Тони Клифф

   В предисловии к «Критике политической экономии» Маркс сжато излагает основные положения исторического материализма. Он пишет: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не проявляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне самого старого общества» (1).
   Меньшевики приводили эту цитату, чтобы доказать, что капитализм в России не созрел для социалистической революции и что пройдет еще длительный период, прежде чем он достигнет такой стадии. Это простое заключение не учитывает, однако, целый ряд факторов, которые определяют, ограничивают или расширяют возможности развития производительных сил.
   В царской России это развитие определялось, с одной стороны, соотношением сил между классами внутри страны, а с другой - зависимостью России от мирового капитализма. Оба фактора диалектически связаны между собою. Если бы не общность всего мира, нельзя было бы объяснить, почему разные страны развиваются неравномерно, комбинированно, почему классовая борьба приняла наиболее крайнюю форму и углубилась в такой отсталой стране, как Россия, и каким образом при царизме русский пролетариат оказался более сконцентрированным на гигантских предприятиях, чем пролетариат в США. Эти явления свидетельствуют о высоком уровне общественного производства, достигнутом мировой экономикой, о том, что мир созрел для замены капиталистических производственных отношений социалистическими. Первая мировая война, ускорившая падение царизма, не служила доказательством высокого уровня производительных сил в каждой из воюющих сторон, но она показала, что уже созрели материальные условия для социалистической революции в мировом масштабе. Ряд военных поражений, в которых русская армия понесла страшные потери, ясно показал, как отстала Россия в своем промыш-

ленном и военном развитии по сравнению с передовыми странами. Тот факт, что марксизм - плод синтеза французского социализма, английской политической экономии и немецкой философии - был импортирован в Россию, когда рабочее движение в ней было еще в колыбели, говорит о духовной общности мира. С другой стороны, тот факт, что оппортунизм и ревизионизм гораздо слабее укоренились в русском рабочем движении, чем в западных странах, указывает на отсталость России в мире, созревшем для социализма. Это объясняют следующие факторы: низкий уровень жизни рабочих, удерживавшийся из-за наплыва крестьян в города; отсутствие у русской буржуазии капиталовложений за границей, что лишало ее возможности использовать часть получаемых сверхприбылей для подкупа некоторой прослойки рабочих и хотя бы временного улучшения условий жизни масс в целом, как это было сделано на Западе; концентрация рабочих на гигантских предприятиях и, наконец, ежеминутная угроза аграрной революции.
   Тот факт, что производительные силы развиваются в рамках национальных и интернациональных социальных отношений, а не в некоем вакууме, как того хотелось бы меньшевикам, лишает всякого основания их мечту о грандиозных возможностях развития, открытых перед русским капитализмом. Напротив, дальнейшее существование русского капитализма при тогдашних конкретных национальных и интернациональных отношениях привело бы к сохранению гнета феодализма. Это втянуло бы страну в войны, которые могли бы отбросить Россию назад, низведя ее на положение колонии или полуколонии западных держав. Это означало бы дальнейшую задержку развития национальных меньшинств, составляющих около половины населения России.
   Приведенная выше цитата из «Критики политической экономии» относится ко всему миру, а не к отдельно взятой стране. Одно то, что первая пролетарская революция произошла в отсталой стране, подтверждает это и является лучшим свидетельством того, что мир созрел для социалистической революции.
   Одна из основных причин неразрешимого кризиса современного мира заключается в том, что при интернациональном разделении труда национальные границы стали слишком тесными для развития производительных сил. Для такой страны, как Россия, существование национальных границ не только препятствует получению материальной помощи от более развитых промышленных стран, но еще налагает на нее тяжелое бремя гонки вооружений, в чем она соревнуется с другими национальными государствами.
   До смерти Ленина никто в большевистской партии не предполагал, что Россия сможет самостоятельно, без посторонней помощи, построить социализм. Ленин неоднократно подчер-

кивал обратное. Русская революция, писал он 4 нюня 1918 г., «..вовсе не особой заслугой русского пролетариата вызвана, а ходом общего шествия исторических событий, которыми этот пролетариат поставлен волей истории временно на первое место и стал на время авангардом мировой революции…» (2).
    «…наша ставка была ставкой на международную революцию, и эта ставка безусловно была верна…, мы всегда подчеркивали… что в одной стране совершить такое дело, как социалистическая революция, нельзя...».
   Даже после смерти Ленина Сталин, позднее выдвигавший идею «социализма в одной стране», сказал: «…свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране - еще не значит обеспечить полную победу социализма. Главная задача - организация социалистического производства, еще должна быть разрешена. Можем ли мы разрешить ее и обеспечить окончательную победу социализма в одной стране без согласованных усилий пролетариата нескольких передовых стран? Конечно, нет. Усилий одной страны достаточно, чтобы низвергнуть буржуазию: это доказывает нам история нашей революции. Но для окончательного торжества социализма, для организации социалистического производства усилий одной страны недостаточно, особенно такой, преимущественно аграрной страны, как Россия; понадобятся усилия пролетариата нескольких передовых стран…».
    Вряд ли нужно упоминать, что Троцкий неоднократно высказывал такие же интернационалистские идеи.
   Русскую революцию можно объяснить законом неравномерного развития, который представляет собою одно из проявлений общего мирового развития. Этот закон открывает два пути развития: во-первых, русская революция, доказывающая, что мир созрел для социализма, могла бы послужить сигналом для ряда новых революций, которые бы произошли немедленно после нее или несколько позже; во-вторых, и это лишь иной вариант первой возможности, это «несколько позже» могло бы вследствие закона неравномерного развития растянуться на годы, и русская революция осталась бы изолирован-

ной в окружении враждебного капиталистического мира. До октября 1917 г. невозможно было предвидеть, по какой дороге пойдет человечество, основываясь лишь на общих соображениях о всеобщности мировой истории; следовало также учитывать и противоречия, заключенные в этой всеобщности, то есть закон неравномерного развития. Лишь один человеческий опыт может предрешить путь, каким пойдет история. Теперь, оглядываясь назад, мы можем сказать на основании такого опыта, что из-за поддержки, оказанной капитализму социал-демократическими партиями в Западной и Центральной Европе, революции, которые шли по пятам Октябрьской революции, потерпели неудачу.
   Для того чтобы производительные силы могли развиваться, общественный строй, существовавший при царе, должен был исчезнуть. Но какой новый социальный строй должен был занять его место? Если рассматривать ниспровержение общественного строя царской России как отражение зрелости мира для социализма, то, несомненно, в случае, если бы революция распространилась дальше, социальный строй, который пришел бы на смену старому, оказался бы первой ступенью коммунистического общества. Но, поскольку Октябрьская революция не распространилась, какой же общественный строй мог появиться в России?
   Чтобы ответить на этот вопрос, нужно предварительно проанализировать, какое материальное наследие осталось от общественного строя, существовавшего до Октября.
   «Люди строят себе новый мир не из «богатств земных», как предполагает предрассудок грубиянов, а из исторических приобретений своего отживающего мира. В самом ходе своего развития они должны сперва создать материальные условия нового общества, и никакие усилия мысли или волb не могут освободить их от этой судьбы» (3).

Материальное наследие царской России

В 1913 г. 80% населения России жило сельским хозяйством и только 10% добывало средствами существованию, работая в промышленности, на рудниках и на транспорте. Одних этих цифр достаточно, чтобы доказать отсталость России. Из всех европейских стран только в Югославии, Румынии, Турции и Болгарии было аналогичное распределение населения по роду занятий.
Уже к середине XIX в. в странах Западной и Центральной Европы и в США процент населения, занятого в промышленности, на рудниках и на транспорте был значительно выше, а в сельском хозяйстве гораздо ниже, чем в России в 1913 г. Так, в Англии в 1841 г. 22,7% населения занималось сельским хозяйством, рыбной ловлей и лесным хозяйством, а на производ-

стве, строительстве и на транспорте работало 47,3%. Во Франции, значительно отстававшей от Англии, в сельском хозяйстве было занято в 1837 г. 63% населения, в 1866 г.- 43%, а в промышленности - 38%. В Германии в 1800 г. почти две трети населения было занято в сельском хозяйстве; в 1852 г. эта цифра снизилась до 44,4%; промышленные рабочие и ремесленники составляли 40,9% населения. США были первоначально в основном аграрной страной, в 1780 г. сельским хозяйством, рыболовством и лесоводством занимались 72,3% населения, а 12,3% были заняты в промышленности, на строительстве и в горной промышленности. В 1850 г. эти цифры были соответственно 64,8 и 17,8%.
   Данные о национальном доходе ясно показывают, каким ничтожным было материальное наследие, полученное большевиками, когда они взяли власть, причем не только по сравнению с современными развитыми капиталистическими странами, но даже с этими же странами в младенческий период их капиталистического развития.
   Наиболее полные и точные сведения - насколько точность вообще возможна в таком сложном и огромном деле, как подсчет национального дохода в разные времена и у разных народов, - приводятся Колином Кларком в его книге «Условия экономического развития» (Colin Clark. The Condition of Economic Progress, London. 1940).
   По его определению, реальный доход на одного работающего в России в 1913 г. составлял 306 и.е. *

* По Кларку и. е. (интернациональная единица) представляет количество товаров и услуг, которые можно было получить за 1 доллар в США в среднем за время с 1925 по 1934 г.

По сравнению с этой цифрой доход на одного работающего с некоторых других передовых странах составлял (4):

Англия		Франция		Германия		США
Год	и.е.	Год	и.е.	Год	и.е.	Год	и.е.
1688	372	1850-59	382	1850	420	1850	0787
1860-69	638	1860-69	469	1877	632	1880	1032
1904-10	999	1911	786	1913	881	1900	1388
1913	1071					1917	1562
						1929	1636

Таким образом, средний доход на одного работающего в России в 1913 г. составлял лишь 80,9% соответствующего дохода в Англии в 1688 г., то есть почти за сто лет до промышленной революции.

Власть рабочего класса при отсутствии материальных условий для упразднения капиталистических производственных отношений

   Маркс и Энгельс неоднократно занимались вопросом о том, что произойдет, если рабочий класс захватит власть до того как будут налицо необходимые исторические предпосылки для замены капиталистических производственных отношений социалистическими. Они пришли к заключению, что в таком случае рабочему классу придется уступить власть буржуазии. Рабочий класс окажется у власти лишь временно и проложит дорогу для развития капитализма. Так, например, Маркс писал в 1847 г.:
   «…если буржуазия политически, т. е. при помощи своей государственной власти, «поддерживает несправедливость в отношениях собственности» (слова Гейнцена. — Т.К.), то она не создает ее. «Несправедливость в отношениях собственности», обусловленная современным разделением труда, современной формой обмена, конкуренцией, концентрацией и т. д., никоим образом не обязана своим происхождением политическому господству буржуазных классов, а, наоборот, политическое господство буржуазии вытекает из современных отношений производства, выдаваемых буржуазными экономистами за его необходимые и вечные законы. Поэтому, если пролетариат свергнет политическое господство буржуазии, его победа будет лишь мимолетной: она окажется лишь моментом в ходе самой же буржуазной революции, моментом, который служит ее дальнейшему развитию, как это было в 1794 г., и победа пролетариата останется таковой до тех пор, пока в ходе истории, в ее «движении» не выработались еще материальные условия, создающие необходимые предпосылки для устранения буржуазного способа производства, а следовательно - и окончательного падения политического господства буржуазии. Господство террора во Франции могло поэтому послужить лишь к тому, чтобы ударами своего страшного молота стереть сразу, как по волшебству, все феодальные руины с лица Франции. Буржуазия, с ее тревожной осмотрительностью, не справилась бы с такой работой в течение десятилетий. Кровавые действия народа лишь выровняли ей, следовательно, дорогу» (5).
   В таком же духе писал Энгельс:
   «Самое худшее, что может случиться с вождем крайней партии, это такое стечение обстоятельств, при котором он вынужден взять в свои руки управление в эпоху, когда движение еще не созрело для господства того класса, представителем которого он является, и для проведения мер, требуемых господством этого класса… Он неизбежным образом оказывается перед неразрешимой дилеммой; то, что он может сделать, противоречит всему прежнему его поведению, его принципам и

непосредственным интересам его партии, а то, что он должен сделать, невыполнимо. Словом, он вынужден отстаивать не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент. Он должен в интересах самого движения отстаивать интересы чуждого ему класса и отделываться от своего собственного класса фразами и обещаниями, уверять его, что интересы этого чуждого класса являются его собственными интересами. Кто попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно» (6).
То, что сказано Марксом и Энгельсом о революции, которая приводит пролетариат к власти раньше, чем возникнут исторические условия для перехода от капитализма к социализму, не может быть целиком приложено к Октябрьской революции, причем не только потому, что эти материальные исторические условия уже существовали в международном масштабе, но и потому, что в России имелись налицо особые условия. Русская буржуазия была не только низвергнута политически; ее экспроприировали экономически через несколько месяцев после Октября. Сохранившейся деревенской буржуазии не удалось свергнуть пролетариат, и ее социальное значение, особенно со времени введения пятилетнего плана, было ничтожным. Хотя «Октябрь» и остался в одиночестве, он все же не стал «моментом в ходе» развития русской буржуазии по той причине, что русская буржуазия была уничтожена. Если так, то какие производственные отношения могли установиться после Октября?

Социалистические производственные отношения?

Установление социалистических производственных отношений требует гораздо более высокого уровня развития производительных сил, чем тот, который, остался в наследство после царской России. Объяснение причин классового расслоения в обществе, данное Энгельсом, вполне приложимо к условиям, существовавшим в России даже после Октября:
«Разделение общества на классы, эксплуатирующие и эксплуатируемые, господствующие и угнетенные, было неизбежным следствием прежнего недостаточного развития производства. Пока совокупность результатов общественного труда едва превышает самые необходимые средства существования, пока труд отнимает все или почти все время громадного большинства общества, до тех пор оно неизбежно делится на классы. Рядом с огромным большинством, исключительно занятым подневольным трудом, образуется класс, освобожденный, от прямого производительного труда и ведающий общественными делами: руководством в работе, государственным управлением, правосудием, науками, искусствами и т. д. Следовательно, в основе деления на классы лежит закон разделения труда. Это, однако, отнюдь не исключало применения насилия, хищниче-

ства, обмана и хитрости при образовании классов и не мешало господствующему классу, захватившему власть, упрочить свое положение за счет трудящихся классов и превращать управление общественными делами в усиленную эксплуатацию масс» (7).

Функция капитализма

Историческая миссия буржуазии сформулирована Лениным в следующих двух положениях: увеличение производительных сил общественного труда и социализация труда. В мировом масштабе эти задачи уже были выполнены. В России революция устранила препятствия, мешавшие развитию производительных сил, положила конец остаткам феодализма, ввела монополию внешней торговли, защищающую развитие производительных сил страны от губительного наступления мирового капитализма, и создала одновременно мощное средство для развития производительных сил в форме государственного владения средствами производства. Таким образом было устранено все, что мешало выполнению исторической миссии капитализма - социализации труда и концентрации средств производства, которые являются необходимыми предпосылками для установления социализма и которые буржуазия не в состоянии была обеспечить. Перед послеоктябрьской Россией встала задача завершить историческую миссию буржуазии.
Даже в наиболее развитых странах окажутся некоторые задачи, не выполненные буржуазией, которые придется завершать победоносной пролетарской революции. Например, в некоторых районах США (главным образом сельскохозяйственных) капиталистическая система мешает развитию производительных сил и в результате общественное производство и концентрация средств производства еще не осуществлены. Но, поскольку производительные силы США в целом хорошо развиты, эти буржуазные функции будут лишь добавочными, подчиненными задаче построения социалистического общества. Так, например, установление общественного производства и концентрация средств производства там, где они еще не существуют, произойдут без того, чтобы нужно было создавать пролетариат, с одной стороны, и капитал - с другой; трудящиеся с самого начала не будут оторваны от средств производства. В противоположность этому выполнение буржуазных функций составляло центральную проблему в послеоктябрьской России с ее низким уровнем национального дохода. В США умножение новых средств производства, необходимое для социализации труда, может сопровождаться повышением жизненного уровня масс, усилением элемента сознательной производственной дисциплины, укреплением рабочего контроля, прогрессивным сокращением разницы в доходах работников физического

и умственного труда и т. д. Но можно ли это осуществить в отсталой стране в условиях враждебного окружения? Может ли дисциплина труда опираться главным образом на сознательность, если уровень производства очень низок? Может ли быть осуществлен быстрый темп накоплений, диктуемый отсталостью страны и давлением мирового капитализма, без того, чтобы общество не было разделено на управляющих делами общества и на управляемых, на распорядителей работ и на исполнителей? Могло ли такое разделение быть проведено без того, чтобы те, кто руководит производством, не стали руководить в своих интересах и распределением? Может ли революция рабочих в отсталой стране, изолированной торжествующим международным капитализмом, стать чем-либо иным, кроме как «моментом в ходе» развития капитализма, даже если класс капиталистов уничтожен?

Почему пятилетний план означает превращение бюрократии в правящий класс

   В главах первой и второй мы показали, что введение пятилетнего плана явилось поворотным пунктом в развитии системы распределения, во взаимосвязи между накоплением и потреблением, между производительностью труда и жизненным уровнем рабочих, в развитии методов контроля над производством, в правовом положении рабочих, во введении принудительного труда, в отношении сельских хозяев к средствам производства, в огромном росте налогов с оборота и, наконец, в изменении структуры и организации государственного аппарата. Индустриализация и коллективизация оказались на деле диаметрально противоположными тому, на что надеялись массы, и не соответствовали даже тем иллюзиям, которые существовали на их счет у самой бюрократии. Предполагали, что пятилетние планы продвинут Россию далеко вперед по пути к социализму. Однако это отнюдь не первый случаи в истории, когда результаты человеческих действий находятся в прямом противоречии со стремлениями и надеждами тех, кто их совершает.
   Как ответить на вопрос: почему пятилетний план стал таким поворотным пунктом?
   Именно с этого момента бюрократия впервые стала стремиться к созданию пролетариата и быстрому накоплению капитала. Иными словами, именно тогда бюрократия решила осуществить историческую миссию буржуазии в возможно короткий срок. Быстрое накопление капитала на основе низкого уровня производства, низкого национального дохода на душу населения должно неминуемо тяжело отражаться на потреблении масс и на их жизненном уровне. В этих условиях бюрократия, превратившаяся в олицетворение капитала, для которого накопление представляет собою начало и конец всего, должна

была избавиться от всяких остатков рабочего контроля, подменить сознательность в трудовом процессе принуждением, дезинтегрировать рабочий класс, втиснуть всю общественно-политическую жизнь в рамки тоталитарной формы. Совершенно очевидно, что бюрократия, ставшая необходимой в процессе накопления капитала и превратившаяся в угнетателя рабочих, не преминула использовать свое социальное господство в производственных отношениях для того, чтобы добиться для себя выгодного положения в отношении распределения. Так индустриализация и техническая революция в сельском хозяйстве («коллективизация») в отсталой стране в условиях враждебного окружения превращают бюрократию из прослойки, находящейся под прямым и косвенным давлением и контролем пролетариата, в господствующий класс, «ведающий общественными делами: руководством в работе, государственным управлением, правосудием, науками, искусствами и т. д.».
Диалектическое развитие истории, полное противоречий и неожиданностей, привело к тому, что первый шаг, предпринятый бюрократией с субъективным намерением ускорить построение «социализма в одной стране», заложил основу для создания государственного капитализма.

Источник: Т. Клифф "Государственный капитализм в России", 1991, стр. 119-128

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

3. К. Маркс, Морализирующая критика и критизируюшая мораль (К. Маркс. Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 206).

4. С. Clark, The Condition of Economic Progress, London, 1940, p. 79, 83, 91. 98.

5. К. Маркс, Морализирующая критика и критизируюшая мораль (К. Маркс, Ф. Энгельс] Соч., т. V, стр. 205-206). (Курcив мой - Т. К.)

6. Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии (К. Маркс. Ф. Энгельс, Соч., т. VIII, стр. 185-186).

7. Ф. Энгельс, Развитие социализма от утопии к науке (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 543). (Курсив мой. - Т. К.)

МАТЕРИАЛЬНОЕ НАСЛЕДИЕ ДООКТЯБРЬСКОГО ОБЩЕСТВА

Материальное наследие царской России

Власть рабочего класса при отсутствии материальных условий для упразднения капиталистических производственных отношений

Социалистические производственные отношения?

Функция капитализма

Почему пятилетний план означает превращение бюрократии в правящий класс

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ