сумасбродными концепциями, наносившими республике огромный ущерб и затруднявшими дальнейшее сопротивление врагу.

Так, например, тот факт, что народная милиция сдерживала наступление мятежников на Мадрид, факт положительный, объяснявшийся, однако, не только героизмом дружинников, но и слабостью, нерешительностью противника, привел многих республиканцев, в том числе и самого Ларго Кабальеро, к выводу, что армию создавать не нужно; в результате, несмотря на то что существовал официальный декрет о создании армии, многие видные деятели республики противились его осуществлению.

Противники создания армии выдвигали легкомысленные аргументы, подобные тому, что Испания - это страна партизан и, следовательно, армию мятежников, усиленную итальянскими частями, немецкими специалистами и немецким вооружением, можно разбить без регулярной армии, силами партизан и дружинников.

Это верно, что в борьбе с иностранной интервенцией партизаны, действующие во взаимодействии с национальной армией, могут сыграть значительную роль. Но решающей силой партизаны стать не могут. Поэтому в условиях Испании 1936 года самой первоочередной, срочной, главной задачей была перегруппировка сражавшихся сил, создание регулярной армии.

Достаточно было пробыть на фронте один день, чтобы убедиться в полной несостоятельности доводов тех людей, которые выступали против создания армии.

Каждый дружинник, каждый боец-республиканец по собственному усмотрению выбирал себе на фронте наиболее удобное место и покидал его без всякого разрешения, когда оно переставало ему нравиться, или когда у него кончались боеприпасы, или же когда вражеская пуля выводила его из строя.

Люди, сопротивлявшиеся созданию армии, не хотели видеть, что недостаток командных кадров и отсутствие необходимых технических средств ставили дружинников в исключительно тяжелые условия: на всех фронтах инициатива находилась в руках мятежников, и не имевшие опыта подразделения народной милиции, несмотря на волю к борьбе и героизм, под сильными ударами врага были

 

309

 

вынуждены уступать ему территорию и оставлять свои позиции.

События, происходившие в эти первые недели войны, неопровержимо доказывали необходимость создания регулярной армии, которая могла бы вести настоящую войну.

Рассчитывать на то, что «чудеса» будут все время повторяться, не приходилось, особенно в борьбе с противником, который имел возможность постоянно обновлять свои силы и вооружение.

Создание в сентябре 1936 года нового правительства, в которое вошла коммунистическая партия, было с энтузиазмом встречено народом и в особенности бойцами, считавшими участие коммунистов в правительстве гарантией того, что их усилия и жертвы не будут напрасными.

Правительство, возглавляемое Ларго Кабальеро, пробудило в массах большие надежды. Сумеет ли оно оправдать эти надежды?

Положение становилось с каждым днем все более и более напряженным. Бадахос был потерян, на Талаверу наступала армия мятежников, возглавляемая подполковником Ягуэ. Она почти не встречала сопротивления со стороны дружинников, деморализованных отсутствием необходимого оружия и полным техническим и военным превосходством противника.

При правительстве Хираля народная милиция сумела сдержать противника, наступавшего на столицу с севера, из районов Альта дель Леон, Сомосьерра и Навасеррада.

Теперь правительству Ларго Кабальеро пришлось отражать наступление противника с юга. Это наступление было подготовлено лучше, его вели свежие и в то же время опытные войска. Окрыленные взятием Бадахоса и Мериды, они верили в быструю победу. За спиной наступавших войск находилась Португалия, служившая им базой.

Прорвав оборонительные рубежи под Талаверой, мятежники ворвались на улицы Оропесы и окружили церковь, в которой упорно оборонялась группа бойцов из Союза объединенной социалистической молодежи во главе с Андресом Мартин. Все оборонявшиеся пали смертью храбрых; церковь стала их могилой, свидетельницей их мужества и верности республике.

Обстановка, сложившаяся в результате потери Талаверы и Оропесы, еще более осложнялась положением в Толедо.

 

310

 

Когда мятежники, восставшие в Толедо, оказались не в силах сдержать наступление народа, они укрылись в Алькасаре ¹, насильно угнав с собой большую группу женщин и детей, которым пришлось испытать все страдания и ужасы осады.

Республиканское правительство неоднократно призывало укрывшихся в крепости мятежников выпустить женщин и детей, но они продолжали держать их в Алькасаре в качестве заложников.

Полковник Москардо, возглавлявший гарнизон Алькасара и поддерживавший радиосвязь с наступавшей с юга армией мятежников, не соглашался отпустить заложников и затягивал переговоры, надеясь, что в это время его единомышленники подойдут к городу. Стремясь положить конец борьбе, республиканское правительство пыталось действовать через сына полковника Москардо, который, по-видимому, был взят в плен; однако и эта попытка кончилась неудачей.

Что же произошло с сыном Москардо? Кто его задержал и кто виновен в его исчезновении?

Это было непонятно нам тогда и остается неясным до сих пор, хотя и в этом случае, как и во многих других, некоторые пытались возложить на коммунистов ответственность за преступления и глупости, совершенные другими. Мы, коммунисты, - революционные бойцы, а не преступники.

Вместо того чтобы принять меры к прекращению сопротивления мятежников, укрывшихся в Алькасаре, отряды милиции ФАИ, расположившиеся лагерем в Толедо, занялись превращением города в либертарную коммуну, в которой совершались всевозможные беззакония.

Прикрываясь черно-красным знаменем, развевавшимся над чудесными толедскими памятниками и зданиями, фаисты превратили Толедо в нечто подобное Капуе, в Содом и Гоморру, в образец пресловутого либертарного коммунизма, который анархисты выдавали трудящимся за прообраз будущего «идеального» общества.

К середине сентября обстановка в Толедо стала критической. Потеря Толедо, расположенного так близко к столице, означала бы в то время самый тяжелый удар для республики.

_______________________________________________

¹ Алькасар в Толедо - доминирующая над городом крепость, в которой размещалась военная академия.

 

311

 

Понимая это, руководство коммунистической партии поручило Хосе Диасу и Энрике Листеру посетить Ларго Кабальеро и обратиться к нему с просьбой возложить оборону исторического города на Пятый полк. Представители компартии обязались быстро ликвидировать ненормальное положение, созданное в Толедо фаистами, и отстоять город. Таким образом, была бы устранена опасность, грозившая Мадриду в случае потери Толедо.

Однако Кабальеро категорически отверг предложение наших товарищей. Только в момент, когда противник вступил на окраину Толедо и город был уже фактически потерян для республики, туда было отправлено in extremis ¹ несколько подразделений Пятого полка. Они занялись прежде всего эвакуацией раненых, но вывезти их было не на чем: на легковых автомашинах и на грузовиках давно уже уехали из Толедо спасавшиеся от наступавшего врага «герои»-фаисты. Отсутствие транспорта поставило город в еще более тяжелое положение.

Несколько сот легкораненых, прибывших в толедские госпитали с различных фронтов, удалось эвакуировать в Левант и в другие районы на попутном транспорте. Но тяжелораненых нельзя было так перевозить; пришлось ожидать санитарных машин, которые, однако, так и не прибыли.

Вскоре в Толедо ворвались марокканцы, зверски перерезавшие раненых и находившийся при них медицинский персонал. Город пережил ужасающие, кровавые дни; безудержная жестокость марокканцев не имела границ.

Гарнизон Алькасара компенсировал себя за недели тревоги и страха, пережитые в крепости, за поражение, понесенное в первые дни мятежа, невиданно жестокой расправой с безоружным населением города.

 

Развитие демократической революции

 

В огне войны сгорали старые силы, сопротивлявшиеся разрешению важнейших проблем демократической революции. Вековой спор между феодальной и демократической Испанией решался на ходу.

_________________________________________________

¹  В последний момент (лат.).

312

Если бы преобразования, осуществленные в первые недели пребывания у власти возглавляемого Ларго Кабальеро правительства Народного фронта с участием коммунистов, были проведены в 1931 году, фашистский мятеж не мог бы произойти.

В эти дни был утвержден статут автономии Басконии, и Эускади впервые в истории получила свое собственное правительство. Разумная, правильная политика привела к тому, что впервые в истории традиционалистской, непримиримой Испании католическая партия баскских националистов вошла в одно правительство с левыми партиями. Возглавляли его баскские националисты, а министерские посты занимали представители всех партий, начиная от буржуазных республиканцев и кончая коммунистами.

Правда, автономный статут Басконии не в полной мере отвечал политическим и национальным чаяниям баскского народа, но все же он представлял собой серьезный шаг навстречу требованиям басков. Он обеспечил республике политическую поддержку баскского народа и создал условия для использования черной металлургии Басконии на нужды войны.

Важнейшим вопросом для Испании, не решенным ни в 1931, ни в 1933 году, был вопрос о земле, об аграрной реформе, которая должна была покончить с помещичьим землевладением феодального происхождения, передать землю в руки тех, кто хотел и мог ее обрабатывать, обеспечить снабжение страны и создать прочную базу для внутреннего рынка. Такую аграрную реформу не смогли провести все предшествующие республиканские правительства.

Сразу после создания правительства Ларго Кабальеро наш товарищ Висенте Урибе внес на одном из заседаний Совета министров проект аграрной реформы, отвечавший потребностям крестьян всей страны.

Проект, представленный министром-коммунистом, вызвал в правительстве сильную оппозицию, которая заставила нас изменить первоначальный текст.

И все-таки, несмотря на внесенные в него изменения и поправки, проект дал возможность сделать серьезный шаг на пути демократического, революционного решения аграрной проблемы. На основе нашего проекта был издан декрет правительства, согласно которому земля крупных

 

313

 

помещиков, принявших участие в мятеже, передавалась в вечное пользование крестьянам.

В то же время министр народного просвещения представил проект другого декрета, открывавшего трудящимся двери институтов и университетов. Декрет предусматривал выплату студентам государственной стипендии, которая давала им возможность учиться.

Оба декрета были без всякого сопротивления утверждены президентом Асаньей. Этот факт свидетельствует о том, что даже наиболее упорные противники глубоких изменений политической и экономической структуры страны вынуждены изменить свои взгляды в тех случаях, когда нация возвышает свой голос и требования масс становятся достаточно громкими, чтобы заставить себя услышать.

Занимая последовательную позицию защиты республики и демократии, коммунистическая партия с первых недель решительно противодействовала попыткам троцкистских и фаистских групп извратить характер нашей войны. Опираясь на крестьян, партия воспротивилась псевдореволюционным экспериментам тех, кто отбирал у крестьян их землю и имущество, вынуждая их вступать в анархистские коллективные хозяйства.

Проведение аграрной реформы на основе, предложенной коммунистами и утвержденной президентом республики, в основном покончило с злоупотреблениями, грабежами и либертарными экспериментами «революционных» авантюристов в сельском хозяйстве Испании.

В то же время под руководством заместителя министра народного просвещения товарища Венсеслао Росес началось сражение с неграмотностью. Дружинники культуры обучали грамоте крестьян, входивших в состав народной милиции.

Республика защищала интересы мелких торговцев и приступила к ликвидации системы инкаутаций ¹, навязанной фаистскими лидерами.

По инициативе заместителя министра здравоохранения товарища Хуана Планельеса были впервые организованы в широких масштабах тщательное медицинское наблюдение и уход за детьми, помощь и содействие кормящим матерям.

_________________________________________________________________________________

¹ Инкаутацией именовали конфискацию предприятий и другой собственности анархо-синдикалистскими профсоюзами без санкций правительства.

 

314

 

Испанская республика, которая в начале борьбы была обычной буржуазно-демократической республикой, в ходе войны превратилась в народную республику, резко отличавшуюся от буржуазно-демократических республик.

Она превратилась в демократическую республику нового типа, в которой частная собственность сохранилась, но государство взяло в свои руки управление крупными промышленными предприятиями, банками и транспортом (за исключением Басконии); земли крупных помещиков, поддерживающих Франко, были конфискованы, создавались добровольные кооперативные и коллективные хозяйства рабочих и крестьян, пользовавшиеся поддержкой государства.

 

-----------------------------------------------------------------------

 

343

Испания - магнит для героев

 

Военно-фашистский мятеж, подобно потопу опустошавший нашу страну, взбудораживший ее от края и до края, и героическое сопротивление народа агрессии, организованной широкой коалицией международного фашизма, привлекли к Испании внимание общественности всего мира. К нашей борьбе не было и не могло быть нейтрального отношения. Были либо сторонники, либо противники. Безразличное отношение к событиям в тот момент, когда решался вопрос, быть ли миру или войне, демократии или фашизму, было равносильно поддержке агрессоров.

Трудящиеся всего мира проявляли братские чувства солидарности к испанским республиканским бойцам, Коммунистический Интернационал призвал всех демократов, всех антифашистов помочь испанскому народу создавать бригады добровольцев, которые будут сражаться на испанской земле за свободу своих стран.

Первыми откликнулись на этот призыв французы, немцы, итальянцы и поляки.

Из Германии, закованной в цепи гитлеровскими палачами, в нашу страну прибыло несколько групп бойцовантифашистов, главным образом коммунистов. Их прибытие было ярким проявлением революционных настроений немецкого народа, которые гитлеризм так и не смог подавить. Среди прибывших в Испанию немцев были выдающиеся борцы Франц Далем, Ганс Беймлер, Генрих Рау, Густав Сцинда, Гейнц Гофман, Луи Шестер, Людвиг Ренн.

 

344

 

Из Болгарии Георгия Димитрова - первого человека, одержавшего победу над гитлеризмом, славного сына болгарского народа, революционного руководителя, память о котором будет жить вечно, прибыли сотни рабочих, крестьян, интеллигентов, отдавших делу борьбы испанского народа свой героизм и революционный опыт. Среди них были Рубен Абрамов, Дамянов, Дичев, Луканов, Петров и десятки других энтузиастов и героев.

Из Италии, боровшейся против диктатуры Муссолини, в Испанию прибыли бойцы, обладавшие большим опытом антифашистской борьбы, такие, как Луиджи Лонго, д’Онофрио, Нино Нанетти, Ди Витторио, Пьетро Ненни, Антонио Роазио, Витторио Видали - наш «майор Карлос» ¹, Паччарди, Баронтини и Роселли.

Из Франции, столь близкой сердцам испанцев, в числе тысяч бойцов (французские части были самыми многочисленными) прибыли люди, получившие боевое крещение в борьбе с немцами еще в годы первой мировой войны, такие, как майор Фор, Дюмон, Андре Марти, доктор Руке, выдающийся хирург Думанский-Дюбуа, и те, кто позднее стали героями французского Сопротивления, - полковник Фабьен, Роль-Танги и Пьер Ребьер.

Во главе французских и немецких бойцов, проходивших строем по улицам Мадрида в первые дни ноября 1936 года, шли люди, символизировавшие единение когда-то враждебных друг другу сил: бывший офицер немецкой армии периода первой мировой войны Ганс Кале и бывший офицер французской армии Дюмон. Восемнадцать лет назад они воевали в разных окопах как враги, а теперь, в Испании, охваченные одним и тем же стремлением бороться против фашизма, сражались бок о бок в защиту дела свободы и демократии.

Из панской Польши и из числа польских эмигрантов, живших во Франции, приехали к нам тысячи бойцов, которых объединили в бригаду Домбровского, награжденную затем за проявленный ею героизм медалью «За храбрость». Среди героев-поляков, сражавшихся в Испании, особенно отличились ставший легендарным Кароль Сверчевский (Вальтер), а также Симон Яшунский, Антон Коханек, Эугениуш Сцыр, Вацлав Комар, Гжегож Коршинский.

____________________________________________________________________________________________________________________

¹ В Испании Витторио Видали был известен под именем Карлоса Контрераса. Он был комиссаром Пятого полка.

 

345

 

Из страны мадьяров - Венгрии, обескровленной жестокой расправой, которую учинила венгерская реакция при подавлении первой Советской республики в этой стране, прибыли в Испанию группы бойцов-антифашистов, на себе испытавшие, что несет фашизм трудящимся массам. Среди них были будущий министр венгерского правительства Мюнних Ференц, Матэ Залка (Лукач), Шанто Решко, Мезе Имре и Чеби Лайош.

Из Румынии, стонавшей под скипетром чужеземного монарха, где бесчинства служившей интересам бояр и капиталистов «Железной гвардии» ¹ создали настоящий террористический режим, в охваченную пламенем Испанию прибыли сотни бойцов-румын, среди которых выделялись своим героизмом майор Борилэ, товарищи Вальтер, Буркэ, Далия, Стойка и другие славные бойцы. Их вдохновляли своим примером руководители, самоотверженные представители румынского рабочего класса Георгиу-Деж и Киву Стойка, которые в то время за революционную деятельность были брошены в зловещую тюрьму Дофтан.

Из Чехословакии приехали Лаштовичка, Свобода, Бубеничек, Александр, павший в Морелье, Ян Черны, расстрелянный гитлеровцами в 1944 году, председатель организации карлической молодежи в Ружомбероке (Словакия) Йожко Мачек, убитый в Мадриде в ноябре 1936 года.

На нашей стороне сражались кубинские братья, и среди них поэт Пабло де ла Торрьенте.

Американцы и латиноамериканцы, англичане, бельгийцы, норвежцы, финны, датчане, шведы, австрийцы, швейцарцы, албанцы, югославы... Бойцы из 54 стран принимали участие в испанской войне и без колебаний, в потрясающем своим величием порыве проливали свою кровь, чтобы помочь испанскому народу отстоять свободу.

И сейчас, когда вокруг борющейся Испании во всем мире ширится могучее движение солидарности, оно, конечно, не является «коммунистическим заговором», как утверждает франкистская пропаганда. Дело борьбы за свободу Испании живет повсюду, так как народы почти всех стран кровью скрепили свою связь с испанским народом, и эту связь никогда не удастся прервать, несмотря на все потуги ублюдков гитлеризма.

_______________________________________________________

¹ Румынская фашистская организация, устраивавшая погромы против демократов и национальных меньшинств.

 

346

 

Интернациональные бригады, немногочисленные, но ставшие великими благодаря проявленному ими героизму и историческому значению их пребывания в Испании, принесли с собой традиции борьбы за свободу своих народов и стран, которые слились в героическое боевое братство с такими же традициями испанского народа.

 

--------------------------------------------------------------------

 

350

 

Другие виды помощи Советского Союза

 

Испанский народ никогда не забудет великодушную и бескорыстную помощь, которую он в этот драматический период получил от Советского Союза.

Наше положение было очень тяжелым. Враг уже начинал звонить во все колокола, что его победа неотвратима. Преодолев множество препятствий, испанское правительство приобрело в Мексике несколько тысяч винтовок. Наши бойцы по достоинству оценили позицию мексиканского правительства, и прежде всего большого друга республиканской Испании генерала Ласаро Карденаса ¹, хотя купленное в Мексике оружие удовлетворило лишь самую минимальную часть наших потребностей, было очевидно, что политика Мексики коренным образом отличается от политики английского, французского и других так называемых демократических правительств.

В начале войны Советское правительство согласилось участвовать в Комитете по невмешательству, созданном в Лондоне, рассчитывая таким образом содействовать скорейшей победе республики и окончанию начатой испанской реакцией войны.

Однако, убедившись на практике, что соглашение о невмешательстве, задуманное вероломными английскими политиканами и проведенное в жизнь главой французского

__________________________________________________________________

¹ Мексиканский левобуржуазный политический деятель, в 1934-1940 годах - президент Мексиканской республики.

 

351

 

правительства социалистом Леоном Блюмом, не служит интересам Испанской республики, а Комитет по невмешательству покрывает помощь мятежникам со стороны фашистских и «демократических» стран, Советское правительство заявило 7 октября 1936 года, что оно считает себя свободным от обязательств, принятых по соглашению о так называемом «невмешательстве». В то же время правительство СССР объявило о своем намерении помогать республиканскому правительству и испанскому народу в их героическом сопротивлении фашистской агрессии.

Действуя в соответствии с этим заявлением и стремясь вдохновить испанский народ на борьбу, Сталин от имени Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза направил 16 октября Хосе Диасу историческую телеграмму, в которой говорилось: «Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании. Они отдают себе отчет, что освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества».

И очень скоро борющаяся за свободу Испания стала ощущать сердечную, братскую солидарность советского народа и его правительства.

Работницы московской текстильной фабрики «Трехгорная мануфактура» выступили с инициативой - послать испанским женщинам и детям одежду, продовольствие и медикаменты.

Их пример был подхвачен всем советским народом, и через два месяца испанское правительство получило первую партию товаров на сумму около 60 миллионов рублей, присланную трудящимися СССР.

«Зырянин» - первый советский пароход, прибывший в Барселону, а за ним «Нева» и «Турксиб» привезли испанцам эти товары, как выражение братской помощи народов Советского Союза.

В октябре 1936 года советские суда начали перевозить в Испанию те товары, о поставке которых республиканское правительство просило правительство СССР.

Во время этих длительных путешествий советские моряки, стремившиеся во что бы то ни стало доставить республиканской Испании необходимые ей грузы, сплошь и рядом показывали волнующие примеры героизма и самопожертво-

 

352

 

вания. Так поступила, например, команда незабываемого парохода «Комсомол» ¹.

Матросы этих судов, подлинные рыцари моря, привозили нам не только хлопок, масло, сахар и муку. Они доставляли также самолеты, танки, орудия, пулеметы. Вместе с ними приезжали люди, умевшие владеть этим оружием и обучавшие тому же наших бойцов.

Фашистские мятежники приходили в бешенство от того, что жители Мадрида вешали на балконах своих квартир и на улицах осажденного города портреты руководителей Советского государства. Между тем в этом не было ничего странного и удивительного: испанский народ с полным основанием считал Советский Союз лучшим другом, знал, что без советских танков и самолетов оборона Мадрида была бы невозможна, что без советской помощи фашистам удалось бы быстро осуществить свои планы.

Все советские люди, начиная от самоотверженных переводчиц, сопровождавших на фронт советников и специалистов, - Марии Фортус, Татьяны Ивановой, Елены Лебедевой, сестер Аделины и Паулины Абрамсон, Норы Чегодаевой, Марии Зайцевой и многих других - и кончая временным поверенным СССР в Испании Марченко и его супругой Теодорой Федер, не зная усталости, трудились на благо нашего народа и правительства республики.

Во всех областях, где только можно было защищать дело республиканской Испании, будь то политика, дипломатия, заседания Комитета по невмешательству или сессии Лиги наций, повсюду советские представители твердо и настойчиво отстаивали право испанского народа и правительства на получение помощи в их благородном и славном деле - сдержать продвижение фашизма в Европе, поставить преграды поджигателям войны.

На завтраке, данном в честь советского советника авиации 3 января 1937 года, министр военно-морского флота и авиации Индалесио Прието в прочувственных словах рассказал о том, как ценили наш народ и правительство эту советскую помощь.

Советский Союз, заявил тогда сеньор Прието, бескорыстно пришел на помощь Испании и сделал все, что мог, для

_____________________________________________________________________________________

¹ Пароход «Комсомол», шедший с грузом, предназначенным для республиканской Испании, был задержан летом 1937 года фашистскими военными кораблями в западной части Средиземного моря. Команда парохода предпочла потопить судно, но не отдала его и груз фашистам.

 

353

 

победы законного правительства республики. В то же время другие демократические страны, включая и те, правительства которых находятся под влиянием социалистических партий или возглавляются ими, в лучшем случае предоставляли нам совершенно недостаточную помощь, а часто по своей собственной инициативе срывали поставки вооружения и боеприпасов, покупать которые республика имела законное право.

Когда-нибудь Испанская социалистическая рабочая партия должна будет сказать об этой помощи Советского Союза во всеуслышание, не в порядке вынужденной благодарности, а искренне и убежденно.

 

Друзья

 

Во время войны в республиканскую зону приезжало много визитеров: друзья, любопытные, наблюдатели. Как друзья нас посетили господа Неру, Брантинг и Кришна Менон. Как наблюдатели - господа Эттли, Олленхауэр и другие лидеры социал-демократов. Как друг приехал в Испанию Поль Робсон. Он отправился на фронт, чтобы приветствовать своих немногочисленных соотечественников, в числе которых был и негр Оливер Лоу - капрал армии США, ставший в испанской Народной армии капитаном.

Посетив однажды подразделение бригады имени Линкольна ¹ и увидев негра-капитана, военный атташе американского посольства был потрясен.

- Почему вы носите форму капитана? - высокомерно и пренебрежительно спросил он.

- Потому что я капитан, - уверенно ответил тот. - В Соединенных Штатах я, как негр, мог быть только капралом, а здесь звания присваиваются не за цвет кожи, а за заслуги.

Этот капитан-герой похоронен в Испании. Он пал в битве под Брунете.

Поль Робсон пел для солдат. Магическая сила его голоса вызывала в душе его соотечественников, сражавшихся в Испании за свободу и справедливость, воспоминание о далекой родине, чьи демократические традиции безжалостно топтали бизнесмены, превратившие США в страшную страну «желтого дьявола».

_________________________________________________________________

¹ Батальон имени Авраама Линкольна состоял из добровольцев - американцев и канадцев, входил в состав XV интернациональной бригады.

 

354

 

Большое значение имел для нас визит господина Неру, который представлял индийский народ, боровшийся за освобождение своей родины от английского империализма. Мы приняли его как друга и откровенно изложили ему свои мысли и надежды.

Как друг он приехал к нам и как друг уехал из нашей страны, искренне пожелав нам победы. Победу Испанской республики Неру считал возможной, заслуженной и необходимой в интересах демократических сил всего мира.

Среди представителей Великобритании, посещавших в разное время нашу страну, была герцогиня Атолльская, прибывшая к нам в 1937 году.

Она нанесла мне визит, и я с уважением приняла ее. Я думала, что мы никогда больше не увидимся, но ошиблась. В 1938 году нам пришлось вновь встретиться в Париже на конференции помощи Испании, организованной Всемирным объединением сторонников мира. Герцогиня проявляла большую активность, стремясь навязать нам решения, противоречащие интересам испанского народа.

На этот раз герцогиня Атолльская уже не была моей гостьей. И так как она проводила политику, которую я считала вредной для нашего дела, я очень вежливо, но решительно воспротивилась ее маневрам. Как ни странно, - о магия дворянских титулов! - во время дискуссий, происходивших в политическом комитете (этот комитет обсуждал проекты резолюций перед представлением их на пленарные заседания конференции), предложения герцогини Атолльской встретили поддержку со стороны известного анархиста Эусебио Карбо и делегатов от французской социалистической партии. Проявляя галантность и любезность, они почтительно соглашались с герцогиней и обещали ей полную поддержку.

Когда я прямо спросила у Карбо, осмелится ли он выступить перед бойцами на фронте с теми предложениями, которые поддерживает здесь, он пошел на попятную, заявив, что «одно дело - фронт, а другое дело - эта конференция».

Планы герцогини Атолльской так и остались неосуществленными. Меня поддержали представитель Индии Кришна Менон, представитель Китая, англичанин лорд Фаррингтон и наш большой друг Жак Дюкло - секретарь Французской коммунистической партии.

Справедливости ради следует отметить, что герцогиня Атолльская, безотносительно к своим политическим взгля-

 

355

 

дам и интересам, вела себя в отношении нас, то есть в отношении испанского народа, борющегося против фашизма, более дружественно, чем многие из тех, кого в политическом мире принимали за демократов и даже социал-демократов.

На этой конференции, о которой я не хочу вспоминать подробно, чтобы не заставлять краснеть многих людей, являющихся сейчас нашими искренними друзьями, господин Неру, присутствовавший там вместе со своей красавицей дочерью Индирой, возмущенно выступил против поведения некоторых членов президиума, угрожавших закрыть заседание в случае, если я выступлю.

В том же духе солидарности выступила и депутат от лейбористской партии Эллен Уилкинсон, осудившая непонятную позицию председателя. По-видимому, некоторые люди опасались, что я разоблачу интриги, которые они плели в кулуарах конференции, привлекшей многих верных друзей Испанской республики.

 

***

 

Североамериканские тресты снабжали Франко нефтью, необходимой для его военной машины. Однако сердца прогрессивных людей США были на стороне испанского народа, вместе с ним радовались его победам и горевали по поводу его поражений.

В 1938 году председатель Союза американских писателей Дональд Огден Стьюарт провел среди писателей анкету. На вопросы: «Вы за или против Франко и фашизма?», «Вы за или против законного правительства Испанской республики?» - ответили 418 писателей. Из них 410 высказались за республику, 7 объявили себя нейтральными и только один высказался в поддержку фашизма.

28 декабря 1936 года известный писатель Ромен Роллан, солидаризируясь с испанским народом, призвал французов и людей доброй воли всех стран помогать Испанской республике.

«Человечество! Человечество! Зову тебя! Зову вас, люди Европы и Америки, на помощь Испании! - гласило обращение. - На помощь нам! На помощь вам самим! Не дайте погибнуть этим женщинам, детям, этим мировым сокровищам! Если вы будете молчать, завтра ваши дети, ваши жены, все, что вы любите, все, что делает жизнь прекрасной и священной, погибнет в свою очередь».

 

356

 

Позднее, в июле 1937 года, когда в Валенсии собрался Международный конгресс писателей-антифашистов, поддержавший республиканскую Испанию и принявший важные резолюции в защиту культуры, Ромен Роллан направил конгрессу следующее волнующее послание:

«Шлю товарищам-писателям, собравшимся в Валенсии и Мадриде, свой самый горячий привет. В этих городах собралась сейчас цивилизация всего мира, которой угрожают самолеты и бомбы фашистских варваров, так же как в древности ей угрожало нашествие варваров.

Мы выражаем свою искреннюю солидарность с нашими испанскими братьями и товарищами по борьбе.

Слава этому народу героев, этим рыцарям духа, этому единству двух сил: власти народных масс и их избранников! Пусть это единство послужит примером для великих демократий Европы и Америки! Пусть это единство, укрепившееся в борьбе, обеспечит прогресс и свободу человечества!»

На этом историческом конгрессе, открывшем перед интеллигенцией, достойной этого имени, новые перспективы и широкие горизонты, присутствовали: от братских стран Латинской Америки - Сесар Вальехо, Пабло Неруда, Уидобро, Хосе Мансесидор, Октавио Пас, Пабло Рохас, Рауль Гонсалес Туньон, Ампаро Мон; Хуан Маринельо и Николас Гильен - от Кубы; от Югославии - Густав Реглер, Теодор Бальк; от Германии - Людвиг Ренн, Анна Зегерс, Вилли Бредель, Эрих Вайнерт; от Болгарии - Кристо Белев, Людмила Литванова; от Китая - Сю; от Франции - Жюльен Банда, Леон Муссинак, Тристан Тсара, Андре Мальро; от Советского Союза - Алексей Толстой, Александр Фадеев, В. Ставский, В. Вишневский, Илья Эренбург, О. Савич, Федор Кельин, Михаил Кольцов; от Польши - Герде; от Чехословакии - Эгон Эрвин Киш; от Италии - Донини; от Англии - Спендлер; от США - Джон Дос-Пассос и Эрнест Хемингуэй; от Дании - Андерсен-Нексе и другие.

Испанскую интеллигенцию на конгрессе представляли Антонио Мачадо, Корпус Барга, Рафаэль Альберти, Хосе Бергамин, Альварес дель Вайо, Мария Тереса Леон, Венсеслао Росес, Сесар Арконада, Маргарита Нелькен, Констансия де ла Мора, Чабас, Серрано Плаха, Альтолагирре, Плаи Бельтран, Рамон X. Сендер, а также многочисленные представители бойцов, прибывшие с различных фронтов.

 

357

 

Среди сотен телеграмм с выражением сочувствия и поддержки, присланных на конгресс, выделяется телеграмма ученого Альберта Эйнштейна. Вдохновленный сопротивлением народа фашистской агрессии и возмущенный политикой стран, которые пытались задушить Испанскую республику, он писал: «Единственным событием, которое в условиях, характеризующих нашу эпоху, способно поддержать в нас надежду на лучшие времена, является героическая борьба испанского народа за свободу людей и человеческое достоинство».

Потрясенные величием героической борьбы, которую испанский народ, подобно гиганту из легенды, вел против международной коалиции фашистов и империалистов, многие из этих интеллигентов остались в Испании и сражались бок о бок с нами. Их заразила непреклонная воля и решимость наших бойцов, предпочитавших умереть в борьбе за свою свободу, лишь бы не гнуть спину под фашистским ярмом.

В конце 1936 года, защищая Мадрид, пал смертью храбрых командир одной из рот интернациональной бригады, известный английский писатель Ральф Фокс. Он кровью доказал свою приверженность демократии и преданность делу, за которое боролся испанский народ. В рядах Народной армии сражался также выдающийся мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос.

На Мадридском фронте сражалась многочисленная группа кубинцев во главе с товарищем Хуаном Ордоки. Они приехали в Испанию, чтобы помочь нам и согреть нас своим теплом. На нашей земле пали писатель Пабло де ла Торрьенте, молодой студент Альберто Санчес и товарищ Кандон. Их имена, их героическая жизнь служат образцом и примером для кубинской молодежи.

Многие лидеры социалистических партий различных стран и лейбористской партии сочувствовали делу Испанской республики. Однако на практике они не сделали того, что могли бы сделать для оказания помощи испанскому народу в его борьбе с фашизмом. Это не умаляет политического и исторического значения той деятельности, которую вели в пользу Испанской республики люди различных направлений из самых разных стран, искренне и последовательно поддерживавшие нас на протяжении всей войны, как, например, шведский сенатор Брантинг и бельгийцы Камиль Гюйсманс и Изабелла Блюм.

 

358

 

С волнением и признательностью вспоминаем мы и тех участников интернациональных бригад, которые стоят теперь на иных позициях, чем мы. К их числу принадлежат видные лидеры социал-демократических партий: австриец Юлиус Дейч, в прошлом генерал инженерной службы, и комиссар Пьетро Ненни, а также другие антифашисты - итальянец Паччарди, входивший в бригаду имени Гарибальди, и будущий министр культуры Франции Андре Мальро, в прошлом летчик, с первых дней войны сражавшийся на нашей стороне.

Несмотря на то что движение солидарности с республиканской Испанией приняло широкие масштабы, оно все же было явно недостаточным. Великий борец против фашизма Генеральный секретарь Исполкома Коммунистического Интернационала Георгий Димитров с полным основанием писал в обращении к рабочим и социалистам всего мира:

«Международный пролетариат без колебаний стал на сторону испанского народа в его борьбе против мятежников и фашистских интервентов. Он проявил и продолжает проявлять солидарность с борющимися испанцами, не ограничиваясь оказанием им материальной помощи, отправкой продовольствия и медикаментов: его лучшие сыновья сражаются в рядах республиканской армии на фронтах под Мадридом и под Гвадалахарой.

Однако всего этого еще недостаточно. Международные профсоюзные и политические организации рабочего класса не могут считать, что они выполнили свой долг, до тех пор, пока не добьются признания и гарантии соблюдения международных прав Испанской республики, а также полного прекращения фашистской интервенции в Испании».

Коммунистический Интернационал предлагал организовать в международном масштабе единый фронт в защиту Испанской республики на основе следующих требований:

«Немедленный отзыв итало-германских вооруженных сил из Испании.

Прекращение блокады Испанской республики.

Признание всех международных прав законного правительства республики.

Применение устава Лиги наций к фашистским агрессорам, напавшим на испанский народ».

Усилия Коммунистического Интернационала не были бесплодными. И хотя не все то, чего заслуживал испанский

 

359

 

народ и в чем нуждалась республика, было достигнуто, все же во время встречи представителей обоих Интернационалов, состоявшейся в Аннемасе 21 июня 1937 года с участием представителей Социалистического Интернационала Адлера и де Брукера и представителей Коммунистического Интернационала Мориса Тореза, Кашена, Луиджи Лонго, Франца Далема и Педро Чека, было принято решение, констатировавшее:

1) что в отношении Испании оба Интернационала выдвигают в основном одни и те же требования;

2) обе стороны согласны, что следует приложить усилия к тому, чтобы осуществлять повсюду, где это окажется возможным, совместные действия в интересах испанского народа;

3) делегаты (это был главный пункт решения) договорились о необходимости проведения в ближайшем будущем новых встреч, во время которых следует подробнее изучить конкретные пути и средства оказания моральной и материальной поддержки Испании.

К сожалению, это соглашение не было осуществлено на практике, так как лейбористские лидеры дезавуировали де Брукера и Адлера и Социалистический Интернационал продолжал поддерживать политику невмешательства.

 

Тяжелые испытания

 

1936 год был на исходе; январь 1937 года мы встречали в смутном и тревожном настроении. После первых успехов республика испытала серьезные неудачи. Толедо, Талавера и многие другие города были потеряны; Овьедо не удалось очистить от противника; напротив, враг удерживал там решающие позиции и сковывал крупные контингенты народной милиции, крайне необходимые на других фронтах.

Республиканский фронт на Севере был парализован. Основные усилия противника были устремлены к Центру и Югу, но послать туда подкрепления с Севера республиканцы не могли.

В начале нового года я выступила по Мадридскому радио, изложила политическую линию партии в новой обстановке и сказала о том, что, по мнению коммунистов, следовало сделать для ускорения нашей победы.

 

360

 

«Мы, коммунисты, создатели Народного фронта, - сказала я, - упорно боролись за его упрочение и укрепление, ибо только укрепление Народного фронта и непреклонная поддержка правительства Народного фронта могут обеспечить успех нашей борьбе.

Сегодня мы хотим снова высказать свою точку зрения о пути, ведущем к победе. По этому пути мы и пойдем, даже если нам придется выдержать борьбу с людьми, упорно пытающимися перепрыгивать через этапы революции, сеять смятение и раздоры и ставить под угрозу честное сотрудничество сил, способных сыграть решающую роль в обеспечении победы нашего дела.

Необходимо постоянно помнить, каков характер нашей войны: борьба, происходящая в нашей стране, превратилась в войну за национальную независимость, против иностранного фашизма, в войну за освобождение народных масс от гнета феодализма, за отражение агрессии реакционеров и фашистов.

Не мы вызвали эту войну. Ее развязали аристократы, милитаристская каста, духовенство, вырождающиеся господствующие классы, ставшие на путь фашизма.

А мы, не имевшие родины, чувствовавшие себя изгнанниками в своей собственной стране, сражаемся теперь за новую Испанию, которую куем день за днем...

Мы ведем войну и в то же время совершаем революцию. Чтобы упрочить завоевания революции, необходимо выиграть войну...

Каковы же условия, необходимые для достижения победы?

Коммунистическая партия считает необходимым:

1. Чтобы правительство, подобное существующему, в котором представлены сейчас все силы, выражающие волю народных масс, пользовалось всей полнотой власти и чтобы все граждане и организации уважали решения этого правительства и его органов, подчинялись им и выполняли их.

2. Чтобы немедленно была введена всеобщая воинская повинность - единственное средство, дающее возможность быстро создать сильную Народную армию с крепкой организацией и твердой дисциплиной, способными обеспечить ее боеспособность. Чтобы эта армия имела гражданских и военных начальников, верных республике и народу, чтобы эти начальники пользовались уважением и их приказы беспрекословно выполнялись. Чтобы был создан единый

 

361

 

Генеральный штаб и единое командование для армий, действующих на различных фронтах; чтобы в этом Генеральном штабе и в этом едином командовании были собраны лучшие, способнейшие военные специалисты и вместе с ними - лучшие представители политических партий и профсоюзных организаций, пользующиеся доверием масс; чтобы их приказы исполнялись беспрекословно.

3. Чтобы в тылу была установлена железная дисциплина. Для этого необходимо провести разъяснительную кампанию по поводу сущности нашей войны и положить конец еще имеющему хождение упрощенному и опасному представлению, что война касается только тех районов, в которых идут бои, а не всего народа и не всей территории страны.

Чтобы жертвы и лишения, которых требует война, были распределены среди всех жителей и всех районов республиканской Испании.

4. Чтобы основные отрасли нашей промышленности, и в первую очередь военная промышленность, были национализированы и реконструированы, дабы они могли удовлетворять потребности фронтов и тыла; чтобы все профсоюзы, политические партии и люди, верные делу народа, употребили свои силы на служение одной цели: производить больше и лучше для приближения победы.

5. Чтобы был создан Координационный совет промышленности и всей экономики страны с участием техников и специалистов, представляющих все организации Народного фронта. Этот высший государственный орган должен направлять производство и руководить им, его решения должны быть обязательными для всех.

6. Чтобы был введен рабочий контроль над производством и чтобы органы, на которые будет возложено его осуществление, действовали в соответствии с планом, намеченным Координационным советом.

7. Чтобы в деревне на основе плана, выработанного представителями крестьянских организаций, а также партий и организаций Народного фронта, производилось все необходимое для фронта и тыла; чтобы была гарантирована неприкосновенность продуктов, полученных крестьянскими массами за их труд, индивидуальный или коллективный; чтобы поставщикам сельскохозяйственных продуктов на национальный и международный рынок обеспечивалась справедливая цена на их продукты.

 

362

 

8. Чтобы существовала координация сельскохозяйственного и промышленного производства и чтобы и то и другое было направлено к единой цели: выиграть войну.

Необходимо как можно быстрее закончить войну. Мы должны показать народам, стонущим под фашистской тиранией, что фашизм не всесилен, что против фашизма можно бороться, что фашизм можно победить!»

 

Больше ни одной винтовки и ни одной песеты для Малаги!

 

Прошло четыре месяца с тех пор, как Ларго Кабальеро возглавил правительство, приняв на себя одновременно и обязанности военного министра. Все это время заместителем военного министра, советником по военным вопросам и доверенным лицом премьер-министра был Асенсио, которого Ларго Кабальеро произвел в генералы.

Даже для человека, имеющего большой опыт политических битв и закаленного в идеологическом отношении, руководство таким правительством, как правительство Народного фронта, в стране, разделенной столь необычной войной, как война, происходившая в Испании с 1936 по 1939 год, было крайне сложной, полной трудностей задачей. Успешно решить эту задачу можно было, только опираясь на помощь всех сил, участвовавших в правительстве, и тесно сотрудничая с ними.

Однако Ларго Кабальеро, прислушиваясь к советам злонамеренных, весьма далеких от социалистических принципов людей, пошел по другому пути. В момент, когда решались судьбы Испании, Ларго Кабальеро держал при себе в качестве военного советника одного лишь генерала Асенсио, не скрывавшего своего презрения к людям, сражающимся за республику, а в качестве политических советников - безответственных льстецов типа Барайбара, Агирре, Льописа и Аракистайна. Эти советники толкали премьер-министра на путь неразумной личной политики, которая противоречила линии его собственной партии и других партий Народного фронта и вела народ к катастрофе.

Об этом необходимо напомнить, так как многие вещи забываются. А не зная ничего о тех внутренних трудностях,

 

363

 

которые мы переживали, новые молодые поколения не смогут понять некоторых причин, ослаблявших сопротивление республиканцев и приведших к поражению республики.

И если даже в отдельных случаях наш критерий при оценке позиции различных людей может показаться кому-нибудь недостаточно объективным и слишком пристрастным, то никто никогда не сможет обвинить нас в коварных или вероломных суждениях или намерениях, ибо, оценивая людей и события, мы всегда исходили из интересов народа, государства, Испании.

Из этого же критерия исхожу я и сегодня, излагая свою точку зрения, на него я опираюсь, оценивая политическую и военную деятельность отдельных лиц и партий. Эту точку зрения можно, конечно, оспаривать, но следует помнить, что она сформировалась на основании пережитых страной широко известных событий, совершившихся во время нашей национально-революционной войны против фашизма, событий, которые теперь многие пытаются извратить или предать забвению.

В конце января 1937 года товарищ Боливар, служивший комиссаром в Малаге, прибыл в Валенсию, чтобы рассказать Ларго Кабальеро о тяжелом положении на Малагском фронте, где не хватало оружия, не хватало боеприпасов, и одновременно разоблачить анархистов, отказывавшихся вступать в Народную армию и упорно цеплявшихся за свою милицию.

Посетив военного министра, Боливар, депутат-коммунист и член Центрального Комитета Коммунистической партии Испании, пришел в Дом партии и попросил товарищей из руководства КПИ помочь ему добиться изменения позиции Ларго Кабальеро, который наотрез отказался послать оружие в Малагу.

«Больше ни одной винтовки и ни одной песеты для Малаги!» - так ответил Ларго Кабальеро на просьбы Боливара. Хотя и Боливар и мы настойчиво напоминали премьер-министру о том, как сложна обстановка в Малаге, это ни к чему не привело. Мы не смогли преодолеть упрямства Ларго Кабальеро и сопротивления влиявшего на него Асенсио. Последний утверждал, что оружия, имевшегося в Малаге, вполне достаточно для ее обороны, а Ларго Кабальеро, слепо доверявший Асенсио, поверил в это.

Между тем Асенсио сознательно лгал. Боливар вернулся в Малагу обескураженный, но полный решимости всеми

 

364

 

средствами продолжать сопротивление. Однако это оказалось невозможным. Мятежники, поддержанные крупными контингентами итальянских войск, осуществляли сильнейшее давление с моря и с суши.

В то время как в Малаге происходило самое трагическое отступление за всю войну и женщины с детьми на руках, спасаясь бегством от наступающих итальянцев по единственной остававшейся еще свободной дороге, под ударами итальянской фашистской авиации замертво падали на асфальт и в кюветы, генерал Асенсио перед лицом потрясенного народа заявил, что с точки зрения разработанного им генерального стратегического плана потеря Малаги не имеет никакого значения.

В то же время другой генерал, «герой» Гвадаррамы Кабрера, заявил, что «потеря Малаги даже полезна, так как она позволяет нам сократить фронт»; как это ни странно, никто не предал его за это военному суду.

В эти моменты, когда над страной нависла грозная опасность, когда решалась судьба одного из крупных испанских городов, судьба тысяч мужчин и женщин, правительство по настоянию министров-анархистов, несмотря на протесты министров-коммунистов, потратило четыре часа на спор о том, следует ли уничтожать пустые стеклянные бутылки, чтобы таким образом содействовать развитию профсоюзного стекольного кооператива, директором которого был анархист Пейро ¹.

В тот день министры-коммунисты пришли в Дом партии и попросили руководство КПИ освободить их от министерских обязанностей.

Анархистская милиция продолжала существовать, не вступая в Народную армию, а правительство не принимало против анархистов никаких мер.

На наши требования провести массовую мобилизацию, ввести строгую военную дисциплину и всеобщую воинскую повинность анархистская пресса отвечала, что эти лозунги контрреволюционны!

11 февраля 1937 года руководство коммунистической партии опубликовало документ, в котором говорилось: «Необходимо преобразовать народную милицию в регулярную армию, ибо если не будут приняты необходимые меры, то события в Малаге могут повториться и на других фронтах.

________________________________________________________________________________

¹ Один из лидеров НКТ, министр промышленности в правительстве Ларго Кабальеро.

 

365

 

Мы не можем терпеть дальнейших колебаний, не можем допустить, чтобы враг продолжал разлагать наши ряды. Война не ведется и не может вестись по вкусу какой-либо партии или организации, ради удовлетворения прихотей членов той или другой группы. Мы должны быть беспощадными к изменникам и шпионам. На ответственные посты должны назначаться гражданские лица, верные народному делу, способные в тесном сотрудничестве с военным командованием обеспечивать политическое и военное руководство борьбой.

Необходимо провести тщательную проверку командных кадров и снять с ответственных постов сомнительных, подозрительных людей, а также тех, кто своей инертностью и неспособностью может содействовать осуществлению планов врага...»

Сдерживая возмущение, мы защищали правительство Ларго Кабальеро и приглушали приходившие с фронтов голоса протеста против его политики, ибо мы понимали, что каждая трещина в Народном фронте льет воду на мельницу врага.

Мы прилагали все усилия, чтобы убедить Ларго Кабальеро в необходимости провести чистку военного аппарата, битком набитого врагами, и изменить его политику, решительно повернув ее лицом к потребностям войны.

А Ларго Кабальеро, считая, что коммунисты стремятся подорвать его авторитет, возмущался тем, что мы не соглашаемся играть роль пешек в его политике, ведущей к катастрофе.

Мнение коммунистов о том, что люди, которых Ларго Кабальеро держал в Военном министерстве, и его политика приведут к проигрышу войны, разделяли представители республиканских партий и сам Индалесио Прието, который иногда поддерживал предложения коммунистов на заседаниях Совета министров.

Трагическая действительность, и в частности потеря Малаги, означавшая тяжелое поражение республики, вновь показала, какой огромный ущерб народному сопротивлению наносили отсутствие регулярной армии и наличие многочисленных независимых кантонов, распылявших силы и средства и катастрофически ослаблявших республиканский лагерь.

Военный министр знал, что мятежники готовятся к наступлению на Малагу. Но вместо того чтобы привести в

 

366

 

движение ближайшие и даже дальние фронты, в том числе и Северный фронт, он предоставил каждому из них действовать так, как ему заблагорассудится. В результате каждый фронт оборонял свой сектор, когда враг его атаковал, без всякой координации и плана, так как само правительство не имело общего плана действий. И хотя отдельные группы астурийцев отправились в Басконию, а некоторые баски под руководством нашего незабвенного Ларраньяги в тяжелый момент сражались в Астурии, все же истинная правда, как нам ни больно признать это, заключается в том, что каждая часть народной милиции предпочитала воевать в своей родной области.

Поэтому разговоры о существовании Северной армии были чистейшей фикцией. Существовала милиция Астурии, милиция Сантандера и милиция Басконии, причем каждая из них, как правило, подчинялась своему собственному командованию. И хотя Ларго Кабальеро направил в Астурию генерала Льяно де ла Энкомьенда на должность командующего Северным фронтом, тот генерал вскоре убедился, что ему там нечего делать. В Басконии сложились определенные взаимоотношения, и, хотя эгоистическая местническая ограниченность вела всех к катастрофе, подготавливала почву для поражения республики, баскское правительство не допускало вмешательства пришельцев в свои «семейные» дела.

Когда баскскому правительству сообщили о прибытии генерала Льяно де ла Энкомьенда, который должен был возглавить Северную армию, то есть войска, действующие в Басконии, Астурии и Сантандере, президент Басконии Хосе Антонио Агирре направил названному генералу следующее сообщение:

«В штаб Северной армии от президента правительства Басконии.

На своем заседании от 13-го числа сего месяца Совет министров баскского правительства обсудил вопросы:

1) Взаимоотношения между штабом Северной армии и баскским правительством;

2) Ответ штабу Северной армии на вопросы, заданные им в письме, полученном правительством несколько дней тому назад.

Баскское правительство решило и впредь проводить в вопросах, касающихся военных операций, ту же политику, которую оно проводило до сих пор.

 

 367

 

После единодушного принятия этого решения всеми министрами по второму вопросу было решено сообщить для сведения командования Северной армии нижеследующее:

Все вопросы, связанные с войной и касающиеся использования людских резервов и материальных ресурсов на территории Басконии, за исключением руководства военными операциями, относятся к прямой компетенции правительства Басконии и его военного министра.

Это обстоятельство не может служить препятствием для должной координации военных усилий и для необходимых совместных действий с войсками Сантандера и Астурии, входящими вместе с войсками Басконии в Северную армию.

В соответствии с заявками вашего превосходительства, правительство Басконии будет продолжать в меру своих сил оказывать материальную и любую другую возможную помощь остальным частям Северной армии, астурийским и сантандерским, как оно это делало и до сих пор.

 

Бильбао, 13 января 1937 г.

Хосе А. де Агирре».

Льяно де ла Энкомьенда продолжал настаивать на признании его права возглавлять Северную армию в соответствии с назначением, полученным им от Ларго Кабальеро, на что президент Агирре ответил следующим посланием:

«Его превосходительству дону Франсиско Льяно де ла Энкомьенда, командующему войсками, действующими на Севере. Штаб Северной армии.

Министры баскского правительства, посетившие Валенсию для переговоров с правительством республики, поставили в числе других вопрос о взаимоотношениях между незаконно созданными Северной армией и ее штабом, с одной стороны, и баскским правительством, с другой.

Ларго Кабальеро сделал по этому поводу ясное и категорическое заявление, что Северная армия и ее штаб не существуют. Исходя из этого, баскское правительство и подчиненные только ему воинские части не признают никакой юридической власти незаконно созданных учреждений.

По договоренности с военным министром и председателем правительства республики баскское правительство ре-

 

368

 

шило внести на рассмотрение правительства республики предложения о способах и формах координации действий вооруженных сил Астурии, Сантандера и Бискайи. Эти предложения, обсужденные и единодушно одобренные Советом министров баскского правительства, вручаются председателю Совета министров Испанской республики.

В соответствии с вышеизложенным, которое теперь доведено до сведения вашего превосходительства, мне остается сообщить вам, что до утверждения новой формы координации действий все войска, учреждения и материалы, находящиеся на территории, подчиненной баскскому правительству, будут оставаться в полном распоряжении и абсолютном подчинении военного министра названного правительства и, следовательно, все другие власти и учреждения до введения в действие новой формы координации обязаны воздерживаться от издания каких-либо приказов.

Ваше превосходительство должно рассматривать настоящее послание как ответ на все обращения, направленные вами в последние дни по поводу намеченных военных операций, на все приказы, отданные вами различным учреждениям, расположенным на баскской территории, и на все вопросы, обращенные к высшему командованию вооруженных сил, действующих в Басконии.

Что и сообщаю вам для сведения и исполнения.

Бильбао, 28 января 1937 г.

Хосе А. де Агирре».

 

Получив это письмо, генерал Льяно де ла Энкомьенда обратился к Ларго Кабальеро со следующей телеграммой:

«28 января 1937 г.

Телеграмма № 80 командующего Северной армией Ф. Л. де ла Энкомьенда военному министру правительства республики.

Баскское правительство сообщило мне, будто бы военный министр Ларго Кабальеро ясно и категорически заявил, что Северная армия и ее штаб не существуют и поэтому правительство Басконии подготавливает проект координации действий в Сантандере и Астурии, который оно передаст в Валенсию. Что же касается вооруженных сил, расположенных на баскской территории, то они переходят в полное и исключительное подчинение правительства Басконии,

 

369

 

вследствие чего я должен воздержаться от издания каких бы то ни было приказов.

Так баскское правительство ответило на просьбу поддержать военные операции, подготавливаемые мною в Астурии.

Я подтвердил получение этого документа и сообщил баскскому правительству, что в ожидании распоряжений от правительства республики переношу свой штаб в Сантандер.

Прошу, ваше превосходительство, разъяснить мне, существует ли или нет армия, командующим которой я имел честь быть назначенным согласно приказу, опубликованному в «Гасета офисьяль» № 239, со всеми вытекающими из этого юридическими последствиями».

 

Партия пытается исправить положение

 

Потеря Малаги была каплей, переполнившей чашу терпения коммунистов, тем более что все лица, несшие прямую ответственность за утрату этого города, трусливыми и иезуитскими методами пытались свалить вину за случившееся на товарища Боливара. Предлогом для обвинения Боливара в том, что он «покинул свой пост», послужила его поездка в Валенсию, хотя поездка эта, предпринятая перед лицом нависшей над городом угрозы, преследовала цель информировать министра о создавшемся положении и попросить помощи для обороны Малаги.

Антикоммунизм некоторых общественных классов понятен; он не возмущает и не удивляет нас, мы считаем его естественным явлением, одной из политических форм классовой борьбы. Но антикоммунизм людей, именующихся революционерами и изображающих себя весталками демократии, превращает тех, кто его проповедует, в подлецов, если только они не были подлецами еще до того, как стали антикоммунистами.

На заседании Совета министров министры-коммунисты решительно потребовали привлечь к ответственности лиц, виновных в потере Малаги. Это было прямое обвинение в адрес заместителя военного министра. Коммунисты потребовали сместить Асенсио и произвести расследование, чтобы выяснить причины, приведшие к поражению республиканских войск.

 

370

 

Ларго Кабальеро, возмущенный обвинением в адрес своего приближенного, потребовал доказательств.

- Доказательств? - спросил один из министров-коммунистов. - После того, что случилось в Малаге, какие еще доказательства вам нужны?

- Этого недостаточно! - ответил Ларго Кабальеро. - Нужны дополнительные доказательства!

Вопреки точке зрения Ларго Кабальеро все министры признали необходимым провести расследование и потребовать наказания виновных.

На этом заседании было решено создать комиссию из двух министров - анархиста Гарсиа Оливер и коммуниста Висенте Урибе, которой предстояло отправиться на Малагский фронт и установить на месте, что произошло. Было решено также, что два других министра - социалист и коммунист - будут присутствовать на заседаниях Генерального штаба.

Коммунистическая партия не могла допустить, чтобы на самом ответственном посту после военного министра оставался человек, который если и не был сам агентом врага, то во всяком случае позволял действовать таким агентам.

Компартия не могла согласиться на то, чтобы генерал Асенсио продолжал руководить военными действиями, еще и потому, что его деятельность ознаменовалась трагическими вехами поражений и потерь крупных городов, причем эти поражения продолжались и тогда, когда республиканская милиция уже обладала средствами обороны, которых она не имела в начале войны.

Необходимо было менять политику, так как после взятия Малаги противник оказывал сильный нажим на Басконию и вновь угрожал Мадриду.

Потеря Малаги настолько сильно потрясла народ, что крупнейшее профсоюзное объединение Всеобщий союз трудящихся, выражая чувства всего населения, организовал массовую демонстрацию, участники которой потребовали от правительства принятия энергичных мер для улучшения руководства войной и организации обороны республики.

Поскольку эта демонстрация была проведена по инициативе профсоюзного объединения, которое возглавлял сам Ларго Кабальеро, последний возомнил, что демонстрация была свидетельством безоговорочной поддержки его политики.

 

371

 

В результате он еще больше вырос в собственных глазах, отказался принять какие бы то ни было меры для расследования событий, происшедших в Малаге, и провести чистку военного аппарата.

Тогда коммунистическая партия, стремясь разоблачить перед народом виновных в потере Малаги, в свою очередь организовала в Валенсии массовый митинг.

Выступая на этом митинге от имени Центрального Комитета Коммунистической партии Испании, я рассказала о действительном положении на фронтах и разъяснила смысл демонстрации, имевшей место несколько дней тому назад. Я решительно настаивала на необходимости создания регулярной армии, очищенной от изменников и агентов врага.

«Мы хотим иметь такую армию, - сказала я, - в которой не было бы генералов, развлекающихся в публичных домах и притонах в то время, как народ и его солдаты геройски сражаются на фронтах, а фашистская авиация расстреливает наших женщин и наших детей на дорогах близ Малаги... Мы, испанские женщины, готовы на любые жертвы, но мы не согласимся, чтобы нашими сыновьями командовали генералы, не сочувствующие нашему делу - делу свободы и независимости Испании...»

В тот же вечер генерал Асенсио подал в отставку, и этой отставке радовались на всех фронтах, как радуются приходу утренней зари после полной кошмаров ночи.

Потеря Малаги обострила политическую обстановку в тылу и на фронте. Народ и солдаты все громче и громче требовали изменения политики.

Из-за поведения Ларго Кабальеро заседания правительства становились день ото дня все более и более тягостными. В мозгу премьер-министра зрела идея, которую, как он полагал, нетрудно будет осуществить, - исключить коммунистов и буржуазных республиканцев из правительства и создать при содействии анархистов так называемое профсоюзное правительство. Анархисты, поддерживавшие эти планы Ларго Кабальеро и вдохновлявшие его на их осуществление, уже видели себя вершащими судьбы Испании и расправляющимися не с мятежниками, а с коммунистами, которые были душой Сопротивления.

 

372

 

Профсоюзное правительство?

 

Отвечая на вопрос, поставленный газетой «Мундо обреро», по поводу проекта создания правительства ВСТ - НКТ, бродившего в некоторых разгоряченных лихорадкой мозгах, я в следующих словах изложила точку зрения компартии: «Категорически против... В момент, когда необходимо сосредоточить все силы на решении жизненно важной для Испании задачи - выиграть войну, попытка вступить на путь экспериментов с профсоюзным правительством кажется мне грубейшей ошибкой. Осуществление этой идеи на практике повлекло бы за собой разрыв единства антифашистских сил и ускорило бы победу фашизма.

В правительстве уже есть представители профсоюзов, деятельность которых не встречает никаких препятствий. Если же речь идет о маневре, преследующем цель устранить из правительства представителей буржуазно-республиканских партий, то коммунистическая партия будет решительно препятствовать этому.

Благодаря Народному фронту мы победили в феврале; благодаря правительству Народного фронта, в котором пропорционально представлены все антифашистские силы страны, мы выиграем войну.

Лозунг профсоюзного правительства вызывает много сомнений, а они, по-моему, очень вредны в переживаемый нами момент. Мне хочется в связи с этим подчеркнуть только одно: что бы ни случилось и кто бы ни попытался нарушить единство испанского народа, воплощенное в Народном фронте, коммунисты поднимутся на защиту этой политики - единственной политики, которая в современных условиях может привести народ к победе...

Ни один марксист не может защищать идею профсоюзного правительства, так как это означало бы отрицание всех принципов социализма, правильность которых была доказана борьбой рабочего класса всех стран и в первую очередь победой социализма в Советском Союзе».

 

Гвадалахара

 

Захват Малаги обеспечил противнику большую свободу действий. После взятия Малаги фашисты намеревались перерезать дорогу, связывающую Мадрид с Валенсией, и та-

 

373

 

ким образом нанести сокрушительный удар по столице с юга.

Уже в начале февраля стало известно, что противник концентрирует свои силы в районе Харамы, намереваясь либо перерезать Валенсийскую дорогу, либо укрепить свой правый фланг.

6 февраля 1937 года началось новое наступление в направлении Васиамадрида. Атаки велись непрерывно: противник стремился взять под обстрел дорогу на Левант.

12 февраля врагу удалось форсировать Хараму и создать предмостное укрепление для последующего наступления на восточном берегу реки.

Наступая в районе Харамы, противник вновь воспользовался отсутствием у нас резервов, позволившим ему без труда прорвать наши позиции.

Мятежники готовили новое наступление на столицу через Гвадалахару. В этом районе сосредоточивалось несколько итальянских дивизий.

Чтобы сдержать наступление, на которое противник возлагал большие надежды, в наиболее уязвимых пунктах были размещены две бригады войск, которыми командовал Листер, одна интернациональная бригада и дополнительно еще две бригады. Эти части и составляли главный резерв республиканского командования.

Основную тяжесть борьбы против итальянских дивизий в районе Гвадалахары несли те войска, которые в незабываемые дни ноября 1936 года прошли славную школу обороны Мадрида.

И вновь республиканские воины и бойцы интернациональных бригад проявили свои героические качества, продемонстрировали волю к победе.

Рать Муссолини, опьяненная кровавой победой у Малаги, потребовала, чтобы Франко предоставил честь провести эту операцию именно ей. Легионеры хотели превратить взятие Мадрида в победу итальянцев.

Но под Гвадалахарой они сломали себе зубы. Тысячи трупов остались на полях сражения. Сотни итальянцев были взяты в плен. Под ударами отрядов народной милиции началось больше чем отступление, началось паническое, беспорядочное бегство. Фашисты бросали танки, пушки, снаряжение, боеприпасы.

Так закончилась попытка чернорубашечников вступить в Мадрид через Гвадалахару.

 

374

 

Вражеское наступление было отбито. Непобедимый Мадрид продолжал возвышаться как бастион народного сопротивления.

Победа под Гвадалахарой, которая, казалось, должна была убедить Кабальеро в необходимости завершить начатую реорганизацию народной милиции в регулярную армию, вызвала у него обратную реакцию: он стал еще более упорно настаивать на том, что армия не нужна.

Компартия пыталась вновь вернуться к этому вопросу, но Кабальеро отказался слушать коммунистов. Он забывал, что люди, разделявшие с ним ответственность за руководство страной, представляли различные слои общества и вели за собой определенные - в одних случаях немногочисленные, а в других - огромные - силы, находившиеся вне контроля социалистической партии, без участия которых невозможно было вести войну.

Вынужденная отставка Асенсио с поста заместителя военного министра привела Ларго Кабальеро, человека грубого и самовлюбленного, в ярость. Его ненависть к коммунистам возросла до такой степени, что терпеть ее стало не-

 

375

 

мыслимо; ведь речь шла о взаимоотношениях между руководителем государства, которое находилось в состоянии войны, и партией, которая несла на себе главную тяжесть борьбы.

В связи с этим кризис, давно уже назревавший в правительстве, стал обостряться. Кабальеро категорически отказывался обсуждать на заседаниях правительства вопрос о положении на фронтах и решать военные проблемы в согласии с министрами.

Между тем, вступая в правительство, коммунистическая партия не отказывалась от свободы критики и от неотъемлемого права излагать свои мнения в отношении различных проблем, постоянно возникавших в ходе войны и в процессе осуществлявшихся в стране социальных преобразований.

Однако Ларго Кабальеро не хотел признавать за коммунистами этого права. По-видимому, он полагал, что ради сохранения принадлежавших ей двух министерских постов коммунистическая партия наберет в рот воды и будет безропотно сносить его безрассудные, бестактные выходки.

 

Контрреволюция в Каталонии

 

 

В самый разгар войны, когда Север находился под непосредственной угрозой неизбежного наступления противника, а малагская рана еще зияла на теле республики, фаисты и каталонская разновидность троцкизма - поумисты ¹ 3 мая 1937 года подняли мятеж в Барселоне, потребовав передачи им власти. Таков был смысл их ультиматума каталонскому Хенералидаду, то есть правительству, в которое входили представители буржуазно-демократических и пролетарских сил Каталонии.

В ультиматуме, предъявленном президенту Хенералидада на острие поумистско-фаистских штыков, содержались следующие требования. Предоставление ФАИ и ПОУМ следующих портфелей советников (министров): военного, промышленности и транспорта, торговли и финансов, сельского хозяйства, а также постов генерального

___________________________________________________________________

¹ ПОУМ - Partido Obrero de Unification Marxista (Рабочая партия марксистского объединения) - левоэкстремистская группировка в Каталонии.

 

376

 

директора полиции, комиссара полицйи Барселоны и всех ответственных должностных лиц полиции; назначение анархистов и поумистов на должности заместителей советников того жалкого числа министерств, которые они соглашались отдать остальным партиям; наконец, предоставление им половины руководящих должностей во всех министерствах.

Осуществив свои намерения в Каталонии, анархисты и поумисты получили бы возможность поставить затем этот же вопрос в масштабе всей республики или, используя Каталонию в качестве базы, развязать новую гражданскую войну в республиканском лагере.

Достижению этой цели содействовал штаб Франко. Об этом свидетельствует донесение, отправленное немецким послом при каудильо Гитлеру вскоре после контрреволюционного выступления в Каталонии в мае 1937 года.

В этом донесении, датированном 11 мая 1937 года, говорится, между прочим, следующее: «По поводу беспорядков в Барселоне Франко сказал мне, что уличные бои были спровоцированы его агентами. Николас Франко дополнил эту информацию, сообщив, что они располагают в Барселоне тринадцатью агентами. Один из агентов уже давно извещал, что противоречия между анархистами и коммунистами достигли крайнего напряжения и что в этом городе в любой момент может вспыхнуть междоусобная борьба. Генералиссимус сказал мне, что он усомнился в правдивости информации этого агента и отдал приказ проверить их через других агентов, но данные подтвердились. Сначала Франко не хотел пользоваться этой возможностью до начала военных действий в Каталонии, но недавно, после того как красные, стремясь помочь баскскому правительству, предприняли наступление под Теруэлем, он счел данный момент подходящим для того, чтобы вызвать беспорядки в Барселоне. И действительно, названному агенту при помощи трех или четырех своих людей удалось через несколько дней после получения приказа спровоцировать перестрелку, которая и привела к желаемым результатам.

Фаупель».

 

Организаторы контрреволюционного выступления в Барселоне переоценили свои силы и недооценили силы остальных партий и организаций Народного фронта, искренне боровшихся за победу республики.

 

377

 

И если в первые недели фашистского мятежа еще могло казаться, что анархисты являются преобладающей силой в Каталонии, то продолжалось это недолго. Никто не в состоянии опровергнуть бесспорную историческую истину, которая гласит, что первостепенную роль в борьбе с мятежниками в Каталонии сыграли Коммунистическая партия Каталонии (вместе с другими партиями вошедшая через несколько дней после начала мятежа в Объединенную социалистическую партию Каталонии) и Всеобщий союз трудящихся.

Сила и влияние этих организаций ярко проявились во время потерпевшего поражение контрреволюционного путча, организованного анархистами и поумистами, который приветствовало и поощряло фашистское радио.

Руководители контрреволюционного путча остались одни. Их выступление не было поддержано трудящимися,в том числе и членами НКТ. И если отдельные фабрики и заводы остановились, то не потому, что рабочие примкнули к путчистам, а потому, что последние угрозами вынудили их прекратить работу.

Война беспощадно дискредитировала тактику анархистов, методы их борьбы, анархистский путчизм. Разгром майского путча показал анархистским лидерам, что им противостоит подлинно революционная общенациональная сила, с которой необходимо считаться, - коммунистическая партия, которая всегда будет бороться против авантюризма «бесконтрольных» элементов и псевдореволюционных демагогов, чья деятельность служит не демократии и прогрессу, а реакции и фашизму.

Если Ларго Кабальеро никогда не расставался с идеей возглавить правительство, состоящее только из членов социалистической партии, создание которого, по его мнению, должно было стать высшей точкой развития испанской революции, то анархисты в свою очередь не отказывались от надежды на установление так называемого «либертарного коммунизма» и рассчитывали воспользоваться военной обстановкой для осуществления своих намерений.

Предлогом для организации майского контрреволюционного мятежа послужил лживый тезис, что революция якобы находится на грани полного поражения и для ее спасения необходимо провести по всей стране поголовную социализацию и коллективизацию, которую и начнут с Каталонии фаисты и поумовцы. «Либертарии» торопились. Чув-

 

378

 

ствуя, что почва уходит из под ног, они не хотели, не испытав своих сил, окончательно погрузиться в политическое болото. Но силы им изменили.

Крестьяне, значительная часть которых вначале поддерживала анархистов, стали отходить от них из-за насилий и бесчинств, совершаемых печально знаменитыми фаистскими «комитетами». Эти «комитеты» проводили насильственную коллективизацию и отбирали у крестьян имущество, причем это имущество не шло в распоряжение всего народа, а присваивалось «комитетами», которых крестьяне боялись больше, чем мятежников.

Правда, анархисты продолжали пользоваться влиянием среди рабочих каталонских фабрик и заводов, но далеко не в той степени, как до войны.

В каталонском тылу НКТ, хотя и стала слабее, все же продолжала возглавлять профсоюзы железнодорожников, транспортников и строительных рабочих. Под ее контролем находились рабочие 50 процентов текстильных, продовольственных и химических предприятий.

Иначе было на фронтах. Только на Арагонском фронте над несколькими подразделениями, которые фактически не воевали, продолжало развеваться красно-черное знамя.

Арагонский фронт оставался неподвижным на протяжении многих месяцев. Благодаря его пассивности мятежники имели возможность неоднократно снимать оттуда войска и перебрасывать их в другие районы. Мятежники твердо знали, что этот фронт не сдвинется с места.

Так, например, они сняли с Арагонского фронта две бригады, усилили ими итальянские войска, наступавшие на Мадрид в секторе Гвадалахары, а анархистское командование не воспользовалось этим обстоятельством и не провело никаких операций, которые сковали бы фашистские силы на Арагонском фронте и измотали их в небольших или крупных боях.

Когда «либертариям» ставили в упрек неподвижность Арагонского фронта, они отвечали, что не имеют оружия. Это была ложь. У анархистов было больше оружия, чем на других фронтах. В самом начале мятежа они захватили значительную часть оружия барселонского гарнизона. Далее. Вплоть до того момента, когда Негрин установил государственный контроль над барселонскими военными заводами, эти заводы работали на одних анархистов, и никто этому не препятствовал. Наконец, анархисты имели целую

 

379

 

сеть международных биржевых спекулянтов, закупавших для них оружие во Франции и где угодно на валюту, которую они добывали в Испании с помощью «либертарных» методов.

Чего у анархистов действительно не было и чего они все время требовали - это самолетов и танков. Но самолетов и танков анархисты не имели только потому, что у самого правительства их было очень мало - лишь то, что удалось провезти благодаря советской решимости помочь республиканской Испании, несмотря на препятствия, чинимые французским правительством транзиту того оружия, которое поставлялось Испании.

Чем же в действительности объяснялась неподвижность Арагонского фронта? Тем, что лидеры левоэкстремистов типа Абада де Сантильян настойчиво стремились к достижению одной вполне конкретной цели: сохранить свои силы в неприкосновенности и не расходовать их на фронтах. И вовсе не потому, что «следовало сначала совершить революцию, а затем вести войну», как утверждали эти лицемеры, а для того, чтобы использовать эти силы для давления на остальных участников Народного фронта, осуществить коварные планы захвата власти и навязать свою волю стране.

На протяжении всей войны анархисты почти не участвовали в важнейших операциях. Исключением из этого правила были действия частей Дуррути, вступивших в бой тогда, когда фашисты уже были остановлены у ворот Мадрида. Анархисты заботливо берегли свои силы, но их престиж все время падал, а силы и авторитет тех, кто, несмотря на ежедневные тяжелые потери, всегда находился в первых рядах и без колебаний становился на самые опасные места, постоянно росли.

Консервативный дух лидеров ФАИ никак не соответствовал настроениям трудящихся, входивших в Национальную конфедерацию труда. Последние были полны желания сражаться, выиграть войну, уничтожить фашизм. В руководимых коммунистами частях, где имелись бойцы из НКТ, они принадлежали к числу лучших и отлично сражались плечом к плечу с коммунистами. Результатом этого содружества был естественный и закономерный процесс, которого так боялись фаистские и поумовские лидеры: после недолгого пребывания с коммунистами в боевой обстановке трудящиеся из НКТ вступали в компартию.

 

380

 

В то время как усилия всех здравомыслящих людей были направлены на создание регулярной армии, в отрядах анархистской милиции Арагонского фронта распространялись листовки следующего содержания: «Мы не признаем милитаризации, так как она несет с собой явную опасность. Мы не признаем чинов в воинских частях, ибо признание чинов есть отрицание анархизма. Выиграть войну не значит выиграть революцию. В современной войне имеет значение техника и стратегия, а не дисциплина, предусматривающая подавление личности».

Подготовка майского контрреволюционного путча, который в дальнейшем повлек за собой кризис правительства Ларго Кабальеро, началась давно. Момент начала путча был выбран не в Каталонии, а в штабе Франко. Об этом говорит приведенный выше документ немецкого посла - явное свидетельство связей поумистов и фаистов с противником.

Тот факт, что поумистам и фаистам удалось организовать этот преступный мятеж и обагрить кровью улицы каталонской столицы, объясняется только тем, что ни каталонское, ни мадридское правительства по различным причинам не захотели своевременно пресечь позорную и кровавую провокацию.

29 апреля 1937 года, когда республика еще не оправилась от тяжелого удара - утраты Малаги, а положение в Басконии и на всем Севере было чрезвычайно напряженным, анархистское командование перебросило людей и оружие с Арагонского фронта в Барселону.

1 и 2 мая путчисты пытались остановить движение поездов и перерезать телефонные и телеграфные линии.

В связи с этим каталонское правительство отдало войскам приказ взять под контроль телефонную станцию и разоружить лиц, которые носят оружие, не имея разрешения.

Путчисты ответили на этот приказ агрессивными насильственными действиями. На улицах Барселоны завязались бои. Повстанцы требовали отставки каталонского правительства и немедленного роспуска всех его вооруженных сил.

3 мая анархисты захватили казарму горнострелкового батальона и разоружили офицеров; транспорт и связь в городе и его окрестностях находились под контролем троцкистов, а правительство не принимало никаких мер, чтобы покончить с этим.

 

381

 

Путчисты сделали попытку взять штурмом помещение Объединенной социалистической партии Каталонии, но были отброшены сильным ружейно-пулеметным огнем.

Сообщение о том, что правительство республики направило для подавления мятежа авиационную эскадрилью и танки, охладило пыл тех, кто уже видел себя во дворце Хенералидада отдающим приказы правительству республики.

В дни мятежа франкистское радио все время подбадривало повстанцев и направляло их действия. И хотя расчеты путчистов провалились, путч, несомненно, был трагедией для республики.

В борьбе с путчистами пали многие товарищи из Объединенной социалистической партии Каталонии, в том числе товарищ Сесе ¹, вероломно убитый выстрелом в спину в момент, когда он входил во дворец Хенералидада.

Контрреволюционный переворот в Каталонии умирал от истощения. Его организаторы рассчитывали на поддержку масс, но оказались в одиночестве.

И все же они не сдавались: 6 мая, когда уже шли переговоры между правительством Каталонии и прибывшими из Валенсии министрами-анархистами, организаторы путча сняли с Арагонского фронта два батальона дивизии Аскасо и батальон поумовской милиции и на 45 автобусах двинули их по направлению к Барселоне.

Узнав о том, что эти войска покинули фронт, командующий авиацией Арагонского фронта товарищ Рейес лично повел на розыски авиационную эскадрилью. Догнав колонну, которую возглавлял сам Аскасо, Рейес приказал немедленно вести ее назад, предупредив, что в противном случае подвергнет дезертировавшие батальоны бомбардировке.

Колонна была вынуждена вернуться на фронт. До Барселоны добралась только маленькая группка поумистов, но к этому времени позорный путч уже испускал дух.

На всех фронтах бойцы требовали сурового наказания ответственных за контрреволюционное выступление в Каталонии; однако военный министр наотрез отказался принять против путчистов какие-либо меры. Он не хотел лишаться поддержки ПОУМ и ФАИ, так как считал эти организации главным орудием борьбы против коммунистической партии.

______________________________________________________________

¹ Один из руководителей Объединенной социалистической партии Каталонии, секретарь Всеобщего союза трудящихся Каталонии.

 

382

 

Это вызвало всеобщее возмущение. С каждым днем коммунистам становилось все труднее и труднее оставаться в правительстве.

 

Коммунистическая партия начинает открытую дискуссию о положении в стране

 

Из Басконии и Астурии приходили тревожные вести. Было очевидно, что без радикального изменения политики правительства, без решительного пресечения военного и политического кантонализма быстрое поражение республику станет неизбежным.

Поскольку глава правительства отказался принять меры против тех, кто так подло играл на руку врагу, генеральный секретарь коммунистической партии Хосе Диас, выступая на митинге в Валенсии 9 мая 1937 года, предал гласности и поставил перед трудящимися те политические проблемы, которые до этого времени правительство под разными предлогами отказывалось доводить до сведения народа.

Десять месяцев войны и восемь месяцев пребывания у власти правительства Ларго Кабальеро убедили нас, что продолжать прежний курс невозможно. Мы не стремились к смещению главы правительства, представлявшего социалистическую партию, мы хотели лишь добиться коллективного обсуждения в правительстве важнейших вопросов ведения войны, так как нам было совершенно ясно, что, если бы проводимая правительством политика привела к поражению республики, 

 

383

 

лись, что таким путем им удастся заставить премьер-министра решительно повернуть руль в нужном направлении, направить на Северный фронт все имевшиеся в распоряжении правительства ресурсы и оказать помощь сражавшимся баскам, а также Астурии и Сантандеру, над которыми тоже нависла непосредственная угроза.

Следовать и дальше по пути, на который страна вступила в сентябре 1936 года, значило пренебречь решимостью всего народа по-настоящему сражаться с врагом, свести на нет плоды, достигнутые благодаря проявленному народом мужеству и, несмотря на частные успехи, оказаться перед неминуемым поражением.

Компартия решила сказать народным массам, что она серьезно озабочена создавшимся положением, изложить народу причины этой озабоченности и поделиться с ним соображениями по поводу мер, с помощью которых, по мнению партии, можно исправить или улучшить обстановку.

Несмотря на сдержанность, с которой товарищ Хосе Диас говорил о жгучих проблемах руководства войной и политикой, его выступление вызвало крайнее волнение. Объяснялось это тем, что, хотя народ и не знал подробностей внутренней борьбы, происходившей в руководящих кругах государства, он на себе самом испытывал последствия ошибочной и пагубной политики правительства.

На следующий день после митинга состоялось заседание Совета министров. Как ни в чем не бывало, Ларго Кабальеро объявил повестку дня, в которой по обыкновению отсутствовали военные вопросы.

Тогда выступил один из министров-коммунистов, заявивший, что представители компартии не согласны с этой повесткой дня. Он потребовал обсуждения военной и политической обстановки и попросил председателя Совета министров сообщить, что предполагается сделать для оказания помощи Северу.

Ларго Кабальеро отверг эти замечания, заявив, что повестку дня определяет он, а не министры. Столкнувшись с такой позицией главы правительства, министры-коммунисты встали со своих мест и ответили:

- Вы можете и впредь составлять повестку дня и продолжать единолично руководить страной, если вам это нравится, но без содействия коммунистической партии. С этого момента мы считаем себя свободными от министерских постов.

 

384

 

- Ну что ж, будем подолжать работу без вас, - холодно ответил Кабальеро.

Тут встал один из самых авторитетных министров - социалист Индалесио Прието. Твердо и решительно он заявил Кабальеро: - Без участия коммунистической партии нет правительства.

После этого дальнейшее существование кабинета Кабальеро стало невозможным.

И все же Ларго Кабальеро пытался сохранить руководство правительством и приступил к соответствующим консультациям, но встретил поддержку только со стороны своих друзей - анархистов, которых он спас от позорного краха после майского путча в Каталонии. Они были готовы принять участие в профсоюзном правительстве при условии, что им будут предоставлены важные министерские посты. Согласиться на подобную нелепость республиканские партии и организации могли, только окончательно лишившись политического чутья и инстинкта самосохранения.

Убедившись в провале своих попыток, Кабальеро был вынужден отказаться от формирования правительства и вручил президенту республики заявление о своей окончательной отставке. Президент поручил формирование нового правительства другому социалисту - доктору Негрину.

 

Соотношение политических сил меняется

 

За девять месяцев войны резко ослабло влияние анархистов в таких промышленных и аграрных областях, как Каталония и Валенсия, Арагон и Андалусия, где они прежде играли ведущую роль. Ослабление влияния анархистов не было случайностью; оно было результатом процесса, который раньше проходил скрыто, а в условиях войны проявился во всю силу.

С тех пор как в 1933 году социалисты были выведены из республиканского правительства, в рабочем движении и в политической жизни нашей страны началось изменение соотношения сил в пользу коммунистической партии.

С 1933 по 1936 год коммунистическая партия, руководимая Центральным Комитетом во главе с Хосе Диасом,

 

385

 

непрерывно росла и укреплялась. Этому способствовали ее борьба за единый фронт, участие в повстанческом движении в октябре 1934 года, а также ее усилия, направленные на создание антифашистского блока всех демократических сил - буржуазных и пролетарских.

Так произошло «чудо», ошеломившее социалистических и анархистских лидеров, которые упорно игнорировали коммунистическую партию и отрицали ее роль в жизни нации.

Если в январе 1936 года коммунистическая партия насчитывала 30 тысяч членов (такой численности социалистическая партия достигла лишь через 40 лет после ее создания), то в июле того же года в компартии состояло уже 100 тысяч человек.

И когда сейчас некоторые социалистические и анархистские лидеры, чьи часы остановились еще в 1931 году, пытаются, занимаясь политическими спекуляциями, объявить коммунистическую партию маловлиятельной силой, им можно на это ответить, что неправильное представление о политических силах, с которыми приходится бороться или сотрудничать, является серьезной политической ошибкой. Им следует напомнить, что попытка принимать желаемое за действительное при оценке реально существующих политических сил неизбежно приводит к тому, что случилось со слепым с Тормеса, - к сильнейшему удару лбом о столб, ибо ошибка в оценке этих сил при определении собственной политической линии равносильна такому удару ¹.

Хотя у нас, коммунистов, есть немало недостатков и случается, что мы допускаем серьезные ошибки при оценке тех или иных партий и обстановки, все же мы придерживаемся иных методов анализа. Мы не недооцениваем и не переоцениваем ни коммунистических, ни антикоммунистических сил. Мы рассматриваем их диалектически в их историческом развитии. И если ошибки в оценке все же иногда происходят, то лишь минимальные, и объясняются они тем, что политические страсти подчас заволакивают нам глаза и приводят нас к тем же заблуждениям, которые мы критикуем в других.

С января по июль 1936 года численность коммунистиче-

______________________________________________________________________________

¹ «Ласарильо с Тормеса» - анонимный сатирический (так называемый плутовской) испанский роман XVI века, повествующий о приключениях бездомного бродяги Ласарильо, родившегося на берегах реки Тормес.

 

386

 

ской партии увеличилась почти в четыре раза, но при этом у партии были два узких места: слабые позиции в профсоюзном движении и острый недостаток кадров марксистской интеллигенции. Впрочем, последним недостатком страдала и социалистическая партия, хотя в нее входило множество юристов и профессоров.

Однако от болезни, которую знаешь (если только она не неизлечима), можно избавиться: вот почему коммунистическая партия в отличие от социалистической занялась подготовкой кадров марксистской интеллигенции. Она отбирала из своих рядов наиболее способных, активных рабочих и давала им необходимую теоретическую марксистскую подготовку, чтобы укрепить идеологическую основу партии. Неоценимую помощь в формировании местных и общенациональных руководителей оказали нам сначала товарищ Кодовилья, а позднее - товарищ Тольятти. При ценном содействии вступивших в наши ряды учителей, журналистов, профессоров и ученых эта группа руководителей стала ядром великой Коммунистической партии Испании, душой народного сопротивления фашистской агрессии.

Социалистической партии было трудно примириться с существованием сильной, влиятельной коммунистической партии, способной, подобно Христу, ходить по морю, яко посуху, бесстрашно пересекая бурный океан испанской политической жизни.

Когда же реальная действительность неоспоримо доказывала, каким огромным влиянием пользуется компартия, лидеры социалистов прибегали к неубедительному и надуманному утверждению, будто бы росту коммунистической партии содействовала «тень от советских самолетов», защищавших и прикрывавших испанские города от фашистских пиратов.

Поистине наши друзья-социалисты не отличались изобретательностью! Досада толкала их на глупости и дешевую риторику.

С 14 апреля 1931 года до июля 1936 года в Испании не было советских самолетов, танков, винтовок, не было даже советского консульства! Республиканско-социалистическое правительство, признавшее де-юре Советский Союз, так и не удосужилось установить с ним нормальные дипломатические отношения. Таков был демократизм левых правительств Испанской республики!

 

387

 

За время с января по июль 1936 года, когда в Испании не было никакого советского представительства, коммунистическая партия намного опередила все другие левые партии и превратилась в крупную политическую силу общенационального масштаба, тогда как перед остальными профсоюзными и политическими организациями республиканского лагеря во весь рост вставала дилемма: «обновление или исчезновение».

Хотя Ларго Кабальеро еще в 1933 году был вынужден под нажимом большинства своей собственной партии, и прежде всего социалистической молодежи, для которой Советская страна была неодолимым центром притяжения, установить связи с коммунистической партией, он все время сохранял скрытое предубеждение и враждебность к коммунистам. В компартии он видел не революционную силу, на которую мог в любой момент опереться, а соперника, угрожавшего гегемонии его партии в рабочем движении.

Самым большим, роковым заблуждением Ларго Кабальеро было то, что во время войны, стремясь сдержать мерещившуюся ему повсюду чрезмерную экспансию коммунистов, он стал совершать явные несправедливости по отношению к компартии и грубые ошибки, ослабившие силу сопротивления и единство республиканского лагеря.

К этому выводу приходили все те, кто объективно изучал положение в Испании. Проведший в Мадриде девять лет в качестве газетного корреспондента английский католический журналист Генри Бакли, которого никак нельзя обвинить в пристрастии к коммунистам, писал в своей книге «Жизнь и смерть Испанской республики»: «Если бы Кабальеро был более гибким в своих взглядах, он склонился бы перед неизбежностью и пошел на союз с коммунистами.

При таком союзе обеих партий под руководством Кабальеро можно было сохранить умеренность и благоразумие социалистической партии, обогатив ее свежими идеями и умелыми организационными приемами, которые могла внести более молодая коммунистическая партия. Но вместо того чтобы действовать таким образом, Кабальеро предпочел бороться против коммунистов...»

 

388

 

Правительство Негрина

 

С образованием правительства Негрина начался новый период войны, гораздо более тяжелый, чем предыдущие.

Территориальное превосходство над мятежниками, которым мы обладали в первые недели войны, значительно уменьшилось, а положение противника улучшилось.

Правда, республиканское правительство еще располагало важными базами, значительными людскими резервами и экономическими ресурсами, но продовольствия и вооружения не хватало. Территория республики, значительно сократившаяся, не могла обеспечить продовольствием все население, тем более что сельское хозяйство лишилось десятков тысяч рабочих рук.

Ввоз предметов первой необходимости, а также оружия и боеприпасов становился с каждым днем все более и более затруднительным. Волнующие, сердечные проявления братской солидарности со стороны отдельных людей и демократических организаций всех стран не могли удовлетворить потребности республиканской Испании в вооружении и продовольствии.

В то время как республика ощущала нехватку самых насущных вещей, что, несомненно, отражалось на моральном состоянии населения и солдат, армия мятежников была в изобилии оснащена военными материалами, поставляемыми двумя фашистскими державами - Германией и Италией.

Наследие политики Ларго Кабальеро тяжелым грузом давило на всю жизнь страны.

В новом правительстве не было представителей анархистов. Они отказались участвовать в правительстве Негрина в знак солидарности с Ларго Кабальеро - их постоянным защитником и единомышленником по антикоммунизму.

Правительство Негрина состояло из трех социалистов, двух коммунистов, двух левых республиканцев, одного представителя от каталонских и одного - от баскских националистов.

Негрин помимо поста председателя Кабинета министров сохранил за собой портфель министра финансов, принадлежавший ему с 1936 года. Другой социалист, Индалесио Прието, занял пост министра обороны, сосредоточив в своих руках управление сухопутной армией, флотом и авиацией.

 

389

 

Когда Негрин стал премьер-министром, он был известен только в некоторых кругах интеллигенции. Однако волей к борьбе он в короткий срок завоевал доверие и уважение масс. Это обстоятельство вынудило анархистов пересмотреть свое решение не участвовать в новом правительстве.

Чрезмерное самомнение привело анархистов к убеждению, что правительство, которое они не поддержат, существовать не сможет. Они забыли, что с 18 июля утекло много крови и что «в старых гнездах птиц уже не стало». Анархисты оказались в далеко не блестящем положении: правительство управляло страной без них, и их отсутствие не только не затрудняло, а, наоборот, облегчало деятельность правительства.

Убедившись в том, что борьбу невозможно вести без масс, а без руководителей, неспособных понять требования времени, можно свободно обойтись, анархисты были вынуждены пойти в Дамаск ¹ и вновь согласиться на участие в правительстве. Но вернулись они далеко не в прежнем количестве и не с прежним авторитетом: при Кабальеро в правительство входили четыре представителя анархистов, при Негрине - один.

Барселонский путч, бесчинства сторонников Аскасо в Арагоне и насильственная коллективизация в провинции Валенсия привели к окончательной дискредитации бредовых идей фаистов. Благодаря разработанному министром-коммунистом Висенте Урибе декрету об аграрной реформе насильственно созданные коллективные хозяйства были распущены, крестьяне получили поддержку и помощь, их защитили от так называемых «бесконтрольных элементов». Теперь анархисты могли проявлять активность только в тех районах, где слабо работали другие антифранкистские организации, оставляя свободное поле деятельности для анархистов.

Новое правительство решило нанести удар по занятой противником территории. Одним из первых решений правительства Негрина был приказ подвергнуть бомбардировке порт Ивиса ² - базу снабжения мятежников и их итальянских и немецких покровителей. Во время этой бомбардировки был поврежден немецкий военный корабль, стоявший на якоре в Ивисе.

___________________________________________________________________________

¹ Выражение, означающее отказ от своих прежних позиций.

² Расположен на одноименном острове Балеарского архипелага, в Средиземном море.

 

390

 

Этот случай позволил раскрыть перед миром прямое участие Гитлера в испанской войне: в ответ на бомбардировку франкистской базы немецкие военные корабли средь бела дня обстреляли город Альмерию, вызвав многочисленные жертвы среди гражданского населения, численность которого значительно возросла за счет беженцев из Малаги. Теперь эти люди, спасшиеся от бомбардировки итальянских самолетов, гибли от снарядов, посланных немецкими военными кораблями.

Обстрел незащищенного города эскадрой иностранной державы, не объявлявшей войны и не вступавшей ни в какой конфликт со страной, ставшей жертвой ее агрессии, не вызвал протеста со стороны так называемых демократических стран. Молчала Франция, онемела Англия. Скандинавские страны и Бельгия, где у власти находились правительства социалистов, считали ненужным вмешиваться в чуждые им дела, а Соединенные Штаты Америки продолжали снабжать Франко нефтью и бензином, обеспечивая потребности военной машины мятежников, и предоставляли гитлеровской Германии, готовившейся к агрессивной войне в Европе, возможность испытывать свои самолеты и бомбы над беззащитными испанскими городами.

 

Падение Севера

Тучи над страною басков,

Но тебе, родной мой край,

Я своей правдивой песней

Говорю: не унывай!

Пусть твою святую землю

Затоптал фашистский сброд,

Что свободною ты будешь,

В том поклялся весь народ.

Никогда в беде не бросят

Баски родину свою.

Чем рабами жить в неволе -

Лучше умереть в бою.

 

Баскская народная песня

 

Давление противника на Севере усиливалось. Мятежникам нужно было любой ценой покончить с сопротивлением Басконии - важнейшего звена обороны всего Северного фронта, ибо падение Басконии стало бы прологом крушения Астурийского и Сантандерского фронтов. Враг стремился

 

391

 

захватить оружейную промышленность провинции Гипускоа, черную металлургию и военные заводы Бискайи, богатства аграрно-животноводческого Сантандера, уголь Астурии.

Значительная часть ответственности за падение Севера, бесспорно, ложится на французское правительство, возглавляемое социалистом Леоном Блюмом: именно его политика помешала оказать помощь оборонявшим Ирун республиканским солдатам. Однако, оценивая происшедшие на Севере события, мы должны быть справедливыми. Следует заглянуть и в республиканский лагерь, посмотреть, что там делалось, выяснить, не несут ли ответственность за падение Севера - это тяжелое горе для республики - некоторые лица, руководившие войной в Басконии и в Мадриде; ведь разногласия и отсутствие взаимопонимания между ними, несомненно, должны были сказаться на военной и политической обстановке, сложившейся на Севере.

Нет сомнения, что политика военного министра, уклонявшегося от оказания помощи Басконии даже в трудные для нее моменты, содействовала ослаблению сопротивления в этом жизненно важном центре республиканского лагеря.

Учитывая огромное значение промышленного потенциала Басконии, следует поставить вопрос: Было ли сделано все возможное для полного использования материальных и людских резервов Севера? И кто повинен в том, что баскская промышленность с ее квалифицированными рабочими и инженерно-техническим персоналом не была превращена в военную индустрию, способную снабжать основными видами вооружения не только Басконию, но и всю республиканскую Испанию?

И далее, когда эвакуация этой области, сердца испанской черной металлургии, стала неизбежной, то почему, несмотря на требования и усилия нашего товарища, славного баскского патриота Хесуса Ларраньяги, и других коммунистов Басконии, не были выведены из строя заводы, доменные печи, мастерские?

Об этом никогда ничего не говорили, чтобы не обидеть представителей тех сил, которые нужно было удержать на стороне республики.

Однако замалчивание ошибок открывает дорогу для совершения новых. А об этих ошибках, имевших такое огромное значение, умалчивали, заботливо окутывали их сообщническим туманом забвения, закрывали путь для

 

392

 

объективного расследования и вскрытия главных внутренних причин поражения республики.

Где же крылись корни наших неудач на Севере? В распрях людей, занимавших высшие посты, в их губительном соперничестве, в борьбе самолюбий? Отдавал ли себе глава правительства полный отчет в том, какие обязательства накладывает на него предоставленный Басконии автономный статут? И, с другой стороны, не было ли ошибкой стремление местных властей сохранить в каждой области и в каждом месте самостоятельное военное командование, в значительной степени независимое от Генерального штаба и правительства республики? Правильно ли поступали местные власти, требуя у центральных властей автономии во всех областях, но не снимая при этом с центральных властей ответственности за то, что могло произойти в любом районе Севера, оставшемся еще на стороне республики?

По-видимому, имело место и то и другое. И приведенная выше переписка главы баскского правительства с командующим Северной армией генералом Льяно де ла Энкомьенда при всей ее важности как доказательство существовавших разногласий или двойной игры Военного министерства, которое, с одной стороны, возлагает на Льяно де ла Энкомьенда командование Северной армией, а с другой стороны, заявляет (как категорически утверждал президент баскского правительства Хосе Антонио де Агирре), что «не существует ни Северной армии, ни ее штаба», лишь в минимальной степени отражает подлинное состояние дел.

И если утверждение Агирре правильно - а не верить его словам невозможно, так как речь идет об очень важных вещах, - то кто же несет ответственность за создавшееся положение, кто препятствовал координации военных действий на Севере, кто дискредитировал или обманывал верного республике генерала, направляя его на пост, существование которого сам военный министр отрицал, и не предоставляя ему никаких прав?

То, чего не сумели сделать республиканцы в Басконии во время борьбы с мятежниками, сделали мятежники, захватив Страну Басков: вся промышленность стала лихорадочно работать на войну и давала франкистской армии то, чего она не давала защитникам республики.

Это факт, а только факты и следует принимать во внимание при оценке деятельности людей и партий. И хотя вспоминать о горестных и прискорбных событиях - дело

 

393

 

неприятное, но они вошли в историю, и сама история напоминает о них.

Коммунистическая партия тогда же, когда пепел Герники был еще горячим, подвергла критическому анализу все случившееся, не освобождая от ответственности и не щадя некоторых баскских коммунистов, особенно Астигаррабия и Урондо, которые входили в состав правительства Басконии - первый в качестве министра, а второй как начальник Управления общественных работ. Они не сумели добиться от правительства преобразования народной милиции в регулярную армию и полного использования промышленного потенциала Басконии.

Чтобы не создавать себе лишних неприятностей, Астигаррабия и Урондо шли по пути непротивления и, не обращая внимания на критику их поведения со стороны товарищей Ормасабаля, Монсона и других, приспосабливались к политике баскских националистов.

После потери Ируна, означавшей одновременно и потерю коммуникаций с Францией, положение Басконии значительно ухудшилось, и дальнейшее сопротивление стало еще более трудным. Правительство Негрина прилагало немалые усилия, чтобы помочь Эускади. Лучшие самолеты, которыми располагала республика - а их было очень немного, - направлялись на Север. Но там им приходилось приземляться на случайных, наспех сооруженных, маленьких аэродромах. Противник быстро обнаруживал эти посадочные площадки и подвергал их безжалостной бомбардировке, сводя на нет усилия правительства, направленные к спасению Басконии.

Чудовищная бомбардировка, в результате которой фашистская авиация до основания разрушила Гернику, показала, на какие преступления готовы идти мятежники ради осуществления своих намерений - подчинить себе Басконию и овладеть ее промышленностью, ее железной рудой, ее портами, всем ее экономическим потенциалом.

Немцы, руководившие наступлением, и итальянцы, сопровождавшие рекете и фалангистов, не гнушались никакими средствами и были готовы стереть с лица земли баскские города и села.

Потеря Эускади повлекла за собой и потерю Сантандера, а сдача без борьбы этой провинции, в которой укрылась основная масса войск баскских националистов, была трагической прелюдией оставления Астурии.

 

394

 

Весь Север попал в руки мятежников, а с ним люди, железо, сталь, руда, уголь, дерево, тяжелая промышленность, оружие точного боя, взрывчатые вещества, электротехническая промышленность, мясо, молоко, кожи, фрукты, рыба...

Республика истекала кровью. Территория, на которой продолжалось сопротивление, все время сокращалась.

Чтобы облегчить положение Северного фронта, Генеральный штаб организовал наступление на позиции противника в районе Брунете, а позднее - наступательную операцию на Арагонском фронте. Но над всеми действиями Военного министерства продолжали веять тени людей, подобных Асенсио и Кабреры. Их самих там уже не было, но их люди, их идеи, их дух оставались.

Для наступления в районе Брунете были выделены прежде всего части Пятого полка, вступившие к этому времени в организованную правительством Негрина Народную армию и принесшие туда свойственные им дисциплину, высокую боеспособность, организованность и волю к сопротивлению.

 

395

 

Осуществление плана Генерального штаба было возложено на Листера и Модесто, которые блестяще справились с этой задачей. Если бы Касадо и его компания не стали на путь саботажа, операция в районе Брунете могла бы привести к полному развалу вражеского фронта под Мадридом.

Завоевав в стремительном наступлении Брунете, части Народной армии, вместо того чтобы использовать благоприятные условия, были вынуждены почти целый месяц оставаться в этом поселке, превращенном в развалины, и подвергаться днем и ночью бомбежкам вражеской авиации. Помешать этим налетам республиканское командование не было в состоянии из-за отсутствия или недостатка авиации и, главное, из-за саботажа Генерального штаба.

В самый разгар боя полковник Касадо покинул войска под предлогом нездоровья, а военный министр, вместо того чтобы расстрелять его за саботаж, принял на себя функции сестры милосердия и сделал ему инъекцию камфоры, чтобы поднять тонус его подлого сердца, трепетавшего от мысли, что народные войска могут победить мятежников.

Невозможно было без отчаяния смотреть на пролетающие над республиканскими позициями вражеские самолеты, которые все время наносили бомбовые удары по нашим частям и вызывали страшные потери в рядах этого легиона героев.

После четырех долгих недель сопротивления, лишенные воды и почти лишенные подвоза, не имея резервов для смены бойцов, части, находившиеся в Брунете, получили приказ оставить поселок.

 

-------------------------------------------------------

 

405

 

Флот

 

Говоря о выходе франкистских войск к Средиземному морю, необходимо коснуться боевых действий республиканской военно-морской эскадры.

Как объяснить тот факт, что большая часть флота пребывала в бездействии в республиканских водах, в то время как сухопутные части, не зная отдыха, сражались против мятежников за каждую пядь испанской земли?

В первые дни фашистского мятежа матросы военно-морского флота под руководством унтер-офицеров и некоторых офицеров, придерживавшихся демократических убеждений, сорвали планы реакционного, враждебного республике офицерства передать флот мятежникам и сохранили его для республики.

Большинство офицеров, участвовавших в заговоре, были вынуждены покинуть корабли, но они оставались в Картахене. Эти люди не бездействовали, они плели интриги против республики.

Ввиду того что захлестнутое быстрым ходом событий правительство не имело единого оперативного плана, военно-морской флот, не проявляя почти никакой активности, большую часть времени отстаивался в Картахене.

 

406

 

В этих условиях наиболее боевые матросы, например группа Колля, отказались играть роль пассивных наблюдателей во время войны, стоившей народу столько крови и определявшей судьбы Испании на долгие годы. Эти матросы сошли на землю и стали сражаться как солдаты.

В различных портах, особенно на Севере  -  в Астурии и Басконии, действовали небольшие подразделения морской пехоты. Каждый матрос этих подразделений был подлинным героем, наследником и продолжателем славных традиций матросов Басконии и всей Испании.

Выдающуюся роль в борьбе за сохранение флота на стороне республики сыграл командир крейсера «Мендес Нуньес» Педро Прадос, произведенный затем в адмиралы и назначенный начальником штаба военно-морских сил.

Эсминец «Хосе Луис Диес», на котором волею случая собрались люди героического склада с различных кораблей, своими замечательными действиями продемонстрировал, что военно-морской флот может сыграть решающую роль в ходе нашей войны. И то, что флот не сделал этого, объясняется не только саботажем реакционных офицеров, которые постепенно все же вернулись на корабли, но и неспособностью (а может быть, и кое-чем худшим, чем неспособность) тех руководителей, на которых было возложено планирование операций вооруженных сил республики как на суше, так и на море.

Пытаясь пробиться через вражеское кольцо и уйти из Гибралтарского пролива в открытое море, команда эсминца «Хосе Луис Диес» вступила в бой с несколькими кораблями мятежников, а затем, после ожесточенного сражения с превосходящими силами противника, предпочла выбросить свое судно на берег Гибралтара, лишь бы не отдать его в руки врага. Капитаном этого корабля был Хосе Антонио Кастро, а офицерами - капитан торгового флота и капитан-лейтенант запаса Эрнандорена, служивший штурманом сначала в подводном флоте республики, а затем на эсминце «Хосе Луис Диес», и Рафаэль Менчака, капитан торгового флота и капитан запаса. В начале войны он был на Севере штурманом эсминца «Сискар», позднее стал помощником капитана эсминца «Хосе Луис Диес», а затем - крейсера «Мигель де Сервантес».

На других кораблях проявили самоотверженность и верность республике капитан торгового флота и капитан треть-

 

407

 

его ранга запаса Эухенио Монтилья Эскудеро, который во время войны был штурманом эсминца «Эсканьо»; капитан торгового флота и капитан третьего ранга запаса Хосе Даниэль Альварес Рубьера, штурман эсминца «Альмиранте Миранда», а затем помощник капитана эсминца «Санчес Баркаистеги»; второй машинист лейтенант Эухенио Родригес Сьерра, выдвинутый командой крейсера «Мендес Нуньес» в первые дни мятежа на должность капитана, и многие другие моряки. Некоторые из них были коммунистами, другие - просто демократами; своей преданностью республике и решительностью в бою они доказали, что на флоте есть люди, на которых испанский народ может положиться при любых обстоятельствах.

Но ничего не было сделано для того, чтобы надлежащим образом использовать этих людей. В то же время с враждебными республике командирами и техническим персоналом, хотя это были явные контрреволюционеры, обращались весьма почтительно. Оправившись от первого испуга, они получили документы, удостоверяющие их «верность» республике, и были один за другим возвращены на корабли. На военно-морской базе тоже отсиживались крупные «рыбы», и здесь они вели себя далеко не так пассивно, как на кораблях.

Матросы же остались без руководства. Социалисты и анархисты, стремившиеся обеспечить аполитичность армии и флота, добились своего: в великой борьбе, которую народ вел против фашистской реакции, флот оставался мертвым грузом.

Как при правительстве Ларго Кабальеро, так и при правительстве Негрина коммунистическая партия бесконечное число раз предлагала реорганизовать флот и расследовать вопрос о том, что происходит на военно-морской базе в Картахене, командование которой внушало самые серьезные подозрения.

Пассивность эскадры не была случайностью. Недаром после оккупации франкистами Каталонии командование флота увело корабли из Картахены в Бизерту, французскую базу в Северной Африке, и оставило республику без флота. Когда же в Бизерту прибыла смешанная французско-франкистская комиссия для передачи флота франкистам, офицеры и технический персонал эскадры очень подробно рассказывали об услугах, которые республиканский флот оказывал Франко в ходе войны.

 

408

 

В числе заслуг, которыми они гордились, фигурировали следующие: республиканский флот был гораздо сильнее, чем франкистский, и, если бы его командование хотело, оно могло бы воспрепятствовать переброске людей и военных материалов из Африки в Испанию. Но оно не сделало этого.

В то время как на Севере, в Басконии, шли бои, флот мог парализовать действия франкистов на море и сдержать их наступление на суше. Но он не сделал этого.

Крейсер «Эспанья» не был потоплен республиканским флотом, он случайно наткнулся на мину, установленную самими мятежниками.

Флот мог атаковать суда, которые везли военные материалы для Франко, не только в Средиземном море, но и в Атлантическом океане. Но он не делал этого.

Флот мог в свое время занять Майорку и удержать Балеарские острова под контролем республики. Но он не сделал этого.

Флот мог помешать судам мятежников напасть на дружественные республике корабли, которые везли ей боеприпасы. Но он не сделал этого. Он дал возможность потопить их, как, например, советский корабль «Комсомол», или захватить, как это произошло с «Мар Кантабрико», который вез самолеты.

Флот мог помешать расколу республиканской территории на две части, сражаясь против франкистских войск, продвигавшихся через Винарос к Средиземному морю. Но он не сделал этого.

Флот мог своими действиями помешать падению Малаги. Но он не сделал этого.

Флот мог помочь эсминцу «Хосе Луис Диес» в его героической борьбе против франкистской эскадры. Но он не сделал этого.

После падения Каталонии флот мог оказать решающую помощь армии центрально-южной зоны в организации сопротивления, мог спасти десятки тысяч бойцов. Но он предпочел покинуть испанские берега и, руководимый комиссаром-социалистом Бруно Алонсо, отправился в Бизерту, чтобы тотчас же перейти в распоряжение Франко.

Офицеры и технический персонал откровенно признались, что в потоплении крейсера «Балеарес» повинно не командование республиканского флота, а бравада капитана крейсера, который дважды подставлял свой корабль под

 

409

 

удар. В первый раз офицеры-фашисты, которых было немало в республиканском флоте, помешали матросам открыть огонь, но во второй раз матросы стали стрелять, не дожидаясь приказа офицеров, и потопили крейсер.

Наконец, в результате диверсии, организованной по приказу командования, был потоплен линкор «Хайме I». Этот линкор, на котором было много коммунистов, был для реакционных офицеров флота как кость в горле. Чтобы избавиться от коммунистов, они и пошли на преступную диверсию, вписав позорную страницу в историю испанского военного флота.

Таков грустный перечень, представленный офицерами и техническим персоналом флота упомянутой комиссии в Бизерте. И хотя в этом перечне рассказывается о том, чего не сделал флот, именно здесь и можно найти ответ на вопрос, почему, несмотря на преданность матросов делу республики и их героическое поведение в первый период войны, флот своими действиями и своим бездействием помог фашистам одержать победу.

Наш серьезный промах состоял в том, что, сосредоточив все свои силы на сухопутной войне, мы недостаточно внимательно отнеслись к боевой деятельности флота и предоставили социалистам возможность проводить свою политику, которая и привела к печальным результатам.

 

Тринадцать пунктов

 

Чтобы выбить оружие из рук тех, кто стремился закончить войну безоговорочной капитуляцией республики, раз и навсегда опровергнуть вымыслы иностранной пропаганды, утверждавшей, что республиканская Испания сражается за установление коммунистического строя, глава правительства опубликовал 30 апреля 1938 года документ, представлявший собой основу для переговоров с противником о прекращении ужасной войны, стоившей нашей стране огромных жертв.

В этом документе, известном под названием «Тринадцать пунктов», излагалась программа правительства республики. Коммунистическая партия безоговорочно одобрила и поддержала эту программу, лишний раз продемонстрировав верность заключенным ею соглашениям и искреннее стремление всеми средствами защищать дело демократии.

 

410

 

Позиция компартии была новым опровержением злостной пропаганды всех врагов республики, приписывавших коммунистам коварные намерения и макиавеллизм в отношении к своим союзникам.

В кратком изложении суть тринадцати пунктов сводилась к следующему: Независимость и целостность испанского государства.

Освобождение национальной территории от иностранной оккупации и всякого иностранного вмешательства.

Установление демократической республики.

Вопрос о форме государственной власти должен быть решен после окончания войны посредством плебисцита.

Расширение прав национальных меньшинств при сохранении единства страны.

Предоставление гражданам всех социальных и политических прав, включая и свободу совести.

Защита собственности, в том числе собственности на средства производства, и в то же время пресечение злоупотреблений, порождаемых накоплением чрезмерных богатств и эксплуатацией человека человеком.

Осуществление аграрной реформы.

Социальное законодательство, гарантирующее соблюдение интересов трудящихся.

Обеспечение условий для культурного, физического и морального развития народа.

Армия, служащая народу.

Отказ от войны как средства национальной политики и верность уставу Лиги наций.

Амнистия всем испанцам, проявляющим стремление сотрудничать в общем деле восстановления страны, включая и тех, кто сражался в армии мятежников.

Тринадцать пунктов были программой, предназначенной не только для республиканской зоны. Они в немалой степени были обращены и к франкистской зоне, где длительная война и приобретавшее с каждым днем все более и более наглый характер вмешательство немцев и итальянцев не только в ход военных операций, но и в политику и экономику Испании вызывали растущее недовольство гражданского населения и постоянные трения между Франко и его генералами. В донесении немецкого посла фон Шторера от 1 июля 1938 года говорилось, между прочим, следующее:

«Красные утверждают, что террор, осуществляемый в националистской зоне министром полиции Мартинесом Ани-

 

411

 

до, а также диктаторские методы управления государством абсолютно неприемлемы для них. Цель этой пропаганды красных, тесно связанной с кампанией, направленной против влияния Германии и Италии, о которой я уже сообщал, совершенно ясна: подорвать авторитет Франко и изобразить его методы правления как препятствие к заключению мира. Учитывая медленный прогресс в военных действиях и тревожные настроения, царящие в националистской зоне, эту пропаганду не следует считать совсем безвредной. Даже в националистической Испании раздаются голоса, требующие окончания войны.

Учитывая современную обстановку, характеризующуюся известным равновесием сил, а также вызванные ею недовольство и тревогу, которые распространяются по националистской зоне, эту пропаганду красных приходится признать внушающей тревогу, тем более, что в старых фалангистских кругах, где уже издавна зреет недовольство клерикальной политикой Франко и Суньера, в последнее время все более и более откровенно заявляют, что режим генерала Мартинеса Анидо невыносим и что желательно изменить методы, которые, по мнению многих в националистической Испании, нельзя применять так долго. Фаланга недавно просила Франко передать Министерство общественной безопасности ей, а для Мартинеса Анидо создать Министерство здравоохранения.

Из обычно хорошо осведомленного источника я узнал, что даже в среде высшего офицерского состава националистической Испании высказываются серьезные возражения против продолжения войны, которая развивается очень медленно и наносит Испании большие людские и материальные потери, и выражается надежда на возможность найти формулу, позволяющую положить конец военным действиям...

С другой стороны, если война будет продолжаться еще некоторое время и если Франко будет по-прежнему настаивать на безоговорочной капитуляции противника, не исключена возможность (при условии, что Франко не добьется в ближайшее время новых больших успехов) такого развития событий, которое может привести к смещению Франко и к возникновению конфликтов по поводу внутренней политики страны, способных породить в дальнейшем новые серьезные осложнения».

Таким образом, Негрин и все те, кто поддерживал тринадцать пунктов, были совершенно правы.

 

412

 

Программа, изложенная в тринадцати пунктах, была встречена с явной враждебностью теми, кто, находясь в республиканском лагере, мысленно с давних пор был заодно с врагами, сражавшимися против республики. Напротив, фронтовики, каждую минуту сталкивавшиеся со смертью, и народные массы с энтузиазмом встретили эту программу.

Народ и бойцы поняли, что война ведется продуманно, а не в приступе отчаяния, что правительство готово искать почетного выхода из войны, что оно не закрывает путь к соглашению, которое могло бы спасти немало жизней и обеспечить народу возможность демократическим путем выразить свою волю. Благодаря этому сопротивление стало еще более прочным. Успехи, достигнутые республиканской армией в последующих операциях, показали, как активно поддерживают солдаты и офицеры проводимую правительством политику сопротивления.

И все же те, кто готовил сдачу республики, не разоружились. Это и создавало противоречивую обстановку, в которой нам приходилось действовать.

В поисках поддержки капитулянты пошли на сотрудничество с самыми темными испанскими политиканами, и в частности с организаторами майского путча 1937 года в Каталонии, рассчитывая с их помощью прикрыть свое намерение сдать Испанию фашистам под «пролетарской» оболочкой.

В документе, представляющем собой концентрированное выражение вероломства и антикоммунистической лжи, «болото», обращаясь к главе правительства, изложило так называемые мотивы своего несогласия с его политикой ¹. Авторы этого «меморандума» требовали проведения чистки армии и государственного аппарата от коммунистов, резко обрушивались на политику национального единства, настаивали на отставке правительства, ликвидации Военного комиссариата и реорганизации армии под руководством кадровых офицеров.

Этот документ был лишен маскировки. Он представлял собой попытку оправдать измену республике и народу, которую подготавливали его авторы.

На заседании исполкома социалистической партии, состоявшемся в ноябре 1938 года в Барселоне, при обсужде-

___________________________________________________________________

¹ Выступление сторонников капитуляции против политики правительства Негрина вошло в историю под названием «заговор болота».

 

 

413

 

нии вопроса о положении республики Хулиан Бестейро заявил, что «без участия коммунистов невозможно выиграть войну», но, если мы выиграем войну, Испания будет коммунистической.

Он не соглашался, не мог согласиться с такой перспективой. Отсюда следовал логический вывод: «Нужно проиграть войну, чтобы не допустить победы коммунистов». Вот к какому заключению пришел в своем бессмысленном антикоммунизме «почтенный» профессор логики, которого сегодня стремится канонизировать социалистическая партия!

В этом контрреволюционном, антииспанском и антипатриотическом направлении развивалась вся деятельность социалистического лидера Бестейро, завершившаяся его участием наряду с другими социалистами, принадлежавшими к кабальеристскому крылу, в хунте измены, созданной полковником Касадо и сдавшей Испанию Франко.

 

За национальное единство

 

Когда после выхода мятежников к Средиземному морю республиканская зона была разделена на две части и Каталония оказалась отделенной от остальной республиканской Испании, коммунистическая партия обратилась к народу, не скрывая от него сложности обстановки, вызванной выходом фашистских войск к Средиземному морю. Это событие тяжело отразилось на моральном состоянии многих людей, включая и искренних антифашистов, и привело к активизации капитулянтов, действовавших в различных секторах республиканского лагеря.

На заседании Центрального Комитета КПИ, состоявшемся в Мадриде в мае 1938 года, я выступила с политическим докладом и показала, что, несмотря на удары, нанесенные республике, возможности для продолжения сопротивления еще существуют.

«Военные поражения, понесенные в последние месяцы, - говорила я в докладе, - привели нас к положению, при котором свободе и независимости нашей родины угрожает более серьезная опасность, чем когда-либо.

Говоря о серьезности положения, мы не впадаем в панику и в то же время не приукрашиваем действительность. Мы говорим правду, хоть она и очень прискорбна...

 

414

 

Нарушение сухопутных коммуникаций между центром страны и Каталонией создает чрезвычайно сложную обстановку, которую нельзя игнорировать. Необходимо тщательно рассмотреть эту обстановку и сделать надлежащие выводы...

Следует иметь в виду, что противник оккупировал обширные территории, находившиеся ранее в наших руках, что Испания не так велика, как Китай или Советский Союз, что вражеские войска приближаются к жизненным центрам нашей страны, а это означает, что дальнейшие потери территории повлекут за собой серьезнейшую опасность.

Полезно вспомнить пример Эускади и Астурии: изоляция этих провинций от остальной Испании явилась причиной серьезных политических ошибок и привела к нетерпимым проявлениям сепаратизма, кантонализма, местничества, которые ускорили утрату всего Севера.

Мы не гарантированы от повторения подобных явлений. Учитывая этот печальный опыт, необходимо, товарищи коммунисты, беспощадно бороться против любых попыток создавать «малые правительства» и всевозможные «комитеты обороны», расценивая подобные действия как покушение на единство страны...

Необходимо всеми средствами защищать и укреплять авторитет единственного законного правительства - правительства Испанской республики. Если мы, забыв о том, какой враг находится перед нами, начнем создавать «правительства» и «комитеты обороны» в каждой провинции и нарушим единство страны, то этим мы окажем огромную услугу противнику.

Следует иметь в виду, что создавшуюся обстановку можно изменить, только продолжая борьбу. Ведь в течение всей войны наша армия в ужасающих условиях оказывала сопротивление врагу, обладающему подавляющим превосходством в вооружении. В то же время народ успешно преодолевал давление пораженцев, которые, пользуясь тяжелой обстановкой, проповедовали и пытались навязать нам путь капитуляции.

Благодаря нашему сопротивлению противник, несмотря на достигнутые им серьезные успехи, не смог полностью реализовать свои планы...

Наше сопротивление, еще раз показавшее миру жизненную стойкость, высокую боеспособность и организационную

 

415

 

крепость республики, героизм и веру испанского народа в свои силы, стало исходным пунктом для создания новой обстановки внутри страны. Отличительной чертой этой новой обстановки является сплочение всех антифашистских сил вокруг правительства национального единения.

Новая обстановка характеризуется созданием второго правительства Негрина, правительства национального единения. Она характеризуется ударами, нанесенными пораженцам и капитулянтам, и укреплением единства народных сил, которое позволит в ближайшее время перейти от стадии сопротивления к новой стадии, стадии наступательных действий».

Рассмотрев те изменения, которые произошли во внутреннем положении страны, мы пришли к выводу о необходимости привести нашу политику в соответствие с новой обстановкой.

Народный фронт был той основой, на которой сложилось единство демократических сил перед лицом фашистской угрозы. Теперь же речь шла уже не просто об угрозе фашизма, а о том, что на испанской территории находились армии двух иностранных держав, стремившихся установить свое господство над Испанией. В связи с этим мы были вынуждены, исходя из реальных фактов, пересмотреть свою политику в вопросе о единстве. Второе правительство Негрина, выдвинувшее программу из тринадцати пунктов, было правительством национального единения. Программа правительства, одобренная всем народом, и была направлена к установлению подлинного единства нации, к искоренению всех проявлений кантонализма.

«Единство, которое нам необходимо, - сказала я в своем докладе, - это новое единство, более широкое, более прочное, более эффективное и действенное, чем то, которое существовало до сих пор. Это должно быть национальное единение, то есть сплочение всех антифашистов на основе единой, общей программы, единение вокруг правительства, позволяющее нам мобилизовать, организовать и повести на бой с интервентами новые силы, новые народные группы».

Правоту коммунистической партии, верившей в народ и в боеспособность нашей славной Народной армии, вскоре подтвердили реальные факты.

 

416

 

Переправа через Эбро

 

В реке Эбро потонули

Все знамена итальянцев,

Над мостами сейчас вьется

Гордый флаг республиканцев.

 

Народная песня

 

После выхода франкистских войск к Средиземному морю не только лица, заинтересованные в победе Франко, но и многие друзья республики сочли, что сопротивление народа быстро прекратится. Однако они ошиблись, и ошибка эта объяснялась тем, что они не знали нашего народа.

Во второй половине июля из республиканской Испании пришло известие, ошеломившее всех тех, кто ожидал с минуты на минуту поражения испанского народа.

Армия Эбро под непосредственным руководством двух вышедших из народа полководцев - подполковников Модесто и Листера (которым оказывали непосредственную и надежную помощь офицеры-коммунисты Солива, Усаторре, Мерино, Маркес, Хесус Саис, Санчес Томас, Ортис, Виктореро, Бобадилья, Альама, социалист Леаль , а также комиссары и уполномоченные коммунистической партии Сантьяго Альварес, Луис Делахе, Хосе Сандовал и другие), совершив самый выдающийся подвиг за всю нашу войну, форсировала реку Эбро и повергла в полное оцепенение круги, считавшие, что тяжелые условия, в которых находилась республиканская армия, исключают возможность продолжения войны. Осуществив смелый прыжок через одну из крупнейших рек Испании, наша армия отвоевала у франкистов более 300 километров территории на правом берегу Эбро.

После переправы наших войск через Эбро началось ожесточенное сражение, в ходе которого проявилась наступательная сила Народной армии, выковавшейся на протяжении двух лет чудовищно неравной войны.

Для того чтобы вернуть территорию, которую наша армия заняла менее чем за неделю, франкистской армии потребовалось более четырех месяцев кровопролитной борьбы. Франкистам удалось восстановить прежнюю линию фронта только после того, как они сосредоточили в районе Эбро огромное количество войск и технических средств, которым республиканская армия не могла ничего противопоставить.

 

417

 

Немецкие генералы, принимавшие участие в испанской войне, впоследствии признали, что во время этой битвы фашисты впервые применили вал артиллерийского огня, сделавший невозможным дальнейшее продвижение республиканских войск. Наша же артиллерия не была в состоянии создать соответствующий контрвал.

Во время операции на Эбро были израсходованы все резервы, которыми располагала республиканская армия в Каталонии.

В этой битве погибли многие ветераны Пятого полка - ударной силы всех крупных сражений. Не щадя своих сил, крови и самой жизни, солдаты Пятого полка стремились открыть для демократической Испании путь к победе.

Истекая кровью, теряя своих товарищей, но сохранив нетронутой душу бойцов-революционеров, от реки Эбро отступали те же самые солдаты, которые обороняли Мадрид, побеждали под Гвадалахарой, сражались в Брунете и в Бельчите. На этих людей в течение всей войны ложилось самое тяжелое бремя. Между тем многие отряды народной милиции, а позднее бригады, дивизии и армии по различным причинам пребывали в полном бездействии сначала

 

418

 

на Севере, а затем в центрально-южной зоне. Из-за прямого саботажа штаба полковника Касадо и противодействия старика Миахи с фронтов центрально-южной зоны не была снята ни одна часть даже тогда, когда мятежники, предприняв наступление невиданной силы, бросили против Каталонии основную массу своих войск и вооружения.

Если бы мы, коммунисты, действительно заботились о своих корыстных интересах, как утверждали крысы, не осмелившиеся высунуть свои сморщенные морды из нор, в которые они попрятались от страха, то в этот момент, самый трудный за время войны, когда на наших людей легла вся тяжесть вражеского наступления, мы могли бы с полным основанием отказаться и дальше приносить эти интересы в жертву, тогда как другие, осыпаемые милостями, нежились под солнцем и плели заговоры против республики, в пользу мятежников.

Но мы не сделали этого, мы продолжали проливать кровь и отдавать жизни, защищая каталонскую землю. От судьбы Каталонии с военно-политической точки зрения зависела жизнь или смерть республики. Кроме того, с нашей, человеческой точки зрения, Каталония была для нас необычайно дорога, мы несли ее в своих душах как нечто близкое и родное.

Битва на Эбро шла к концу. И поскольку беда никогда не приходит одна, в тот же день, когда Генеральный штаб отдал приказ об отступлении, Негрин объявил о своем решении отозвать с испанских фронтов подразделения интернациональных бригад, которые, слившись с нашими бойцами, вместе переживали все превратности войны. К этому времени их число составляло приблизительно 6 тысяч человек. Решение республиканского правительства было крайней мерой, которую пришлось провести, чтобы помешать Франции и Англии предоставить Франко права воюющей стороны.

Расставание с героями интернациональных бригад, несмотря на внешнюю пышность, было печальным и горьким. При виде героев, проходивших по широкому проспекту Барселоны, где состоялось народное прощание с ними, наши сердца сжимались от скорби, и мы думали о нашей собственной судьбе и судьбе этих людей, многие из которых не могли вернуться в свои родные страны, так как в них господствовал фашизм.

Это были герои, отмеченные клеймом участия в испанской войне; дипломаты, приверженцы «невмешательства»,

 

419

 

относились к ним как к зачумленным, преследовали и подвергали их жесточайшим полицейским репрессиям, помещали в специальные лагеря, передавали Гитлеру и Муссолини.

Могли ли те, кто тогда бросал бойцов интернациональных бригад в концентрационные лагеря, подозревать, что в скором будущем многие из этих заключенных станут руководителями движения Сопротивления фашизму в разных странах, что многие из них войдут в правительства своих стран и будут решать славную задачу строительства социализма! Могли ли тюремщики подозревать, что им придется встречаться со своими бывшими заключенными не только как с равными, но и как с людьми, стоящими выше их, ибо это будут встречи представителей социалистического будущего с представителями безвозвратно осужденного прошлого!

В те суровые и горькие для борющегося испанского народа дни, полные зловещих предзнаменований для дела мира во всем мире, английское и французское правительства с согласия покорного буржуазного правительства Чехословакии подписали позорное мюнхенское соглашение, которое отдало Чехословакию Гитлеру, создало новый очаг войны в Европе и нанесло рикошетом тяжелый удар по сопротивляющимся фашизму испанским республиканцам.

С сентября 1938 года, после Мюнхена, наше положение стало значительно ухудшаться. Пораженцы объединились и приступили к координации своих действий. Они пошли по пути сколачивания антикоммунистического блока, спаянного общим стремлением к капитуляции.

В этом блоке капитулянтов первостепенную роль как в политическом, так и в организационном отношении играло масонство. Оно было одним из каналов, через которые в Испанию проникали пораженческие идеи и приказы о капитуляции.

 

Масонство

 

В своей пропагандистской работе коммунисты, как правило, не уделяли внимания той роли, которую явно или тайно играла масонская организация во многих политических событиях нашего времени. Между тем в важнейшие моменты современной истории Испании влияние масонов приобретало решающий характер.

 

420

 

В одних случаях масоны поощряли либеральные течения, в других - препятствовали демократическому развитию нашей страны и действовали по указаниям антинациональных сил.

Исторически масонство представляло собой особое либерально-буржуазное идеологическое течение, направленное против феодальной аристократии, церкви и абсолютизма.

В тех странах, где совершились буржуазные революции, по мере роста и развития независимого рабочего движения, проникнутого духом классовой борьбы, масонство превращалось в один из каналов для проникновения идеологического влияния буржуазии в ряды рабочего класса. Масоны отвлекали от политической борьбы тех руководителей рабочего движения, важнейшей чертой которых (как это было в нашей стране вследствие особенности ее исторического развития с давних времен) являлся демагогический и бессмысленный антиклерикализм.

В Испании, где реакция пользовалась преобладающим влиянием и в гражданской жизни и в армии, масоны объединяли в своих ложах главным образом демократически настроенную либерально-республиканскую интеллигенцию, которая стремилась добиться двух основных целей:

Во-первых, борясь против реакционных каст, опереться на рабочий класс, поднять его на борьбу с этими кастами, но обязательно под руководством буржуазных партий.

Во-вторых, не допустить самостоятельных политических действий рабочего класса.

Во время революций XIX века масонство играло прогрессивную роль и даже боролось за свержение монархии; в период с 1917 по 1931 год оно тоже активно участвовало в антимонархических движениях.

Когда начался военно-фашистский мятеж, часть армии, а следовательно и часть офицерского состава, прежде всего представители высшего командования, принадлежавшие к масонским организациям, стала на сторону Франко; другая часть масонов осталась верна республике и на первых порах активно участвовала в борьбе против мятежа, хотя и вела эту борьбу своеобразно.

Следует, однако, учесть, что после создания Народного фронта рабочий класс уже не шел на поводу у буржуазных партий, как это было в 1917 и 1931 годах, и что именно рабочий класс и крестьянство своим активным участием в защите республики, в особенности во время войны, вынужда-

 

421

 

ли буржуазные партии идти на развитие демократической революции.

В это время сложилась следующая расстановка сил. Президент республики Мануэль Асанья и лица из его ближайшего окружения были масонами. Председатель парламента Мартинес Баррио, значительная часть членов буржуазно-республиканских партий и даже лидеров социалистической партии согласно «vox populi» ¹ тоже принадлежали к масонским группам, равно как и некоторые руководители национальных профсоюзных организаций ВСТ и НКТ.

В начале войны многие офицеры-масоны, оставшиеся верными республике, вступили в коммунистическую партию, в которой они, как и весь народ, видели серьезную силу, полную решимости защитить население от насилий и произвола фаистов.

В этот период энтузиазма и героизма офицеры-масоны играли положительную роль. Они содействовали созданию армии и проявили себя хорошими коммунистами.

Ровно через год после начала войны позиция этих офицеров, за небольшими отрадными исключениями, стала изменяться. Это произошло тогда, когда республика потерпела ряд неудач, потеряла Толедо, Малагу, север Испании; когда борьба становилась все более трудной, а давление извне все более открытым; когда республиканские партии начали требовать сначала под сурдинку, а затем все громче и громче исключения представителей рабочего класса из правительства и передачи руководства государством буржуазным республиканцам; когда иностранные представительства стали ткать тонкую, невидимую паутину капитуляции и создавать на болотистой почве антикоммунизма блок пораженцев, которые вступили на путь хитроумного саботажа операций Народной армии.

И если в первое время масоны, военные и гражданские, равно как и большинство лидеров республиканских партий, были весьма важным фактором в борьбе народа против мятежников, то впоследствии, приняв участие в интригах и махинациях, сплетенных за пределами нашей страны, они превратились в силу, оказывавшую отрицательное влияние на судьбы республики.

______________

¹ Глас народа (лат.)

 

422

 

Капитулянты пробивают себе дорогу

 

Самой характерной чертой обстановки, сложившейся в республиканской Испании после Мюнхена, была усиленная подрывная деятельность пораженцев и противников дальнейшего сопротивления. Усталость народа от войны создавала благоприятную почву для этой деятельности, которая в свою очередь влияла на правительство Негрина, порождая в нем неуверенность и колебания.

Хотя второе правительство Негрина и осуществило чрезвычайно важные политические и военные мероприятия, ему были присущи серьезные недостатки: отсутствие программы ближайших действий и неоднородность состава. Членов правительства связывало и объединяло только стремление выиграть войну, но и эта связь часто ослаблялась и даже исчезала, заглушенная соперничеством и противоречиями между различными политическими силами, а также личной амбицией их руководителей.

Пагубная деятельность политических сил, стоявших за капитуляцию, усиливалась с каждым днем.

Стремясь подорвать авторитет коммунистической партии среди бойцов и всего народа, капитулянты выливали на коммунистов потоки гнусной клеветы.

Одновременно с атакой против компартии, к которой несомненно приложили руку агенты франкистов, разворачивалась борьба против правительства, возглавляемого Негрином. Эта борьба привела к министерскому кризису, разразившемуся в aвгусте 1938 года.

Из правительства вышли сеньоры Ирухо и Айгуаде, представлявшие: первый - баскских националистов, а второй - каталонскую Эскерру.

Их уход из кабинета был тяжелым ударом для Негрина, и он сумел найти выход из создавшегося положения только благодаря твердости и решительности коммунистической партии. Коммунисты посоветовали Негрину не идти на правительственный кризис, который в тот момент мог оказаться роковым для республики, а просто-напросто заменить ушедших в отставку министров. Негрин так и поступил. В правительство вошли сеньор Бильбао, представлявший левых баскских националистов, и товарищ Мойке от Объединенной социалистической партии Каталонии. В результате

 

423

 

все участники грязного маневра потерпели скандальный провал.

По мере того как положение республики осложнялось, усиливалась тенденция министров оказывать сопротивление главе правительства, не подчиняться его распоряжениям.

Негрин реагировал на это поведение не так, как должен был реагировать руководитель-революционер, полный решимости любыми средствами добиться победы. Он ограничивался решением самых неотложных задач и шел на уступки людям, которые не хотели пожертвовать даже волосом со своей головы ради победы республики.

Именно этим объяснялись медлительность правительства, отсутствие оперативности при решении вопросов, выдвигаемых обстановкой, отказ от разрешения многих жизненно важных проблем и проведение ошибочных мероприятий, значительно ухудшивших положение страны.

Негрин сознавал, что в деятельности его правительства имеются недостатки и пробелы, но вопреки истине приписывал их межпартийной борьбе.

Вот почему он выступил 2 декабря 1938 года с предложением создать Национальный фронт, в котором должны были раствориться все партии. Негрин рассчитывал, что создание такого фронта позволит ему управлять страной, не считаясь с требованиями и угрозами различных политических групп.

Коммунистическая партия в очень дружественной форме посоветовала Негрину отказаться от этого плана, который не мог дать ожидаемых результатов и таил в себе опасность установления единоличной диктатуры.

Главная забота коммунистической партии заключалась в том, чтобы выиграть войну и для этого во что бы то ни стало сохранить Народный фронт. Естественно, что в этот период уныния, заговоров, интриг и маневров коммунисты еще больше, чем когда-либо, стремились помешать разрыву антифашистского блока.

Однако теперь партии приходилось бороться за единство в более тяжелых условиях. Ее влияние в Мадриде уменьшилось. Переезд руководства партии в Каталонию, где находилось правительство, в некоторых отношениях казался необходимым, но в целом принес нам больше вреда, чем пользы, так как в результате этого переезда была до крайности ослаблена вся организационная и пропагандистская работа партии в центрально-южной зоне, и особенно в Мадриде

 

424

 

Воспользовавшись этим, наши политические противники укрепили свои позиции за наш счет.

Всем было хорошо известно, что основные силы компартии находились на фронтах, преимущественно на самых опасных участках. В результате большую часть потерь несли именно коммунисты.

С другой стороны (и это обстоятельство нельзя забывать при оценке пагубной деятельности капитулянтов в Мадриде), после потери Каталонии самые лучшие, самые боеспособные воинские части, в которых коммунисты пользовались наибольшим влиянием, перешли через границу во Францию.

В воинских частях Центрального фронта тоже имелись значительные группы коммунистов и отличные товарищи, проявившие свою верность республике, а в дальнейшем стойко боровшиеся против хунты Касадо. Однако длительное пребывание этих частей на стабильных, пассивных фронтах привело к ослаблению их боеспособности.

Параллельно с этим сказывались недостатки политической работы Мадридского комитета компартии, вскрытые затем на Мадридской конференции в феврале 1939 года, а также слабая массовая работа партии, которая односторонне ориентировалась на фронты и недооценивала работу в тылу.

Последствия этих ошибок мы с большой силой ощутили после создания хунты Касадо и позднее, в подполье.

Наши отношения с социалистической партией ухудшались с каждым днем. Руководители социалистов, даже те, кто был склонен к сближению с нами, систематически срывали заседания комитета связи обеих партий. Отношения с руководством социалистической партии свелись к редким встречам с ее секретарем Ламонедой, который под различными предлогами препятствовал проведению любых совместных действий обеих партий.

На заседании Национального комитета социалистической партии в августе 1938 года в состав исполкома партии были введены лица, стоявшие на откровенно антикоммунистических позициях, как, например, видный деятель масонской организации Лусио Мартинес, а также Бестейро, Ларго Кабальеро и Сабалса. Ламонеда пытался оправдать это решение заботой о единстве партии. На деле же оно привело к немедленному прекращению всякой деятельности комитетов связи коммунистов и социалистов и к попытке вызвать

 

425

 

раскол в Союзе объединенной социалистической молодежи - именно эту цель преследовало назначение особых секретарей партии по делам молодежи. В то же время новое руководство социалистической партии стало проявлять еще большую, чем прежде, враждебность по отношению к Негрину, которому оно все время угрожало отказать в поддержке.

Наши отношения с низовыми организациями социалистической партии в различных районах складывались по-разному, изменяясь в прямой зависимости от того, что происходило в руководстве социалистов. Самые видные лидеры партии старались свести на нет все то, чего нам удалось достигнуть в деле единства.

И все же бывали продолжительные периоды совместных действий социалистов и коммунистов. Так было, в частности, в Валенсии и других провинциях, но не в Мадриде, где имели место лишь эпизодические, кратковременные контакты и где совместная деятельность не осуществлялась.

Ухудшение отношений между двумя рабочими партиями отрицательно сказывалось на деятельности Народного фронта, а иногда даже полностью парализовывало ее.

И все же следует отметить тот факт большого политического значения, что, несмотря на усилия партии левых республиканцев, предпринимавшиеся в разное время под нажимом Асаньи, а также на маневры анархистов, Народный фронт даже в тот период, когда пышным цветом расцвело пораженчество, ни разу открыто не высказался против правительства.

В провинциях комитеты Народного фронта были очень активными, но проявляли явное стремление брать на себя правительственные функции. Мы не были согласны с этой линией, так как она означала дальнейшее углубление кантонализма и беспорядка. Я сказала об этом от имени коммунистической партии на пленуме Центрального Комитета в Мадриде.

Среди буржуазно-республиканских партий наиболее непримиримую позицию в вопросе об участии народных масс, и прежде всего коммунистов, в руководстве страной занимала партия левых республиканцев. Под влиянием президента республики эта партия, продолжая оставаться в составе Народного фронта, требовала передачи ей власти, выдвинув лозунг: «Республикой должны руководить республиканцы».

 

426

 

В ходе войны коммунистическая партия сумела преодолеть слабость своих позиций в профсоюзных объединениях; ее влияние в одном из них - Всеобщем союзе трудящихся - значительно усилилось. ВСТ сыграл выдающуюся роль в решении насущных проблем войны и оказывал поддержку политике правительства.

Коммунисты возглавляли некоторые федерации ВСТ и в своей работе получали помощь со стороны группы социалистов, искренне стремившихся к единству. Среди них выделялись Амаро дель Росаль, Вирхилио Льянос, Фелипе Претель, Эдмундо Домингес и другие.

Однако политической деятельности ВСТ в немалой степени препятствовало то обстоятельство, что у руководства тремя крупнейшими федерациями профсоюзов - металлургической промышленности, транспорта и трудящихся земли - оставались кабальеристы.

Если бы мы активнее работали в профсоюзах, можно было бы изменить это положение. Так, например, несмотря на огромное влияние коммунистической партии в деревне, мы очень слабо работали в Федерации трудящихся земли, являвшейся самой крупной организацией Всеобщего союза

 

427

 

трудящихся. Несмотря на недовольство крестьян порочной политикой насильственной коллективизации, которую проводили социалисты, соревновавшиеся в этом с анархистами; несмотря на недовольство крестьян отсутствием в Федерации трудящихся земли внутренней демократии, заключавшимся, например, в том, что крестьяне, вступившие в ФТЗ после начала мятежа, не имели права голоса, - несмотря на все это, федерацию продолжал возглавлять кабальерист Сабальса.

Коммунисты не смогли оказать помощь сторонникам единства в составе НКТ, так как все наши товарищи упорно отказывались вступать в анархистские профсоюзы, ошибочно полагая, что там невозможно чего-либо добиться.

Учитывая изложенное выше и ясно представляя себе трудности, с которыми сталкивались правительство и мы, коммунисты, составлявшие главную силу сопротивления, можно легко понять то, что произошло в Каталонии после прорыва фронта, и то, что произошло в Мадриде после того, как республика потеряла Каталонию.

 

Где кончалась неспособность и начиналась измена

 

Развивая первоначальный успех своего контрнаступления на реке Эбро, противник продолжал продвигаться на север, пытаясь перерезать все коммуникации республики с заграницей и тем самым сделать невозможным дальнейшее сопротивление республиканцев.

Генеральный штаб республиканской армии и правительство Хенералидада плохо организовали оборону Каталонии; но еще прискорбнее было то, что командование центральной зоны бросило войска, сражавшиеся на каталонской территории, на произвол судьбы.

С самого начала наступления наших войск на Эбро, которое спасло Валенсию, то есть с июля 1938 года, каталонская армия не получала никакой эффективной помощи со стороны армий центрально-южной зоны. Возможность оказать такую помощь имелась, но она не была реализована из-за саботажа генерала Миахи, который не давал снять с Мадридского фронта ни одного солдата, и из-за нежелания

 

428

 

высшего командования армии Центра ввязываться в рискованные операции.

В то время можно было оказать помощь Каталонии двумя способами: путем проведения крупных наступательных операций в центральной зоне или путем своевременной переброски из центральной зоны в Каталонию одного-двух армейских корпусов.

Республиканский Генеральный штаб избрал первый путь, запланировав проведение наступательной операции большого масштаба на южных фронтах (Эстремадура, Андалусия и побережье Средиземного моря), которая в случае ее успешного осуществления могла бы изменить весь ход войны.

План Генштаба заключался в том, чтобы в новой обстановке повторить то, что произошло под Теруэлем, то есть внезапным контрударом расстроить планы Генштаба мятежников и заставить его отказаться от дальнейшего наступления. План республиканцев предусматривал наступление сухопутных войск во взаимодействии с военно-морским флотом, которому было приказано высадить десант в районе Мотриля между 8 и 11 декабря 1938 года. За этой высадкой должно было последовать энергичное наступление в Эстремадуре в направлении на Сафра с задачей перерезать дорогу Севилья - Бадахос и таким образом расчленить вражескую территорию на две части.

Однако операция под Мотрилем не была осуществлена. Войска, которые уже успели погрузиться на корабли в Альмерии, получили приказание вернуться в прежние районы дислокации.

Сейчас у нас не вызывает никакого сомнения тот факт, что отмена наступления под Мотрилем представляла собой акт саботажа и предательства. Виновники этого саботажа сидели в штабе Миахи, а может быть, и выше.

Нам следовало тогда же разобраться в этом деле и потребовать привлечения виновных к строжайшей ответственности, но мы этого не сделали. Одна из причин нашей ошибки заключалась в том, что коммунистическая партия была недостаточно и со значительным опозданием информирована о подробностях этой темной истории.

Начало наступления в Эстремадуре было назначено на 18 декабря 1938 года. Войска уже были сосредоточены на исходных позициях, когда Генеральный штаб внезапно изменил план и решил наносить удар в направлении на Гра-

 

429

 

наду. Это потребовало коренного изменения боевых порядков и переброски целой армии на другой фронт по почти непроходимым дорогам.

Когда все было подготовлено для наступления на Гранаду, Генштаб вновь отменил операцию и предоставил штабу центрально-южной зоны право самостоятельно решать вопрос о том, где следует наступать. Последний высказался за Эстремадуру. Войска были вновь в крайнем беспорядке переброшены на этот фронт. Наступление началось лишь 5 января 1939 года, то есть через 13 дней после того, как противник прорвал Каталонский фронт на реке Сегре, в момент, когда он добился в Каталонии крупнейших успехов.

Несмотря на хаос и запоздание с началом операции, противника удалось застигнуть врасплох. Операция могла бы иметь серьезные последствия, если бы после прорыва вражеского фронта республиканское командование сумело правильно маневрировать и бросило в прорыв все наличные силы, как это сделали фашисты в Каталонии. В этом случае продвижение наших войск по плохо укрепленной и неприспособленной к обороне местности создало бы прямую угрозу Севилье, с одной стороны, и Бадахосской дороге, с другой.

Операция в Эстремадуре может служить одним из самых ярких примеров упущенных возможностей. Республиканская армия могла в ходе этой операции нанести противнику серьезный удар. Однако в том виде, в каком она была проведена, эта операция не оказала ни малейшего влияния на ход военных действий в Каталонии.

Политбюро постановило направить меня вместе с товарищем Хироном на Эстремадурский фронт, чтобы найти пути для изменения обстановки; но к тому времени, когда мы туда приехали, сделать что-либо было уже невозможно.

Беспорядок, с которым мы столкнулись на фронте, привел нас в отчаяние: дожди парализовали операцию, так как передвижение артиллерии стало невозможным, и солдаты бродили, не зная, что им делать, в то время как крестьяне, опершись на изгороди своих садов и огородов, предавались праздности, дожидаясь лучших времен или улучшения погоды.

Я спросила у начальника оперативного отдела майора Ибаррола, человека, на слово которого можно было положиться, чем объяснить пассивность армии. Он ответил, что пассивность эта объясняется плохим состоянием дорог. Когда же я возразила, что с помощью крестьян дороги

 

430

 

можно было бы быстро привести в порядок, Ибаррола сказал, что не имеет права мобилизовать гражданское население на работы военного характера, так как в стране не объявлено осадное положение. С точки зрения старых военных уставов он, пожалуй, был прав.

Посетив штаб Миахи, я нашла, что генерал очень похож на Ноя, отведавшего виноградного вина. На Миаху снисходительно и покровительственно взирали офицеры его штаба, агенты франкистов Муэдра и Гарихо, а генеральный комиссар Оссорио-и-Тафаль был в отчаянии, не зная, что предпринять.

Я рассказала Оссорио, что в ответ на правительственный декрет о всеобщей мобилизации руководство партии левых республиканцев запретило членам партии, подлежащим призыву, вступать в армию. Возмущенный до глубины души, Оссорио отправился в Мадрид, полный решимости заставить всех без исключения выполнять решения правительства.

 

Покинутая Каталония

 

Положение наших войск, отступивших на левый берег Эбро, было тяжелым. Усталых, измученных четырехмесячными упорными боями солдат некем было заменить: у нас совсем не было резервов.

Несмотря на усилия Объединенной социалистической партии Каталонии и Коммунистической партии Испании, мобилизовать все население не удалось, и Каталония оказалась не в состоянии выставить новые значительные контингенты.

Противник обладал подавляющим превосходством в людях, артиллерии, авиации, в быстроте маневрирования.

Вновь мобилизованные солдаты прямо со сборных пунктов без всякой подготовки направлялись на фронт. Они не только не приносили никакой пользы, а, напротив, становились обузой.

Ожесточенные сражения до крайней степени подорвали силы армий, которая продолжала отступать по каталонской земле.

Если бы каталонские власти в такой же степени, как члены ОСПК и Коммунистической партии Испании, были исполнены решимости оборонять Каталонию любой ценой,

 

431

 

то вполне вероятно, что Барселона смогла бы оказать серьезное сопротивление врагу. Правда, народ испытывал крайнюю усталость и нервы жителей каталонской столицы были напряжены до предела в результате постоянных лишений, недостатка продовольствия, непрерывных жестоких бомбардировок.

Пораженческие настроения верхов вызывали в массах чувство безысходности, сковывали их активность.

Руководители некоторых партий, входивших в Народный фронт, отказывались участвовать в каких-либо совместных действиях.

Даже за десять дней до падения города в Народном фронте Каталонии велась междоусобная борьба, кое-кто стремился вызвать кризис совета Хенералидада. Барселонский муниципалитет, не заседавший с давних пор, собрался только накануне вступления в город итальянских войск, причем на заседание явились лишь члены ОСПК и четыре каталонских националиста. Все остальные советники муниципалитета уже покинули город.

Одними из первых бежали из находящейся под угрозой Барселоны анархистские лидеры.

В связи с тем, что коммунистическая партия не имела в Барселоне своей организации, она действовала совместно с организацией Объединенной социалистической партии Каталонии, которой мы передали самых испытанных членов партии. Большая же часть коммунистов находилась на фронте. Однако, несмотря на усилия наших товарищей и товарищей из Объединенной социалистической партии Каталонии (в особенности членов Барселонского комитета ОСПК во главе с Муни, которые оставались на своих постах даже в момент, когда итальянские танки уже вступили в город), добиться серьезных результатов не удалось.

 

Объединенная социалистическая партия Каталонии

 

В Объединенной социалистической партии Каталонии, созданной 23 июля 1936 года и сыгравшей затем выдающуюся роль в политической жизни Каталонии (само создание

 

432

 

этой партии представляло собой большую победу над анархизмом и мелкобуржуазным национализмом), существовали противоречия между меньшинством, зараженным националистическими и близкими к анархизму концепциями, и большинством, искренне стремившимся превратить ОСПК в марксистскую партию пролетариата и всех прогрессивных сил Каталонии.

Эти противоречивые тенденции особенно ярко отражались в деятельности генерального секретаря ОСПК Хуана Коморера. С одной стороны, он объявлял Объединенную социалистическую партию Каталонии большевистской партией в том смысле, в каком употребляют этот термин все марксисты-ленинцы, а с другой стороны, утверждал, что Каталония, переживавшая в прошлом период Манкомунидада во главе с Прат де ла Риба, затем период Лиги во главе с Камбо и период Эскерры во главе с Масиа, переживает теперь период ОСПК во главе с Коморера ¹.

Многие неприятные дискуссии, которые Коммунистической партии Испании пришлось вести с Коморера, были вызваны именно этими ошибочными антимарксистскими концепциями, этими вредными националистическими извращениями секретаря ОСП Каталонии.

Марксистская социалистическая партия, созданная уже во время войны из четырех различных партий и противостоящая каталонской Эскерре и анархизму, игравшему в каталонском рабочем движении ведущую роль, так же как и профсоюзное объединение Всеобщий союз трудящихся Ка-

_______________________________________________________________

¹ Националистическое движение в Каталонии стало распространяться в конце XIX века. Одним из первых его идеологов был лидер каталонской крупной буржуазии Прат де ла Риба. Рост освободительного движения в Каталонии заставил центральное правительство Испании пойти на некоторые уступки националистам. Так, в 1913 году в Каталонии был создан орган местного самоуправления Манкомунидад (сообщество), ведавший вопросами просвещения, здравоохранения и транспорта. Первым президентом Манкомунидада был Прат де ла Риба.

В 1901 году крупная каталонская буржуазия создала свою партию Регионалистская лига (обычно ее называют просто Лига), лидером которой вслед за Пратом де ла Риба стал Франсиско Камбо. Опасаясь роста революционного движения каталонского пролетариата, Лига все более и более эволюционировала вправо; и в период диктатуры Примо де Риверы, несмотря на усилившееся угнетение Каталонии, Камбо стал одним из ближайших советников диктатора. После этого гегемония в националистическом движении перешла к средней и мелкой буржуазии Каталонии, создавшей в 1931 году свою партию «Эскерра республикана де Каталунья» («Республиканская левая Каталонии») во главе с полковником Масиа.

 

433

 

талонии, действовавшее под руководством ОСПК, была новой, никому не известной организацией. Однако они с честью прошли через все испытания и вскоре повели за собой широкие массы трудящихся.

В первые дни войны вооруженные силы ОСПК состояли всего из одной колонны бойцов. Они были вооружены винтовками и пулеметами, которые захватили 19 и 20 июля 1936 года в боях с фашистами на улицах Барселоны члены «Партит Катала пролетари» ¹, социалистической партии, Социалистического союза Каталонии и коммунистической партии, то есть тех самых четырех партий, которые на следующий день объединились в Объединенную социалистическую партию Каталонии.

Новая партия сразу развернула активную деятельность. Ей пришлось бороться не только против мятежников, но и против поумистов и анархистов. Последние силой навязали свой контроль правительству Хенералидада, захватили большую часть вооружения, имевшегося в Каталонии, инкаутировали большинство предприятий, чувствовали себя полными хозяевами на улицах и стремились, запугав крестьян волной репрессий и насилий, подчинить себе каталонскую деревню.

Анархисты и поумисты пытались задушить Объединенную социалистическую партию Каталонии в колыбели. С этой целью они вступили на путь индивидуального террора против активистов ОСПК. Первыми погибли от фаистских и поумистских пуль товарищи, возглавлявшие партийную организацию Барселонского порта.

Однако террор обратился против самих террористов: он вызвал первый кризис правительства Хенералидада, действовавшего по указке анархистов. Несмотря на их сопротивление, было сформировано правительство Народного фронта. Правда, оно просуществовало только три дня, но первый шаг к преодолению анархо-поумистского нажима был сделан.

В момент, когда каталонское правительство Народного фронта собралось на свое первое заседание, в здание Хенералидада явилась делегация комитета фаистской милиции, вручившая главе кабинета Компанису следующий ультиматум: «Либо правительство немедленно объявит о своем самороспуске, либо комитет милиции возьмет власть в свои руки».

________________________________________________________________________________

¹ Каталонская пролетарская партия.

 

434

 

Компанис трое суток сопротивлялся этому террористическому нажиму, но в конце концов, несмотря на совет Объединенной социалистической партии дать бой левоэкстремистским авантюристам, уступил. Новое правительство, состоявшее из буржуазных республиканцев и одного, представителя «Союза рабассайров» ¹, возглавил Касанова. Запуганный стоявшими за его спиной анархистами и поумистами, Касанова заискивал перед ними и был игрушкой в их руках. Только в октябре 1936 года он был смещен с поста главы правительства.

Тем временем ОСПК укреплялась и сплачивала свои ряды. Она уже перестала быть неведомой силой и превратилась в боевую революционную организацию. По инициативе капитана Байо ОСПК организовала экспедицию на Майорку ².

Престиж и влияние ОСПК в промышленных центрах и сельскохозяйственных районах Каталонии росли и расширялись. Социалисты постепенно теснили анархистов-«либертариев».

ОСПК не пошла по пути насилий и террора, на который ее толкали левоэкстремисты. Напротив, руководство ОСПК предложило НКТ - ФАИ создать комитет связи ВСТ - ФАИ - ОСПК (но без участия поумистов) и разработать четкую программу борьбы за победу над фашизмом.

В сентябре 1936 года этот комитет связи был организован. Его создание было первым ударом по анархо-поумистскому альянсу, который нанес огромный ущерб делу народного сопротивления.

Вслед за этим был распущен Центральный комитет народной милиции и было сформировано правительство Хенералидада с участием представителей всех антифашистских партий и организаций.

По настоянию Компаниса в состав правительства был введен представитель ПОУМ; Компанис хотел использовать поумистов в качестве политического оружия для борьбы против ОСПК, ибо рост ее численности и влияния вызывал серьезную тревогу в рядах каталонской Эскерры.

____________________________________________________________

¹ Рабассайры - крестьяне-виноградари, арендовавшие землю у помещиков. Термин происходит от слова «рабасса» - виноградная лоза.

²  В августе 1936 года каталонские коммунисты сделали попытку освободить остров Майорка.

 

435

 

В правительстве Хенералидада поумисты и анархисты проводили ярко выраженную раскольническую линию. И все же, несмотря на их противодействие, советники, члены ОСПК, своей терпеливой работой добились ликвидации анархистских контрольных пунктов в городах, селах и на дорогах, роспуска «комитетов обороны», существовавших почти в каждом населенном пункте, и восстановления прав местных органов власти. Был издан также декрет о мобилизации двух возрастов - первая победа военной политики Объединенной социалистической партии Каталонии, совпадавшей с военной политикой Коммунистической партии Испании; было создано первое народное военное училище и приняты различные меры для защиты трудящихся от насилий со стороны анархистов. ОСПК участвовала в обороне Мадрида, направив туда колонны «Свобода» и «Энгельс» под командованием Лопеса-Тьенда (павшего под Брунете) и Усаторре, при котором комиссаром был Вирхилио Льянос. Эти колонны прибыли на Мадридский фронт значительно раньше, чем войска Дуррути.

В Мадрид прибыли также подразделения Объединенного союза социалистической молодежи Каталонии, в составе которых были Рамон Меркадер, Т. Граэльс, Т. Бруфау - участники сражений, происходивших в первые дни мятежа в Каталонии, и многие десятки героических, самоотверженных товарищей. Еще раньше прославилась своим героическим подвигом наша незабываемая Лина Одена, павшая смертью храбрых на Гранадском фронте.

Но ярче всего ОСПК проявила свою политическую зрелость, силу и революционный дух при подавлении контрреволюционного майского путча 1937 года в Барселоне. Этот мятеж, представлявший собой столь серьезную опасность для дальнейшей борьбы с фашизмом, удалось ликвидировать только благодаря усилиям ОСПК.

Родившаяся под грохот беспощадной войны, Объединенная социалистическая партия Каталонии, успешно преодолевая свои внутренние кризисы, слабости и ошибки, превратилась в революционную партию, единую партию боевого рабочего класса Каталонии, в его гордость и надежду. И сегодня, в обстановке франкистского террора, эта партия является силой, вдохновляющей народ Каталонии на сопротивление франкистской диктатуре.

Важную роль в создании и укреплении ОСПК сыграли товарищи Сесе, Видиэлья, Арландис, Мойке, Бонифаси,

 

436

 

Муни, Сальвадор, Аснар, Вальдес, Ардиака и секретарь партии Хуан Коморера; правда, отрицательные черты характера и недостойное поведение в дальнейшем превратили Комореру в политический труп, привели его к жалкому концу, но это не мешает признанию его вклада в создание Объединенной социалистической партии и распространение марксизма в Каталонии.

 

Кто не был заинтересован в обороне Барселоны

 

Одним из самых непостижимых фактов, вскрывшихся во время обороны Каталонии, было полное отсутствие укреплений не только на основных фронтах, но и в самой Барселоне. План строительства укреплений был выработан еще в августе, но ничего не было сделано для его осуществления.

Это верно, что маневр противника, приведший к окружению Барселоны, был совершен с молниеносной быстротой. Но не менее верно и то, что оборона города не была организована. Хуже того. Были созданы все условия для сдачи каталонской столицы без всякого сопротивления.

Генеральный штаб поручил оборону Барселоны генералу Эрнандесу Саравия, который во всех отношениях не подходил для этого поста.

По распоряжению Генерального штаба испытанные во всех крупных сражениях части 5-го армейского корпуса, которым командовал Энрике Листер, «не должны были касаться» вопросов, связанных с обороной каталонской столицы, но пока 5-й корпус находился в зоне Барселоны, он оставался в подчинении генерала Саравия.

25 января 1939 года Саравия издал приказ, предусматривавший эвакуацию города без всяких попыток защищать его. В тот же вечер по распоряжению министра внутренних дел Паулино Гомеса оставили Барселону 2 тысячи штурмовых гвардейцев, вооруженных винтовками, пулеметами и бронеавтомобилями. Это усилило деморализацию и панику среди населения.

В этот момент, несмотря на всеобщую растерянность и сумятицу, несмотря на то что дороги были забиты людьми,

 

437

 

убегающими от наступающих фашистов, только части 5-го корпуса продолжали оказывать сопротивление в различных районах и отступали в относительном порядке, осуществляя намеченный план разрушения дорог, мостов, складов боеприпасов. Тем самым они обеспечили возможность эвакуации во Францию почти всего гражданского населения, а затем и вооружения.

Негрин был захлестнут событиями. На заседании Совета министров 30 января он потребовал, чтобы ему было предоставлено право самому определить момент переезда правительства в центрально-южную зону, угрожая в противном случае отставкой.

Президент республики, все министры, за исключением товарища Урибе и товарища Мойке, а также лидеры всех партий требовали, чтобы Негрин прекратил сопротивление и обратился к Франции и Англии с просьбой вмешаться и добиться у Франко «достойных» условий мира. Какими должны были быть эти условия, никто не говорил.

Такое же давление оказывали на испанское правительство Англия и Франция. Позиция Франции была просто жестокой: задержав на своей территории вооружение, отправленное Советским Союзом испанской армии, французское правительство не разрешило переправить его в Испанию. Совершенно иной была политика Советского Союза, который продолжал оказывать помощь республиканскому правительству, несмотря на все возрастающие трудности.

Генерал республиканской армии Игнасио Идальго де Сиснерос, один из тех военачальников, которые снискали во время войны всеобщее уважение и любовь, был направлен правительством республики в Москву и вручил Советскому правительству список военных материалов, в которых остро нуждалась Испания. Советские руководители ответили, что они готовы отправить сражающейся Испании все, о чем просило правительство, без исключения. Это происходило в момент, когда Франция и Англия, считая, что республика находится уже при последнем издыхании, усилили свою политику блокады. В июне 1938 года французское правительство наглухо закрыло границу с Испанией и таким образом помешало испанской армии получить самолеты, орудия и другое вооружение, посланное Советским Союзом. Мало того, французское правительство пригрозило, что оно не разрешит отступающим из Каталонии испанским солдатам перейти во Францию.

 

438

 

В глубине души Негрин тоже потерял веру в возможность дальнейшей борьбы, но его публичные заявления создавали впечатление, что он продолжает придерживаться своей прежней политической линии - линии сопротивления.

В этой сложной обстановке в Фигерасском замке собралась сессия парламента, утвердившая программу-минимум, на основе которой республика готова прекратить войну. Программа состояла из трех пунктов:

1. Независимость Испании.

2. Свободное самоопределение народов посредством плебисцита.

3. Отказ от репрессий после окончания войны.

На этом же заседании парламент выразил доверие Негрину. При этом, однако, за доверие Негрину и за одобрение документа, представленного на утверждение кортесов в Фигерасе, голосовали не только те депутаты, которые поддерживали его политику сопротивления и верили в его искренность, но и те, которые выступали за прекращение сопротивления. Не имея ни мужества, ни желания защищать республику, они рассматривали это голосование как первый шаг на пути к капитуляции.

Президент Асанья, некоторые лидеры республиканской и социалистической партий и многие кадровые офицеры считали, что три пункта, принятые в Фигерасе, должны стать основой для дипломатического демарша Негрина перед правительствами Франции и Англии.

Но Негрин не пожелал стать искупительной жертвой для капитулянтов и не внял их призывам начать переговоры, так как в то время не существовало никакой конкретной, реальной основы для переговоров и они могли свестись только к одному - безоговорочной капитуляции.

Эту позицию Негрина и использовал президент республики сеньор Асанья в качестве предлога для своего отказа ехать в Мадрид. Через 15 дней после заседания парламента в Фигерасе он заявил, что «условия, согласованные между ним и правительством, не были выполнены».

Поведение Негрина было противоречивым и непонятным. Он подтверждал свою решимость продолжать сопротивление, но ничего для этого не делал. Можно привести тысячи фактов, свидетельствующих об этом. Так, например, убедившись, что удержать Каталонию невозможно, Негрин, как это ни странно, не отдал приказа перевезти

 

439

 

военные материалы, имевшиеся в Каталонии, на Центральный фронт, чтобы повысить боеспособность дислоцировавшихся там войск и укрепить силу сопротивления центрально-южной зоны.

В этот период всеобщего смятения компартия до послед него момента вела работу в Каталонии, стремясь обеспечить хотя бы минимальное сопротивление и эвакуацию во Францию не желавшего оставаться в Испании населения, солдат, политических и военных руководителей.

5 января 1939 года, когда фронт в Каталонии был уже прорван, товарищи решили направить меня вместе с Ирене Фалькон в Мадрид для проведения подготовительных конференций к V съезду партии, который мы собирались созвать в 1939 году.

Нужно признать, что мы были слишком наивными. Наша непоколебимая вера в народ, в победу и в возможность продолжать сопротивление, несмотря на все неудачи, подчас приводила нас к недооценке некоторых важных факторов.

 

На пути к катастрофе

 

Обстановка, которую я застала в Мадриде, была тревожной. На следующий день после приезда я посетила полковника Касадо. Этот визит был необходим, так как Касадо фактически командовал всеми войсками центрально-южной зоны. Генерал Миаха годился только для того, чтобы позировать газетным фотокорреспондентам и в качестве представителя армии, оставшейся верной республике, принимать иностранные делегации.

Полковник Касадо встретил меня любезно, проявил преувеличенную радость по поводу моего приезда в Мадрид и заговорил о предстоящих военных операциях, которые, по его мнению, будут иметь решающее значение.

Трудно представить себе более гнусное и скользкое животное, чем полковник Сехисмундо Касадо, который возглавил затем капитулянтскую хунту, сдавшую Испанию фашистам. Профессиональный военный, масон, начальник военного эскорта президента республики, честолюбивый политикан, пользовавшийся авторитетом среди франкистских офицеров и тесно связанный с анархистами, Касадо все время саботировал военные операции Народной армии.

 

440

 

Франко в значительной степени обязан ему славой своей победы над республикой.

Воспользовавшись встречей с Касадо, я попросила его предоставить нам складские помещения для продуктов, которые были присланы из-за границы в адрес Организации женщин-антифашисток. Эти продукты находились на двух кораблях, стоявших в Валенсианском порту.

Касадо согласился и в моем присутствии отдал одному из своих подчиненных приказ предоставить нам помещения и обеспечить их охрану, чтобы предотвратить грабежи.

Он заговорил со мной о трудностях снабжения; в ответ я предложила передавать в его распоряжение все продукты, которые мы получили и получим в будущем. Мы собирались открыть в Мадриде по примеру Барселоны детские столовые и консультации для кормящих матерей. В этом нам оказывали ценную помощь доктор Планельес и постоянно сотрудничавшая с нами группа медицинских работников.

Касадо охотно согласился с нашими предложениями об организации помощи населению. Он вновь подчеркнул трудности снабжения столицы, а я вновь подчеркнула нашу готовность передать ему все то продовольствие, которое мы, женская организация, получаем из-за границы в знак международной солидарности с испанским народом, и предложила ему немедленно забрать все грузы с судов, стоящих в Валенсианском порту.

Наша беседа была настолько сердечной, что перед прощанием Касадо сказал мне:

«Я хочу показать вам своего маленького сына. Посмотрите, какой он хорошенький». И действительно, позвав одну из женщин, работавших у него на квартире, он велел ей привести ребенка, который оказался прелестным, как все здоровые дети, двухлетним мальчуганом.

Могла ли я вообразить, что этот человек уже тогда готовился предать республику, бросить народ под фашистский топор! А ведь дело обстояло именно так.

В беседе с нами Даниэль Ортега, работавший в штабе Касадо, высказал свое мнение о нем. Он сказал, что Касадо - человек сомнительный, что он поддерживает подозрительные отношения с иностранцами, особенно с англичанами, которые в последнее время стали частыми посетителями штаба, подолгу беседует с ними и другими темными личностями из Комитета обороны НКТ. Но даже сам Ортега (расстрелянный после вступления франкистов в Мадрид) не мог

 

441

 

прийти к окончательному заключению о том, что же представляет собой Касадо. Поэтому и нам было трудно составить себе ясное и реальное представление об этом человеке, сыгравшем затем такую роковую роль.

Мы приступили к работе в Мадриде - не к подготовке съезда, созыв которого был со всех точек зрения невозможен, а к решению важнейшей задачи - удовлетворить хотя бы самые минимальные потребности детей и рабочих мадридских заводов в продуктах питания.

Мы опубликовали обращение к женщинам Мадрида с призывом оказать нам помощь. Менее чем за неделю на наш призыв откликнулось более 6 тысяч женщин - красноречивое свидетельство того, что, несмотря на лишения и нищету, любовь к республике продолжала жить в сердцах мадридских женщин, а значит, и в сердце всего народа.

В соответствии с договоренностью между нами и Касадо, достигнутой сразу после прибытия в Мадрид, мы приступили к оказанию продовольственной помощи рабочим. И тут мы неожиданно столкнулись с противодействием со стороны социалистов - комиссаров заводов и фабрик. Они не разрешали женщинам вручать рабочим пакеты с мукой, шпиком, консервами, сухим молоком, сахаром и мылом и требовали, чтобы эти пакеты передавали им, утверждая, что распределение продуктов представляет собою коммунистический прозелитизм. Однако женщины, приносившие продукты на предприятия, не доверяли комиссарам и отказывались отдавать им продукты. Между тем, как правило, эти женщины не были коммунистками; многие из них принадлежали к социалистической партии, а большинство составляли беспартийные, причем мы сознательно подобрали именно такой состав, чтобы не дать возможности политическим слизнякам обливать грязью коммунистов.

Потеря Барселоны была крайне тяжелым ударом по республике. Хорьки-капитулянты вылезли из нор, оскалили свои желтые зубы и кусали всех, кого могли.

Если бы пораженческие позиции сторонников капитуляции перед Франко были порождены отчаянием, вызванным тем, что положение республики казалось им безнадежным, это еще можно было бы как-то оправдать. Но на самом деле стремление к немедленной капитуляции было логическим продолжением всей предшествующей разлагающей деятельности этих людишек. Это была их месть народу и всем тем, кто с достоинством и героизмом боролся за республику, кто

 

442

 

стремился спасти испанскую демократию, свободу народа, независимость страны.

Жалкие и гнусные пигмеи, неспособные даже допустить в людях величие и благородство души, они занялись теперь бесстыдной торговлей испанцами и Испанией. Им была обещана жизнь, и в обмен на подленькое существование они предавали палачу десятки тысяч жизней. Они старались переломить хребет нашему гордому великому народу и превратить его в беспомощную, голодающую, затравленную фашистским господством массу. Чтобы вновь обрести свое подлинное лицо, испанскому народу предстояла тяжелая многолетняя борьба и серьезные усилия.

Английское правительство, которое с самого начала фашистского мятежа проявило открытую враждебность по отношению к испанскому народу, было заинтересовано в скорейшем прекращении нашего сопротивления, рассчитывая договориться с мятежниками и сохранить свои позиции на Пиренейском полуострове. Не было такой пружины, которую Англия не привела в движение, таких обстоятельств, которые она не использовала для достижения своей цели.

- Мы делаем то, что приказывает нам Англия, - заявил генерал Миаха товарищу Монтолиу, посетившему его штаб после образования хунты Касадо.

Сессия кортесов в Фигерасе и опубликование документа, утвержденного присутствовавшими на ней депутатами парламента и министрами, в какой-то степени препятствовали маневрам пораженцев. Это заставило их ускорить осуществление своих планов.

Руководство коммунистической партии, находившееся в Каталонии, опубликовало декларацию, в которой содержался анализ каталонских событий и была одобрена программа из трех пунктов, утвержденная кортесами в Фигерасе. Декларация отмечала недостатки и ошибки правительства и вместе с тем давала должную оценку предательской, изменнической деятельности трусов и капитулянтов.

Основываясь на этом документе, капитулянты пытались представить коммунистическую партию сторонницей продолжения войны во что бы то ни стало. Они лживо и коварно обвиняли партию в подготовке государственного переворота, имеющего целью захватить власть и помешать заключению мира, к которому стремились «верные республике честные военные руководители» в согласии с «разумными политическими деятелями».

 

443

 

Эти клеветнические, иезуитские обвинения преследовали одну цель: внушить народным массам, что наша партия служит главным препятствием на пути к заключению «почетного мира».

Политические клоаки своими миазмами отравляли атмосферу. На поверхность выползали отвратительные крысы. В этот момент поднял забрало и обнажил свое лицо врага полковник Касадо: он приказал арестовать коммунистов, распространявших в Мадриде листовки с текстом декларации компартии и условий мира, утвержденных кортесами в Фигерасе.

Я позвонила Касадо по телефону и попросила объяснить причины произвола, который творят его люди. В ответ он, Касадо, готовившийся со дня на день сдать республику фашистам, стал уверять меня, что отдал такое распоряжение потому, что «считал этот документ пораженческим». Поистине Касадо был достойным соперником Тартюфа! Я ответила ему, как он того заслуживал, и он в конце концов обещал мне освободить арестованных.

Через несколько дней полковник Касадо прислал ко мне своего ординарца с запиской, приглашавшей меня прийти к нему в штаб.

Зная о темных махинациях Касадо и его окружения, товарищи сомневались, стоит ли мне принимать это подозрительное приглашение и беседовать с человеком, способным на любую подлость. В конце концов было решено, что мне следует пойти, и я отправилась в штаб Касадо.

Я предполагала увидеть в штабе бурлящую атмосферу центра, руководящего войной, но там царили кладбищенская тишина и безмолвие.

Ожидавший у входа офицер провел меня в кабинет Касадо. Там стоял он, вялый, бледный, беспокойный, уклончивый. Протянул холодную руку и пододвинул мне кресло.

Наступило недолгое молчание, прерванное затем полковником.

- Вас удивило мое приглашение?

- Да, оно меня удивило, так как я хорошо знаю ваше отношение к коммунистам.

- У вас неправильное представление обо мне.

- Возможно, но оно основывается на фактах.

- Я буду говорить с вами так, как не говорил до сих пор ни с кем, кроме сеньора президента республики.

- Благодарю за доверие. Я слушаю вас.

 

444

 

Касадо начал излагать мне свое мнение о войне. С его точки зрения, «война с начала до конца была ошибкой... Оставшись без армии, республика должна была отказаться от сопротивления и мириться с обстановкой до тех пор, пока движение политического маятника не позволит ей возродиться. Теперь же существует только один выход: оставить Мадрид и перебросить все вооруженные силы в Картахену. Туда же должны переехать руководящие органы всех рабочих организаций и политических партий. В Картахене мы основательно укрепимся, а затем предложим иностранным государствам купить ее. Не может быть сомнения в том, что найдутся государства, которые хотели бы обладать этой важной стратегической позицией на Средиземном море».

Все время, пока он говорил, мне казалось, что я слушаю бред сумасшедшего. Мне не раз приходилось выслушивать людей, предлагавших различные фантастические планы и химерические проекты, которые казались им гениальными и способными обеспечить немедленную победу республики.

Я дала Касадо возможность договорить до конца, а затем сказала;

- По-моему, вы не додумали того, что изложили мне, так как почти три года войны решительно опровергают ваше утверждение о невозможности сопротивления. Быть может, рассуждая с узкоакадемической, военной точки зрения, можно сделать те выводы, к которым вы пришли, но существует еще одна сила, которой вы пренебрегаете, - народ. Народ, который, не желая капитулировать перед фашизмом, создал отряды милиции; народ, который отразил жесточайшие атаки противника во время обороны Мадрида; народ, который разгромил фашистов в первые дни мятежа в Барселоне, Басконии, Астурии, Валенсии, Мадриде, в главных городах и жизненных центрах страны; народ, который оказывает сопротивление вплоть до сегодняшнего дня. А то, что в руководстве войной были ошибки, за это народ, массы ответственности не несут. В этом повинны те, кто, пренебрегая волей народа, не сделал всего возможного для организации сопротивления на фронте и в тылу. В этом повинны те, кто не сумел использовать благоприятные условия, возникавшие после ряда успешных операций, для того чтобы разгромить врага. Нет, сеньор Касадо, вы неправы. Что же касается оставления Мадрида и переезда в Картахену, то оставить

 

445

 

столицу - такая же бессмыслица, как запереться в Картахене. Сколько времени могло бы продолжаться сопротивление республиканцев в городе, который хоть и является морским портом, но не имеет воды, городе, окруженном со всех сторон врагами, блокированном с моря, суши и воздуха, без всяких путей снабжения! Какая страна при таких условиях станет вести переговоры о приобретении этой стратегической базы и какой испанец дойдет до такой низости - предлагать иностранной державе испанскую базу! Я ничего не понимаю в военной науке, но у меня достаточно чутья, чтобы понять, что принятие вашего предложения равносильно коллективному самоубийству.

- Значит, вы не согласны с моими предложениями, которые, быть может, спорны, но продиктованы искренним стремлением покончить с создавшейся обстановкой? Ведь она становится невыносимой.

- Нет, не согласна и уверена, что с вашим мнением не согласятся все те, кого бог не лишил рассудка.

Касадо подчеркнул, что недостаток продовольствия принимает угрожающие масштабы. Я вновь повторила свое предложение, сделанное пару недель тому назад, - передать в его распоряжение все то, что мы, женская организация помощи, состоящая при Министерстве обороны, имеем на складах, предоставленных нам самим Касадо, и получим в будущем.

Прощаясь, он сказал:

- Так знайте же, что я не враг коммунистов и не связан ни с какими комитетами.

- Мы тоже не антикасадисты. И если вы намерены защищать республику, то можете, как и до сих пор, рассчитывать на нашу поддержку. Но если вы пойдете в другом направлении, то встретите нас на своем пути.

Выйдя из кабинета Касадо, я увидела в приемной членов комитета обороны НКТ, среди которых было несколько типов, сформировавших затем вместе с Касадо капитулянтскую хунту.

Возвратившись в Дом партии, где меня уже ожидали встревоженные товарищи, я рассказала им о свидании с Касадо. Но даже тогда мы не разгадали коварных замыслов этого человека. Поистине мы были слишком наивны и простодушны!

Республика переживала трагические дни. Республиканские войска в Каталонии, лишенные самых необходимых

 

446

 

средств для того, чтобы создать и удержать новую линию обороны, продолжали отступать. Все дороги были заполнены тысячами, десятками тысяч крестьянских семей, которые, забрав с собой домашнюю утварь и жалкий скот, уходили в скорбное изгнание во Францию. За ними следовали войска.

Сопротивление республиканцев в Каталонии было сломлено. Творить чудеса наши солдаты не могли. Они сражались, не имея тыла. Против них действовали хорошо вооруженные войска, обладающие всем необходимым. За спиной наших солдат была французская граница. Они оказывали сопротивление, чтобы дать возможность президенту республики, центральному правительству и правительству Хенералидада покинуть страну. Затем наступил черед самих солдат.

С разбитой душой пересекали они пограничную линию. Французские жандармы с тревогой смотрели на хмурые лица и решительные движения этих людей, потерпевших поражение, но не побежденных. Окружив испанских бойцов, жандармы повели их в опоясанные колючей проволокой лагеря Аржелес, Кольюр, Сан-Сиприан.

Первое, что услышали испанские бойцы в стране Декларации прав человека и гражданина, были слова жандармов, которые сопровождали их в концентрационные лагеря: «Давай, давай, осади назад».

Среди этих бойцов шел и мой сын Рубен, получивший боевое крещение в битве за Каталонию. Он был зачислен в батальон связи армии Эбро и однажды во время отступления оказался с группой солдат в горящем лесу, из которого им с большим трудом удалось выбраться.

Опыт испанской войны, во время которой он жил и сражался бок о бок с героическими бойцами Листера и Модесто, стараясь стать таким же, как они, и пребывание в концентрационном лагере Аржелес были для него ценнейшей школой. Там он научился сражаться и умирать. Умер Рубен смертью героя во время обороны Сталинграда.

Через пять месяцев после гибели Испанской республики началась вторая мировая война, первые выстрелы которой прозвучали в Испании. Известие это застало наших бойцов во французских концентрационных лагерях. Им пришлось пережить здесь немало страданий, но ничто не смогло сломить их веру в грядущее.

 

447

 

* * *

 

Еще до падения Барселоны руководство компартии детально обсуждало вызывавший у нас серьезное беспокойство вопрос о положении в центрально-южной зоне. Более всего занимала нас проблема единства рабочего класса и прочности Народного фронта, а также военная обстановка. И все же руководство партии не знало, насколько сильно (и притом не в нашу пользу) изменилась обстановка в Мадриде за последнее время.

Руководство партии сообщило Негрину, что, по мнению коммунистов, создавшаяся обстановка вызывает тревогу, и посоветовало ему произвести некоторые перемещения в командовании, в частности заменить генерала Миаху другим, более энергичным человеком и сместить полковника Касадо, как не внушающего полного доверия. Негрин отказался произвести эти перестановки, ссылаясь на то, что они могут вызвать такие нарушения дисциплины, которые сделают невозможной дальнейшую борьбу.

Партийное руководство еще до потери Каталонии решительно требовало, чтобы Негрин отправил в центрально-южную зону как можно больше самолетов, танков, орудий, пулеметов и боеприпасов. Негрин соглашался, но ничего не делал.

В результате оружие, которое Негрин не захотел отправить в центрально-южную зону, попало в руки противника или осталось во Франции, а это повлекло за собой дальнейшее ослабление боеспособности и морального духа бойцов центрально-южной зоны.

Еще до прибытия правительства Негрина в Мадрид после потери Каталонии компартия, стремясь укрепить и усилить обороноспособность республики, провела в ряде провинций партийные конференции, на которых обсуждались напряженная обстановка, сложившаяся в стране, а также вопросы о мобилизации и боевой подготовке армии.

В этот период коммунистическая партия считала своей главной задачей подготовить армию центрально-южной зоны к отражению наступления врага, которое после прекращения борьбы в Каталонии было неминуемо.

Задача эта, однако, была нелегкой из-за противодействия и саботажа со стороны властей и тех командиров и Комиссаров, у которых уже созрела мысль о капитуляции. Столкнувшись с сопротивлением, коммунисты при-

 

448

 

держивались оборонительной позиции, так как надеялись, что с приездом правительства обстановка улучшится.

Несмотря на то что война в Испании продолжалась уже почти три года, правительство ввело военное положение в стране только 19 января 1939 года, когда республика уже находилась в состоянии агонии. В создавшихся к тому времени условиях этот декрет не только не облегчил, а, напротив, затруднил продолжение борьбы.

Введение военного положения было хитроумным маневром со стороны Негрина, который стремился таким образом снять с себя ответственность за дальнейший ход событий и возложить ее на военных. Воспользовавшись этим, военные присвоили себе такие права, которыми они никогда не обладали, и обратили закон о военном положении против самого правительства, против коммунистов и против всех тех, кто стоял за продолжение борьбы.

Хотя коммунистическая партия и высказала критические замечания по поводу намерения Негрина провозгласить военное положение, все же мы согласились на это, так как верили в искренность главы правительства. Последующие события показали, что наше согласие было серьезной ошибкой.

Военное положение привело к тому, что власть оказалась в руках офицеров-капитулянтов, в руках врагов, которые использовали полномочия, предоставленные им правительством, для того чтобы продолжать пораженческую кампанию и зажимать рот коммунистической партии при помощи цензуры, находившейся в руках ее ярых врагов. Они либо запрещали наши собрания, либо пытались определять их повестку дня, ограничивая ее только экономическими вопросами.

С 8 по 11 февраля в порядке подготовки общенациональной конференции, которую мы все еще надеялись провести вместо съезда, проходила провинциальная партийная конференция мадридской организации.

На провинциальной конференции были вскрыты серьезные ошибки и слабости в деятельности руководителей компартии в Мадриде, которые не сумели противостоять усилившейся активности социалистов. Прибегая к обычным для них низкопробным политическим маневрам, лидеры социалистической партии изо всех сил старались подорвать и ослабить влияние коммунистов, завоеванное ценой стольких усилий и подлинного героизма.

 

449

 

На этой конференции, где каждый оратор приводил новые подробности подрывной работы капитулянтов, я выступила в духе фигерасского документа, разоблачила пагубные действия пораженцев и призвала коммунистов и весь народ объединиться вокруг правительства Негрина.

Мы, коммунисты, были слишком честными, если только можно быть слишком честным. Негрин же в глубине души жаждал катастрофы, которая освободила бы его от всякой ответственности за судьбу государства. Об этом свидетельствует поведение главы правительства в последние месяцы войны.

Негрина часто обвиняли в том, что он был орудием коммунистов. На деле жертвами, скорее, были мы, хранившие верность заключенным соглашениям и непреклонно поддерживавшие курс на продолжение борьбы, который, по нашему глубокому убеждению, был тогда единственно правильным. Из этого печального опыта мы сделали соответствующие выводы на будущее.

К концу конференции стало известно, что правительство прибыло в центральную зону. Это сообщение вызвало бурю энтузиазма среди делегатов, которые, так же как и мы, надеялись, что приезд правительства позволит пресечь деятельность пораженцев и заговорщиков.

Вместе с членами правительства в Мадрид вернулись виднейшие полководцы-коммунисты. Они стремились усилить сопротивление центрально-южной зоны, рассчитывая, в случае если это удастся, заставить мятежников пойти на переговоры.

Прибытие правительства и выдающихся военачальников до некоторой степени нарушало планы провокаторов, не признававших уже никакой дисциплины и распространявших лживые слухи о том, что коммунисты намереваются захватить власть.

Лжецы утверждают, что чем невероятнее ложь, тем охотнее в нее верят. Так было и на этот раз: ложь, исходившая от фашистских агентов, стремившихся сломить народное сопротивление, встретила поддержку даже в самом правительстве.

Так, Негрин, в глубине души мечтавший освободиться от лежавшего на нем груза - руководства страной - и найти предлог для прекращения борьбы, на первом заседании правительства в Мадриде говорил о коммунистах в столь язвительном и угрожающем тоне, что наш ми-

 

450

 

нистр Висенте Урибе счел необходимым поставить точки над «и» и образумить его.

Кто, не будучи круглым дураком или политическим кретином, мог поверить, что коммунисты намеревались захватить власть в момент, когда их лучшие кадры находились во французских концентрационных лагерях, а армия центра была подточена изменой? Как могли коммунисты, не пытавшиеся взять власть в 1937 году, когда обстановка благоприятствовала этому, когда энтузиазм народа еще не был подорван усталостью и значительная часть бойцов поддерживала коммунистическую партию, поставить перед собой такую задачу в 1939 году?

Мы хорошо знали свои силы и степень нашего влияния в массах. Но боги не лишили нас разума, и мы не забыли, что при всех недостатках, присущих Народному фронту - политическому объединению различных классов и партий, между которыми существовали противоречия и нередко происходили столкновения, при всех этих недостатках, почти трехлетнее сопротивление было возможно только благодаря существованию Народного фронта. Мы понимали, что столь длительное сопротивление оказалось возможным также благодаря огромной политической и организационной работе, проведенной демократическими силами в целом, и в первую очередь коммунистической партией, которая в течение всей войны несла на себе основную тяжесть борьбы - как политической, так и военной, как на фронте, так и в тылу. Недаром компартия заслужила такую бешеную ненависть врага - он ясно отдавал себе отчет, что единственной серьезной опорой сопротивления республиканцев являются именно коммунисты.

Коммунистическая партия была движущей силой, авангардом республики, она была активным началом, сплачивавшим аморфное объединение различных партий и способным преодолевать действие центробежных сил. Однако, несмотря на все свое влияние, компартия, к сожалению, не была решающей силой в стране.

Впоследствии в эмиграции многие товарищи неоднократно спрашивали нас: могла ли коммунистическая партия взять власть в Испании? И если могла, то почему не сделала этого?

На этот вопрос можно дать только один ответ: за все время войны коммунистическая партия ни разу не имела

 

451

 

намерения брать власть. Грубую ошибку допускали те, кто, проводя параллель между обстановкой, сложившейся в России в октябре 1917 года, и обстановкой, существовавшей в Испании в период национально-революционной войны, приходили к выводу, что испанские коммунисты имели возможность взять власть в свои руки. Эти люди забывали, что Россия истекала кровью в империалистической войне, вызвавшей ненависть всего народа, а Испания вела революционную войну против фашизма, в которой принимали участие не только рабочий класс, но и все крестьянство, а также мелкая и средняя буржуазия.

Правда, в 1937 году, когда разразился правительственный кризис и Ларго Кабальеро вышел в отставку, создались известные условия для перехода власти в руки коммунистов и многие фронтовики настаивали на том, чтобы мы немедленно брали власть в свои руки, но коммунистическая партия даже не поставила этого вопроса, так как ни внутреннее, ни международное положение республиканской Испании не благоприятствовало подобной смене властей.

Коммунисты не играют в революцию. Они слишком дорожат интересами трудящихся и судьбами страны, чтобы решиться вовлечь массы в бесперспективную «революционную» авантюру.

И если бы коммунисты, пренебрегая своими союзниками по Народному фронту, сделали попытку захватить власть в стране, разделенной надвое необычной гражданской войной и окруженной капиталистическими странами - сообщниками гитлеризма, которые готовились к развязыванию второй мировой войны, то эта попытка была бы не чем иным, как преступной авантюрой. Воспользовавшись ею, не только фашистские державы, но и вся международная реакция организовали бы открытую интервенцию в Испании.

Нельзя забывать и о том, что испанский рабочий класс был расколот и что ни социалистическая партия, ни НКТ ни под каким видом не согласились бы на такие изменения.

Во время нашей войны единственной серьезной и открытой попыткой установить диктатуру одной политической группы был троцкистско-анархистский путч в мае 1937 года, закончившийся крахом. Такой же конец ожидал любую попытку подобного рода.

 

452

 

Как было отмечено выше, вызванная военно-фашистским мятежом война ускорила ход и развитие буржуазно-демократической революции особого рода.

В ходе войны усилиями вооруженного народа Испанская буржуазно-демократическая республика впервые в истории демократических революций современной эпохи превратилась в народную республику.

Если революция 1905 года в России внесла в революционный арсенал рабочего класса Советы рабочих депутатов, как самую демократическую форму власти пролетариата, то национально-революционная война испанского народа против фашизма породила народную демократию, которая после второй мировой войны стала одной из форм мирного перехода к социализму в ряде стран.

Так для чего же коммунистической партии нужно было, порвав со всеми своими союзниками, бросаться на несвоевременный и неуместный штурм власти, если в ходе борьбы народа против фашистской агрессии революционным путем осуществлялись коренные демократические преобразования?

Коммунистическая партия была заинтересована в разгроме мятежников и вкладывала в решение этой задачи всю свою душу, все свои силы. Она понимала, что разгром фашизма представляет собой решающее условие закрепления достигнутых народом завоеваний и развития демократической революции в Испании.

 

Куда шел Негрин

 

Пассивность Негрина и безразличие, с которым он воспринимал известия о действиях пораженцев, привели нас к заключению, что глава правительства хочет предоставить события их естественному ходу и не намерен ничего делать, чтобы придать им иное направление, соответствующее интересам республики и народа.

На одном из заседаний Политбюро было решено поручить комиссии в составе товарищей Чека, Деликадо, Диегеса и меня посетить Негрина и изложить ему наши соображения и нашу озабоченность.

Негрин принял нас, и мы изложили мнение коммунистов о создавшейся обстановке. «Если правительство го-

 

453

 

тово продолжать сопротивление, коммунистическая партия окажет ему поддержку; если оно хочет начать мирные переговоры, коммунистическая партия не будет этому препятствовать».

Мы напомнили Негрину, что для облегчения его деятельности в качестве главы правительства коммунистическая партия в 1938 году отозвала одного из своих министров; что коммунистическая партия с энтузиазмом  одобрила и поддержала программу из тринадцати пунктов; что она защищает сейчас три пункта, утвержденные кортесами в Фигерасе, и готова принести любые жертвы, чтобы спасти республику и облегчить участь народа.

Негрин ответил, что не существует иного пути, кроме продолжения борьбы, и что он хотел бы вручить свою отставку президенту республики (этот пост после отставки Асаньи занимал Мартинес Баррио), но не может сделать этого из-за отказа сеньора Мартинеса Баррио вернуться в Мадрид.

Что же касается переговоров о заключении мира, то он не считал возможным начинать их в отсутствии президента республики, не посоветовавшись с ним.

- Итак, - спросили мы, - где же выход?

- Нет иного выхода, кроме сопротивления, - ответил Негрин. - Для этого я собираюсь предпринять необходимые меры: реорганизовать и укрепить фронты, улучшить положение в тылу.

Когда мы пришли во дворец, где находилась резиденция председателя Совета министров, из его кабинета вышел один из адъютантов генерала Миахи.

Желая узнать, какую песню пела эта птица, мы спросили у главы правительства, хорошие ли известия привез адъютант генерала.

- Хорошие известия?.. Представьте себе: генерал Миаха просит, чтобы я передал в его распоряжение миллион песет, которые признает Франко.

- А какие песеты признает Франко?

- Никаких. Миаха попросту хочет получить миллион песет в иностранной валюте. Таковы нравственные устои этих людей. Как же могут они оставаться во главе армии?

Визит к Негрину произвел на нас тяжелое впечатление - не столько тем, что он сказал, сколько тем, чего он не сказал, но что проявлялось в выражении его лица, в его усталости и апатии.

 

454

 

Казалось, что он растратил все силы в трудной борьбе с капитулянтскими течениями, а теперь отдался воле волн и идет ко дну, стараясь при этом соблюдать видимость интереса к судьбе республики.

На заседании Политбюро компартии, в котором принимали участие находившиеся в Мадриде члены Политбюро Педро Чека, Висенте Урибе, Мануэль Деликадо, Исидоро Диегес, Анхель Альварес, Хосе Палау, а также Хосе Мойке, Артуро Хименес и товарищ Валенсуэла - член ЦК, один из самых способных и самоотверженных коммунистов, прибывший из Хаэна, чтобы рассказать о положении в Андалусии (через несколько недель он был расстрелян мятежниками), было решено опубликовать документ, содержащий оценку создавшейся обстановки и призыв к народу приложить все усилия, чтобы отстоять республику и свое собственное будущее.

Этот документ, начисто опровергший клеветнические нападки капитулянтов на компартию, произвел большое впечатление. В нем говорилось: «Коммунистическая партия считает, что было бы грубой ошибкой скрывать от народа крайнюю серьезность создавшейся обстановки. Утрата Каталонии, действовавшей там армии и всего ее вооружения представляет собой чрезвычайно тяжелый удар по республике, значительно осложняет и существенно меняет условия нашей борьбы за независимость и свободу Испании.

Но обстановка превратится в катастрофическую, если руководители организаций и партий Народного фронта, правительство, командование армии потеряют спокойствие, лишатся веры в боеспособность и дух самопожертвования солдат и народа, если они пойдут не по пути сопротивления, а по пути прекращения борьбы, по пути капитуляции...

Победа фашизма в нашей стране привела бы не к созданию временного, переходного реакционного правительства типа диктатуры Примо де Риверы или правительств черного двухлетия. Победа фашизма над республикой не была бы частичной и преходящей.

Она ликвидировала бы все завоевания, которых рабочие добились в итоге десятилетнего труда и тяжелой борьбы, положила бы конец всем демократическим свободам, привела бы к попранию человеческого достоинства, принесла бы с собой самое унизительное рабство.

 

455

 

Крестьяне и сельскохозяйственные рабочие, получившие от республики землю, за которую боролись многие поколения тружеников деревни, лишились бы земли и вновь оказались бы под гнетом помещиков и касиков...

Сопротивление возможно; только оно позволит спасти жизнь и свободу многих тысяч наших братьев.

Во время сражений в Каталонии и отступления оттуда обнаружился целый ряд ошибок и недостатков, которые способствовали ослаблению боеспособности армии и народа. Необходимо под руководством правительства немедленно ликвидировать эти недостатки... Пролитая кровь обязывает всех пойти на необходимые жертвы...

Если мы будем помнить о трагических событиях, происшедших в Каталонии, и, отбросив партийные распри, подчиняясь строгой дисциплине, приложим все силы для быстрого устранения недостатков, которыми страдают важнейшие органы армии и гражданского государственного аппарата, то наше сопротивление станет еще более сильным, чем до сих пор, и сорвет все планы противника...

Международная обстановка никогда не была столь неустойчивой, как сейчас. Продолжение сопротивления не только необходимо, но и возможно. Мы полагаем, что наше сопротивление (как это уже случалось в прошлом, когда многие считали все потерянным, - ноябрь 1936 года, март и апрель 1938 года) может снова привести к изменению как внутренней, так и международной обстановки в нашу пользу, может способствовать появлению новых благоприятных обстоятельств и открыть перед нами перспективы победы...

Коммунистическая партия вновь подчеркивает свое полное и безоговорочное согласие с тремя пунктами, изложенными председателем Совета министров от имени правительства национального единения на сессии кортесов в Фигерасе: независимость нашей страны, свободное волеизъявление народа и отказ от всяких репрессий по окончании войны...

В военном отношении мы считаем необходимым и срочным глубокое изучение опыта последних месяцев борьбы. Этот опыт еще раз показывает, что наша армия хороша и способна на героические деяния, но у нее еще есть много недостатков, которые можно и нужно устранить.

Отсутствие необходимого внутреннего единства, недостаточное взаимодействие во время боя, неспособность

 

456

 

многих средних офицеров к быстрому маневру, недооценка значения укреплений, неумение правильно использовать местность и т. д. - все эти недостатки можно устранить путем энергичной и интенсивной работы по повышению квалификации командных кадров.

Коммунистическая партия, выражая волю всего народа, с особой сердечностью обращается к командирам всех родов оружия.

Традиция испанской армии заключается в том, чтобы героически, самоотверженно, проявляя дух самопожертвования, встречать любые, даже самые сложные ситуации. Офицеры республиканской армии, окруженные восхищением и любовью народа, не изменят этой традиции.

Утверждение, что недостаток оружия делает невозможным продолжение борьбы, не соответствует действительности. Имеющегося у нас оружия достаточно для того, чтобы сопротивляться и отбить любую атаку врага.

Необходимо, чтобы военная промышленность, преодолев сковывающие ее бюрократические рогатки, работала более интенсивно.

Наши рабочие и женщины, заменившие мобилизованных на заводах и фабриках, знают, во имя чего они трудятся, и хотят трудиться военными темпами.

Пусть органы, возглавляющие нашу промышленность, окажутся на уровне, соответствующем воле и героизму народа, и мы будем обеспечены всеми необходимыми средствами ведения войны.

Курс на сопротивление, взятый правительством, требует от гражданского населения жертв. Мы просим, чтобы эти жертвы были равными для всех, это позволит легче перенести их.

Мы требуем, чтобы органы снабжения были освобождены от всякого бюрократизма; чтобы крестьянам была предоставлена полная свобода обрабатывать принадлежащую им землю в такой форме, в какой они пожелают; чтобы с помощью должным образом оплаченного женского труда постоянно росло сельскохозяйственное производство.

Мы требуем, чтобы борьба с «пятой колонной» велась более эффективно, чтобы все граждане на фронтах и в тылу усилили бдительность, чтобы все вражеские вылазки безжалостно подавлялись...

То обстоятельство, что в стране объявлено военное

 

457

 

положение, не исключает, а, наоборот, требует проведения широкой разъяснительной, агитационной и пропагандистской политической работы.

В этом состоит сегодня задача Народного фронта, антифашистских партий и профсоюзов. Осуществлению этой задачи должны помогать гражданские и военные власти...

Коммунистическая партия обращается ко всем партиям и организациям Народного фронта, к руководителям и к массам с настоятельным призывом крепить единство и антифашистское братство.

Народный фронт не только должен существовать и впредь, он должен стать во сто крат активнее, должен превратиться в ось сопротивления всего народа.

Коммунисты никогда не отступят от политики тесного единства со всеми партиями, со всеми их руководителями, со всеми профсоюзными, политическими и военными организациями.

Это, однако, не означает, что мы отказываемся от разоблачения колеблющихся, дезертиров, трусов, всех других агентов врага и не будем бороться с ними.

Это означает лишь, что мы, коммунисты, различаем тех, кто действует на пользу единства народа, и тех, кто подрывает это единство...

Борьба против врагов, угрожающих нам изнутри, должна вестись Народным фронтом и всеми его организациями. К этому мы их и призываем...

Единство рабочего класса явится гарантией единства всего народа.

Партия! Все, как один, на борьбу!

Политбюро с особой силой и серьезностью обращается ко всей партии, к ее местным организациям, к руководящим работникам и рядовым членам, и напоминает им, какая огромная ответственность лежит на нашей партии и на всех, кто к ней принадлежит...

Где бы ни обнаружилась слабость, недостаток, ошибка - на фронтах или в тылу, коммунисты должны немедленно приложить все усилия и принести необходимые жертвы, чтобы исправить положение.

Критикуя других, мы не можем снять ответственность с себя.

Мы должны критиковать, когда это нужно, но все мы обязаны взаимно помогать друг другу, хорошо работать, выполнять распоряжения правительства...

 

458

 

Партия должна постоянно считать себя мобилизованной. В каждом городе, селении, в любом населенном пункте партийные комитеты должны обеспечивать информацией всех коммунистов, каждый день, каждый час и каждую минуту поддерживать с ними связь.

Во всех помещениях партийных организаций днем и ночью должны дежурить, сменяя друг друга, наиболее опытные товарищи, поддерживающие тесный контакт с руководителями всех партийных организаций и способные в любой момент решить все возникающие вопросы...

Партийные организации, особенно в прифронтовых районах, должны установить связь с военными властями и быть готовыми в любой момент оказать им нужную помощь и принести необходимые жертвы, чтобы обеспечить эффективное сопротивление.

Партийные руководители, подлежащие мобилизации, должны и впредь направляться в армию, а их места должны тотчас же занимать женщины или мужчины, негодные для службы в армии.

Во всех провинциях и населенных пунктах помимо партийных школ нужно организовать краткосрочные дневные и вечерние курсы для товарищей, выдвинутых на руководящие посты.

Партия! Все, как один, на борьбу! Сплотим воедино все организации, весь народ! Обеспечим порядок, дисциплину, единство, а с ними - сопротивление и победу!»

Опубликованная (хотя и не полностью) 23 февраля 1939 года, эта резолюция Политбюро коммунистической партии ясно показывала намерения коммунистов. Наша главная забота сводилась к сохранению единства пролетарских и демократических сил и, как всегда, к всемерному укреплению силы сопротивления народа.

Имелась ли реальная возможность продолжать сопротивление в центрально-южной зоне?

Да, такая возможность имелась. И если на заседании, состоявшемся в Агуяне (Каталония) 28 января 1939 года, некоторые военные руководители утверждали, что из-за превосходства противника в вооружении сопротивление невозможно, то совещание командующих фронтами центрально-южной зоны, происходившее в середине февраля, пришло, хотя и с некоторыми оговорками, к иному выводу.

 

459

 

Так, генерал Матальяна утверждал, что «с оружием и людьми, которыми мы располагаем, можно сопротивляться около четырех месяцев». Правда, к этому заявлению он добавил: «Но к чему сопротивляться, если в конце концов нас все равно разобьют?»

Командующий армией Леванта Менендес сказал: «Сопротивление может продолжаться четыре-пять месяцев, а там посмотрим... Если противник попытается начать наступление на фронте Леванта, он поломает зубы, так как фронт хорошо подготовлен к отпору, а моральное состояние армии великолепное».

Касадо заявил: «Сопротивление возможно только в Картахене. Поэтому мы должны укрепить этот город и перевезти туда оружие, продовольствие и солдат. Мадрид не сможет продержаться даже неделю».

В конце февраля Негрин полагал, что если мы получим три-четыре недели передышки, то сможем сопротивляться семь-восемь месяцев, что должно будет отрицательно сказаться на состоянии тыла и армии противника, где все сильнее проявлялось недовольство итало-германской интервенцией; можно было ожидать также изменения в международной обстановке, и все это могло привести к благоприятному для республики исходу.

Военачальники-коммунисты, соглашаясь, что с военной точки зрения существуют возможности для сопротивления в течение пяти-шести месяцев, подчеркивали, однако, что для успешного сопротивления необходимо твердое и единое политическое руководство, решительное и преданное республике командование, а также неуклонная чистка фронта и тыла от агентов врага и капитулянтов.

 

Большое преступление

 

В то время как мы заняли ясную, конкретную и последовательную позицию защиты республики, пораженцы продолжали стягивать петлю заговора.

В конце февраля один из руководителей мадридской организации НКТ предупредил наших товарищей о подготовке нападения на помещения организаций компартии.

- Я рабочий-революционер, - сказал он, - и не могу примириться с тем, что замышляют некоторые люди против вас и против республики.

 

460

 

По просьбе наших товарищей он рассказал о том, как ведется наблюдение за местами жительства и передвижениями коммунистов, и предупредил, что удара можно ожидать в любой момент. При этом он привел ряд деталей, которые доказали нам искренность его слов.

В предвидении событий товарищи решили организовать оборону домов, в которых размещались партийные организации, вместе с тем ни в коем случае не ослабляя фронтов. Мне было предложено выехать из Мадрида, что я и сделала, отправившись в Мурсию в сопровождении товарища Доминго Хирона. Там я поселилась на небольшой вилле, расположенной в окрестностях города, неподалеку от дороги, в месте, известном под названием «Эль Пальмар» ¹.

На следующий день туда же прибыли и другие товарищи, в том числе Пальмиро Тольятти, который пережил с нами все отступления из Каталонии, а затем вместе с другими товарищами переехал в Мадрид. Он был полон желания помочь нам, делил с нами многочисленные опасности и проявил себя как выдающийся политический руководитель-революционер.

В последних числах февраля Негрин решил избрать своей резиденцией и местом пребывания правительства городок Эльда, расположенный в стороне от дорог, в небольшой лощине.

Профсоюзные объединения тоже покинули Мадрид. Руководство ВСТ поехало вместе с Негрином в Эльду, а НКТ - в Мурсию. После этого Политбюро компартии, учитывая вероятность наступления противника, решило переехать в Эль Пальмар, где уже находилась я, чтобы сосредоточить все руководство партии в одном месте.

Товарищи решили переехать в Эль Пальмар потому, что он находился между резиденцией правительства и Мадридом. Такое расположение давало возможность быстро получать информацию о решениях правительства и проводить необходимую работу в столице, не полагаясь только на телефонную и телеграфную связь, которая с каждым днем становилась все менее и менее надежной.

1 марта состоялось заседание Совета министров, на котором было принято решение опубликовать сообщение

____________________________________________________

¹ Пальмовая роща.

 

461

 

об отставке Асаньи с поста президента республики ¹. На этом заседании представитель анархистов Бланко, а вслед за ним Пенья, Паулино Гомес, Бильбао и Велао резко обрушились на Негрина за то, что он, как они утверждали, собирается отстранить Касадо с поста командующего армией Центра.

Выступление этих сеньоров, всецело зависевших от Негрина, представляло собой инсценировку, устроенную самим премьер-министром с целью продемонстрировать, что все, кроме коммунистов, доверяют Касадо. Последующие события доказали, однако, что правы были коммунисты, считавшие Касадо двурушником, готовившимся предать Испанию Франко, а не те, кто разыгрывал трагикомический фарс защиты Иуды, который уже сжимал в руке 30 сребреников.

2 марта правительство получило сообщение из Парижа от Мартинеса Баррио. Он выражал согласие вступить на пост президента республики при условии, если правительство будет проводить политику, которая приведет к немедленному заключению «почетного мира» между всеми испанцами. Баррио извещал, что это решение было принято им с согласия Постоянной депутации кортесов и представителей всех политических партий, кроме коммунистов, которые не участвовали в собрании, так как не были приглашены на него.

В тот же день, 2 марта, в «Диарио офисьяль» ² были опубликованы декреты о производстве в высший чин и должностных перемещениях нескольких военных деятелей. Казалось, что эти перемещения преследуют цель активизировать сопротивление армии.

В числе офицеров, которым были присвоены очередные чины, фигурировали товарищи Модесто и Кордон, произведенные в генералы, и товарищи Листер, Галан и Маркес, произведенные в полковники.

Касадо был произведен в генералы, Матальяна - назначен начальником Генерального штаба.

__________________________________________________

¹ Асанья, выехавший во Францию в начале фашистского наступления на Барселону, отказался приехать в центрально-южную зону, а 28 февраля 1939 года направил председателю кортесов Мартинесу Баррио заявление о своей отставке с поста президента республики. Свое решение Асанья мотивировал несогласием с политикой правительства, продолжающего сопротивление.

² «Официальная газета».

 

462

 

Полковник Муэдра переводился на должность заместителя командующего сухопутной армией, а полковник Гарихо откомандировывался в распоряжение Миахи, который был освобожден от обязанностей главнокомандующего всеми вооруженными силами и назначен генерал-инспектором сухопутных, морских и воздушных сил.

Франсиско Галан был назначен начальником морской базы в Картахене (на пути к месту назначения он был задержан мятежниками); были произведены также некоторые другие, менее важные перемещения, как, например, военные коменданты городов Аликанте, Мурсии и Альбасете были смещены, их заменили Этельвино Вега, Курто и Мендиола.

В другое время эти назначения могли бы способствовать решительному улучшению обстановки. Теперь же, когда надвигалась капитуляция, они привели к прямо противоположным результатам.

Чтобы обеспечить успех, необходимо было не продвижение в чинах, а передача командования воинскими соединениями и родами войск - посредством официального назначения или без него - в руки верных людей, готовых отдать свои жизни ради защиты республики.

Назначения, объявленные Негрином, вызвали крайнее недовольство заговорщиков, понимавших, что их планам угрожает провал. Впрочем, у них был союзник, о котором они и не подозревали: это был сам Негрин, по непонятным причинам задерживавший при себе товарищей, назначенных им на новые должности.

Почти все политические и военные руководители, приехавшие из Франции, по указанию Негрина, собрались в Эльде и тщетно ожидали назначений.

4 марта вспыхнул мятеж на военно-морской базе в Картахене. Мы немедленно сообщили о происшедшем правительству в Эльду, и в Картахену был направлен полк Народной армии под командованием майора Родригеса с комиссаром Вирхилио Льяносом.

Выступление фашистов в городе Картахене было быстро подавлено, но эскадра ушла в море, взяв курс на Африку.

На заседании Политбюро товарищу Деликадо и мне было поручено поехать 5 марта в Эльду и подробно информировать правительство о событиях в Картахене.

При выезде из Мурсии мы были задержаны штурмо-

 

463

 

выми гвардейцами. Узнав нас, они поздоровались и сказали:

- Проезжайте! Вас это не касается... Вы можете ехать.

- А в чем дело? - спросила я.

- Не знаем. Мы получили приказ никого из Мурсии не выпускать.

Приказ отдал губернатор Мурсии социалист Эустасио Каньяс. Штурмовые гвардейцы не могли себе представить, что этот приказ (никого из Мурсии не выпускать) имел в виду именно нас, коммунистов.

Полиции Мурсии было известно наше местопребывание, и заговорщики, к числу которых принадлежал и сеньор Каньяс, стремясь доказать свою враждебность коммунистам и свою готовность оказать услугу франкистам, намеревались передать Франко руководителей коммунистической партии и Союза объединенной социалистической молодежи, находившихся в центрально-южной зоне. Так они и поступили позднее с Доминго Хироном, Асканио, Касорлой, Месоном и многими другими незабвенными товарищами. Нам же удалось спастись чисто случайно.

Благодаря «доброй воле» штурмовых гвардейцев мы благополучно приехали в Эльду и остановились на вилле, в которой Висенте Урибе разместил Министерство земледелия. Там мы ожидали, когда кончится заседание Кабинета министров, продолжавшееся уже несколько часов. Вслед за нами на виллу приехал товарищ Урибес, который в течение всей войны вел большую работу, возглавляя партийную организацию Валенсии. Он хотел выяснить обстановку и сообщить правительству, что в Валенсии явно назревает мятеж, который готовят полковники Муэдра и Гарихо. Коммунистическая партия уже давно разоблачала их как врагов, теперь же они сами раскрыли свое подлинное лицо открытых агентов Франко. Чтобы предоставить себя в распоряжение главы правительства, в Эльду прибыли также Листер и Модесто.

В тот же день, 5 марта, по радио было объявлено, что вечером выступит с речью полковник Касадо.

Касадо обманным путем склонил на свою сторону многих профессиональных военных, заявив, что они отстранены правительством от занимаемых должностей.

Печально знаменитый по Малагскому фронту Кабрера, став военным комендантом Мадрида, отдал приказ установить местонахождение членов Политбюро компартии и

 

464

 

взять их под охрану, чтобы «спасти от возможного нападения агентов пятой колонны». Лицемер и трус.

К концу дня 5 марта Касадо, не признавший своего производства в генералы, объявленного Негрином, провел в штабе армии Центра совещание, на котором были завершены последние приготовления к перевороту.

Поздно вечером, когда правительство продолжало заседать, обсуждая мятеж в Картахене и основные положения речи, которую собирался произнести Негрин, радио принесло известие о том, что полковник Касадо поднял восстание.

Из Эльды звонят в Мадрид; к телефону подходит Касадо. Негрин спрашивает:

- Что там у вас происходит?

- Только то, что мы восстали.

- Против кого?

- Против вас.

- Против меня?

- Да, против вас.

- Вы смещены.

- Я этого ожидал.

Касадо повесил трубку. Негрин, как будто ничего не произошло, пытается продолжать заседание правительства, но товарищ Урибе требует принять соответствующие меры для беспощадного подавления восстания.

На рассвете Негрин и дель Вайо приходят в дом, в котором находились мы. Мы убеждаем Негрина обратиться к народу и армии и разъяснить им обстановку. Он сопротивляется. В конце концов соглашается. Подготавливает короткую речь. Товарищ Бенигно, секретарь Совета министров, тщетно пытается передать ее в эфир. Передатчик неисправен. Обстановка в Эльде становится все более и более опасной, и товарищи решают, что я должна покинуть Испанию. Я пытаюсь возражать, излагаю свои доводы, но это ни к чему не приводит. Руководство партии постановило, что я должна уехать, и мне не остается ничего иного, как подчиниться.

Мы потерпели поражение. Интриги людей, лишенных чести и совести, и давление великих держав сделали свое дело. Они оказались сильнее воли народа отстоять Испанию, сохранить нашу страну в лагере демократии и мира. Сопротивление прекратилось.

Однако наша борьба не была напрасной. Отказ от  

 

465

 

сопротивления был бы таким позором, которого не простили бы нам ни народ, ни история.

Нужно уезжать из Испании, отправляться в изгнание, жить вдали от всего того, что бесконечно дорого.

Ну, что ж! Мы исполняем свой долг, и народ нас поймет.

В этот момент приезжает товарищ Жан Катла, депутат французского парламента, прибывший в Испанию по поручению французских организаций солидарности для оказания помощи центрально-южной зоне. Впоследствии Катла за участие во французском движении Сопротивления был обезглавлен гестапо.

Нужно расставаться. Я прощаюсь с товарищами, которые остаются в Испании.

Что сказать им? Чека, Тольятти, дорогие друзья! Увидимся ли мы когда-нибудь?

Что станет с Ирене, отправленной в Альбасете и до сих пор не вернувшейся? Удастся ли ей вернуться? Что будет со столь дорогими мне товарищами, с нашей страной, с нашим народом?

Я раздаю женщинам, работающим в доме, все свои вещи: новое платье, ни разу не надетые туфли - подарок мадридских товарищей, шелковый платок - память о женщинах Альмадена.

Великолепное издание «Хутора» Бласко Ибаньеса, дар Хулио Хуста с сердечной надписью, бросаю в огонь. Не хочу, чтобы книга попала в руки врагов, не хочу компрометировать подарившего ее мне человека.

Приезжаем на аэродром Моновар. Товарищ Идальго де Сиснерос, выделивший в распоряжение правительства несколько маленьких самолетов, предоставляет один из них нам. Идальго оставался на аэродроме до тех пор, пока не уехали члены правительства, а также группа, состоявшая из нескольких военачальников и тех руководителей коммунистической партии, которым было предписано покинуть Испанию.

Несколько партизан подошли ко мне попрощаться.

- Салют, товарищ Пасионария! До скорого свидания!

Я обняла каждого из них. Они были для меня близкими и родными: товарищами, друзьями, сыновьями, с которыми мне предстояло расстаться. Со многими из них навсегда.

С другими - на время. Но кто знает, насколько!

Со мной вылетают товарищи Катла, Монсон, Морено и механик, тоже коммунист. Механик закрывает двери

 

466

 

самолета. Приходят в движение пропеллеры... Самолет трогается с места и скользит по последнему свободному отрезку испанской земли.

Партизаны построились, затем строй вдруг рассыпался. Последнее, что мы увидели, перед тем как испанская земля исчезла из наших глаз, были они, с высоко поднятыми винтовками - знак приветствия, обещания, надежды.

Прощайте, товарищи!

Через несколько часов из Испании вылетели все члены правительства. Чтобы не допустить развала армии и обеспечить возможность выезда через порт Аликанте тем антифашистам, которым угрожала особая опасность, в Испании остались товарищ Чека и товарищ Тольятти. К счастью, касадисты не знали Тольятти в лицо, только это и спасло его, когда он, вместе с товарищем Чека, был задержан в Валенсии. Позднее к Тольятти и Чека присоединились Клаудин, Мельчор, Гальего и другие товарищи из Союза объединенной социалистической молодежи, пережившие трагические часы касадистского мятежа и старавшиеся предотвратить распад фронтов.

Образование капитулянтской хунты Касадо оказалось для нас неожиданностью. Мы проявили чрезмерную доверчивость, а в политике доверчивость - всегда серьезная ошибка, ибо, как писал Маркс в своей книге «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «нации, как и женщине, не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может совершить над ней насилие».

Мы знали, что люди типа Бестейро, Каррильо ¹, Касадо полны ненависти к коммунизму; нам были известны колебания многих кадровых офицеров, деморализованных утратой Каталонии и потерявших способность трезво оценивать обстановку.

Мы знали, что эти люди могут совершить любую подлость, любое преступление по отношению к коммунистической партии как революционной пролетарской организации. В этом нас убедили опыт всей войны, а также убийства коммунистов во время кратковременного позорного владычества мадридских галиффе.

Но, несмотря на то что мы все это знали, несмотря на наши разногласия с ними, мы думали о них лучше, чем

__________________________________

¹ Имеется в виду правый социалист Венсеслао Каррильо.

 

467

 

они того заслуживали. Мы не представляли себе, до какой степени они прогнили и до какой подлости дошли.

Хотя история неопровержимо доказала, что антикоммунизм неизбежно влечет за собой самую чудовищную реакцию в политике, грубейшие нарушения законности в области права, подлость и клевету в общественной жизни, измену при обороне родины, и хотя мы это знали, нам все же трудно было себе представить, что они способны предать Испанию, предать народ.

Всецело поглощенные задачей, составлявшей главную цель нашей жизни, - не допустить победы мятежников, мы не обращали достаточного внимания на некоторые факты, ежедневно совершавшиеся на наших глазах; между тем по этим фактам можно было проследить за тем, как постепенно созревал заговор изменников родины и республики.

Не обнаружив этого, мы как следствие не научили наших товарищей во всеоружии встретить любую неожиданность, которая может произойти в тылу, и не приняли мер на случай возможного поражения. Ни нелегальных типографий, ни бумаги, ни радиопередатчиков, ни денег, ни помещений, ни подпольной организации - ничего этого мы не подготовили. В результате нам пришлось на ходу создавать самые элементарные условия для продолжения борьбы в новой обстановке.

Несмотря на исключительно тяжелые условия и отсутствие конкретных указаний (ибо коммунисты могли руководствоваться только документом Центрального Комитета от 23 февраля), мадридские товарищи быстро подготовились к борьбе против хунты, начавшей свою деятельность арестами коммунистов и штурмом помещений коммунистических организаций. Эти действия осуществлялись при помощи полиции, карабинеров и анархистских войск, возглавляемых подполковником Мера, причем последние были предварительно сняты с фронта. Их поспешный отзыв вызвал удивление бойцов-коммунистов, но они сочли, что это делается по распоряжению Министерства обороны, и поэтому не помешали снятию частей с фронта.

То обстоятельство, что воинские части, в которых наибольшим влиянием пользовались коммунисты, находились на фронтах, облегчило в эти первые часы всеобщего замешательства безнаказанный штурм помещений, занятых

 

468

 

партийными организациями, и арест сотен коммунистов столицы.

Исидоро Диегес, Доминго Хирон, Мануэль Пуэнте, Пертегас, Артуро Хименес, Рамон Мендесона, Санчес Кортина, руководители молодежи Клаудин, Мельчор, Гальего вместе с армейскими офицерами и руководителями партизан - такими, как Баррио и особенно товарищ Асканио, проявивший себя не только способным офицером, но и выдающимся политическим руководителем, - организовали сопротивление насилиям хунты и приложили максимум усилий для укрепления фронтов и предотвращения просачивания солдат противника в наш тыл.

В дивизии Асканио сражался товарищ Симон Санчес Монтеро. Проявив себя настоящим коммунистом, он боролся до конца, был захвачен франкистами и приговорен к длительному тюремному заключению.

Когда некоторые товарищи высказали сомнение, прав ли Асканио, отдающий приказы вести боевые действия против касадистов без указаний свыше, Асканио ответил: «Чтобы выступить против такого предателя, как Касадо, не требуется ничьих указаний. Каждый коммунист обязан исполнять свой долг».

Асканио поистине был душой сопротивления хунте. Возглавляемые им части овладели «позицией Хака», где до переворота находился штаб Касадо, и захватили много пленных.

Войска Мануэля Кортина и присоединившиеся к ним карабинеры заняли Музей естественной истории и готовились к штурму убежища хунты - Министерства финансов.

 

* * *

 

Внезапная атака франкистских войск заставила коммунистов пойти на перемирие с повстанцами из хунты. В то время как коммунисты проливали свою кровь, преграждая франкистам путь на Мадрид, Касадо использовал перемирие для того, чтобы укрепить свои позиции.

Фашистское наступление было отбито, но восстановить прежнее положение уже не удалось. Моральный дух бойцов резко упал.

Усилия мадридских коммунистов, направленные к предотвращению развала фронтов, были поддержаны коммунистами Валенсии и теми членами партии, которые

 

469

 

в свое время переехали с Севера в Левант и теперь находились там и на фронте и в тылу. Хосе Антонио Урибес, Палау, Франсиско Ортега, Хосе Перес, Хесус Ларраньяга, Мануэль Кристобаль, Сиутат, Акилино Фернандес подготовили партию и армию к сопротивлению и организовали совместные действия всех сил компартии против хунты.

Между тем 10 марта 1939 года части 47-й дивизии XXII армейского корпуса (расположенные между Чельвой и Касинос на дороге Валенсия - Адамус, выходящей на основную магистраль Валенсии - Мадрид около Утиеля) под командованием подполковника товарища Рекальде, который геройски вел себя во время операций в Эстремадуре, и комиссаров Гальего и Фарре двинулись по направлению к Мадриду. Они разоружали тыловые подразделения, поддерживавшие касадистов, перерезали телеграфные и телефонные линии, связывающие армию Леванта с другими армиями, и захватывали грузовые машины и другие транспортные средства, встречавшиеся им на пути.

Так коммунисты воспрепятствовали развалу фронтов и не допустили, чтобы их перерезали, как баранов. Решительность и мужество коммунистов вызвали уважение и восхищение даже тех офицеров, которые были прямо или косвенно связаны с хунтой.

Когда в штабе армии Леванта стало известно о действиях 47-й дивизии, входившей в состав XXII армейского корпуса, полковник Ла Иглесиа ¹ отдал следующие распоряжения:

1. Назначить временным командиром XXII армейского корпуса товарища Рекальде, поднявшегося со своей дивизией против хунты.

2. Другим армейским корпусам армии Леванта, начальнику тыла и начальнику армейского транспорта ни в коем случае не поднимать оружие против товарищей из XXII корпуса, что бы они ни предприняли.

3. Начальникам артиллерии, боеснабжения, санитарной службы и интендантства продолжать нормальное снабжение частей XXII армейского корпуса.

Это была уже лебединая песня республиканского сопротивления. В те трагические часы важнее всего было спасти как можно больше бойцов, военных руководителей,

_______________________________________________

¹ Начальник штаба армии Леванта.

 

470

 

известных товарищей, которым угрожала непосредственная опасность со стороны франкистов и касадистов. Эту задачу удалось решить лишь частично, ибо события развивались с невероятной быстротой.

Когда противник, отвергнув предложения хунты и потребовав безоговорочной капитуляции, предпринял наступление на Эстремадурском и Андалусском фронтах, хунта окончательно сбросила маску и приняла все требования Франко.

Наступление противника в направлении Леванта и окружение итальянцами порта Аликанте, где сосредоточились тысячи солдат, женщин и детей, помешали товарищам организовать намеченную эвакуацию бойцов и наиболее известных товарищей.

После прекращения борьбы с бросившимися на охоту за коммунистами войсками Касадо, когда уже ничего нельзя было сделать и дальнейшее сопротивление принесло бы только напрасные жертвы, товарищи, которые оставались в стране по решению партии, покинули Испанию.

Агенты хунты, и в особенности начальник тюрем анархист Мельчор Родригес, передали Франко десятки коммунистов, взятых в плен во время боев с хунтой.

Славные герои обороны Мадрида Доминго Хирон, Касорла, Асканио, Месон и многие другие были переданы Франко и расстреляны. Они мужественно встретили смерть, доказав фашистским палачам, что коммунисты умеют и сражаться и умирать.

Английское правительство, вдохновлявшее и поощрявшее хунту Касадо с таким же усердием, с каким оно раньше вдохновляло и поощряло политику «невмешательства», направило в один из портов близ Валенсии военный корабль, чтобы взять на борт и спасти свору предателей, бежавших из Испании с печатью Каина на челе ¹.

Героическое вооруженное сопротивление испанского народа военно-фашистской агрессии и иностранной интервенции прекратилось.

«Почетный» фашистский мир - мир тюрем и кладбищ распростер над Испанией крылья смерти, обагрил кровью и поверг в траур тысячи очагов.

________________________________________________________

¹ Речь идет о Касадо, Миахе и других организаторах т. н. хунты обороны. Только Бестейро остался в Испании и встречал франкистов и интервентов в Мадриде. Однако, не оценив его усердия, они приговорили Бестейро к пожизненному тюремному заключению, и он умер в тюрьме.

 

471

 

Завершилась славная, полная трагизма страница нашей истории. Начинался новый период борьбы. Павшие остались непобежденными.

На вспаханной войной земле Испании зарождалось новое поколение бойцов.

И над закованной в цепи родиной, над Испанией тюрем, арестов, пыток и массовых казней, поднялся один свет, одна вера, одна надежда - тот свет, та вера, та надежда, которые вызвали эпическое сопротивление наших бойцов коварной агрессии, а теперь устремляют человечество к будущему и, пробиваясь из глубин страдающего народа, прошли сквозь толстые стены франкистских тюрем и провозгласили миру голосом этого бессмертного народа: «Испания существует, Испания борется, Испания продолжает жить!»

Новое поколение вторглось в жизнь Испании - поколение 1939 года. Оно не составляло монолитного, единообразного массива. Оно образовало противоречивое по своей структуре, разностороннее единство. К этому поколению принадлежали рабочие, студенты, интеллигенты, крестьяне. Это одно поколение, но с различными интересами, с различными устремлениями. Объединило его одно общее чувство - антифранкизм.

Одни представители этого поколения судили о войне, почти три года заливавшей поля и города Испании, только по официальной, извращенной и фальсифицированной, версии, оправдывавшей страшное преступление франкистов. Другие основывались на грустной, трагической и в то же время страстной семейной версии.

Разными путями, исходя из различных, часто противоположных позиций, те и другие пришли к одному заключению: «Необходимо бороться, чтобы освободить живых от груза мертвых. Нужно возобновить историю Испании, скованную франкизмом».

На протяжении столетий эскориальские гробницы омрачали бытие нашей родины ¹. Но памятники павшим не могут стать преградой для продвижения нашего народа вперед. Пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов. Если основателю Фаланги не нравилась Испания, отвергшая его отца, то новое поколение, созревшее с кляпом во

______________________________________________________________________

¹ В мрачном дворце Эскориале находится усыпальница испанских королей.

 

472

 

рту, под сенью франкистских тюрем, отвергла Испанию, воздвигнутую Фалангой с помощью иностранных штыков. Ибо франкистская диктатура - это не только пятно крови и грязи в истории Испании. Она - тормоз, цепь. Ее исчезновение - историческая необходимость.

На перекрестке, где сходятся надежды и устремления нового поколения, есть табличка с надписью: «Нужен ли возврат к прошлому?»

Ответ заключен в самой жизни. К прошлому не возвращаются. Испания и окружающий ее мир сильно отличаются от Испании и мира 1930 и даже 1936 года.

В международном плане произошли глубокие изменения, и отнюдь не в пользу старых господствующих каст. Сегодня существует лагерь социализма, который с каждым днем становится все более сильным, все более могущественным, который распространяет свое влияние и на те страны, где господствует империализм. Последний еще силен, в своем стремлении к господству он может причинить народам страшный вред. Но он уже потерял свою гегемонию в мире.

В нашей стране народ, массы испытали различные формы политического господства буржуазии: монархию, республику, фашистскую диктатуру. В горниле войны, в борьбе против фашистской диктатуры подвергались испытаниям люди, партии, доктрины, линии поведения, системы взглядов.

Из этой еще живой, поучительной истории недавнего прошлого вытекает неоспоримая истина: только те силы, которые выражают интересы страны, которые движутся по компасу, отражающему тенденции общественного развития, могут стать реальной основой политического, экономического. и культурного возрождения Испании.

Значит, социалистическое решение? Да, действительно, только оно может положить конец постоянной смене периодов революции и контрреволюции, лежащей в основе исторического процесса формирования экономической и политической структуры испанского государства.

Лишь постепенно осуществляемое социалистическое решение, отвечающее потребностям и воле нации, не только марксистских сил, социал-демократов и анархо-синдикалистов, но и всех групп, которых не пугают исторически неизбежные изменения экономической и политической структуры нашей страны.

 

473

 

Не может быть сомнения, что только при социализме Испания получит возможность привести в движение гигантские резервы энергии, жизненной силы, способностей, кроющихся в народе. Только при социализме может наконец закончиться многовековой период отсталости нашей страны.

Только при социализме будет положен конец как бесплодному централизму, так и запоздалому регионализму и кантонализму. Только при социализме можно будет покончить с отвратительным социальным неравенством, реорганизовать на новых экономических и политических основах структуру испанского государства, открыть для нашей страны эпоху невиданного расцвета, невозможного при современном или другом подобном строе. Таково единственное идеальное решение.

Речь идет не об искусственных умозаключениях: тенденция к социализму естественно возникает из самого развития капиталистического общества, и пути, ведущие к социализму, тоже не определяются волей людей. Они возникают при определенных конкретных обстоятельствах, вызванных историческими условиями, в которых происходит это развитие.

В прошлом, когда господство капитализма было всеобщим, путь к социализму пролегал главным образом через гражданскую войну и насильственную революцию.

Сейчас, хотя насилие и не может быть полностью исключено и будет применяться в зависимости от степени сопротивления отживших свой век классов, существует возможность мирного, демократического пути к социализму. Этот путь может быть более или менее длинным, но отнюдь не свободен от столкновений и конфликтов, он потребует ежедневной, постоянной, непрерывной борьбы - как политической, так и экономической, за каждый шаг вперед, за каждое изменение структуры общества.

История нашей войны содержит чрезвычайно важные уроки для молодых поколений.

Мы вели войну и совершили демократическую революцию, которая по своему характеру и размаху коренным образом отличалась от предшествующих буржуазных революций.

Как можно судить по этим страницам, наша революция встречала ожесточенное сопротивление даже в самом республиканском лагере.

 

474

 

Революция - двигатель истории, в ходе революции народы совершают замечательные подвиги. Но революция - это вместе с тем и гигантская встряска, в результате которой на поверхность всплывает тина, осевшая на дне общества. Революция пробуждает честолюбивые стремления и мутные желания у политических дельцов, стремящихся поставить ее на службу своим интересам. Это приходится иметь в виду, против этого приходится вести борьбу. Именно так и была вынуждена поступать во время войны коммунистическая партия, боровшаяся против тех, кто ради собственной выгоды стремился извратить характер революции.

Это неизбежно и не может служить предлогом для отказа от участия в революционной борьбе под прикрытием удобного, модного среди врагов революции лозунга «Все люди таковы!».

Мы все далеко не одинаковы, и история нашей страны демонстрирует наличие огромной разницы между последовательным революционером и революционером случайным. Между теми, кто стремится возвысить свой народ и возвеличить родину, и теми, кто проводит политику низкого полета, не поднимаясь выше своих собственных личных или групповых интересов. Между теми, кто способен пожертвовать собой ради общего блага, и теми политическими приспособленцами, которые хотят использовать народ для своего возвышения и вопят как оглашенные, что они обмануты, когда возмущенный народ пинком опрокидывает лестницу, на которую они взобрались.

Сопротивление фашистской агрессии началось в момент, когда был создан Народный фронт и существовало мелкобуржуазное республиканское правительство. Главными силами этого сопротивления были рабочие и крестьяне, входившие в различные организации и подчинявшиеся их дисциплине.

Единство Народного фронта не было прочным. Оно не опиралось на единство рабочего класса. В Народный фронт входили различные классы, различные слои, различные политические группы, отстаивавшие различные интересы. Отсюда вытекали возникавшие на каждом шагу противоречия. К тому же баскские националисты и анархисты, тоже принадлежавшие к республиканскому лагерю, не участвовали в Народном фронте.  

 

475

 

Отсюда вытекали также различные оценки, различные мнения, различные взгляды на характер войны и ее перспективы - оценки, мнения и взгляды, тяжелым грузом давившие на политическую и военную жизнь республиканской Испании.

И если подчас мы, коммунисты, не проявляли достаточной гибкости в оценке взглядов и действий, которые мы считали вредными для дела сопротивления, или, впадая в другую крайность, недостаточно резко выступали против происков пораженцев и их грязных маневров, то это отнюдь не означало, что мы, хотя бы на один момент, ставили под сомнение историческое, революционное значение участия демократической буржуазии в народном сопротивлении фашизму.

Отрицательные факты, проявлявшиеся в республиканском лагере как накануне франкистского мятежа, так и после него на протяжении всей войны, не ставят под сомнение, а, напротив, доказывают необходимость единства, взаимопонимания, компромисса между различными демократическими группами и партиями нашей страны, необходимость соглашения даже с теми слоями общества, которые по своему составу, по своим интересам, по своему восприятию и пониманию жизни готовы пойти лишь на минимальные демократические преобразования политической структуры испанского государства.

Война убедительно доказала, что при отсутствии единства рабочего класса руководство демократической революцией неизбежно оказывается в руках буржуазии, которая пытается задержать развитие революции, помешать ее завершению и даже превратить ее в орудие борьбы против интересов пролетариата.

Победа франкизма парализовала демократическое развитие Испании. После долгих лет фашистской диктатуры основные политические и экономические проблемы, к разрешению которых революционное правительство приступило во время войны, оставались нерешенными и приняли еще более острый характер, чем когда-либо в прошлом.

Вот почему оставались в силе все причины, побуждающие к единству демократические и пролетарские силы, все национальные силы, заинтересованные в прогрессе Испании.

 

476

 

Испанская молодежь призвана содействовать созданию этого широкого общеиспанского единства, покончить с мрачной реакцией, тюрьмами, террором, нищетой и коррупцией.

Молодежь Испании - наша надежда. И я уверена, что она пойдет, что она уже идет по единственному пути, превращающему простых людей в героев, в строителей новой жизни и нового мира, - по пути борьбы за демократию, за мир, за социализм.

 

 

 

 

«»

 Источник: Долорес Ибаррури «Воспоминания. Борьба и жизнь»,

Книга 1 «Единственный путь», Москва, издательство политической литературы, 1988