Государственный капитализм в России
261
КРИС ХАРМАН:
ПОСТСКРИПТУМ (ПОСЛЕСЛОВИЕ). ГОД 1988«От Сталина до Горбачева»
Первое издание настоящей книги (1) появилось во времена расцвета сталинизма в период после оккупации Россией стран Восточной Европы и до разрыва Сталина с Броз Тито.
После смерти Сталина в марте 1953 г. громада здания, которое он возвел, в течение нескольких месяцев дала глубокие трещины. Вскоре между бывшими заместителями Сталина разгорелась ожесточенная борьба. Поначалу казалось, что власть после Сталина перейдет к Маленкову, поддерживаемому пресловутым шефом полиции Берией. Затем неожиданно Берия был расстрелян, а главную роль в руководстве стал играть Никита Хрущев, сменив Маленкова.
Все разногласия, имевшие место в то время и сопровождавшиеся резкими и неожиданными изменениями в политике террора, игравшего столь важную роль при Сталине, в той или иной степени закончились, а в некоторых случаях приобрели другое направление. Последний из раскрытых заговоров, так называемое «дело врачей», был объявлен фальсификацией, а лица, по наущению которых проводились аресты, сами оказались за решеткой. В последующие три года 90% всех находившихся в трудовых лагерях были освобождены.
Новые русские руководители открыто признавали, что были допущены грубые «ошибки». В течение первых трех лет вся ответственность за содеянное возлагалась на Берию и «банду антисоциалистических шпионов», которые «проникли» в государственный аппарат. Однако позже, в 1956 г., Хрущев в своей речи на XX Съезде КПСС, проходившем при закрытых дверях, обвинил во всем происшедшем самого Сталина, а в 1962 г. это обвинение было частично обнародовано, после чего тело Сталина было удалено из Мавзолея.
Разногласия, возникшие в высшем эшелоне власти, сопровождались неожиданным проявлением недовольства снизу. Заключенные лагерей, находившиеся в положении рабов, не просто ждали пересмотра их дел властями: в июле 1953 г. заключенные самого большого и наиболее печально известного из лагерей начали забастовку, несмотря на расстрел 120 её руководителей.262
В Восточном Берлине строительные рабочие ответили на повышение норм выработки забастовкой, едва не переросшей во всеобщее восстание. В июне 1956 г. ситуация повторилась в Польше в городе Познань, а в октябре 1956 г. поднялись рабочие по всей Венгрии.
Восстания были подавлены путем жестокого кровопролития. Это развеяло иллюзии в отношении России, которые еще сохранили многие социалисты, и поставило под сомнение идею о том, что государства Восточной Европы - это немые монолиты, где восстания немыслимы.
Однако вера в отличие России от стран Запада и ее превосходство над ними по-прежнему воспринималась многими левыми, как нечто само собой разумеющееся. Еще в 1960 г. английский политический деятель от лейбористской партии Ричард Кроссман, ранее редактор книги о холодной войне «Бог-неудачник», доказывал, что «превосходство советского планового хозяйства над капиталистическим в конечном счете приведет западные государства к социализму» (2). Более левый, Эрнст Мендель, ведущий мыслитель Четвертого Интернационала, писал в 1956 г.:
«Советский Союз сохраняет более или менее ровный рост экономического развития, план за планом, десятилетие за десятилетием, не ставя возможности будущего в зависимость от прошлых успехов … Устранены все законы развития капиталистической экономики, которые ведут к снижению скорости экономического роста» (3).
Рассуждая так, Мендель отдал предпочтение не восстанию рабочих в Венгрии, а попыткам Гомулки реформировать систему в Польше сверху. Личный биограф Троцкого, Исаак Дойчер, пошел еще дальше, поддержав крушение Венгерской революции.
Надежды на возможность проведения реформ сверху получили широкое распространение в странах Восточной Европы после 1956 г. И хотя после смещения Хрущева с занимаемого им поста в 1964 г. такие надежды были похоронены, они ненадолго появились вновь в первой половине 1968 г. в Чехословакии при Александре Дубчеке. Сейчас они вновь оживают с появлением программы Михаила Горбачева, направленной на гласность (открытость) и перестройку.Эпоха Хрущева
Исследования Тони Клиффа по вопросам сталинизма были дополнены работами о странах Восточной Европы (5) и о Китае, написанными в 1950 и 1957 гг. В конце 50 и начале 60 годов он начал углубленное изучение России с тем, чтобы дать объяснение реформам, предпринятым Хрущевым, и показать их ограниченный характер.
В 1947 г. Клифф уже указал на присущее России основное противоречие, которое делало неизбежным всенарастающий кризис и, в конечном счете, восстание рабочих. Роль бюрократического аппарата заключалась в проведении индустриализации России путем повышения производительности труда. Однако при мини-263
мально низком уровне жизни так могло бы продолжаться лишь до определенного момента с помощью насилия. Но по достижении этого момента «наступит необходимость повысить уровень жизни населения, чтобы увеличить производительность труда, так как мало образованные, полуголодные рабочие, живущие в ужасных условиях, неспособны производить продукцию на современном уровне». Клифф предположил, что невозможность улучшения жизни приведет к падению производительности труда и к «нестабильному развитию производства» (7).
Однако недостаток достоверной информации по вопросам советской экономики и новизна данной теории привели к тому, что идеи Клиффа не были до конца разработаны, как и его вывод о тех формах, в которых проявляется кризис экономики при государственном капитализме (последняя часть главы 7 настоящего издания). К концу 50 годов объем доступной информации увеличился, хотя требовалось немало труда для ее отбора из большого количества официальной статистики, газет и докладов руководителей страны.
Этим и занимался Клифф. Сначала он подготовил ряд статей (8) и небольшую по объему брошюру (9), а затем, в 1964 г., переработал и дополнил данную книгу объемом в 140 стр., которая вышла под названием «Россия: марксистский анализ».
Весь дополнительный материал был связан с периодом руководства Хрущева, однако, он не был включен в последующие издания, так как к моменту их выхода этот материал уже устарел. Тем не менее, многое из того, о чем тогда писал Клифф, и сейчас заслуживает внимания.
Главный вывод Клиффа заключался в том, что Хрущев унаследовал от Сталина экономику, подверженную кризисным явлениям. И реформы, которые он стремительно стал проводить в жизнь, были необходимы, ибо существовала опасность революции.
У Сталина был один подход ко всем новым неудачам и трудностям - это усиление давления и террора. Но этот жесткий метод становился не только все более бесчеловечным, но и все менее эффективным. Каждый новый удар кнута увеличивал молчаливое, но упорное сопротивление людей.
Жестокий сталинский гнет стал тормозом в развитии сельского хозяйства и промышленности.
Кризис в России охватил не только экономику, но и культуру, идеологию и политику. Он сказался не только на ситуации в стране, но и на ее взаимоотношениях со странами-сателлитами в Восточной Европе, также на международном коммунистическом движении в целом.
Клифф провел детальное изучение проявлений кризиса во всех перечисленных сферах жизни России.Кризис в сельском хозяйстве
Сельское хозяйство, ввергнутое в трясину застоя, который продолжался в течение четверти века - вот что Сталин оставил
264
в наследство селу. Производство зерна в 1949-53 гг. возросло лишь на 12,8% по сравнению с 1910-14 гг., в то время как население страны выросло на 30%. Производительность труда в сельском хозяйстве составила менее 1/5 от производительности труда в США.
Состояние застоя представляло собой опасность для «социалистического» режима по ряду причин. Прежде всего, после того, как скрытая безработица в сельском хозяйстве была в значительной степени ликвидирована, оказалось невозможным перекачивать рабочие руки из сельского хозяйства в промышленность в прежних масштабах, не поднимая при этом производительности труда в самом сельском хозяйстве. Во-вторых, стало невозможным неограниченное перекачивание денежных ресурсов из сельского хозяйства в промышленность.
Сталинский принцип «первоначального накопления» из катализатора превратился в тормоз, который сдерживал развитие всей экономики (10).
Хрущев пытался обуздать кризис двумя путями: с помощью «кнута и пряника». «Пряником» являлись реформы, проводимые им и направленные на повышение закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию, увеличение государственных капиталовложений в сельское хозяйство, предоставление колхозам значительной свободы при планировании производства своей продукции; ослабление контроля за производством продукции на частных крестьянских участках. Но эти реформы таили в себе трудности.
Клифф писал: «Почти в течение 25 лет при Сталине труд крестьян никак не стимулировался. Постепенный рост капиталовложений в сельское хозяйство, в производство товаров народного потребления для села, а также повышение закупочных цен на сельхозпродукцию могут оказывать в течение какого-то времени (может быть, длительного) дестимулирующее влияние на крестьян. При повышении закупочных цен желание работать может ослабнуть. Покончить с таким положением дел и подстегнуть крестьянина к активной деятельности можно только путем стимулирования на протяжении длительного срока. К сожалению, у Хрущева нет ни свободных денег, ни времени, и ему негде их (деньги) взять в условиях существующей международной обстановки, которая требует огромных расходов на вооружение, и при бюрократическом стиле управления экономикой (одним из наиболее важных аспектов которого и является кризис в сельском хозяйстве).
Такая ситуация вынуждала русских руководителей прибегать к методу кнута, то есть дальнейшей централизации, даже если это противоречило их попыткам стимулировать развитие сельского хозяйства.
Так, за предоставлением большей свободы крестьянам в личном хозяйстве последовало усиление давления на эти хозяйства; меры по предоставлению колхозам автономии сменились компанией265
по организации зацентрализованных совхозов. И, так как политика «кнута и пряника» не привела к увеличению товаров народного потребления, руководство страны пошло по пути общенациональных кампаний, главной целью которых было стремление в короткие сроки догнать и перегнать Америку в области сельского хозяйства. Среди таких начинаний в середине 50 годов можно особо отметить освоение целинных земель, а также широкую культивацию кукурузы.
Но выхода из кризиса найти не удалось. Предполагалось, что производство зерна возрастает в течение 1956-60 гг. на 40%, вместо этого рост составил всего 2,7%. А затем и вовсе последовала стагнация сельскохозяйственного производства, в результате чего русские были вынуждены закупить в I961г. миллионы тонн зерна за рубежом. Производство мяса в 1960 г. составило 1/3 от первоначального плана.
Клифф писал о Хрущеве: «Разрешение кризиса в сельском хозяйстве является основным пунктом его программы, и неудача в увеличении производства товаров может обернуться для него гибелью» (12). Спустя несколько месяцев Хрущев был устранен от власти на заседании Политбюро, члены которого говорили о безрассудности его планов, которые так и не были претворены в жизнь.Кризис в промышленности
В отличие от сельского хозяйства за годы правления Сталина в промышленности наблюдалось резкое увеличение объемов выпускаемой продукции. Развитие промышленности продолжалось и при Хрущеве, но темпы развития снизились. Если в 30 годы производительность труда в промышленности росла быстрее, чем в странах Западной Европы, то теперь она была значительно ниже, чем в США, которые русская бюрократия считала своим основным соперником. Клифф писал: «В конце 1957 г. количество рабочих, занятых в промышленности в СССР, на 12% превышало количество рабочих в США… тем не менее, даже по советским оценкам, объем произведенной в СССР продукции в 1956 г. составил всего половину от объема продукции, произведенной в США» (13).
Из-за кризиса в сельском хозяйстве стало уже невозможным компенсировать низкий уровень производительности труда в промышленности увеличением числа рабочих. Поэтому бюрократический аппарат был вынужден уделять повышенное внимание проблемам борьбы с убыточностью предприятий и низким качеством выпускаемой продукции.
В своей работе Тони Клифф указал на несколько причин убыточности предприятий, среди которых одной из главных назвал изолированность, приведшую к тому, что на предприятиях внутри страны выпускались товары, производство которых обошлось бы дешевле в других странах (14); сокрытие сырья рабочими и руководителями (15); сопротивление любым техническим нововведениям266
со стороны руководителей (16); основной упор на количество за счет качества производимой продукции (17); пренебрежение к правилам эксплуатации предприятий; широкое распространение так называемого бумаготворчества и полной неразберихи в связи с этим (19); отсутствие эффективного механизма ценообразования, необходимого руководителям предприятий для оценки относительной рентабельности отдельных предприятий (20). В заключение он писал: «Если под термином «плановая экономика» мы подразумеваем такую экономику, в которой все составные части настроены и отрегулированы для работы в едином ритме, возможные трения сведены к минимуму, а предвидение играет главенствующую роль при принятии экономических решений, то тогда экономику России можно назвать как угодно, но только не плановой. Вместо настоящего плана здесь используются жесткие методы государственного диктата для залатывания дыр в экономике. При этом дыры являются результатом решений и постановлений самого же правительства. Следовательно, вместо того, чтобы говорить о советской плановой экономике, было бы более правильно говорить о бюрократически управляемой экономике …» (21).
Как до, так и после исследований, проведенных Клиффом, появлялось большое количество работ, свидетельствующих о неэффективности промышленности России. Эти работы предоставили неоспоримые «доказательства» всех, и слева, и справа, кто утверждал, что система русских качественно уступает западной. Отличительной чертой работ Клиффа является скорее всего не только углубленный анализ причин убыточности и неэффективности производства в России, но в большей мере его оценка данных явлений, как вытекающих из самой государственно-капиталистической сущности системы.
Непосредственной причиной убыточности предприятий являлось завышение плановых заданий. Для того чтобы оградить себя от давления сверху, директора предприятий были вынуждены заниматься сокрытием сырья и рабочих рук, имевшихся у них. В свою очередь, чтобы защитить себя от внезапно усилившегося давления со стороны руководства, рабочие стали работать в полсилы. Осознание всего происходящего приводило к тому, что на предприятия спускались заведомо завышенные планы. Вот как об этом писал Клифф: «Что является основными причинами убыточности и анархии, царящих в русской экономике? Завышенные производственные планы, с одной стороны, и плохое снабжение, с другой, клещами давят на директоров, вынуждая их обманывать, скрывать имеющиеся потенциальные возможности увеличения производства, раздувать поставки оборудования и материалов, быть всегда начеку и при этом действовать в достаточной мере консервативно.
Все это ведет к убыткам и нехватке сырья, к возрастающему давлению на директоров сверху, которым вновь приходится обманывать, и так далее, по тому же порочному кругу.
Завышенные планы и плохое снабжение ведут к изоляции. И вновь порочный круг повторяется.267
Завышенные планы и плохое снабжение вынуждают директоров предприятий определять первоочередные задачи. Но такая система в сочетании с кампанейщиной, не имеющей четкого количественного измерителя, ведет к убыточности и растущей необходимости создания приоритетных графиков работы. И здесь тоже порочный круг замкнулся.
Такие требования ведут к созданию разветвленной системы управления, которая сама требует затрат и, будучи плохо организованной, становится еще более убыточной. Отсюда необходимость ужесточения контроля, увеличения бумажной отчетности и избыток бюрократов. И вновь порочный круг замкнулся.
Все вышеуказанное в равной мере, с определенными поправками, можно отнести и к существующей системе ценообразования. Так, например, слабая система ценообразования ведет к изолированности в производстве, проведению кампаний по выполнению первоочередных задач и к созданию огромного количества органов контроля, что в свою очередь увеличивает количество сбоев в этой системе. Снова порочный круг» (22).
Феномен порочного круга, описанный Клиффом, получил подтверждение в огромном количестве случаев, приведенных в работах восточно-европейских экономистов, начиная с 1964 года (23). Некоторые из них связывают завышенные планы (в некоторых случаях это называют «чрезмерными капиталовложениями»), различные виды дефицита (в некоторых источниках известные как «барьер инфляции»), и накопление материалов с изоляцией в экономике. Другие пошли даже дальше Клиффа. Они показали, каким образом эти разные факторы образуют один цикл «капиталовложение - производство продукции», несколько напоминающий классическую схему «подъем - спад», типичную для капиталистического Запада (24). Но все они упустили из внимания одну очень важную деталь, которая есть в работах Клиффа. С точки зрения правящего бюрократического аппарата порочный и явно нерациональный круг убыточности и неэффективности имеет рациональное начало. Чрезмерные капиталовложения сами по себе являются результатом бюрократически управляемой экономики в условиях конкурирующей мировой системы.
Вот что писал об этом Клифф: «Крупным препятствием на пути снижения производственных заданий является борьба за мировое господство и огромные военные расходы» (25).
Систему, существующую в России, нельзя рассматривать как провал, как это делают сегодня некоторые ученые. Клифф писал: «Следует, однако, избегать ошибочного мнения, считая, что плохое управление, которое разъедает экономику России, делает невозможными очень важные, более того, колоссальные достижения. В действительности, между неправильным бюрократическим управлением и резким скачком русской промышленности существует тесная диалектическая связь. Только отсталость производительных сил страны, огромная кампания по их увеличению (вместе268
с серией сопутствующих факторов) и, прежде всего, подчинение потребления капитальному накоплению может в полной мере объяснить возникновение бюрократического государственного капитализма.
Именно усилия и жертвы, принесенные народом, позволили России подняться до положения великой промышленной державы, несмотря на неправильное управление со стороны бюрократического аппарата и понесенные убытки.
Однако государственный капитализм вырастает в серьезное препятствие на пути развития самой важной из производительных сил - самих рабочих - полную свободу которым может предоставить только гармонично развивающееся социалистическое общество» (26).
«Невозможно определить, в какой степени низкая производительность труда является результатом плохого управления и ошибок руководства, а в какой - результатом сопротивления рабочих снизу. Однако совершенно очевидно, что эти два аспекта неразделимы. Капитализм в целом и его разновидность - бюрократический государственный капитализм, в частности, заинтересован скорее не в удовлетворении потребностей трудящихся, а в сокращении расходов и повышении эффективности. Его рационализм в основе своей не рационален, так как он способствует отчуждению рабочего, превращая его в вещь, предмет манипулирования, а не в субъекта, который строит свою жизнь в соответствии со своими желаниями. Именно поэтому рабочие начинают саботировать производство» (27). Так писал Клифф в одной из своих работ.
В промышленности так же как и в сельском хозяйстве, последователи Сталина вначале пытались решить эту проблему при помощи «пряника», но, поняв, что так они ничего не добьются, вернулись частично к испытанному методу «кнута».
Вслед за разрушением огромной сети трудовых лагерей после смерти Сталина были отменены законы, по которым рабочие подвергались наказанию через суд за неявку или опоздание на работу. Клифф сравнивает эти изменения с тем, что происходило в процессе развития капитализма на Западе: «На начальных стадиях революции в промышленности применялись различные методы принуждения: законы, каравшие за бродяжничество, система исправительных тюрем, с тем, чтобы заставить людей подчиняться заводской дисциплине. Но, как только капиталистическая система хозяйствования укрепилась, все эти методы стали тормозить рост производительности труда и уступили дорогу другим, чисто «экономическим», формам принуждения» (8).
Однако размер «пряника», чтобы стимулировать труд рабочего, был строго ограничен. В 1953-54 гг. первый после смерти Сталина премьер-министр Маленков пообещал увеличить выпуск товаров народного потребления за счет сокращения выпуска средств производства. Однако расцвет легкой промышленности оказался очень непродолжительным. В условиях постоянной экономической и военной конкуренции в мире подчинение потребления269
накоплению неизбежно. Уже осенью 1954 г. наступление, предпринятое Хрущевым, Булганиным, в то время министром обороны, и Шепиловым против «баловства» потребителей, привело к усиленному развитию тяжелой промышленности. В январе 1955 г. Хрущев заявил, что первостепенной задачей, на решение которой направлены все усилия партии, было и остается укрепление мощи Советского государства и, следовательно, ускоренное развитие тяжелой промышленности.
Через две недели Маленков был вынужден подать в отставку. Доля государственных капиталовложений в легкую и пищевую промышленность упала с 16-17% по плану пятилеток в 30 годы и с 12,3% во второй половине 40 годов до приблизительно 9% в конце 50 и начале 60 годов (29)
Нерешенный кризис в сельском хозяйстве и отсутствие крупных капиталовложений в промышленность, производящую товары народного потребления, тормозили возможный рост благосостояния народа при Хрущеве. Так, к 1963 г. «производство товаров народного потребления в абсолютных цифрах возросло. Однако, в целом, в ряде случаев, если вести расчет на душу населения, то уровень производства был даже ниже уровня плана первой пятилетки . Несмотря на все имевшие место изменения, уровень жизни в России продолжает оставаться намного ниже уровня жизни в странах Западной Европы и лишь немного превосходит уровень России в 1928 г. (до введения плановой экономики) (30).
И хотя к концу хрущевского периода положение рабочих заметно улучшилось по сравнению со сталинским периодом (ведь уровень жизни в середине 30 годов составлял только 3/5 от уровня 1928 года), этого было недостаточно, чтобы значительно поднять производительность труда. В заключении этой главы Клифф писал о русском рабочем: «Главной проблемой для руководителей России по сей день остается низкий уровень производительности труда и методы ее подъема. Никогда раньше отношение рабочего к своему труду не имело столь важного значения для всего общества.
Стараясь превратить рабочего в винтик бюрократической машины, руководители убивают в нем то, в чем они больше всего нуждаются: производительность труда и способность к созиданию. Преднамеренно организованная и явная эксплуатация создает непреодолимое препятствие на пути повышения производительности труда.
Чем квалифицированнее и сплоченнее рабочий класс, тем сильнее его сопротивление отчуждению от предмета труда и эксплуатации, и тем сильнее растущее чувство презрения к эксплуататорам и угнетателям. Рабочие потеряли всякое уважение к бюрократам как техническим руководителям. Перед лицом народного презрения ни один правящий класс не может долго оставаться у власти» (31).270
Изменения в «надстройке»
Приведенное Клиффом изучение хрущевского периода не ограничивается только областью экономики. Он пошел дальше и показал, как изменяющиеся экономические требования отражались на социальной и политической «надстройке».
Наиболее значительной чертой периода после смерти Сталина явилось ослабление террора. Большинство трудовых лагерей было закрыто, и массовые «чистки» отошли в прошлое. Были восстановлены важнейшие правовые нормы, причем служба полиции утратила право заключать в тюрьму, а также расстреливать людей без приговора суда.
По Клиффу, главная причина таких перемен состояла в том, что они являлись обратной стороной перехода от «первоначального накопления», в большой степени основанного на принудительном труде, к «развитому государственному капитализму», основанному на свободном труде. Кроме того, эти перемены соответствовали и желаниям отдельных представителей бюрократического аппарата. Он писал: «Правящий класс России сам хочет расслабиться. Его представители хотят жить в свое удовольствие, наслаждаясь своими привилегиями. Один из парадоксов сталинского режима заключался в том, что даже социально-привилегированные чиновники не были единодушны в его оценке. Нередко МВД (старое название КГБ) занималось делами высокопоставленных чиновников. Подсчитано, что в 1938-40 гг. 24% крупных руководителей из промышленности были арестованы или расстреляны. Теперь бюрократия стремилась упорядочить свое правление» (32).
Однако, как использование политики «пряника» в экономике, так и ограничение власти полиции имело свои пределы. КГБ продолжал оставаться важнейшим центром власти в государстве. Оставались в силе многочисленные законы, каравшие тех, кто хоть сколько-нибудь подвергал сомнению власть правящего класса или участвовал в организации забастовок и демонстраций. Были созданы «товарищеские суды» для разбора случаев несоблюдения советской законности и нарушения правил социалистического поведения. Под этим имелась в виду всякая деятельность, посягавшая на монополию бюрократического аппарата, на государственную собственность или на обязанность всего общества работать на чиновничество, как то «незаконное использование государственного или общенародного имущества и транспорта, отказ от общественно-полезной работы и ведение паразитического образа жизни …. браконьерство.. , нанесение ущерба посевам и плантациям животными… , мелкая спекуляция …. пьянство …. нецензурные выражения . . .» .
Согласно Клиффу, дальнейшее ослабление деспотизма в государственной власти было невозможно из-за недостатка товаров, неспособности противостоять засилью бюрократии и командно-административному правлению в экономике, а также ввиду271
того, что государство соединяет в себе функции хранилища средств производства, центра по развитию образования и культуры, и поэтому не подвержено критике по любому вопросу.
«Следовательно, государственный капитализм в силу своей природы, в отличие от частного капитализма, исключает любую возможность широкой, хотя бы только формальной, политической демократии. Там, где государство является собственником средств производства, политическая демократия не может быть отделена от экономической демократии», писал Клифф.
За ограниченностью политических реформ скрывался тот факт, что власть продолжала оставаться в руках кучки бюрократов. Клифф указывал: «Монополия на власть во времена Хрущева не перестала быть такой же прерогативой КПСС, как и при Сталине. Немного изменился и ее социальный состав. А концентрация командных высот в партии в руках бюрократов в настоящее время даже выше, чем при Сталине … Простые рабочие и колхозники составляют от 1/5 до 1/4 от числа членов партии. Чем выше по иерархической лестнице внутри партии, тем реже можно встретить рабочих или колхозников» (33).
Разлад между попытками Хрущева провести в жизнь реформы и его неспособностью это сделать нашел после определенного момента свое выражение в отношениях между различными национальностями внутри СССР.
Клифф писал: «Сталин умер как раз во время пика кампании по русификации всего населения … Его преемники должны были решить: продолжать ли эту политику или пойти на уступки национальным меньшинствам» (36).
Вначале казалось, что предпочтут уступки. «Самоуверенность нерусских народов СССР, порожденная их успехами в области экономики и культуры, должна привести к растущему сопротивлению национальному притеснению…Там, где отступили от сталинской зацентрализованности в управлении экономикой .. ., резкость и экстремизм сталинской национальной политики стали невыносимы .. .»
Первые указания на это появились вскоре после смерти Сталина.
Клифф приводит ряд примеров того, как некоторые руководители партии в различных республиках были смещены с должностей за чрезмерное усердие в претворении политики Сталина по отношению к национальным меньшинствам. Наоборот, другие, будучи осужденными за «буржуазный национализм», были оправданы. В своей речи на 20 съезде партии Хрущев сурово обвинил Сталина в депортации целых народов. Вскоре после этого часть из них была реабилитирована, реабилитации не подлежали крымские татары и волжские немцы.
Однако основные направления национальной политики не претерпели коренных изменений … Во вновь назначенных правительствах в азиатских республиках не менее 38 из 118 министров272
были «европейцами» в 1959 г., занимая при этом ведущие посты в правительствах, такие как министр государственной безопасности, планирования, а также председатель или первый заместитель председателя Совета министров. Идеализация проведенного еще при царе насильственного присоединения народов продолжалась, а русский язык продолжал вытеснять родные языки даже из школьных программ в национальных республиках.
И хотя нерусское население составляет около половины всего населения СССР, тираж газет не на русском языке составлял в 1958 г. всего 18% от общего тиража, указывал Клифф.
Тех, кто оказывал сопротивление такому положению вещей, не забирали и не расстреливали, как во времена Сталина, но их продвижение по службе становилось невозможным. «Антинационалистические кампании продолжали проводиться в различных республиках, что, как и прежде, приводило к широкомасштабным увольнениям и понижениям по службе.
Русские руководители столкнулись с «национальной» проблемой не только внутри страны, но и за ее пределами. При Сталине Москва являлась центром международного коммунистического движения, распространившего свое влияние на треть земного шара при поддержке наиболее воинственно-настроенных групп рабочих во всем мире. Для Сталина это было вдвойне выгодно. Во-первых, коммунистические партии за границей могли быть использованы как фигуры в дипломатической игре с западными странами. Во вторых, их прославление России могло быть использовано как теологическое оружие против рабочих и крестьян внутри страны, чтобы удержать их в повиновении. Разве может быть лучшее доказательство правильности сталинских методов, чем восхваление его рабочими всего мира?
Но способность России контролировать деятельность других коммунистических партий зависела от того, как долго она будет оставаться единственной независимой коммунистической державой.
Клифф писал: «На протяжении длительного времени…международное коммунистическое движение…испытывало один удар за другими: в Германии - от поражения в революции 1919 г. до прихода к власти Гитлера; в Китае - поражение революции 1925-27 гг.; поражение республики в гражданской войне в Испании; разгром Народного фронта во Франции и т.д. Единственная коммунистическая партия, сохранившая власть, была в России.
Слабость человека перед лицом стихии или общества приводит его к забвению в религии, обещающей лучшую жизнь после смерти. Аналогично сталинизм стал опиумом для международного рабочего движения во время длительного периода неудач и испытаний».
Обстановка изменилась после окончания Второй мировой войны. Сначала в Югославии и Албании, а затем, что гораздо важнее,273
в Китае, а позже на Кубе и во Вьетнаме к власти пришли коммунистические режимы, независимые от русских. В целом ряде своих книг и статей (39) Клифф показал, что эти страны в своем развитии руководствовались той же логикой государственного капиталистического накопления, что и Россия. И именно эта логика неизбежно приводила их к серьезным разногласиям с русским руководством.
В 1948 г. Тито порывает со Сталиным. Это произошло вследствие того, что Сталин пытался в интересах капитального накопления в России навязать Югославии политику, угрожавшую созданию независимого государственного капитализма в Югославии. Через 12 лет Хрущев оказался перед лицом более серьезного разрыва с руководителями Китайской Народной Республики.
Клифф показал, что корни этого разрыва лежат в разных экономических требованиях двух правящих классов. Русские были заинтересованы в том, чтобы догнать США по уровню производительности труда, а это в свою очередь вело к концентрации капиталовложений в их собственные относительно развитые отрасли промышленности и к использованию оставшихся ресурсов для повышения уровня жизни людей. Китайцы, напротив, отчаянно нуждались в капиталовложениях для создания новых отраслей промышленности, прибегая при необходимости к самым примитивным методам и сохраняя предельно низкий уровень жизни в стране. Различие интересов привело к резким спорам по вопросам выделения ресурсов, и вскоре из области экономики эти споры перешли в область идеологии. Руководству России, совершавшему переход от первоначального накопления к развитому государственному капитализму, необходима была идеология, воздающая должное заслугам данной политики в повышении
уровня жизни народа.
Ему было необходимо полностью отрешиться от сталинской идеологии нескончаемых жертв и безжалостной мобилизации человеческих ресурсов на свершение очередных задач. Китайцы все еще находившиеся на уровне первоначального накопления, нуждались именно в такой идеологии. «Для Китая плохо уже то, что он принадлежит к тому же блоку, что и его богатый партнер, получая от него при этом все меньше и меньше в материальном плане. Однако в качестве морального детонатора этот факт с течением времени может иметь катастрофические последствия для маоистского лагеря, отличающегося высокой дисциплиной» (46).
Клифф пришел к выводу, что разрыв между Россией и Китаем - это не временное явление, а постоянное. А это означало, что «в каком бы направлении ни развивался конфликт между Москвой и Пекином, одно остается совершенно очевидным - международный коммунистический монолит развалился» (41).
И вновь данный вывод не кажется абсолютным сегодня.274
Но в начале 60 годов немногие придерживались такого мнения. Как «правые», так и левые» на Западе считали, что Россия и Китай вскоре должны встать на путь примирения. Исаак Дойчер выразил точку зрения большинства социалистов, сказав, что имея так много общего, эти две державы не смогут долгое время жить в разладе (42).
Годы правления Брежнева
Осенью 1964 года Хрущев был смещен Политбюро со своего поста и умер в безвестности. Его преемник Леонид Брежнев находился у власти 18 лет, в два раза дольше, чем Хрущев, и умер на посту. Но его тело еще не успело остыть, а русская печать уже клеймила брежневский период как период «застоя».
Брежневу удалось прийти к власти в 1964 г. потому, что непрерывный ряд реформ и контрреформ, проводимых Хрущевым, так и не принес значительных экономических результатов, что вызывало беспокойство у значительного большинства представителей бюрократии. Теперь стало возможным объединить интересы всех слоев бюрократического аппарата в борьбе с новыми «безрассудными планами». Лавируя между ними, новый руководитель все больше и больше прибирал власть к своим рукам. Совместив посты секретаря партии и президента страны, он стал всевластен.
Однако он должен был заплатить за свой успех. Необходимо было умиротворить тех, кто помог ему подняться на вершину власти, а это означало: оставить всех чиновников на их постах независимо от того, как они выполняли свою работу. Годы правления Сталина характеризовались массовыми и кровавыми «чистками», время Хрущева - бескровными «чистками». Во времена Брежнева не было ни того, ни другого. Это был долгий период стабильности бюрократического аппарата, когда только смерть могла вырвать руководителей высшего эшелона власти из занимаемых ими кресел. В год смерти Сталина средний возраст членов Политбюро составлял 55 лет, а секретарей Центрального Комитета - 52 года, к концу правления Брежнева этот возраст поднялся соответственно до 70 и 67 лет.
Вначале предпринимались чисто символические усилия продолжать реформы. Алексей Косыгин, первый премьер-министр при Брежневе, попытался ввести новую систему, при которой результаты работы управленцев оценивались бы уровнем рентабельности производства, а не количеством произведенной продукции. В 1967 г. успех Щекинского химического комбината в увеличении объемов выпускаемой продукции при одновременном снижении числа занятых в производстве рабочих являлся примером подражания для всех других предприятий страны. Но вскоре новые реформы провалились. Попытки подлечить больную систему не принесли ожидаемых результатов, а более глубокие перемены встречали оппозицию со стороны окопавшейся бюрократии.275
На протяжении многих лет казалось, что проблемы, преследовавшие Хрущева, можно просто игнорировать. Темп роста экономики СССР мог снижаться, все равно оставаясь выше, чем в большинстве западных стран. Огромные размеры территории и богатые залежи полезных ископаемых позволяли Советскому Союзу игнорировать отставание целых отраслей экономики. И хотя капиталовложения в сельское хозяйство и в производство товаров народного потребления были сокращены в результате военного противостояния, возможность увеличить объемы производства и повысить уровень жизни трудящихся все еще сохранялась. При Хрущеве урожай зерновых составил 124,4 млн. тонн, в первые десять лет руководства страной Л. И. Брежневым урожай вырос до 176,7 млн. тонн (43). В 1965 г. лишь 24% советских семей имели телевизоры, 59% - радио, 11% - холодильники, 21% - стиральные машины. К 1984 г эти показатели соответственно составляли: 85%, 96%, 91% и 70% (44).
Пока ситуация продолжала улучшаться, казалось, что все проблемы, преследовавшие Хрущева, могли не приниматься во внимание. Однако, они начали появляться вновь в конце 70 годов, причем в еще большем количестве. Темпы экономического роста стали стремительно падать. Плановые задания на 1976-80 гг. были самыми низкими с 20 годов, но и они остались невыполненными. Если в последние пять лет правления Хрущева средний годовой темп роста составлял 5%, а в первые 5 лет руководства Брежневым - 5,2%, то в 1976-80 гг. он составил всего 2,7% (по оценкам специалистов США (45); официальные советские источники дают несколько более высокие показатели, но существовавшая тенденция к их снижению прослеживается и там).
Тенденция к застою четко проявилась в некоторых отраслях промышленности: темпы роста производства электроэнергии и добычи нефти составили к 1980 г. лишь 2/3 от темпов 1975 г.; сократилось производство угля, стали и металлорежущих станков (46). И что хуже всего, за относительно хорошим урожаем 1978 г. последовали неурожайные 1979 и 1980 годы, а потом и катастрофический неурожай 1981 г.
Сегодня русские руководители заявляют: «Неблагоприятные тенденции, появившиеся в экономическом развитии в 70 годы, усилились еще больше в начале 80 годов. Снижение темпов роста продолжалось на протяжении первых 2 лет. Эффективность управления экономикой заметно снизилась. В 1982 г. темп прироста в промышленности был на 33,4% ниже среднего показателя в последнем пятилетнем периоде (47).
Реакцией брежневского поколения стареющих бюрократов на происходящее была попытка уйти от любых проблем, связанных с экономическим спадом. Они продолжали жить по старым меркам, стараясь использовать политическое влияние для защиты своих собственных привилегий.
276Согласно нынешнему руководству: «Как в центре, так и на местах еще оставалось немало руководителей, которые продолжали работать и жить пo-старинке. Они были абсолютно не способны работать в новых условиях. Дисциплина и порядок упали до невыносимо низкого уровня. Степень требовательности и ответственности также понизилась. Широкое распространение получила порочная практика корректировки планов задним числом.
Во времена Сталина и Хрущева чиновники всех уровней могли испытывать определенное чувство гордости за свои достижения. Они могли жить в страхе при Сталине, могли возмущаться изменчивостью политики Хрущева, но, по крайней мере, они видели, что под их коллективным руководством экономика продолжала развиваться, а с ростом экономики рос и их личный авторитет. Они могли верить в неуклонное продвижение к коммунизму, не в смысле освобождения человека, как проповедовали Маркс и Ленин, а в смысле укрепления в России государственной капиталистической власти.
При Брежневе гордость сменилась цинизмом, а цинизм легко перерос во всеобщую коррупцию. Даже семья Брежнева была замешана в различных махинациях: дочь подозревалась в причастности к скандальному делу с бриллиантами, а его зять, заместитель министра внутренних дел, покрывал ее (49).
Стоящие чуть ниже по иерархической лестнице власти руководители ряда республик укрепляли свое положение, потворствуя полууголовным элементам. Обвинения в этом были предъявлены руководителям Казахстана, Узбекистана, Грузии и Армении уже после смерти Брежнева.
Цинизму верхушки было под стать дальнейшее отчуждение широких масс. Пьянство достигло рекордного уровня. Качество выпускаемой продукции не улучшилось. Уровень производительности труда в промышленности составлял 55% от уровня в США (50), лишь немного опережая рост зарплаты (51).Горбачев
После смерти Брежнева к власти в стране пришел Юрий Андропов. Можно было бы ожидать, что как глава КГБ он будет сторонником консервативного подхода. Но, как это часто бывает в тоталитарном государстве, именно тайная полиция лучше других знает подлинное настроение широких масс через сеть осведомителей, которые доносят, о чем говорят соседи и сослуживцы, в то время как члены партии докладывают только то, что от них хотят услышать вышестоящие. Таким образом, Андропов был прекрасно осведомлен о цинизме и коррупции, царивших в обществе, а также о глубоком безразличии среди народа. В 1956 г. он был послом в Венгрии и видел, как легко все это может привести к народному восстанию. Другим подобным примером было появление «Солидарности» в Польше в 1980 г. Как Хрущев 30 лет назад, Андропов пошел по пути реформ сверху, чтобы защитить
277
бюрократическую систему от подобной опасности.
Андропов прожил еще всего лишь 14 месяцев. После его смерти консервативные сторонники Брежнева сумели привести к власти стареющего Константина Черненко. Но Андропову, в какой-то мере, удалось изменить соотношение сил в высшем руководстве. Когда Черненко умер спустя 13 месяцев, Михаил Горбачев был назначен Генеральным секретарем.
Тем временем застой в экономике продолжался: объем произведенной продукции, от стали до удобрений, снизился даже по сравнению с предыдущим годом. У нового лидера едва ли был другой выход, кроме того, как вернуться назад в добрежневские годы реформ и перемен, которые были похоронены с отстранением Хрущева.
Горбачев вложил новый смысл в слова: «перестройка» и «гласность». Он высказался за необходимость «мирной революции» и поддержал экономистов-реформаторов, которые указали на ошибки в организации промышленности и сельского хозяйства. Он также высказался за необходимость сместить коррумпированных руководителей и неумелых управленцев с их постов.
Разговор об экономических реформах перерос в разговор о реформах политических. Затем последовало примирение с наиболее известным диссидентом Андреем Сахаровым, которому было разрешено вернуться в Москву из Горького, где он находился в ссылке. С новой силой поднялась волна критики Сталина, началась реабилитация большевиков, расстрелянных по его приказу. В числе первых был реабилитирован Бухарин. Руководство стало более терпимо относиться к независимым неформальным группам. Были внесены изменения в избирательную систему: появилась возможность выдвижения нескольких кандидатов. Начались разговоры о возможности введения тайного голосования на внутрипартийных выборах. Было даже обещано, что рабочие сами смогут выбирать директоров предприятий.
Все это привело к тому, что многие «левые» поверили в реформаторское рвение Горбачева, подобно тому, как 30 лет назад Дойчер поверил Хрущеву. Но так же как и Хрущев, Горбачев уклонился от проведения радикальных реформ. Его экономическая реформа - все та же политика «кнута и пряника», как и при Хрущеве.
С воодушевлением Горбачев приводит в качестве примера для подражания стахановское движение 1930-40 годов (52). На встрече в Хабаровске он сказал: «Главное, что сейчас требуется от вас, и я говорю вам об этом и прошу вас: «Надо работать, работать, работать!» (53). Его первым крупным шагом, направленным на устранение экономической неэффективности, была попытка покончить с привычкой рабочих заливать печали водкой. С этой целью он издал указ о сокращении продажи алкогольных напитков и повышении их стоимости на 30%. Это обернулось для многих рабочих тем, что «кнут» перевесил «пряник». На тех предприятиях, где начали проводить в жизнь реформы, указ привел к сокращению278
заработков, что в свою очередь вылилось в забастовки: например, остановка трамваев в городе Чехове (54), а также, как сообщалось в газете «Известия», несанкционированная демонстрация на заводе КАМАЗ, производящем грузовые автомобили (55).
Горбачев признал, что были проведены забастовки против введения на предприятиях госприемки (мер по контролю за качеством выпускаемой продукции), так как это привело к резкому снижению премий рабочим (56).
Обещанная «гласность» даже отдаленно не напоминает демократию, которая существует в развитых странах Запада. Выборы 1987 г. были альтернативными, но всего лишь в 5% округов, да и в них не было открытой предвыборной борьбы.
Правила выборов директоров предприятий недвусмысленно лишают рабочих реального контроля. Рабочие не принимают участия в определении кандидатов для внесения их в список для голосования. Кроме того, каждая кандидатура должна быть одобрена «вышестоящим органом», а в голосовании принимают участие не только рабочие, но весь коллектив, включая директоров, управленцев и начальников цехов. В довершение всего, рабочим не разрешается агитировать за или против того или иного кандидата на это жаловались рабочие завода РАФ в Латвии в 1987 г.(58). Ясно, что в таких условиях единственной группой, которой разрешено проведение предвыборной агитации на предприятии, является партийная ячейка, которая и определяет победителя. Как показывает статистика, лишь 16,7% из тех, кто занимает ключевые посты в местных партийных организациях, рабочие.
Кроме этого проводились выборы в советы трудовых коллективов. Однако порядок этих выборов ясно показывает, что новые органы не являются примером подлинно рабочей демократии. Главной сферой деятельности советов является «контроль за качеством работы и повышением производительности предприятия»: «Основное внимание совет уделяет развитию инициативы рабочих и вкладу каждого работающего в общее дело, совет также осуществляет меры по увеличению выпуска конечной продукции…и повышению рентабельности предприятия» (60).
Первые предвыборные кампании были полностью основаны на способности кандидатов повысить эффективность и производительность и на строгом соблюдении ими «норм социалистической законности и морали» (61). Эти органы ближе к привилегированным кругам, нежели к настоящим заводским советам. Если и были какие-то сомнения на сей счет, то статья 6 нового закона разъясняет, что партийная организация «направляет работу по организации коллективного самоуправления».
Та же политика проводится и по национальному вопросу: говорят о реформе, а контроль осуществляют сверху. Многие из притесняемых этнических групп, составляющих более половины населения СССР, восприняли гласность как возможность279
высказаться впервые за 70 лет о той дискриминации, которой они подвергаются. В 1987 г. в Прибалтийских республиках прошли демонстрации. Крымские татары также выступили со своими требованиями. В феврале 1988 г. в столице Армении состоялась миллионная демонстрация. Тем не менее шаги, предпринятые Горбачевым, основывались не на инициативе на местах, а на указаниях центра. В конце 1986 г. на пост первого секретаря Казахстана, вместо снятого по подозрению в коррупции, был назначен русский, что привело к столкновениям с полицией многотысячной толпы казахов в Алма-Ате. Правительство оставило без ответа протесты в Прибалтийских республиках и выступлениях татар. Когда Горбачев встретился с делегацией представителей массовой демонстрации в Армении, он сказал им, что армянам придется несколько лет подождать, прежде чем все их жалобы будут удовлетворены. Обещание Горбачева, как и Хрущева 30 лет назад, провести реформы находится в противоречии с его желанием сделать промышленность России более рентабельной, что практически ведет к централизованному распределению ресурсов.
Так же, как Хрущев, Горбачев подвержен резким изменениям политики. В 1984-86 гг. он говорил о необходимости реформы, однако, основное внимание уделял замене бывших сторонников Брежнева своими людьми. Затем, в первые 10 месяцев 1987 г., в ряде выступлений и в своей книге о перестройке он стал высказываться за быстрые перемены. Но уже в октябре того же года произошел резкий откат назад к старым методам.
На переднем крае борьбы за проведение реформ был Борис Ельцин, недавно назначенный лидером московской парторганизации. В своей речи на открытии октябрьского пленума ЦК, он, очевидно, обрушился с резкой критикой на тех, кто мешает делу перестройки. Мы говорим «очевидно», так как не знаем точное содержание его речи, ибо гласность еще не достигла уровня открытости по вопросам, касающимся подобных заседаний.
Выступившие затем с места 26 ораторов обрушили шквал атак на Ельцина, после чего пленум единогласно принял резолюцию, в которой его заявление расценивалось «как политически неверное». Зарубежные средства массовой информации были проинформированы об этих баталиях, а русский народ - нет. Первые официальные сообщения поступили лишь спустя три недели, когда специальное заседание московской партийной организации постановило снять Ельцина с занимаемой должности.
Тон заседанию был задан самим Горбачевым, который заявил, что Ельцин прибегал к «громким словам и обещаниям, которые с самого начала были результатом его чрезмерных амбиций и желания всегда находиться в центре внимания». Язык Горбачева в этом выступлении мало чем отличался от того, каким пользовался Сталин в отношении своих противников в конце 20 и начале 30 годов, но еще до того, как он стал называть их агентами империализма. Ответ же самого Ельцина показал, сколь мала возможность280
проведения открытых дискуссий в руководстве, вдохновленном гласностью. Вместо того, чтобы защищаться, Ельцин в своем ответе покаялся. И его ответ тоже был в духе сталинских времен: «Я должен сказать, что я не могу опровергнуть критику в мой адрес…Я очень виноват перед московской городской партийной организацией, я очень виноват перед городским комитетом партии, перед бюро, и, конечно, перед Михаилом Сергеевичем Горбачевым, авторитет которого столь высок в нашей организации, в нашей стране и во всем мире» (62).
Дело Ельцина стало как бы поворотным пунктом в кампании за гласность. Это нашло свое отражение в подходе самого Горбачева. Летом 1987 г. до октябрьского пленума в своей книге о перестройке он указал на необходимость радикальных реформ. После нападок на Ельцина он выступил с речью на торжественном заседании, посвященном 70-летию Октябрьской революции. Все ожидали, что он призовет к ускоренному продвижению по пути перестройки и гласности. Вместо этого основной упор в своей речи Горбачев сделал на «опасности слишком быстрого движения», равно как и на опасности сопротивления перестройке.
Такие резкие откаты в политике не случайны. Экономика, находящаяся в состоянии застоя, настоятельно требует проведения реформ. Однако это встречает многочисленные препятствия, в том числе и со стороны бюрократического аппарата. Дело не только в том, что миллионы бюрократов сохраняют приверженность старым порядкам, но и в том, что бюрократический аппарат в целом опасается, что серьезные разногласия внутри него откроют народу простор для самостоятельных действий.
Именно такой раскол в рядах аппарата привел к восстанию в Восточной Германии в 1953 г., в Познани в июне 1956 г., к революции в Венгрии в октябре-ноябре 1956 г. и к событиям в Чехословакии в 1968 г. (63). В каждом из этих случаев то, что начиналось как раздор между отдельными группами, в дальнейшем приводило к частичной парализации всей машины подавления, что позволило студентам, интеллигенции и, наконец, рабочим объединиться в единое движение.
Уже есть первые сигналы такого движения. Произошли столкновения демонстрантов с полицией в Алма-Ате в 1986 г., националистические демонстрации в Прибалтике в 1987 г., огромная демонстрация в Армении в конце февраля 1988 г. За пределами СССР, в странах, входящих в сферу его влияния в Восточной Европе, уже появились признаки того, что ситуация может полностью выйти из-под контроля. Начались забастовки и демонстрации в Венгрии, сложилась ситуация, близкая к восстанию, в румынском городе Брашове, нарастает волна недовольства в Польше и Чехословакии.
Более того, у тех, кто мешает сейчас проведению реформ,281
есть один очень веский довод: остается абсолютно не ясным, способна ли экономическая реформа решить все проблемы в области экономики. В двух восточно-европейских странах, Венгрии и Югославии, проведены глубокие реформы, направленные на создание так называемого «рыночного социализма». Поначалу эти реформы были встречены с большим одобрением в западной печати. Однако сейчас положение дел в экономиках этих двух стран ничуть не лучше, чем в экономике России. Они страдают от застоя в промышленности, высокого уровня инфляции, большой внешней задолженности и стараются найти выход, ставя рабочих перед лицом снижения заработной платы и безработицы. Это в свою очередь ведет к росту недовольства среди рабочих, что в Югославии вылилось в волну массовых забастовок в 1987 г.
Дело в том, что реформы не в состоянии ликвидировать основной причины провалов в советской экономике. Как писал Клифф 40 лет назад, эта причина заключается в том, что правящая бюрократия подчиняет всю экономику военному и экономическому соперничеству с Западом (а теперь еще и с Китаем). А это требует высокого уровня накопления, который не обеспечивается в СССР сырьем, ресурсами. Все это ведет население - рабочих и колхозников - к такому глубокому отчуждению от результатов их труда, что они не заботятся о качестве производимой ими продукции.
Убыточность, низкое качество многих продуктов, незаинтересованность рабочих в своем труде, гигантские проекты, которые ржавеют, не будучи использованы, - все эти просчеты, о которых говорят экономические реформаторы, свойственны и гигантским корпорациям капиталистических стран Запада. Так, катастрофе на АЭС в Чернобыле предшествовали аварии в Тримайлайланде в США, а до этого в Виндскейле в Англии в 1957 г. Нерациональность советской промышленности также имеет параллель на Западе: простаивают современные химические и сталеплавильные заводы, разбросанные по всей Западной Европе и Северной Америке. Это жертвы той самой рыночной экономики, в которой видят спасение России многие из современных реформаторов.
Россия страдает от выпуска некачественной продукции, то же самое происходит с целыми отраслями на Западе. Например, Англия. В 1960 и начале 70 годов наблюдался строительный бум, в результате чего были построены сотни тысяч квартир и домов, которые оказались непригодными для проживания менее чем через 15 лет. Если русские бюрократы стремятся сбагрить низкосортные товары ничего не подозревающим покупателям, то тем же самым на Западе занимаются торговцы, которые выбросили на рынок всего мира такие лекарства, как «Талидомид» и «Опрен», которые убеждали женщин пользоваться предохранительными средствами Далкена, или кто заманил людей на паром «Геральд оф Фри Энтерпрайз» через Ла-Манш. Нередко виновные не только не были наказаны, но получили огромные доходы.
282
Даже фирмы, которые оказываются неэффективными, в редких случаях доходят до полного банкротства в условиях современного западного капитализма: им на помощь приходит государство, как это было в случае с компанией «Крайслер» в США и АЕГ в Западной Германии, с компанией «Массей Фергюсон» в Канаде и в Англии. Современные капиталистические корпорации так велики, что угроза разорения в условиях, когда все отдано во власть силам свободного рынка, слишком вероятна даже при таких правительствах, ориентированных исключительно на рыночные отношения, как правительство Тэтчер в Англии или правительство Рейгана в США. В результате, изучение степени эффективности отдельных предприятий, названное одним из экономистов «нерентабельность-х», дает основание предположить, что большое количество предприятий могло бы удвоить свою нынешнюю производительность.
Объем экономики России в 2 раза меньше объема экономики ее главного соперника - США. Она не может функционировать с производственными единицами, меньшими, чем американские. Поэтому концентрация производства в России соответственно выше, а последствия каждого случая неэффективности или убыточности производства соответственно тяжелее. Руководство России, безусловно, не может разрешить эту проблему только через рынок, таким путем, чтобы вынудить крупные предприятия прекратить свою деятельность, так как ущерб в этом случае будет значительно больше, чем в США.
Поэтому сегодня русские руководители находятся перед серьезным выбором. Они не могут больше оставить все, как было, опасаясь, что застой в экономике может в скором времени привести к народному восстанию, подобно тому, как было в Польше в 1980 г., когда возникла «Солидарность». В то же время они боятся последовательного проведения радикальных реформ и даже не знают с полной определенностью, будут ли эти реформы эффективными. Они шарахаются от одного к другому, и эти шарахания сопровождаются острыми схватками внутри самого бюрократического аппарата. Все это увеличивает трудности, с которыми сталкивается бюрократия, навязывая народу свою волю. Похожая ситуация складывалась накануне известных событий в Восточной Германии в 1953 г., в Венгрии в 1956 г., в Чехословакии в 1968 г.
Еще в 1859 г. Маркс писал, что «из форм развития производительных сил» существующие «производственные отношения…превращаются в путы. Тогда и начинается эпоха социальных революций». «Производственные отношения, которые утвердились при Сталине, и стали такими путами. Можно считать, что Россия находится на пороге новой «эпохи социальных революций».
Маркс предупреждал, что невозможно «определить с точностью, свойственной естественным наукам, правовые, политические, религиозные, эстетические и философские, короче говоря,283
идеологические формы, при которых люди начинают осознавать наличие конфликта и бороться против него». Безусловно, мы не можем предвидеть, как быстро в России будут развиваться новые процессы, и какие политические и идеологические структуры будут возведены. Однако можно с полной определенностью сказать, что бюрократия переживает очень глубокий кризис, с его самыми грандиозными, после 1920 годов, демонстрациями на национальной почве, с распространением реформаторских взглядов. Вполне вероятно, что за этим последуют выступления рабочего класса. Но для того, чтобы рабочие сами могли участвовать в разрешении кризиса, они должны иметь четкое представление о природе данной системы и о ее развитии. Такое представление следует из теории государственного капитализма, подобной той, которая была разработана Тони Клиффом 40 лет назад.
Источник: Т. Клифф "Государственный капитализм в России", 1991, стр. 261-283
Примечания:
КРИС ХАРМАН: ПОСТСКРИПТУМ
1. Т. Клифф. Природа сталинской России (копия, Лондон» 1948).
2. Брошюра к Обществу Фабианцев.
3. Э. Жермен. (Эрнст Мандель Четвертый Интернационал 14/1956) № 1-3.
4. Четвертый Интернационал (декабрь 1956).
5. Т. Клифф «Классовая сущность народных демократий» (1950), переиздано (Лондон, 1982) и Йегэль Глакштейн/, Тони Клифф. «Сателлиты Сталина в Европе» (Лондон 1952).
- 6. Йегель Глакштейн/, Т. Клифф/ «Китай при Мао» (Лондон. 1957). ‘
7. Т. Клифф. Природа сталинской России, стр. 134-135.
8. Соушалист Ревью (Лондон, возможно 1965). Ни Вашингтон, ни Москва.
9. Т. Клифф. От Сталина до Хрущева (Лондон, 1956)
10. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ (Лондон,1964) стр. 198.
11. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 209.
12. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 234.
13. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 240.
14. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 254.
15. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 256.
16. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 256.
17. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 254.
18. 7″. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 255.
19. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 248-249.
20. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 250-254.
21. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 274.
22. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 262-263.
23. К. Харман. Классовая борьба в Восточной Европе (Лондон, 1983) стр. 288-296, краткая характеристика работ Дж. Паджетски, Голдмана и Корба, Баскеда, Бенса и Киса, Бранко Хорвата и др.
24. Б. Хорват «Торговые циклы в Югославии», специальное издание «Ист Юропиен Экономист», том X, номера 3-4; Корба «Экономическое развитие в Чехословакии» (Прага, 1969); К. Харман «Классовая борьба в Восточной Европе», краткий обзор вышеперечисленных работ.
25. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 263.
26. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 274.
27. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 283.
28. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 284-285.
29. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 291.
30. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 289, 295.
31. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 309-310.
32. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 318.
33. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 315.
34. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 319.
35. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 223-224
36. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 327.
37. Т. Клифф- Россия: марксистский анализ, стр. 329-331.
38. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 333.
39. Классовая сущность стран Восточной Европы (1949), переиздано в «Ни Вашингтон, ни Москва»; «Сателлиты Сталина в Европе» (1952); «Китай при Мао» (1957); «Сгорбленная перманентная революция» (1963), переиздана в виде брошюры под тем же названием (Лондон, 1986).
40. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 336.
41. Т. Клифф. Россия: марксистский анализ, стр. 337.
42. Лекция И. Дойчера в Лондонской школе экономики в 1965 г.
43. М. И. Голдман. Вызов Горбачева (Онтарио, 1987) стр. 32-33.
44. Данные Народного хозяйства за разные годы, приведенные в работе М. Хайнеса «Понимание кризиса в Советском Союзе» в «Интернешанал Соушализм» 2:34, стр. 18.
45. Данные объединенного экономического комитета при Конгрессе США. «СССР: данные экономического развития» (Вашингтон, 1982), приведенные в работе М. Голдмана, стр. 66.
46. Данные из журнала «Народное хозяйство», приведенные М. Голдманом, стр. 66.
47. Н. Рыжков: «Доклад 27 съезду КПСС «Основные пути экономического и социального развития», март 1986.
48. Н. Рыжков: «Доклад 27 съезду КПСС».
49. К. Шмидт-Хоер. «Горбачев: путь наверх». (Лондон, 1986), стр. 73.
50. Речь М. С. Горбачева, приведенная в «Файнэншал Тайме», от 12.06.86 г.
51. Данные Е. Русанова показывают, что 0,3% рост зарплаты привел к 1% росту производства; в конце 80 годов для достижения 1 % роста производства рост зарплаты составил 0,9%, данные приводятся в работе М. Голдмана, стр. 29.
52. «Правда» от 12.12.84 г. и 22.08.85 г., данные приводятся в работе М. Голдмана, стр. 23.
53. М. Голдман, стр. 30.
54. А. Зебровский «Соушалист Уоркер Ревью» (декабрь 1987). А. Барнетт «Советская свобода» (Лондон, 1988), стр. 216—217.
55. «Известия» от 02.12.86 г., данные приводятся в работе М. Голдмана, стр. 78.
56. Данные ТАСС от 27.01.87 г., приводятся А. Зебровским.
57. «Известия», Закон о государственных производственных объединениях от 01.07.87 г.
58. Данные приведены А. Зебровским.
59. «Партийная жизнь», № 5 (1969), стр. 5, данные приведены в работе М. Мэтьюса «Классы и общество в Советском Союзе» (Лондон, 1972), стр. 224.
60. «Партийная жизнь», данные приводятся М. Мэтьюсом, стр. 224.
61. «Правда» от 15.02.87 г.
62. «Гардиан» от 12.11.87 г. и А. Барнетт Советская свобода, стр. 174—177.
63. К. Харман «Классовая борьба в Восточной Европе».
64. X. Либенштейн «Установленный вирус нерентабельности X -нерентабельность», в журнале «Америкэн Экономик Ревью», июнь 1960.
Вернуться в "Революционный архив"