«Известия», 18 января 1919 г.
Погребальным звоном разнесется по всему миру весть о предательском убийстве вождей германской революции Карла Либкнехта и Розы Люксембург. И это будет погребением буржуазного строя. В страшной злобе сожмутся кулаки у тех, кто уже прозрел, кто уже участвует в великой мировой борьбе классов, откроются глаза у тех, кто еще слеп. И они пополнят ряды борцов. Так будет во всем мире. В Германии на место выбитых, погибших встанут новые борцы и снова ринутся в бой, теперь уже несомненно последний бой, который кончится полной победой.
Но не легко будет германскому пролетариату заменить своих погибших вождей.
Роза Люксембург в продолжение почти четверти века была среди славных учителей германской, а вместе с нею и мировой социал-демократии. С Бебелем, Мерингом и нынешним отступником Каутским она давала теоретическое обоснование социал-демократическому движению. Всесторонне образованная марксистка, быть может, более всех владеющая диалектическим методом, она в одно и то же время была глубоким теоретиком, превосходным политиком и, если возможно, еще лучшим тактиком. Она всегда стояла на крайней левой германской социал-демократии и, пожалуй, ее уничтожающему анализу и едкой критике германская социал-демократия обязана тем, что не впала в оппортунизм еще задолго до мировой войны. А когда вспыхнула война и многие из «левых» очутились не только на правом фланге, но перешли в лагерь буржуазии, «красная Роза» осталась верна себе и революции; со всей своей энергией, со всем своим талантом и знанием, она, будучи в незначительном меньшинстве, объявила «войну войне» и в статьях, изданных под псевдонимом «Юниус», ибо не могла выступать открыто, она решительно призывала к интернациональному объединению пролетариата против войны, к мировой революции. Такого врага германский империализм не мог оставить на свободе и Роза Люксембург во весь период войны была «интернирована», т.е. попросту без суда и следствия была заключена в тюрьму, откуда ее вывела только германская революция.
Она была всегда там, где кипел революционный бой. В 1906-1907 гг. она была в России, в Польше, где находилась в первых рядах революционеров. В Варшаве царским правительством была брошена в тюрьму и только с трудом вырвалась оттуда.
Теперь, только выйдя из тюрьмы, она встала во главе германской революции и погибла на этом славном посту.
Если Роза Люксембург была мозгом германской революции, то Карл Либкнехт был ее сердцем, живым, горячим, бурно бьющимся сердцем. Недаром он с самых молодых лет был лучшим другом русских революционеров. В них его прельщало то, чего так недостает немцам: революционный темперамент. Карл Либкнехт своей юной душой чувствовал глубокую связь с революционным юношеством. Он первый понял, что от молодого поколения рабочих придет революционное обновление отяжелевшей и одряхлевшей германской социал-демократии, и он первый потребовал большего внимания к революционным задачам социалистической молодежи, через которую революционная пропаганда органическим путем должна была проникнуть в войска. За это кайзерское правительство, прекрасно понявшее, что тут-то и коренится опасность, запрятало его в крепость, откуда он вышел только как депутат парламента.
На парламентской кафедре он стал истинным трибуном революции. А когда возгорелась братоубийственная бойня, только он и его друг Рюле решились открыто бросить вызов германскому империализму и голосовали против военных кредитов. Карл Либкнехт не ограничился этим. Где только мог, он агитировал против войны. Его пламенная революционная проповедь разносилась по всему миру. Его имя стало лозунгом революции. И если во время победного шествия германского империализма по Европе у кого-либо возникало сомнение в немецких рабочих, ему напоминали одно это имя: Либкнехт, - и сомневающийся опять верил в пробуждение германского пролетариата, в победу германской революции.
Карл Либкнехт поднял из грязи втоптанное туда ногами социал-предателей красное знамя и один очистил его от грязи.
Правительство кайзера присудило его к четырем годам каторги, но из каторжной тюрьмы одно его имя будило уснувшую революционную совесть поддавшихся обману пролетариев. Во всем мире казалось, что выход Карла Либкнехта из тюрьмы будет знаком победы германской революции.
Революция победила. Карл Либкнехт вышел на свободу, но погиб от руки тех, которые тоже осмеливаются называть себя революционерами.
Нет слов, чтобы выразить негодование и возмущение этими предателями, мерзавцами, каких еще не знавала история. Они, вопившие о русских зверствах, когда расстрялян был какой-нибудь негодяй, на совести которого было достаточно пролетарских жизней, теперь из пушек палили по немецким рабочим в угоду буржуазии и в угоду ей же разтерзали уже арестованных, т.е. безоружных женщину и мужчину.
Они напрасно торжествуют. Роза Люксембург и Карл Либкнехт и мертвые живы. Мертвые они еще опаснее для буржуазии и ее прислужников. Из этого кровавого урока германский пролетариат сделает надлежащие выводы и не будет пощады изменникам. Они вырвали мозг и сердце германской революции, но они сами изображают революцию многоголовой гидрой…
При вести о гибели этих славных, рабочие во всем мире, как вчера тысячи представителей российских рабочих, не только скорбно опустят голову, но немедленно же решительно поднимутся, чтобы готовиться к новым боям. Пролетариату некогда хоронить своих мертвых. В момент последней схватки с мировым империализмом он ни на секунду не останавливается в своем движении вперед, к победе.
Если бы на миг один ожил всем нам столь дорогой Карл Либкнехт, он бросил бы в массы тот же лозунг - вперед!
Нам вспоминается, как в момент его выхода из каторжной тюрьмы на празднестве, устроенном в честь этого в русском посольстве в Берлине, Карл Либкнехт сказал: «я не люблю торжеств, нам некогда праздновать. Теперь надлежит работать - вперед!».
И теперь он наверное сказал бы - нам некогда печалиться: вперед!
Да, вперед! И прежде всего: смерть палачам!