"Революционный
архив"
В.М.
Смирнов
3. [1 апреля 1928 г.]
РЦХИДНИ
ф.
326
оп.
1
д.
112
л.л.192-194об.
К. Радеку
Дорогой Карл!
Я в
большой обиде, не знаю только, на кого - на
своих корреспондентов или на почту. Пишешь,
пишешь с каждым разом все больше, а
получаешь с каждой почтой все меньше. И от
вас то же: посылаю вам большие письма, а от
вас давно нет даже открытки. Ответить вы
теперь уже не успеете, но, пожалуйста, хоть
телеграфируйте, какие письма вы получили,
и какие вами отправлены. Вам я оправил
письма: 27/II, 1/III, 8/III, 19/III, все большие.
Щенка
вам не удалось отправить, живет пока у нас
на воспитании, ибо провожатые Марка уехали,
не сказавшись и не захватив даже казенных
"кисов", которые ему были даны на
дорогу. Дали вашему псу и имя - Чунг, что по-остяцки
значит "блоха". По-видимому, до
навигации случая переслать не будет, но
тогда пришлем обязательно.
Занимаюсь сейчас историей средневековья.
Почти кончил книжку Петрушевского "Очерки
по экономической истории средневековой
Европы". Несмотря на чудовищную
теоретическую путаницу (по его мнению, не
только в позднюю эпоху римской истории, но
и с самого начала средневековья уже
существовал капитализм - ибо существовало
меновое хозяйство) работа чрезвычайно
интересная. Но все-таки мне не совсем ясно,
в чем была экономическая целесообразность
феодального хозяйства. Ясно, что основой
его является земледелие, как основная
отрасль производства. Ясно, что
отличительной его чертой является
крестьянское хозяйство, имеющее
собственные средства производства, но
обязанное прибавочный продукт передавать
землевладельцу или в виде продуктов
своего хозяйства, или в виде работы на
барской земле. Но откуда вытекает такой
тип присвоения, я не совсем понимаю.
Возможно, что крупное поместье являлось
тем центром, где концентрировались
страховые резервы мелкого хозяйства,
необходимые ему при крайней его
неустойчивости. Но каких-либо конкретных
указаний или даже намеков в этом
направлении я пока не нашел. Если не это, то
тогда остается голая теория насилия, и
феодальный строй хозяйства вытекает из
захвата земли, т.е. производственные
отношения вытекают из формы собственности,
а не наоборот. Но это, конечно, вздор.
Задача все-таки состоит в том, чтобы
определить, в чем заключалась на
определенной стадии развития
производительных сил хозяйственная
целесообразность феодальных отношений, и
отсюда вывести формы феодальной
собственности. Что вы думаете по этому
поводу?
А теперь продолжаю мои последние письма,
хотя и без особого увлечения, ибо не знаю,
заинтересовали они вас, или нет. Но это,
видимо, последнее письмо. И вам перед
распутицей, и мне хочется закончить то, что
я начал, в расчете, что после открытия
навигации получу наконец от вас подробный
ответ.
В
прошлых письмах я говорил о том, что
сохраняется при НЭПе от товарного
характера производства, как
национализация промышленности и при
товарном хозяйстве при прочих равных
условиях дает более быстрый рост
производительных сил, и где намечается
переход от товарного хозяйства (денежного)
к социалистическому (т.е. общественно-натуральному),
исходящему из расчета материальных
потребностей общества и материального
развития производительных сил. Теперь
надо перейти к вопросу о том, какие
отношения создаются при НЭПе в самом
производстве, ибо только тут определяется
действительный характер этого
производства.
"Каковы
бы ни были общественные формы
производства", говорит Маркс
в 1-ой главе 2-го тома "Капитала", "рабочие
и средства производства всегда остаются
его факторами. Но, находясь в состоянии
отделения одних от других, и те и другие
являются его факторами лишь в возможности.
Для того, чтобы вообще воспроизводить, они
должны соединиться. Тот особый характер и
способ, каким осуществляется это
соединение, различает отдельные
экономические эпохи социальной структуры"
(Кстати, был бы вам очень благодарен, если
бы вы прислали мне эту цитату по-немецки.
Она находится в подзаголовке первой главы
". II. Вторая стадия. Функция
производительного капитала", абзац 6-ой).
Здесь, таки образом, устанавливается, где
надлежит искать differentia specifica различных
способов производства. Заметьте, что эти
специфические отличия не определяются,
как наличие [наличием] тех или иных классов.
Наоборот, классы явно получаются в
результате того или иного типа соединения
рабочего со средствами производства.
Рабское хозяйство возникло не потому, что
возникли классы рабов и рабовладельцев.
Наоборот, и тот, и другой классы появились
только потому, что рабочий соединялся со
средствами производства как определенная
вещь, наряду с другими вещами, как лошадь,
например, соединяется с плугом, и только. В
простом товарном производстве рабочий (вернее,
работник) соединяется со средствами
производства как хозяин этих вещей.
Различие субъективного и объективного
фактора производства выступает здесь с
полной отчетливостью. В капиталистическом
производстве происходит соединение со
средствами производства рабочей силы,
причем обладателем этой рабочей силы
является рабочий, независимый от
обладателя средств производства. Это и
есть капиталистическое производственное
отношение, причем возникает оно раньше,
чем появляется класс капиталистов и класс
рабочих: мастер и подмастерье уже
находятся в капиталистическом отношении -
один обладает средствами производства,
другой - рабочей силой. Но это еще не
капиталист и рабочий, ибо мастер прилагает
и свой труд, это во-первых, а во-вторых,
подмастерье впоследствии становится
мастером и, таким образом, в течение всей
жизни олицетворяет сначала одну, а потом
другую сторону этого капиталистического
накопления. Лишь тогда, когда обе стороны
этого отношения окончательно
персонифицированы в том смысле, что
владелец средств производства перестал
соединять с ними свой труд, а владелец
рабочей силы лишь в виде исключения
становился владельцем средств
производства - лишь тогда из этого
капиталистического отношения возникли
классы капиталистического общества.
Следовательно - и это основное, что нужно
установить - капиталистические отношения
могут быть и тогда, когда нет класса
капиталистов. Иначе было непонятно, откуда
взялся класс капиталистов, как он
постепенно образовывался, частью из
мастера, увеличивавшего число своих
подмастерьев, а еще больше из купца,
который постепенно превращал в рабочего и
мастера, сначала забрав в свои руки
продажу его товара потребителю, затем
переводя его на переработку сырья,
даваемого купцом, и, наконец, объединяя и
разорявшихся мелких производителей
данной специальности, и "свободных"
рабочих, выбрасываемых из деревни - в
мануфактурах.
Эту
диалектику развития класса Преображенский
совсем выкидывает: "Чтобы существовала
прибавочная ценность", - говорит он, - "необходимо,
чтобы существовал свободный рынок особого
товара, товара рабочей силы. Но
существование рабочей силы как товара
предполагает существование пролетариата
... и существование класса (курсив мой - В.С.)
покупателей рабочей силы. Следовательно,
понятие прибавочной стоимости
предполагает не просто отношение
эксплуатации, но отношение эксплуатации
между предпринимателями и наемными
рабочими" (Н.Эк, стр.204 второго издания).
Но раз без класса невозможна прибавочная
ценность, то отсюда у него вывод: "рабочий
не может эксплуатировать сам себя" (стр.
208). В этом основная ерунда, в которой,
кстати сказать, он целиком сходится с Бухариным,
аргументация которого буквально та же
самая.
В самом деле, в чем сущность
капиталистических производственных
отношений? В отличие от рабского хозяйства
рабочий не является вещью и не может быть
куплен, как лошадь, например. Но в отличие
от простого товарного производства
рабочая сила рабочего является вещью,
наравне с другими вещами является только
одним из элементов капитала в его
производительной форме. Рабочая сила
человека обособляется от самого человека
и отождествляется с прочими средствами
производства. Следовательно, ее
потребительная стоимость, как и
потребительная стоимость других средств
производства, должна быть использована
полностью, хотя бы при этом вся
совокупность рабочей силы и не могла быть
потреблена. В этом коренное отличие от
социалистического производства, где труд
вновь становится явственно субъективным
фактором, деятельностью человека, а не
функцией одного из средств производства -
рабочей силы. Отсюда вытекает
специфический расчет производства в
капиталистическом обществе. Если вся
совокупность производства требует 24
миллиардов рабочих часов в день[в год!??], то
при 300 рабочих днях в году и 8-ми часовом
рабочем дне на работе будет занято:
24.000.000.000 = 10 миллионов рабочих,
8 * 300
хотя бы число свободных рук и было,
например, 12 миллионов - 2 миллиона будут
безработными. Социалистический расчет
будет обратный: исходя из необходимости 24
млрд. рабочих часов и 12 млн. рабочих
продолжительность рабочего дня
определится в:
24.000.000.000 = 6,6 часа.
300 * 12.000.000
Достаточно
взглянуть на отношения производства в
период НЭПа, чтобы стало ясно, что все
производство идет по первой,
капиталистической формуле, что
производственные отношения на нашей
фабрике еще капиталистические, хотя
класса капиталистов уже нет, и хотя это
предприятие и принадлежит пролетарскому
государству. Сравните с этим слова Ленина
в "Государстве
и революции", написанном до НЭПа, где
говорится, что в первом периоде коммунизма
"остается в течение известного времени
буржуазное право" и даже "буржуазное
государство - без буржуазии". Затем
полемику о профсоюзах, где он прямо
говорит о необходимости "защиты рабочих
от своего государства", и, наконец,
резолюцию 11 съезда (уже после
развернувшегося НЭПа), где уже прямо
говорится об "известной
противоположности интересов по вопросам
условий труда в предприятии между рабочей
массой и директорами, управляющими
госпредприятий или ведомствами, коим они
принадлежат". Тогда станет ясным, что
парадоксальное на первый взгляд положение,
что между предприятием, принадлежащим
пролетарскому государству и рабочим
существует капиталистическое отношение -
что это положение не словесный парадокс, а
реальное противоречие, которое должно
быть также преодолено, как и товарный
характер всего хозяйства при НЭПе - в ходе
развития производительных сил.
Ибо
ясно, что именно в результате
недостаточного уровня производительных
сил сохраняется это отношение.
Капиталистическая формула "экономнее"
(за счет массы населения), и если бы мы
попробовали у нас при данных условиях
применить социалистическую формулу, то
это значило бы поднять уровень
благосостояния населения до таких
пределов, которые по общему объему нашего
богатства недостаточны. Ведь кроме явной
безработицы существует еще огромный
резервуар скрытой безработицы в деревнях,
которая в этом случае обязательно
выплывет наружу и поглотит все накопление,
если только не поведет к проеданию
материального богатства. Отказаться от
капиталистического отношения мы сможем
лишь на основе подъема производительных
сил, а вернее тогда, когда произойдет
мировая революция, и наш низкий
национальный уровень производительных
сил будет растворен в гораздо более
высоком мировом.
Все это, разумеется, не значит, что переход
к НЭПу был переходом к капитализму.
Поскольку государство осталось в руках
пролетариата, постольку возможно мирное
изживание противоречий, возникающих из
этих капиталистических отношений, и
эволюционное изживание и самого отношения.
Но при этом не надо ни на минуту забывать,
что отношение-то остается
капиталистическим. Только тогда можно
создать правильную систему отношений
между государством, профсоюзами и партией,
которая и может обеспечить мирное
изживание его в ходе [развития]
производительных сил. И поэтому-то я и
думаю, что термин "государственный
капитализм", выдвинутый Лениным,
является абсолютно правильным, и
одинаково неправы и Бухарин,
и Преображенский,
полемизировавшие против него.
Таков
тот угол зрения, под которым, по-моему,
должен быть исследован НЭП, и вот почему я
думаю, что изображение его как голой
борьбы между "социалистическим" и "частным
сектором" является нелепой
вульгаризацией того сложного процесса,
который необходимо исследовать, и
практически может служить лишь прикрытием
оппортунизма.
В заключение хочу отметить, что
неправильно было бы предсказывать, что НЭП
есть обязательная фаза, через которую
должна пройти всякая страна после
революции. В высокоразвитых странах
переходный период может быть сведен к
простой организационной перестройке. И
даже там, где этого не случится, формы НЭПа
могут быть различны, например,
государственное хозяйство может быть
сразу построено как единое целое, без
товарных форм внутри него. Огромного
значения опыт русской революции должен
быть использован применительно к
конкретному уровню развития каждой страны.
Вот
все. Надеюсь после навигации получить от
вас ответ оптом на все.
В.Смирнов