188
К ВОПРОСУ О НАШИХ ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ЗАТРУДНЕНИЯХ
В последнее время в нашем хозяйстве обнаружился целый ряд болезненных явлений, настолько ощутительных, что они начинают вызывать опасения насчет возможности кризиса, инфляции и т. п. Нет сомнения, что в этих опасениях элемент паники играет не такую уже маловажную роль. Тем не менее, в них нужно внимательно разобраться.
189
Попробуем перечислить их. Это, прежде всего, некоторое снижение
покупательной способности нашего червонца внутри страны. Из прилагаемой
таблицы № 1 ясно видно, что цифры всех существующих у нас индексов –
оптового Госплана, розничного, бюджетного и розничного Конъюнктурного
института за 1924–25 год в общем и целом выше соответствующих цифр 1923–24
г. Средняя годовая индекса Госплана в 1924–25 году выше средней годовой
1923–24 г. на 6,5%, розничного бюджетного – на 8,5% и розничного КИ – на 6%.
С 1 января 1924 г. по 1 января 1925 г. индекс Госплана повысился на 6,5%,
розничный бюджетный на 6% и розничный КИ на 10%. Таким образом, падение
покупательной силы нашего рубля за последний год должно быть оценено в
пределах от 5,5 до 9%. Однако при этом несомненном снижении следует
отметить, во-первых, что только индекс КИ в январе 1925 г. дает рекордную
цифру, превышая предыдущий – майский – максимум на 2,3%, январский же индекс
Госплана и розничный бюджетный ниже майских на 6,5 и 4%, и,
во-вторых, что в предыдущем году рост всех индексов был, пожалуй, не
меньше.*
В общем итоге, при несомненном снижении покупательной способности
нашего червонца** за два года (с 1 января 1924 по 1 января 1926 г.
достигающего от 7,5 до 13,3%) ни в коем случае нельзя говорить о превращении
нашей валюты в падающую: типичным признаком последней является то, что
деньги в этом случае теряют некоторые из своих функций – функцию средства
сбережения, платежного средства и мерила ценностей, превращаясь в средство
обращения в самом узком смысле этого слова. Ничего подобного с нашим
червонцем не происходит, ибо и самый размер снижения его покупательной силы
слишком мал, и повышение цен имеет не всеобщий характер (главным образом,
повысились цены на с.-х. продукты), а самое повышение идет не непрерывно, а
волнообразно.
__________
* С 1 января
1923 г. по 1 января 1924 г. индекс Госплана возрос на 1,7%, розничный
бюджетный на 8,5%, а индекс КИ на целых 14% .
** Кстати же, здесь надо отметить, что падение покупательной способности денег отнюдь еще не тождественно с инфляцией. Так, например, покупательная способность царского золотого рубля с 1895 по 1914 г. упала на 37,5% (см. таблицу № 1 в книжке Кохна "Русские индексы цен", с. 158) и, тем не менее, никому не приходило в голову утверждать, что это была инфляция. Воспоминания о периоде падающей валюты, когда инфляционные изменения цен заслоняли собой все остальные изменения, настолько сильны, что слова "дефляция" и "инфляция" доводятся у нас подчас до абсурда. Мне недавно еще пришлось слышать выражение "инфляция в области промышленных цен". Так нетрудно дойти до "текстильной инфляции", "сахарной инфляции" и т. п., т. е. всякое изменение цен рассматривать как колебание валюты. Нужно помнить, что при твердой валюте и индексы отражают прежде всего конъюнктуру и лишь резкий и систематический рост их может считаться одним из признаков падения валюты.
190
Именно поэтому результаты понижения покупательной способности рубля
сказываются наиболее болезненно не на нашем внутреннем рынке, а на рынке
внешнем: курс червонца на иностранную валюту имеет тенденцию к понижению,
преодолеваемую пока так называемой валютной интервенцией. Дело осложняется
здесь еще и тем, что покупательная способность золота на мировом рынке
повышается и несомненно будет в ближайшее время повышаться и дальше. Мировой
золотой рынок далеко еще не пришел после войны в сколько-нибудь нормальное
состояние: мировая покупательная способность золота составляет и сейчас не
выше 65% довоенной. Что этот уровень совершенно ненормален и отнюдь не
является результатом изменения соотношения ценности золота и остальных
товаров, видно хотя бы из того, что в течение послевоенного периода
производство золота во всем мире является нерентабельным. Мы находимся
только в начале того периода, когда огромные массы золота, вытолкнутые из
обращения благодаря переходу большинства стран на бумажную валюту и
переполнившие мировой золотой рынок, вновь, по мере возвращения к твердым
валютам, начинают рассасываться, в результате чего "товарная цена" золота
начинает приближаться к его ценности. Как нам придется реагировать в будущем
на это явление, влекущее за собой обогащение тех стран, в которых
сосредоточены сейчас мировые золотые резервы, – вопрос, который в пределах
данной статьи не подлежит обсуждению. Ясно одно: в то время, как
покупательная способность червонца внутри страны понизилась, покупательная
способность золота повышается,* покупательная сила нашего рубля расходится с
его золотым паритетом.
Поскольку мы, тем не менее, этот золотой паритет поддерживаем,
получается третье, характерное для данного года явление: для большой группы
наших экспортных товаров экспорт становится невыгодным. В самом деле,
покупая у нас эти товары по цене, скажем, вдвое выше довоенной, продавая их
за границей всего на 60%** выше заграничной довоенной цены и затем
разменивая полученную иностранную валюту по нынешнему (т. е. довоенному)
паритету, наши экспортеры терпят явные убытки. Отсюда то "отсутствие воли к
экспорту", которое неоднократно отмечалось и в нашей печати, и при
обсуждении вопросов экспорта в различных хозяйственных органах. Благодаря
этому, наши экспортные планы, которые не учитывали, да и не могли учитывать
этого обстоятельства, проявляют в этом году стихийную тенденцию
____________
* К этому надо
добавить еще одно явление, действующее в том же направлении. Кризис в
соседней нам Германии, где общее кризисное понижение цен отражается на нас,
как повышение покупательной способности германской марки.
** Цифры эти только примерные и служат только для иллюстрации. К сожалению, мы до сих пор не имеем индексов движения цен на экспортные и импортные товары, которые дали бы нам возможность более точно ориентироваться в этом вопросе.
191
к недовыполнению.* Наоборот, импорт становится чрезвычайно прибыльным,
несмотря на пошлины, и имеет тенденцию к превышению против плана.
Разумеется, монополия внешней торговли ставит этой последней тенденции
огромные препятствия. Но как бы то ни было наш торговый баланс в этом
году, несмотря на приличный урожай, имеет тягу к пассивности при
меньших, чем в прошлые годы, валютных резервах.
Следующий момент: промышленность для своего развертывания в масштабе
меньшем, чем в прошлый год (в прошлом году она развернулась почти на 54%
выше предшествующего, в текущем году, согласно плана, только на 33,5%),** а
также для подготовки к развертыванию в будущем 1926–27 году нуждается в
несравненно больших капитальных затратах (в 1924–25 г. она определилась в
сумме около 350 млн. руб. – на будущий год намечено около 800 млн. руб.
против первоначальных предположений в 1 миллиард). Однако, несмотря на то,
что предполагаемый при этом рост продукции несомненно не удовлетворит рынок,
намеченный размер затрат вызывает огромное напряжение финансовых средств
самой промышленности, кредита и бюджета.
И наконец, товарный голод на продукты промышленности все еще не
изживается, расхождение оптовых и розничных цен (см. диаграмму № 2) с июля
месяца быстро растет и к декабрю дает рекордную цифру за последние два
года. Особо нужно отметить явные признаки товарного голода уже не на
предметы широкого потребления, а на средства производства. Текущий год
пройдет под знаком недостатка топлива, а цены на строительные материалы за
предыдущий год вскочили на 36%.
Не случайно, разумеется, все эти явления сконцентрировались к осени
1925 года. Лишь повышение покупательной способности золота, усилившее общий
неблагоприятный результат их, было явлением посторонним и не зависимым от
нашей внутренней экономики. За вычетом этого осложняющего обстоятельства,
все остальные явления теснейшим образом связаны с тем периодом развития
нашего хозяйства, который мы переживаем, и с той экономической политикой,
которую мы ведем.
Этот период есть период перехода от так называемого восстановитель –
_____________
* У нас очень
часто говорят о просчетах как причине теперешних хозяйственных затруднений.
Однако при этом забывают, что такие просчеты имели место не только в этом,
но и в прошлом году. В частности, в отношении экспорта хлеба в прошлом году
просчет был значительно хуже, и вместо предполагавшегося экспорта мы
получили импорт хлеба. И, тем не менее, за счет экспорта других с.-х.
культур и некоторых видов промышленного экспорта мы этот просчет с избытком
покрыли: сравнительно с первым ориентировочным планом фактический экспорт
1924–25 г. составил 118,5%, а сравнительно с последним уточненным планом –
112,6%. Более выгодные тогда условия для экспорта сыграли в этом
немаловажную роль.
** См. "Плановое хозяйство", 1926, № 2, – "Пересмотр контрольных цифр Госплана", с. 48.
192
ного периода к так называемому реконструкционному. Если до последнего
времени затраты, необходимые для расширения производства, сводились, главным
образом, к затратам на сырье, топливо, вспомогательные материалы и рабочую
силу, т. е. на вещественные элементы оборотного капитала, если мы еще в
прошлом году имели все же довольно солидные резервы неиспользованного
оборудования, если благодаря этому мы могли не только не включать в наши
калькуляции затрат на новое оборудование, но даже амортизацию старого
учитывать в них далеко не полностью, то теперь дело радикально меняется:
всякому расширению производства должны предшествовать крупные капитальные
затраты, а амортизация старого оборудования должна производиться в усиленном
размере для того, чтобы наверстать прежние упущения: в ряде случаев
(например, в угольной промышленности) не только расширение производства, но
даже удержание его на прежнем уровне требует переоборудования и капитальных
затрат.
Что означает это с народно-хозяйственной точки зрения. Прежде всего,
что дальнейшее развитие нашего хозяйства требует изменения соотношения между
производством средств производства и производством средств потребления – в
сторону усиления первого сравнительно со вторым. А это означает, в свою
очередь, необходимость относительного увеличения той части совокупного
продукта, остающегося сверх восстановления использованных в процессе
производства средств производства, которая идет на накопление, сравнительно
с частью его, идущей на потребление, – это во-первых. И во-вторых,
необходимость сосредоточения этого накопления в тех участках нашего
хозяйства, которые для своего развития нуждаются при прочих равных условиях
в больших затратах на вещественные элементы основного капитала.
Чем мельче хозяйства – тем ниже, вообще говоря, органический состав его
капитала, тем меньшие вложения нужны для его расширения, тем лучше в начале
его развертывания соотношение между количеством продуктов, извлекаемых им из
народного хозяйства в качестве средств производства и возвращаемых ему
обратно в качестве предметов потребления. Наоборот, при высоком органическом
составе капитала, при продолжительном обороте основного капитала, средства
производства, извлеченные из народного хозяйства, возвращаются ему обратно
лишь в течение ряда лет.* Поэтому такие отрасли нуждаются при своем
развертывании или в большем накоплении внутри данной отрасли, или в при –
____________
* Эта большая "рентабельность" вложений в отрасли с низким органическим
составом капитала многим кажется весьма соблазнительной. Особенно грешит по
этой части НК, забывая, что погоня за этими "рентабельными" вложениями есть,
в сущности, ни что иное, как хищническое использование производительных сил
страны, которое неизбежно должно сказаться на ближайшем этапе. Великолепную
иллюстрацию этого дает угольная промышленность. В 1923–24 г. в погоне за
минимальной себестоимостью и максимальной рентабельностью работники Донугля
развили максимальную производительность за счет сжатия капитальных затрат и
193
влечении в свою сферу накоплений в других отраслях хозяйства. Задача
регулирования этого накопления в настоящее время и должна стать основной
задачей нашей экономической политики.* Рассмотрим, как здесь обстоит у нас
дело до сих пор. Самого беглого обзора нашей экономической политики
достаточно, чтобы сказать, что этот вопрос находился у нас в совершенном
загоне. Мы все еще живем под впечатлением кризиса осени 1923 года (кстати
сказать, несмотря на это, весьма мало и весьма поверхностно исследованного),
под впечатлением опасения нового кризиса сбыта. Поэтому вся наша политика
строилась под углом зрения удешевления предметов широкого потребления. Но
это удешевление, в свою очередь, требовало снижения цен на средства
производства – топливо, металл и пр. Снижение цен на все продукты
промышленности во избежание "покупательной забастовки крестьянства" – стало
нашей основной задачей, несмотря на то, что вот уже около двух лет нам
приходится констатировать "превышение платежеспособного спроса над
предложением". Минимальные амортизационные отчисления, минимальные
капитальные затраты, максимальная быстрота оборота капитала – таковы были
основные директивы, определявшие работу наших промышленных предприятий.
Призрак неблагоприятной рыночной конъюнктуры заслонял в наших глазах
потребности народного хозяйства в более широкой его перспективе.
Наименее болезненно эта политика отзывалась на отраслях легкой
индустрии. Поскольку рост потребления широких масс населения, как мы увидим
дальше, этой же политикой форсировавшийся, создавал "товарный голод", т. е.
тенденцию к повышению цен именно в этой сфере, постольку легкая
промышленность находила еще ряд способов обойти политику снижения цен с
других концов – некоторым ухудшением качества, принудительным ассортиментом,
сокращением сроков кредитования торгующих организаций и т. п. Наоборот,
тяжелая индустрия (сюда также надо отнести и транспорт), для которой
благоприятная конъюнктура начала выявляться только с середины прошлого года
и которая в гораздо большей степени работала не на широкий рынок, а на наши
же государственные предприятия – оказалась в достаточной степени
беззащитной. Между тем, с началом периода восстановления основного капи –
___________
направления всех
средств на чисто эксплуатационные расходы. Всем, вероятно, памятно, какую
агитацию пришлось тогда развить за так называемую минерализацию топливного
баланса с целью избежать кризиса сбыта угля, но уже в текущем году это
сокращение капитальных затрат отозвалось тем, что мы не можем в достаточной
степени развить производство угля, и угроза кризиса сбыта сменяется угрозой
топливного голода.
* Между прочим, основным дефектом "Контрольных цифр Госплана", который на будущий год должен быть безусловно устранен, является отсутствие всякой попытки подхода к вопросу о размерах накопления в нашем народном хозяйстве и его регулировании. Любопытно, что на этот момент, несмотря на все обилие и всю придирчивость критики, мне, по крайней мере, не пришлось найти указаний.
194
тала, спрос на ее продукты должен резко возрасти и уже растет.* Мы подходим
к тому моменту, когда общее развитие нашего хозяйства потребует резкого
подъема вверх кривой производства средств производства, а этот перелом всей
нашей предыдущей политики цен (и сейчас играющих огромную роль в определении
направления развития различных отраслей хозяйства) отнюдь не подготовлен.
Вопрос о ликвидации "товарного голода", таким образом, гораздо сложнее,
чем это обыкновенно себе представляют. Дело отнюдь не заключается только в
том, чтобы форсировать развитие тех отраслей народного хозяйства, где он уже
выявился. Это значило бы руководствоваться только показаниями конъюнктуры
сегодняшнего дня. Мы прекрасно знаем и не должны ни на минуту забывать, что
при сложности процесса воспроизводства, охватывающего при современной
технике производства целый ряд лет, при сложной динамичности этого процесса,
эти конъюнктурные показатели не дают правильных указаний, в каком
направлении необходимо развертывать производство. Поэтому ведь
капиталистическое производство, руководствующееся только этими показателями,
и переживает периодические кризисы. Мы, понимая лучше, чем капиталисты,
внутреннюю механику процесса производства и воспроизводства и сосредоточив в
руках государства подавляющую часть крупной промышленности, т. е. как раз
той отрасли народного хозяйства, где процесс воспроизводства отличается
максимальной сложностью, обязаны смотреть дальше конъюнктуры, обязаны уметь
учитывать и те гораздо более глубокие процессы, которые в данный момент не
отражаются в том или другом виде на поверхности рынка. Мы должны подойти
к вопросу о накоплении и развертывании различных отраслей производства,
исходя не только из движения цен или роста спроса на те или иные продукты в
данный момент, но и из перспективного плана развертывания народного
хозяйства, основанного, хотя на грубом расчете не ценностных, а материальных
соотношений внутри его. В этом и заключается тот новый, сравнительно с
капиталистическим, подход, метод, который национализация средств
производства делает возможным и обязательным для нас как пролетарского
государства. А главным средством осуществления этого перспективного плана
должна являться при хозрасчетной структуре нашей промышленности политика
цен. Но, как я сказал выше, мы вели ее до сих пор совсем под другим углом
зрения.
Пока мы оставались в рамках "восстановительного" процесса, т. е. такого
процесса, при котором, благодаря использованию существующего оборудования,
цикл воспроизводства был сравнительно прост, она не дала еще особенно резких
отрицательных результатов. Но уже сейчас, в период перехода к
"реконструкционному" периоду, т. е. к бо –
____________
* Сравни, напр.,
транспортные заказы металлопромышленности. Еще год тому назад НКПС надо было
заставлять давать заказы на металл. Теперь, наоборот, приходится заставлять
металлопромышленность принимать заказы НКПС.
195
лее сложному циклу, эти отрицательные результаты начинают выявляться –
прежде всего в общем недостатке у промышленности средств, необходимых для ее
развертывания, и во-вторых, в недостаточном развитии (частью выявившемся уже
в данном году и в гораздо большей степени намечающемся для последующих
годов) тяжелой промышленности и вообще производства средств производства.
Как до сих пор промышленность выходила более или менее из положения. В
основе, как уже сказано, ее калькуляции сводились к исчислению себестоимости
(притом во многих случаях амортизация учитывалась недостаточно) плюс
минимальная прибыль. Разумеется, она несколько выходила за эти рамки,
продиктованные ей нашей политикой цен, но в общем-то за счет этой прибыли
могло происходить лишь небольшое развертывание, которое ни в какой степени
не соответствовало темпу действительного ее развертывания, хотя бы в прошлом
году – 54% против предыдущего. В известной степени помогли ей увеличение
производительности труда (средняя выработка на 1 человеко-день по главным
отраслям промышленности составила за 1924 – 25 г. 5,74 дов. руб. против 4,06
дов. руб. в 1923 – 24 г.),* использование так называемых неликвидных фондов
и так называемое ускорение оборотного капитала, т. е. относительное
уменьшение производства запасов, частью в результате рационализации процесса
производства, но частью и за счет истощения. Но и этих ресурсов было
недостаточно, и промышленность волей-неволей должна была ориентироваться на
посторонние источники – бюджет и, главным образом, кредиты в том числе
эмиссию.
Что при развертывании товарооборота, поскольку вместе с ним
увеличивается потребность и в денежном товаре, эмиссия может быть
использована на усиление средств в государственном хозяйстве – это
бесспорно. Что при развивающейся денежности нашего хозяйства потребность в
этом денежном материале (по крайней мере, до последнего времени) должна была
расти несколько быстрее роста производства материальных ценностей – также не
подлежит сомнению. И, тем не менее, трудно оспаривать, что промышленность**
кредитовалась в большем размере, чем это допускало развитие общего
товарооборота страны, и что помимо нормального развития коммерческого
кредита банки довольно крупные средства вложили в качестве инвестированного
капитала на усиление оборотных средств (т. е. постоянных запасов) и даже на
капитальное оборудование. В качестве примера достаточно привести хотя бы
Сахаротрест, который при увеличении своей продукции без снижения ее
себестоимости сравнительно с 1923 – 24 годом в два с половиной раза остался
при прежнем размере своего уставного капитала. В этом, разумеется, и
заключает –
_____________
* См. "Плановое хозяйство", № 2, 1926 г. – "Пересмотр контрольных цифр", с. 52.
** Сюда надо причислить еще и кооперацию, которая свое колоссальное развертывание произвела в подавляющей части за счет банковских средств.
196
ся причина того снижения покупательной способности нашего рубля, которое
отмечено мною в начале статьи и которое повело и к другим неблагоприятным
результатам.
Но может быть, другого выхода и не было. Может быть, накопление внутри
всего народного хозяйства было настолько ничтожно, что только искусственным
методом понижения курса рубля, т. е. чего-то вроде налога на всех держателей
денег, мы могли произвести то развертывание, которое было необходимо и,
скорее все-таки, недостаточно с точки зрения внутренних пропорций нашего
хозяйства. Вопрос достаточно законный, ибо и при самом сознательном
руководстве производством мы все же каждый раз должны исходить из данного
состояния производительных сил и попытка дать такой темп развитию хозяйства,
который не соответствует возможной на базе этого состояния производительных
сил производительности труда, неизбежно привел бы к неудаче, а в наших
условиях все еще товарного хозяйства – к экономическому кризису.
Вопрос о методах определения размера национального накопления находится
еще в совершенно неразработанном состоянии. Даже гораздо более простой
вопрос о национальном доходе настолько сложен, что при определении его
субъективные особенности и настроение того или иного автора играют, пожалуй,
не меньшую роль, чем те объективные данные, на которые он опирается. Поэтому
мы не будем пытаться определить весь размер национального накопления и
посмотрим только, не образовывались и не образуются ли в отдельных участках
нашего народного хозяйства такие источники доходов, которые с точки зрения
задач нашего хозяйственного развития бесполезны и которые теми или иными
путями могли бы быть направлены на усиление средств для развития
промышленности.
Если поставить вопрос так, то мысль невольно обращается к той разнице
между оптовыми и розничными ценами, рост которой создает "незаслуженную
прибыль" торговому капиталу вообще и частному торговому капиталу в
частности. Бесполезность сосредоточения средств в этой области доказывать не
приходится – не даром же борьба с непомерной высотой розничных накидок
является одним из центральных вопросов нашей экономической политики.
Для определения движения этой разницы – "оптово-розничных ножниц" мы
возьмем движение оптовых и розничных цен на продукты промышленности по
индексу Госплана и индексу КИ – последний мы выбираем потому, что
номенклатура входящих в него товаров близко подходит к номенклатуре
единственного у нас оптового индекса – индекса Госплана. С самого начала
отметим: 1) что индекс Госплана учитывает не отпускные цены наших товаров, а
некоторую среднюю оптовых цен государственных учреждений, кооперативов и
частных лиц.* Такая средняя, разумеется, гораздо больше, чем отпускные цены,
ориентируется на рыночную конъюнктуру, т. е. на движение розничных цен, и,
следовательно, разница между ней и розничными ценами меньше, чем между
розничными и отпускными, 2) что в индексы Госплана учитываются, помимо
предме –
___________
* См. Бобров,
"Индексы Госплана", с. 38.
197
тов широкого потребления, входящих в индекс Конъюнктурного института, также
и цены на средства производства (каменный уголь, нефть, сорт железа, серная
кислота и пр.), где говорить о разнице оптовой и розничной цены вообще
трудно. Следовательно, если бы нам удалось выделить из индекса Госплана
только предметы потребления, то относительный размер разницы с розничными
ценами был бы больше, 3) что, как неоднократно отмечалось, индекс
Конъюнктурного института недостаточно отражает высоту цен в деревне и мелких
городах и местечках, где накидки достигают максимальной величины. Таким
образом, последующие подсчеты расхождения оптовых и розничных цен, во всяком
случае, являются скорее преуменьшенными, чем преувеличенными.
Как же шло движение оптовых и розничных цен. На прилагаемой диаграмме
(№ 1) высота обоих индексов принята на 1 октября 1923 года (т. е. перед
кризисом, когда, как известно, накидки были достаточно высоки) за 100 и дано
процентное изменение их до 1 марта 1926 года. Оптовые цены почти непрерывно
снижаются (сначала быстро, а затем медленнее) вплоть до июля 1925 года,
спустившись к этому моменту на 31% относительно начального пункта. После
этого они испытывают незначительное повышение и к марту 1926 года составляют
около 72,5% относительно того же начального пункта. Совсем иначе идет дело с
розничными ценами: после довольно резкого (но все же менее резкого, чем
падение оптовых цен) снижения в период кризиса октября-января они в течение
остальной части 1923–24 хоз. года испытывают колебательное движение вокруг
уровня около 90%. В следующем 1924–25 году вплоть до июня они идут вниз даже
несколько быстрее оптовых и в момент этого минимума (который является
минимумом и для оптовых цен) доходят до 80 с небольшим процентов своей
начальной высоты. После этого они снова быстро идут вверх и, начиная с
декабря месяца, стоят уже немного выше уровня 1923–24 года, если не
принимать во внимание первых трех кризисных месяцев последнего, несколько
выше 91%. Эта диаграмма, мне кажется, с полной наглядностью рисует
независимость движения наших розничных цен от отпускных. Некоторые намеки на
одновременное (без всякой, однако, пропорциональности) движение тех и других
указывают лишь на то, что оптовые (но не отпускные) цены, хотя в очень
слабой степени, все же стремятся двигаться вслед за розничными.
Расстояние между соответствующими точками обоих кривых показывает,
насколько увеличилась накидка на оптовые цены сверх той, которая была 1
октября 1923 года. Едва ли кому придет в голову утверждать, что в то время
накидка на оптовые цены была чересчур мала и убыточна для торговли. Стоит
только просмотреть литературу того времени, в которой жалобы на обогащение
частного капитала встречаются на каждом шагу. Увеличение этой накидки
интересами народного хозяйства никоим образом оправдано быть не может. Для
того, чтобы определить размер этого увеличения, обратимся к диаграмме № 2.
Эта диаграмма отличается от предыдущей тем, что оптовый индекс принят
везде за 100 и, следовательно, изображается прямой линией. Розничный же
индекс принят за 100 на 1 октября 1923 года, последующие
198
же его изменения взяты в процентном изменении к изменениям оптового индекса.
Таким образом, разница между соответствующими точками оптового и
розничного индекса выражает, на какой процент оптовой цены увеличились
розничные цены с 1 октября 1923 года, иначе говоря, какова была
дополнительная накидка на оптовую цену в процентном отношении к последней.
Остановимся на результатах.
В течение всего 1923–24 года дополнительная накидка растет, дойдя к
концу его почти до 25% оптовой цены и составив в среднем за год 14,5%. В
1924–25 году она снижается до июля, но и в этот момент минимума остается все
же выше средней предыдущего года – 16,2% против 14,2%. После этого вновь
быстрый рост, доходящий к концу года до 23,4%. Средняя за этот год
выражается в 20,4%. Наконец, в текущем году до декабря рост продолжается,
достигая к этому моменту рекордной цифры в 27,9%, к 1 февраля несколько
снижается, спустившись почти до 25%, и к 1 марта вновь несколько повышается.
В среднем по шести месячным показателям он достигает уже 125,7%. Эти три
ступеньки – 14,5, 20,3, 25,7 и характеризуют рост "незаслуженных доходов"
торгового капитала, который шел вопреки всем нашим мероприятиям по
борьбе с розничными накидками.
Попробуем теперь сделать хотя бы грубый подсчет размеров этих
"незаслуженных доходов". Согласно последним данным, представленным ВСНХ при
плане на 1924–25 год, подлежащая реализации продукция промышленности,
охватываемой производственными планами ВСНХ, составила по отпускным ценам в
червонных рублях в 1923–24 году 2.425 млн. р., а в 1924–25 году – 3.570 млн.
р. Из этой продукции я отнес к предметам широкого потребления почти всю
текстильную промышленность (95,), пищевую (100%), большую часть кожевенной
(87%), силикатной (стекло – 44%). По лесной взял 26%, имея в виду дрова для
широкого потребления и изделия, по металлической – 21% (продукция Метиза –
металлические изделия; металлургическая промышленность и с.-х. орудия не
включены совсем, хотя частично, кровельное железо, проволока, мелкие с.-х.
орудия в отношении количества розничных накидок играли крупную роль), по
бумажной – 20% и по горной – 12,4% (нефтяные продукты, в частности,
керосин). Совершенно не включена винокуренная промышленность, как не
входящая в существующие индексы, и электротехническая промышленность. При
таком распределении получится, что в общей массе реализуемой продукции
предметы широкого потребления составляют около 60%. Этот подсчет почти
полностью совпадает с подсчетами ВСНХ, производившим его другим методом –
относя продукцию одних отраслей производства целиком к предметам
потребления, а другие – к средствам производства. Поскольку можно говорить о
точности этих подсчетов – они страдают скорее в сторону преуменьшения роли
продуктов потребления, чем преувеличения.
Приняв эти подсчеты, мы получим, что предметы широкого потребления в
1923–24 году составили (2,425 млн.*60)/100 = 1.455 млн. черв. руб. При
среднем увеличении розничной накидки в этом году в 14,5% (к оптовой цене, а
не к отпускной), беря ее на отпускную цену, мы опять-таки
199
грешим в сторону преуменьшения, мы получаем (1,455 млн. * 14,5)/100 = 210
млн. черв. руб. добавочной прибыли торгового капитала. Для 1924–25
года тот же подсчет дает (3,570*60*20,3)/100 = 435 млн. руб. Наконец, для
текущего года, приняв, что в течение истекших пяти месяцев промышленность из
общей предполагаемой к реализации продукции в 5.122 млн. руб. произвела 35%,
т.е. 1.790 млн. руб., получим (1,720*60*25)/100 = 276 млн. руб. В годовом
масштабе, если сближения оптовых и розничных цен не произойдет, это грозит
вырасти до суммы около 800 млн. руб.
Этот общий суммарный подсчет полезно проверить частным. Надбавки на
один из основных продуктов хлопчатобумажной промышленности – ситец, по
данным ВСНХ к 1 апреля 1924 года (более ранних данных нет), составляли 31 с
небольшим процент на отпускную цену. 1 октября 1925 года эта накидка
составила уже 62,6%, а к 1 января уже 73,6%, т. е. в среднем за первый
квартал этого года около 68%, иначе говоря, сравнительно с апрелем 1924 года
увеличилась на 31% отпускной цены. Продукция хлопчатобумажной промышленности
должна составить в этом году около 850 млн. ч. руб., из которых в первые
пять месяцев произведено не менее 35%, т. е. на 295 млн. руб. Приняв для
всех пяти месяцев среднюю накидку за 1 квартал в размере 37% и взявши эти
37% от суммы в 295 млн. руб., мы получим (295*37)/100 = 102 млн. руб., или
39,5% той общей суммы дополнительной прибыли торгового капитала, которую мы
высчитали выше для 5-месячной продукции. Принимая во внимание, что продукция
хлопчатобумажной промышленности составляет в общей массе продукции предметов
широкого потребления около 23% и что накидки в этой отрасли являются
максимальными, приходится прийти к выводу, что эта цифра корреспондирует
нашему общему вычислению и, пожалуй, говорит о его преуменьшении.
Какова степень точности этих цифр. Разумеется, что при слабой
разработанности имеющегося материала, она очень большой быть не может. Один
товарищ, производивший подсчеты этой сверхприбыли, пришел к выводу, что за
прошлый год она составляет цифру порядка 600, а не 400 миллионов. Вполне
возможно, что если в даваемом мною подсчете учесть те элементы
преуменьшения, на которые я указывал, она вырастет и до этой суммы. С другой
стороны, конечно, могут быть возражения, что часть товаров продается в наших
же государственных розничных магазинах и кооперации, где накидки не так
велики.* Поправки в ту
__________
* При этом не надо,
однако, забывать, что розничный индекс учитывает и эти цены – это во-первых,
во-вторых, что товары, покупаемые в гос. и кооперативных розничных
магазинах, весьма часто вновь перепродаются по более высоким ценам, и
в-третьих, что накидки кооперации, особенно низовой, – очень велики.
Последнее время я систематически опрашивал всех приезжавших из деревни
товарищей, с которыми мне приходилось встречаться, почем там ситец. Ответы
получались довольно однообразные – 70, 80, 90 коп. метр в кооперативных
лавках, и это при 35 коп. отпускной цены. Иногда такая накидка объясняется
тем, что товар, прежде чем попасть в низовой кооператив, по дороге проходит
один, а то и несколько раз через руки частного посредника.
200
или другую сторону на 100 млн. руб, вероятно, будет настолько же трудно
оспаривать, как и доказать. Но, во всяком случае, ясно, что для истекшего
года сумма сверхприбыли торгового капитала составляет несколько сотен
миллионов, а для текущего перейдет за полмиллиарда. Дело идет об очень
крупных цифрах и пора уже этот вопрос сделать объектом внимательного и
систематического наблюдения наших государственных органов, а не отдельных
лиц.
Чтобы составить себе представление о значении этих цифр, достаточно для
истекшего года сопоставить цифру в 400 млн. руб. сверхприбыли торгового
капитала с общим размером капитальных затрат промышленности в том же году –
350 млн. руб. В этом году первоначально капитальные затраты промышленности
определялись ВСНХ в размере свыше 1 миллиарда рублей. Впоследствии, при
сокращении плана, РКИ выдвигала цифру в 600 миллионов руб. Таким образом,
вероятный размер торговой сверхприбыли в текущем году 800 млн. руб. –
почти вдвое превышает разницу между этими двумя крайними вариантами.
Но помимо того, что эти сверхприбыли являлись частным минусом с
точки зрения развития нашей промышленности, они оказывали и другие
неблагоприятные влияния на наше хозяйство. Поскольку они попадали в руки
частного торговца, известную часть их он направлял на накопление. В те
моменты, когда мы пытались ограничить его операции на рынке, он обращал их
на покупку иностранной валюты и золота, как наиболее надежного способа
хранения. Нет никакого сомнения, что продажа в последнее время нами нашей
валюты в известной части была по существу дела выкупом тех свободных средств
частного торговца, которые он накопил и которые в данный момент пустить в
дело не мог. С другой стороны, высота нормы прибыли торгового капитала столь
же несомненно содействовала необычайной высоте частного учетного процента,
который нередко достигает 10% в месяц, а при 3-4% считается уже низким.
Далее, в то время, как промышленность, посаженная на голодный паек,
вынуждаема была на максимальную экономию путем рационализации производства,
сокращения размеров самих производственных запасов, непроизводственных
расходов и т. п., наши торговые организации – особенно низовая кооперация –
имели возможность свои торговые расходы покрывать за счет накидки очень
широко. Аппарат кооперации раздут очень сильно, жалобы на то, что там, где
частный торговец управляется один, кооперативная лавка держит 4–5 человек
служащих, можно слышать на каждом шагу, но стимула к сокращению этого
аппарата у нас нет.
Этот раздутый аппарат кооперации и в еще большей степени та часть
сверхприбылей частного торговца, который шел не на накопление, а на
потребление, создавал дополнительный "платежеспособный спрос" на предметы
потребления, и так с одной стороны усиливая товарный голод, а с другой –
поскольку мы все время ориентировались на "платежеспособный спрос" и
ликвидацию товарного голода, усиливая ту сигнализацию, которую давал нам
рынок в смысле необходимости максимально развертывать производство средств
потребления. Это происходило как
201
раз в тот период, когда к нам подползал действительный товарный голод на средства производства, обусловленный неизбежным переходом к нормальному типу воспроизводства и расширенного воспроизводства от так называемого восстановительного.
* * *
Если теперь сопоставить все это с тем, что мы говорили о
затруднениях, которые испытывала промышленность в своем развертывании, с
точки зрения народнохозяйственного целого абсолютно необходимом – то картина
станет ясной: в то время, как промышленность для этого развертывания
нажимала на банковский кредит и эмиссию, в это же время в торговом секторе
нашего хозяйства сосредоточивались средства, которые усиливали
платежеспособный спрос непроизводительных слоев населения. Если инфляционный
поток шел через русло промышленности, то "наводнение" образовывалось именно
тут и отсюда уже растекалось по всей сфере денежного обращения. И когда
некоторые наши работники, преимущественно из кругов близких к НКФ,
утверждали, что инфляция произошла от перекредитования промышленности, то
они совершенно правы в противоположность тем, которые хотят вывести инфляцию
из диспропорций, присущих якобы нашему хозяйству. Но когда они воображают,
что сокращением кредитования промышленности можно чего-то достигнуть, то они
глубоко ошибаются. Наша политика цен является тем насосом, который
выкачивает средства из промышленности в пользу торгового капитала, который
будет действовать и в том случае, если приток средств в промышленность за
счет эмиссии прекратится. Именно потому и приходится поддерживать
искусственным путем питание промышленности, что политика цен столь же
искусственно высасывает из нее средства. И если бы мы ограничились только
тем, что прекратили бы это искусственное питание, то результатом этого было
бы только истощение промышленности, а не ликвидация того инфляционного
нарыва, который образовался и образовывается у нас в торговой сфере. Дело
надо начинать с другого конца: обеспечив изменением политики цен приток
средств в промышленность в размере, достаточном для нормального расширения
воспроизводства, мы тем самым избавимся и от необходимости искусственного ее
питания.
Ходячее возражение против этого предложения состоит в том, что нельзя
поручиться, что повышение оптовых цен на промтовары не вызовет повышения
розничных, а повышение розничных цен на промтовары не заставит крестьянина
накинуть цены на с.-х. продукты и что таким образом мы не получим вместо
оздоровления всеобщего повышения цен, т. е. инфляции. Такое возражение
показывает только полное непонимание механизма рынка.
Прежде всего, эмпирическое наблюдение над движением оптовых и розничных
цен показывает, что на протяжении двух лет никакой прямой зависимости
розничных цен от оптовых цен – скорее наоборот – последние, вопреки нашей
политике, в ослабленном виде отражают движение розничных. А затем, это
теоретически неверно.
202
"Возможность количественного несовпадения между ценой и величиной
стоимости или возможность отклонения цены от величины стоимости заключена
уже в самой форме цены. И здесь нельзя видеть недостатка этой формы –
наоборот, именно эта отличительная черта делает ее наилучше
приспособленной к современному способу производства (курсив мой – В.
С.), при котором правило может прокладывать себе путь сквозь беспорядочный
хаос явления только как слепо действующий закон средних чисел". (Маркс,
Капитал, т. I, стр. 67).
Это весьма глубокое замечание Маркса мы упускаем из виду.
В сущности политика равнения цен на себестоимость и является попыткой
уничтожить количественное несовпадение цены и стоимости. И как раз тут Маркс
специально предупреждает, что пока сохраняется товарное производство (а в
отношении предметов широкого потребления, где мы сталкиваемся как с одной из
крупнейших величин с неорганизованным крестьянским хозяйством, это наличие
товарного характера производства отрицать уже никак не приходится),
отклонение цены от ценности не является недостатком. Что это значит?
А значит это то, что при данном отношении различных видов товарных масс
(хлеба, мануфактуры, железа, угля и пр.) величина цен на эти товары уже дана
и притом независимо от их стоимости. Но, в свою очередь, это отклонение цен
от стоимости дает возможность (и стимул, но главное – возможность)
развивать те отрасли производства, где цена выше стоимости, быстрее, чем те,
где она ниже ее, и тем самым в результате нового соотношения товарных масс
приводит цены в соответствие со стоимостью. Поскольку мы сейчас хотим и
имеем возможность сознательно влиять на ход процесса производства, в
основу нашей политики цен мы должны, как я уже говорил, положить начало
соответствия цены с тем темпом развития той или иной отрасли производства,
который мы считаем нужным, а отнюдь не начало соответствия в каждый данный
момент цены и стоимости (или как у нас говорят – себестоимости).
Последний принцип только лишил бы нас возможности проводить намеченные нами
планы в жизнь, ибо одного плана мало, нужны и средства для его выполнения.
Не достигая никаких существенных результатов в области цен (ср. историю
нашей борьбы с розничными накидками), мы только даем возможность переливания
тех средств, которые мы могли бы употреблять на развитие промышленности, в
паразитические сферы нашего хозяйства. Наша задача заключается в том, чтобы
использовать объективно складывающуюся благоприятную конъюнктуру для
промышленности, для ее развития, причем, однако, в отличие от
капиталистического хозяйства, мы должны руководствоваться не только
конъюнктурными показаниями, но и более глубоким анализом тенденций развития
нашего хозяйства, регулируя его в порядке не стихии, а плана. Только в этом
случае мы сумеем поставить себе на службу стихию рынка и, в конечном счете,
ее преодолеть. Изменить на деле цены мы можем только путем изменения
соотношения товарных масс, а это последнее можем сделать, опираясь на
складывающийся в данный момент уровень цен. Только тогда мы сможем
отказаться от вредной с точки зрения нашего денежного обращения
203
поддержки промышленности за счет эмиссии, прекратить сползания нашего
червонца и в то же время не затормозить того развития промышленности,
которое требуется всей хозяйственной обстановкой. И делать это нужно как раз
сейчас, ибо иначе переход к нормальному процессу расширения производства (в
противоположность "восстановительному", т. е. без затрат на расширение
основного капитала) будет подносить нам только самые неприятные сюрпризы.
Разумеется, повышение цен надо производить с осторожностью. Если бы мы
просто подсчитали, что по таким-то и таким-то товарам накидки превышают
нормальные на столько-то и столько-то, и соответственно подняли отпускные
цены, то сделали бы громадную ошибку – и не только потому, что не сумели бы
такое исчисление сделать достаточно точно. Рынок – вещь чрезвычайно сложная,
и никакому ученому мудрецу не удастся высчитать, какие цены являлись бы
сейчас нормальными, если бы даже он имел все необходимые для этого данные:
известная математическая задача о трех телах, движущихся под влиянием
взаимного притяжения, по сравнению с этой задачей была бы пустячной. Только
путем постепенного прощупывания, постепенного повышения, более значительного
там, где накидки огромны, более осторожного там, где они умеренны, и
внимательного наблюдения за результатами можем мы разрешить задачу, не
вызвав неожиданных для нас потрясений на рынке. Но эта осторожность не
должна мешать твердому проведению этой линии, ибо иначе мы заходим в тупик.
Если мы успешно разрешим эту задачу, то вопрос о ликвидации тех
неблагоприятных явлений, которые сейчас выявились и которые сами по себе еще
не представляют особенной угрозы, – вопрос о приведении в соответствие
золотого паритета нашего рубля с его покупательной силой внутри страны, о
ликвидации убыточности нашего экспорта и создании благоприятного расчетного
баланса – являются вопросами и техническими. О них, если понадобится, мы
поговорим в другой раз. В заключение же нужно сказать только одно: все наши
затруднения теснейшим образом связаны между собой и изживать их можно только
целостной системой мер, а не отдельными решениями, касающимися того или
иного отдельного явления.
2
апреля 1926 г.
____________
Статья "К вопросу о наших хозяйственных затруднениях" была впервые
опубликована "в дискуссионном порядке" в журнале "Красная новь", кн. 5,
1926, сс. 156–173. Публикуется по архивному экземпляру рукописи. Диаграммы,
отсутствующие в архиве, равно как и таблицы (в архиве имеющиеся)
воспроизведены фотоспособом из журнальной статьи. – Прим. сост.
204
|
Таблица № 1. Тотальные индексы. Оптовый Госплана. Розничный бюджет. Розничный К. И . 1923 г. 1924 г. 1923 г. 1924 г. 1923 г. 1924 г . 1/Х 1565 1643 1721 1918 1670 2060 1/ХI 1492 1636 1618 1948 1690 2030 1/ХII 1573 1682 1679 1978 1720 2050
1924 г. 1925 г. 1924 г. 1925 г. 1924 г. 1925 г. 1/I 1690 1720 1819 1976 1800 2050 1/I 1865 1780 1989 1988 2100 2080 1/III 1930 1833 2064 2044 2030 2110 1/IV 1803 1945 2081 2136 2070 2170 1/V 1752 1966 2121 2189 2130 2210 1/VI 1658 1914 2024 2141 2060 2190 1/VII 1690 1880 2074 2110 2100 2180 1/VIII 1754 1751 2136 1935 2250 2100 1/IХ 1725 1727 1915 1867 2190 2080 1/Х 1643 1742 1918 1923 2060 2150 1/XI 1636 1753 1948 2010 2030 2170 1/ХII 1682 1793 1978 2053 2050 2240
1925 г. 1926 г. 1925 г. 1926 г. 1925 г. 1926 г.
1/I 1720 1833 1976 2099 2050 2260 1/II 1780 1902 1988 2190 2080 2300 1/III 1833 1940 2044 2250 2110 2340 |
205
206
Источник: "Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в
СССР. 1923-1927",
т. 1, «ТЕРРА-TERRA»,
М. 1990, стр. 188-206