Конституционными иллюзиями называется политическая ошибка, состоящая в том, что люди принимают за существующий нормальный, правовой, упорядоченный, подзаконный, короче: «конституционный» порядок, хотя его в действительности не существует. Может показаться на первый взгляд, что в современной России, в июле 1917 года, когда конституции никакой еще не выработано, не может быть и речи о возникновении конституционных иллюзий. Но это - глубокая ошибка. На самом деле весь гвоздь всего современного политического положения в России состоит в том, что чрезвычайно широкие массы населения проникнуты конституционными иллюзиями. Нельзя ровно ничего понять в современном политическом положении России, не поняв этого. Нельзя сделать решительно ни одного шага к правильной постановке тактических задач в современной России, не поставив во главу угла систематическое и беспощадное разоблачение конституционных иллюзий, раскрытие всех их корней, восстановление правильной политической перспективы.
Возьмем три мнения, наиболее типичные для современных конституционных иллюзий, и разберем их повнимательнее.
Первое мнение: наша страна переживает канун Учредительного собрания31; поэтому все происходящее теперь имеет временный, преходящий, не очень существенный, не решающий характер, все будет
34
вскоре пересмотрено и окончательно установлено Учредительным собранием. Второе мнение: известные партии, - например, эсеры или меньшевики или союз их - имеют явное и несомненное большинство в народе или в «влиятельнейших» учреждениях, вроде Советов; поэтому воля этих партий, этих учреждений, как и вообще воля большинства народа не может быть обойдена или тем более нарушена в республиканской, демократической, революционной России. Третье мнение: известная мера, например, закрытие газеты «Правда», не узаконена ни Временным правительством, ни Советами; поэтому она является лишь эпизодом, случайным явлением, она никак не может быть рассматриваема, как нечто решающее.
Перейдем к разбору каждого из этих мнений.
I
Созыв Учредительного собрания обещан Временным правительством еще первого состава. Оно признало главной своей задачей доведение страны до Учредительного собрания. Временное правительство второго состава назначило срок созыва Учредительного собрания на 30 сентября. Временное правительство 3-го состава, после 4 июля, торжественнейшим образом подтвердило этот срок.
А между тем 99 шансов из ста за то, что в этот срок Учредительное собрание созвано не будет. Будь оно созвано в этот срок, - 99 шансов из ста опять-таки за то, что оно будет столь же бессильно и никчемно, как первая Дума32, - пока не победит вторая революция в России. Чтобы убедиться в этом, достаточно отвлечься хоть на минуту от той шумихи фраз, обещаний и мелочей дня, которая засоряет мозги, и поглядеть на основное, на всеопределяющее в общественной жизни: на классовую борьбу.
Что буржуазия в России теснейшим образом слилась с помещиками, это ясно. Вся пресса, все выборы, вся политика партии к.-д. и партий правее их, все выступления «съездов» «заинтересованных» лиц доказывают
35
это. Буржуазия превосходно понимает то, чего не понимают мелкобуржуазные болтуны из эсеров и «левых» меньшевиков, именно, что нельзя отменить частную собственность на землю в России, и притом без выкупа, без гигантской экономической революции, без взятия под общенародный контроль банков, без национализации синдикатов, без ряда самых беспощадных революционных мер против капитала. Буржуазия превосходно понимает это. И в то же время она не может не знать, не видеть, не осязать, что громадное большинство крестьян в России не только выскажется теперь за конфискацию помещичьих земель, но и окажется значительно левее Чернова. Ибо буржуазия знает больше нашего как о том, сколько частичных уступочек делал ей Чернов хотя бы с 6 мая по 2 июля в вопросах об оттягивании и урезывании различных крестьянских требований, так и о том, сколько труда стоило правым эсерам (Чернов ведь считается у эсеров «центром»!) на крестьянском съезде33 и в Исполнительном комитете Всероссийского Совета крестьянских депутатов «успокаивать» крестьян и кормить их завтраками.
Буржуазия отличается от мелкой буржуазии тем, что из своего экономического и политического опыта она извлекла понимание условий сохранения «порядка» (т. е. порабощения масс) при капиталистическом строе. Буржуа - люди деловые, люди крупного торгового расчета, привыкшие и к вопросам политики подходить строго деловым образом, с недоверием к словам, с уменьем брать быка за рога.
Учредительное собрание в современной России даст большинство крестьянам более левым, чем эсеры. Это буржуазия знает. Зная это, она не может не бороться самым решительным образом против скорого созыва Учредительного собрания. Вести империалистскую войну в духе тайных договоров, заключенных Николаем II, отстаивать помещичье землевладение или выкуп, - все это - невозможное или неимоверно трудное дело при Учредительном собрании. Война не ждет. Классовая борьба не ждет. Даже короткий промежуток
36
времени с 28 февраля по 21 апреля наглядно показал это.
С самого начала революции наметились два взгляда на Учредительное собрание. Эсеры и меньшевики, насквозь пропитанные конституционными иллюзиями, смотрели на дело с доверчивостью мелкого буржуа, не желающего знать классовой борьбы: Учредительное собрание провозглашено, Учредительное собрание будет, и баста! Что сверх того, то от лукавого! А большевики говорили: лишь в меру укрепления силы и власти Советов созыв Учредительного собрания и успех его обеспечен. У меньшевиков и эсеров центр тяжести переносился на юридический акт: провозглашение, обещание, декларирование созыва Учредительного собрания. У большевиков центр тяжести переносился на классовую борьбу: если Советы победят, Учредительное собрание будет обеспечено, если нет, оно не обеспечено.
Так и вышло. Буржуазия все время вела то скрытую, то явную, но непрерывную, неуклонную борьбу против созыва Учредительного собрания. Эта борьба выражалась в желании оттянуть его созыв до окончания войны. Эта борьба выражалась в ряде оттяжек назначенья срока созыва Учредительного собрания. Когда, наконец, после 18 июня, более месяца спустя после образования коалиционного министерства, был назначен срок созыва Учредительного собрания, московская буржуазная газета заявила, что это сделано под влиянием агитации большевиков. В «Правде» была приведена точная цитата из этой газеты.
После 4-го июля, когда услужливость и запуганность эсеров и меньшевиков дала «победу» контрреволюции, в «Речи» проскользнуло краткое, но в высшей степени замечательное выражение: «невозможно скорый» созыв Учредительного собрания!! А 16-го июля в «Воле Народа»34 и в «Русской Воле»35 появляется заметка, что кадеты требуют отсрочки созыва Учредительного собрания под предлогом «невозможности» созвать его в такой «короткий» срок, и лакействующий перед контрреволюцией меньшевик Церетели со-
37
глашается уже, согласно этой заметке, на отсрочку до 20 ноября!
Нет сомнения, что подобная заметка могла проскользнуть только против воли буржуазии. Ей невыгодны такие «разоблачения». Но - шила в мешке не утаишь. Распоясавшаяся после 4 июля контрреволюция пробалтывается. Первый же захват власти контрреволюционной буржуазией после 4 июля сопровождается немедленно шагом (и очень серьезным шагом) против созыва Учредительного собрания.
Это факт. И этот факт вскрывает всю пустоту конституционных иллюзий. Без новой революции в России, без свержения власти контрреволюционной буржуазии (кадетов в первую голову), без отказа народом в доверии партиям эсеров и меньшевиков, партиям соглашательства с буржуазией, Учредительное собрание либо не будет собрано вовсе, либо будет «франкфуртской говорильней»36, бессильным, никчемным собранием мелких буржуа, до смерти запуганных войной и перспективой «бойкота власти» буржуазией, беспомощно мечущихся между потугами править без буржуазии и боязнью обойтись без буржуазии.
Вопрос об Учредительном собрании подчинен вопросу о ходе и исходе классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом. Помнится, «Рабочая Газета» сболтнула однажды, что Учредительное собрание будет конвентом. Это - один из образцов пустой, жалкой, презренной похвальбы наших меньшевистских лакеев контрреволюционной буржуазии. Чтобы не быть «франкфуртской говорильней» или первой Думой, чтобы быть конвентом, для этого надо сметь, уметь, иметь силу наносить беспощадные удары контрреволюции, а не соглашаться с нею. Для этого надо, чтобы власть была в руках самого передового, самого решительного, самого революционного для данной эпохи класса. Для этого надо, чтобы он был поддержан всей массой городской и деревенской бедноты (полупролетариев). Для этого нужна беспощадная расправа с контрреволюционной буржуазией, т. е. с кадетами и с командными верхами армии прежде всего. Таковы
38
реальные, классовые, материальные условия конвента. Достаточно точно и ясно перечислить эти условия, чтобы понять, как смешна похвальба «Рабочей Газеты», как бездонно глупы конституционные иллюзии эсеров и меньшевиков насчет Учредительного собрания в современной России.
II
Бичуя мелкобуржуазных «социал-демократов» 1848 года, Маркс особенно жестоко клеймил их безудержное фразерство насчет «народа» и большинства народа вообще37. Именно это уместно вспомнить при разборе второго мнения, при анализе конституционных иллюзий насчет «большинства».
Чтобы большинство действительно решало в государстве, для этого нужны определенные реальные условия. Именно: должен быть прочно установлен такой государственный порядок, такая государственная власть, которая давала бы возможность решать дела по большинству и обеспечивала превращение этой возможности в действительность. Это с одной стороны. С другой стороны, необходимо, чтобы это большинство по своему классовому составу, по соотношению тех или иных классов внутри этого большинства (и вне его) могло дружно и успешно везти государственную колесницу. Для всякого марксиста ясно, что эти два реальные условия играют решающую роль в вопросе о большинстве народа и о ходе государственных дел согласно воле этого большинства. А между тем вся политическая литература эсеров и меньшевиков, а еще более все политическое поведение их обнаруживает полнейшее непонимание этих условий.
Если политическая власть в государстве находится в руках такого класса, интересы коего совпадают с интересами большинства, тогда управление государством действительно согласно воле большинства возможно. Если же политическая власть находится в руках класса, интересы коего с интересами большинства расходятся, тогда всякое правление по боль-
39
шинству неизбежно превращается в обман или подавление этого большинства. Всякая буржуазная республика показывает нам сотни и тысячи примеров этого. В России буржуазия господствует и экономически и политически. Интересы ее, особенно во время империалистской войны, самым резким образом расходятся с интересами большинства. Поэтому весь гвоздь вопроса, при материалистической, марксистской, а не формально-юридической постановке его, состоит в разоблачении этого расхождения, в борьбе против обмана масс буржуазией.
Наши эсеры и меньшевики, наоборот, вполне доказали и показали свою действительную роль, как орудия обмана масс («большинства») буржуазией, проводников и пособников такого обмана. Как бы искренни ни были отдельные лица эсеров и меньшевиков, их основные политические идеи - будто можно вырваться из империалистской войны к «миру без аннексий и контрибуций», без диктатуры пролетариата и победы социализма, будто возможен переход земли к народу без выкупа и «контроль» над производством в интересах народа, без того же самого условия, - эти основные политические (и экономические, конечно) идеи эсеров и меньшевиков представляют из себя, объективно, именно мелкобуржуазный самообман или, что то же, обман масс («большинства») буржуазией.
Вот наша первая и главная «поправка» к постановке вопроса о большинстве мелкобуржуазными демократами, социалистами луиблановского типа, эсерами и меньшевиками: чего стоит на деле «большинство», когда большинство само по себе есть лишь момент формальный, а материально, в действительности, это большинство есть большинство партий, проводящих в жизнь обман этого большинства буржуазией?
И конечно - здесь мы подходим ко второй «поправке», ко второму из указанных выше основных обстоятельств - конечно, этот обман можно правильно понять, лишь выяснив его классовые корни и его классовое значение. Это не личный обман, не «жульничество» (выражаясь грубо), это обманчивая идея, вытекающая из
40
экономического положения класса. Мелкий буржуа находится в таком экономическом положении, его жизненные условия таковы, что он не может не обманываться, он тяготеет невольно и неизбежно то к буржуазии, то к пролетариату. Самостоятельной «линии» у него экономически быть не может.
Его прошлое влечет его к буржуазии, его будущее к пролетариату. Его рассудок - тяготеет к последнему, его предрассудок (по известному выражению Маркса) к первой38. Чтобы большинство народа могло стать действительным большинством в управлении государством, действительным служением интересам большинства, действительной охраной его прав и так далее, для этого нужно определенное классовое условие. Это условие: присоединение большинства мелкой буржуазии, по крайней мере в решающий момент и в решающем месте, к революционному пролетариату.
Без этого большинство есть фикция, которая может держаться некоторое время, блистать, сверкать, шуметь, пожинать лавры, но которая все же с абсолютной неизбежностью осуждена на крах. Именно таков, между прочим, крах большинства, имевшегося у эсеров и меньшевиков, обнаружившийся в русской революции в июле 1917 года.
Далее. Революция именно тем и отличается от «обычного» положения дел в государстве, что спорные вопросы государственной жизни решает непосредственно борьба классов и борьба масс вплоть до вооруженной борьбы их. Иначе не может быть, раз массы свободны и вооружены. Из этого основного факта вытекает то, что в революционное время недостаточно выявить «волю большинства», - нет, надо оказаться сильнее в решающий момент в решающем месте, надо победить. Начиная с средневековой «крестьянской войны» в Германии и продолжая всеми крупными революционными движениями и эпохами, вплоть до 1848 и 1871 годов, вплоть до 1905 года мы видим бесчисленные примеры тому, как более организованное, более сознательное, лучше вооруженное меньшинство навязывало свою волю большинству, побеждало его.
41
Фр. Энгельс особенно подчеркивал урок опыта, объединяющий до известной степени крестьянское восстание XVI века и революцию 1848 года в Германии, именно: разрозненность выступлений, отсутствие централизации у угнетенных масс, связанное с их мелкобуржуазным жизненным положением39. И с этой стороны подходя к делу, мы приходим к тому же выводу: простое большинство мелкобуржуазных масс еще ничего не решает и решить не может, ибо организованность, политическую сознательность выступлений, их централизацию (необходимую для победы), все это в состоянии дать распыленным миллионам сельских мелких хозяев только руководство ими либо со стороны буржуазии, либо со стороны пролетариата.
В конце концов, решает, как известно, вопросы общественной жизни классовая борьба в ее самой резкой, самой острой форме, именно в форме гражданской войны. А в этой войне, как и во всякой войне, решает - это тоже известный и никем в принципе не оспариваемый факт - экономика. Крайне характерно и знаменательно, что ни эсеры, ни меньшевики, не отрицая этого «в принципе» и превосходно сознавая капиталистический характер современной России, не решаются трезво посмотреть в лицо правде. Они боятся признать правду, именно: основное деление всякой капиталистической страны, России в том числе, на три коренные, главные силы, буржуазию, мелкую буржуазию, пролетариат. О первой и о третьей говорят все, их признают все. Вторую - то есть как раз большинство по численности! - не хотят трезво оценить ни с экономической, ни с политической, ни с военной точки зрения.
Правда глаза колет - к этому сводится боязнь самопознания эсеров и меньшевиков.
III
Закрытие «Правды», когда мы начинали данную статейку, было только «случайным» фактом, еще не закрепленным государственной властью. Теперь, после 16 июля, эта власть формально закрыла «Правду».
42
Это закрытие, если взглянуть на него исторически, в целом, во всем процессе подготовки и осуществления этой меры, проливает замечательно яркий свет на «сущность конституции» в России и на опасность конституционных иллюзий.
Известно, что кадетская партия, с Милюковым и газетой «Речь» во главе, уже с апреля месяца требует репрессий против большевиков. В самых различных формах, от «государственных» статей «Речи» вплоть до многократных восклицаний Милюкова «арестовать» (Ленина и других большевиков), это требование репрессий составляло одну из главных, если не главную, часть политической программы кадетов в революции.
Задолго до придуманного и сочиненного Алексинским и К0 в июне и в июле гнусно-клеветнического обвинения в немецком шпионстве или в получении немецких денег, задолго до столь же клеветнического, противоречащего общеизвестным фактам и опубликованным документам, обвинения в «вооруженном восстании» или в «мятеже», - задолго до всего этого кадетская партия систематически, неуклонно, непрестанно требует репрессий против большевиков. Если теперь это требование осуществлено, то какого же мнения надо быть о честности или о сообразительности тех людей, которые забывают или делают вид, что забывают настоящий классовый и партийный источник этого требования? Как же не назвать грубейшей фальсификацией или невероятным в политике тупоумием, если эсеры и меньшевики тщатся теперь представить дело так, будто они верят в «случайный» или «единичный», 4-го июля появившийся, «повод» к репрессиям против большевиков? Есть же в самом деле пределы извращения бесспорных исторических истин!
Достаточно сравнить движение 20-21 апреля с движением 3-4 июля, чтобы сразу убедиться в их однородном характере: стихийный взрыв недовольства, нетерпения и возмущения масс, провокационные выстрелы справа, убитые на Невском, клеветнические вопли буржуазии и кадетов в особенности, что-де «ленинцы стреляли на Невском», крайнее озлобление
43
и обострение борьбы между пролетарской массой и буржуазией, полнейшая растерянность мелкобуржуазных партий, эсеров и меньшевиков, гигантский размах колебаний в их политике и в вопросе о государственной власти вообще, - все эти объективные факты характеризуют оба движения. А 9-10 и 18 июня, в другой форме, показывают нам совершенно такую же классовую картину.
Ход событий яснее ясного: все большее нарастание недовольства, нетерпения и возмущения масс, все большее обострение борьбы между пролетариатом и буржуазией в особенности из-за влияния на мелкобуржуазные массы, а в связи с этим два крупнейших исторических события, подготовивших зависимость эсеров и меньшевиков от контрреволюционных кадетов. Эти события: коалиционное министерство 6 мая, в котором эсеры и меньшевики оказались прислужниками буржуазии, все более и более запутываясь в сделки и соглашения с нею, в тысячи «услуг» ей, в оттяжки необходимейших революционных мер, а затем наступление на фронте. Наступление неизбежно означало возобновление империалистской войны, гигантское усиление влияния, веса, роли империалистской буржуазии, широчайшее распространение шовинизма в массах, наконец - last but not least (последнее по счету, но не по важности) передачу власти, сначала военной, а потом и государственной вообще, в руки контрреволюционных командных верхов армии.
Таков ход исторических событий, углублявший и обострявший классовые противоречия с 20-21 апреля по 3-4 июля и позволивший контрреволюционной буржуазии после 4 июля осуществить то, что уже 20—21 апреля с полнейшей ясностью обрисовалось как ее программа и тактика, ее ближайшая цель и ее «чистенькие» средства, долженствующие вести к цели.
Нет ничего бессодержательнее с исторической точки зрения, нет ничего более жалкого теоретически и более смешного практически, как мещанские хныканья по поводу 4-го июля (повторяемые, между прочим, и Л. Мартовым) насчет того, что большевики «ухитрились»
44
нанести себе поражение, что их «авантюризм» вызвал его и так далее и тому подобное. Все эти хныканья, все эти рассуждения, что «не надо бы» участвовать (в попытке придать «мирный и организованный» характер архизаконному недовольству и возмущению масс!!), - либо сводятся к ренегатству, если исходят от большевиков, либо являются обычным для мелкого буржуа проявлением обычной его запуганности и запутанности. На самом деле движение 3-4 июля с такой же неизбежностью выросло из движения 20-21 апреля и после него, с какой лето следует за весною. Безусловным долгом пролетарской партии было оставаться с массами, стараясь придать наиболее мирный и организованный характер их справедливым выступлениям, не отходить в сторонку, не умывать себе по-пилатовски рук на том педантском основании, что масса не организована до последнего человека и что в ее движении бывают эксцессы (точно не было эксцессов 20-21 апреля! точно было в истории хоть одно серьезное движение масс без эксцессов!).
А поражение большевиков после 4 июля с исторической неизбежностью вытекло из всего предыдущего хода событий именно потому, что мелкобуржуазная масса и ее вожди, эсеры и меньшевики, 20-21 апреля не были еще связаны наступлением, не были еще запутаны в «коалиционном министерстве» сделочками с буржуазией, а к 4 июля они связали себя и запутали настолько, что не могли не скатиться к сотрудничеству (в репрессиях, в клеветах, в палачестве) с контрреволюционными кадетами. Эсеры и меньшевики окончательно скатились 4-го июля в помойную яму контрреволюционности, потому что они неуклонно катились в эту яму в мае и в июне, в коалиционном министерстве и в одобрении политики наступления.
Мы несколько отклонились, по-видимому, от своей темы, от вопроса о закрытии «Правды» к вопросу об исторической оценке 4-го июля. Но это только по-видимому. Ибо одного нельзя понять без другого. Мы видели, что закрытие «Правды», аресты большевиков и другие преследования их представляют из себя -
45
если взглянуть на суть дела и на связь событий - не что иное, как выполнение давней программы контрреволюции и кадетов в частности.
Крайне поучительно теперь рассмотреть, кто именно и какими приемами осуществил эту программу.
Взглянем на факты. 2 и 3 июля движение нарастает, массы кипят, возмущенные бездействием правительства, дороговизной, разрухой, наступлением. Кадеты уходят, играя «в поддавки» и ставя ультиматум эсерам и меньшевикам, предоставляя им, привязанным к власти, но не имеющим власти, расплатиться за поражение и за возмущение масс.
Большевики 2-го и 3-го удерживают от выступления. Это признал даже свидетель из «Дела Народа», рассказав о том, что было 2 июля в гренадерском полку. 3-го вечером движение переливает через край, и большевики составляют воззвание о необходимости придать движению «мирный и организованный» характер. 4-го июля провокационные выстрелы справа увеличивают число жертв стрельбы с обеих сторон: надо подчеркнуть, что обещание Исполнительного комитета расследовать события, выпускать дважды в день бюллетени и проч. и проч. осталось пустым обещанием! Ровно ничего эсеры и меньшевики не сделали, даже полного списка убитых с обеих сторон они не опубликовали!!
4-го ночью большевики составили воззвание о прекращении выступлений и той же ночью оно напечатано в «Правде». Но в эту самую ночь начинается, во-первых, приход контрреволюционных войск в Питер (видимо, по призыву или с согласия эсеров и меньшевиков, их Советов, причем, конечно, об этом «деликатном» пункте до сих пор, по миновании самомалейшей надобности в тайне, больше всего и строже всего хранят молчание!). Во-вторых, в эту же ночь начинаются погромы большевиков отрядами юнкеров и т. п., действующими явно по поручению командующего войсками Половцева и генерального штаба. С 4-го на 5-ое громят «Правду», 5-го и 6-го громят ее типографию «Труд»,
46
убивают рабочего Воинова среди белого дня за то, что он выносил «Листок Правды» из типографии, производят обыски и аресты большевиков, разоружают революционные полки.
Кто начал все это выполнять? Не правительство и не Совет, а контрреволюционная военная шайка, сконцентрированная около генерального штаба, действующая от имени «контрразведки», пускающая в ход фабрикат Переверзева и Алексинского, дабы «поднять ярость» войск и так далее.
Правительство отсутствует. Советы отсутствуют; они дрожат за свою собственную судьбу, они получают ряд сообщений, что казаки могут прийти и разгромить их. Черносотенная и кадетская пресса, проведшая травлю против большевиков, начинает травлю против Советов.
Эсеры и меньшевики связали себя всей своей политикой по рукам и по ногам. Как связанные люди, звали они (или терпели призыв) контрреволюционные войска в Питер. А это связало их еще более. Они скатились на самое дно отвратительной контрреволюционной ямы. Они трусливо распускают свою собственную комиссию, назначенную расследовать «дело» большевиков. Они подло выдают большевиков контрреволюции. Они униженно участвуют в демонстрации похорон убитых казаков, целуют таким образом руку контрреволюционерам.
Они связанные люди. Они на дне ямы.
Они мечутся, отдавая портфель Керенскому, идя в Каноссу40 к кадетам, устраивая «Земский собор» или «коронацию» контрреволюционного правительства в Москве41. Керенский увольняет Половцева.
Но эти метания остаются метаниями, нисколько не меняя сути дела. Керенский увольняет Половцева и в то же время оформливает, узаконяет меры Половцева, его политику, закрывает «Правду», вводит смертную казнь для солдат, запрещение митингов на фронте, продолжает аресты большевиков (даже Коллонтай!) по программе Алексинского.
«Сущность конституции» в России определяется с поразительной ясностью: наступление на фронте и
47
коалиция с кадетами в тылу сваливает эсеров и меньшевиков в яму контрреволюции. На деле государственная власть переходит в ее руки, в руки военной шайки. Керенский и правительство Церетели и Чернова лишь ширма ей, они вынуждены задним числом узаконить ее меры, ее шаги, ее политику.
Торговля Керенского, Церетели, Чернова с кадетами имеет второстепенное, если не десятистепенное, значение. Победят ли кадеты в этой торговле, продержатся ли еще Церетели и Чернов «одни», суть дела не изменится, поворот эсеров и меньшевиков к контрреволюции (поворот, вынужденный всей их политикой с 6 мая) остается основным, главным, решающим фактом.
Цикл партийного развития завершился. Эсеры и меньшевики катились со ступеньки на ступеньку, от «доверия» к Керенскому 28 февраля к 6-му мая, привязавшего их к контрреволюции, к 5-му июля, когда они скатились к ней до низу.
Начинается новая полоса. Победа контрреволюции вызывает разочарование масс в партиях эсеров и меньшевиков и открывает дорогу для их перехода к политике поддержки революционного пролетариата.
Написано 26 июля (8 августа) 1917 г.
Напечатано 4 и 5 августа 1917 г. в газете «Рабочий и Солдат» №№ 11 и 12
Печатается по рукописи