Дорогие товарищи!
Уважающая себя партия не может терпеть штрейкбрехерства и штрейкбрехеров в своей среде. Это очевидно. А чем больше вдуматься в выступления Зиновьева и Каменева в непартийной прессе, тем более бесспорно становится, что их поступок представляет из себя полный состав штрейкбрехерства. Увертка Каменева на заседании Петроградского Совета есть нечто прямо низкое; он, видите ли, вполне согласен с Троцким. Но неужели трудно понять, что Троцкий не мог, не имел права, не должен перед врагами говорить больше, чем он сказал. Неужели трудно понять, что долг партии, скрывшей от врага свое решение (необходимости вооруженного восстания, о том, что оно вполне назрело, о всесторонней подготовке и т. д.), что это решение обязывает при публичных выступлениях не только «вину», но и почин сваливать на противника. Только дети могли бы не понять этого. Увертка Каменева просто жульничество. То же самое надо сказать про увертку Зиновьева. По крайней мере его «оправдывающееся» письмо (кажется, в Центральный Орган), письмо, которое я только и видел (ибо особого мнения, «якобы особого мнения», о коем трубит буржуазная печать, я, член ЦК, до сих пор не видал). Из «доводов» Зиновьева: Ленин рассылал свои письма «до принятия каких бы то ни было решений», и вы не протестовали. Так буквально пишет Зиновьев, подчеркивая сам
424
четырьмя чертами слово до. Неужели трудно понять, что до решения центром вопроса о стачке агитировать и за и против можно, а после решения в пользу стачки (после добавочного решения скрыть это от врага), после этого агитировать против стачки есть штрейкбрехерство? Всякий рабочий поймет это. Вопрос о вооруженном восстании обсуждался в центре с сентября. Вот когда Зиновьев и Каменев могли и должны были выступать письменно, чтобы все, видев их доводы, чтобы все оценили их полную растерянность. Прятать свои взгляды от партии целый месяц до принятия решения и рассылать особое мнение после решения - значит быть штрейкбрехером.
Зиновьев прикидывается непонимающим этой разницы, непонимающим того, что после решения о стачке, решения центра, лишь штрейкбрехеры могут агитировать перед низшими инстанциями против решения. Всякий рабочий поймет это.
А Зиновьев именно агитировал и срывал решения центра как на воскресном собрании127, где он и Каменев ни одного голоса не приобрели, так и в своем теперешнем письме. Ибо Зиновьев имеет бесстыдство утверждать, что «партия не опрошена» и что такие вопросы «не решаются десятью человеками». Подумайте только. Все цекисты знают, что на решающем собрании присутствовало больше десяти членов ЦК что присутствовало большинство пленума, что сам Каменев на этом собрании заявил: «Это собрание решающее», что про отсутствующих членов ЦК было досконально известно, что большинство из них не согласно с Зиновьевым и Каменевым. И вот, после решения ЦК на собрании, которое и Каменев признал решающим, член ЦК имеет наглость писать: «Партия не опрошена». «Такие вопросы десятью не решаются»; это полный состав штрейкбрехерства. До съезда партии решает ЦК. ЦК решил. Каменев и Зиновьев, не выступавшие письменно до решения, стали оспаривать решение ЦК после того, как оно состоялось.
Это есть полный состав штрейкбрехерства. После принятия решения никакое оспорение недопустимо,
425
раз дело касается немедленной и тайной подготовки к стачке. Зиновьев имеет наглость на нас сваливать теперь «предупреждение неприятеля». Где же граница бесстыдству? Кто, в самом деле, испортил дело, сорвал стачку «предупреждением неприятеля», как не люди, выступившие в непартийной прессе?
В газете, которая по данному вопросу идет заодно со всей буржуазией, выступать против «решающего» постановления партии.
Если терпеть это, то партия невозможна, партия разбита.
Называть «особым мнением» то, что узнает и пропечатывает Базаров в непартийной газете, - это значит издеваться над партией.
Выступление Каменева и Зиновьева в непартийной печати было особенно подло еще потому, что их кляузную ложь партия не может опровергнуть открыто: мне неизвестны решения о сроке, пишет и печатает от своего и Зиновьева имени Каменев. (Зиновьев вполне ответственен за все поведение и выступление Каменева после такого заявления.)
Как может ЦК опровергнуть это?
Мы не можем сказать перед капиталистами правды, именно, что мы решили стачку и решили скрыть выбор момента для нее.
Мы не можем опровергнуть кляузной лжи Зиновьева и Каменева, не вредя еще больше делу. В том-то и состоит безмерная подлость, настоящее изменничество обоих этих лиц, что они перед капиталистами выдали план стачечников, ибо, раз мы молчим в печати, всякий догадается, как стоит дело.
Каменев и Зиновьев выдали Родзянке и Керенскому решение ЦК своей партии о вооруженном восстании и о сокрытии от врага подготовки вооруженного восстания, выбора срока для вооруженного восстания. Это факт. Никакими увертками нельзя опровергнуть этого факта. Двое членов ЦК кляузной ложью перед капиталистами выдали им решение рабочих. Ответ на это может и должен быть один: немедленное решение ЦК:
426
«Признав полный состав штрейкбрехерства в выступлении Зиновьева и Каменева в непартийной печати, ЦК исключает обоих из партии».
Мне нелегко писать это про бывших близких товарищей, но колебания я считал бы здесь преступлением, ибо иначе партия революционеров, не карающая видных штрейкбрехеров, погибла.
Вопрос о вооруженном восстании, даже если его надолго отсрочили выдавшие дело Родзянке и Керенскому штрейкбрехеры, не снят, не снят партией. Как же можно готовиться к вооруженному восстанию и готовить его, терпя в своей среде «видных» штрейкбрехеров? Чем виднее, тем опаснее, тем более недостойно «прощать». On n'est trahi que par les siens, говорят французы. Изменником может стать лишь свой человек.
Чем «виднее» штрейкбрехеры, тем обязательнее немедля карать их исключением.
Только так можно оздоровить рабочую партию, очиститься от дюжины бесхарактерных интеллигентиков, сплотив ряды революционеров, идти навстречу великим и величайшим трудностям, идти с революционными рабочими.
Мы не можем напечатать правды: что после решающего собрания ЦК Зиновьев и Каменев имели наглость требовать пересмотра на воскресном собрании, что Каменев бесстыдно кричал: «ЦК провалился, ибо за неделю ничего не сделал» (опровергать я не мог, ибо сказать, что именно сделано, нельзя), а Зиновьев с невинным видом предлагал проваленную собранием резолюцию: «Не выступать до совещания с большевиками, имеющими приехать 20-го на съезд Советов».
Подумать только: после решения центром вопроса о стачке предлагать собранию низов отложить его и передать (к съезду 20-го, а съезд отложили потом... Зиновьевы верят Либерданам), передать такой коллегии, которой устав партии не знает, которая над ЦК не властна, которая Питера не знает.
И после этого еще Зиновьев имеет наглость писать: «Так едва ли укрепляют единство партии».
Извольте это назвать иначе, как угрозу расколом.
427
Я на такую угрозу отвечаю, что пойду до конца, добьюсь себе свободы слова перед рабочими и, во что бы то ни стало, буду клеймить штрейкбрехера Зиновьева как штрейкбрехера. На угрозу раскола я отвечаю объявлением войны до конца, за исключение обоих штрейкбрехеров из партии.
Правление профессионального союза после месячных дебатов решило: стачка неизбежна и назрела, срок скроем от хозяев. После этого двое из правления идут в низы оспаривать решение и проваливаются. Тогда двое идут в печать перед капиталистами и выдают посредством кляузной лжи решение правления, срывая этим стачку на добрую половину или оттягивая ее до худшего времени, предупреждая неприятеля.
Вот полный состав штрейкбрехерства. И вот почему я требую исключения обоих штрейкбрехеров, сохраняя за собой право (ввиду их угрозы расколом) все опубликовать, когда можно будет публиковать.
Написано 19 октября (1 ноября) 1917 г.
Впервые напечатано 1 ноября 1927 г. в газете «Правда» № 250
Печатается по машинописной копии