Мясников Гавриил Илич

Если и говорят, что книги имеют свою “судьбу”, то разумеется, что эта “судьба” начинается с момента появления на свет: будут ли ее зачитывать до дыр или она будет спокойно лежать в магазинах, на складах, в библиотеках, в архивах, раздражая всех своим скучным видом, своей ненужностью, своей непристроенностью, чтобы в конце концов пойти на оберточную бумагу.

Да и тогда, когда ее будут читать – много ли, мало ли, то какое она влияние окажет на читающего – даст ли она ему что-нибудь? Откроет ли кусочек истины, правды ... Вызовет ли желание пойти той дорогой, куда зовет книга или же она вызовет злобу, раздражение против себя и вокруг нее загорится борьба ...

Или, наконец, она вызовет платоническое, бездеятельное сочувствие одних: очень, мол, все это хорошо, но … пусть будет так, как есть, потому что дорога, путь указываемый книгой это путь тернистый, тяжелый – путь борьбы и лишений, невзгод и страданий ... Другие же, проникнувшись к ней злобой и ненавистью, примут все меры, чтобы она попала в разряд кандидатов на скучное прозябание в складах, магазинах, чтобы потом пойти на рынок обслуживать торговцев и покупателя в качестве обертки ...

Самая разнообразная, мыслимая и возможная судьба, которую они испытывали, испытывают и будут испытывать – это судьба всех тех, которые уже имели счастье появиться на свет ... Предлагаемая же читателю брошюра начала испытывать давление всех сил, будучи еще в “утробе матери своей”. Написана она два года тому назад в гор. Эривани, куда автор был сослан после трех с половиной-летнего пребывания в одиночках московской внутренней тюрьмы ГПУ, томской тюрьмы и вятской ...

Появилась на свет недозволенным порядком, незаконным, а как плод умствований лукавых, как плод дерзаний ... и появившись должна была прятаться от руки Ирода, от руки потребителя незаконнорожденных и незаконопослушных младенцев... Пришлось ей побывать и в земле сырой, закопанной в железной банке и томиться, испытывая вечный страх, что вот-вот иродово племя нагрянет и откроет тайник …

А потом ... Крадучись, ночью пробирается некто ... Зорко глядит по сторонам. Пошел. Остановился у ворот. Поглядел в ту и другую сторону. Все хорошо. Спокойно. Нет никого из племени Ирода ... Шмыгнул в ворота, и с заднего хода заходит. Стучится. Отворяет.

– Давайте. Мы ее в несколько рук через копировку перепишем за один день. Пусть оригинал идет в Москву, а мы оставим себе копии.

Оригинал поехал в Москву. Да и поездка – это не просто пойти, взять билет, поудобней устроиться на облюбованном месте в вагоне на шестидневное пребывание в пути ... Нет. Это не так. И совершенно исключена возможность отправиться почтой ... А обманывая зоркость племени Ирода приезжает посланец ... И со всеми предосторожностями достигает благополучно до нас. Забирает. И тайно ускользает. А там, в Москве, оригинал копируется всеми способами и ходит по рукам в вечном страхе за свою жизнь и жизнь всех тех, к кому он в руки попадает ...

Оставшаяся копия у меня испытала “судьбу” автора ... А автор: 7-го ноября 1928 года, вышедши на демонстрацию, домой не возвратился, а где-то по дороге сбрил усы, бороду, волосы, одел другой костюм и с портфелем, туго набитым рукописями, сел на извозчика и поехал на вокзал ... А там купил билет до г. Джульфа. И ждал поезда. Поезд опоздал на 2 ч. 30 мин.

Тучи стали рассеиваться ... Это не хорошо. Ночь будет светлая ... – “Эх, темная ночь, выручай!” – Луна на ущербе и появится предутренней зарей! Но лучше, если были бы тучи, ветер, дождь или снег ... И темно-темно ... А нет. Ну и пусть. Приходит поезд. Садится. Тесно. Лезет на верхнюю полку. Удобнее – глаз меньше.

А около двенадцати часов ночи поезд проходил между станциями Дорошан II-ой и Джульфа и здесь автор на ходу прыгнул с поезда и бегом к реке, чтобы пользуясь прикрытием поезда и шумом невидно и неслышно добежать до реки Аракс ... Спешно раздевается. Привязывает на голову портфель и одежду и в Аракс. Вода жжет: холодная, ледяная. Шумит Аракс. Тучи ходят. Идет небольшой снежок. По руслу дует резкий ветер ... Переплыл. Она, рожденная головой, переплыла на голове ...

А потом ... арестовали власти Персии автора и рукописи ... Полицейские участки, тюрьмы...

Зорко следит иродово племя. Хотят похитить ... И тут, обманывая бдительность и полиции Персии и ГПУ уезжают рукописи в одну сторону, а автор бежит в другую ...1

Два раза портфель, остававшийся у меня, видел руки, которые забирали все содержимое ... Но рукописей уже не было. Они уехали ... И два раза племя Ирода не нашло новорожденных бунтовщиков и забирало чистую бумагу ... Но вот автор переправляется нелегально через персидско-турецкую границу и снова в полицию, тюрьмы, и ссылку, чтобы потом поехать подальше от мест, где ГПУ чувствует себя хозяином ...

Полицейский участок маленького городка Kara-koesa и там родилась другая: “краткая критика теории и практики ВКП (б) и Коминтерна”.

Без стола и стула, питающийся милостью полицейских. Без единой печатной строки, на бумаге, данной полицейскими, строчка за строчкой ложатся мысли ... А потом ссылка в гор. Амасия ...

И старания друзей и их поддержка открывают дорогу в Константинополь: приговор на четыре года тюрьмы отменен.

Константинополь и другая: “Какое государство в СССР”

И новая попытка украсть у меня рукописи. Полиция арестовывает Ивана Железова за то, что тот подкупал за 1000 турецких лир, чтобы выкрасть у меня рукописи ...

Наконец, Франция ... И то, что не удалось ни в Персии, ни в Турции, то удалось во Франции, в Париже.

Из Персии через Берлин – в Париж, миновав все преграды, приехали мои долгожданные и вновь соединились и с портфелем, в котором они переправлялись через Аракс и с головой, на которой переправлялись и которая родила их. Это был праздник. Большой праздник! А 3-го октября 1930г. их не стало. Не стало и портфеля.

Долгие годы одиночного заключения в ГПУ выращивали их. Надо было не только написать, но и переправить за пределы тюремных стен, а там охранить от Иродова нашествия. А при отправке из одной тюрьмы в другую, а затем в ссылку надо было их провести. Они жили под вечным страхом истребления ... Все миновали, все преодолели и у типографского станка: “среди бела дня”, в центре Парижа пропали. И их пропало много: 1) Немного правды, состоящая из а) двух писем Сталину, по одному Бухарину и Зиновьеву и Рыкову, написанных в одиночках Томской и Вятской тюрем. б) Записка разговора с Максимом Горьким в Эривани. в) И воспоминания о побеге из СССР 2) “Краткий комментарий Коммунистического Манифеста Карла Маркса и Ф. Энгельса” 3) “О рабочем государстве” 4) “Критика программы Коминтерна” б) Проекты программы и устава Рабочих коммунистических Партий СССР 6) “Три вопроса” 7) “Краткая критика теории и практики ВКП (б) и Коминтерна” (Пли открытое письмо Троцкому по вопросу организации Рабочих Коммунистических Партий СССР 8) “Мысли материалиста” (неоконченная). 9) “Проект Платформы Рабочего Коммунистического Интернационала”. 10) Три главы воспоминаний. 11) Черновики, конспекты, наброски. Полон портфель.

Если это не рука ГПУ, то все те рукописи, которые есть в архивах ГПУ и ЦК ВКП, ЦК обязано возвратить, доказав тем самым, что он не боится появления их в свет. Если это не будет сделано, то этим устанавливается факт, что это сделано агентами ГПУ, по прямому указанию ЦК.

“Очередной обман” случайно миновал судьбы своих товарищей – он был на прочтении. Сохранилась и “Какое государство в СССР”. В копиях сохранились в Германии “Краткая Критика теории и практики ВКП (б) и Коминтерна” и “Проект Платформы Рабочего Коммунистического Интернационала”. Сохранилась и “Новейшее Ликвидаторство” (ответ Сорину и Бухарину на их книжку “Рабочая Группа” (“мясниковщина”) и шесть номеров газеты “Рабочий путь к власти”, нелегально издававшейся в Москве.

Судьба брошюрки “Очередной обман” более счастливая, чем ее родных собратий ... Не потому ли, что она меньше всех их? Она выходит в свет после долгих скитаний и мытарств ...

Расчет воров простой: автор занят работой по добыванию средств пропитания и занят весь день. Писать ему нет времени. То, что написано – беспокоит, опасно. На них могут учиться пролетарии всех стран ... Из них могут понять природу современной власти в СССР и поняв решить вопрос: за что бороться? Гнет и эксплуатация в странах частно-собственнического капитализма – невыносим. Наемное рабство должно быть уничтожено. Но не заменять одну эксплуатацию другой – буржуазную – бюрократической, а уничтожить все виды эксплуатации – такова цель пролетариата. Госкапиталистическая эксплуатация СССР должна быть уничтожена. Но чем заменить? – Вперед или назад? К частно-собственническому капитализму или к Рабочему государству? Все эти работы освещали эти вопросы, обосновывая ответы как теоретически, излагая философию пролетарской революции, так и практически разъясняя, что значат слова Маркса: “Первым шагом рабочей революции должно быть возвышение пролетариата на ступень господствующего класса, завоевание демократии”, показывая на истории Парижской Коммуны и опыта трех русских революций, что это означает: давая конкретные, ясные ответы на вопросы – что такое рабочее государство. Это опасно. Бюрократия это понимала и понимает... А отсюда все качества ...

Два года прошло с тех пор как написана брошюрка. Написана она по настоянию товарищей; по настоянию Вр. Центрального Организ. Бюро Рабочих Коммунистических Партий СССР (Рабочей Группы), считавшего необходимым отозваться на новый трюк бюрократии; выдвинувшей новый лозунг “самокритики”. И вот в течении двух с лишним лет этот лозунг не сходит со страниц “Правды” и “Известий” и всех СССР-овских газет вообще. Это постоянство удивительно. И это делает брошюрку современной, нужной и необходимой. Больше того – за это время этот лозунг, рожденный затхлой атмосферой всевластничества бюрократии, предназначенный исключительно на предмет обмана пролетариев СССР, через Коммунистический Интернационал перекочевал во все секции и сделался одним из идейно-организационных устоев коммунистических партий всех стран и приобрел тем самым международное значение и критика его сделалась еще более необходимой.

Вот это перенесение методов организационного строительства из обстановки всевластвующей, господствующей бюрократии из специфических условий господства, присущих бюрократии: из условий однопартийной формы управления государственного капитализма перенесение в совершенно иную историческую обстановку, на совершенно иную классовую почву изобличает удивительную “диалектичность” и “марксистскую выдержанность” всего комплекса мыслей, приведших к этому, как у тех, которые это стремятся перенести, так и у тех, кои не критически воспринимают это и рабски проводят в жизнь.

Господствующая бюрократия этим путем свидетельствует факт, что она разделяет судьбу всех до нея господствовавших классов и с критических и диалектических методов мышления перешла к догматическим, видя в форме своего господства идеал государства (и его же не прейдеши) и стремится пролетариату всего мира навязать как программу своего господства, так и организационные методы. Это выявляет классовую сущность и природу ее устремлений, и помимо всего прочего она достигает этим путем укрепления своего господства.

От Троцкого до Сталина, от меньшевиков до “Последних Новостей” все политические направления меряют классовую сущность и природу государства СССР – государственной собственностью средств производства и успехами в области экономического строительства.

Платформа 83-х (троцкистов-зиновьевцев), критикуя “теорию построения социализма в одной стране”, выдвинула вместо сталинской пятилетки с 9% роста индустрии свою, интернациональную, пятилетку с 20%. Им казалось, что 20% роста – это интернационализм, а 9% это “национальная узость и ограниченность”, а бюрократия во главе со Сталиным взяла да и выдвинула пятилетку с 30% роста и в течение двух лет успешно проводит ее в жизнь со значительным превышением первоначальных наметок пятилетки, и есть все основания думать, что предположения пятилетки будут выполнены в четыре года. Казалось бы для всякого честно мыслящего человека обязательным признать, что мерило, критерий “интернационализма” и национальной ограниченности не выдержали испытания жизни, и разногласия свои обязательно надо обозначить менее возвышенным названием. Конечно, можно сказать, что количество переходит в качество и здесь больше всего это можно ожидать. В самом деле: если не 9%, а 5%, а если не 5, а 2% роста, то в то же самое время сектор частнособственнического хозяйства неминуемо будет расти интенсивнее и если при 20% роста индустрии он будет расти 2%, то при 9% он будет расти 3-5%, а при 2% он неминуемо будет расти 7-9%, иначе быть не может, так как в противном случае получается остановка развития производительных сил – т.e. крах. Сказать это можно. Но кто может, оставаясь в рамках честного, добросовестного спора, предъявить обвинение Сталину и К^о, что они могли пойти на это? Ведь всякому понятно, что вопрос о % роста есть вопрос не принципиальный, а арифметический. Ни Сталин и К^о, ни Троцкий-Зиновьев (покойник) ни на минуту не допускали, что % роста государственной промышленности будет ниже % роста частного сектора СССР, а это значит, что частная собственность и частная промышленность, торговля осуждены всем ходом экономического развития на вымирание. Не соха, серп, коса, прялка имеют будущее, а машина, крупнозаводского типа промышленность. Крестьянин – представитель старого, буржуазного мира, мира частной собственности, а бюрократия, организованная в партию и свое государство, распоряжающаяся всеми ресурсами крупной индустрии и индустриального земледелия – она стоит на ступени господствующего класса и олицетворяет в себе представителя крупномашинной промышленности.

Бюрократия – представитель машины – частный собственник, крестьянин – представитель сохи. Борьба не равная. Соха на ладан дышит. Бюрократия совершает свое триумфальное шествие и это ни на йоту не меняет классовой сущности государства.

Коллективизация – это внедрение государственного капитализма в деревню, как правильно сказал тов. Сопронов. Это первоначальная стадия вытеснения частно-собственнического, сошного хозяйства. Второй этап – это превращение всех коллективов в совхозы, а мелкого буржуа в пролетария ...

Бюрократия не может остановиться на этапе коллективов, артелей и коммун.

Что такое хорошо оборудованный и организованный коллектив? – Это фабрика, завод сельскохозяйственных продуктов, но разница между фабрикой городской промышленности и коллективом состоит в том, что во главе фабрики стоит бюрократ, единодержавный и единоличный, назначенный комиссией бюрократов, a во главе коллектива стоит выборное управление и он похож на фабрику, где Советы Рабочих депутатов фабрики управляют производством.

Это принципиально не приемлемо бюрократии. Это соблазн для пролетариата. Он может сказать: вчерашний мелкий буржуа, крестьянин, он может стоять во главе производства, управляя им, а я потомственный, почетный пролетарий не могу делать этого? – Долой бюрократию, да здравствуют Советы Рабочих депутатов предприятий! – А это смерть бюрократии. Этого она не захочет. И хотя однопартийная форма управления бюрократического государства дает возможность бюрократии подбирать состав правления, но все-таки тут есть много неведомых для бюрократии моментов, и она неминуемо будет стремиться к превращению коллективов, коммун и артелей в совхозы с назначенным директором во главе, чтобы тем самым уничтожить соблазн для пролетариата городов.

Успех государственного капитализма в области экономического развития несомненен. Отрицать его могут только слепцы и реставраторы частно-собственнического капитализма. Но эти успехи наряду с кризисом частно-собственнического капитализма во всех странах только свидетельствуют одно: государственный капитализм прогрессивнее частно-собственнического, сильнее его.

И в самом деле. В 1920 году вся промышленность городов была разорена и доведена до 15-20% от 1913 года. Белогвардейские орды вкупе и любе с капиталистами всех стран рыскали по стране, уничтожая все, что только можно уничтожить и достигли небывалого в истории успеха в области разорения страны, разрушения ее производственных сил.

С 1921 года в условиях финансовой и экономической блокады начинается тяжелый, длительный процесс восстановления разоренной промышленности. И это достигается в пять лет. К 1926 году промышленность достигла довоенного уровня. А с 1926 по 1930 год достигла 200% довоенного. И это в условиях отсутствия кредита, финансовой блокады!

Какая страна частно-собственнического капитализма могла бы выдержать финансовую блокаду, какую выдержал СССР? И не только дать в этих условиях рост, подобный росту индустрии СССР, а сохраниться и миновать катастрофы? – Такой страны нет. И если в условиях самого тесного экономического сотрудничества и финансирования буржуазия переживает кризис, угрожающий самому существованию ея господства, существованию частной собственности, то что было бы с любой буржуазной страной, если бы она жила в условиях фактической блокады в продолжении больше чем 12 лет? Да начала бы свое развитие с 20% 1913 года? – Что было бы с ней? Она перестала бы существовать как страна частно-собственнического капитализма, в ней была бы революция. А СССР не только живет, но и растет. Растет бурно: так растет, как никогда и ни одна из стран буржуазии. И это при скованности, бюрократической опеке и боязни творческих сил пролетариата, крестьянства и интеллигенции. А что было бы, если бы сами пролетарские массы стояли во главе производства в лице своих Советов Рабочих Депутатов предприятий, во главе распределения в лице Кооперации и во главе государственного контроля и над деятельностью Советов и над деятельностью Кооперации в лице своих производительных, профессиональных союзов, да так построенное государство имело бы многопартийную форму управления, обеспечивая все права и свободы и юридически и фактически за всеми пролетариями, крестьянами и интеллигентами в неизмеримо большей мере, чем в любом буржуазном государстве: свободы коалиций (организации партий), слова, печати, собраний и т. д., давая простор всем творческим силам трудящихся масс, скованных вековым гнетом, насилием – разве тогда могло бы иметь место вредительство? Смоленские, артемовские истории? Мелкие и крупные хищения? А теперь нет ни одного крупного строительства, где бы не было хищения, нет ни одного торгпредства, где не было бы казнокрадства, грабительства. И рост, колоссальный рост, невиданный рост экономического, культурно-бытового строительства показывал бы истинные чудеса. И разве так организованный пролетариат – в свое государство не являлся бы в действительности отечеством всех трудящихся, угнетенных масс? Разве там не находило бы убежище все разномыслящее рабочее племя – гонимое за борьбу против капитализма? А теперь это убежище бюрократии и при том бюрократии, целиком и полностью разделяющей убеждения бюрократии СССР. И будь ты хоть самым патентованным бюрократом, вроде Троцкого, – но раз ты имеешь самые малюсенькие, крохотные разногласия вроде тех, что имели и имеют наши именитые оппозиционеры, сущность которых сводилась к тому, с какого волоса начинается плешь или с какого % роста производства начинается интернационализм – и эти не имеют права думать вслух, “смеяться скопом” и рассаживаются по тюрьмам, рассылаются по гиблым местам, изгоняются из страны, а то и пристреливаются в тиши внутренних тюрем ГПУ, то все многомиллионное пролетарское племя всех стран, все разномыслящее, разноязычное, стремящееся низвергнуть наемное рабство не могут видеть в нем своего отечества. И если все-таки влияние бюрократии СССР велико, то это происходит за счет эксплуатации ореола русской ноябрьской революции и во-вторых – служит показателем того – как тяжко живется пролетариату: хоть черту на рога, но чтобы избавиться от вечного наемного рабства. И одним фактом своего существования Ра6очее Государство делало бы больше, чем все ухищрения бюрократии, чем все златоусты и писатели. Оно было бы набатным зовом, зовущим на сокрушение стен эксплуататорского Иерихона.

Успехи СССР в области экономического строительства показывают лишь, что государственный капитализм сильнее частно-собственнического, как успехи буржуазии своего времени показывали прогрессивность ее производственных отношений по сравнению с феодальными.

Те же доказательства, что бюрократия СССР борется против частнособственнического капитализма, как внутри Союза так и вне его доказывает, что государственный капитализм враждебен частно-собственническому и являются доказательствами того, что бюрократия верна своим классовым интересам. Как и буржуазия, борясь с СССР, остается верной своим классовым интересам, охраняя свое господство. Она не хочет быть экспроприированной ни бюрократией ни пролетариатом. И это ни в какой мере не может служить доказательством пролетарской сущности государства СССР.

На частном вопросе “о самокритике” брошюра освещает вопросы программы: за что бороться, вопросы тактики – как бороться, вопросы устава – как строить ряды, чтобы победить. Но все эти вопросы мало разработаны. Другие, сохранившиеся рукописи: 1) “Краткая критика теории и практики ВКП (б) и Коминтерна”, 2) “Какое государство в СССР”, 3) “Проект платформы Рабочего Коммунистического Интернационала”. 4) “Проект Устава Рабочих Коммунистических Партий СССР” – дают более конкретный материал для программно-тактической уставной дискуссии.

Товарищи, те, что действительно болеют и мучаются болезнями и муками пролетариата, все что дерзают сметь суждения свои иметь, все что смелое и честное есть в пролетариате всех стран, пойдут на эту дискуссию. Они должны знать, за что бороться, как бороться и как строить свои ряды, чтобы победить. Ясные, точные ответы на эти вопросы развяжут энергию пролетариата и помогут организоваться для боя и побед.

Заграничное представительство временного Центрального Бюро Рабочих Коммунистических Партий СССР не имеет материальной возможности пользоваться формально, законно признанными свободами буржуазным государством и не может без помощи товарищей издать эти материалы. Необходима материальная поддержка. Будь эта поддержка, мои рукописи не были бы украдены, а давным-давно были бы в печати. Помогайте, товарищи!

Вторая помощь – это продвижение всех брошюр, книг в СССР пролетариям СССР. Надо найти пути, закрепить их и начать работу.

Прекратившийся журнал “Рабочий Путь к власти” должен быть продолжен изданием здесь. Нужны средства, сотрудничество, связи.

Следующая часть

1 Агабеков, рассказавши, что охотились не только за рукописями, но и за головой моей, рассказал не все, что он знает. Почему? Какой хозяин запретил? Сегодняшний или вчерашний? Или оба?