Государственный капитализм в России
215
ПРИЛОЖЕНИЕ №1
О ТЕОРИИ ТРОЦКОГО "РОССИЯ- ПЕРЕРОДИВШЕЕСЯ РАБОЧЕЕ ГОСУДАРСТВО"
Свой анализ сталинского режима Троцкий начинает с большевизма, противопоставляя марксизм сталинизму и Октябрьскую социалистическую революцию бюрократической контрреволюции. Будучи последователем Троцкого и разделяя его мнение, что при опенке сталинизма самое важное - это определить его связь с марксизмом-ленинизмом, автор книги считает необходимым уделить особое внимание критической оценке сталинского режима, данной Троцким.
Может ли государство, не управляемое рабочими, считаться рабочим государством?
В трудах Троцкого мы находим два различных и совершенно противоречивых определения рабочего государства. Согласно одному определению, критерием того, является ли государство рабочим, или нет, служит наличие или отсутствие прямого или косвенного контроля пролетариата над государственной властью независимо от степени осуществления этого контроля. Иными словами, вопрос ставится так: может ли пролетариат избавиться от бюрократии только путем реформ, не прибегая и революции, или нет? В 1931 году Троцкий писал:
«Признание современного советского государства рабочим государством означает не только то, что буржуазия не способна завоевать власть иначе, как путем вооруженного восстания, но и то, что пролетариат СССР не утратил возможности подчинить себе буржуазию или вновь возродить партию и исправить режим диктатуры - не прибегая к новой революции, а используя пути и методы реформ» (1)
В письме к Бородаю, члену оппозиционной группы так называемых демократических централистов, он выражает эту мысль еще яснее. Письмо без даты, но все говорит за то, что оно написано в конце 1928 г. Троцкий пишет:
«Является ли перерождение аппарата и Советской власти свершившимся фактом? Это второй заданный вами вопрос.
Нет сомнения, что перерождение советского аппарата зашло значительно дальше, чем перерождение партийного аппарата.216
Однако решающий фактор - партия. Сейчас это означает - партийный аппарат. Вопрос сводится, таким образом, к одному: способно ли пролетарское ядро партии, поддержанное рабочие классом, взять верх над автократией партийного аппарата, который сливается с государственным аппаратом? Тот, кто заранее отвечает, что оно не способно на это, тем самым признает не только необходимость создания новой партии на новой основе, но также и необходимость второй и новой пролетарской революции» (2).
В конце письма он говорит:
«Если партия - труп, новую партию надо создавать на новом месте и открыто сказать об этом рабочему классу. Если термидор завершился, и диктатура пролетариата ликвидирована, нужно развернуть знамя второй пролетарской революции. Именно так мы поступим, если увидим, что путь реформ, который мы отстаиваем, безнадежен» (3).
Второе определение, данное Троцким, исходит из совершенно иного критерия. Как бы независима ни была государственная машина от масс и даже в том случае, если избавиться от бюрократии можно было бы только одним путем - путем революции, все же до тех пор, пока средства производства находятся в руках государства, оно остается государством рабочим, а пролетариат - правящим классом. Так, в «Преданной революции» Троцкий пишет:
«Национализация земли, средств промышленного производства, транспорта и обмена вместе с монополией внешней торговли составляют фундамент советской общественной структуры. Эти отношения, установленные пролетарской революцией, служат для нас основанием для того, чтобы считать Советский Союз государством пролетарским» (4).
Из этого можно сделать три вывода.
1) Второе определение рабочего государства Троцким исключает первое.
2) Если верно второе определение, то неверно утверждение, содержащееся в «Коммунистическом манифесте», что «пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства…»; также несправедливо утверждение, что «… первым шагом (рабочего класса. - Т. К.) в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс…» *. Кроме того, в этом случае надо признать, что ни Парижская коммуна, ни большевистская диктатура не были рабочими государствами, поскольку первая вовсе не обобществила средства производства, а вторая не делала этого в течение некоторого времени.
____________________*К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч.. т. 4, стр. 446.- Прим. ред.
217
3) Если государство является распорядителем всех средств производства, а рабочие не контролируют это государство, значит они не владеют средствами производства, то есть не являются правящим классом. Первое определение это допускает. Второе обходит этот вопрос, но не опровергает подобное утверждение.
Определение «Россия - рабочее государство» и марксистская теория государства
Предположение, что Россия является переродившимся рабочим государством, должно привести к выводам, прямо противоречащим марксистской концепции государства. Анализ роли политической революции и социальной контрреволюции, как их называл Троцкий, подтверждает это.
В «Преданной революции» Троцкий говорит:
«Чтобы лучше понять природу нынешнего Советского Союза, выдвинем две различные гипотезы о его будущем. Представим себе сначала, что советская бюрократия низвергнута революционной партией, которой присущи все черты старого большевизма и которая к тому же обогатилась мировым опытом последнего времени. Такая партия начала бы с восстановления демократии в профсоюзах и советах. Она была бы в состоянии вернуть свободу советским партиям и должна была бы это сделать. Идя рука об руку с массами и возглавляя их, она должна была бы провести беспощадную чистку государственного аппарата. Ей пришлось бы отменить чины и ордена, все виды привилегий и свести неравенство в оплате труда до уровня, требуемого лишь жизненно необходимыми нуждами экономики и государственного аппарата. Она дала бы молодежи полную возможность свободно мыслить, учиться, критиковать и расти. Она внесла бы коренные изменения в систему распределения национального дохода в соответствии с интересами и волей рабочих и крестьянских масс. Но в области отношений собственности новой власти не пришлось бы прибегать к революционным мерам. Она бы сохранила и развила дальше опыт планирования экономики. После политической революции, то есть низложения бюрократии, пролетариату пришлось бы провести в области экономики ряд очень важных реформ, но ему не пришлось бы совершать новую социальную революцию…
Если же принять вторую гипотезу и допустить, что правящая советская каста будет низвергнута буржуазной партией, то можно ожидать, что последняя нашла бы немалое число людей, готовых услужить ей, среди современных бюрократов, администраторов, инженерно-технических работников, директоров, партийных секретарей и вообще среди представителей привилегированного высшего круга. Разумеется, и в этом случае понадобилась бы чистка государственного аппарата. Но при бур-218
жуазной реставрации пришлось бы, очевидно, вычистить меньше народу, чем это сделала бы революционная партия. Основной задачей новой власти было бы восстановление частной собственности на средства производства. Невзирая на то, что советская бюрократия сделала значительный шаг по пути подготовки буржуазной реставрации, новый режим, решая вопрос о формах собственности и методах промышленного производства вынужден был бы прибегнуть не к реформам, а к социальной революции» (5).
Рассмотрим последнее положение. При буржуазных политических революциях, скажем в период французских революций 1830 и 1848 гг., форма правительства в той или иной степени менялась, но тип государства оставался прежним («специальные контингенты вооруженных людей, тюрьмы и т.д.) - государство, не зависимое от народа и находящееся на службе у капиталистического класса.
Победа Гитлера в Германии, бесспорно, повлекла за собой массовую чистку государственного аппарата, но в целом государственная машина не была разрушена и в основном сохранилась в прежнем виде. В рабочем государстве связь между формой и содержанием гораздо теснее, чем в любом другом. Поэтому, если предположить даже, что в рабочем государстве могут иметь место политические революции, ясно одно: та же самая машина рабочего государства, которая существовала до политической пролетарской революции, должна сохраниться и после нее. Если Россия - рабочее государство, то, даже если партия революционных рабочих, придя к власти, и проведет массовую чистку государственного аппарата, она все же сможет и будет использовать существующую государственную машину. С другой стороны, если к власти придет буржуазная партия, она не сможет использовать существующую государственную машину, а будет вынуждена ее разрушить и создать на ее развалинах новую.
Таковы ли условия в России? Правильно поставить вопрос - значит наполовину разрешить его. Совершенно очевидно, что революционная партия не воспользуется ни МВД, ни бюрократией, ни регулярной армией. Революционной партии пришлось бы сломать существующую государственную машину и вместо нее создать советы, народную милицию и т.д.
И напротив, если бы к власти пришла буржуазия, она, несомненно, могла бы использовать МВД, регулярную армию и т.д. Троцкий избегает применять марксистскую теорию государства к политической революции и социальной контрреволюции в России, заявляя, в частности, что революционная партия «начала бы с восстановления демократии в профсоюзах и в советах». Но сейчас в Советском Союзе нет ни профсоюзов, ни советов, в которых можно было бы восстановить демократию. Вопрос теперь заключается не в преобразовании государствен-219
ной машины, а в ее низвержении и в создании нового государства.
Итак, предположим ли мы, что пролетариат, придя к власти, должен разрушить существующую государственную машину, тогда как буржуазия может ее использовать, или же предположим, что ни буржуазия, ни пролетариат не смогут использовать существующий государственный аппарат («чистка государственного аппарата», неизбежно приводящая к таким глубоким изменениям, которые качественно изменяют этот аппарат), - в обоих случаях мы приходим к выводу, что Россия не является рабочим государством. Предположить, что пролетариат и буржуазия могут использовать одну и ту же государственную машину в качестве орудия своего господства, равносильно отрицанию революционной концепции государства, изложенной Марксом, Энгельсом, Лениным и Троцким.Форма собственности, рассматриваемая независимо от производственных отношений, - это метафизическая абстракция
Любой марксист признает, что понятие частной собственности само по себе, независимо от производственных отношений, является внеисторической абстракцией. В истории человечества известны частная собственность рабовладельческого общества, феодализма, капитализма - и все они коренным образом отличаются друг от друга. Маркс издевался над попыткой Прудона определить частную собственность независимо от производственных отношений. Именно общая сумма производственных отношений превращает средства производства в капитал. Как сказал Маркс:
«В каждую историческую эпоху собственность развивалась различно и при совершенно различном складе общественных отношений. Поэтому определить буржуазную собственность - значит сделать не что иное, как описание всех общественных отношений буржуазного производства.
Стремиться определить собственность как независимое отношение, как особую категорию, как абстрактную и вечную идею - значит впадать в метафизическую или юридическую иллюзию» (6).
Все категории, выражающие отношения между людьми в капиталистическом процессе производства, - стоимость, цена, заработная плата и т.п. - составляют неотъемлемые элементы буржуазной частной собственности. Законы развития капиталистической системы определяют исторический социальный характер капиталистической частной собственности, отличающий ее от других видов частной собственности. Прудон, отделивший форму собственности от производственных отношений,220
запутал, по словам Маркса, весь вопрос об этих экономических отношениях (капиталистических производственных отношениях. - Т. К.) общим юридическим понятием «собственности».
Поэтому Прудон не смог пойти дальше ответа, который в тех словах еще до 1789 года дал в работе такого же характера Бриссо, заявивший, что «собственность - это кража».
Маркс совершенно ясно доказал также, что одна частная собственность может носить абсолютно иной исторический характер, чем другая, и что она может служить оплотом для разных классов. Труднее уловить, что то же самое относится и к государственной собственности. Главная причина этого в том, что известная нам до сих пор история человечества была преимущественно историей борьбы классов, существовавших на основе частной собственности. Случаи классового расслоения на иной основе, чем частная собственность, довольно редки и в целом мало изучены. Тем не менее, они имели место.
В качестве первого примера возьмем главу из европейской истории - католическую церковь в средние века.
Церковь владела огромными земельными угодьями, на которых работали сотни тысяч крестьян. Между церковью и крестьянами существовали такие же феодальные отношения, как и между владельцем феодального поместья и его крестьянами. Церковь была также феодальной. В то же время ни один епископ, ни кардинал и никто другой из духовных лиц не имел индивидуальных прав на феодальную собственность. Производственные отношения определяли классовый характер церковной собственности, которая была феодальной, несмотря на то, что она не являлась частной собственностью.
Можно возразить, что католическая церковь - лишь придаток феодальной системы в целом, отсюда и ее феодальный характер, но этот аргумент неуместен, так как мы не собираемся объяснять, почему именно католическая церковь так возвысилась, сосредоточив в своих руках такие огромные земельные владения и вступив в феодальные отношения с обрабатывавшими эти земли крестьянами. Мы лишь хотим показать, что одни и те же производственные отношения могут быть воплощены в разных формах собственности - частной и общественной.
История Востока дает нам множество примеров экономических систем с глубоким классовым расслоением, основанных не на частной, а на государственной собственности. Такие системы существовали в Египте фараонов, мусульманском Египте, Ираке, Персии и Индии. Государственная собственность на землю объясняется, по-видимому, тем, что сельское хозяйство в этих странах зависело целиком от ирригационных систем, существование которых, в свою очередь, зависело от государства. Приведенный ниже пример достаточно поучителен, чтобы оправдать сделанное отступление.221
Арабский феодализм – пример классового общества, основанного на государственной собственности
Рассмотрим основные черты арабского феодализма при мамелюках. Здесь порабощение крестьян сильным феодальным государством было еще более жестоким, чем в средневековой Европе, но отдельные члены правящего класса не имели никаких частных имущественных прав. Султан был единственным землевладельцем и обычно делил с различными знатными людьми (называемыми мультазимами) свое право на сбор ренты в стране. В то время как в Европе каждый феодальный сеньор был собственником определенного домена, который переходил от отца к сыну, на Арабском Востоке феодалы не имели своего постоянного домена, но были членами класса, сообща распоряжавшегося землей и имевшего право присваивать ренту. В Сирии и Палестине феодалы ежегодно получали новый район для сбора ренты. В Египте им предоставлялось пожизненное право собирать ренту в определенном районе, и их наследникам предоставлялось преимущество при назначении преемника умершего. В то время как в Европе феодал представлял собой силу, сравнительно независимую от короля, который являлся всего лишь первым феодальным сеньором, на Арабском Востоке лишь целая группа феодалов представляла собой фактор известного значения. Представители арабской знати каждый в отдельности были слабы, потому что их положение зависело от государства. Слабое положение феодалов в государстве наглядно проявлялось в том, как распределялись домены: султан распределял их по жребию между эмирами и рыцарями, причем каждый получал владение разной величины и достоинства в соответствии с его чином. Таким путем арабское дворянство было разделено на группы с неодинаковыми доходами, причем разница между ними была очень значительной (например, «эмиры сотни» получали ежегодный доход от 80 тыс. до 200 тыс. динар, «эмиры-аль-табль» - от 23 тыс. до 30 тыс., «эмиры десятка» - 9 тыс., «эмиры пяти» - 3 тыс. и т. д.). Форма присвоения у арабских феодалов была более близка форме присвоения у государственных чиновников, чем у европейского феодального сеньора. В результате зависимости дворян от государства на Арабском Востоке наблюдалось необычайное явление: время от времени производились «чистки» и полное истребление феодальной прослойки, а на ее место приходила новая. Арабских сеньоров заменяли вольноотпущенные рабы султана - мамелюки, которые не были арабами по происхождению и говорили не по-арабски, а по-турецки. В XIII и XIV вв. они были главным образом выходцами из монгольского государства, Золотой Орды, центр которого находился в низовьях Волги; в XV и XVI вв. это были в основном жители Кавказа. С течением времени русские цари все более и более
222
протестовали против набора рекрутов на Кавказе, и среди мамелюков стал преобладать балканский элемент (албанцы, боснийцы и др.).
Собственность государства на землю не только препятствовала развитию феодализма, основанного на частной собственности, но также развитию любой общественной группы, проявляющей какие бы то ни было индивидуалистические устремления. Город представлял собой военный лагерь; большинство ремесленников не были свободны. Даже когда гильдии (хиреф) окрепли, они не играли почти никакой роли в городах и не стали сколько-нибудь значительной и независимой силой. Государство подчинило себе гильдии путем назначения многих старшин гильдий, превратив их в чиновников, а гильдии - в государственные организации.
То обстоятельство, что основное средство производства, земля, принадлежало не частным лицам, а государству и что арабские дворяне и мамелюки были лишены юридических прав, а значит, и права наследования, нисколько не улучшило положение крестьян. Плебейское происхождение мамелюков тоже не приводило ни к каким изменениям. Концентрация правящего класса Арабского Востока в городах давала ему огромный военный перевес над крестьянами и, кроме того, сильно разжигала его аппетиты. В этом он также отличался от европейских средневековых феодалов. Продукт, отдаваемый европейским рабом в виде ренты своему феодальному сеньору, обычно не уходил на сторону - на продажу: поэтому рабы не должны были давать своим сеньорам больше того, что требовалось для удовлетворения повседневных нужд сеньора, его семьи и его слуг. «Стенки его (феодального сеньора. - Т. К.) желудка определяют предел эксплуатации крестьян» (Маркс). У арабских феодалов вкусы были другие, и их точка зрения выражена в словах Халифа Сулеймана о крестьянах: «Выдаивай им вымя досуха и спускай кровь до последней капли».
Способ производства, форма эксплуатации, отношение трудящихся к средствам производства на Арабском Востоке были те же, что и в средневековой Европе. Источники доходов правящего класса также были одни и те же. Единственная разница заключалась в способе правления и в юридическом выражении права на эксплуатацию (7).Русская бюрократия - не играет ли она роль жандарма в процессе распределения?
Троцкий пишет, что подавление масс сталинским государством вызвано тем, что «современная переходная система все еще полна социальных противоречий, особенно остро ощущаемых в области потребления - где они сказываются на всех гораздо сильнее и постоянно грозят распространиться и на область производства» (8).
223
Поэтому «основой бюрократического правления является нужда общества в предметах потребления, что влечет за собой борьбу каждого против всех. Если в магазине достаточно товаров, покупатели могут приходить, когда им вздумается. Недостаток товаров заставляет покупателей стоять в очереди, если очередь очень длинная, нужен полицейский, чтобы поддерживать порядок. Такова исходная позиция власти советской бюрократии. Она «знает», кому можно чего-нибудь дать и кто должен подождать» (9).
Становится ли бюрократия «жандармом» только в сфере распределения, или же она является им в процессе воспроизводства в целом, включая и процесс распределения? Этот вопрос имеет первостепенное теоретическое и политическое значение.
Прежде чем попытаться на него ответить, обратимся к тому, что говорили Маркс и Энгельс о связи между производственными отношениями и распределением. Маркс пишет:
«По отношению к отдельному индивиду распределение выступает как общественный закон, определяющий его положение в сфере производства, внутри которой он производит, и, стало быть, предшествующий производству. Индивид не имеет с самого начала ни капитала, ни земельной собственности. От самого рождения общественным распределением ему предназначен наемный труд. Однако это предназначение само есть результат того, что капитал, земельная собственность существуют как самостоятельные агенты производства.
Если рассматривать целые общества, то представляется, будто распределение еще с одной стороны предшествует производству и определяет его в качестве как бы пред-экономического факта. Народ-завоеватель разделяет землю между завоевавшими и устанавливает таким образом известное распределение и форму земельной собственности, а тем самым определяет и производство. Или он обращает побежденных в рабство и делает таким образом рабский труд основой производства. Или народ путем революции разбивает крупную земельную собственность на парцеллы и дает, следовательно, этим новым распределением новый характер производству. Или законодательство увековечивает земельную собственность в руках известных семей или распределяет труд как наследственную привилегию и фиксирует его таким путем в кастовом порядке. Во всех этих случаях, - а все они являются историческими, - кажется, что не распределение расчленяется и определяется в зависимости от производства, а, наоборот, производство расчленяется и определяется в зависимости от распределения.
Распределение в самом поверхностном понимании выступает как распределение продуктов и, таким образом, дальше отстоящим от производства и по отношению к нему якобы са-224
мостоятельным. Однако прежде чем распределение есть распределение продуктов, оно есть: 1) распределение орудий производства 2) - что представляет собою дальнейшее определение того же отношения - распределение членов общества по различным родам производства (подчинение индивидов определенным производственным отношениям). Распределение продуктов есть, очевидно, лишь результат этого распределения, которое заключено внутри самого процесса производства и которое определяет строение производства» (10).
Этой выдержки из Маркса, суть которой неоднократно повторяется в его работах, достаточно, чтобы служить отправной точкой при определении того, какое место занимает сталинская бюрократия в экономике.
В этом же аспекте рассмотрим вопрос и о русской бюрократии.
Управляет ли бюрократия только распределением предметов потребления среди народа, или управляет также распределением населения в процессе производства? Контролирует ли она монопольно только распределение или также и средства производства? Нормирует ли она только предметы потребления или так же распределяет весь бюджет рабочего времени общества между накоплением и потреблением, между производством средств производства и производством предметов потребления? Не создает ли бюрократия недостаток предметов потребления и этим обеспечивает известные соотношения в распределении? Не определяют ли существующие в России производственные отношения отношения распределения, которые входят в них составной частью?Социальная или политическая революция?
Признать справедливым утверждение Троцкого, что революция рабочего класса против бюрократии в России не будет социальной революцией, значит вступить в противоречие с марксистской социологией.
Маркс считал гражданскую войну в США социальной революцией. Освобождение рабов и превращение их в наемных рабочих было социальной революцией: один общественный класс исчез и его место занял другой. Почему же ниспровержение сталинской бюрократии и освобождение миллионов рабов из трудовых лагерей - это не социальная, а лишь политическая революция? Аграрная резолюция, передавшая феодальные поместья в руки крестьян, сделавшая крепостных свободными, была революцией социальной. Почему же прекращение государственного грабежа, «обязательных поставок», превращение колхозов в подлинную собственность колхозников, которой они владеют и сами управляют, это не социальная революция?225
Политическая революция предполагает, что со сменой правительства меняются лишь отдельные лица, группы или правящие круги, но власть остается в руках того же класса. Исходя из этого бюрократ и рабочий, охранник из НКВД и заключенный принадлежат к одному классу. Можно ли это допустить, если в производственном процессе они резко противостоят друг другу, если их отношения к средствам производства не только не одни и те же, но фактически прямо противоположны?
Допустив, что рабочие и бюрократы принадлежат к одному классу, мы должны прийти к заключению, что в России происходит не борьба между классами, а борьба внутри одного класса, то есть что там нет классовой борьбы. Не делает ли это безосновательными нападки Троцкого на утверждение Сталина, будто в России нет классовой борьбы?Последняя книга Троцкого
Поскольку русский рабочий класс был единственным рабочим классом, которому удалось удержать власть в течение некоторого промежутка времени, поскольку его низвержение приняло при чрезвычайно сложных экономических и политических обстоятельствах, существовавших в России, форму, которую невозможно было предвидеть, - нельзя удивляться, что даже Троцкому с его блестящими аналитическими способностями пришлось время от времени пересматривать основные положения его анализа сталинского режима. В позиции Троцкого произошел огромный сдвиг, даже если взять период от времени, когда принятие теории перерождения рабочего государства считалось необходимым для члена левой оппозиции, и кончая тем временем, когда Троцкий снял свое предложение об исключении антиоборонцев из Интернационала, хотя и не соглашался с их позицией. Не случайно в своей полемике с Шахтманом в конце 1939 г. и в 1940 г. он заявил, что, даже оставшись в меньшинстве против Шахтмана и Бернхэма, он все же высказывается против раскола и будет продолжать отстаивать свои взгляды внутри единой партии (11).
Недвусмысленный шаг в сторону переоценки бюрократии как правящего класса был сделан Троцким в его последней книге «Сталин». Объясняя социальную причину прихода к власти сталинской бюрократии, он писал:
«Сущность термидора была, есть и не может не быть социальной по своему характеру. Термидор предполагает выкристаллизовывание новой привилегированной прослойки, создание новой основы для экономически господствующего класса. На эту роль было два претендента: мелкая буржуазия и сама бюрократия. Они бились плечом к плечу, чтобы сломить сопротивление рабочего авангарда. Покончив с этой задачей, они226
яростно схватились между собой. Бюрократия испугалась своей изоляции, своего отрыва от пролетариата. У нее не хватило сил, чтобы одной раздавить кулака, мелкую буржуазию, возникшую и продолжавшую расти на базе нэпа, - нужна была помощь пролетариата. Отсюда ее согласованные усилия, направленные на то, чтобы представить свою борьбу против мелкой буржуазии за прибавочный продукт и власть как борьбу пролетариата против попыток реставрации капитализма» (12).
Троцкий утверждал, что бюрократия под предлогом борьбы с реставрацией капитализма на самом деле использовала пролетариат, чтобы разгромить кулака для «выкристаллизовывания новой привилегированной прослойки, созданий новой основы для экономически господствующего класса». Он отмечал, что одним из претендентов на роль экономически господствующего класса была бюрократия. Эта формулировка имеет исключительно важное значение, особенно если мы сопоставим этот анализ борьбы между бюрократией и кулачеством с тем, как определяет Троцкий классовую борьбу. Он говорит:
«Классовая борьба есть не что иное, как борьба за прибавочный продукт. Тот, кто владеет прибавочным продуктом, - хозяин положения: он владеет богатством, владеет государством, у него в руках ключи от церкви, правосудия, науки и искусства» (13).
Согласно последнему определению Троцкого, борьба между бюрократией и кулачеством была «борьбой… за прибавочный продукт».Внутренние силы не способны восстановить частный капитализм в России; каков классовый характер России?
Когда Троцкий говорил об опасности социальной контрреволюции в России, он имел в виду реставрацию капитализма, основанного на частной собственности. Сталинский бонапартизм представлен как уравновешивающий фактор между двумя силами на национальной арене - с одной стороны, рабочим классом, поддерживающим государственную собственность и планирование, с другой - буржуазными элементами, стремящимися к частной собственности. Троцкий пишет:
«Она (бюрократия. - Т. К.) продолжает сохранять государственную собственность лишь в силу своего страха перед пролетариатом. Этот спасительный страх вселяет в нее и поддерживает нелегальная партия большевиков-ленинцев, которая является самым сознательным выразителем социалистических тенденций, противостоящих буржуазной реакции, охватившей всю бюрократию. Бюрократия как сознательная политическая227
сила предала революцию. Но, к счастью, победоносная революция - это не только программа и знамя, не только политические институты, но и система социальных отношений. Недостаточно ей изменить. Надо ее низвергнуть» (14).
В этом высказывании о форме собственности говорится явно как о юридической абстракции и, следовательно, явно вскрываются внутренние противоречия анализа. Русский пролетариат был недостаточно силен, чтобы удержать в своих руках контроль над средствами производства, и его вытеснила бюрократия, но у него хватит сил не допустить того, чтобы подобное положение было узаконено! Пролетариат недостаточно силен, чтобы воспрепятствовать применению крайне антагонистического принципа распределения продукта, чтобы помешать бюрократии грубо снижать его жизненный уровень и лишать его самых элементарных прав, чтобы не допустить осуждения миллионов своих членов на рабский труд в Сибири; но он достаточно силен, чтобы защитить форму собственности! Таким образом, между населением и собственностью нет других отношений, кроме тех, которые основаны на производственных отношениях.
Кроме того, если страх перед пролетариатом - это единственный фактор, не допускающий восстановления частного капитализма в России, если, как говорит Троцкий, бюрократы являются сознательными реставраторами, - то его утверждение, что сталинский режим так же устойчив, как пирамида, поставленная на вершину, оказалось бы правильным, и его прогноз о судьбе огосударствленной экономики во время войны оправдался бы. Троцкий изложил свою позицию в целом так:
«В раскаленной атмосфере войны можно ожидать крутого поворота в сторону индивидуалистических принципов в сельском хозяйстве и кустарной промышленности, в сторону привлечения иностранного и «союзного» капитала, можно ожидать образования брешей в монополии внешней торговли, ослабления государственного контроля над трестами, обострения конкуренции между трестами, их конфликтов с рабочими и прочее. В политической сфере эти процессы могут привести к завершению бонапартизма с соответствующими изменениями или рядом изменений в области отношений собственности. Другими словами, в случае затяжной войны, сопровождаемой пассивностью мирового пролетариата, внутренние социальные противоречия в СССР не только могли бы повести, но должны будут повести к буржуазно-бонапартистской контрреволюции» (15).
Предположения, что частный капитализм может быть восстановлен в России и без оккупации ее иностранной державой, были до опыта второй мировой войны хотя и ошибочны, но понятны. Однако победа концентрированной, огосударствленной экономики России над германской военной машиной положила конец всяким толкам о такой возможности.228
И все же вероятность того, что внешние силы могли бы восстановить частный капитализм, или того, что разорительная война, приведшая к истреблению большей части населения России, могла бы отбросить страну назад, к уровню исторического развития, значительно более низкому, чем частный капитализм, - такая вероятность не исключена.
Когда Троцкий определял Россию как общество, переживающее переходный период, он совершенно правильно подчеркивал, что как таковое оно должно в силу своих имманентных законов прийти либо к победе социализма, либо к реставрации частного капитала. Если исключить последнее, остается одна из трех возможностей.
1) Внутренние силы России развиваются только в одном направлении - к коммунизму. Этой точки зрения придерживаются сталинцы и Бруно Р. *
2) Русское общество не становится ни капиталистическим, ни социалистическим: хотя производительные силы непрерывно растут, этот рост не ведет к коммунизму; хотя эксплуатация масс продолжается, не ослабевая, это не ведет к капитализму. Такова теория «Революции директоров» ** и теория бюрократического коллективизма, как ее сформулировал Шахтман в 1943 г.
3) Русское общество - это либо переходное общество, имеющее перед собой два возможных пути развития: государственный капитализм или социализм, либо это уже и есть государственный капитализм.
__________________* См. его книгу «La Bureaucratisation du Monde. Paris. 1939.
** J. Вurnham, Managerial Revolution. New York, 1941.Отрицая возможность возвращения к частному капитализму под воздействием внутренних сил и в то же время отвергая сталинизм, бюрократический коллективизм (согласно формулировке Бруно Р. и Шахтмана), а также бернхэмизм, мы принимаем третью альтернативу.
Как при государственном капитализме, так и в рабочем государстве государство является распорядителем средств производства. Разница между двумя системами не может заключаться в форме собственности. Поэтому критерии государственной собственности на средства производства, который используется Троцким как основа при определении классового характера России, должен быть отброшен, поскольку он является порочным критерием.«Новые демократии» и теория «Россия - рабочее государство»
Появление «новых демократии» дало возможность проверить, справедливо ли рассматривать Россию как рабочее государство.
229
Если государственная собственность, планирование и монополия внешней торговли являются признаками рабочего государства, то, без сомнения, и Россия и «новые демократии» являются рабочими государствами. Это означает, что и в «новых демократиях» произошли пролетарские революции. Их осуществили сталинисты, опираясь на национальное единство, правительственные коалиции с буржуазией и шовинизм, который послужил причиной изгнания миллионов немецких трудящихся и их семей. Подобная политика только расчистила путь для пролетарской революции.
Каково же тогда будущее интернационального социализма, каково его историческое оправдание? Сталинистские партии обладают огромными преимуществами перед интернациональными социалистами - у них в руках государственный аппарат, массовые организации, средства и т.д. Единственное преимущество, которого они лишены, это интернациональная классовая идеология. Но если возможно совершить пролетарскую революцию без этой идеологии, то к чему рабочим отходить от сталинизма?
Если бы в странах Западной Европы произошла социальная резолюция без руководства революционного пролетариата, мы должны были бы заключить, что в будущих социальных революциях, как это было и в прошлых революциях, массы будут вести борьбу, но не руководить.
Допустить, что «новые демократии» - рабочие государства, это значит признать, что в принципе пролетарская революция, подобно буржуазным войнам, основана на обмане народа.
Рассматривать «новые демократии» как рабочие государства, значит признать, что Сталин осуществил пролетарскую революцию, к тому же осуществил ее за очень короткий срок. Со времени Парижской коммуны до возникновения первого рабочего государства в стране с 140 миллионами населения прошло сорок семь лет. Меньше чем через сорок лет ряд других стран стали рабочими государствами. На западе - Польша, Югославия, Венгрия, Румыния, Болгария и Чехословакия с их 75-мнллионным населением (сюда не входит 20 миллионов населения Балтийских государств, Восточной Польши и Бесарабии, аннексированных Советским Союзом). На востоке прибавился Китай с 600-мнллионным населением. Если все это - рабочие государства, то к чему марксизм, к чему Четвертый Интернационал?
Если «новые демократии» - рабочие государства, то это опровергает слова Маркса и Энгельса о том, что социалистическая революция есть «история, осознавшая сама себя».
Это опровергает и следующее утверждение Энгельса:
«И только с этого момента (социалистической революции. - Т.К.) люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные230
причины будут иметь в значительной и все возрастающем степени и те последствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы» (14).
По-видимому, и Роза Люксембург говорила вздор, когда суммировала высказывания учителей марксизма о значении пролетарской сознательности в резолюции:
«Во всех классовых битвах прошлого, которые происходили в интересах меньшинства и в которых, говоря словами Маркса «все развивалось наперекор интересам широких народных масс», одним из основных условий было непонимание массами истинных целей этой борьбы, ее материального содержания и ее пределов. Именно это несоответствие составляло, в сущности, историческую основу «ведущей роли» «просвещенной» буржуазии и отвечало положению масс, игравших роль покорных последователей. Но, как писал Маркс еще в 1845 году, «по мере углубления исторического процесса, участие в нем широких масс должно возрасти!» Классовая борьба пролетариата является самым «глубоким» историческим процессом нашего времени - она охватывает целиком низшие слои народа, и, с тех пор как общество разделилось на классы, это первое движение, которое отвечает истинным интересам масс. Вот почему понимание массами своих задач и методов является необходимым историческим условием для их социалистической деятельности, точно так же, как в прежние времена невежество масс было необходимым условием для деятельности господствующих классов» (17).Доказывают ли победы России в войне, что она является рабочим государством?
Некогда Троцкий, исходя из своей теории, что Россия - это переродившееся рабочее государство, предсказывал, что бюрократия не сможет выдержать войну, а теперь многие троцкисты видят в победе русских доказательство того, что Россия является рабочим государством. Однако этот аргумент постфактум не выдерживает критики.
Аргумент заключает в себе два положения: 1) энтузиазм масс в войне доказывает, что у них было что терять, кроме своих цепей, что они являются правящим классом; 2) промышленно - военная мощь России доказывает историческое превосходство русского режима над капитализмом.
Ход событий опроверг первое положение, постоянно утверждавшееся в печати Четвертого Интернационала в 1941-1943 гг. Германская армия даже тогда, когда не оставалось уже никакой надежды на победу, тоже билась изо всех сил уже у самых ворот Берлина. Значит ли это, что немецким солдатам было что терять, кроме их цепей? Был ли и немецкий рабочий класс правящим классом?231
В отношении второго положения следует сказать, что крупные предприятия бесспорно обладают преимуществом перед мелкими. Этим, например, в значительной мере объясняется превосходство американского производства над английским, хотя в обеих странах одинаковый общественный строй. Русская промышленность, более новая и технически более современная, имеет предприятия еще более крупные, чем американские. Помимо этого, некоординированность и дублирование, свойственные странам частного капитализма, в русской промышленности отсутствуют, поскольку в России государство владеет средствами производства. Другим преимуществом в войне, которым многие страны не могут похвастать, является отсутствие всяких демократических прав у рабочих. В России, как и в нацистской Германии, можно производить пушки вместо масла, перевезти миллионы рабочих из одной части страны в другую - за Урал, поместить их в землянках, не боясь организованного протеста. Власть государства над экономикой и над рабочими - такова сильная сторона русского военно-промышленного производства. Но эти же факторы объясняют и военное превосходство нацистской Германии над буржуазно-демократической Францией, распавшейся под натиском наступающих армий, как карточный домик. Даже Англия, эта бывшая «мастерская мира», спаслась от вторжения только благодаря Ла-Маншу, американской помощи с запада и русской угрозе Германии с востока.
Германские военные победы в начале войны заставили многих думать, будто Германия - не капиталистическая страна, а некая новая и высшая общественная система. Среди легковерных особенно выделялся Бернхэм.
Убеждение, будто русские военные победы сами по себе доказывают, что в России существует новая общественная система, имеет не больше оснований, чем вера в то, что нацистская Германия также представляет собой государство с новой общественной системой.Почему Троцкий не отказался от теории, что Россия - это
государство рабочих?Обычно стараются представить себе будущее одетым в парадный мундир прошлого. В течение долгого периода социалисты, боровшиеся с эксплуатацией, боролись с владельцами частной собственности - с буржуазией. Когда Ленин, Троцкий и остальные лидеры большевиков заявили, что, если государство рабочих в России останется изолированным, оно обречено на гибель, они предполагали совершенно определенную форму этой гибели, а именно - восстановление частной собственности, тогда как государственную собственность они рассматривали как плод борьбы рабочего класса. Отсюда оставался
232
только один шаг до заключения, что если в России существует государственная собственность, то только благодаря «страху» бюрократии «перед рабочим классом», и, наоборот, если бюрократия стремилась увеличить своп привилегии (включая право наследования), то тем самым она стремилась восстановить частную собственность. Опыт прошлого был главным камнем преткновения, который мешал Троцкому осознать тот факт, что торжество реакции не всегда означает возвращение к отправной точке, а может повести к спаду по спирали; в этом нисходящем движении сочетаются элементы дореволюционного и революционного прошлого, причем последнее подчинено первому; старая сущность капиталистического класса явится тогда в новой «социалистической» форме, служа, таким образом, еще одним подтверждением «закона комбинированного развития», в разработку которого сам Троцкий внес большой вклад.
Подводя итог, можно сказать, что, хотя Троцкий, более чем любой другой марксист, помог понять сталинский режим, его анализ имеет все же один серьезный недостаток - в нем сказывается консервативный формальный подход, который по своей природе противоречит марксизму, подчиняющему форму содержанию.Источник: Т. Клифф "Государственный капитализм в России", 1991, стр. 215-232
Примечания:
ПРИЛОЖЕНИЕ №1
1. Problems of the Development of the USSR. A Draft of the Thesis o: the International Left Opposition on the Russian Question. New York, 1931,
p. 36.2. «New International». April. 1943.
3. Там же.
4. Tгоtsky. The Revolution Betraved. p. 235
5. Там же. стр. 238-240.
6. К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. т. V, стр. 399-400.
7. Данные по вопросу о феодализме на Арабском Востоке почерпнуты из следующих источников: А.N. Роliak. Feodalism in Egypt, Syria, Palestine and Lebanon. London. 1939.
A.N. Pоliak, Les Revoltes Populairs en Egypte a l’Epoque des Mamelukes et lours causes Economiques, «Revue des Etudes Islamiques». Paris. 1934.
A. N. Pоliаk, несколько статей, опубликованных в журнале «Наmesnek Hashilufi». Tel Aviv.
А. Кгemeг, Gesehichte der Herrschenden Ideen des Islams, Leipzig. I968.
А. Кremer, Culturgeschichte des Orients unter der Chalifen, Wien.
1875-1877.CH, Becker, Beitrage zur Gesehichte Aegyptens unter dem Islams. Sirassburg. 1902-1903.
8. Trotsky, The Revolution Betrayed, p. 110.
9. Там же.
10. К. Maркс, Ф. Энгельс, Соч. т. XII, ч. 1. стр. 136.
11. L. Trotsky. In Defence of Marxism, New York. 1942. pp. 63-70.
12. Trotsky. «Stalin». p. 403.
13. L. Trotsky.The Living Thoughts of Karl Marx. London. 1940. p. 9.
14. Tгоtsky. The Revolution Betraved, p. 238.
15. L. Tгоtsky. War and the Fourth international. New York. 1934. p. 22
16. Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, M., 1953, стр. 267.
17. L. Lаuгat, Marxism and Democracy, London, 1940, p. 69.
Вернуться в "Революционный архив"