Революционный архив

А. Г. ШЛЯПНИКОВ

 

КАНУН

СЕМНАДЦАТОГО ГОДА

СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД

2

 


А. Г. ШЛЯПНИКОВ

 

СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД

 

Москва

Издательство «Республика»

1992


Составители, авторы примечаний кандидат исторических наук А. С. Смольников, доктор исторических наук А. А. Чернобаев

 

Шляпников А. Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. В 3-х кн. Т. 2: Семнадцатый год. Кн. 1-2. — М.: Республика, 1992. — 496 с.

Во второй том воспоминаний А Г. Шляпникова «Семнадцатый год» вошли первая и вторая книги, в которых рассказывается о начале и победе Февральской революции 1917 г в России.

Адресуется всем интересующимся историей нашей страны и политических партий.


КНИГА I (ЯНВАРЬ, ФЕВРАЛЬ И ТРИ ДНЯ МАРТА)

I. НЕМНОГО О ХОЗЯЙСТВЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ

          Экономический кризис, вызванный затянувшейся империалистической войной, особенно сильно дал себя почувствовать широким кругам народа в конце 1916 и начале 1917 года. В эти последние месяцы перед Февральской революцией товарный голод и продовольственный кризис добрался до самой северной столицы, до Петербурга *.
          Со столичного рынка и из богатейших магазинов исчезал один продукт за другим. Товаров становилось меньше, а цены росли с каждым днем, и многие предметы обуви, одежды и даже продукты питания переставали быть доступными рабочему люду.
          Некоторые фабрики и заводы разросшегося Петербургского промышленного района стояли перед угрозой закрытия ввиду недостатка топлива, металла и других видов сырья. Военные переброски перегружали железные дороги, и они были не в состоянии удовлетворить подвозом усиленные сырьевые нужды промышленности.
         Война производила огромные изменения в народном хозяйстве. Все крупные отрасли промышленности и значительная доля кустарного хозяйства были привлечены к работе на нужды войны. Текстильная промышленность отдавала на войну 70% своего производства, металлическая промышленность с каждым месяцем сокращала работы на частный рынок, сдавая свыше 80% лучших сортов стали и железа для военной промышленности. Удовлетворение нужд невоенного хозяйства и частного потребителя отодвигалось на задний план. Нужды войны покрывали все.
         Наблюдавшееся несоответствие между спросом и предложением продуктов промышленности должно было бы, по законам капиталистического хозяйства, повести

* В августе 1914 г., после начала первой мировой войны, Петербург был переименован в Петроград Ред.

5


к могучему увеличению промышленного производства, но в условиях военного времени этого не произошло. Хотя за время войны и наблюдался некоторый приток капитала в промышленность, но это происходило главным образом в пределах работы на оборону.
       В течение 1915 года открылось 136 новых акционерных обществ с капиталом в 189 миллионов рублей. По 1 октября 1916 года образовалось новых 159 акционерных обществ с капиталом в 210 миллионов рублей. Одновременно с этим происходил процесс реорганизации старых обществ и предприятий, а также переход их в новые руки. Происходило внутреннее перераспределение капитала, усиление отдельных промышленных районов и финансовых групп.
      Несмотря на усиленный спрос, который страна предъявляла к промышленности, последняя не только не увеличивала своей производительности, но, наоборот, обнаруживала довольно ощутимое и неуклонное падение. Особенно характерным было это падение для горной и металлургической промышленности, этих основ ведения хозяйства и войны. Так, например, добыча угля за второе полугодие 1914 года была равна 912 миллионам пудов угля, а за первое полугодие 1916 года уже только 856 миллионам пудов. Это- падение добычи угля происходило в то время, когда транспорт и промышленность предъявляли все возраставшие требования на топливо. Чтобы избежать катастрофической остановки работ, уже в 1915 году пришлось вести усиленные заготовки древесного топлива и этим путем покрыть недостаток в минеральном топливе.
       Не менее тяжело обстояло дело с черным металлом. Потребность страны в металле, по мирному времени, для 1914 года была исчислена в 25 миллионов пудов в месяц. Производительность же наших горнозаводских районов за время войны показывала стремление к постоянному падению. Так, производство чугуна за месяц январь 1914 года было по всей стране 24,3 миллиона пудов, январь 1915 года дал уже 20,1 миллиона пудов, в январе 1916 года выработка его была равна 19,3 миллиона пудов, а январь 1917 года дал только 18,3 миллиона. Подобное же колебание и уклон вниз наблюдался и в производстве полупродуктов железа и стали.
       Предприниматели объясняли это падение производства изменением качества рабочей силы. Благодаря усиленным мобилизациям на войну лучшие, приспособив-

6


шиеся к работам, гнались на фронт. На смену им шли женщины, подростки, и это приводило к падению производительности труда. Так, в каменноугольной промышленности за время войны добыча угля на долю одного рабочего в январе 1915 года была равна 786 пудам, в январе 1916 года - 721 пуду. а в октябре того же года уже только 606 пудам.
          Одновременно с изменением рабочего состава промышленных предприятий происходило изменение правовых и бытовых условий рабочих. Предприниматели стремились к принудительному закреплению рабочих, лишению их права свободного перехода с одного предприятия на другое. Кроме того, требовали от военного ведомства предоставления для работы на рудниках и шахтах дешевой рабочей силы военнопленных. Принудительный труд, само собой разумеется, не мог дать той производительности, на которую был способен рабочий довоенного времени.
         Жажда быстрой наживы толкала промышленников на поиски дешевой рабочей силы прежде всего. Труд подростков, женщин, военнопленных и китайцев (особенно на Урале) оплачивался значительно ниже, даже по сравнению с «прикрепленными» к заводам рабочими. Злоупотребление систематическим удлинением рабочего дня, при низкой заработной плате, недостаточном питаний, также приводило к истощению и рабочую силу, а через это и к падению производительности труда рабочих.

II. ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ КРИЗИС

        Значительная доля заседаний Государственной Думы1, общественных самоуправлений (городских дум и земских управ) конца 1916 и начала 1917 года была посвящена переживавшемуся страной продовольственному кризису. Вокруг продовольственного вопроса происходила борьба помещичьих интересов с интересами городской промышленной буржуазии. Царское правительство весьма ревниво оберегало интересы дворянского землевладения и этим вызвало против себя всю либеральную оппозицию.
        Согласно статистическим данным того времени, в стране были довольно крупные запасы хлеба. Урожай 1916 года, принимая во внимание недосев, все же давал излишек в 444 миллиона пудов хлеба. Запасы прошлых

7


лет исчислялись в сумме до 500 миллионов пудов. Менее благополучно было дело с маслом, сахаром и крупой. Сравнительно благополучно было с мясом. Убыль скота была менее предполагавшейся.
        В деле организации продовольственного снабжения принимали участие: министерство земледелия, министерство внутренних дел, министерство путей сообщения, особое совещание по продовольствию, по транспорту и по обороне, Совет министров, совещание шести министров, председатель Совета министров, комитет по борьбе с дороговизной, военные власти, многочисленные уполномоченные, губернаторы, градоначальники и т. д. В результате такой организации происходила полная неразбериха.
      Буржуазия пыталась внести некоторую организованность в дело заготовки и урегулирование снабжения населения продовольствием, но правительство из политических соображений не допускало ни земства, ни города к организованному разрешению продовольственной задачи. Однако под угрозой голодных бунтов (кризис август-сентябрь 1916 г.) были изданы особые правила о закупке продовольствия организациями (правила от 10 октября 1916 г.), дававшие право участия в деле заготовок хлебных продуктов городским самоуправлениям и другим общественным органам. Вся суть этих правил заключалась в упорядочении организационной стороны дела. Либеральные круги предполагали созвать, на основании этой организации, особый продовольственный съезд. Помещики почуяли угрозу своим интересам и добились приостановки действия значительной доли этих правил от 10 октября.
       С появлением Протопопова во главе министерства внутренних дел началась «новая политика» свободной торговли. Опираясь на финансовые круги, Протопопов повел борьбу против привлечения «общественности» (т. е. промышленной буржуазии) к делу организации продовольственного снабжения. Попытки проведения общероссийского плана снабжения терпели неудачи.
        По данным «обследования продовольственного дела в городах Европейской России», произведенного Союзом городов, положение дела в конце 1916 и начале 1917 года было весьма критическое по всем крупным потреблявшим районам. Постепенно исчезал для бедноты сначала белый хлеб, а затем и черный.
       Средняя месячная норма выдачи муки петербургскому населению за 1916 год составляла:

8


 

Пшеничной муки — 762 172 пуд.

Ржаной — 514 453 пуд

В с е г о — 1 276 629 пуд

 

 

 

В % к выдаче

 

91%

 

47,6%

 

57,3%

Поступление же муки по нарядам в Петербург было:

В ноябре муки пшеничной — 886 000 пуд.

Ржаной — 285 430 пуд.

Всего —  1 171430 пуд

В декабре пшеничной муки — 470500 пуд

Ржаной — 135 970 пуд.

В с е г о — 606 470 пуд.

В январе пшеничной муки — 555 250 пуд.

Ржаной — 176 360 пуд.

Всего — 731 610 пуд.


 

        Не менее тяжелую картину показывало снабжение хлебом и Москвы. Суточная норма потребления в Москве белой и ржаной муки была равна 86 вагонам. Средний же суточный подвоз за декабрь месяц давал всего 47 вагонов, а в январе суточный подвоз муки упал до 39 1/2 вагонов.
        Исполнение нарядов для других городов предфронтовой и северной полосы было еще более плачевным. Так, Пскову было назначено в ноябре и декабре 321 вагон, а исполнено только в конце января 1917 года в количестве 76 вагонов. Для Новгородской губернии предназначалось 1800 вагонов, а прибыло в конце января только 10 вагонов. Вологодской губернии были даны наряды на 1080 вагонов, а фактически пришло только 200 вагонов. В Рязанскую губернию было предназначено в ноябре - декабре 582 вагона, а поступило в конце января всего 20 вагонов. Самой Рязани было дано нарядов на 64 вагона, а прибыло всего 3 вагона. Для Тулы было по нарядам отпущено 100 вагонов, а получено на месте всего 7 вагонов, да и то к концу января 1917 года.
       Из-за отсутствия зерна остановились мельницы в Царицыне, Тамбове, Нижнем и других местах.
       Из Иваново-Вознесенска сообщали в январе, что запасов муки в торговле у города нет. В других городах района положение было не лучше.
       Население некоторое время питалось своими запасами и сокращало потребление хлеба, заменяя его другими видами продуктов. У рабочего же населения эти запасы были чрезвычайно скромны, и семьи пролетариев особенно тяжело переносили этот кризис. Низкая же заработная плата не позволяла пускаться в погоню

9


за хлебными продуктами у спекулянтов, и нередки были случаи, когда рабочие днями не видели- хлеба. Такое положение, ухудшавшееся со дня на день, крайне волновало рабочих, подталкивало их на борьбу. Угроза голода висела над каждым промышленным городом и побуждала рабочих задуматься над своим положением и искать из него выход.

III. КОЛИЧЕСТВО И СОСТАВ РАБОЧИХ ПЕТЕРБУРГСКОГО РАЙОНА

        Начиная с первых дней войны петербургская промышленность стала быстро приспособляться к работе на оборону. К концу 1916 года заводы Петербургского района исполняли значительную долю военных заказов.
       Промышленность, работавшая полностью или частично на нужды войны, была впервые подробно учтена Заводским совещанием Петербургского района на 1 октября 1916 года. По данным анкетного обследования, было учтено 561 предприятие из общего числа приблизительно 600 промышленных предприятий.
        Во всех обследованных 561 предприятии было занято на 1 октября 1916 года 371317 рабочих. Если же принять во внимание те 40 предприятий, которые не дали о себе сведений, а среди них были и крупные, как, например: завод Боровского, завод Веттерстранд, Невский стеариновый, завод Т-ва «Проводник», завод Виденского, завод А. О-ва «Виннер», Салолин, Кронверкский, Арсенал и другие, то количество рабочих в промышленных предприятиях было близко к 400 000 рабочих.
       Эти учтенные 371 317 рабочих распадались по возрасту на 343427 взрослых, или 92,5%, и подростков 27890, или 7,5%. По половому признаку это же количество делилось таким образом: рабочих мужчин было 251 380 (67,7%) и работниц - 119937 (32,3%). Приблизительно та же пропорция по половому составу существовала и для подростков. Так, из общего числа 27890 подростков было 18645 мальчиков (или 66,8%) и 9245 девиц (или 33,2%).
       О том, как распределялись по производствам эти 371 317 рабочих, дает указания нижеследующая таблица (см. на с. 11).
       Из этой таблицы видно, что огромная доля всей учтенной рабочей массы, 61,6%, или свыше 3/5 всего коли-

10


 

Группы производств

Число учтенных заводов по данной группе

В них рабочих

Всего

% к итогу

в том числе

Взрослых

Подростков

число человек

% к числу рабочих в группе

число человек

% к общему числу рабочих в группе

1. Обработка металлов

305

228802

61,6

214911

93,9

13891

6,1

2. Химическое

57

43811

11,8

40885

93,3

2926

6,7

3. Обработка волокн. веществ

44

38142

10,8

33524

87,9

4618

12,1

4. Бумагоделат. и полиграфич.

27

14 107

3,8

12127

87,0

1980

14,0

5. Кожевен, и шорное

25

11268

3,0

9993

88,7

1 2Й5

11,3

6. Электрич. и электротехнич.

14

8010

2,1

7221

90,2

739

9,8

7. Обработка питат. и вкусовых вещ.

10

7735

2,1

6882

89,0

853

11,0

8. Обработка минерал, вещ.

21

7436

2,0

6470

87,0

966

13,0

9. Смешанные произв.

4

4442

1,2

4410

99,3

32

0,7

10. Обработка дерева

38

4432

1,2

4090

92,3

342

7,7

11. Изгот. предм. воен. снаряжения и обмундирования

16

3132

0,9

2914

93,0

218

7,0

Итого

561

371 317

100,0

343 427

92,5

27890

7,5


11


чества рабочих, была занята в производствах, связанных с обработкой металлов. Следующие, занимающие видные места в этой таблице по количеству рабочих, идут производства: химическое, в котором занято около 12%, обработка волокнистых веществ - около 11%. Этим трем отраслям промышленности принадлежало в Петербурге почти 84% всей учтенной рабочей силы.
         Предприятия, принадлежащие к первой учтенной группе, занимающей преобладающее значение, в свою очередь, могут быть разделены на родственные подгруппы в таком виде:

 

Подгруппы производств

Число заводов в данной подгруппе

В них всего рабочих

В том числе подростков

% их к общему числу рабочих

1. Чугуно-литейное, сталелитейное, медно-трубопрокатное, механическое, машиностроительное, слесарно-кузнечное, проволочно-гвоздильное и др. металлические производства

245

154945

9728

6,3

2. Специально-снарядное производство

20

38902

1964

5,0

3. Судостроительное

8

20074

1318

6,6

4. Произв. инструментов, приборов (физических, хирургических и оптических)

18

5062

264

5,2

5. Авиационное производство

7

4191

295

7,0

6. Паровозовагоностроит.

2

3658

224

6,1

7. Автомобильное

5

1970

98

5,0


 

       Из первой таблицы известно, что общее количество работниц на учтенных предприятиях равно 32,3% всех занятых рабочих. Однако этот процент далеко не одинаков для всех производств. По целому ряду отдельных производств этот процент значительно повышался, как, например, в текстильном деле - до 78,2%, в производствах по изготовлению предметов военного снаряжения и обмундирования - до 72%, в предприятиях по производству питательных и вкусовых веществ - до 71%, и понижался в металлообрабатывающей промышленности до 18% и в группе смешанных производств - до 17%. Наглядную картину распределения рабочей силы по полу и возрасту можно видеть из нижеследующей таблицы (см. с. 13).

12


 

Группы производств

Всего рабочих на заводах данной группы

В том числе рабочих женского пола

Взрослых рабочих

Подростков рабочих

Всего

В т. ч. женщин

Всего

В т. ч. женского пола

число

% к общему числу

число

% к общему числу

число

% к общему числу

1. Обработка металлов

228 802

42466

18,6

214911

41571

19,3

13891

895

6,5

2. Химическое

43811

20172

46,0

40885

18409

45,0

2926

1763

60,2

3. Обработка волокн. веществ

S8142

29842

78,2

33524

26290

78,4

4618

3552

76,9

4. Бумагоделат. и полиграфич.

14107

7378

52,3

12127

6324

52,1

1980

1054

53,2

5. Кожевен, и шорное

11268

6142

54,5

9993

5300

53,0

1275

842

66,0

6. Электрич. и электротехнич.

8010

1981

24,7

7221

1864

35,8

789

117

14,8

7 Обработка питат. и вкусовых веществ

7735

5490

71,0

6882

4042

71,8

853

548

64,2

8. Обработка минерал, ве ществ

7436

2271

30,6

6470

1988

30,7

?66

283

29,3

9. Смешанные производства

4442

772

14,4

4410

758

17,2

32

14

43,7

10. Обработка дерева

4432

1 175

26,5

4090

1098

26,8

342

77

22,6

11. Изгот. предмет, военного снаряжения и обмундирования

3132

2248

71,8

2914

2148

73,7

218

100

45,4

Итого

371 317

119937

32,3

343 427

110692

32,2

27890

9245

33,2


13


          Тот же материал Заводского совещания дает весьма интересные данные о заводах по числу рабочих. Из этой сводки, охватывающей 561 предприятие, видно, какой высокой степени концентрации достигла петербургская промышленность. Из нижеприведенной таблицы видно, что 14% всех предприятий занимали у себя около 77% всех рабочих района.

Группы предприятий по числу рабочих

Число

предприятий в данной группе

% их итогу

В них

всего

рабочих

% их к итогу

Имеющих менее 100 рабочих

247

44,0

10425

2,8

» от 100 до 399 »

175

31,2

35 821

9.6

» » 400 » 699 »

34

6,1

17 301

4,7

» » 700 » 999 »

27

4,8

23099

6,2

» » 1000 и более »

78

13,9

284671

76,7

Всего

561

100

371 317

100


 

        На 247 предприятиях с числом рабочих менее 100 было занято всего 10 425 человек, т. е. почти столько же, сколько их работало на одном Обуховском заводе2. Эта группа предприятий может быть разделена еще на следующие подгруппы по числу рабочих:

 

Число заводов в данной группе

% к итогу

В них всего рабочих

% к итогу

Имеющих менее 25 человек

78

13,9

1147

3,1

» от 25 до 49 »

76

l3,6

2749

7,4

» » 50 » 74 »

55

9,8

3246

8,7

» » 75 »99 »

38

6,8

3283

8,8



       Крупные предприятия с числом рабочих более 1000 на каждое группировались на 1 октября 1916 года таким образом: (См. таблицу на с. 15.)
       Из общего числа учтенных заводов до открытия военных действий существовало 426 (не считая Путиловского завода3, сведения о котором поступили в Заводское совещание только в 1916 году) Количество рабочих, занятых в этих 426 предприятиях, на 1 марта 1914 года было равно всего 208000, В сентябре того же 1914 года число рабочих на этих предприятиях сократилось до 197300.

14


Группы предприятий

по числу рабочих

Число

заводов

в данной

группе

% к итогу

В них всего рабочих

% к итогу

Имеющих от 1 000 до 1 999

40

7,1

57648

15,5

» » 2000 » 2999

13

2,3

31355

8,4

» » 3000 » 3999

5

7,9

17343

4,7

» » 4000 » 4999

3

7,5

13148

3,5

» » 5000 » 5999

3

0,5

15868

4,3

» » 6000 » 6999

4

0,7

25975

7,0

» » 7000 » 7999

3

0,5

22191

6,0

» » 8000 » 8999

2

0,35

16644

4,5

» » 9000 » 9999

 —

 —

 —

 —

» » 10000 и более

5

0,9

84479

22,8


 

         На 1 сентября 1915 года количество рабочих поднялось уже до 248400, увеличившись по сравнению с весной 1914 года на 19,1%. На 1 сентября 1916 года количество рабочих на тех же 426 предприятиях возросло до 297 700, т. е. на 41,3%. В течение одного месяца сентября 1916 года на этих же 426 предприятиях количество рабочих увеличилось до 305 000. На 59 предприятиях, возникших к 1 сентября 1915 года, работало тогда только 8309 человек. Через год на 1 октября количество рабочих на них более чем удвоилось, достигнув 17892.
        Одновременно с ростом общего числа занятых в промышленности рабочих увеличивался и процент занятых на фабриках и заводах женщин. В марте 1914 года среднее количество работниц на предприятиях было равно 28,1%, а к 1 октября 1916 года эта средняя поднялась уже до 34%.
        Таковы были силы промышленного пролетариата накануне Великой Революции. Вне этого учета осталось огромное количество рабочих железнодорожных мастерских, депо, рабочих городского трамвая и пригородных дорог, типографий и других предприятий печатного дела, не связанных с работой на войну. Не вошли в учет рабочие и служащие торгово-промышленных предприятий и служащие правительственных и общественных учреждений. Заполнить эти пробелы, к сожалению, не смог, но смею утверждать, что в деле борьбы рабочего класса с царизмом, особенно за последние годы войны, служащие частных и правительственных учреждений массового участия не принимали. Вся тяжесть этой гигантской борьбы лежала на промышленном пролетариате. Приве-

15


денные справки о состоянии пролетариата в этой промышленности помогут пониманию многих событий первых месяцев 1917 года в Петербургском районе.

IV. РАЗВАЛ ЦАРСКОЙ МОНАРХИИ

       Несмотря на спасительную поддержку, которую оказывала царизму патриотическая буржуазия и разночинная интеллигенция, развал дома Романовых достиг неописуемых размеров. Многомиллионное население страны было отдано на поток и разграбление всякого рода мародерам военного времени, и этого не могли скрыть, загладить патриотические фразы. На громких делах, получавших скандальную известность по всей стране, рабочий и крестьянский народ видел, что между всеми спекулянтами, хищниками фронта и тыла, наживавшими состояния, чины и ордена на кровавом деле войны, и царственной кликой существовало трогательное единство. Легкая нажива и грабеж объединяли банкира еврея Рубинштейна с отъявленным черносотенцем и погромщиком попом Питиримом, взяточника Манусевича-Мануйлова с главой Совета министров Штюрмером, а все вместе они находили приют и защиту у придворного пророка Распутина. Огонь войны обнажил всю гнилость, пороки и разврат двора царя-последыша, осветил перед всем народом полную непригодность царских людей, неспособность их справиться с задачами военного времени. Буржуазия, заинтересованная в победоносном завершении войны, отчетливо понимала грозившую ей от царских порядков опасность, но больше всего, даже больше поражения, ее пугал красный призрак революции. Состояние буржуазии определялось молвой, приписывавшей П.Н. Милюкову выражение «Лучше поражение, чем революция». Оппозиционность буржуазии никогда не поднималась выше критики отдельных явлений и лиц. Она умышленно избегала критики всей царской системы управления. Свою борьбу с царизмом либеральная буржуазия вела под знаменем «единения царя с народом», освобождения Николая-последнего из плена «темных сил» двора. Торгово-промышленная буржуазия и шедшая у нее на поводу разночинная интеллигенция готовы были идти на компромисс с царизмом, прикрыть его позорную наготу во имя «победы освободительной войны». Но развал царско-помещичьей власти зашел слишком далеко,

16


чтобы его можно было поправить, остановить соглашением с либералами.
          Развитие событий конца шестнадцатого года в Государственной Думе и вне ее стен убеждало всех, что патриотическая буржуазия, даже организованная в единый «прогрессивный блок», не способна справиться с «темными силами», душившими страну в кроваво-спекулянтских объятиях. Военная политика царизма, его борьба с либеральной, весьма робкой буржуазией, внутреннее разложение имели столь откровенно антинародный характер, что широкие круги рабочей и крестьянской (солдаты) демократии усваивали достаточно полно и твердо необходимость свержения царизма. Идеи монархизма, царской, самодержавной власти, за время войны разоблачили свою сущность, потеряли в глазах даже отсталой деревенской массы свою божественность и свой святой авторитет.
          Наиболее дальновидные представители дворянства и монархии понимали опасности, угрожавшие господству их класса, и примкнули к расплывчатой оппозиции «прогрессивного блока». Недовольство поведением двора охватило и часть царедворцев. Убийство Распутина оправдало слухи и ожидания дворцового переворота.
          Расстройство всех областей народного хозяйства, тяготы войны и вызванная ею дороговизна жизни выбили из обычной колеи даже терпеливые элементы народа, побуждали его задумываться над создавшимся положением и искать из него выход. Поиски выхода сказались в виде всеобщего недовольства существовавшим положением вещей. Эта видимость всеобщности недовольства окрыляла надеждами вожаков думского «прогрессивного блока». Свалив при помощи союзников Штюрмера, наши «прогрессисты» готовились одержать еще ряд «мирных» завоеваний, но, встретив отпор со стороны твердого курса «темных сил», вынуждены были отступить и даже предать своих ближайших последователей слева: народников и социал-демократов меньшевиков, исключив их из Думы. Последний акт «прогрессивного блока» подействовал благотворно на оборонческие круги социалистов, проводивших идеи «прогрессивного блока» в рабочей среде и демократии.
         Однако все благие пожелания «прогрессивного блока» и дальновидных представителей дворянства спасти монархию от падения были напрасны. Революционное движение делало громадные успехи, захватывая с каж-

17


дым днем все новые и глубокие слои народных масс. Антицаристское настроение рабочих передавалось и другим демократическим слоям города и деревни. Непримиримая политика царя и его двора только укрепляла революционное настроение. Царская власть готовилась расправиться с «народным бунтом», подготовляла кадры полицейских пулеметчиков для кровавой бани. Со сцены Таврического дворца борьба переходила на фабрики, заводы, в казармы. Правительство готовилось к бунту, рабочие ожидали, готовились к революции.

V. ПЕРЕД ДЕВЯТЫМ ЯНВАРЯ

        Уже в конце шестнадцатого года для нас, революционных социал-демократов, подпольных работников того времени, было ясно видно приближение революционной бури, неизбежность ее наперекор сопротивлению буржуазии и оборонческих элементов интеллигенции. Перед нашей партией, перед партийными работниками стояли сложные задачи по приближению революционного момента, вовлечению в это движение широких масс рабочих и особенно солдат, могущих обеспечить падение царизма и положить конец войне.
        На собраниях Бюро Центрального Комитета 4, на заседаниях Петербургского Комитета5, во время многочисленных моих свиданий с товарищами рабочими питерских районов, а также на совещаниях с отдельными представителями провинции неоднократно были попытки конкретизировать надвигавшиеся революционные события. Обмен мнений вращался вокруг трех вопросов: 1) о месте, где вероятнее всего произойдет «прорыв» революционной бури; 2) о движущих силах в грядущих событиях; 3) о тактических задачах нашей партии до революции и в период ее. Беседы по этим вопросам велись в плоскости учета сил революционного движения. Никто из нас не предполагал заранее наметить «план революции», но все считали необходимым осмыслить развертывание событий и наметить линию своего поведения в них.
         Относительно места возможного прорыва революционных настроений было два предположения: Москва и Петербург. Москва в конце 1916 и начале семнадцатого года переживала революционно-патриотический подъем. Значительная доля этого подъема была вызвана борьбой «истинно патриотической» общественности против гер-

18


манофильского петербургского правительства и двора. В Москве собирались все съезды Мининых и Пожарских нашего времени, горевших желанием спасти Россию и получить Дарданеллы и Константинополь. Среди студенчества также наблюдалось революционное настроение. Рабочие не отставали от настроений мелкобуржуазных элементов, но патриотических восторгов не выявляли.
         В то время как в Москве тон всем настроениям и общественному движению задавали торгово-промышленные круги и мелкобуржуазная интеллигенция, в Петербурге дело было иначе. Несмотря на то что в Питере заседала Государственная Дума, вели борьбу военно-промышленные комитеты, тон всего движения определяли рабочие фабрик и заводов. Хотя состав рабочих за время войны и был изменен не в пользу пролетарских элементов, тем не менее рабочее движение все время сохраняло, в общем, независимость от буржуазных влияний. Отношение петербургских рабочих к царской политике, к царизму было отрицательное, революционное. Война не встречала патриотической поддержки в большинстве питерского пролетариата. Борьба рабочих с предпринимателями не прекращалась с самого начала войны. Присутствие на фабриках и заводах случайных элементов военного времени, укрывавшихся от мобилизации, оказалось неспособным разбить боевую солидарность рабочих. Стачки экономические и политические проходили единодушно, дисциплинированно и организованно, несмотря на полицейские мероприятия.
        К началу семнадцатого года настроение и отношение петербургских рабочих к развертывавшимся событиям можно определить как сознательно революционное. Большинство работников партии сходилось на том, что исходным пунктом движения, революционных событий будет Петербург. Взоры всех революционных пролетариев были обращены на питерский пролетариат, от последнего ждали инициативы во всех выступлениях, по нему равнялись пролетарии других промышленных районов.
         Вопрос о движущих силах приближавшейся революции был разрешен в нашей партийной литературе, испытан на опыте революции 1905 года. Соотношение классовых сил со времени первой революции мало изменилось. Оправдались вполне наши предвидения относительно поправения российского либерализма, руководимого конституционно-демократической партией. Положение в стране осложнялось войной, но все сложности,

19


противоречия и трудности военного времени способствовали обострению классовой борьбы, как между промышленниками и помещиками, так и со стороны рабочих против царской и капиталистической кабальной системы.
         Все мы, большевики того времени, были единодушны в том, что основными двигателями грядущей революции во время войны будут пролетарии и крестьяне, одетые в серые шинели. Союз этих сил должен был определить успех революции, ее размах и глубину преобразований. Эти положения отделяли нас от всех социалистов других направлений. И меньшевики, и социалисты-революционеры (типа Дана, Керенского, Пешехонова) полагали основной силой надвигавшихся событий организованную буржуазию. В расчете на нее они строили и свою тактику поддержки «прогрессивного блока», организации «общественных сил» вокруг Думы и т. п.
         Тактические задачи имели для нас непосредственный практический интерес. Много бесед, групповых и одиночных, было посвящено вопросу о том, как втянуть в революционную борьбу переполнявшую города крестьянскую массу, переодетую в серые шинели, обезличенную военной муштрой и дисциплиной. Связи между казармами и рабочими были. Велась и революционная работа, особенно успешно среди матросов Балтийского флота. Однако, от кружковой работы до участия воинских масс в революционном движении было далеко. А события развертывались в масштабе, требовавшем массового действия. Организационно охватить весь Питерский гарнизон6 никто из нас не смел и думать - при наших силах и средствах нам едва-едва удавалось вести работу среди рабочих, уделяя работе в армии лишь небольшие силы. Работу в войсках наши комитеты возлагали главным образом на членов партии, мобилизованных репрессивно (за стачки, протесты и т. п.). а также и взятых в войска в общем порядке7. Текучий состав гарнизона затруднял работу, особенно часто нарушал органическую связь с частями. Выпускавшиеся листовки для солдат попадали даже в те части, с которыми не было организованных сношений. Это дело шло в порядке агитации самой рабочей массы среди своих солдат, земляков или случайных знакомых. Самую ожидавшуюся революцию мы представляли себе как стихийный процесс, захватывающий своим развитием даже те массы, которые менее пролетариата способны к самоорганизации.

20


        В конце 1916 года Бюро Центрального Комитета нашей партии, состоявшее из пишущего эти строки, представителя и члена Центрального Комитета (по кооптации) и товарищей В. Молотова и П. Залуцкого, предложило Петербургскому Комитету, Московскому Областному Бюро обсудить вопрос об уличных выступлениях и всеобщей стачке. До этого времени преобладавшей формой борьбы была стачка. Можно сказать, что за время войны стачки были универсальным средством борьбы нужно добиться прибавки на заработок или же отразить удар военной эксплуатации - стачка; не уступает предприниматель, поддерживаемый обществом заводчиков и фабрикантов, -  стачка солидарности; судят матросов за революционную работу - политическая стачка-протест. Однако это движение не выходило за пределы рабочих кварталов, хотя и были случаи рабочих манифестаций по близлежащим к предприятию улицам.
       Наше предложение сводилось на практике и по существу к переходу от разрозненных выступлений экономического характера и случайных политических выступлений к организованной массовой политической борьбе. Начальной формой политической борьбы мы считали уличные демонстрации под нашими лозунгами борьбы с войной, дороговизной жизни, царской монархией, за 8-часовой рабочий день и землю крестьянину и др. Уличные демонстрации, вовлекая широкие массы рабочих и городской демократии, неизбежно вели к обострению борьбы с царизмом. Развитие этой борьбы должно было заставить правительство пустить в дело армию, втянуть ее в борьбу с рабочими. Последнее, мы это отчетливо представляли, должно было разложить войсковые части, а наши революционные лозунги — способствовать присоединению солдат к рабочим. Путем уличной, борьбы мы надеялись вовлечь в революционное движение всю недовольную войной и своим положением солдатскую массу. Это вовлечение шло через доведение борьбы до наивысшего предела - уличных битв, кровавых жертв. И наши противники, от кадетов до меньшевиков и социал-революционеров, осыпали нас упреками в том, что мы затеваем кровавую авантюру, запугиваем и отталкиваем от себя прогрессивные элементы буржуазии и этим наносим вред всей «демократии». Называясь революционерами, они как огня боялись революционных действий, предпочитая идти за «прогрессивным блоком» и его лозунгами в ожидании «бескровных побед». Мы не питали подобных

21


мещанских иллюзий и не обманывали рабочих несбыточными надеждами на победы без жертв.
         Предложения Бюро Центрального Комитета были приняты без всяких оговорок. Всем работникам подполья был ясен предлагаемый нами путь. Вынесенный на обсуждение наших заводских кружков и коллективов, а через них и на широкие собрания рабочих, вопрос об уличных выступлениях получил всеобщее одобрение. Успех был настолько большой, что оборонческие элементы меньшевиков и социалистов-революционеров, шедшие на поводу у «прогрессивного блока» Государственной Думы, вынуждены были изменить свое отношение к тому, что они перед этим считали нашей «авантюрой».
        Петербургский Комитет и Московский Комитет РСДРП решили произвести первую пробу уличных выступлений 9 января. К этому дню велись традиционные приготовления, и почва для забастовки в этот день была подготовлена.

VI. ДЕВЯТОЕ ЯНВАРЯ 1917 ГОДА

Конец декабря и начало января ознаменовались в целом ряде промышленных районов стачками рабочих на экономической почве. 29 декабря возникла итальянская забастовка в Иваново-Вознесенске. 30 декабря она превратилась почти во всеобщую стачку текстильщиков Ива-ново-Вознесенска за основное требование выдачи единовременного пособия на дороговизну в размере четырехмесячного жалованья. Рабочими Сормовского завода были предъявлены требования о повышении заработной платы. В Петербурге дело было также неспокойно, рабочие были взволнованы толками о приостановке предприятий за отсутствием топлива и сырья. В Москве положение рабочих было не лучше, конфликты на экономической почве возникали и нередко принимали форму стачки. Таковы были условия, в которых нам приходилось вести подготовительную работу по проведению забастовки и демонстраций в день 9 января.
       Из-за провала нелегальной типографии в Новой Деревне, а также ареста техников, печатавших в типографии Альтшуллера захватным путем 4-й номер «Пролетарского голоса»8, Петербургскому Комитету не удалось выпустить листовки о 9 января. Небольшое количество листовок было выпущено только Выборгским районным

22


комитетом, а раньше этого был выпущен листок, посвященный этому событию, на латышском языке в количестве 2000 экземпляров. Кое где на заводах были распространены листовки «Межрайонного комитета» и некоторое количество печатных листков Инициативной группы социал-демократов меньшевиков Листок меньшевиков предлагал петербургским рабочим «отметить забастовкой этот памятный день... связать это массовое политическое выступление с событиями нынешнего дня. Мы предлагаем превратить наш ежегодный траурный праздник в первое активное выступление в борьбе за мир».
       Однако, выдвигая лозунг борьбы за мир, меньшевики не указывали путей и способов борьбы. Прокламация содержала много ходячих фраз о борьбе «со старыми отжившими силами», но не содержала ни одного слова о необходимости именно революционной борьбы.
       Листок «Межрайонного комитета», посвященный 9 января, был гораздо содержательнее листка Инициативной группы. Значительная доля листовки в агитационной форме объясняла причины и цели войны, ее антирабочий, империалистический характер. Разоблачая хищнические намерения русской буржуазии и помещиков на Ближнем Востоке, листок указывает на обманный характер «обороны отечества», доказывая, что в этой хищной войне нет обороняющихся, а все, движимые жаждой грабежа, наступают. Только одну защиту отечества признает листок, это защита его от царизма и тех бандитов, которые затеяли войну, желая расстроить ряды борющегося пролетариата. Обращаясь к деятельности рабочих групп при военно-промышленных комитетах, листок называет членов этих групп предателями рабочего класса за то, что они призывают его к объединению с буржуазией, проводя все то, что выгодно буржуазии. В заключение листок от имени «большевиков и меньшевиков» призывает пролетариат к «созданию единой социал-демократической рабочей партии», устройству однодневной стачки с протестами против войны и под революционными лозунгами.
       Провал техники, невыход прокламации не помешали празднованию 9 января. Партийные кружки и коллективы вели по всем районам энергичную агитацию, и забастовочное движение в этом году приняло небывалые за время войны размеры. Официальные сообщения Исполнительной комиссии Петербургского Комитета в Бюро Центрального Комитета говорили, что «блестящий успех забастовки превзошел самые смелые ожидания».

23


        По районам забастовка имела следующий характер:
        Выборгский район - всеобщая стачка; Невский (включая Обухове) - всеобщая; Петербургская сторона - бастовало большинство предприятий; Городские - стачка на большинстве предприятий; Московский - почти всеобщая; Васильевский остров - слабовато. Из крупных предприятий бастовали Путиловский, Обуховский, СПБ Арсенал, Невский судостроительный и др. К забастовке примкнули и печатники многих типографий, благодаря чему не вышли газеты «Речь», «День», «Современное слово» и др. По неполным и непроверенным сведениям Исполнительной Комиссии ПК, бастовало 9-го от 160000 до 200 000 рабочих.
      Рабочая группа» при Центральном военно-промышленном комитете9 сообщала в своем письме провинциальным группам следующее о движении 9 января в Петербурге: «По имеющимся у нас сведениям, забастовка охватила большинство фабрик и заводов Петрограда. Московская застава, Выборгская и Петроградская стороны стали почти целиком. Бастовал ряд предприятий и в других районах города, в том числе наиболее крупные заводы Петрограда - Путиловский, Обуховский, Франко-Русский, Невский судостроительный и др. Не работало также значительное число типографий, вследствие чего 10 января не вышли некоторые газеты. Всего 9 января бастовало в Петрограде, по приблизительным нашим подсчетам, до 200000 рабочих».
      Эти цифры «Рабочей группы» и Петербургского Комитета я тогда же оспорил и заявил, что они преуменьшены. Один перечень крупных заводов давал свыше ста тысяч рабочих. В Петербурге же в то время было занято в крупной и средней промышленности, а также в городском хозяйстве и торговле свыше 500 000 человек. Более близкой к истине, но все же минимальной цифрой являлось 300 000 рабочих, бастовавших в этот день.
      О характере движения 9 января то же письмо «Рабочей группы» говорит, что «начавшаяся политическая кампания (речь идет о кампании поддержки Государственной Думы. - А. Ш.) совпала с традиционной для русского рабочего движения датой - днем 9 января. Те воспоминания, которые связаны с этим днем, в современных условиях приобрели, по-видимому, особенную остроту. И 9 января было отмечено в этом году рабочим классом не только как традиционная дата. Основной темой речей, прозвучавших в этот день на заводских митингах, был

24


вопрос о преодолении в интересах демократии назревшего политического кризиса, а самое выступление рабочих рассматривалось ими как первый шаг к такому преодолению».
         Исполнительная Комиссия ПК, давая сообщение о ходе движения 9 января, указывала, что «с митингов рабочие выходили с пением революционных песен, а кое-где и с красными флагами».
        О том, что рабочие смотрели на движение 9 января в 1917 году не как на традиционный траурный день рабочего класса, говорит и письмо Исполнительной Комиссии за № 1 в Центральный Комитет. «Некоторые товарищи, - сообщает Исполнительная Комиссия, - при обсуждении вопроса о том, как отметить день 9 января в этом году, высказывались за то, чтобы на этот раз выступление развернулось вглубь и вширь, вплоть до решительного сражения».
        Бюро ЦК и работники Петербургского Комитета не ожидали от 9 января «решительных сражений». Мы рассматривали этот день лишь как начало, как первую организованную попытку массовой политической борьбы. Демонстративные шествия и попытки пройти к центру города были главным образом на Выборгской стороне. Петербургские власти имели наготове крупные полицейские силы, но они держались не вызывающе, и стычек с рабочими было, сравнительно с размерами движения, мало. Успех стачки и первых попыток выхода на улицу с красными знаменами ободряюще действовал на рабочую массу. Много дней после этого выступления темой бесед и разговоров на фабриках и заводах, в трамваях и очередях были события 9 января. О Государственной Думе, ее борьбе уже и не вспоминали. Дума же не могла напомнить о себе, так как «была на рождественских каникулах».
        Москва на этот раз также отметила день 9 января массовыми выступлениями. За некоторое время до этого дня Московский Комитет нашей партии выпустил листок, в котором призывал рабочих отметить этот день митингами по фабрикам и заводам, а также уличными демонстрациями. Листок оканчивался революционными лозунгами: «Да здравствует Революция!», «Долой самодержавие!», «Да здравствует Демократическая Республика!»
         Подобный листок был выпущен приблизительно одновременно несколькими нашими с.-д. группами Москвы, так как Московская организация к этому времени еще

25


не была вполне восстановлена и некоторые районы работали самостоятельно. Технические средства Московского Комитета были слишком слабы, чтобы воспроизвести многотысячное количество листков, необходимое для удовлетворения потребностей всех районов. Да и аппарат распространения был также слабо налажен, и в силу этого некоторые группы и районы вынуждены были обслуживать себя своими силами и средствами.
        О готовящейся забастовке, о необходимости ее в день 9 января, говорили по предприятиям за много дней до наступления 9 января.
       В день 9 января, после утренних митингов по фабрикам и заводам, бросили работу следующие предприятия: заводы «Бромлей», «Добров-Набгольц», «Изнсков», «Зуккау» (б. «Гакенталь»), «Михельсон» (б. «Гоппера»), «Динамо», «Бари», «Густав Лист»; фабрики Хишина, Цинделя и др. Бастовали портные и много мелких предприятий. Всего, по минимальному подсчету, не работало с утра 20% всех рабочих Москвы, а после обеда количество бастовавших увеличилось до 30%.
       По приглашению Московского Комитета нашей партии на Тверской бульвар явилось тысяч до трех рабочих, среди них было десятка три студентов Полиция была собрана заранее в большом количестве, а поэтому демонстрировать было невозможно. Начались набеги и аресты при попытках запеть революционные песни. На бульваре появились отряды конной полиции. Товарищи, сговорившись, небольшими группами направились на Театральную площадь.
      В начале третьего часа на Театральной площади собралась толпа рабочих с небольшим количеством студентов. Запели «Марсельезу» и с развернутым Красным знаменем, на котором было написано «Долой войну!», «Да здравствует РСДРП!», прошли от Неглинной улицы до половины Охотного ряда и обратно. Толпа выросла до 1000 человек, и движение трамваев по этому узлу приостановилось. Прохожие останавливались, образуя большие толпы наблюдающих. Слышались одобрительные возгласы от проходивших в толпе солдат. Около гостиницы «Метрополь» дорогу демонстрантам преградили полицейские офицеры, и навстречу толпе бросились два прапорщика с обнаженными шашками. Полицейские также обнажили шашки и били демонстрантов плашмя. Появились отряды конных городовых с боков и сзади. Демонстранты, согласно ранее данным указаниям, быст-

26


ро рассеялись. Несколько человек было арестовано. Всего за этот день на улицах во время демонстраций арестовали человек 15. Кроме демонстрации на Театральной площади, демонстрации с Красным знаменем и пением революционных песен происходили у Красных ворот, на Лубянской площади, на Елоховской улице, где человек двести двинулись от здания Союза потребительских обществ по Рыкунову переулку и были остановлены и рассеяны полицией на Елоховской площади. Там же были произведены также аресты Происходили демонстрации и на Пресне.
        Вслед за этим движением начались стачки на экономической почве. Кое-где рабочие устраивали демонстрации с караваем хлеба и требованием «хлеба». У Даниловской заставы произошло на этой почве серьезное столкновение рабочих с полицией. Столкновения рабочих с полицией имели место и на Калужской площади.
        Демонстрации и забастовки очень приподняли настроение московских рабочих. Работа организации пошла успешнее.
        Вслед за празднованием 9 января наступил праздник учащейся молодежи - Татьянин день - 12 января. Этот праздник студенты отметили вечерним собранием у памятника Пушкину. Полиция разогнала. Позднее большая толпа учащихся обоего пола собралась на Моховой улице, около студенческой столовой. Пели революционные песни. Приехал к ним полицмейстер, предложил хоть раз пропеть национальный гимн. На это предложение ему ответили крепким словом. Лишь поздним вечером разошлись учащиеся.
       Конец декабря и начало января я провел в дороге, посетив Московскую организацию, побывав в Нижнем, Сормове и в родном районе, на Выксунском горном заводе - в Досчатом. Из Петербурга я уехал перед 9 января умышленно, чтобы не попасть под обычные, перед 9 января массовые, обыски и аресты и этим временем ознакомиться с работой организаций Московского промышленного района.
       По Питеру слежка за мной была основательная, назойливая и многочисленная. Некоторые из моих квартир были уже выслежены, я узнавал об этом по дежурным агентам и филерам. Однако знание города и особенно пригородных мест (Выборгской стороны, Лесного района, Невской заставы, Васильевского острова), комбинации с переодеванием и домашней «контрразведкой»

27


помогали мне удачно выходить из агентурной, филерской слежки.
        Поездка по железным дорогам в то время была также связана с риском - любое железнодорожное, полицейское или жандармское начальство могло потребовать паспорт с приложением документов по отсрочке от воинской службы. Дезертирство принимало уже тогда массовый характер, и бывали частые проверки поездов. На случай всякой неожиданности я раздобыл себе настоящий финляндский паспорт на имя Эеро Иоганнес Пеккаринен, выданный Куопиоским полицейским управлением. Паспорт имел четыре прописки в Петербурге и освобождал меня от предъявления документов о воинской повинности, как финляндского гражданина.

VII. ДВА ПУТИ

В то время как наши подпольные организации вели революционную агитацию и сплачивали массы в подготовке революционных событий, бок о бок с нами вели работу другие организации, внося раскол в единую пролетарскую семью, стремясь подчинить революционное рабочее движение интересам и целям империалистической буржуазии. Во все время войны, как и в довоенный период, в рабочем движении на каждом крупном вопросе или событии сталкивались два направления. В моменты обострения классовой борьбы особенно отчетливо было различие целей и интересов, стоявших за этими двумя направлениями.

Конец шестнадцатого года обнаружил полную политическую несостоятельность «прогрессивного блока». Расплывчатость его программы скрывала классово-разношерстный элемент, неспособный к действительной и решительной борьбе с правительством. Не видели этого только наши оборонческие элементы, организовавшиеся вокруг лозунга «поддержки» Государственной Думы. Все свои силы, организованные вокруг легальных военно-промышленных комитетов, оборонцы сосредоточили на поддержке «прогрессивного блока». В целях руководства оборонцами других мест «Рабочая группа» при Центральном военно-промышленном комитете издавала бюллетени и письма. Подъем настроений после выступления в день 9 января оборонцы решили использовать для усиления и «поддержки» Государственной Думы. По этому

28


поводу было выпущено специальное «письмо «Рабочей группы» Центрального военно-промышленного комитета», которое сообщает, что

«с 5 января в Петрограде началась полоса заводских митингов, отразивших пробуждающуюся активность рабочих масс Петрограда. Также митинги состоялись, насколько нам известно, на Обуховском заводе, заводе «Вулкан», в Арсенале и т. д. Все они заканчивали вынесением резолюций в Государственную Думу и требующих от нее отказа от половинчатой политики и немедленно вступления на путь решительной борьбы с властью». Далее в письме сообщается в виде скрытой директивы: «...в организованных рабочих кругах полагают, однако, что проявления рабочей активности, имевшие пока своим завершением забастовку в день 9 января, этим отнюдь не закончатся. По их мнению, перед рабочим классом стоит неотложная задача организованного вмешательства в ту политическую кампанию, которая началась в связи с близящимся возобновлением занятий Государственной Думы. Отмечая повсюду приподнятое настроение рабочих масс, круги, о которых мы говорили, считают необходимым направить это настроение в сторону энергичного воздействия на политическую жизнь страны. По имеющимся у нас сведениям, вновь началась полоса заводских митингов, выносятся и направляются в Государственную Думу резолюции и т. д. Все это дает основание указанным выше кругам полагать, что в дальнейшем такое участие рабочих масс в начавшемся политическом движении примет еще более широкий характер».

Письмо писалось Всероссийским оборонческим центром, конспиративно скрытым под «организованными рабочими кругами». Написано оно в первой половине января месяца и содержит всю программу действий оборонческого блока того времени. В этот блок входила фракция меньшевиков Государственной Думы, а также и трудовики. Официально связь с «рабочей группой» поддерживали Чхенкели, Хаустов, Чхеидзе, Скобелев, Керенский.

Однако Чхеидзе и Керенский стыдились своего участия в работе оборонческого центра и при свидании у Н. Д. Соколова отрицали свою солидарность с деятельностью «Рабочей группы» ЦВПК. Свою связь они объясняли необходимостью информации. И Чхеидзе и Керенский заявляли себя сторонниками Циммервальда и Кинталя, искали блока с нами, чтобы завершить «единство демократии» против царизма.

Письмо «Рабочей группы» правильно отмечает начало кампании, предпринятой оборонцами всех оттенков на заводах. Уже в конце шестнадцатого года (в декабре) по заводам и фабрикам распространялось воззвание в пользу поддержки требований Государственной Думы. В противовес нашим революционным лозунгам против

29


войны, против царизма, за Временное революционное правительство, 8-часовой рабочий день и Учредительное собрание меньшевики и социалисты-революционеры выдвигали прикрашенные фразами требования «прогрессивного блока». Воззвание содержало два основных пункта: «...1) немедленное и решительное преобразование существующего строя и организация опирающегося на народ, на Думу, на все существующие — рабочие и демократические — организации — правительства спасения страны; 2) немедленное объявление всеобщей и полной амнистии, и в первую голову освобождение и восстановление в правах сосланных с.-д. депутатов второй и четвертой Государственных Дум».

Кое-где на заводах эта резолюция-воззвание была принята. Однако создать на почве поддержки Государственной Думы массовое движение даже при прямой поддержке легальных организаций и печати было невозможно. Государственная Дума лишь на миг сумела приковать к себе внимание, но так же быстро и оттолкнула от себя. Классовое содержание Государственной Думы, ее стремления к сделке с царизмом даже не скрывались и вождями «прогрессивного блока». Рабочие же знали и помнили лучше либеральных журналистов сущность политических партий IV Думы и не обманывались показной стороной «борьбы». Ни питерский пролетариат, ни сознательная часть так называемой «революционной демократии» (разночинная интеллигенция, студенчество, военные) не могли избрать своим центром, своим вождем и руководителем «прогрессивный блок». Дальнейшие события показали правильность наших предположений и утопичность надежд оборонческого блока. Революционное рабочее движение развивалось под нашими лозунгами, не шло в объятия либералов.

Почти всеобщая забастовка питерских рабочих в день 9 января, несмотря на энергичное противодействие оборонческих элементов, призывавших к сплочению вокруг Думы, свидетельствовала о громадном росте революционного настроения и активной воле к борьбе. Январское движение показало также ничтожность влияния шовинистов всех мастей на петербургских рабочих. Грандиозность выступления пролетариата в Москве и Петербурге в день 9 января, рост революционных настроений рабочих масс, солдат и даже обывателей ясно указывали, в каком направлении будут развиваться события. Эти обстоятельства заставили оборонцев переменить свое отно-

30


шение и изменить линию поведения по отношению к массовому стачечному и революционному движению. Проповедь классового мира во имя войны и ее опасностей не встречала согласия эксплуатируемых рабочих масс. Однако для либеральной, империалистической буржуазии было очень желательно надеть узду на поднимавшуюся революционную стихию и через своих социалистических спутников — оборонцев — пристегнуть ее к колеснице «единения» с Государственной Думой, чтобы вернее и быстрее подкатить Милюкова, Гучкова и К° к портфелям «ответственного» министерства в правительстве «спасения страны».

В первой половине января «Рабочая группа» ЦВПК — с благословения меньшевистского центра и фабрикантов Бюро Центрального военно-промышленного комитета — повернула свою политическую ладью по ветру революционной стихии. Учтя настроение рабочих, их жажду борьбы и готовность на жертвы, либеральные политики задумали оседлать движение и направить его на пользу «прогрессивного блока». Представители «Рабочей группы» и их единомышленники оборонцы (плехановцы, меньшевики, социалисты-революционеры и т. д.) повели агитацию за выступление в день открытия заседаний Государственной Думы после рождественских каникул.

Никто из нас, работников подполья, не был удивлен такой быстрой переменой тактики оборонцев. Для всякого хоть немного политически грамотного человека в январе семнадцатого года было ясно видно, что вся страна, и особенно Петербург, находится накануне грандиозных революционных событий. С тактикой осторожности, послушания и отказа от борьбы на время войны к питерской массе подходить было уже нельзя. И еще вчерашние противники «вспышкопускательства» «стачечного азарта» и тому подобных жупелов, выступавшие против нас все время осенью и в январские дни, теперь сами повели агитацию за выступления, за стачку, за манифестации вокруг Думы, за поддержку требований «демократии» и т. п.

Нашим Бюро Центрального Комитета и Петербургским Комитетом было решено повести решительную борьбу с лозунгами «единения с Государственной Думой», с посылкой ей петиций и резолюций. Нами была принята резолюция-тип для агитаторов, предложенная членом Исполнительной Комиссии ПК т. Михаилом (К. И. Шут-ко), следующего содержания:

31


«Мы, рабочие, ...... (завода, фабрики), обсудив свое отношение к выступлению Государственной Думы, считаем необходимым заявить: с самого начала войны мы находим, что единственный правильный путь, для того чтобы ввергнутый в войну народ не погиб, состоит в борьбе за прекращение войны.

Затяжной характер войны разоблачил тех, кому выгодно ее продолжение, — клики капиталистов и помещиков с их правительством во главе. Поэтому борьба за прекращение войны требует от нас усилий, направленных к низвержению царского правительства.

Политические партии заинтересованных в войне классов, в лице Государственной Думы, стремясь использовать движения народных масс против правительства с целью дележа с ним власти, бессильны принести народу облегчение, так как их заветные желания — продолжать войну до конца. Находясь под влиянием буржуазии, шовинистические группы рабочих, обращаясь с призывом к борьбе за создание правительства спасения страны, вносят новую политику, стремясь ослабить движение революционного пролетариата. Господствующие классы готовы спасать страну от внешней опасности, с тем чтобы беспощадно давить восстающие к свободе народные массы внутри страны.

Лозунг «спасения страны», скрывая действительные намерения тех, кому он на руку, является новой ложью и оправданием этого кровопролития и всех его ужасов. Только переход власти от низверженного царского правительства в руки рабочих и крестьянской бедноты в лице Временного революционного правительства обеспечит — через созыв Учредительного собрания — политическую свободу и положит конец этой войне.

Исходя из этого, мы выражаем готовность отдать свои силы на борьбу, к которой нас зовет Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия во имя провозглашаемых ею лозунгов».

Этой резолюцией мы не только отмежевывались от империалистической буржуазии и ее патриотической оппозиции, но и, отвергая ее предложения «правительства спасения страны», противопоставили нашу борьбу за низвержение царского правительства. Вместо «правительства спасения страны», под которым разумелся дележ власти и сотрудничество с царизмом или в лучшем случае — выбор правительства из среды членов «прогрессивного блока» или ответственность его перед зубрами 4-го созыва, мы выдвинули требование рабочей и крестьянской демократии — Временное революционное правительство, как результат революционной победы рабочих и крестьян. Вместо петиции и подачи резолюций, вместо хождений к Думе и т. п. либеральных путей мы вели агитацию за уличные демонстрации против правительства, и не около Таврического дворца, а в центре города, по революционной традиции, на Невском проспекте и у Казанского собора. Перед рабочими стояли две тактики, два пути, различные способы борьбы и взаимно

32


исключающие друг друга лозунги. Классовое сознание и революционное чутье подсказали пролетариям наш путь, наши методы, наши лозунги.

VIII. АРЕСТ «РАБОЧЕЙ ГРУППЫ» ЦВПК

Общий подъем настроений и возбужденное революционное состояние рабочих масс имели сильное воздействие на верхи оборонческих организаций. Члены «Рабочей группы» и их единомышленники качнулись заметно влево. В середине января «Рабочая группа» приняла воззвание и наметила план действий, по-прежнему концентрируя все силы и все внимание на поддержке «прогрессивного блока» Государственной Думы.

По своему характеру воззвание также значительно отличалось от предыдущих патриотических выступлений «Рабочей группы». Беря за исходную бедствия войны, порождающей продовольственный кризис, несущей рабочему классу закрепощение, воззвание обвиняет правительство в том, что оно своей политикой безмерно увеличивает народные бедствия. Впервые за все время войны оборонцы поставили вопрос об окончании войны. «Ликвидация войны и мир, которого жаждет утомленная страна, не выведет народ из бедственного положения, —  говорится в воззвании, — если ликвидировать войну будет не сам народ, а теперешняя самодержавная власть». Все сторонники обороны и войны до конца вынуждены были уже в начале 1917 года признать, что народные массы жаждут мира. Успех наших антивоенных лозунгов ставил перед ними ребром вопрос о том, чтобы и на этом пути, через туманные лозунги, вроде «ликвидировать войну должен сам народ», занять руководящее массами положение.

Политика царского правительства, дезорганизовавшая народное хозяйство и поставившая страну перед катастрофой, побуждает группу признать, что «рабочему классу и демократии нельзя больше ждать. Каждый пропущенный день опасен. Решительное устранение самодержавного режима и полная демократизация страны является теперь задачей, требующей неотложного разрешения, вопросом существования рабочего класса и демократии». Такая поспешность и нетерпение совершенно

33


не вязались с обычной для оборонческих кругов политикой «умеренности и осторожности».

По отношению к Государственной Думе оборонческий центр уже изменил свою политику поддержки «прогрессивного блока», заявляя в воззвании, что «нынешнее столкновение имущего буржуазного общества с властью создает момент особенно благоприятный для активного вмешательства рабочего класса, что столкновение Думы с правительством может быть использовано народным движением в интересах решительного удара по самодержавию». В этих положениях проводится мысль об использовании столкновения помещиков и царя с фабрикантами м купцами в интересах «народа», т. е. других групп и классов страны. До этого времени все меньшевики и социалисты-революционеры оборонцы давали себя в распоряжение и использование имущим классам, Поворот был вынужденный, тогда же нами и был учтен как таковой.

Резолютивная часть воззвания предлагает рабочим: «...немедленно приступить к сплочению и организации своих сил и избрать заводской комитет; сговориться с товарищами других фабрик и заводов; на ряде собраний выясните всем товарищам исключительную важность момента; сообщить о своих решениях на другие заводы. К моменту открытия Думы мы должны быть готовы на общее организованное выступление». Противники подпольной работы, певцы использования легальности, вынуждены были ходом событий стать на нелегальный путь борьбы.

Когда царскому правительству стало известно, что «Рабочая группа» при Центральном военно-промышленном комитете организует «народ» вокруг Государственной Думы и становится на нелегальный путь, Протопопов решил арестовать ее. «Рабочая группа» ЦВПК вместе с группой Областного в. п. комитета состояла из 16 членов. Наиболее активными из них были К. А. Гвоздев, И. Е. Врейдо, И. И. Емельянов, Ф. Я. Яковлев, И. В. Васильев и В. Абросимов, оказавшийся провокатором. Во второй половике января Протопопову удалось произвести арест части «Рабочей группы».

Этот арест внес большое возмущение в круги, связанные с военно-промышленными комитетами и деятелями «прогрессивного блока». 29 января происходило заседание Центрального военно-промышленного комитета с представителями прогрессивных фракций Государствен-

34


ной Думы. Гучков сообщил об аресте «Рабочей группы» ЦВПК и указал, что группа под влиянием современного режима занималась политическими вопросами. Политическая деятельность группы была комитету известна, и в общих чертах комитет был с ней солидарен.

Когда среди членов заседания поднялся вопрос относительно основательности предъявленных группе обвинений, то член Государственного совета Гурко заявил, что в настоящее время к этому аресту нельзя подходить с юридической меркой, что положение вещей в России таково, что даже умеренные политические партии и буржуазно-дворянские организации вынуждены вступить на путь открытой борьбы с правительством. И было бы странно, если бы рабочие организации в такое время остались бы в стороне от политической борьбы. «Рабочая группа» военно-промышленного комитета не явилась исключением и в этой борьбе, которую она вела, и военно-промышленному комитету следовало бы, по его мнению, заявить себя солидарным с «Рабочей группой».

Большую сенсацию произвело на этом заседании выступление П. Н. Милюкова, который разошелся с общим настроением заседания, выразил удивление, что военно-промышленный комитет стоит еще на старой точке зрения, согласно которой общественные организации, подобные Земскому союзу, Союзу городов и военно-промышленным комитетам, могут играть политическую роль. По мнению Милюкова, такую точку зрения следовало бы давно оставить. Союзы должны заниматься исключительно теми культурно-техническими задачами, для которых они созданы. Руководство же политической жизнью страны должно остаться у единого в настоящее время в России «прогрессивного блока» Государственной Думы. Его взгляды не нашли сторонников на собрании и вызвали отрицательное отношение большинства. Предложение солидаризоваться с оценкой переживаемого страной политического момента было принято.

Правительственное сообщение от 30 января, обвинявшее «Рабочую группу» в революционной деятельности, дало прекрасный материал и повод для выступления Центрального военно-промышленного комитета с обширным разъяснением. В этом публичном разъяснении дана правильная оценка деятельности «Рабочей группы», точная аттестация ее идейному направлению.

«...Правительственное сообщение о революционной деятельности «Рабочей группы» ЦВПК и о возбуждении

35


судебного преследования против членов группы освещает вопрос о деятельности этой группы неправильно и односторонне, —  заявляет Центральный военно-промышленный комитет, руководимый Гучковым и Коноваловым. —  Правительственное сообщение причисляет всех членов «Рабочей группы» к членам революционных партий. Такая характеристика политических воззрений группы является, однако, совершенно неверной». Так определяют направление и мировоззрение оборонческих вождей деловые политики из военно-промышленного комитета, работавшие с «Рабочей группой» бок о бок. Как доказательство непричастности членов «Рабочей группы» к революционной партии приводится фактическая справка о той роли, какую они играли в момент выборов в военно-промышленные комитеты. О борьбе двух течений в рабочем классе, «оборонческом» и «пораженческом», буржуазным дельцам было очень хорошо известно. «Одно из них (т. е. течений. — А. Ш.) стояло за совместную работу с другими классами общества (т. е. буржуазией, помещиками. — А. Ш.) на пользу обороны, другое — совершенно отвергало эту работу. Победило первое течение, и одно уже это обстоятельство свидетельствует о том, что в уполномоченные и в члены группы попали не самые крайние представители рабочего класса, а, напротив, более умеренные элементы». Члены Центрального военно-промышленного комитета очень хорошо знали, когда помогали благополучному ходу вторичных выборов в конце 1915 года. Они поддерживали «более умеренных» против представителей нашей партии, не соглашавшейся идти на классовое сотрудничество и надеть на рабочий класс ярмо «обороны отечества» Романовых. Эта поддержка, оказываемая буржуазией за время войны направлению и деятельности «Рабочей группы», отнюдь не носила характер особого «личного» доверия буржуазии к членам группы. Нет, поддержка и доверие относились ко всему крылу меньшевизма. «Члены «Рабочей группы», насколько можно судить по их деятельности в комитете, ближе всего примыкали по своим воззрениям к так наз. «меньшевикам», т. е. одному из более умеренных политических течений среди русских рабочих. Деятельность «Рабочей группы» протекала открыто и была далека от методов борьбы, обычно применяемых революционными партиями для достижения своих целей», —  разъясняет Бюро ЦВПК.

Далее заявление перечисляет услуги, которые были

36


оказаны «Рабочей группой» делу обороны. Особенно подчеркивается «самое деятельное содействие по предупреждению стачечного движения в среде рабочих, занятых на предприятиях, работающих на оборону. При этом группа решительно высказывалась против всяких эксцессов, на которые подчас толкали рабочую массу некоторые элементы». Из истории нашей борьбы мы знаем, о каких «эксцессах» идет речь. Дело идет о «политических эксцессах», демонстрациях против войны, стачках протеста против суда над балтийскими моряками и т. д., противниками которых являлись оборонческие круги. Свою солидарность с «Рабочей группой» Бюро Центрального военно-промышленного комитета выражает следующим образом: «Расходясь подчас с «Рабочей группой» в ее политических и социальных воззрениях, комитет в то же время согласен с этой группой в оценке нынешнего политического режима и правительственного курса и признает существующую власть неспособной обеспечить победу России над внешним врагом».

По Питеру ходили тогда слухи о том, что Протопопов замышлял арестовать и буржуазную верхушку Центрального военно-промышленного комитета.

Работе «Рабочей группы» ЦВПК было посвящено несколько статей в либеральной московской и петербургской печати. Все они сходились в общей оценке с цитированным выше письмом Бюро Центрального военно-промышленного комитета. Однако протесты буржуазии не были в силах освободить сидевших из тюрьмы. Протопопов собирался создать «дело».

В рабочих районах не было никакого отклика на арест «Рабочей группы». Однако брошенная ими мысль о движении в день открытия Государственной Думы развивалась оставшимися на свободе членами «Рабочей группы», а также их единомышленниками, встречая поддержку и в рядах оппозиционных обывателей.

Дело об аресте «Рабочей группы» при Центральном военно-промышленном комитете было перенесено в Государственную Думу. Часть членов Государственной Думы предъявила правительству запрос. С обширной, мотивированной речью по существу запроса выступил один из руководителей Центрального военно-промышленного комитета А. И. Коновалов.

Либеральный политик, душа военно-промышленных социалистов, А. И. Коновалов взял под свою защиту рабочие организации, отмечая весь административный про-

37


извол и своеволие царской власти. «Среди величайших ошибок власти, совершенных ею за время настоящей войны, — сказал Коновалов, — разгром рабочего представительства в общественной организации, ставящей своей единственной целью помощь армии и делу национальной обороны, должен быть осужден нами со всей беспощадностью и решительностью». Опровергая правительственные сообщения о причинах ареста «Рабочей группы», А. И. Коновалов торжествующе опирается на заявление представителя московских оборонцев Федорова-Девяткина: «Я не стану останавливаться на самом содержании обвинения... в стремлении создания какой-то социал-демократической республики, совершенно непонятной рабочему классу. Бессмысленное обвинение в нелепом стремлении лучше всего характеризует совершенное непонимание правительством стремлений и задач рабочего класса». В процессе соглашательской работы эти господа оборонцы отбросили все, что отделяло социалиста от простого либерального рабочего политика. А. И. Коновалов, как свидетель «деятельности» «Рабочей группы», отмечает ее глубокий патриотизм и преданность, несмотря на гонения, делу национальной обороны. Он с негодованием отвергает все обвинения «Рабочей группы» в том, что будто она преследовала свои классовые выгоды и интересы, умело доказывая, что представители рабочих в военно-промышленных комитетах служили делу защиты страны. С фактами в руках А. И. Коновалов доказывает депутатам Государственной Думы, какую пользу приносили рабочие группы в деле обеспечения нормального течения заводской жизни.

Ценные услуги оказывала «Рабочая группа» Центрального военно-промышленного комитета в деле умиротворения политических страстей, притупления классовой борьбы рабочих во время войны. Коновалов в своей речи привел ряд воззваний «Рабочей группы», при этом последнее имело уже отношение к движению от 14 февраля.

Не забыты были и законодательные потуги «Рабочей группы», стремившейся оживить умерший закон о фабрично-заводских старостах, а также ввести в России «примирительные камеры».

Останавливаясь на вопросе об отношении рабочих к войне, А. И. Коновалов под аплодисменты депутатов и крики «браво» оглашает заявление все того же Федорова-Девяткина, что «рабочие стремятся к ликвидации вой-

38


ны но не к заключению мира, независимо от условий и от того, кем он будет заключен. И тогда, когда за спиной народа правительство открыло торг, стремясь заключить сепаратный мир, широкие рабочие массы не могли не заняться этим вопросом, который, может быть, тяжелее всего отозвался бы на интересах самих рабочих. Сепаратный мир для рабочих масс недопустим» и т. д. и т. п.

Арест «Рабочей группы» при Центральном военно-промышленном комитете нанес большой удар влиянию либеральных промышленников на рабочие массы. Правительство, запирая наиболее активных оборонцев, лишило либеральную буржуазию ее верных, искренних и преданных сторонников, проводивших под флажком умеренного социализма дешевенькую политику либерализма в рабочей среде.

IX. ВОКРУГ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ

В начале февраля было уже окончательно известно о дне созыва Государственной Думы после рождественских, довольно продолжительных каникул. Открытие назначалось на 14 февраля. Начатая еще в январе агитационная кампания за стачку и манифестации к Таврическому дворцу получила теперь и твердую дату.

Перемена позиции меньшевиков и других оборонческих элементов по отношению к массовым выступлениям не вызывала ни восторгов, ни удивления среди членов нашей организации. Мы прекрасно понимали, что это радикальное изменение есть лишь тактический шаг в борьбе за массы, новый подход оборонцев к рабочей массе.

По январь 1917 года оборонцы всех мастей старались убаюкать рабочих высокими интересами «отечества», требованиями «обороны» и прочими обманами, направленными к тому, чтобы рабочие покорно несли бремя войны и эксплуатации, не устраивали протестов и стачек. Царская война, война помещиков и буржуазии эа свои барыши, рассматривалась как дело «всей демократии» и особенно как «дело рабочего класса». Резолюция, выпущенная в Конце января, впервые заговорила о ликвидации войны силами самого народа. Но недоговоренность формулировки, как ликвидировать войну, указывала ка то, что этот пункт, как и многое в воззвании, был взят «напрокат» для собирания возможно больших сил вокруг Государственной Думы.

39


Бюро Центрального Комитета нашей партии решило поддержать призывы к демонстрациям, принять участие в этом движении, но отнюдь не подчинять наши ряды лозунгам инициаторов, а, наоборот, противопоставляя им наши, углубляя их, призывая рабочих и солдат к низвержению царской монархии, установлению демократической республики на развалинах монархических установлений, объявлению войны войне.

Вместо хождения к Таврическому дворцу с резолюциями в Думу мы выдвинули предложение идти на Невский с нашими требованиями, под красными знаменами революции.

По поводу готовящегося выступления снеслись с Москвой.

Предложили им наше решение, которое ими было принято.

Петербургский Комитет был вполне солидарен с нами как по вопросам оценки движения, так и относительно нашего участия в нем. Приняв общие лозунги, выпустив прокламацию с оценкой лозунгов хождения к Думе, Петербургский Комитет нарушил решение относительно даты. В напечатанном по этому случаю воззвании в количестве 12000 экземпляров ПК призывал к стачке в день суда над нашими депутатами — на 10 февраля 10. Выбирая эту дату, ПК хотел отмежеваться не только выбором лозунгов и места демонстраций, но и вообще от затеи хождения к Думе. Однако, отмежевываясь так усердно, товарищи из Петербургского Комитета упустили маленькую деталь: с 9 февраля начиналась масленица и заводы останавливались. Лишь немногие предприятия работали 10-го, да и то только до двух часов пополудни. День получки мешал и на них провести забастовку. За такой шаг Бюро Центрального Комитета вынесло Петербургскому Комитету порицание. Последний и сам признал свою ошибку и дал директивы держаться в районах в духе наших решений.

Воззвание Петербургского Комитета, написанное тов. Михаилом (К. И. Шутко), было посвящено отношению Государственной Думы к войне и политике царя: «Наступает сокращение работы, идет голод. Двухлетняя бойня, ведущаяся в угоду сильным мира, вывела из круга жизни во всех воюющих странах до 15 миллионов человек. Какое неслыханное преступление!.. Великий и трудный долг лежит на нас, рабочем авангарде, порабощенной демократии, льющей свою кровь за чуждое ей

40


дело, — остановить это преступление». Государственной Думе воззвание бросает обвинение, что своим пособничеством войне она способствует разорению страны и закабалению народа. Напомнила прокламация и отношение «зубров» 4-го созыва к аресту 5 депутатов с.-д. большевиков. «Когда из среды Государственной Думы были выхвачены наши депутаты и после быстрой расправы изгнаны в далекую холодную Сибирь, в Государственной Думе помещики и капиталисты потирали руки от удовольствия... Два года молчит Дума о попрании ее прав. Она смолчит и в день двухлетней годовщины изгнания наших депутатов». Останавливаясь на внесенных оборонцами в рабочую среду вожделениях думских либералов, листок дает следующую оценку: «Теперь, ко дню предполагаемого созыва Государственной Думы 14 февраля, в рабочей среде ходят самые прихотливые слухи о намерениях Государственной Думы. Нетрудно разглядеть, что ничего нового делать Государственная Дума не собирается, но еще раз не прочь думские либералы помахать кулаками за спиной поднявших голову рабочих».

Кончается листок развитием наших революционных лозунгов и призывом к стачке на 10-е, а затем измененное на 13 февраля.

Отрицательную оценку движению 14 февраля дала и пресловутая «Питерская межрайонка». «Межрайонным комитетом» была вынесена и отпечатана гектографическим способом следующая резолюция:

«Принимая во внимание:

1) что выступление широких рабочих масс, приуроченное безответственными политиканами ко дню открытия Третьеиюньской Думы, сыграет на руку оппозиционной буржуазии, самым ярким требованием которой являются требования министерства, опирающегося на большинство Государственной Думы, занявшей явно враждебную позицию по отношению к народу, предавшей самодержавию наших депутатов и провозгласившей своим лозунгом бойню до конца;

2) что рабочий класс не вполне организован, что его вождь —  Российская Социал-Демократическая партия переживает тяжелый организационный кризис, что нет еще единства действия революционных с.-д.;

3) что армия, без выступления которой революционное движение обречено на разгром, не связана тесно с рабочими организациями и что в данный момент нет оснований рассчитывать на ее активную поддержку;

4) что преждевременное выступление рабочих масс может нанести тяжелый удар всему революционному движению, может создать погромное движение несознательных масс и тем самым повести их по ложному антиреволюционному, непролетарскому пути;

41


5) что, готовясь к решительному выступлению против царизма, ведя самую широкую агитацию в армии, организуясь в единую Росс. Соц.-Дем. Рабочую Партию, пролетариат решит свою революционную задачу, одним ударом сметя Государственную Думу и царское самодержавие, он выдвинет из недр восставшего народа Временное революционное правительство, которое созовет Учредительное собрание, а последнее заменит самодержавный строй демократической республикой.

Петербургский межрайонный комитет призывает вас, товарищи рабочие, не поддаваться на удочку слуг буржуазии, зовущих вас 14 февраля к стачке и демонстрациям перед Государственной Думой, а одновременно протестовать против суда над социал-демократическими депутатами, показать всему миру свою солидарность с томящимися в Сибири рабочими представителями, зовет вас организовывать митинги протеста, сборы в фонд нелегальной печати и в пользу депутатов.

Долой войну! Да здравствует мир! Долой самодержавие!

Да здравствует революция!

Да здравствует Временное революционное правительство!

Да здравствует Учредительное собрание!

Да здравствует демократическая республика!

Да здравствует международная солидарность пролетариата!

Да здравствует социализм!

Петербургский Межрайонный комитет Российской Социал-

Демократической Рабочей Партии.

                                                                    Февраль 1917 года».

Наше внимание тогда же остановила обычная слезница объединенцев — это относительно отсутствия единства в РСДРП. Однако, идя все время нога в ногу с нами, «межрайонцы» предпочитали жить особливо, не сливаясь с нами, хныкать о единстве. Эта резолюция, предостерегая рабочих от опасностей, содержит в себе ряд вредных уклонов. Так, второй пункт резолюции ставил под сомнение всякое выступление рабочих, так как РСДРП переживает... кризис. С таким положением мы согласиться не могли и считали, что лучшим целителем от всяческих болезней является действие.

Пункт третий не давал исхода, не указывал путей, могущих сплотить армию с рабочим движением. Мы не разделяли опасностей, что солдаты нас не поймут, но не страдали и излишним оптимизмом, что все обойдется без жертв. Втянуть солдат в революционное движение мы предполагали и проводили это через революционные действия, уличные выступления.

Четвертый пункт повторил лишь старую оппортунистскую погудку, и даже не на новый лад — «преждевременно», «рабочие не созрели», «армия не поспела» и т. д. Упоминание о погромах свидетельствовало об отсутствии учета и понимания тех настроений, коими жил Питер в

42


эти дни. Маленькая группа, каковой была «Межрайонка», оказалась напуганной грандиозностью предстоявших событий и предлагала стихии обождать, когда она достигнет «единства» и организует пролетариат. Да и само дело организации рабочих масс наши объединенцы мыслили по-ингеллигентски, вне борьбы, вне изменчивых исходов ее.

Петербургская Инициативная группа социал-демократов меньшевиков также выступила с оценкой агитации «Рабочей группы» при Центральном военно-промышленном комитете за поддержку Государственной Думы в ее конфликте с властью. В довольно пространном листке, размноженном на пишущей машинке, Инициативная группа давала подробную характеристику борьбе «прогрессивного блока» и его лозунгам 11.

Сама агитация «Рабочей группы» нашла пренебрежительную оценку — «распространяется даже неизвестно кем выпущенная бумажка, призывающая рабочих Петербурга идти к Таврическому дворцу в день открытия Государственной Думы и тем самым спаять освободительное движение рабочего класса с оппозиционной борьбой буржуазии и Государственной Думы во имя ее политических требований».

Листки с проектом резолюции действительно распространялись без подписи, но происхождение их было всем известно. Анонимные, возможно в силу конспирации, они тем не менее распространялись и поддерживались частью тех же работников Инициативной группы, примыкавших к оборонческим кругам меньшевиков. Их организационным центром была «Рабочая группа» при Центральном военно-промышленном комитете.

Далее Инициативная группа задает вопрос о том, могут ли рабочие признать «нынешнюю Думу действительным борцом за народные интересы и вождем народных масс в их борьбе с господствующим самодержавным режимом». И на этот вопрос, как и на вопрос о том, можем ли мы в своей борьбе за полное раскрепощение России рассчитывать на поддержку Думы, листок дает отрицательный ответ.

Давая правильную оценку Государственной Думе, как представительству противонародных сил, листок переходит к указанию на действительное отношение этой Думы к борьбе рабочего класса. «Дума не останавливается перед клеветой и ложью, лишь бы втоптать в грязь действительную борьбу рабочих за народные интересы. Нашу

43


славную борьбу против войны и против военного суда над нашими товарищами-матросами, наше массовое выступление в октябре прошлого года, когда пришло в движение до 130 тысяч рабочих Петербурга, Государственная Дума вместе с буржуазными организациями и «Рабочей группой» военно-промышленного комитета назвала делом рук провокации и призывала правительство к самой решительной борьбе с нами».

По вопросу о войне листок указывает на антинародную политику Думы, желающей вести войну без конца, а во внутренней политике стремящейся сохранить все привилегии имущих. Приведя эти соображения, Инициативная группа высказывается против поддержки Государственной Думы и ее лозунгов. Однако из отрицания этой поддержки, предупреждает Инициативная группа, не следует игнорировать борьбу буржуазии с правительством. Она высказывается лишь против того, чтобы в угоду этой буржуазии урезывать политические требования рабочего класса.

Инициативная группа высказывалась против того выступления, которое исходило от «Рабочей группы» военно-промышленного комитета, не только потому, что оно было неприемлемо по своим лозунгам. Социал-демократы меньшевики считали, так же как и «межрайонцы», момент и настроения рабочих неподходящими для массовых выступлений. «Мы не имеем права в угоду буржуазии с легким сердцем звать пролетариат на открытое массовое выступление, если не будем уверены, что оно является результатом накопившейся революционной энергии рабочего класса», — говорит листок. В ответ на призыв меньшевиков-оборонцев к хождению к Таврическому дворцу меньшевики-интернационалисты ответили:

«Мы не последуем за безответственными и политически недобросовестными группами, которые нашу славную массовую борьбу за прекращение войны в октябре клеймят провокацией, а в январе призывают нас к массовому выступлению для борьбы против той же войны и аннексионистских вожделений нашей буржуазии».

Относясь отрицательно к лозунгам и выступлению рабочих в поддержку требований «прогрессивного блока» Государственной Думы, Инициативная группа сама ничего, кроме обычных фраз о собирании сил и необходимости готовиться к борьбе, не выдвигала. «Мы будем собирать свои силы, организовываться и готовиться к решительной борьбе во имя наших, чисто пролетарских клас-

44


совых задач и интересов», — говорилось в листовке. Но каковы же были эти «чисто пролетарские» требования? Листок выдвигал обычные наши революционные демократические лозунги созыва Учредительного собрания, установления демократической республики, считать которые «чисто пролетарскими» мы не могли.

Такое отрицательное отношение к выступлениям вообще, проявленное «межрайонцами» (или объединенца-ми), а также меньшевиками-интернационалистами, было глубоко ошибочным и показывало, что эти группы слишком оторваны от рабочих низов, поэтому оказались неспособными учесть революционное настроение рабочих масс и согласовать его с наметившейся революционной ситуацией в стране. Меньшевики-оборонцы были гораздо ближе к массам, они видели и понимали, что фабрично-заводская масса настроена чрезвычайно революционно и готова идти в бой. Это стремление масс к активной борьбе оборонцы всех мастей и пытались эксплуатировать в интересах буржуазии. В последнем случае у нас с ними интересы расходились, и мы вели против них жестокую борьбу.

Мы несколько иначе подходили к оценке перемены оборонческого фронта в сторону активной борьбы. Отметая их лозунги, решительно борясь против подчинения движения руководству и влиянию либеральной буржуазии, наше Бюро Центрального Комитета высказалось за активное выступление рабочих, отнюдь не связывая этого движения с показной, словесной борьбой Государственной Думы.

Ввиду того что все политические группы и организации подполья были против выступлений в ближайшие месяцы 1917 года, наша организация оказалась единственной, которая выступила против оборонцев не с простым отрицанием, но с положительной практической программой действий. В период первых двух недель февраля, когда по фабрикам и заводам шла борьба двух лозунгов: оборонческого — к Государственной Думе и нашего — на Невский, к революционным демонстрациям, нам удалось одержать победу только наполовину: массы не пошли к Думе, устроили забастовку, но также не пошли и на Невский. После этих дней вопрос об активных выступлениях не был снят, а только отодвинут.

Правительство было немало встревожено настроениями рабочих масс и петербургского населения, включая и ту часть, которая именовалась «обществом». Ночью

45


с девятого на десятое февраля по городу было расклеено знаменитое воззвание генерала Хабалова, характерное для пережитой нами эпохи, следующего содержания:

«Рабочие Петрограда!

На некоторых заводах столицы рабочие призываются к забастовке в день открытия Государственной Думы, с тем чтобы скопом пойти к Таврическому дворцу для предъявления политических тpeбований.

Истинный сын родины на это не пойдет.

Коварный злобный враг вторгся в пределы России, опустошил Польшу и часть Западного края. Доблестная армия наша, верная своему долгу перед царем и родиной, грудью своей остановила натиск врага. После неисчислимых жертв русского народа силы врага наконец надломлены. Осталось, быть может, последнее усилие.

Помните, что без единодушия внутри страны, без непрерывной работы на оборону всех и каждого в тылу армии все ее боевые подвиги, все жертвы народа пойдут прахом.

Каждая забастовка уменьшает число снарядов, отнимает у нашей армии оружие. Тот, кто бастует теперь, изменяет своему отечеству, предает своих братьев, находящихся в окопах.

Большинство из вас — военнообязанные. И вы должны были стать в ряды армии и ежеминутно рисковать своей жизнью. Вас оставили здесь при ваших семьях, при вашей привычной работе.

Для чего?

Для того, чтобы вы ковали то оружие, которое необходимо армии, недостаток которого увеличит потери армии и затянет окончание войны.

Не предавайте же ваших братьев!

Петроградские рабочие!

Я обращаюсь к вашему здравому рассудку, к вашей совести.

Не слушайте преступных подстрекателей, которые зовут вас к измене. Оставайтесь при ваших станках, исполняя тем ваш долг перед вашими братьями, которые заменили вас в окопах. Берегите нашу общую мать — нашу родную Россию.

Тем же, кто останется глух к моему обращению, я напоминаю, что Петроград находится на военном положении и что всякая попытка насилия и сопротивления законной власти будет немедленно прекращена силой оружия.

Подписал: командующий войсками Петроградского военного округа генерал-лейтенант Хабалов».

Царское правительство решило проявить твердость и жестоко наказать за уличные демонстрации. У того же генерала Хабалова в канцелярии «работал» жандармский генерал Гордон, обложенный картами и подробными планами Петербурга, на которых он отмечал места, улицы и перекрестки, где должны быть поставлены ко времени ожидавшихся выступлений рабочих как полицейские и воинские команды, так и пулеметы. Об этих приготовлениях нам было известно. Тогда же нам сообщили, что правительство считало Питерский гарнизон не-

46


благонадежным и уже тогда стягивало в столицу казачьи полки. В частности, ожидался Текинский казачий полк и так называемая Дикая Кавказская дивизия, набранная из кавказских горцев-мусульман.

Одновременно с хабаловским выступлением появилось в газетах письмо вождя кадетской партии П. Н. Милюкова, разоблачавшего «коварные замыслы врага»:

«Письмо в редакцию*.

До сведения моего дошло, что неизвестное мне лицо, называвшее себя членом Гос. Думы Милюковым, вело в последние дни агитацию на фабриках (в частности, Лесснера), убеждая рабочих выступить в день возобновления сессии Гос. Думы, 14 февраля, на улицах Петрограда с требованием более решительного образа действий от Гос. Думы и с протестом против войны. Из того же источника я узнал, что какие-то люди, именующие себя членами Гос. Думы, раздают рабочим оружие.

Спешу предупредить лиц, поверивших подобным заявлениям, что они сделались жертвой самого грубого обмана. Мое отношение к войне и к работе на оборону слишком хорошо известно, чтобы мне нужно было опровергать мнения, высказанные якобы от моего имени. Обращу лишь внимание рабочих на то. что дурные и опасные советы, распространяемые в их среде такими низкими средствами, очевидно, исходят из самого темного источника. Последовать этим советам — значит сыграть на руку врагу. Поэтому я обращаюсь с убедительной просьбой ко всем, услышавшим эти советы и увещания, не принимать участия в демонстрациях 14 февраля и оставаться в этот день спокойными. Своим спокойствием они расстроют планы своих врагов и лучше всего поддержат своих друзей. Сознательность отношения рабочих кругов к тому тяжелому моменту, который мы переживаем, дает мне надежду, что мой предостерегающий голос будет услышан и коварный замысел не удастся.

Член Государственной Думы Милюков».

Этот исторический документ является показателем контрреволюционных отношений Милюкова к наметившемуся народному движению. Всякое проявление политической активности в народных низах он приписывал «коварному замыслу врагов» — немецким шпионам. Только один «прогрессивный блок» мог заниматься политическими вопросами, все, что было вне его, то от лукавого немца. Такая позиция П. Н. Милюкова вызывала удивление даже у «зубров» IV Государственной Думы. Поведение П. Н. Милюкова и его отношение к революционному рабочему движению нашло должную оценку на собраниях рабочих фабрик и заводов. Агитаторы Петербургского и районных комитетов беспощадно клеймили поведение лидера кадетской партии.

* Цитирую по «Речи». — А.Ш.

47


В номере втором «Осведомительного листка», издаваемого Бюро ЦК РСДРП (б), в маленькой «передовой» была также дана оценка провокационному поведению Милюкова.

«Провокаторство и демагогия Милюковых,

За последнее время учащаются выступления отдельных либералов с гнусной клеветой на организованных рабочих. Пользуясь вынужденным молчанием открытой рабочей печати, либералы в союзе с черной бандой провоцируют несознательных рабочих, опубликовывая в печати и заявляя на заседаниях Государственной Думы и т. д., что революционное движение в России выгодно теперь немцам и вызывается какими-то темными источниками. Эта чисто полицейская точка зрения (вспомните, кстати, что революцию 1905 —  1906 гг. прихвостни правительства «объясняли» «японскими деньгами») совершенно не считается с тем, что причин для растущего недовольства народных масс в порабощенной царским правительством России слишком много. Либералы демагогически выступают в качестве заботливых опекунов рабочих, встречая в этом поддержку царского правительсгва.

Особенно широко этот гнусный прием провокации и демагогии использует кадетский лидер Милюков.

Перед последним выступлением рабочих (10 — 15 февраля), которое обсуждалось с.-д. рабочими организациями Петербурга и некоторых других городов (см. известия в этом номере «Осведомительного листка»), появилось в газетах до наглости самоуверенное и лживое письмо Милюкова с предупреждением о «коварном замысле» кого-то, какого-то «темного источника». При этом провокатор-клеветник не имеет смелости назвать прямо, кого он имеет в виду.

Не знающие меры своему холопству Милюковы должны встретить самый решительный отпор со стороны не только с.-д. организаций, но и oт всякого честного демократа. Между тем приходится указать, что к этим же презренным средствам прибегала «Рабочая группа» Центрального военно-промышленного комитета и даже депутаты левых фракций в Государственной Думе Керенский, Чхеидзе и др. в октябре 1916 года.

Товарищи рабочие, разъясняйте всем гнусные приемы демагогии и провокации».

X. 10 — 14 ФЕВРАЛЯ

В течение января и начала февраля я имел несколько свиданий с Н. С. Чхеидзе, А. Ф. Керенским. Некоторые свидания были у Н. Д. Соколова, а февральское — у присяжного поверенного Гальперна с участием представителей партии социалистов-революционеров.

На всех наших совместных совещаниях стоял всегда вопрос о контакте, о согласовании действий в рядах «революционной демократии», как говорили мы тогда. Уже

48


не один раз собирались мы за время войны с представителями фракции меньшевиков и партии социалистов-революционеров, много было потрачено времени и сил, чтобы отыскать линию единства действий. И Н. С. Чхеидзе, и А. Ф. Керенскому я поставил ряд условий, выработанных нашим Бюро ЦК и Петербургским Комитетом, выполнение которых считал непременным и обязательным для установления действительного единства действий. Главными из поставленных нами условий были: разрыв с шовинистами-оборонцами, осуждение их тактики подчинения рабочего движения воле и видам империалистической буржуазии; поддержка с думской трибуны революционной борьбы рабочих против войны. Однако дальше обсуждения наших условий, дипломатических обходов друг друга дело не шло. На свои предложения я получал длиннейшие и скучнейшие объяснения, сводившиеся к тому, что в основном «они согласны со мной», но что их положение, как представителей «всей демократии», обязывает их вести контакт со всеми антицаристскими силами. Конечно, мы их прекрасно понимали, что они сами были кость от кости социал-шовинизма. Их выступления в Думе достаточно ясно говорили об этом. Поэтому и контакт с ними возможен был лишь информационный, технический и от случая к случаю, не больше.

Не имея никакого интереса стать игрушкой в буржуазных руках, я не шел ни на какое формальное соглашение, обязывающее наши организации согласовать свою волю и действия с намерениями других организаций. Конечно, меня осыпали упреками в узости, обвиняли в том, что мы не желаем объединить для борьбы с царизмом «всей демократии», в стремлении сектантски изолировать рабочий класс и его борьбу, чем и погубить дело его освобождения.

Внутри наших партийных центров — в Бюро ЦК и в Петербургском Комитете — все работники были единодушны в оценке других группировок, все являлись сторонниками сохранения полной независимости в том движении, которое нарастало в стране, и также едины в проведении без колебаний той революционной политики против царизма и войны, которую питерский пролетариат проводил в жизнь от начала войны. На все вопли об «изоляции», нежелании идти на Единство с большой буквы, мы отвечали усилением нашей революционной деятельности в массах и укреплением наших подпольных организаций. И мы считали, что решительностью своей

49


борьбы мы объединим гораздо прочнее наиболее активные элементы революционной демократии вокруг наших знамен, чем путем дипломатических соглашений, идущих в сторону притупления нашей борьбы.

Собрание у Гальперна было посвящено предполагавшемуся выступлению в день открытия Государственной Думы. На нем присутствовали: от фракции меньшевиков — Н. С. Чхеидзе, Скобелев; от социалистов-революционеров — А. Ф. Керенский и Александрович (он же Пьер Ораж); от большевиков был один я. Там же присутствовали: Н. Д. Соколов, хозяин квартиры Гальперн и еще несколько человек, имена и фамилии которых не сохранились в моей памяти.

На этом собрании мне поставили вопрос о том, как мы относимся к тому движению, которое подготовляется в населении Петрограда и связывается с днем открытия заседаний Государственной Думы. Я сообщил собравшимся, что наше официальное отношение к либеральному движению в пользу «правительства спасения страны» за поддержку Думы и зовущее рабочих к единению с ней — отрицательное. Я заявил, что наша партия решительно не согласна обманывать рабочих надеждами на Государственную Думу и ее «прогрессивный блок». Мы будем выступать, как и раньше, с разоблачением политики Государственной Думы; в противовес единению с ней и борьбе через нее будем призывать к немедленной борьбе с царизмом, путем политической стачки, уличных демонстраций будем вовлекать в нашу борьбу солдатские массы и всю прочую «демократию Питера», если имеется еще таковая, кроме рабочих и солдат, готовая идти на борьбу.

Мое заявление вызвало горячее возражение со стороны А. Ф. Керенского, который боялся, что наше отрицательное отношение к думской оппозиции может «повредить демократии». Н С. Чхеидзе проявил полную растерянность, но все вместе просили меня дать ответ на то, как мы намерены держаться по отношению к движению «14 февраля».

Само собой разумеется, заявил я, мы не будем препятствовать выступлению 14-го, в эти дни сами поведем агитацию за другие лозунги, но поддерживать хождения к Думе своим авторитетом не будем. Представитель с.-р Пьер Ораж (Александрович) также стоял на моей точке зрения, чем и охлаждал истерический пыл А. Ф. Керенского. Долго совещаться не пришлось, и мы с Алек-

50


сандровичем, оба нелегальные, покинули собрание у Гальперна.

Каковы были намерения и надежды буржуазии на выступления рабочих в день открытия Думы, сказать трудно. Несомненно лишь одно, что о выступлении в день 14 февраля говорили всюду и открыто как о непременном, решенном деле. Подготовляла ли буржуазия некоторый военный переворот к этому моменту, используя возбужденное состояние города и оппозиционное настроение командного состава, решить нам тогда было трудно.

Все же целый ряд косвенных данных говорил за то, что некоторые круги «прогрессивного блока», либеральных придворных и военные готовились к каким-то событиям. Н. Д. Соколов говорил мне еще в начале 1917 года, что «кто-то» из либеральной и военной оппозиции подготовляет дворцовый переворот. Поступок Сумарокова и Пуришкевича, организовавших убийство Г. Распутина, был очень популярен в известных кругах. Этот путь для буржуазных политиков был более приемлемый, чем революция.

План заговорщиков состоял в том, чтобы, опираясь на верхи воинских частей, арестовать Николая II, принудить его к отречению от престола в пользу сына Алексея. При Алексее предполагалось организовать регентство с Михаилом Александровичем во главе, а кн. Львова поставить во главе министерства, пользующегося доверием «общества».

Об этом заговоре было известно некоторым лицам из «прогрессивного блока». Указывали, что близкими к центру этого дела являются А. И. Коновалов, А. И. Гучков, великий князь Кирилл и, кажется, из военных генерал Крымов, участник корниловского восстания, застрелившийся в кабинете у Керенского после его неудачи.

В курсе этого дела были Н. С. Чхеидзе, М. И. Скобелев, И. А. Чхенкели, А. Ф. Керенский. Они были не только в курсе этого заговора, но, подобно всем другим, ожидали спасения от этого дворцового переворота. К. А. Гвоздев, бывший министр труда, передавал мне впоследствии, что между их группой деятелей при военно-промышленном комитете и фракцией Чхеидзе произошел разрыв на почве воззвания к выступлению в день открытия Государственной Думы. Скобелев открыто выражал свое негодование не только по поводу содержания воззвания и постановки вопроса о войне, но и по поводу самого факта его появления. Думские меньшевики боялись, что

51


народное движение сможет расстроить планы дворцового переворота. Этакое отношение меньшевиков-«марксистов» свидетельствовало о крайней их растерянности. Лично я не помню ни одного свидания с Чхеидзе, на котором бы он не был «растерянным», но в этой растерянности была своя логика и, пожалуй, «линия». За время войны фракция совершенно оторвалась от массового рабочего движения и попала целиком в лагерь буржуазной оппозиции.

Подготовлявшееся к открытию Думы движение на 14 февраля, в силу указанных мною выше причин, растянулось с 10 по 15 февраля. День 14 февраля прошел по Петербургу в таком виде: Невский район — забастовка на Обуховском, было устроено два митинга; бастовали Карточная фабрика, у Торнтона, на «Атласе» и других мелких предприятиях. В городских районах прошло спокойно. На Выборгской стороне бастовали «Айваз», «Эк-валь», «Рено», «Новый» и «Старый Лесснер», «Парвиайнен», «Эриксон», «Феникс», Металлический, «Про-мет», «Лебедев» и др. На некоторых заводах рабочие вышли с пением революционных песен, а новолесснеровцы небольшой группой, человек двести, в присутствии угрожающей полиции, с криками «Долой войну!» и «Хлеба!» демонстративно шли в город и были рассеяны только обнаженными шашками.

В Московском районе: демонстрация у «Скорохода» была рассеяна нагайками полиции. За Нарвской: пути-ловцы вышли с двумя красными знаменами и надписями на них: «Долой правительство, да здравствует республика!», «Долой войну!» Произошла стычка с полицией, были аресты. Настроение рабочих приподнятое. Администрация назначила некоторых рабочих к расчету, предстояла борьба.

Васильевский остров. Уже с 9 февраля на Трубочном было неспокойно, шли митинги. На Кабельном были 14-го митинги и забастовка, все шло под нашими лозунгами. Бастовало много мелких предприятий.

Студенты также проявили себя кое-чем в эти дни. 13-го была сходка в Политехническом институте, присутствовало 500 человек, была принята наша общеполитическая резолюция, а также протест против суда над депутатами и объявлена трехдневная забастовка. Была сходка и в Лесном институте, на которой объявлена двухдневная забастовка. Стебутовские курсы: сходка и объявление однодневной забастовки. Разошлись с демонст-

52


ративным пением революционных песен. На курсах Лесгафта была созвана сходка, на которой произошло объявление трехдневной забастовки, которая на другой день была сорвана. На сходке в университете студенты раскололись на вопросе о том, под какими лозунгами идти и куда идти демонстрировать. После дебатов вынесли решение: одна часть — идти к Таврическому дворцу, другая — на Невский. Политехнический институт: 14-го студенты устроили вторую сходку и решили идти на Невский.

День 14 февраля я провел на улицах. Чтобы избежать подозрений, принял «буржуазный» вид, пригласил с собою одну из работавших по поручению Бюро Центрального Комитета курсисток и долго бродил около Таврического дворца, ожидая поддержки Государственной Думы. Я провел в районе водокачки. Смольного около пары часов, но не было видно «массового движения» ни по Шпалерной улице, ни по другим. Только встревоженные обыватели щупали любопытными глазами окрестности Таврического дворца, да прислуга барских домов, денщики из казарменных квартир, дворники по «долгу службы» стояли робкими кучками на некоторых уголках, вдали от здания Государственной Думы, ожидая «беспорядков». Полицейских сил не было видно, очевидно, они были припрятаны. Так и не удалось мне видеть «массовой поддержки» Государственной Думы. Другим посчастливилось. После этих дней мне товарищи сообщали, что небольшая группа, до 500 человек, собралась около Таврического дворца, но была рассеяна полицией. Невский же проспект весь день кишел конной и пешей полицией, а также учащейся молодежью, певшей песни, ходившей большими группами. Полиция пыталась производить аресты, но встречала усиленное сопротивление и, несмотря на усердие, смогла арестовать всего около двух десятков демонстрантов. По нашим сведениям, всего бастовало в этот день около 80000 рабочих.

В Москве план выступления на 13 — 14-е, предложенный Бюро ЦК, как я уже сказал, был принят. Московский Комитет выпустил листок, но всего лишь в количестве 500 экземпляров. И это немногое число было крайне плохо распространено, помешали массовые обыски и аресты. 13 — 14-го бастовала Симоновская слобода: заводы «Динамо» и «Бари», куда, главным образом, и попали листки. Бастовали Сокольничьи мастерские военного снаряжения и несколько мелких предприятий. Усилен-

53


ные наряды полиции разгоняли по улицам собиравшиеся толпы народа.

Как и следовало ожидать, призыв к поддержке Государственной Думы, той Думы, которая все время поддерживала правительство в его борьбе с рабочими, помогала царской власти душить деревню, — этот призыв не мог зажечь сердца питерских рабочих энтузиазмом борьбы и самопожертвования. Мы использовали эти дни для развертывания наших лозунгов революционной, уличной, политической борьбы с царизмом.

Несколько дней спустя после этих событий я встретился с А. Ф. Керенским у Н. Д. Соколова буквально в дверях. Керенский был очень возбужден и истерическим тоном осыпал меня градом злых упреков. Я совершенно не ожидал такой встречи и был немало удивлен такому состоянию А. Ф. Керенского.

«Вы разбили подготовленное с таким трудом движение демократии!..

Вы играли на руку царскому правительству!..

Все было подготовлено для торжества демократий, а вашей политикой вы его сорвали!..»

В течение нескольких минут на меня лились обвинения, сыпались упреки. Я быстро понял, что имею перед собой истерика, спор был бесполезен.

Как ни возмутительны были упреки, я выдержал себя и не горячась спросил, а чем же мы помешали «их революционной демократии» прийти и пасть к стопам Родзянко?

«Если масса не пошла к Думе, — продолжал я, — то винить нас за это вы можете, но я лично считаю это нашей заслугой перед революцией.

Вы недовольны нами, но мы, наши организации, никогда не обязывались проводить ваши лозунги, ваши мысли в жизнь, в массы.

Где же вы были раньше? — спросил я. —  Где были вы и ваши организации в эти дни, чтобы вести массы к Думе?

Шли бы к этой массе на фабрики и заводы и там убеждали бы ее поступить по вашему желанию, так же, как делали это мы».

Мое спокойствие подействовало на него, но все же мы смотрели друг на друга очень враждебно. К удивлению любезного хозяина, Н. Д., мы обменялись еще несколькими взаимными резкостями и разошлись враждебно, не пожав друг другу руки.

54


Этот разговор, особенно заявление А. Ф. Керенского, что «все было готово», навело меня на мысли о том, что заговорщики также задумали использовать эти дни для приведения в исполнение своих планов. Это было только мимолетное предположение. Выяснять это дело не было ни времени, ни желания.

О работе революционного подполья правительство было хорошо осведомлено. Тайная агентура давала частенько знать о себе нашим партийным организациям, предавая наши руководящие органы. Деятельность социал-демократических организаций по подготовке уличных выступлений рабочих, солдат и учащейся молодежи обеспокоила царское правительство. Зная о том, как относится рабочее население к агитации за революционные выступления, видя по докладам явной и тайной полиции, какой успех имеют среди масс призывы «на Невский», «к Казанскому», под лозунгами «Долой войну и царское правительство!», власти начали готовиться к борьбе. Для борьбы с революционным рабочим движением в Питере и его окрестностях был организован особый штаб «внутреннего фронта» при Петроградском военном округе, начальником коего состоял генерал Хабалов.

В начале 1917 года особенно энергично проявилось стремление царских ставленников к подготовке «надежных» воинских и полицейских команд. Петроградский гарнизон считался недостаточно надежным, и принимались меры стягивания к столице свежих казачьих и других полков из Дикой Кавказской дивизии.

Кроме того, генерал Хабалов подготовлял к уличной борьбе специальные полицейские части. На это дело борьбы с «внутренним врагом» уходило немало лучшего вооружения. Подобная же система борьбы проектировалась и во многих других промышленных городах и местечках. Военные власти передали полиции большое количество пулеметов, из которых полицейские отряды учились стрельбе. Вопрос о передаче полиции пулеметов, необходимых для действующих частей на фронте, поднимался в Особом совещании по обороне. На заседании Особого совещания по обороне от 21 января Родзянко и член Государственного совета Карпов указывали военному министру на факты передачи полиции пулеметов в Петербурге, Москве и других городах. Военный министр Беляев оправдывался незнанием.

В штабе Петербургского военного округа кипела работа по разработке плана, вернее, «планов» борьбы с

55


возможными, ожидавшимися революционными выступлениями рабочих. Еще в январе нас предупреждали о том, что в штабе округа «работает» жандармский генерал Гордон над изучением рабочих районов, путей к центру и на особых картах наносит пометки о том, где должны стоять пулеметы, воинские команды и полицейские части. Город был разделен на особые районы, охрана которых была поручена особым начальникам из стоявших в Питере воинских частей. Надежные части гарнизона, учебные команды были расписаны по этим районам.

Принимавшиеся меры по подготовке подавления революционного движения на улицах Петербурга вполне оправдывали ходившие по городу слухи о том, что вчерашний блокист и друг Милюкова министр внутренних дел Протопопов решил жестоко расправиться с рабочей вольницей. Военные мероприятия власти окончательно подорвали в рабочих кругах всякий кредит «мирным иллюзиям» на исход надвигавшейся борьбы. Питерский пролетариат, а вместе с ним и рабочий класс всей России, вступая в битву, был свободен от либеральных надежд на полюбовное соглашение с царизмом.

XI. ИЗ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РСДРП(б)

Основная партийная работа в январе .семнадцатого года сосредоточивалась на проведении наших лозунгов в движении 9 января. Петербургскому Комитету приходилось одновременно вести борьбу и против лозунгов оборонцев, начинавших говорить революционные фразы, но на деле проводивших либеральную политику в рабочие массы.

Во многих местах Центрального промышленного района происходили экономические стачки. Стачечное движение охватило подмосковный текстильный район: Иваново-Вознесенск, Шую, Кохму и другие местечки.

В Туле бастовал тульский ружейный завод. Были экономические конфликты и в Нижегородском районе.

В начале января повсеместно были традиционные —  перед 9 января — обыски и аресты.

Руководство стачечным движением также падало на наши организации. За время войны профессиональные союзы были уничтожены. Защита интересов труда про-

56


исходила неорганизованно. Партийные организации не могли заменить собой повседневную работу профессиональных союзов.

Бюро Центрального Комитета совместно с Петербургским Комитетом и Московским Областным Бюро пришлось решать ряд вопросов, связанных с политическими выступлениями вокруг Государственной Думы. Из предшествующей главы результаты работы наших организаций видны.

Связи Бюро ЦК с местными организациями росли. Центральный промышленный район был связан через Москву. На юге работал посланный от Бюро Ю. Лутовинов. Связь с Поволжьем держали через Москву (а Москва — через т. Милютина) и непосредственно через тов. Вадима (т. Тихомирнова). Сношениями с далекой Сибирью ведала вернувшаяся временно из ссылки Е. Д. Стасова. Из Сибири нам была доставлена выпущенная там прокламация нашего направления за подписью «Комитет Рабочего Союза». Листок печатный с нашими лозунгами помечен январем 1917 года и был выпущен, по нашим предположениям, в г. Канске.

Развертыванию работы не позволяла наша бедность. Привезенная мною небольшая сумма денег из Америки быстро иссякла. За время же от 1 декабря по 1 февраля мы имели поступлений всего 1117 рублей 50 копеек. На содержание «профессионалов», каковыми являлись все трое членов Бюро ЦК, расходовалось в месяц не более ста рублей на человека, несмотря на колоссальную дороговизну. Больших расходов требовал транспорт литературы от финских границ до питерских явок. По Финляндии все расходы несла финляндская социал-демократия.

Заграничная литература не могла удовлетворить все запросы внутрироссийской работы. И мы с конца шестнадцатого года вели подготовительную работу по организации печатного дела внутри России. Мы предполагали поставить издание Центрального органа внутри страны и всю работу по технике поручили В. Молотову. Остановка была за средствами. Нужно было для начала от 5 до 10 тысяч рублей, а их-то у нас и не было. Организовать сборы по заводам было трудно — пришлось бы говорить, хотя и узкому кругу лиц, о целях, на которые нужны эти средства.

Пошел к А. М. Горькому за советом о том, как и где добыть денег. Алексей Максимович обещал, и через пару дней я получил от него три тысячи рублей, которые и

57


сдал на хранение Н. Д. Соколову. Так было положено начало нашему фонду партийной печати.

Вспомнил разговор с представителем еврейского общества в Нью-Йорке, которому я передал материал о еврейских погромах за 500 долларов в 1916 году, согласно которому я мог еще получить денег, такую же сумму, и в Питере. Поделился этим с Н. Д. Соколовым. Указанное мне лицо, Л. И. Брауде, чиновник Публичной библиотеки в Питере, было ему известно, и он взял на себя переговоры относительно получения от него денег.

Переговоры закончились на этот раз также удачно: от Брауде за мою работу по вывозу документов удалось получить 1000 рублей. Таким образом, к началу февраля у нас было уже 4000 рублей специального фонда для печати. Дальнейшим финансовым операциям помешали надвинувшиеся события начала февраля.

Не затрагивая этих сумм, мы вели подготовительные работы по организации солидной типографии. Оборудование было легко достать через партийных печатников. В январе было изготовлено несколько сложных переносных наборных касс для шрифта. Кассы исполнялись на заводе Эриксона т. В. Н. Каюровым и на аэропланном заводе Лебедева т. Д. А. Павловым, работавшим там мастером.

Не дожидаясь окончательной организации техники, Бюро Центрального Комитета решило издавать «Осведомительный листок», размножая его примитивными способами — на пишущих машинках, гектографе. Нужда в информации была огромная. К нам стекалось много сведений, о которых необходимо было, хоть парой строк, извещать ваши организации. Выполнять работу по составлению «Осведомительного листка» пришлось лично мне, а техническую работу взяли на себя Е. Д. Стасова, Д. А. Павлов и ряд других добровольцев. Уже тогда мы намечали т. Стасову, а также других товарищей, имевших возможность размножать, в технические секретари Бюро Центрального Комитета.

Первый номер «Осведомительного листка» вышел 22 января и был посвящен информации о 9 января. Во вступлении мы находим следующие строки: «Выпуская «Осведомительный листок». Бюро ставит своей задачей посильное ознакомление российских социал-демократических организаций с положением дела в партии, с характером рабочего и общественного движения отдельных мест обширной России. В интересах полноты сведений

58


Бюро предлагает всем организациям регулярно присылать информацию».

Трудно давалась нам организация регулярной связи с нашей заграничной частью Центрального Комитета. Во время своего проезда через Швецию и Финляндию в Россию мне удалось установить пути сношения. Литературу удавалось получать, но регулярную отправку и получение писем так и не пришлось наладить за отсутствием средств. Переписка Бюро с заграничной частью Центрального Комитета РСДРП шла нерегулярно и в микроскопических размерах. Материалы же о нашей работе и литературные легальными и нелегальными путями мы высылали из России в большом количестве. Часть отправлений мне удалось найти на наших старых явках за границей во время моей поездки туда в 1920 году и привезти в Россию. Среди документов имелось мое письмо от 11 февраля 1917 года в Центральный Комитет, находившийся в то время в Швейцарии, следующего содержания:

«Петроград, суббота 11 февраля 1917 г.

Дорогие друзья!

Пересылаю вам кое-что из материалов. Легальное и нелегальное. В декабре было отправлено вам, получили ли вы? От вас получил только одно письмо «Льву»12. Новой литературы еще нет. Старая получается. Почему не шлют новую?

Очень сожалею, что подолгу оставляю вас без вестей, но ничего не могу поделать. Все товарищи перегружены работой. Обещают и только. Организационные дела у нас не плохи, но могли бы быть куда лучше, если бы были люди. Теперь успешно организуем Юг, Поволжье, Урал. Основано Московское Областное Бюро. Ждем известий с Кавказа. Требуют людей и литературы. Постановка производства последней внутри России — очередная задача БЦК. Публику удалось подобрать хорошую, твердую и способную. По сравнению с тем, как обстоят дела у других, — у нас блестяще. Можно сказать, что Всероссийская организация в данное время есть только у нас. Есть «дикие» группки, кружки, но это всегда было. Кое-где в Питере и провинции меньшевики, объединении и пр. отколовшиеся вновь вступают в ряды партии. Мы приветствуем такую мобилизацию пролетарских сил. «Центры» (Инициативная группа и Объединенный Межрайонный комитет) ведут речь о создании общей организации. Мы предлагаем им вступать в наши ряды.

Нет времени много писать, но все же нужно, хоть кратко, черкнуть, что делается.

Политическая борьба с каждым днем обостряется. Недовольство бушует по всей стране. Со дня на день может вспыхнуть революционный ураган... Правительство гнет свою «политику», дезорганизовало всю страну. Кое-где становятся заводы за недостатком угля. В городах не бывает хлеба, а дороговизна принимает характер «голодовок»... В морозы — сидят без дров.

59


Настроение угрожающее. В обывательской массе еще есть иллюзии на Думу. Эти иллюзии питаются «оппозицией» Думы, но мы боремся с этим миражем. «Прогрессивный блок» ведет антинародную политику. Всякое проявление массового недовольства буржуазия а 1а Милюков старается дискретировать, представить в виде провокации...

В конце прошлого месяца из гвоздевских кругов вышла прокламация-резолюция, призывавшая рабочих к демонстрации 14 февраля вокруг Думы. Среди обывателей циркулируют слухи относительно «революции» от 14 февраля. Действительно, психология массы очень подготовлена к уличным демонстрациям, хотя организованности былых времен нет. Демократия распылена, рабочие «разбавлены» различными спасающимися от позиции элементами:

дворниками, лавочниками, домовладельцами и мужичками. Много женщин и детей. Все же необходимо приучать массы к уличной активной борьбе, и мы стояли за использование этих дней для выступления. И в противовес гвоздевщине проводить движение не по линии поддержки Думы, в том «лукаво-демонстративном виде, как хотели гвоздевцы, а под своими знаменами и против Государственной Думы.

Я был в Москве, и москвичи разделяют эту позицию. С того времени гвоздевцев убрали. Организации, которая могла бы провести «хождение к Думе», нет, хо1я возможна стихия. Наши товарищи стояли за всеобщую стачку в день суда над пятью депутатами (10 —  12 февраля 1915 г.), но Бюро было за перенесение на 13-е, хотят стачку приспособить к годовщине суда. 10 — 12-го — масленица. Некоторые заводы кончили работу 9-го, а большинство 10-го в 2 часа дня.

Объявлять забастовку на праздники — это уж глупо. Но эту глупость сделали. Когда Петербургский Комитет получил наше послание — у него уже был заготовлен листок (приложен), довольно неудачный. Но, как мы и предвидели, 10-го стачка не состоялась. Бросили работу за 1 — 2 часа до окончания всего не больше пяти заводов. Таким образом, наносится небольшой удар Петербургскому Комитету, но это сгладится выходом второй листовки и забастов-,кой в день 13 февраля.

Правительство уже угрожает. Читайте приложенную «хабалов-щину». Милюков в виде «разъяснения» от своих блокистов говорит о провокации, о депутатах, «которые раздают оружие», и т. д. Его ссылка на завод Лесснера 13, где якобы выступали от его имени, —  ложь, все остальное — тоже подлая ложь. Сделаем соответствующее опровержение, если «хзбаловщина» разрешит.

Либералы, а из них Милюков ведет себя подлецом по отношению к революционному движению. Клеймите его перед лицом демократии всего мира!

Ну, пока будет.

9-го забастовал завод в Колпино. Подробности готовящегося движения сообщу в следующей близкой почте.

Привет и лучшие пожелания.

Ваш С.

Р. S. Предложите Г. Зиновьеву отмежеваться по телеграфу от «Волны» 14. Он причиняет йред организации, и все последствия падут на него.

Пишите статьи!»

В постскриптуме дело идет относительно участия Гр. Зиновьева в организованном Л. Старком и М. Черно-

60


мазовым (провокатор) издательстве «Волна», куда он направил, по неосведомленности, свою рукопись. Эта посылка дала повод Л. Старку и М. Черномазову спекулировать на том, что Центральный Комитет был против отстранения их от партийных организаций.

Январские и февральские дни повлекли за собой многочисленные аресты наших партийных работников. В Питере, где особенно грандиозно развертывались события, Петербургский Комитет был очень ослаблен провалами. Однако районы стояли сравнительно крепко, и провалы, имевшиеся там, не нарушали работы организаций. Такое положение в низах придавало нам бодрости и уверенности в преодолении всех затруднений.

Самым крепким и богатым работниками районом являлась в то время Выборгская сторона. В этом районе были расположены новейшие заводы, устроенные по последнему слову техники, требовавшие много рабочих высокой квалификации. Заработная плата на них была выше, чем в других районах. Это условие привлекало в район наиболее развитых и предприимчивых пролетариев, среди которых мы имели очень много наших активных работников. Жилищные полудачные условия и сообщение по Финляндской ж. д. давали возможность работать на Выборгской стороне многим из товарищей, не имевших возможности свободного житья в пределах Питера. Условия местности позволяли лучше, чем где-либо, конспирировать квартиры и даже технику.

Работники Выборгского района того времени являлись, по существу, руководителями и самого Петербургского Комитета. Нередки были случаи, в истории подполья военного времени, когда Выборгскому районному комитету приходилось нести работу всего Петербургского Комитета. Исходя из такой роли Выборгского района, а также на Выборгской стороне, кочуя с одной квартиры на другую.

В конце шестнадцатого года Бюро ЦК уже твердо закрепилось в «штаб-квартире» Д. А. Павлова, в доме № 35 по Сердобольской улице. Благодаря умелой конспирации М. Г. и Д. А. Павловых эта квартира продержалась без провала до дней Февральской революции.

Пребывание в рабочем районе давало мне возможность быть в курсе всей пролетарской жизни столицы, а через связи отдельных рабочих со своими коллегами других городов иметь помимо связи с организациями

61


и непосредственную информацию о положении дела в пролетарской среде различных концов страны.

Помимо официальных свиданий и встреч с членами Петербургского Комитета я имел много частных совещаний с отдельными группами рабочих, ведших партийную работу в различных местах. На этих беседах, носивших исключительно товарищеский характер, все работники делились своими сомнениями, своим опытом и пытались коллективно разрешить волновавшие нас уже в конце января и начале февраля вопросы революционного движения в стране. Многих волновал вопрос о вооружении. Как бы добыть оружие, как бы организовать, в противовес полицейским силам, свои вооруженные дружины? Не меньше этого обсуждался вопрос о том, как втянуть в революционное движение солдат. Все понимали, что без армии, без активного содействия солдат революция в условиях военного времени победить не сможет.

Нередко по целому ряду вопросов возникала оживленная дискуссия. Я помню случаи, когда споры поднимались до вопросов о характере нашей грядущей революции. Многим товарищам было не по душе ограничение задач нашей революции рамками буржуазного порядка. В Харькове, как нам сообщали, на почве теоретической оценки характера революции в нашей стране возникли разногласия. Часть товарищей рассматривала надвигающуюся революцию как начало социалистической эпохи. Другая — ограничивала ее задачами буржуазной демократии.

Из участников наших бесед помню В. Н. Каюрова, Г. И. Осипова, Н. И. Назарова, Д. А. Павлова, Чугури-на, Куклина, И. М. Бубнова (Афанасьев-Климанов15), Н. Г. Полетаева, Шурканова, Скороходова, Лебедева и многих других, имена которых утратил.

По вопросам вооружения рабочих мы держались того взгляда, что оружие рабочие должны добыть от солдат. Я решительно возражал тем товарищам, которые думали, что революцию можно обеспечить боевыми дружинами. Только массовый переход войск на нашу сторону может обеспечить победу, говорил я. Отсюда и вытекали наши задачи. Они шли не в сторону организации дружин, а в направлении связи с казармами, работы среди солдат. В то время, когда рабочее движение выльется в уличные политические демонстрации, а к этому мы шли быстрыми шагами, правительству не хватит полицейских сил, и оно вынуждено будет втянуть в борьбу и войска. На-

62


строение же войск нам было сравнительно хорошо известно: тяготы войны не были по душе крестьянину, одетому в серую шинель. Технические же части войск, в которых были мобилизованные рабочие, по своему настроению ничем не отличались от рабочих фабрик и заводов. В моменты обострения борьбы рабочих с правительством мы не сомневались в том, что эти части будут с нами. Уже в конце шестнадцатого года были случаи, когда запасные солдаты выражали активно свою солидарность с рабочими, в частности во время стачки завода «Новый Лесснер». При столкновении же рабочих с полицией симпатии солдат были всецело на стороне рабочих. Запасные солдаты питали жгучую ненависть к полицейским, которых они рассматривали как укрывавшихся от войны. От нас, революционных социал-демократов, требовалось умение подойти к солдатской массе, чтобы втянуть эту силу в борьбу с царизмом. И Бюро Центрального Комитета, на совместных совещаниях или свиданиях с представителями Исполнительной Комиссии ПК, подчеркивало необходимость втягивания солдат при всяком нашем выступления. По этим вопросам у нас было полное единодушие с работниками Петербургского Комитета. Регулярную личную связь с нами в период января — февраля поддерживал товарищ Михаил (К. И. Шутко), состоявший членом Исполнительной Комиссии Петербургского Комитета.

События, имевшие место в начале февраля, вызвали у целого ряда товарищей печаль по поводу нашей неорганизованности. Многие товарищи высказывали свои соображения: целесообразно ли призывать рабочих к революционным действиям, когда наши организации не смогут овладеть движением? Не обождать ли, не преждевременно ли вызываемое нами революционное движение? Такие мысли приходилось встречать отнюдь не у пессимистически настроенных товарищей. У товарищей объе-диненцев, среди которых были отнюдь не пессимисты и не умеренные элементы, эти соображения откровенно выражены в резолюции о движении в день 14 февраля. Происходило же это оттого, что товарищи рассматривали приближавшиеся с неотвратимой неизбежностью революционные события с точки зрения их технической, организационной подготовки.

В наших организациях того времени мы имели только очень тонкий слой наиболее отважных, сознательных рабочих. На умении, авторитете их среди рабочих росло

63


и крепло влияние нашей партии. Конечно, нашу подпольную организованность нельзя было и сравнивать с организованностью буржуазии. Буржуазия великолепно и умело использовала войну для самоорганизации. У нас же не было ни политических, ни профессиональных, ни просветительных свободных организаций даже в той степени, как имела их буржуазия нашей страны. Но именно поэтому-то и развивалось у нас революционное движение, которое в первую очередь должно было освободить пути к организации рабочего класса. Приходилось указывать товарищам, что перед нами стоит еще стихийный революционный процесс. Мир еще не видел организованной революции. В этом стихийном процессе организующее значение имеют наши лозунги, наши кружки и партийные организации. В момент стихийной борьбы, каковой являлась ожидавшаяся нами революция, роль и значение крепких пролетарских организаций будет огромна. За примерами идти далеко не приходилось:

у каждого рабочего они были на памяти, по опыту наших стачек, протестов и демонстраций. Стойкая, сплоченная и энергичная группа рабочих, революционных социал-демократов, в моменты выступлений рабочих всегда оказывалась во главе движения. Еще большее значение должны будут иметь наши организации, наши заводские и рабочие кружки, военные коллективы в момент решительных боев с царским правительством. Наши заводские, фабричные и прочие партийные кружки и коллективы должны будут объединять вокруг себя все беспартийные рабочие и солдатские массы и являться проводниками партийного руководства в революционные массы.

Давая такое определение роли и значению организованности в момент революционных схваток, нам приходилось опровергать и бороться с некоторыми заблуждениями и иллюзиями товарищей относительно преувеличения сил рабочего класса в надвигавшейся борьбе. Некоторые товарищи полагали достаточным одних пролетарских сил для успешного завершения революции. К Петербургскому Комитету, к Бюро Центрального Комитета они предъявляли требования на оружие, имея в виду организацию боевых дружин. В своих мотивах эти товарищи опирались на высокую солидарность питерских рабочих, их энтузиазм и на возможный нейтралитет и дезорганизацию войск. Отнюдь не преуменьшая роли пролетариата в предстоявших событиях, мы решительно возражали товарищам, что победоносная всероссийская ре-

64


волюция, а не восстание в том или ином центре возможна лишь при активном участии в ней солдатских масс. И все просьбы о добыче, приобретении оружия я сознательно отклонял, предлагая желающим, жаждущим оружия, получить его «по знакомству» в казармах. Мы не питали обманчивых надежд, что можем соперничать своим вооружением с воинскими частями, а понятную нам жажду вооружения тактически сочетали с необходимостью связи рабочих с казармами, предлагали поощрять массовое знакомство в войсках, братания с солдатами в моменты уличных встреч и т. д.

В наших товарищеских дискуссиях нередко подходили мы и к вопросу о власти. Однако все разговоры о власти, ее классовом составе носили отвлеченный, «принципиальный» характер. Все прекрасно понимали, что вопрос о власти, о ее характере будет решен реальным соотношением сил в той борьбе, которая развертывалась перед нами. Попытки конкретизировать вопросы власти не встречали живого отклика среди наших работников. Все детали и обсуждения такого порядка встречали ироническое отношение — «нельзя делить шкуру еще не убитого зверя». Однако это вовсе не означало, что наши организации были равнодушны к основному вопросу революции: о составе власти. Принципиальная сторона вопроса была решена еще в эпоху первой русской революции, и никаких сомнений или отклонений в нашей среде не замечалось. В наших воззваниях, листовках мы выдвигали лозунги Временного революционного правительства, осуществляющего немедленно основные требования нашей социал-демократической программы-минимум, с добавлением к нему пунктов о прекращении войны. Мы знали и понимали, что буржуазия попытается крепко уцепиться за власть, использует в целях удержания ее в своих руках весь свой «оппозиционный» капитал и соглашательские способности как направо, так и налево. Но мы знали и понимали еще задолго до решительных боев, что буржуазное правительство из состава даже левой части «прогрессивного блока» Государственной Думы не в состоянии будет осуществить требований нашей революции, особенно в вопросе о войне. Классовый характер «прогрессивного блока», его империалистический уклон стояли в прямом противоречии с требованиями революционного народа.

Обсуждая вопросы власти, мы логически подходили к правительству «революционной демократии», создающе-

65


муся на началах соглашения между существующими в стране тремя основными революционными и социалистическими партиями — Социал-Демократической Рабочей Партией — большевиков, Социал-Демократнческой Рабочей Партией — меньшевиков и Партией Социалистов-Революционеров. Однако при первой же попытке конкретизировать основы междупартийного соглашения для организации Временного революционного правительства мы вскрывали глубокие разногласия между политическими группировками по одному из основных вопросов революции — по вопросу о войне. Вопросы войны становились краеугольным камнем всей политики, к требованиям войны приспосабливали всю внутреннюю политику, вся экономическая жизнь строилась применительно к потребностям войны. А единства по отношению к военной политике русской буржуазии среди социалистов не было. Большую тревогу испытывали мы, когда останавливались на том, какие огромные разрушения произвела война, даже царская война, в рядах русских социалистических партий. Правда, мы были уверены в том, что именно наши антивоенные лозунги встретят наибольший отклик в революционных массах, так как они, эти лозунги, правильнее других отвечают экономическому положению трудящихся. Наша уверенность отнюдь не была кабинетной, измышленной, досужей фантазией человеколюбия, нет, она явилась в результате нашего подпольного опыта. За два с половиной года войны мы имели возможность много раз убедиться в том, как принимает и правильно оценивает наши лозунги широкая рабочая масса. Не меньшие успехи имела ваша кампания и среди крестьян-солдат. Те «освободительные» мотивы, гуманитарные идеи борьбы с милитаризмом, под которыми вели на бойню западноевропейских рабочих, не могли иметь того же значения на почве русского варварского царизма. Так было, но трудно было определить, как будет в момент переворота и после него. Русская буржуазия имела некоторые способности по использованию опыта своих европейских коллег. Нам, еще в подполье, приходилось считаться с этим во время выборной кампании в военно-промышленные комитеты. И мы допускали, что победа революционного движения может способствовать проявлению так называемого «национального самосознания» в виде усиления патриотизма. И все же мы были уверены в том, что конечная победа в вопросе о войне, несмотря на возможный взрыв патриотизма, будет принадлежать нашим лозун-

66


гам, единственным, отвечавшим материальным интересам трудящихся нашей страны. Как организация, как партия мы были достаточно сильны, чтобы обеспечить себе полную свободу пропаганды наших идей, наших лозунгов борьбы с патриотизмом и оборончеством. Этого одного нам было бы достаточно для обеспечения успеха и победы нашим лозунгам.

После январских выступлений (9 января) наши питерские организации росли и крепли. Все крупные предприятия, особенно металлообрабатывающей промышленности, были связаны сетью кружков и заводских партийных коллективов. В связи с организацией оборонческими (меньшевистскими и эсеровскими) элементами движения вокруг Государственной Думы работа наших заводских кружков, коллективов и районных партийных комитетов била ключом. В гуще питерского пролетариата, по всем фабрикам и заводам, велась усиленная агитация и борьба вокруг двух лозунгов: 1) единения вокруг Гос. Думы и 2) выход на улицу для борьбы с царским самодержавием и его приспешниками. К Государственной Думе — с петициями и резолюциями — звали меньшевики и эсеры-оборонцы. На Невский — к солдатам, к оружию — звали наши большевики.

В эти годы войны, и в частности в эти предреволюционные месяцы 1917 года, наша Российская Социал-Демо-кратическая Партия (большевиков) была сильнейшей партией подполья. Как ни пытались меньшевики и социал-революционеры, поддержанные всеми легальными средствами буржуазных организаций, подчинить рабочие массы своему влиянию, им это не удавалось. Движение к Государственной Думе, организованное ими, наглядно показало слабость их влияния. Питерский пролетариат не пошел к «прогрессивному блоку». В этом мы видели наши успехи и по этим признакам судили о степени нашего влияния на пролетариев фабрик и заводов.

Однако мы не почили на победных лаврах, а предложили всем организациям усилить работу по агитации за лозунги уличных выступлений. От нехождения масс к Государственной Думе до выхода на Невский, на Казанскую площадь было еще далеко. За время войны нами впервые практически ставился перед рабочими массами вопрос об уличных демонстрациях, об уличной борьбе. Нужно, требовалось время для его усвоения, а когда вопрос об уличных демонстрациях будет всеми осознан, тогда дело пойдет самоходом. Когда это произойдет,

67


от какого события и дня, мы не гадали, даже не ставили перед собой такого вопроса, а вели упорно и последовательно нашу работу. Победа наших лозунгов оказалась не за горами.

XII. НА БОЙ С ЦАРИЗМОМ

Во второй половине февраля, числа 18-го, вспыхнула забастовка в одной мастерской Путиловского завода. Стачка возникла из-за солидарности, в виде протеста и поддержки произвольно увольняемых администрацией рабочих. По всем мастерским состоялись митинги, на которых была подвергнута суровой критике деятельность администрации. Была избрана особая делегация с наказом добиваться возвращения на прежние места работы уволенных товарищей.

Делегация от мастерских ходила к директору, но уступок не добилась. Директор не только не обещал удовлетворить требования рабочих, но грозил расчетом и всему составу делегации от рабочих. По мастерским каждый день происходили митинги, а 21-го был устроен общезаводской митинг, который настаивал на возвращении уволенных. В эти же дни «верфь» Путиловских заводов предъявила экономическое требование о повышении заработной платы на 20 — 60%. В виде подкрепления своих требований рабочие начали «итальянить», т. е. каждый находился у своего дела, но ничего не делал. 22-го стали на работу, но администрация объявила рабочим локаут.

Рабочие встретили объявление локаута дружным решением не уступать и избрали стачечный комитет. Стачка солидарности и экономическая превращалась в политическое событие огромной важности. Остановка завода-гиганта в 30 тысяч рабочих рук в столице, переполненной оппозиционным настроением рабочих и солдат, не могла пройти без вмешательства в эту борьбу всего питерского пролетариата. Сами путиловцы решили обратиться за поддержкой ко всем рабочим Петербурга.

Кое-где в рабочих районах в эти дни отсутствовал хлеб, постепенно исчезали и другие продукты питания. На рынках рабочих кварталов цены на продукты поднимались. Это положение чрезвычайно тяжело отзывалось прежде всего на работницах, многие из которых были одновременно и хозяйками дома, имели детей или других членов семьи на попечении.

Наступавший «женский день», или «день работницы»,

68


имел уже подготовленную жизнью тему для протеста. Организованные нашей партией женщины требовали от Выборгского районного комитета, чтобы в день 23 февраля были устроены митинги. Тема для ораторов была: «Война, дороговизна и положение работниц». Нелегальная типография Петербургским Комитетом еще не была налажена, а поэтому листовки, посвященной «женскому дню», выпущено не было. По городу кое-где ходил один листок «Межрайонного комитета», посвященный этому дню.

XIII. ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ ФЕВРАЛЯ

Митинги в день 23-го были устроены на многих заводах и фабриках, где эксплуатировался женский труд. Собрания всюду проходили удачно, с подъемом и под нашими революционными и антивоенными требованиями. Напряженная атмосфера последних дней выражалась в боевых предложениях. Пущенный и пропагандированный нами лозунг борьбы — «на Невский» — прививался в сознании широких масс. Женщины, работницы Выборгской стороны, были первыми активными проводницами этого нашего решения. Митинги закончились приостановкой работ, съемкой работающих. По выборгским улицам ходили толпы демонстрировавших работниц. По пути к городу они снимали работающих и с криками «Долой войну!» и «Хлеба!» направлялись к центру города. Кое-где были стычки с полицией. На мостах, соединяющих Выборгскую сторону с другими частями города, и особенно на Литейном, были сосредоточены усиленные отряды конной и пешей полиции, не пропускавшие никого из рабочих в город. Производились аресты. Над городом, особенно над его рабочими кварталами, навис полицейский террор.

Большую часть этого дня я провел на квартире Бюро Центрального Комитета по Сердобольской улице, д. 35, у Павловых. Туда стекались сведения со всего Выборгского района. Постоянными посетителями были старые партийные руководители района и представители Петербургского Комитета нового состава: товарищи Скороходов, Каюров, Чугурин, Александров, Куклин и др. К вечеру известия с заводов говорили о том, что на следующий день район Выборгской стороны будет весь охвачен забастовкой. Настроение было бодрое, революционное и боевое не только у рабочих, но и у работниц.

69


Часу в шестом вечера я покинул квартиру и двинулся в путь, в город, чтобы там получить сведения о положении дела в других кругах, о готовящихся мероприятиях власти. На углу Сердобольской взял трамвай «двадцатку», переполненную рабочими и работницами, едущими в город. На Литейном мосту, у дома Хабалова, стояли большие полицейские части. Каждый едущий в город вагон трамвая останавливали посредине моста, в вагоны входили околоточные, городовые и проверяли едущих. Проверка, сортировка пассажиров, которым разрешалось ехать в город, происходила на глаз. Околоточные делили публику по одежде и рукам: рабочие руки, рабочая одежда — изгонялись из вагона. Возражавших выводили или арестовывали. Ехать могла только «чистая публика». Я лично был одет достаточно чисто, на моих руках уже с год как исчезли мозоли, поэтому меня оставили и я свободно проехал в город.

Однако эта полицейская мера не могла предохранить центр от проникновения крамольных рабочих. Прежде всего, и в самом городе их было достаточно. Из Выборгского же и других районов рабочие шли тропинками по льду, обходя расставленные на мостах полицейские рогатки.

По Невскому проспекту в этот вечер бродило много рабочих. В прилегающих к нему улицах были расположены скрытые полицейские отряды. Обычная публика Невского проспекта наблюдала с некоторым страхом и любопытством все таинственное для нее, совершавшееся в центре города. Кое-где патрули городовых под руководством приставов и околоточных «очищали» и «сортировали» публику на самом Невском. Рабочих, ходивших группами или даже в одиночку, изгоняли с Невского. Эта работа вызывала скопление зрителей, а рабочая молодежь занималась своеобразной игрой в прятки с полицейскими.

По всем мероприятиям царских властей, расположению полицейских сил нетрудно было видеть, что правительство хорошо осведомлено о нашей работе, о наших призывах к борьбе в центре, к демонстрации и митингам на Невском и готовилось дать нам беспощадный бой.

За много недель перед этим полицейские части обучались обращению и стрельбе из пулеметов. Говорили даже о готовности правительства создать полицейские «артиллерийские» команды. Надежды на Питерский гарнизон у царских слуг не было. Нам было очень хорошо

70


известно о приготовлениях царских слуг для борьбы на «внутреннем фронте». Нам передавали даже некоторые детали. У начальника Петербургского военного округа, генерала Хабалова, в его канцелярии «работал» жандармский генерал Гордон, обложенный картами и точными планами Питера. На картах он делал пометки с указанием о том, где, на каких отдельных улицах, перекрестках и т. п. должны быть поставлены полицейские части и пулеметы. Ввиду малой надежности Питерского гарнизона, предполагалось стянуть к городу казачьи части. Говорили даже о привозе Дикой дивизии.

Факт передачи военным ведомством большого количества пулеметов в распоряжение полиции в Питере, Москве и других крупных промышленных центрах был установлен еще 21 января на заседании Особого совещания по обороне, состоявшемся под председательством военного министра Беляева, членом Государственного совета Карповым и председателем Думы Родзянко.

Чрезвычайно интересную картину начала движения дают полицейские сводки сведений по участкам города. Вступительная характеристика движения указывает также и на переход дела подавления революционного движения в руки военных властей.

Начальником охраны города оказывается уже не генерал-лейтенант Чебыкин, а полковник Павленко.

Нижеприводимые сводки разбиты по отделениям и участкам в том порядке, как указано в приведенном мною стратегическом плане в главе «Подготовка подавления революции».

Свод сведений

о ходе рабочих беспорядков в городе Петрограде, возникших 23 февраля 1917 года

23 февраля

23 февраля с утра явившиеся на заводы и фабрики рабочие Выборгского района постепенно стали прекращать работы и толпами выходить на улицу, выражая протест и недовольство по поводу недостатка хлеба, который особенно чувствовался в названном фабричном районе, где, по наблюдениям местной полиции, за последние дни многие совершенно не могли получить хлеба. Движение рабочих масс, как видно из доклада начальника отделения по охранению общественной безопасности и порядка в столице, в большинстве носило настолько демонстративный характер, что их приходилось рассеивать нарядами полиции.

71


Вскоре весть о забастовке разнеслась по предприятиям Других районов, мастеровые которых также стали присоединяться к бастующим. Рабочие Выборгского района около часу дня, выходя толпами на улицы с криками: «Дайте хлеба!», стали одновременно производить в разных местах беспорядки, снимая с работ работавших товарищей и останавливая движение трамваев, причем демонстранты отнимали у вагоновожатых ключи от электрических двигателей и били стекла в некоторых вагонах. Забастовщики, энергично разгоняемые нарядами полиции, рассеиваемые в одном месте, вскоре собирались в других, проявляя в этом особое упорство. Попытки рабочих Выборгского района перейти толпами в центральную часть города предупреждались в течение всего дня нарядами полиции, охранявшими мосты и набережные, но к четырем часам дня часть рабочих все-таки перешла поодиночке через мосты и по льду реки Невы на большом ее протяжении и достигла набережной левого берега, где рабочим удалось сгруппироваться в боковых, прилегающих к набережной улицах и затем почти одновременно снять с работ рабочих некоторых заводов и далее произвести демонстрации на Литейном и Суворовском проспектах, где рабочие вскоре были разогнаны. Чины полиции при рассеивании скопищ рабочих подвергались нападению и насилиям со стороны демонстрантов.

Около двух часов дня охрана порядка и спокойствия в столице была принята военными властями и в лице начальника охраны полковника Павленко.

В течение дня были прекращены работы, по сведениям участковой полиции, в 50 фабрично-заводских предприятиях, где забастовали 87 534 рабочих, а по данным охранного отделения, бастовало 43 предприятия с 78 443 рабочими.

До настоящего времени поступили следующие официальные донесения о беспорядках 23 февраля:

По первому отделению.

Первый участок Адмиралтейской части.

Около четырех часов дня городовой, стоявший на посту у Верхне-Лебяжьего моста, замечив скопление людей и услышав крики и свист у часовни Спасителя и у въезда на Троицкий мост, тотчас же сообщил об этом в управление участка. До прибытия немедленно высланного из участка наряда рабочие около 200 человек прошли через мост по направлению к Михайловскому мосту.

Первый участок Казанской части.

В 4 часа 40 минут дня к Казанскому мосту на Невском проспекте со стороны Михайловской улицы подошла с пением песен и криками: «Давайте хлеба!» — толпа приблизительно из 1000 человек, преимущественно женщин и подростков. Толпа эта немедленно при содействии чинов полиции и жандармов, а также 2 взводов 9-го запасного кавалерийского полка, под руководством полицмейстера первого отделения д. с. с. Значковского была рассеяна, причем пострадавших не было. После этого Невский проспект освещался конными патрулями от кавалерийского полка и жандармского дивизиона.

Второй участок Спасской части.

В пятом часу дня толпа рабочих до 150 человек, преимущественно молодежи, вышла с Садовой улицы на Невский проспект с пением рабочей «Марсельезы», направляясь к Адмиралтейскому про-

72


спекту, но была рассеяна полицейскими нарядами и казачьим разъездом. Часть рабочих успела против здания городской думы снять и унести с трех моторных вагонов трамвая рукоятки.

Первый участок Литейной части.

Около 5 часов дня толпа численностью до 200 человек подступила к запертым воротам Орудийного завода (Литейный проспект, № 3) и, сорвав засов, ворвалась в раздевальную, откуда была удалена при содействии полицейского надзирателя Шавкунова, который обнажил шашку и вынул револьвер, заставив этим толпу отхлынуть. Однако часть толпы успела проникнуть в мастерские и снять рабочих в числе 1900 человек. При удалении толпы из раздевальной было похищено 10 пальто и разбито около 20 стекол. В то же время другая толпа, проникнув со стороны Шпалерной улицы в мастерские гильзового отдела завода, сняла там с работы около 3000 человек, преимущественно женщин. Одновременно новая толпа забастовщиков числом до 200 человек направилась к воротам завода со стороны Сергиевской улицы с намерением ворваться в мастерские, но, встреченная полицейским надзирателем Волковским, обнажившим шашку и вынувшим револьвер, и городовым Коваленко, отхлынула на противоположную сторону улицы и с криками: «Хлеба!», «Хлеба!» — направилась по Литейному проспекту, где была настигнута конным полицейским нарядом под руководством полицмейстера 5-го отделения полковника Шалфеева, причем была рассеяна.

Спустя около часа времени рабочие образовали на Литейном проспекте толпу около 1000 человек, которая и направилась к Невскому проспекту, держась наравне с казачьим разъездом до 15 человек с офицером во главе, следовавшим по тому же направлению. У дома № 59 по Литейному проспекту толпа была встречена и остановлена чинами полиции 1-го участка Литейной части, 1-го участка Московской части и 2-го участка Литейной части и при содействии вышеупомянутого казачьего разъезда, а также и другого разъезда, оказавшегося поблизости, была по приказанию пристава 1-го участка Московской части рассеяна, причем младшим помощником пристава 1-го участка Литейной части штабс-капитаном Кубенем был задержан за демонстративный отказ расходиться рабочий Путиловского завода Александр Ядринцев, 23 лет. При рассеивании толпы часть таковой, прижимаясь к стенам домов, выдавила стекла в 3 магазинах.

По второму отделению.

Второй участок Коломенской части.

22 февраля на Франко-Русском заводе (Набережная реки Пряжки, № 17) рабочие литейной мастерской в количестве 306 человек забастовали и предъявили к администрации требование об увеличении заработной платы на 100%. Администрация завода предлагала увеличить плату по одному рублю в день к получаемой ныне рабочими в размере от 5 до 8 рублей в день. Соглашение не было достигнуто, и рабочие вечером удалились вместе с ночной сменой, не приступившей к работам.

23 февраля около 6 часов вечера в механической мастерской того же завода собрались рабочие всех отделений завода в числе 3000 человек и устроили митинг. Выступавшие ораторы говорили главным образом о недостатке хлеба, произносились речи и за и против войны, равно как и за и против беспорядков. Окончательное

73


решение вопроса о выступлении было отложено, и рабочие спокойно разошлись. Для охраны завода прибыла рота лейб-гвардейского Кексгольмского полка.

Четвертый участок Нарвской части.

Рабочие Петроградского вагоностроительного завода (Забалкая-ский проспект, № 99) в числе 2000, 23 февраля, ссылаясь на неполучение ими ответа на свое требование, предъявленное 20 февраля, об увеличении заработной платы на 50%, к работам не приступили. Администрация завода вывесила объявление, что в случае невозобновления работ завод с 24 февраля будет закрыт и всем рабочим будет выдан расчет.

Петергофский участок.

23 февраля в мастерских Путиловского завода и Путиловской верфи были вывешены объявления директоров завода генерал-майора Дубницкого и верфи полковника Кутейникова о закрытии завода и верфи с того же числа и о расчете рабочих, причем в объявлении по Путиловской верфи отмечено, что мастерские закрываются на неопределенное время ввиду непрекращающихся нарушений рабочими нормального хода работ, несмотря на неоднократные предложения администрации верфи приступить к работам. Прибывающие рабочие мастерских верфи допущены туда не были.

По третьему отделению.

Четвертый участок Литейной части.

Получив около часу дня сведения, что на Выборгской стороне во время обеденного перерыва рабочие, вышедшие с заводов, группируются и производят беспорядки на улицах, пристав немедленно явился с нарядом полиции к Александровскому мосту, куда вскоре прибыли вызванные части от конно-полицейского и жандармского дивизионов. Около 5 часов дня толпа рабочих в несколько сот человек, долго сдерживаемая конным заслоном на стороне Александровского моста, прорвалась на мост и хлынула на Литейный проспект, причем мелкие конные части не могли сдержать напора толпы, к которой затем присо...*

Вскоре прибыл эскадрон кавалерийского полка, при помощи которого под личным руководством полицмейстера третьего отделения д. с. с. Мораки Литейный проспект был разделен на несколько частей заставами, причем путь к центру города был отрезан. Постепенно толпа рабочих была оттеснена обратно за Александровский мост, и порядок на улицах был восстановлен.

Второй участок Литейной часта.

чинами полиции второго участка Литейной части совместно с чинами других участков была встречена и рассеяна толпа демонстрантов у дома № 56 по Литейному проспекту (см. сведения по 1-му отделению 1-го участка Литейной части).

Около семи часов вечера на Невском проспекте, со стороны Знаменской площади, появилась толпа рабочих, которая у Пушкинской улицы остановила встречные трамваи, успела снять ключи с 5 вагонов и выбить в 3-х вагонах по стеклу. Толпа эта была рассеяна конным нарядом.

* Пропуск в тексте. Ред.

74


Первый участок Рождественской части.

Около шести часов вечера толпа, направлявшаяся по Суворовскому проспекту на Невский, преследуемая командированным из участка пешим полицейским нарядом, успела по пути следования разбить в 3-х магазинах 8 стекол и отнять у вагоновожатых 5 ключей.

Второй участок Рождественской части.

Около семи часов вечера толпа, преимущественно из женщин и подростков, проходя по Суворовскому проспекту к Николаевскому вокзалу с криками «ура!» и требованиями хлеба, останавливала Трамваи и отнимала ключи, остановив 15 вагонов. Участковой полицией толпа была разогнана. По пути рабочие разбили стекла в трех торговых заведениях, причем в овощной лавке Соколова, в д. № 31 по Болотной улице, расхитили товара и выручки всего на сумму 75 рублей.

Трети участок Рождественской части.

Часть толпы, учинившей беспорядок на Невских мануфактурных фабриках и фабрике Бехли, появилась около 8 часов вечера на Смольном проспекте, где, разбив стекло в часовом магазине еврея Лихаевского, ограбила ювелирных изделий на сумму 360 рублей. Полицией задержан один из участников грабежа, проживающий в том же доме, в котором находится означенный магазин, кр. Порфи-рий Матюхин, 16 лет, в квартире которого и была обнаружена часть похищенного.

Первый участок Московской части.

Около сема вечера во время беспорядков на Невском проспекте появившаяся со стороны Знаменской площади толпа демонстрантов выбила передние стекла в 2-х трамвайных вагонах и сняла ключи с 5 моторных вагонов. Толпа немедленно была рассеяна нарядом пешей и конной полиции.

По четвертому отделению.

Первый участок Петроградской части.

В 2 часа 45 минут дня толпы рабочих, преимущественно из подростков, сняли рабочих с картонажной фабрики Киббель (на Большой Ружейной ул.) и пытались также сиять рабочих Трубочного завода на Кронверкской ул., 7, где силою сорвали одну половину ворот, и фабрики конторских книг «Ф. Кан» на той же улице № 21, но не успели в этом, так как подоспевшими нарядами полиции были рассеяны.

Второй участок Петроградской части.

Около трех часов пополудни толпа до 200 человек, ожидавшая очереди около булочной Филиппова, в доме № 61 по Большому проспекту, после заявления, что весь хлеб распродан, разбила в трех окнах булочной двойные зеркальные стекла и внутри магазина —  несколько стеклянных витрин, испортив ври этом часть товара. До прибытия полицейского наряда толпа разбежалась. Установлено, что эта булочная, несмотря на уменьшение отпуска хлеба покупателям, не могла удовлетворить всех ожидавших в очереди.

Третий участок Петроградской части.

Около трех часов дня с Выборгской стороны через Сампсониев-ский мост прошла толпа рабочих около 4000 человек, но на углу Большой и Малой Дворянских ул. была рассеяна нарядом конных

75


городовых. Часть толпы успела пройти на Троицкую площадь, где была встречена полицмейстером четвертого отделения полковником Спиридоновым, который при содействии конных городовых рассеял толпу и не допустил ее к Троицкому мосту, причем был задержан кр. Петр Утан за подстрекательство толпы к неисполнению требований полиции.

Четвертый участок Петроградской части.

Около семи часов вечера толпа рабочих Литейного завода «Вулкан» до 1500 человек, остановившись у ворот Механического завода 1-го Российского товарищества воздухоплавания, на Корпусной ул., стала ломиться в ворота. Бывший здесь полицейский надзиратель Вашев после тщетных требований от демонстрантов разойтись вынул револьвер. Окружив моментально Вашева и выбив из его рук револьвер, рабочие избили его палками и, проникнув на завод, сняли рабочих. Полицейскому надзирателю Вашеву причинены серьезные ушибы и перелом нижней челюсти. Он отправлен в больницу.

Гаванский участок.

В Василеостровском трамвайном парке дневная смена кондукторов и вагоновожатых перед отправлением на линию заявила администрации требование озаботиться о снабжении их хлебом. Из расспросов полицией выяснилось, что при парке имеются две продовольственные лавки, отпускающие хлеб служащим трамвая в числе 1670 человек Между тем 23 февраля хлеба было доставлено только 5 пудов.

По пятому отделению.

Первый и второй участки Выборгской части.

С утра и во время обеденного перерыва в районе второго участка Выборгской части прекратили работу рабочие многих фабрик этого района, числом свыше 30 000 человек. Забастовавшие толпами направлялись по Большому Сампсониевскому проспекту, выражая протесты по поводу недостатка хлеба. Около первого часа дня старший помощник пристава названного участка надворный советник Каргельс, наблюдая за правильным движением трамвая на углу Финского переулка и Нижегородской улицы, пытался задержать рабочего, отнявшего ключ от мотора у вагоновожатого, но тут же был окружен толпою, из которой нанесен был ему сильный удар по голове каким-то твердым предметом, причинивший надворному советнику Каргельсу рассеченную рану в теменной части головы длиною в 5 сантиметров. Пострадавший был отправлен в бессознательном состоянии в клинический военный госпиталь, где поранение признано тяжким, но для жизни неопасным.

В то же время при рассеивании все возраставшей толпы, направлявшейся от Нижегородской улицы к Финляндскому вокзалу, был сбит с ног младший помощник пристава первого участка Выборгской части коллежский секретарь Гротгус, пытавшийся задержать одного из рабочих, причем коллежскому секретарю Гротгусу причинены рассеченная рана на затылочной части головы, пять ушибленных ран головы и поранение носа. По оказании первоначальной помощи пострадавший был отправлен в свою квартиру. Степень причиненных ему повреждений определить пока не представлялось возможным.

От Финляндского вокзала часть толпы направилась к Арсеналу (по Симбирской ул.), откуда вышли рабочие и присоединились к демонстрантам. Далее около двух часов дня прекращены были ра-

76


боты и на других крупных заводах района первого участка Выборгской части.

Около 4 часов дня огромная толпа рабочих подступила к снаряжательному отделу Петроградского Патронного завода (по Тихвинской ул., № 17), где и сняла рабочих 5000 человек. Администрацией завода задержано и доставлено в участок 19 человек, которые ворвались на завод и, бегая по мастерским, снимали рабочих. Подоспевшим нарядом полиции толпы рабочих, собравшихся у означенного завода, были рассеяны. Однако на Симбирской улице рабочие снова собрались и направились к Александровскому мосту, где нарядом конно-полицейской стражи при содействии казаков и эскадрона Драгунского полка были рассеяны. Отсюда, прорвавшись, часть толпы направилась на Литейный проспект.

В 7 1/2 часов вечера по Лесному проспекту (в районе второго участка Выборгской части) на остановке трамвая группа рабочих отцепила прицепной вагон и опрокинула его. Нарядом полиции вагон был поднят, и движение было восстановлено.

В 9 часов вечера небольшая толпа рабочих снова собралась у Арсенала (в районе 1 участка Выборгской части) и не допускала ночную смену на работу. При появлении наряда толпа, равно как и смена рабочих, разошлась.

Лесной участок.

На заводе «Айваз» (Выборгское шоссе, 21/25), на котором работает 2123 человека, в два часа дня обсуждался вопрос о забастовке, каковая и была объявлена под влиянием подстрекательства работающих там женщин, несмотря на заявление администрации завода о том, что заводом организована выпечка хлеба для своих рабочих до 1500 фунтов в день.

Охтинский участок.

Около пяти часов пополудни толпа рабочих около 1000 человек направилась по Больше-Охтинскому проспекту к заводу Снарядный цех Морского ведомства, где предложили рабочим прекратить работу, причем брошенными из толпы какими-то твердыми предметами были побиты стекла в окнах ремонтно-механической мастерской, не пожелавшей примкнуть к забастовке. В вышедшего к толпе мастера Ивана Кузьмина, в ответ на его увещевания, было брошено из толпы несколько твердых предметов, которыми ему причинены легкие поранения головы. На заводе Снарядный цех имеется самостоятельная охрана и караул из 14 человек от 86-й пешей Вологодской дружины.

Полюстровский участок.

Около трех часов дня направлявшиеся по Полюстровской набережной к Охте бастующие рабочие комьями снега выбили несколько стекол в окнах завода «Промет».

К вечеру 23 февраля усилиями чинов полиции и воинских нарядов порядок повсемесгно в столице был восстановлен.

XIV. ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ ФЕВРАЛЯ

В пятницу 24 февраля по фабрикам и заводам всей Выборгской стороны были устроены митинги. Рабочие призывались к забастовке и демонстрациям в центре

77


города. Наши товарищи выступали с предложениями братания с солдатами, проникновения к ним в казармы. Рабочая масса с энтузиазмом приветствовала эти предложения и, в свою очередь, непосредственно проводила их в жизнь. Вокруг солдатских казарм, около часовых, патрулей и цепей стояли кучки рабочих и работниц, дружески перекидывались словами.

Весть о локауте на Путиловских заводах разнеслась по всему городу, вызывая всеобщее возмущение рабочих во всех районах. Стачки, митинги и демонстрации стали разливаться по всем районам. Выборгский район и Пути-ловский завод уже не были одиноки в борьбе с правительством.

Все экономические, вернее, профессионально-копеечные интересы отошли за задний план. Боевым кличем этих дней стали наши лозунги — долой царское правительство, да здравствует Временное революционное правительство, Учредительное собрание, 8-часовой рабочий день и прекращение империалистической войны.

Наше Бюро Центрального Комитета в составе трех товарищей — П. Залуцкого, В. Скрябина и пишущего эти строки — собиралось в эти дни очень часто. События развивались с головокружительной быстротой. В связи с развитием стачечного движения, принявшего определенно революционный, антицаристский характер, замечалось левение и оппозиционной интеллигенции, буржуазии и даже обывателей, т. е. мелких ремесленников, чиновников, лавочников и т. п. людей. Государственная Дума продолжала свое оппозиционное ухаживание за Николаем Романовым, и можно было ожидать от нее какого-нибудь антинародного сюрприза.

Движение с каждым часом росло вширь и вглубь, вовлекая десятки тысяч рабочих, и никто не был в силах, кроме наших партийных организаций, его остановить. Мы приняли решение развивать движение в сторону вовлечения в него солдатской массы и отнюдь не ограничивать это выступление каким-либо механическим постановлением, определяющим всеобщую стачку трехдневной, как это было в моде у Петербургского Комитета. Проведение этого решения в Петербургском Комитете поручили нашему представителю в Петербургском Комитете т. П. Залуцкому. Петербургский Комитет в лице отдельных членов — товарищей Кирилла Шутко, Скороходова — был согласен с нами по вопросу о необходимо-

78


сти развития движения до максимальных размеров. Конечно, никто из нас не был уверен, что «это будет последний и решительный бой» царскому режиму. Такой уверенности у нас не было, и когда мы говорили о необходимости развития революционного движения до крайних пределов, то имели в виду и учитывали лишь силы стихии. Крайними пределами нам представлялись схватки вооруженных рабочих и солдат с полицейскими и верными трону войсками, схватки, за которыми могла последовать и кровавая баня, а после нее — некоторый отлив. И этот момент организация должна учитывать и, не доводя выступления до развала, закончить его организованно.

О намечавшемся движении в Питере решено было послать курьера в Москву с информацией и пожеланием, чтобы и московские рабочие отозвались на выступление петербургского пролетариата. Ближайшие к Питеру города и рабочие поселки информировались силами Петербургского Комитета или непосредственно рабочими связями. На всех заводах и фабриках в окружности Питера настроение также было повышенное, и заводы один за другим примыкали к стачке. Днем то тут, то там, на берегах Невы или на льду, посредине реки, образовывались летучие митинги, кучки спорящих, на глазах как будто равнодушных часовых у мостов, тропинок через Неву или у правительственных зданий.

Несмотря на правительственные и полицейские угрозы, невзирая на патрули, цепи солдат и тому подобные препятствия на путях и переходах из рабочих районов к центру города, вечером в пятницу, 24 февраля, весь Невский проспект был заполнен рабочими, полицией и казаками. Вся чистая, франтоватая, фланирующая вечерами по Невскому публика испуганно исчезала. Рабочие останавливали трамваи, отбирая у неподчиняющихся вожатых пускные ключи. Полиция старалась оградить трамвайных рабочих, но последние не соглашались работать под охраной полиции и возвращались в парк с пустыми вагонами. Магазины, торговавшие обычно предметами роскоши и яствами до глубокой ночи, а также рестораны, кафе закрывались. Дыхание отваги, мужества и решимости сопровождалось жутким веянием смерти. Одиночные посты городовых исчезли. Городовые появлялись то тут, то там уже организованными группами. Одних полицейских сил уже не хватало, чтобы подавить движе-

79


ние, и на помощь были призваны казаки. Небольшие отряды казаков взводами разъезжали уже вечером в тот же день по главным улицам Питера.

Вечер этого дня я провел также на Невском, среди кучек рабочих, в публике и около патрулей. Гуляющих солдат и даже офицеров уже не было. Очевидно, военное положение поставило в боевую готовность казарменную жизнь столицы. Движение трамваев, извозчиков и автомобилей сокращалось с каждой минутой. Улицы были полны только пешеходами, собиравшимися в кучки. Кучки эти росли, превращались в громадные, останавливающие всякое движение толпы. Одна такая группа, возникшая по Невскому проспекту недалеко от Литейного, быстро выросла во всю ширину улицы. Появился над толпой агитатор. Это был первый открытый митинг на Невском. Оратор призывал граждан к борьбе с самодержавным правительством, к борьбе со всеми бедствиями, которые несла и порождала война.

Во время речи на толпу шагом двигался взвод казаков. Толпа не дрогнула. Только лица, стоявшие близко от тротуаров, потеснились ближе к домам. Оратор смолк, все ждали, как поведут себя казаки. Наступила глубокая тишина, раскалываемая звоном конских подков. Тысячи глаз следили за каждым движением подъезжавших казаков. Как будто инстинктивно все придавали этой встрече рабочих с казаками определяющее дальнейшее не только сегодняшнего дня. Казаки — это была часть армии, наиболее чуждая рабочему классу и революционному движению. Понятен был всеобщий интерес к этой небольшой, но многозначительной встрече. Не знаю, что подействовало на казаков — передалось ли им напряженное состояние тысяч устремленных на них, молчаливых, но много говорящих взглядов или то был сознательный шаг, но только взвод тихим шагом рассыпным строем, разделившись одиночно, но порядком прошел через толпу. Может быть, это была их казачья воля, их решение избегать столкновений, испуга ни с той, ни с другой стороны не было здесь. Для многих тротуарных зрителей этот маленький исторический эпизод был нечто вроде красивого жеста казаков, который заслуживал театрального одобрения. С тротуаров последовали возгласы «браво» и аплодисменты. Но в густой толпе к этому отнеслись иначе. Там почувствовали, что и под казачьим мундиром бьется недовольное, возмущенное царистской политикой сердце. Армия с нами, пронеслось в толпе. Рабочие вновь

80


сомкнулись, оратор продолжал свою речь о вовлечении армии в революционную борьбу.

Эта встреча рабочего митинга с казаками наводила на размышления. Поведение казаков показывало, что тревога, думы и недовольство проникли и в казачьи казармы. В этот момент правы были товарищи рабочие митинга на Невском, что на этот раз армия будет с нами, с восстающим народом, с рабочими районами. И эти тысячи блузников, революционных застрельщиков с удесятеренной энергией бросились в борьбу, призывая заводские массы и солдат к общей борьбе с царским режимом. Покидая Невский и другие улицы центра города, рабочие призывали друг друга назавтра опять на Невский, приводить туда всех и, прощаясь, кричали друг другу: «До свиданья на Невском, до завтра!»

Во многих местах в этот день произошли стычки с полицией, прибегавшей к холодному оружию. Много рабочих было арестовано на улицах и на дому. Однако это не ослабляло движения и не понижало того энтузиазма и решимости к борьбе, которые охватили всю пролетарскую демократию. Движение становилось настолько прочным и массовым, что жалкими мероприятиями царской власти остановить его было уже нельзя,

Опьяненный мечтами и мыслями о победе над царизмом, пошел я на свидание с своими товарищами по Бюро Центрального Комитета и работниками Петербургского Комитета. Однако было уже поздно искать их по квартирам, и я отправился на свою любимую ночевку к добрейшей М. Г. Павловой.

Там нашел уже целую группу партийных работников, Чугурина, Каюрова, Павлова и хозяйку М. Г. Павлову, и также, кажется, Куклина и еще члена Петербургского Комитета А. К. Скороходова. Товарищи делились впечатлениями пережитого дня, комментировали события, сообщали новости и делали предположения. Для всех было ясно, что революция началась, Россия «тронулась». Революционное движение охватило столь широкие круги, что никто уже не сомневался в том, что наступает решительный бой. Последнее слово ожидали только от солдатской массы. На этом собрании товарищи указывали на целый ряд фактов, свидетельствовавших о неспокойном состоянии казарм. Необходимо было в этом направлении усилить работу, проникать в казармы, завязывать уже боевые связи с солдатами. Оружие должно стать на сторону народа.

81


В полицейских и воинских сводках за 24 февраля находим подробные сведения о развитии движения за этот день.

24 февраля на фабрично-заводских предприятиях столицы бастовало 197000 рабочих (по сведениям Охранного отделения, в этот день не работало 151 предприятие с 158583 рабочими). В течение дня беспорядки рабочих выразились в следующем:

По первому отделению.

Первый участок Литейной части.

С 8 часов утра к Орудийному заводу, накануне временно закрытому, стали сходиться рабочие этого завода. В то же время к Литейному мосту стали стекаться рабочие с Выборгской стороны. Здесь группировки рабочих не допускались разъездами от жандармского дивизиона и конно-полицейской стражи и были совершенно рассеяны прибывшими казаками. Около 10 часов утра движение рабочих с Выборгской стороны усилилось. Огромная толпа, заняв Литейный мост во всю его ширину, двигалась к д. № 1/2 по Литейному проспекту. Остановленная в конце моста кавалерийскими частями и конно-полицейской стражей, толпа шумела и с криком «ура!» бросилась на конные части. Прорвав оцепление, часть толпы до 5000 человек мужчин и женщин густою массой хлынула к дому № 2 по Литейному проспекту, но, встреченная приставом полковником Шебеко и чинами участка, обнажившими шашки, раздвоилась, причем одна часть повернула на Воскресенскую набережную, а Другая направилась к зданию Окружного суда. Из этой последней, повернувшей обратно, стали бросать в пристава и городовых кусками сколотого льда, лопатами и т. п., причем полицейскому надзирателю Лучкину куском льда была причинена рассеченная с кровоизлиянием рана и ссадина левой щеки. Оставшаяся на Литейном мосту толпа, численностью до 10000 человек, шумевшая и выкрикивавшая: «Кровопийцы, хлеба!», была затем рассеяна конными жандармами и оттеснена на Выборгскую сторону. Некоторые из них перебрались с Выборгской стороны через лед и вышли на Французскую набережную. Образовавшаяся здесь группа от 400 до 500 человек направилась по Гагаринской улице, намереваясь, как это можно было понять из отдельных возгласов, пойти к зданию министерства внутренних дел по Фонтанке, но, встреченная приставом и взводом 9-го запасного кавалерийского полка на углу Сергиевской улицы, была рассеяна и оттеснена к Литейному проспекту.

К 11 часам утра на Невском образовалась громадная толпа, рассеянная конными частями. Затем на Невском проспекте в течение всего дня до позднего вечера появлялись толпы, вследствие чего их приходилось разгонять много раз нарядами полиции и конных частей.

Первый участок Казанской части.

В 11 часов 10 минут дня на Казанском мосту, на Невском проспекте, собралась толпа рабочих числом до 1000 человек, преимущественно женщин и подростков, выкрикивавшая: «Дайте хлеба, хотим есть!» Толпа эта вскоре разогнана была казаками и пешими городовыми.

В 12 часов 45 минут дня со стороны первого и второго участков Спасской части к Казанскому мосту продвинулась толпа рабо-

82


чих числом до 3000 человек. Эта толпа была встречена на мосту полсотней казаков и двумя взводами 9-го зап. Кавалерийского полка, которым и удалось рассеять толпу окончательно лишь к 1 часу 45 мин. дня. Толпа эта в течение часа группировалась на участке Невского проспекта между Казанским и Полицейским мостами, а главным образом — у Казанского собора. В толпе этой пели «Марсельезу», «Вставай, поднимайся, рабочий народ» и помимо криков: «Давайте хлеба!» — произносили революционные возгласы: «Долой царя!», «Долой правительство!», а также выкидывали красные флаги. Наконец толпа, значительно увеличившаяся, была рассеяна по боковым улицам.

В три часа дня на Невский проспект прибыл начальник участка войсковой охраны командир 3-го стрелкового запасного батальона полковник Шалковников который в дальнейшем и руководил действиями войсковых частей и полицией по рассеиванию толп на Невском проспекте.

В 4 часа 20 минут дня к Казанскому мосту снова подошла толпа, состоявшая из рабочих и подростков числом до 3000 человек, с пением революционных песен. Встреченная у моста вышеупомянутыми частями войск и полуротой 3-го стрелкового его величества полка, толпа эта в течение полутора часа была разгоняема, причем участники толпы, удаленные с одного места, сейчас же группировались в другом месте. К пяти часам 50 мин. дня толпа была окончательно рассеяна. В разгоне этого скопища принимал участие и взвод жандармского дивизиона, прибывший затем со стороны первого участка Адмиралтейской части.

В 7 часов 50 минут вечера к Казанскому мосту опять стянулась толпа численностью до 1000 человек, которая в течение 15 минут была рассеяна по боковым улицам двумя взводами жандармского дивизиона и 12 конными городовыми стражи под руководством офицеров Петроградского жандармского дивизиона штабс-ротмистров Дементьева и Подобедова.

В первых трех случаях скопления рабочих отдельные личности отнимали ключи у вагоновожатых.

Во всех 4 случаях оружие в дело не пускалось и пострадавших не было.

По второму отделению.

Второй участок Коломенской части.

Около 12 часов дня преждевременно прекратившие работы рабочие Адмиралтейского завода (на Галерном Островке) стали скопляться у выхода, но рассеивались полицейским нарядом. Тогда, скопившись у Калинкина моста, толпа бросилась к проходившим вагонам трамвая с намерением перевернуть таковые, но также была рассеяна конным и пешим полицейским нарядом. В последнем случае были брошены в чинов полиции твердые предметы, которые попали приставу Водопьянову в правую ногу и городовому Куле-бякину, не причинив им ушибов. Один из бросавших, задержанный чинами полиции, оказался рабочим Франко-Русского завода Владимиром Розенбергом, 17 лет, и объяснил, что он бросал железные гайки.

Второй участок Нарвской части.

В три часа дня толпа рабочих около 200 человек пыталась проникнуть на завод резиновой мануфактуры «Треугольник» (по Обводному каналу) с целью снять рабочих этого завода, но нарядом

83


полиции она на территорию завода допущена не была и немедленно была рассеяна.

Петергофский участок.

Около пяти часов вечера группа подростков на Петергофском шоссе начала останавливать трамваи Ораниенбаумской электрической железной дороги и бросать в вагоны осколками льда, причем разбили два стекла. При появлении разъездов казаков толпа рассеялась.

По третьему отделению.

Четвертый участок Литейной части.

Чины участка, не находившиеся в распоряжении участковой полиции, части конно-полицейской стражи жандармского дивизиона 9-го запасного кавалерийского полка участвовали в рассеянии толп на Литейном мосту и проспекте (см. сведения по 1 Отделению 1 уч. Литейной части).

Первый участок Рождественской части.

Около 8 часов утра группа рабочих до 100 человек на Суворовском проспекте останавливала трамвайное движение, но участковой полицией и подоспевшим нарядом от соседнего участка была рассеяна.

Второй участок Московской части.

Около 12 часов дня на Коломенской улице собралась толпа женщин и подростков числом до 1500 человек и, направляясь к Пушкинской улице, разбила по пути шествия стекла в 4 магазинах. Толпа немедленно была рассеяна чинами участковой полиции, которыми вместе с тем были задержаны трое участников беспорядка, из коих двое уличены в грабеже, а один — в подстрекательстве толпы. Особенную энергичную деятельность при этом проявили полицейские надзиратели Пеизин, Ярошевич и Орса.

Третий участок Московской части.

Утром на Глазовой, Боровой и Разъезжей улицах появились группы подростков-хулиганов, которые выбили стекла в 19 магазинах. Мерами полиции задержаны двое, изобличенных в разбитии стекол.

По четвертому отделению.

Первый участок Васильевской части.

Около 11 часов утра к табачной фабрике «Лаферм» по Среднему проспекту подошла толпа бастующих рабочих, к которым присоединились и рабочие этой фабрики. Нарядом полиции соседнего второго участка и конными городовыми толпа была оттеснена к гавани. Около двух часов дня на углу Среднего проспекта и 5-й линии у остановки трамвая толпа подростков стала останавливать вагоны, но нарядом участковой полиции была рассеяна.

Около 4 часов дня от Среднего проспекта на Большой проспект вышла толпа, состоявшая из подростков и учащихся высших учебных заведений, с пением «Марсельезы». Толпа эта была рассеяна казаками. Около 5 часов дня толпа из подростков и женщин, направлявшаяся по 8-й линии к Николаевской набережной, на углу 6-й линии была встречена полусотней 1-го Донского казачьего полка, которая, не разогнав толпу, пропустила большую часть ее к Николаевскому мосту. Здесь толпа была остановлена нарядом от Финляндского пехотного полка и совместно с нарядом полиции рассеяна.

84


Второй участок Васильевской части.

Около 9 часов утра толпа мужчин и женщин остановилась перед зданием завода «Сименс и Гальске» (6-я линия, 61), вызывая рабочих криками и свистками, но прибывшим нарядом полиции в числе 19 человек собравшиеся были рассеяны. Позже были получены сведения, что к забастовке присоединились и вышли на улицу рабочие означенного завода. Образовавшаяся толпа до 5000 человек направилась к Среднему проспекту с пением: «Вставай, подымайся, рабочий народ». Конный отряд городовых врезался в толпу, дабы рассеять ее. В это время появился патруль казаков в 9 человек под командой урядника, к которому бывшие в полицейском наряде помощники пристава второго участка Васильевской части титулярный советник Евсеев и поручик Пачогло обратились за помощью. Патруль сначала последовал за толпой, не принимая участия в действиях конных городовых, и, доехав до Среднего проспекта, скрылся.' На погонах казаков были инициалы «Н. 2». Рассеянная полицией толп? эта в большинстве направилась в район Гаванского участка.

Первый участок Петроградской части.

С утра у мелочных лавок наблюдалось большое скопление публики в ожидании очереди. В некоторых местах выражалось злобное настроение по поводу недостатка продуктов и хлеба, в результате оказались в некоторых лавках выбиты стекла, а мясная лавка Уткина (в д. № 19 по Съезжинской ул.) подверглась разграблению. Разграбленные в этой лавке окорока, куры, рыба и масло частью найдены в соседних домах.

Чинами полиции задержана мещанка Андреева, 21 года, изобличенная в разбитии стекла в булочной Чекулаева.

Появившиеся в районе участка толпы рабочих рассеивались чинами участковой полиции или военными патрулями, появившимися на улице к вечеру.

Второй участок Петроградской части.

В 9 часов утра толпа рабочих около 3000 человек скопилась на Большом проспекте. Наряд полиции, встретив толпу на углу Большой Гребецкой ул., не мог по своей малочисленности остановить движения, и толпа двинулась дальше до Каменноостровского, где свернула в направлении Троицкого моста. Вызванный казачий разъезд совместно с конными городовыми приставом был направлен окольными путями навстречу толпе, которую и рассеял. В толпе помимо рабочих были воспитанники средних учебных заведений. В толпе раздавалось недружное пение «Марсельезы». Еще раньше на углу Большого проспекта и Введенской ул. рабочими были сняты рукоятки с двух моторов трамвая.

В 2 часа дня толпами, ожидавшими очереди у хлебопекарни Барского у Лахтинской ул. и хлебной лавки Ярофеева по Геслеров-скому переулку были выбиты стекла. При попытке толпы ворваться в мелочную лавку Колчина по Геслеровскому переулку подоспевшим полицейским надзирателем Прейсером толпа была разогнана.

Около 6 часов вечера старший помощник пристава 2 участка Петроградской части титулярный советник Васильев, проезжая на передней площадке вагона — после того, как вагон был остановлен толпой, — потребовал от вагоновожатого продолжать движение. В ответ на это из толпы стали бросать камнями и кусками сколотого льда, которыми титулярному советнику Васильеву причинены

85


две глубокие рассеченные до костя раны в затылочной области головы.

Около тою же времени были опрокинуты 2 вагона трамвая на углу Введенском и на углу Съезжинской улиц.

В 8 часов вечера толпами были выбиты стекла в окнах трех фруктовых магазинов.

Третий участок Петроградской части.

Около 11 часов утра толпа из 607 000 человек, имея впереди мальчиков и девочек, двинулась по Каменноостровскому проспекту. Пристав, ввиду неисполнения участниками толпы требования его прекратить шествие, приказал наряду конно-полицейской стражи рассеять толпу. После того как улица была очищена и следовавшие по ней рабочие отошли на панель, из публики, стоявшей у дома № 4 по Каменноостровскому проспекту, был произведен безрезультатный выстрел из револьвера в наряд полиции. Спустя короткое время из публики, стоявшей у дома № 8 по Малой Посадской ул., был произведен второй выстрел, которым смертельно ранена в голову неустановленная женщина, скончавшаяся по доставлении ее в Петропавловскую больницу. Около 4 часов дня в ту же больницу поступил на излечение с огнестрельной раной левого бедра мещанин Андрон Грабовский, заявивший, что ранение ему нанесено конным городовым, ранившим женщину, причем пуля, пробив якобы голову женщины, попала ему в бедро. Изложенное показание Грабовского не заслуживает доверия, так как ранение в голову скончавшейся женщины не сквозное. Полицмейстером 4-го отделения полковником Спиридоновым задержан молодой человек, назвавшийся учеником реального училища Протасова Алексеем Титоренко, 17 лет, который, указывая на городового конно-полицейской стражи Марчука, уверял публику, что застрелил женщину именно этот городовой. При осмотре полицмейстером револьвера городового Марчука все патроны оказались в наличности и пороховой нагар в канале ствола совершенно отсутствовал. Титоренко привлекается к ответственности за распространение заведомо ложных слухов.

Четвертый участок Петроградской части.

Утром полиция 4 участка Петроградской части содействовал ч в поддержании порядка полиции 2 участка той же части.

Отделившаяся от толпы группа разбила стекла и разграбила мясную лавку в доме № 47 по Большой Спасской улице и чайный магазин в д. № 43 по той же улице. Подоспевшими городовыми толпа была рассеяна и задержаны участники грабежа — две женщины и подросток.

В 6 час. вечера собравшиеся у Петроградского Механического завода рабочие вечерней смены до 1500 человек, не приступившие к работам, были рассеяны нарядом полиции. При этом из толпы рабочих были брошены в городовых конно-полицейской стражи Фому Долгова и Илью Кулемина комья мерзлого снега, причинившие первому ушиб подбородка и второму ушиб спины. Ушибы незначительны, и городовые эти остались на службе.

В 8 час. вечера были разбиты стекла в мелочной лавке в д. № 29 по той же улице, причем в последней толпа расхитила остаток хлеба и около 50 рублей выручки. На месте грабежа задержаны полицией два мальчика-подростка.

86


Гаванский участок.

В начале двенадцатого часа дня толпа рабочих женщин и подростков числом до 5000 человек подошла к воротам Петроградского военно-подковного завода г. с криком: «Бросай работу!» — пыталась сломать н ворваться в завод, но приставом с чинами 7-й роты столичной полиции была оттеснена. Причем из толпы в наряд было брошено несколько кусков сколотого снега. Толпа выбила стекла в мелочной лавке Горшкова (на углу Среднего проспекта и 18-й линии) и, ворвавшись в лавку, разбросала по улице хлеб. Та же толпа пыталась опрокинуть остановленный ею трамвайный вагон, но была рассеяна взводом запасного батальона лейб-гвардии Финляндского полка.

В 12 часов дня рабочие военно-подковного завода, выходя из завода, кричали: «Хлеба, хлеба!», а затем разошлись. В это время вблизи завода, прикомандированные к Гавайскому участку губ. секретарь Семенов и городовой Либавской полиции Стриковский задержали молодого человека, назвавшегося студентом психоневрологического института Константином Левантовским, 21 года, который пытался обратиться к толпе с речью. При обыске у него найдена записка следующего содержания: «Долой войну. Да здравствует мир и социал-демократическая республика».

Полицией также задержаны Николай Бурнашев, 16 лет, за попытку остановить трамвай и Лазарь Ерохнн, 17 лет, за подстрекательство к забастовке.

Суворовский участок.

В течение всего дня рабочие собирались на улицах большими партиями, но собрание их прекращалось полицейскими и воинскими нарядами.

Около двух часов дня толпа разбила стекла и расхитила часть товаров в мелочной лавке Андреева (на углу Среднего проспекта и 17-й линии).

Новодеревенский участок.

На красильной фабрике Пеклие по Строгановской набережной явившаяся толпа бастующих рабочих сняла рабочих этой фабрики, разбив два стекла в мастерских.

Толпа рабочих до 2000 человек заводов на Комендантском аэродроме, следовавшая по Ланскому шоссе, была рассеяна приставом с нарядом полиции, причем брошенным из толпы камнем было разбито два стекла в хлебопекарне Воротилова.

По пятому отделению.

Первый участок Выборгской части.

В 9 часов утра к Александровскому мосту стянулись бастующие рабочие Выборгского района числом до 40 000 человек. У моста находились: наряд полиции, две с половиной сотни казаков и две роты запасного батальона лейб-гвардии Московского полка, которыми толпа эта была рассеяна и на мост не допущена.

Второй участок Выборгской части.

Рабочие заводов «Русский Рено», «Новый Лесснер» и Снарядного выходили на улицу, шумно пытаясь петь «Марсельезу», но тут же у заводов были рассеяны нарядами казаков, жандармов и полиции.

87


Лесной участок.

Около 9 часов утра явившиеся на завод «Айваз» 3500 рабочих собрались в помещении мастерской автомобильного отдела и устроили сходку, на которой посторонние ораторы произносили речи, выражавшие недоверие. У правительству и призывающие рабочих к сплочению, энергичному выступлению с требованиями к Государственной Думе об устранении настоящего правительства. В заключение была вынесена резолюция: «Требовать устранения правительства».

Охтинский участок.

Около 8 часов утра толпа рабочих и подростков свыше 500 человек разбила стекла в двух мелочных лавках, причем вынесла из лавки Якунева около 10 пудов хлеба, а затем расхитила товар в двух мелочных лавках, по заявлению владельца на сумму свыше 9000 руб. Вызванным конным нарядом означенная толпа была рассеяна.

По шестому отделению.

Первый участок Александро-Невской части.

Около 3 часов дня толпа, двигавшаяся по Невскому проспекту по направлению к Знаменской площади, впереди которой рассыпным строем ехали казаки (около полусотни), прорвалась на площадь. Толпа эта была встречена 15 городовыми конно-полицейской стражи, пытавшимися ее рассеять, но, встреченные визгом, свистом, криками и градом поленьев, камней и осколков льда, лошади испугались и понесли своих всадников назад. На месте остались казаки, в присутствии которых у памятника императору Александру III произошло митинговое собрание, откуда слышались возгласы: «Да здравствует республика, долой войну, долой полицию!», а также крики «ура!» по адресу бездействовавших казаков, которые отвечали толпе поклонами.

При столкновении с толпой был поранен поленом в правую щеку конный городовой Боков и получил ушиб левой руки вахмистр Орешкин.

Второй участок Александро-Невской части.

Около 10 часов утра на Лиговской улице собралась значительная толпа, которая мерами полиции была быстро рассеяна. По той же улице в 6 мелочных лавках убегавшими подростками были разбиты стекла.

Третий участок Александро-Невской части.

В восемь с половиной часов утра у фабрики «Новая бумагопрядильня» по Обводному каналу собралась большая толпа, до 1500 человек, из которой бросали в окна фабрики камнями. К этой толпе присоединились рабочие упомянутой фабрики в числе до 2000 человек. Приставом при содействии конных городовых и наряда пешей полиции толпа была немедленно рассеяна. В то же время толпа разбила стекла в нескольких вагонах трамвая и в нескольких лавках. За разбитие стекол задержана фабричная рабочая Матае-ва, 17 лет.

По донесению пристава, особой энергией при рассеянии толпы отличался вахмистр 6-го отделения конно-полицейской стражи полицейский надзиратель Орешкин (этот чин полиции около 3 час. того же дня при столкновении с толпою на Невском проспекте получил ушиб (см. выше сведения по 1 уч. Александро-Невской части).

88


XV. ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ ФЕВРАЛЯ

В субботу 25-го утром имели заседание Бюро Центрального Комитета. От Петербургского Комитета получили предложение дать боевую листовку. В порядке дня стояли вопросы исключительно текущего момента. Проектов листовок у нас было несколько, но мы остановились на одном 16, присланном товарищем М. С. Ольминским. Приняв его за основу, решили исправить его таким образом, чтобы он мог служить руководящей нитью в текущем выступлении. Выставляя на первый план необходимость открытой борьбы с царизмом, мы решили организованно спаять распыленную, живущую и действующую вне всякого плана рабочую и солдатскую массу вокруг наших партийных организаций, предлагая устраивать «социал-демократические комитеты» по заводам, районам, городам и областям, по всей России. Кроме того, решили немедленно принять меры к тому, чтобы питерское движение нашло отклик по всей России. Постановили включить лозунг Всероссийской всеобщей забастовки, послать в Москву гонца с предложением московским товарищам немедленно выступить с агитацией за поддержку питерских рабочих, за революционные лозунги путем всеобщей стачки. Совместно с товарищем В. М. Молотовым мы исправили прокламацию в желанном направлении, дополнили ее лозунгами и призывом к открытой борьбе и тут же вручили товарищу, присланному Петербургским Комитетом.

В окончательном виде прокламация была следующего содержания:

«Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Жить стало невозможно. Нечего есть. Не во что одеться. Нечем топить.

На фронте — кровь, увечье, смерть. Набор за набором. Поезд за поездом, точно гурты скота, отправляются наши дети и братья на человеческую бойню.

Нельзя молчать!

Отдавать братьев и детей на бойню, а самим издыхать от холода и голода и молчать без конца — это трусость бессмысленная, преступная, подлая.

Все равно не спасешься. Не тюрьма — так шрапнель; не шрапнель — так болезнь или смерть от голодовки и истощения.

Прятать голову и не смотреть вперед — недостойно. Страна разорена. Нет хлеба. Надвинулся голод. Впереди может быть только хуже. Дождемся повальных болезней, холеры...

Требуют хлеба — отвечают свинцом! Кто виноват?

Виновата царская власть и буржуазия. Они грабят народ в

89


тылу и на фронте. Помещики и капиталисты на войне наживаются;

не успевают считать барыши. Тянут войну без конца. Ради военных барышей и ради захвата Константинополя, Армении и Польши гонят на бойню народ. Нет конца их жадности и зверству.

По доброй воле они не откажутся от наживы и не прекратят войну. Пора укротить черносотенного и буржуазного зверя.

Либералы и черносотенцы, министры и Государственная Дума, дворянство и земство — все слилось во время войны в одну озверелую шайку.

Царский двор, банкиры и попы загребают золото. Стая хищ-ных бездельников пирует на народных костях, пьет народную кровь. А мы страдаем. Мы гибнем. Голодаем. Надрываемся на работе. Умираем в траншеях. Нельзя молчать!

Все на борьбу! На улицу! За себя, за детей и братьев!

В Германии, в Австрии, в Болгарии поднимает голову рабочий класс. Он борется там против своей озверелой буржуазии, за мир и свободу. Поможем ему и себе. Поможем борьбой против своих угнетателей. Поднимайтесь все! Организуйтесь для борьбы! Устраивайте комитеты Российской Социал-Демократической Рабочей Партии по мастерским, по заводам, по районам, по городам и областям, по казармам, по всей России. Это будут комитеты борьбы, комитеты свободы. Объясняйте крестьянам, горожанам, солдатам, что их спасение только в победе социал-демократов.

Надвинулось время открытой борьбы. Забастовки, митинги, демонстрации не ослабят организацию, а усилят ее. Пользуйтесь всяким случаем, всяким удобным днем. Всегда и везде с массой и со своими революционными лозунгами.

Пусть приспешники капитала назовут наши действия стачечным азартом и вспышкопускательством. Спасение в немедленной и повседневной борьбе, а не в откладывании ее на дальний срок.

Всех зовите к борьбе. Лучше погибнуть славной смертью, борясь за рабочее дело, чем сложить голову за барыши капитала на фронте или зачахнуть от голода и непосильной работы. Отдельное выступление может разрастись во всероссийскую революцию, которая даст толчок к революции в других странах.

Впереди борьба, но нас ждет верная победа. Все под красные знамена революция! Долой царскую монархию! Да здравствует демократическая республика! Да здравствует 8-часовой рабочий день! Вся помещичья земля народу! Долой войну! Да здравствует братство рабочих всего мира! Да здравствует Социалистический интернационал!»

Тут же получил через своего маленького секретного курьера сообщение о том, что у Н. Д. Соколова предполагается быть вечером в этот день собрание представителей от различных фракций, мое присутствие считалось необходимым. Обсудили этот вопрос и решили, что время для дипломатических переговоров, соглашений уже прошло. Настала пора действий. Следовательно, программа соглашений могла быть одна — активное действие, поддержка уличных выступлений рабочих, призыв к демонстрациям и вооруженной борьбе с полицейскими силами и т. п. Путешествие на квартиру Н. Д. Соколова, свидание с Чхеидзе, Керенским и другими интеллигента-

90


ми уже не имело существенного интереса. Поэтому товарищи согласились со мною, что не следует придавать большого значения этим свиданиям, и поручили мне быть там, если позволит время.

Движение в этот день приняло характер всеобщей стачки питерского пролетариата. К движению примкнули самые отсталые заводы, трамвайные парки, трамвай и все типографии, мелкие мастерские и торговые заведения. С самого утра рабочие районы находились в состоянии необычного возбуждения. Полиции в одиночку не видно. Все черные силы реакции сконцентрировались по отдельным участкам, ходили группами или целыми взводами. Митинги, собрания, кучки собеседников покрыли все окраины. Власти приняли все меры к тому, чтобы волны бушующей пролетарской стихии не перекатывались в центр города, расставили полицейские барьеры, цепи воинской охраны. Оцеплены были мосты, тропинки через реку, особо охранялись правительственные здания, Тюрьмы, почта, телеграф. Но напрасны были все полицейские барьеры и солдатские штыки. Перед обеденным временем началась усиленная тяга из районов в центр города. «Сегодня — к Казанскому собору!» —  проносилось по всем рабочим районам. И рабочие вместе с работницами и своими женами, обходя все препятствия, прокладывая новые дороги по льду, проникали тысячами в центр города. По улицам Невского, Литейного и по прилегающим к ним, а также на Знаменской, Казанской площадях проходили и стояли пешие и конные части. Город принимал вид военного лагеря, далеко не мирного времени. Известно было, что в участках, на пожарных каланчах и на некоторых домах производится установка пулеметов. Полиция вооружилась. Правительство решило дать бой. Об этом свидетельствовали не только хабаловские объявления и приказы, но и маневренное развертывание полицейской и жандармской, конной и пешей силы. Однако для борьбы с восставшим народом одной полиции было слишком мало. Приходилось прибегать к помощи войск. Поэтому центральное внимание всех было направлено на солдат. Завоевание революцией солдат — вот был наш лозунг дня. Судьбу этих дней решало поведение этих тысяч серых шинелей, так стройно шагавших по городу или находившихся наготове в своих казармах.

Многие товарищи рабочие и представители районов обращались ко мне в эти дни с требованиями добыть

91


оружие. «Хоть несколько револьверов, товарищ», — умоляли меня пролетарии. Достать можно было, и сравнительно легко, однако ведь не револьвер решал дело. Вооружением царское правительство было богаче нас, и надо было его оружие использовать и овладеть им. Боялся я, что нетактичное направление приобретенного таким путем оружия может только повредить делу. Разгоряченный товарищ, пустивший револьвер в ход против солдата, мог бы только спровоцировать какую-либо воинскую часть, дать повод властям натравливать солдат на рабочих. Поэтому я решительно отказывал в поисках оружия всем, самым настоятельным образом требовал вовлечения солдат в восстание и этим путем добыть оружие и всем рабочим. Это было труднее, чем приобретение нескольких десятков револьверов, но в этом была целая программа действий. Обострение уличной борьбы возбуждало у рабочих великую жажду вооружения. Все, даже массовики, понимали, что это было единственное средство к победе, к закреплению каждой новой позиции в происходившей борьбе. Оружие рабочий-революционер мог достать только у солдата — рабочего и крестьянина в серой шинели, колебавшегося в своей верности присяге и боровшегося со страхом и оковами дисциплины, но показавшего тысячами случаев, что он всем сердцем и душой с нами, с революционным народом, но нужно сделать еще шаг друг к другу, чтобы это единение из сочувственного превратилось в действующее. И этот шаг, по моему мнению, должны были сделать сами рабочие. Практически я мыслил это и предлагал представителям Петербургского Комитета и работникам Выборгского районного комитета осуществить на местах по районам и казармам таким образом. Наши товарищи, пользуясь партийными и личными связями с солдатами, расположенными в их районе, проникают, несмотря на риск и трудности, в казармы, устраивают массовки с участием солдат там, где нельзя будет проникнуть в казармы. На этих собраниях ставить вопросы внутреннего положения о тягостях войны, ее целях и необходимости свержения царской власти и прекращения войны. Звать к активности и присоединению к народу, к поддержке революционных требований. Во время уличных встреч следовало быть крайне осторожным и не нападать на воинские солдатские части, а стараться сливаться с солдатами, вступать в разговоры, обращаться к ним с речами, стремиться к уличному братанию, распылению их в толпе,

92


изолированию от них офицеров. Возможны были все же столкновения с солдатами и при такой тактике, которую рисовал и предлагал я товарищам, так как правительственная власть постарается бросить на рабочих прежде всего самые верные части, вроде унтер-офицерских, учебных команд и т. п. Но приходить в отчаяние от той или иной неудачи, основывать на ней отрицание необходимости подобной тактики было бы пагубно. События этого и последующих дней подтвердили верность такой позиции.

Впервые после двенадцати лет реакции и борьбы Петербург видел в этот день такой массовый наплыв рабочих в центр города. Тысячные толпы со всех районов, по всем улицам и закоулкам стремились прорваться к месту боевого сбора — Казанскому собору. Несмотря на всю энергию полиции, как конной, так и пешей, ей не удавалось сдерживать наших рабочих, и в обеденный час там, около Казанского собора, собралась огромная толпа. Немало было там и полицейских сил. Для полноты военной картины не хватало только артиллерии. Конные городовые, жандармы устраивали на площади «мельницы», бросались в атаку на толпу. Тут же стояла и пехота, мрачная, недовольная. Под натиском вооруженных полицейских сил толпа переливалась с одного места на другое, разбегалась и смыкалась вновь. Во многих случаях зверские атаки встречали сопротивление. На конных городовых и жандармов сыпались камни, бутылки, палки. Была беспорядочная стрельба по безоружной толпе. Были раненые, убитые и арестованные.

Оказывая самое упорное сопротивление жандармам и полиции, этим продажным шкурам, как характеризовали основную силу царской власти рабочие, они всячески избегали столкновений с солдатами. К пехоте все стремились приблизиться, и были случаи, когда по команде офицеров солдаты брали ружья наперевес, чтобы разгонять толпу, но за их винтовки хватались женщины, поднимался такой шум и крик, что солдаты терялись, этим мгновением толпа разъединяла их, превращала воинскую часть в кучки спорящих, волнующихся, упрекающих друг друга солдат и рабочих.

На Знаменской площади была такая же картина. Та же давящая толпу «мельница» конницы, тот же свист нагайки, те же приемы и угрозы стрельбой, такие же стычки. Под вечер Знаменская площадь была запружена многотысячной толпой рабочих и работниц. Полиция на-

93


чала применять энергичные меры по разгону демонстрантов. То в одном, то в другом конце огромной площади происходили схватки. Пролилась пролетарская кровь. Зверский разгон возмутил некоторых казаков, и между полицейскими и казачьим отрядом произошла стычка, в результате которой один полицейский чин был ранен шашкой. И так по всему городу, по всем районам. Казаков в этот день было немного, очевидно им был дан отдых от работы в предыдущие дни, а возможно, что их не выпускали за проявленную ими легкость по отношению к демонстрациям и митингам. Впервые в этот день раздались выстрелы по безоружным демонстрантам. Стреляли у Литейного проспекта и около Михайловской улицы. На крышах домов и пожарных каланчах были установлены пулеметы в ночь на двадцать пятое. Правительство готовилось к бойне.

Только под вечер удалось полиции очистить город от наплывших туда рабочих. Однако это не означало победы над восставшими рабочими. Общий голос расходившихся по домам призывал на другой день к новым, еще более многолюдным демонстрациям. Все переживали необыкновенный подъем настроения, заразивший даже обывателя. Три дня уличных встреч, борьбы и общей опасности спаяли десятки тысяч рабочих, сделали их борцами и агитаторами за революцию. Рассказы о том, что было, что делалось на том или другом конце Невского, на площадях и закоулках, выслушивались с затаенным дыханием, вызывали в глазах печаль и месть, если гибли наши силы, и огоньки восторга, когда враги попадали в скверное положение. Особенный интерес проявили слушатели ко всякой мелочи в поведении солдат. От коллективной наблюдательности массы не ускользнули даже оттенки той внутренней борьбы, которую переживали солдаты патрулей и воинских усмирительных частей. Решительное действие войск, или, вернее, их отказ от решительного действия против рабочего народа должен был завершить эти дни полным торжеством революции.

В этот день мне не удалось зайти на совещание партийных представителей (меньшевиков, социалистов-революционеров), поэтому я не был в курсе всех предположений других организаций. Однако эти совещания и свидания при сложившихся партийных отношениях нам, большевикам, ничего не давали. Встречи носили случайный характер и отличались расплывчатостью бесед и не-

94


определенностью задач. Частенько сходились представители противоположных мировоззрений, потерявших за время войны даже былые революционные традиции подполья. Легалисты и оборонцы всех направлений приходили на эти совещания для того, чтобы выведать, узнать от своих противников ближайшие шаги и намерения подполья. Все острые вопросы революционной и классовой политики собиравшиеся, в большинстве интеллигенты, дипломатически обходили. У меня было очень мало надежды на то, что эти круги смогут оказать активную поддержку восставшим рабочим. То, что я видел на улице, что я узнавал от рабочих, что я слышал в кучках собеседников, было важнее кабинетных размышлений, а потому и не оказалось у меня особых побуждений к встрече и совещанию с представителями интеллигентских кружков.

Петербургская Дума, напуганная революционным движением, устроила заседание вечером 25 февраля. Собрание было посвящено обсуждению продовольственного вопроса. Обсуждение продовольственного вопроса превратилось в обсуждение политического положения страны. С политическими речами выступали сначала Шингарев, Шнитников, представитель рабочих кооперативов с.-д. меньшевик Волков. Потом на собрание пришли Керенский, Скобелев, также выступали с речами, бичевали царское правительство. На заседание прибыло много демонстрантов — рабочих и интеллигенции. Дума приняла резолюцию с требованием свободы слова, печати, собраний и свободы выборов в учреждения, ведавшие делами продовольствия. Во время заседания в Думу приносили раненных на улице рабочих. Это вызывало шумные антиправительственные манифестации присутствовавших.

Вечером в этот день (25 февраля) мы имели заседание Бюро Центрального Комитета в квартире т. Павлова. Нашим представителем в Петербургском Комитете т. П. Залуцким было сделано сообщение о положении дел в районах Петербургского Комитета нашей партии. Из полученных им данных положение дел и состояние организации было очень благоприятное. Повсюду работники наших подпольных коллективов стремились охватить движение, направляя его на путь революционных демонстраций и братания рабочих с солдатами. Стачка проходила блестяще, приняла всеобщий характер и протекала при повышенном и боевом настроении рабочих. Представители районов сообщали Петербург-

96


скому Комитету о том, что рабочие решили закончить стачку лишь по достижении победы над царским правительством. Связи с казармами у Петербургского Комитета и по районам налаживались. Особенно энергично действовал в этом направлении Выборгский район. Там стояло несколько запасных полков и команды самокатчиков, среди которых наши товарищи начали вести усиленную агитацию. Привлечь солдат на нашу сторону, поднять хоть часть их из казарм было мечтой всех организованных и беспартийных пролетариев фабрик и заводов. Вокруг казарм ходили в одиночку и кучками рабочие, стараясь всячески связаться с солдатами. Офицерство всячески стремилось помешать сношению казармы с «волей», часто угрожая стрельбой по ходившим и собиравшимся около казарменных зданий рабочим. За жизнью и деятельностью солдат в казарме следили тысячи рабочих. От них не укрылось царившее в казармах беспокойство, малейшие признаки неподчинения солдат бодрили и вселяли надежды на победу.

День 25 февраля был фактически первым днем всеобщей стачки. В сводках начальника охраны города мы находим подробное описание выступления рабочих, а также «доблестных» действий полицейских и воинских частей. Во всех полицейских сводках имеются открытые выражения недовольства полиции действиями казачьих частей.

«25 февраля

25 февраля забастовка рабочих продолжала разрастаться. По сведениям полицейских участков, бастовало 240000 рабочих. Этот день следует отметить как чрезвычайно тяжелый в действиях столичной полиции по прекращению уличных беспорядков, по жертвам, принесенным ею при исполнении долга службы (убит пристав, тяжело ранен полицмейстер, ранено несколько других чинов), а также по тем отдельным случаям проявления войсковыми частями, участвовавшими в нарядах, пассивности и даже нетерпимости в отношении к деятельности чинов полиции по восстановлению нарушенного порядка я спокойствия в столице.

В течение дня уличные беспорядки выразились в следующем:

По первому отделению.

Первый участок Казанской части.

С 11 часов утра в центральной части Невского проспекта стали появляться в одиночку, небольшими группами бастующие рабочие, которые до 12 часов дня рассеивались конными городовыми, бывшими в распоряжении участковой полиции в числе 40 человек под командой полицейского офицера корнета Доморацкого.

Около часа дня к Казанскому мосту подошла с пением революционных песен толпа рабочих, которая была встречена бросившимися в атаку, с обнаженными шашками, вышеупомянутыми конны-

96


ми городовыми под командой корнета Доморацкого и сотней 4-го Донского казачьего полка. В рассеивании этой толпы принимали участие и 1 1/2 поты 3-го стрелкового запасного батальона. На набережной Екатерининского канала против д № 21 из толпы были брошены в казаков и конных городовых пустые бутылки, а также было произведено до 6 отдельных выстрелов.

Выстрелами, произведенными из толпы, были ранены городовые 3-го отделения конно-полицейской стражи Илья Кулемин в живот (отправлен в Обуховскую больницу), Нефед Павлов — в левую сторону головы у левого уха с причинением рассеченной раны глубиною в сантиметр. Кроме юю, брошенными бутылками причинены ушибы правой руки корнету Доморацкому и ушибы головы стрелку 3-го стрелкового запасного батальона Нестеренко. Корнет Доморацкий во время рассеивания толпы произвел в нее против выше-упомянутого дома два выстрела из револьвера, результаты коих неизвестны.

Около двух часов дня к Казанскому мосту снова подошла толпа численностью до 5000 человек с красным флагом и пением революционной песни. Часть этой толпы подошла к дому № 3 по Казанской ул., во дворе коего содержались до 25 человек арестованных участников уличного беспорядка под охраной городовых, причем намеревались освободить Этих задержанных. К толпе подъехал взвод казаков 4-го Донского казачьего полка с офицером, который въехал во двор дома и освободил арестованных, причем казаки нанесли удары ножнами шашек окарауливавшим арестованных городовым Шупову и Крогулецу. По показанию одного из городовых, один из казаков въехавших во двор, где находились арестованные, ударяя шашкой городовых, ругал их бранными словами и говорил: «Служите вы за деньги».

Означенная толпа была окончательно разогнана казаками при помощи подоспевшего отряда конных жандармов под командой штабс-ротмистра Подобедова.

За подстрекательство к уличным беспорядкам задержан рабочий Арсенала, состоящий на учете военнообязанный Николай Козырев, 27 лет.

Первый участок Литейной части.

В районе этого участка, на Невском проспекте, в течение всего дня также двигались толпы рабочих, подростков и учащихся, большею частью студентов психоневрологического института. Толпы эти рассеивались войсковыми конными частями, конными жандармами и конно-полицейской стражей, действовавшими изредка холодным оружием. Отношение толпы к чинам полиции было весьма враждебно.

Около 4 часов дня на углу Невского и Литейного проспектов в разъезд конных жандармов был брошен разрывной снаряд, разорвавшийся с большим шумом, но никому вреда не причинивший.

В это же время при рассеивании толпы на полном карьере против дома № 72 по Невскому пр. упал вместе с лошадью корнет 6-го Уланского Его Величества полка Мордовии, получивший при этом тяжелые ушибы и повреждение правой ноги. Пострадавший корнет Мордовии был выведен из толпы помощником пристава ппабс-капитаном Кубенем и отправлен в автомобиле домой.

Второй участок Спасской части.

В 12 часов дня пристав получил сведения, что по Невскому проспекту со стороны Николаевского вокзала продвигается большая

97


толпа, и, находясь у д. № 45 по названному проспекту, послал полицейского надзирателя к командиру пехотной части, находившемуся поблизости в Гостином дворе, с просьбой немедленно прислать, как это было между ними заранее условлено, воинскую команду для охраны арестованных, которые в числе до 60 человек были временно задержаны во дворе вышеупомянутого д. № 45. Через 20 мин., в течение которых воинская команда не прибыла, толпа подошла к означенному дому и остановилась, требуя освобождения задержанных. Пристав увещевал разъяренную толпу, наседавшую на него и на бывших с ним 4 полицейских надзирателей, стараясь оттянуть время в надежде, что ему будет оказана помощь со стороны воинского наряда, находившегося в Гостином дворе, откуда было видно, что происходит напротив. Тщетно прождав этой помощи, пристав прорвался через враждебно настроенную к нему толпу в Гостиный двор и обратился к сотнику 6-й сотни 4-го Донского казачьего полка с усиленной просьбой оказать содействие, но тот ответил, что он имеет задачу охранять лишь Гостиный двор. Тогда другой офицер со взводом казаков согласился помочь, но оказалось, что было уже поздно, так как к тому времени толпа успела ворваться во двор и освободить арестованных.

Во дворе д. № 46 толпа набросилась на полицейского надзирателя Тройникова, повалила его на землю и избила до потери сознания, ударив поленом по голове и причинив ему много кровоподтеков на голове н лице. Врачами признано, что хотя полученные полицейским надзирателем Тройниковым повреждения не особенно тяжки, но заранее определить исход их невозможно. Пострадавший отправлен в больницу.

В 2 часа 10 минут толпа демонстрантов, отступая под давлением конных отрядов от Казанского моста, пыталась проникнуть в булочную и кофейную «Пекарь», но туда не была допущена находившимся у булочной по наряду полицейским надзирателем Берви-новым. Тогда из толпы полетели бутылки и камни, которыми были разбиты 3 оконных стекла в булочной. Участники толпы сорвали шашку с вышеназванного полицейского надзирателя и поломали ее, а также обезоружили постового городового Лисовского, окружив его и отняв у него револьвер и шашку.

По второму отделению.

Третий участок Нарвской части.

Около 9 часов утра подоспевшим отрядом рассеяна была группа рабочих, пытавшихся проникнуть с целью прекращения работ на Невскую ниточную мануфактуру (Лифляндская ул.). На самом же заводе задержаны двое рабочих, остановившие несколько машин.

Четвертый участок Нарвской части.

Бастующие рабочие в местности за Путиловским железнодорожным мостом приперли казачий разъезд в тупик между канавой и забором. Тотчас по получении об этом сведений в управление участка была выслана оставшаяся в резерве часть сотни, которая под руководством командира сотни подъесаула Силкина в несколько минут рассеяла значительную толпу.

За день в районе участка толпа подростков отобрала ключи от нескольких моторных вагонов трамвая. По наблюдению полиции, в этих случаях можно предполагать снисходительную податливость со стороны самих вагоновожатых.

98


По третьему отделению.

Второй участок Литейной части.

В 9 часов утра толпа бастующих рабочих проникла в помещение типографии газеты «Новое время» (Эртелев пер., 13), разбила в окнах несколько стекол и сняла рабочих типографии. Прибывшим вскоре нарядом конных жандармов скопление рабочих было рассеяно.

Первый участок Московской части.

Около 4 часов пополудни толпа демонстрантов в несколько тысяч человек, следовавшая по Невскому проспекту по направлению к Николаевскому вокзалу с красными флагами, на Аничковом мосту окружила городового Дубневского и обезоружила его, отняв у него шашку и револьвер «Наган».

Из той же толпы, на углу Пушкинской улицы и Невского проспекта, демонстранты набросились на стоявшего около тротуара младшего помощника пристава коллежского секретаря Юхневича, нанесли ему несколько ударов кулаками в спину, грудь, бока и, держа его за руки, плечи и голову, обезоружили, вытащив у него из ножен шашку и из кармана револьвер «Браунинг» малого калибра, а затем подхватили его на руки и при угрожающих возгласах оттащили его на Пушкинскую улицу и втолкнули в подъезд д. № 4.

На углу Лиговской улицы и Лиговского пер. демонстранты отняли револьвер у городового Шиша.

Около 5 часов пополудни на углу Невского и Владимирского пр. толпа окружила полицейских надзирателей Живца, Иванцева и Расторгуева и пыталась последних обезоружить. Защищая Расторгуева, Живец выстрелил, а Иванцев обнажил шашку и замахнулся на нападавшего. В это время из толпы был произведен выстрел, причем пулею ранило полицейского надзирателя Иванцева в правое плечо навылет. Пострадавший отправлен в больницу; рана для жизни неопасна.

В то же время и на том же пункте толпа избила городового Кадиса и отняла у него шашку и револьвер. У Кадиса разбита голова и обезображено лицо. Пострадавший в тяжелом состоянии отправлен в военный госпиталь.

Третий участок Московской части.

За попытки снять с работ задержано 4 молодых людей, причем у одного из них найдено два металлических шара.

Участок Александро-Невской части.

Около 1 часу дня на углу Невского проспекта и Михайловской ул. толпа демонстрантов остановила извозчика, на котором городовой Ерошин вез подкинутого ребенка в воспитательный дом, и, набросившись на Ерошина, выхватила у него из кобуры «Наган» с патронами.

По четвертому отделению.

Суворовский участок.

Около 8 часов утря у дома № 5 по Косой линии толпа набросилась на городового Франца Ваха, 53 лет, и, избив его, отняла у него шашку и револьвер «Наган». У него оказались рассеченные раны на правой стороне лба, на левой брови и на нижней губе, а также выбиты 2 зуба.

99


Второй участок Васильевской части. В 11 часов утра при появлении забастовщиков в Петроградском Трубочном заводе была вызвана начальником завода рота Лейб-Гвардейского Финляндского запасного батальона под командою подпоручика Иосса. Ввиду неуместных шуток и неповиновения толпы подпоручик Иосс произвел из револьвера выстрел, которым был убит слесарь Дмитриев. Труп убитого по распоряжению военного начальства был отправлен в Николаевский военный госпиталь в сопровождении конвоя казаков из 7 человек, которые, не исполнив отданного им приказания, без всякого противодействия допустили толпу взять сопровождаемый ими труп и внести в покойницкую св. Марии Магдалины у Тучкова моста. Тут же у моста стояла охранная полурота под командой подпоручика Вустина, которому, однако, казаки не доложили о сущности полученного ими приказания и о самоуправстве толпы. Впоследствии тело убитого рабочего было отвезено по месту назначения. В связи с вышеуказанным случаем был задержан за демонстративное отношение к офицеру по поводу приказания его разогнать толпу ученик 6-го класса реального училища Эмилий Бем, у которого оказался револьвер казенного образца, заряженный двумя патронами.

Второй участок Петроградской части.

Около 10 часов утра толпа численностью до 800 человек подошла к зданию Государственной типографии с целью снять рабочих, но подоспевшим нарядом пеших и конных городовых была рассеяна. До прибытия воинской охранной команды при Государственной типографии были оставлены патрули от чинов полиции.

Третий участок Петроградской части.

В 9 часов утра в булочной швейцарского гражданина Крузи, по Каменноостровскому проспекту, стоявшими в очереди покупателями были выбиты три больших стекла после того, как им было заявлено, что булок больше нет, а таковые были обнаружены публикой уложенными на телегу для вывоза. По распоряжению пристава обнаруженные булки в количестве 300 штук были тут же проданы.

В 10 часов утра на Каменноостровском проспекте полицией задержан бастующий вагоновожатый Никифор Попов за отнятие моторной ручки у другого вагоновожатого.

По пятому отделению.

Первый участок Выборгской части.

Около 10 часов утра огромная толпа в несколько тысяч человек продвигалась по направлению к Александровскому мосту с целью проникнуть в город. Навстречу этой толпе с полусотней казаков и городовыми конной стражи выехал полицмейстер пятого отделения полковник Шалфеев, который, устроив у Симбирской улицы заслон из казаков и конных городовых, подъехал к толпе и предложил ей разойтись. Здесь толпа набросилась на полковника Шалфеева, стащила его с лошади и стала наносить ему удары ломиком и толстой палкой, причинив ему перелом лучевой кости правой руки, раздробления переносицы и несколько повреждений кожных покровов на голове. Поднятый городовыми полковник Шалфеев в тяжелом состоянии отвезен в военный госпиталь.

Та же толпа набросилась на чинов конно-полицейской стражи, кинувшихся на выручку полицмейстеру, причем какой-то человек атлетического сложения поднял над головой вахмистра конной стра-

100


жи Лисина большой ком с целью нанести удар, но Лисин выхватил револьвер, ударил им в лицо злоумышленнику и свалил его с ног.

В то же время из толпы стреляли и бросали разными тяжелыми предметами в конных городовых, которые также ответили выстрелами. После первых выстрелов казаки 4-й сотни 1-го Донского полка, стоявшие в заслоне вместе с городовыми, отступили и оставили против толпы лежащего на мостовой полицмейстера и около него 10 человек конно-полицейской стражи. Вскоре толпа была оттеснена от моста и постепенно рассеяна конными частями и нарядами полиции.

В то время, когда из толпы раздались выстрелы, оказавшийся на панели у дома № 11 по Нижегородской ул. городовой 1 участка Выборгской части Москалев, видя, что ему из толпы не выбраться, вошел в ворота этого дома. Вбежавшие вслед несколько рабочих побили Москалева и отобрали у него шашку и револьвер.

Лесной участок.

Около 9 часов утра рабочие завода «Айваз» устроили на заводе сходку, на которой ораторы предложили продолжить забастовку до 1 марта, заявив, что к ней примкнут все мелкие предприятия, а также железнодорожные рабочие. Кроме того, было предложено устроить мирную демонстрацию у Казанского собора.

По шестому отделению. Александровский участок. В 9 часов утра рабочие Обуховского сталелитейного завода, на котором работает до 14 000 человек, бросив работы, вышли на улицу с красным флагом и пением революционных песен. Толпа направилась к городу, снимая по дороге рабочих с других предприятий (карточная фабрика, императорский фарфоровый завод и др.), которые частью и присоединились к ней. Встреченная на проспекте Михаила Архангела нарядами полиции толпа была рассеяна с применением к неповиновавшимся нагаек и обнаженных шашек, которыми наносились удары плашмя. При этом чинами полиции был отобран у демонстрантов красный флаг и задержан флагоносец, оказавшийся рабочим Обуховского завода, состоящим на учете Михаилом Масальским, 18 лет, флаг длиною 2 1/2 аршина и шириною 13 вершков, на нем надписи белыми буквами: «Долой самодержавие, да здравствует демократическая республика!»

XVI. ВОСКРЕСЕНЬЕ 26 ФЕВРАЛЯ

Утром 26-го предполагалось собрать пленум Петербургского Комитета нашей партии, на котором должны были подвести итоги движению и наметить линию дальнейшего действия. Движение развивалось, росло. Наши предположения о вовлечении солдатской массы в движение начинали оправдываться: в казармах было неспокойно. Сторожевые посты солдат легко вступали в разговоры. В их поведении чувствовалась глубокая тревога.

101


Государственная Дума, ее оппозиция была уже забыта, отошла на задний план. Благодаря всеобщей стачке газеты не выходили и никто не знал о том, что делается в мире буржуазной оппозиции. Внимание всех было направлено на улицы Питера, все чувствовали и понимали, что там, на площадях и в закоулках, решаются судьбы революции. Необходимо было обеспечить максимум успеха за восставшими рабочими в уличной борьбе с верными царизму отрядами полицейских, жандармов и воинских учебных и иных команд. Все наши помыслы были прикованы к уличной, грандиозно развертывавшейся борьбе. Для победоносного завершения всеобщей стачки и революционных демонстраций требовалось немного активного участия в борьбе со стороны хотя бы незначительной части войск. Уже в субботу 25-го чувствовалось, понималось нами, что для победы над имевшимися у правительства надежными частями нужна небольшая воинская часть, активное выступление которой совместно с восставшими рабочими решало борьбу в пользу победы революции. Найти такие части, привлечь их к борьбе рабочих было делом наших организаций, делом и заботой каждого члена нашей партии. В казармы, к солдатам! Такие давались нами лозунги на эти дни. Вопросы боевой практики отодвигали на задний план все задачи по оформлению движения, созданию «всеми признаваемого» центра по руководству борьбой и на случай победы. Та доля руководства и влияния на борьбу, которую имели наши партийные организации снизу доверху, нас достаточно удовлетворяла. Техника уличной борьбы и демонстраций под красными знаменами революции не требовала кабинетных соглашений между различными политическими группировками того времени. Мы сознательно не выставляли лозунгов по созданию какого-либо непартийного органа для руководства полустихийным движением, выдвигая для этой цели наши испытанные в борьбе, дисциплинированные и централизованные партийные коллективы. Для боевого объединения рабочих этих центров было вполне достаточно.

При победе восстания, даже при первом его успехе, мы предполагали созыв Совета рабочих депутатов. Как он создается, для рабочих очень хорошо было известно по опыту 1905 года. Другого, более авторитетного центра трудно было и выдумать. Солдат местного гарнизона также было бы легко ввести в рамки представительства в Совет. Идеи создания Совета рабочих депутатов в Пи-

102


тере возникали во время войны (1915 — 1916 гг.) неоднократно, почти при каждом крупном забастовочном движении. И Бюро Центрального Комитета нашей партии совместно с Петербургским Комитетом пришло к заключению, что руководство восстанием должно сосредоточиваться в наших нелегальных партийных центрах. Однако большинство наших заводских коллективов, в силу их боевой роли, потеряли в эти дни свой «нелегальный», т, е. секретный, подпольный характер, превратившись в легальное представительство всех рабочих. Кое-где на заводах металлической промышленности были созданы заводские комитеты. На них в эти дни лежала забота по наблюдению за предприятием, удовлетворение материальных нужд рабочих, сношения с администрацией и т. п.

Двадцать шестое февраля, второй день всеобщей стачки, был день праздничный, воскресный. С самого раннего утра рабочие кварталы столицы были переполнены празднично одетыми группами рабочих. Всюду господствовало оживление и боевое, антиправительственное возбуждение. Из рабочих кварталов тянулись людские потоки к центру города. Улицы, переулки, ведущие из рабочих кварталов к центру, были заняты усиленными нарядами полицейских и воинских частей. Мосты, тропинки через замерзшую Неву и каналы, проложенные ногами экономных пешеходов, также были под зоркой охраной и наблюдением вооруженной охраны.

«Дальше нельзя!»

«Переходить запрещено!»

«Назад!» — раздавалось при первой попытке пройти «нормальными» путями в центр города. Но все эти усиленные кордоны, солдаты, стучавшие прикладами винтовок об утоптанный снег, бессильны были преодолеть волю восставших рабочих. Охраняемые места обходили, прокладывали тысячи новых дорог, тропинок и вереницами, группами и в одиночку, продвигались к Невскому, к Знаменской и Казанской площадям. Около воинских патрулей, солдатских цепей, преграждавших путь, толпились возбужденные рабочие, работницы. Солдаты попадали под влияние массовой пропаганды, охотно беседовали с прохожими, выражали свое сочувствие и нередко отворачивались, чтоб «не видеть» прорывов охранной цепи.

В этот день войсковых частей, привлеченных к делу подавления революции, было значительное количество, намного превышало то количество сил, которое было

103


использовано правительством за предыдущие дни. По решению штаба округа город был разбит на участки. К каждому участку была приписана воинская часть, а начальниками участков были назначены командиры полков.

Первой моей заботой в этот день была посылка курьера в Москву для осведомления Московского Областного Бюро относительно всего происходящего у нас в Петербурге и с предложением выступить во что бы то ни стало на поддержку начавшегося движения в Петербурге. Послал своего маленького курьера К. Тютерева по явкам на поиски за работавшими при Бюро Центрального Комитета курсистками, назначив свидание на вечер за несколько часов до отхода вечернего поезда на Москву.

Из-за Невской заставы перебираюсь по переполненным улицам предместий района Песков, Выборгской стороны на нашу штаб-квартиру Бюро Центрального Комитета, на Сердобольскую улицу.

Из Лесного и Выборгской стороны, несмотря на раннее утро — не было еще и 10 часов, празднично одетые пролетарии спешили к центру города. Жизнь фабричного района совершенно замерла. Не слышно ни фабричного шума, ни гула металлических военных заводов. Все лавочки, базары закрыты. На улицах нет ни одного извозчика. Не слышно дребезжащих звонков трамвая — на линиях не видно ни одного вагона. По Финляндской дороге, громыхая через мосты, движутся к городу переполненные пассажирами поезда.

На квартире Д. А. Павлова узнал, что собравшийся рано утром в этот же день Петербургский Комитет на квартире тов. Куклина, по Большому Сампсониевскому проспекту, был арестован 17. В руки полиции попали кое-какие документы о состоянии работы в районах и написанная Бюро Центрального Комитета прокламация. Впоследствии оказалось, что несколько членов Петербургского Комитета избежали ареста. Арест указывал на провокаторскую руку, но не приходилось и думать о поисках и тратить время на догадки. Арест Петербургского Комитета в момент разгара движения мог внести расстройство в ряды организации, и тотчас же нужно было заменить арестованный центр другим. Была большая опасность в том, что районные работники, лишенные руководства, могли повести массы вразброд. Эта опасность усиливалась еще намерениями оборонческих кругов вес-

104


ти агитацию за ликвидацию движения. Собирать районы и производить новые выборы Петербургскою Комитета в такой боевой момент было совершенно невозможно. Общее руководство движением и партийной работой в Питере с момента ареста автоматически ложилось на Бюро Центрального Комитета.

До обеда удалось найти кое-кого из членов Выборгского района и договориться с ними относительно создания нового Петербургского Комитета. Помню, что кроме Павловых, Афанасьева на совещании были В. Н. Каюров, Чугурин и, кажется, К. Лебедев. Я предложил Выборгскому комитету, как самому мощному, взять на себя обязанности Петербургского Комитета и совместно с Бюро Центрального Комитета руководить движением. В нашей подпольной практике существовал некоторый обычай — равняться по Выборгскому району, и во время стачек масса очень часто равнялась по Выборгской стороне, по ее фабрикам и заводам. Кроме того, Выборгский комитет, благодаря личной и территориальной связи с Петербургским Комитетом, был наиболее других районных комитетов в курсе общепитерской работы. Совещание согласилось с моим предложением, и в тот же день поспешили оповестить всех заинтересованных в создании центра товарищей. Бюро Центрального Комитета в тот же день также одобрило предложенные мною организационные мероприятия по созданию нового Петербургского Комитета. Таким образом, была парализована возможность расстройства наших боевых рядов в эти дни. И на этом заседании товарищи Выборгского района поднимали вопрос относительно вооружения и создания боевых дружин. Арест Петербургского Комитета полицией дал новый толчок просьбам и требованиям на оружие. Особенно «грызли зубы» местные рабочие на полицейский участок, вкрапленный как заноза в пролетарский квартал. Полицейские посты исчезли давно, и городовые, вооруженные винтовками, сидели в части. Выбить их из этой части было большим желанием рабочих.

Указал еще раз товарищам на единственный верный путь к оружию — привлечение солдат, дружба с казармами, в которых было достаточно хорошего вооружения.

С Сердобольской улицы направился к центру города. Был второй час дня, рабочие густыми вереницами стекались к Литейному мосту. По мосту проходить не давали. Пришлось спуститься к реке и пройти в обход, в направлении «Крестов», и оттуда переправиться на ту

105


сторону Невы. По набережным и у дорог стояли часовые. По улицам города сновали конные отряды городовых, жандармов. Изредка показывались казаки и другие конные части войск гарнизона. Рабочих сгоняли со всех дорог, мостов, переходов, ведущих в город. Воинских и полицейских сил в эти дни было значительно больше, чем раньше. Но, как и в предыдущие дни, все эти полицейские рогатки, воинские заставы были беспомощны задержать народный поток. Уже с обеденного часа Невский проспект был заполнен пролетарской публикой. На Знаменской площади, на углу Литейного проспекта и Невского, а также на перекрестке Невского и Садовой появились манифестации с красными знаменами. Но наиболее крупная манифестация происходила у Казанского собора, на традиционной площади революционного движения нашей столицы. Там были сосредоточены большие полицейские и воинские силы. За Полицейским мостом через Мойку была расположена какая-то воинская часть, среди манифестантов говорили, что это была учебная команда Павловского полка. Между воинскими частями и публикой, пехотой и манифестантами происходили постоянные переговоры, разговоры и агитация. Действия конницы приводили к тому, что рабочие, работницы и прохожие граждане теснились около пехоты. Раздававшаяся время от времени стрельба из винтовок со стороны Мойки залпами и в одиночку заставила демонстрантов искать прикрытия за углами и очистить середину Невского проспекта.

В различных концах площади слышатся звуки «Марсельезы», кое-где поют: «Дружно, товарищи». Появляются красные знамена. Этого не выдерживает полицейское око, и начинается атака и разгон. Демонстранты оказывали сопротивление кто чем мог, что попало под руку. Ни стрельба, ни разгон не помогали: демонстранты тысячными толпами, сбитые в одном месте, собирались в другом.

Был уже третий час дня, когда я проходил от Литейного по Невскому проспекту. По обеим сторонам проспекта двигалась густая масса пешеходов. Тут были чиновники, военные врачи, учащиеся, прислуга, дворники и группы рабочих и работниц При звуках стрельбы все стремительно бежали в ворота домов или жались к подъездам. Стреляли со стороны Казанского собора по направлению к Знаменской площади вдоль Невского проспекта. Середина проспекта быстро очистилась, превра-

106


тилась в белую пустынную полосу, окаймленную по сторонам черной движущейся лентой людской толпы. Стрельба стихала, тротуары приходили в оживленное состояние. Смельчаки выбегали на середину проспекта, иные спешили использовать затишье для перебежки на другую сторону Невского.

Где-то вдали слышны залпы, один, другой...

Тра-та-та... раздается где-то близко, со стороны Знаменской площади, чеканно-звонкий треск пулемета.

Все останавливаются, как будто замирают на месте, прислушиваясь с тревогой к отдаленным звукам смерти. Снова беспорядочная пальба со стороны Садовой, и плавный шепот пулемета со Знаменской...

Опять все ищут защиты во дворах домов, на углах пересекающих Невский улиц и в карнизах домов...

Паники, страха не наблюдалось, но возмущение против правительства, допустившего стрельбу по безоружной толпе, было огромно и захватило все слои населения.

Беспорядочная пальба из винтовок и мерный пулеметный чок прекратились через несколько минут. Снова все осторожно выходили на тротуары Невского и устремляли свои взоры вдоль по проспекту.

Вдали, на укатанной снежной мостовой, недалеко от Литейного проспекта, а также ниже Аничкова дворца, виднелись небольшие, мешкообразной формы предметы... То были первые жертвы царизма в этот день. Разбойная рука полицейских била по всякой цели, попадавшейся на глаза. Полицейские пулеметчики, рассаженные по засадам на крышах домов и пожарных каланчах. поливали свинцовым дождем демонстрировавшие массы рабочих.

Опять залпы вдалеке заглушают рокот пулемета. Снова перекличка пулемета Знаменской (вернее, с каланчи Александро-Невской части) со стрелками от Мойки.

Я забрел на угол Знаменской площади и Невского проспекта. Цепь солдат преградила дорогу. Просят, умоляют толпу вернуться в улицу и пройти в обход, другими путями. Площадь была закрыта, но прилегающие к ней улицы и переулки были полны рабочим людом.

На прилегающих к Знаменской площади улицах послышалось пение революционных песен. Там собрались текстильщики и металлисты Невской заставы. Со стороны Невского, обходным путем, по направлению песен, тянулись рабочие. В этом районе было много полицей-

107


ских и воинских сил, расположенных в участке, в Cеверной гостинице, на Николаевском вокзале и прямо на площади. По площади ездили казаки, не смешиваясь с полицией, держась особняком.

Появление толпы, пение и демонстрации представляли удобный случай для расправы, и полиция поспешила ринуться на безоружных рабочих и работниц, рубя, давя лошадьми, стреляя из револьверов. Сцена была столь дикая, что возмутила казаков, и последние тут же выступили против полиции. В толпе передавали, что один казак зарубил командира полицейских сил (пристава Александро-Невской части). Этот случай передавали из уст в уста как самую радостную новость. Однако как ни приятна была в то время эта новость, все же верилось с трудом, чтобы казаки, сами казаки, даже казаки, этот оплот царизма, были с нами, с восставшими пролетариями и возмущенными гражданами. Казаков поспешили убрать...

На пожарной каланче Александро-Невской части разгуливали городовые с винтовками, изредка постреливали по Смольному проспекту, выбирая кучки собравшихся, стреляли по группам детей, гулявших по улицам. Были убитые.

С угла Невского и Знаменской направляюсь на Пески, на одну из Рождественских улиц, где назначил явку курьеру для поездки в Москву. Переход через Смольный проспект совершался вперебежку, так как с Александро-Невской части стреляли городовые. За углами, под прикрытием домов и заборов, стояли рабочие, работницы, жители этого района и громко обсуждали создавшееся положение.

Моими попутчиками были рабочие с Обуховского, Невского и других заводов. Все наперебой делились своими впечатлениями, рассказывали о том, как той или иной группе рабочих удалось привлечь на свою сторону солдат. Сообщали радостно о том, как солдаты около Казанского собора не были в состоянии выполнить приказа о разгоне демонстрантов, как при попытке наступления солдаты были разобщены и потерялись, растаяли в массе.

На явке нашел курсистку «товарища Соню», которой и предложил немедленно отправиться в Москву, сообщить о начавшейся всеобщей стачке и об уличных выступлениях. Передал наше предложение Бюро Московской области о необходимости их выступления. Дал де-

108


нег, явку в Москва и снова побрел по улицам, па свою ночевку.

С наступлением темноты стрельба прекратилась. Начался отлив демонстрантов из города. Путь на Выборг-скую сторону был усеян кучками тихо шедших рабочих и работниц. На устах у всех — события текущего дня. От наблюдений массовиков не укрылось состояние войск. Переживания солдат, их поведение служили предметом разговоров и предположений. Все по опыту убедились, что солдаты в народ стрелять не будут. В этот день отличались зверством только одни пьяные конные и пешие городовые. Были разговоры и об особых учебных командах, принимавших участие в стрельбе по народу.

Уже во время моего прохождения по Пескам слышал сообщения о том, что рабочие начали избивать жандармов и городовых, возвращавшихся в одиночку «со службы» домой. Было несколько случаев расправы толпы с прислужниками царизма.

Улицы Выборгской стороны кишели народом. Полицейских сил не было. Казармы, вернее, входы в них охранялись усиленными нарядами. Солдат не выпускали из казарм, но обо всем, что происходило в городе, они информировались через часовых и через заборы, вступая в разговор с прохожими.

На квартире Д. А. Павлова застал ряд товарищей, пришедших сообщить о виденном и слышанном. Среди присутствовавших были тт. Чугурин, Каюров, Лебедев, Бубнов (Афанасьев). Все были восхищены и поражены грандиозностью движения. Д. А. Павлов и М. Г. Павлова много рассказывали о том, что видели и слышали, чему были свидетелями и участниками около Казанской площади. Из всех рассказов пришедших товарищей, побывавших за день в различных местах, можно было прийти к одному: наши лозунги к уличным выступлениям осуществились полностью. Однако все мы сознавали, чувствовала это и вся многотысячная масса рабочих, что сделана только половина должного. Трудный момент выхода в бой, начало сражений было положено, но что же дальше?

На тему о том, что же дальше, завязался оживленный разговор, перешедший вскоре в спор. В некоторых кругах, близких к оборонческим центрам, поговаривали о том, что нужно ликвидировать движение. Оставшаяся на свободе часть членов «Рабочей группы» военно-промышленного комитета открыто высказывалась за окон-

109


чание всеобщей забастовки. Среди участников нашей дискуссии не было сторонников ликвидации движения, но все старались подойти поближе к вопросу о том, что мы можем ждать от событий. Учитывая события прошлых дней, товарищи ставили вопрос о том, каковы наши дальнейшие лозунги, как мы намерены были бы направить движение. Углублять и уточнять вопрос любил т. Каюров, и он упорно, с разных сторон подходил все к тому же: что же дальше?

Товарищ Чугурин высказывал предположения, что, если бы у рабочих было хоть немного оружия, можно было бы организовать боевые дружины, а с ними легко было бы одержать верх над полицейской ратью. Зная во мне противника такой точки зрения, добрейший товарищ Чугурин бросал злые взоры и колкости в мою сторону. Я знал, что мнение т. Чугурина разделяется значительным количеством членов партии на Выборгской стороне, и мне пришлось особенно подробно остановиться на его точке зрения.

События, в которых мы имели активную долю, все же учили нас тому, что один пролетариат, без прочного союзника, одержать верх над царизмом не сможет. Даже принимая во внимание успех боевых дружин против питерской полиции, эта основная задача не была бы решена. Было известно, что правительство перебрасывает войска к Питеру, против которых были бы бессильны даже великолепные дружины товарища Чугурина. И опять мы вернулись к вопросу о том, что присоединение армии к революционному движению решает дело, и тогда Петербургу не могут быть страшны никакие «дикие дивизии». Что же дальше? — Будем продолжать борьбу, примерами привлекать массы рабочих и работниц к дезорганизации войск, стараться вовлекать их в движение, призывая от сочувствия к активной борьбе. Случай с казаками на Знаменской был характерным показателем настроений казарм.

Не могу сказать, чтобы мои собеседники были особенно удовлетворены моими ответами, но никто не предложил другого, а продолжать борьбу, обострять ее этим все были согласны.

В беседе выяснилось, что стрельба по безоружным, дикая расправа полицейских сил над демонстрировавшими рабочими происходила по всему центру города. Стрельба по Невскому проспекту возобновлялась несколько раз, но ее пеpecтали бояться, умело спасаясь за

110


прикрытиями. А кроме того, смерти уже перестали бояться — на таком миру и смерть была красна.

Воодушевление, энтузиазм были огромны, и столь же велико было желание победы. Расходясь по домам, товарищи рабочие прощались «до завтра», мечтая на другой день продолжать борьбу еще более решительно. Против царского правительства были не только рабочие и работницы, но и обыватели. Правда, обыватель не шел на активную борьбу, но своим сочувствием и порицанием действий власти создавал благоприятную моральную обстановку для борьбы в буржуазной части города.

Утром в воскресенье по городу было расклеено объявление генерала Хабалова, командующего Петроградским военным округом, в котором он предлагал рабочим возобновить работы и угрожал применением военной силы в случае непринятия его предложения и продолжения уличных «беспорядков».

Во многих местах солдаты проявили признаки недовольства, а командный состав терялся. Власти теряли уверенность в борьбе и возможности руководить войсками против революционного народа. Размеры массового выступления разрушали все репрессивные намерения генерала Хабалова. Его утреннее воззвание и угрозы презрительно срывались. На язык пулеметов, которым заговорили с рабочими царские генералы, пролетарии мечтали ответить тем же.

После ухода товарищей из квартиры Д. А. Павлова засел за работу по окончанию составления очередного номера второго «Осведомительного листка», издававшегося Бюро Центрального Комитета. Имевшиеся сведения нужно было формулировать сжато, чтобы иметь возможность поместить как можно больше. В этом номере поместил «предварительные сведения о революционном движении с 23 февраля». Эти сведения еще носят отпечаток конспиративных соображений и чрезвычайно кратки. Утром должен был зайти курьер для передачи всего материала второго номера Е. Д. Стасовой, имевшей возможность «тиснуть» его на пишущей машинке.

Нижеприводимая сводка охранного отделения от 26 февраля с описанием некоторых эпизодов из борьбы рабочих с правительственными полицейскими и воинскими силами, единственная за 26 февраля, попавшая в архив. Во всем революционном движении Охранное отделение видело только «буйство». Говоря об арестованных, Охранное отделение сообщает об аресте пяти членов

111


Петроградского Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии (большевиков). Этот арест был произведен на квартире у товарища Куклина, жившего на Большом Сампсониевском проспекте. Арестовано было 4 члена Петроградского Комитета и пятый — хозяин квартиры Куклин. В аресте принимало участие большое количество конной и пешей полиции. Это собрание Петроградского Комитета было предано Охранному отделению провокатором Я. М. Оссисом, жившим в то время на Васильевском острове, по Большому проспекту в доме № 88в.

Собрание радикальной интеллигенции действительно предполагалось, но адрес мне был дан на квартиру Н. Д. Соколова.

Кому адресован доклад Охранного отделения, в оригинале не указано. Нет и обычных подписей.

«В устранение возможности революционным деятелям использовать в своих целях стихийно возникшие в столице беспорядки, в ночь на 26-е сего февраля было арестовано около 100 членов революционных организаций, в том числе 5 членов Петроградского Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии.

Кроме того, на состоявшемся 25 февраля вечером в помещении Центрального военно-промышленного комитета собрании арестованы два члена Рабочей группы названного комитета, избегнувшие задержания во время ликвидации в минувшем январе месяце этой преступной группы. Прочим участникам того же собрания было предложено разойтись.

Сегодня, 26 февраля, в 3 1/2 часа дня, близ городской думы собралась толпа, по которой было произведено три залпа холостыми патронами, после чего толпа рассеялась.

В то же время происходила стрельба боевыми патронами по Литовской улице, где были раненые.

Значительные скопища, стекавшиеся из разных улиц на Знаменскую площадь, также были встречены боевой стрельбой, в результате чего оказались убитые и раненые.

Помимо сего, стрельба боевыми патронами производилась на углу Невского и Владимирского проспектов, где собралась толпа в количестве около 1000 человек, я также на углу Невского проспекта и Садовой улицы, где скопище достигло приблизительно 5000 человек. В последнем пункте убитых и раненых на месте не оказалось, так как толпа, по-видимому, унесла их с собой.

В 4 1/2 часа дня Невский проспект на всем его протяжении был очищен от толпы, причет на Знаменской площади чинами полиции подобрано около 40 убитых и приблизительно столько же раненых. Одновременно на углу Итальянской и Садовой улиц обнаружен труп убитого прапорщика лейб-гвардии Павловского полка с обнаженной шашкой в руке; личность и обстоятельства, при которых он погиб, выясняются.

В 5 часов дня на углу 1-й Рождественской улицы и Суворовского проспекта произведенным войсками по собравшейся толпе

112


залпом 10 человек было убито и несколько человек ранено, причем часть их, по-видимому, унесена их товарищами.

Во время происходивших сегодня беспорядков наблюдалось в разных пунктах столицы появление воспитанников средних учебных заведений, которые, имея широкие повязки Красного Креста на рукавах форменных пальто и белые передники под верхней одеждой, группами направлялись к Невскому проспекту для уборки (в качестве добровольцев-санитаров) раненых и подачи им первоначальной помощи. В тех же целях и слушательницы высших женских учебных заведений проникали в места доставки раненых, где вели себя по отношению к чинам полиции, стремившимся их оттуда отдалить, в высшей степени (зачеркнуто: «вызывающе») дерзко.

Во время беспорядков наблюдалось (как общее явление) крайне вызывающее отношение буйствовавших скопищ к воинским нарядам, в которые толпа в ответ на предложение разойтись бросала каменьями и комьями сколотого с улиц снега. При предварительной стрельбе войсками вверх толпа не только не рассеивалась, но подобные залпы встречала смехом. Лишь по применении стрельбы боевыми патронами в гущу толпы оказывалось возможным рассеивать скопища, участники коих, однако, в большинстве прятались во дворы ближайших домов и по прекращении стрельбы вновь выходили на улицу.

Надлежит отметить, что в числе убитых на Знаменской площади были двое в солдатской форме, причем так как толпа унесла их с собой, то обстоятельство это дает повод предположить, что, по всей вероятности, убитыми оказались не солдаты, а переодетые в форму нижних чинов демонстранты.

После рассеяния скопищ с Знаменской площади буйствующие стали накапливаться по Невскому проспекту в части его, называемой «Старым Невским» (от Знаменской площади к Александро-Невской лавре), и по Гончарной улице, причем притаившись за угловыми домами (зачеркнуто: «за углами улиц и оттуда стрелять»), стреляли оттуда из револьверов в воинские наряды (зачеркнуто: «разъезды»).

По полученным Охранным отделением агентурным сведениям, сегодня в 8 часов вечера в доме Елисеева на Невском проспекте предположено устройство тайного собрания представителей революционных организаций с участием члена Государственной Думы Керенского и присяжного поверенного Соколова для обсуждения вопроса о наилучшем использовании в революционных целях возникших беспорядков и дальнейшем планомерном руководительстве таковыми. Собрание это предположено арестовать.

26 февраля 1917 года».

XVII. ПОНЕДЕЛЬНИК 27 ФЕВРАЛЯ

Было очень рано, не было еще и 7 часов утра, когда на квартиру нашего Бюро Центрального Комитета, служившую мне и ночевкой, явился товарищ Чугурин. М. Г. Павлова, усомнившаяся в деловом характере столь раннего посещения, не выказывала желания указать ему, где обретался я. Однако указания товарища Чугурина

113


на партийную необходимость победили сопротивление нашей преданной делу хозяйки.

Подняв меня с постели, товарищ Чугурин заявил, что пришел по настоянию членов Выборгского комитета, исполнявшего обязанности Петербургского Комитета нашей партии, поговорить о работе сегодняшнего дня. Рабочие уже стекаются к заводам, устраивают собрания и решают продолжать всеобщую забастовку. Требуют листков, а их пока нет. Все, что было, и старое и новое, уже разошлось. Предложил мне написать тотчас же коротенькую листовку, которую постараются тиснуть или будут просто читать на собраниях.

Относительно направления деятельности партийных организаций продолжили наш предшествовавший вечерний обмен мнений. По моему предположению, деятельность наших членов должна была в этот день заключаться в том, чтобы призывать рабочие массы к братанию с солдатами. Товарищ Чугурин был настроен более примиренчески и соглашался со мной на том, что солдат нужно привлечь во что бы то ни стало и как можно скорее, пока движение не пошло на убыль. Мы подробно остановились на том, как это нужно сделать, например, на Выборгской стороне, по отношению к Московскому и другим полкам. Я предложил устраивать поблизости казарм, если нельзя прямо в самом казарменном дворе, летучие митинги, от имени которых обращаться к стоящим там солдатам. Находящимся внутри казарм пересылать записки или, еще лучше, направлять гонцов. Одним словом, всячески будоражить казармы, разрушить ту умышленную изоляцию войск от народа, которую практиковало офицерство.

В заключение нашей беседы я набросал и передал товарищу Чугурину маленькую листовку. Привожу ее по сохранившемуся у меня черновику.

«Товарищи, граждане, солдаты!

Царская власть привела Россию на край гибели. Страна разорена, народ обворован, мучается на фронте и в тылу. Нет хлеба, нет дров, нет угля, нет железа. Нечего есть, нечем работать, не на что жить. А власть Николая II своей душительской политикой старается увеличить все растущее горе.

В ответ на рабочие требования — остановили заводы, тысячи выбросили на мостовую. Это произошло в Питере, Колпине и др. городах. В Москве, Нижнем и многих других местах закрывают заводы за отсутствием топлива и сырья. Черносотенная власть занята ограблением в тылу и на фронте, не способна дать народу хлеб и работу. Нас давят, не дают говорить, не дают писать, не дают собираться, чтобы обсудить, как выйти из великой беды.

114


Вот уже три дня, как замерла в городе вся трудовая жизнь. Рабочий люд не хочет больше терпеть насилия, грабежей, разруху. На требования рабочих и нерабочих граждан Питера, заявленные демонстрациями по городу, ставленники самодержца-царя отвечают свинцом. Нашлись и палачи-солдаты для стрельбы по безоружной толпе. Пусть проклятие народа, сотен убитых, их жен и детей сопровождает всю жизнь их пьяную совесть.

Царская власть не способна удовлетворить нужды народные. Она ведет себя, как в завоеванной стране. Пользуется войной для укрепления трона. Тысячи томит по тюрьмам, в каторге, ссылает в Сибирь, расстреливает на улицах.

Необходимо свергнуть этy власть!

Настало время решительной борьбы! Всеобщая всероссийская стачка — наше главное оружие. Для борьбы с конными и пешими народными палачами вам должны помочь наши друзья всех родов оружия. Пусть солдаты, ваши братья и дети, идут в наши ряды с оружием в руках. Тогда пробьет последний час романовской монархии!

Долой царскую монархию! Да здравствует Народная Республика! Всю помещичью землю — народу! 8-часовой рабочий день —  рабочему люду! Да здравствует Российская Социал-Демократиче-ская Партия! Да здравствует Временное революционное правительство! Долой бойню!»

Получив листок, товарищ Чугурин быстро исчез. Заходившие немного позднее товарищи с завода Айваза, Эриксона, Лебедева и кое-кто из Выборгского районного комитета сообщали, что по заводам идут митинги, принимаются решения продолжать борьбу до полной победы над царским правительством. Кое-где происходили братания рабочих с солдатами. О возобновлении работ никто и не думал. Все помыслы были направлены на борьбу. Из других районов сообщали, что митинги, общезаводские собрания всюду прошли с громадным воодушевлением. Работа производилась не полностью только в некоторых мастерских военного характера. Из городского района извещали, что Орудийный завод (на Литейном проспекте) также продолжал работать. Снять рабочих не могли, так как район находился под охраной.

Между десятью и одиннадцатью часами утра на явку вновь буквально прибежал товарищ Чугурин и от имени Выборгского районного комитета нашей партии предъявил мне требование рабочих добыть им немедленно оружие и тут же заявил, что в противном случае все дело погибнет. Его взволнованный в возмущенный вид встревожил всех бывших в это время в нашей штаб-квартире.

«Что произошло?»

«В чем дело? Что его так волнует?»

«Почему дело гибнет?»

115


Чугурина засыпали вопросами. Все интересуются тем, что произошло там, в районе, что взволновало его и за ставляет говорить о гибели всего выступления.

Из отрывочных фраз можно было уяснить лишь одно, что рабочие Выборгской стороны, руководимые нашими товарищами, взялись всерьез за дело «завоевания солдат». И партийные и беспартийные рабочие и работницы решили во что бы то ни стало объединиться с солдатами. Решили и тотчас же приступили к делу. Устроили около казармы Московского полка митинг, который был разогнан пулеметным огнем. Нечто подобное же произошло и у Запасного полка, казармы которого соприкасаются с заводом «Новый Лесснер». Стреляли офицеры. Эта неудачная попытка сближения с солдатами так озлобила наших товарищей, что они готовы были идти с револьверами против пулеметов и винтовок.

И на этот раз я ответил отказом содействовать созданию боевых дружин, предлагая им получить оружие у солдат в казармах и, разоружая городовых, добыть его в участках. Между нами завязался короткий, но решительный спор, в котором я настаивал на необходимости повторения попыток вовлечения в наши ряды солдат, не останавливаясь и перед жертвами. Только таким путем можно было «завоевать солдат» и побудить их к активной борьбе на стороне революции. Только через них можно было прочно завоевать вооружение для рабочих. Я еще раз повторил свои соображения насчет неосновательности надежд на боевые дружины. Вопрос решался не десятком револьверов, которые мог бы приобрести я, а присоединением к движению всей или наиболее активной массы солдат.

Долго спорить было некогда, и товарищ Чугурин, немного раздосадованный, поспешил к ожидавшим его районным товарищам. Не знаю, как отнеслись другие товарищи к моему ответу и предложению, но помню, что через пару часов к нам пришел неутомимый товарищ Чугурин с винтовкой в руках и лентой патронов через плечо, весь перепачканный, но сияющий и победный. Наша взяла!

Он первый сообщил нам, что солдаты по частям, с оружием в руках, переходят к нам 18. Кое-где рабочим удалось соединиться с солдатами, проникнуть в казармы и получить винтовки и патроны.

Добыв оружие, винтовки и патроны, рабочие Выборгской стороны совместно с наиболее решительной частью

116


солдат наметили план действий. Ближайшей задачей вооруженных рабочих и солдат был захват полицейских участков, в которых засели вооруженные городовые, разоружение всех полицейских чинов, освобождение рабочих, сидевших в участковых казематах. Дальше предполагали двинуться к тюрьмам: «Крестам», «предварилке», освободить сидевших там политических заключенных и развернуть борьбу с полицейскими отрядами в самом городе, соединиться со стоявшими там воинскими частями и рабочими других районов.

После т. Чугурина забегали еще товарищи и сообщали радостные вести о наших победах — появились броневики. Рабочие водрузили на них красные знамена и разъезжали по району, приводя в изумление и ужас всех не покорявшихся революции. Из других районов за утро вестей не было. Значило, что Выборгская сторона и в этом деле продолжала идти впереди.

После обеда двинулся в город, предполагая обойти другие части города или повидать товарищей других районов, чтобы иметь полную картину всего движения, чтобы быть в курсе всего, узнать, что делается в других кругах, чем располагают и что предполагают делать наши враги?

XVIII. ИЗ ДОНЕСЕНИЙ ПРОТОПОПОВА В СТАВКУ

Когда моя работа по писанию этой книги приходила уже к концу, заведующие Архивом Октябрьской революции нашли в делах папку с материалами, относящимися к периоду Февральской революции. Документы были собраны, очевидно, Чрезвычайной следственной комиссией, назначенной еще первым Временным правительством, для выяснения виновников событий 23 — 27 февраля на улицах Петрограда. Среди документов имеются две телеграммы последнего министра внутренних дел царского правительства Протопопова. Первая из них, датированная 25 февраля 1917 года, следующего содержания:

«Шифр.

Военная.

Ставка.

Дворцовому коменданту.

Внезапно распространившиеся в Петрограде слухи предстоящем якобы ограничении суточного отпуска выпекаемого хлеба взрослым по фунту, малолетним половинном размере вызвали усиленную

117


закупку публикой хлеба, очевидно в запас, почему части населения хлеба не хватило. На этой почве двадцать третьего февраля вспыхнула столице забастовка, сопровождающаяся уличными беспорядками. Первый день бастовало около 90 тысяч рабочих, второй —  до 160 тысяч, сегодня — около 200 тысяч. Уличные беспорядки выражаются демонстративных шествиях, частью красными флагами, разгроме некоторых пунктах лавок, частичном прекращении забастовщиками трамвайного движения, столкновениях полицией. 23 февраля ранены два помощника пристава, сегодня утром Выборгской стороне толпой снят лошади, избит полицмейстер полковник Шалфеев, ввиду чего полицией произведено несколько выстрелов направлении толпы, откуда последовали ответные выстрелы. Сегодня днем более серьезные беспорядки происходили около памятника Императору Александру III на Знаменской площади, где убит пристав Крылов. Движение ноет неорганизованный стихийный характер, наряду с эксцессами противоправительственного свойства буйствующие местами приветствуют войска. Прекращению дальнейших беспорядков принимаются энергичные меры военным начальством. Москве спокойно. МВД. Протопопов. № 179. 25 февраля 1917 года».

Эта телеграмма наглядно показывает, как далеко было правительство от действительности. Неверно объяснение Протопопова, что движение вызвано недостачей хлеба некоторой части населения. Движение было начато стачкой и митингами работниц по случаю Международного женского дня, как называли мы его тогда. Требования об урегулировании продовольственного дела были, но не носили основного характера. Для многих заводов продовольственный кризис вовсе не существовал, так как администрация предприятий производила для рабочих специальные заготовки продуктов.

На Выборгской стороне стачечники начали прежде всего снимать работавших, а разгромами лавочек совсем не занимались. Кроме того, рабочие не оставались со своими требованиями в своих кварталах, а стремились массами в центр, и это стремление было со всех районов. Последнее обстоятельство особенно хорошо подчеркивало победу наших лозунгов борьбы против царского правительства, против войны, как причины дороговизны.

Вторая телеграмма имеет подпись того же Протопопова, но без указания числа и номера. Однако по содержанию этой телеграммы видно, что она была отправлена не ранее вечера 26 февраля.

«Военная.

Шифр.

Ставка.

Дворцовому коменданту.

Сегодня порядок в городе не нарушался до четырех часов дня, когда на Невском проспекте стала накапливаться толпа, не подчинявшаяся требованию разойтись. Ввиду сего возле Городской Думы

118


войсками были прооизведены три залпа холостыми патронами, после чего образовавшееся там сборище рассеялось. Одновременно значительные скопища образовались на Лиговской улице, Знаменской площади, также на переселениях Невского Владимирским проспектом и Caдовoй улице, причем всех этих пунктах толста вела себя вызывающе, бросая в войска каменьями, комьями сколотого улицах льда. Поэтому, когда стрельба вверх не оказала воздействия на толпу, вызывая лишь насмешки над войсками, последние вынуждены были для превращения буйства прибегнуть стрельбе боевыми патронами по толпе, в результате чего оказались убитые, раненые, большую часть коих толпа, рассеиваясь, уносила с собой. В начале пятого часа Невский был очищен, но отдельные участники беспорядков, укрываясь за угловыми домами, продолжали обстреливать воинские разъезды. Около шести часов вечера четвертая рота Павловского полка, возмущенная участием учебной команды тога же полка подавлении, беспорядков, самовольно пошла с оружием под командой унтер-офицера навстречу учебной команде, желая с ней расправиться, но, встретив разъезд конных городовых, открыла по нему огонь, причем, один. городовой убит, другой ранен. Затея эта рота возвратилась ы свои казармы, куда явился батальонный командир полковник Экстен, который был ранен. По сему поводу производится расследование военными властями. Рота усмирена вызванными преображенцами.

Охранным отделением арестовано запрещенное собрание 30 посторонних лиц помещении группы Центрального Военного Комитета и 136 человек партийных деятелей, а также революционный руководящий коллектив из пяти лиц. Моему соглашению командующим войсками контроль распределением, выпечкою хлеба, также учетом использования муки возлагается на заведующего продовольствием Империи Ковалевского. Надеюсь, будет польза. Поступили сведения, что 27 февраля часть рабочих намеревается приступить к работам. В Москве спокойно. Протопопов. МВД».

На отдельном листке бумаги, рукою того же Протопопова, как бы в дополнение к этой телеграмме, написано:

«Войска действовали ревностно, исключение составляет самовольный выход четвертой эвакуационной роты Павловского полка».

Сообщение Протопопова, что порядок в городе не нарушался до четырех часов, неверно. Демонстрации в этот день начались часов с двенадцати дня, и с этого же часа происходили столкновения с полицией и войсками. Я лично в этот день был на Невском около 2 часов дня и был свидетелем ряда столкновений, обстрелов демонстрантов и т. п.

Напечатанное жирным в тексте телеграммы было зачеркнуто. Сообщение, что арестован «революционный руководящий коллектив из пяти лиц», имеет в виду арестованных на квартире т. Куклина членов Петербургского Комитета, у которых была взята написанная нами накануне этого дня листовка. Слухи о возобновлении работ

119


могли исходить из оборонческих кругов, близких к Военно-промышленному комитету, так как оставшаяся часть работников на свободе раньше высказывалась и в печати против стачечного движения.

Среди документов имеется чиновная «Ведомость о происшествиях по городу Петрограду», без подписей. Очевидно, составлялась в градоначальстве для доклада министру, следующего содержания:

«Ведомость о происшествиях по городу Петрограду,

27 февраля 1917 года.

26 февраля в 4 часу ночи, в управление 4-го участка Московской части явился в нетрезвом состоянии поручик 88-го пехотного Петровского полка Евгений Забелло и потребовал от дежурного полицейского надзирателя Вознесенского, чтобы тот принял от него заявление, но вместо этого стал ругать всех чинов полиции грабителями, бунтовщиками, мародерами и т. п., высказывая при этом сожаление, что среди полиции мало пострадало при беспорядках. Затем, увидя на столе объявление командующего войсками Петроградского военного округа о воспрещении скоплений на улицах, произнес бранные слова, добавив: «Лучше бы дал населению хлеба». Уходя из управления участка, сказал, что если бы его послали усмирять толпу, то он прежде бы перестрелял всех чинов полиции.

26 февраля, ввиду праздничного дня, работы на фабриках и заводах столицы не производились.

Около 2 часов дня демонстративно настроенные группы рабочих и публики пытались проникнуть на Невский проспект, собираясь в толпы на прилагающих улицах, но пешими и конными воинскими частями и нарядами полиции демонстранты были немедленно же разгоняемы, при этом на Невском проспекте, у здания городской думы, на Садовой улице, на Гончарной улице, на Литейном проспекте и на Знаменской площади войска неоднократно открывали по демонстрантам огонь. По предварительным сведениям, в больницы поступило 14 убитых и 55 раненых.

Во время столкновения с демонстрантами, из числа чинов полиции получили поранения 1 полицейский надзиратель и 2 городовых».

Ведомость уделяет гораздо больше внимания пьяному офицеру, чем происходившим на улицах города событиям. Такое отношение характеризует не только чиновничьи низы, но и само правительство, и даже Охранное отделение, которые рассматривали грандиозное революционное движение как «голодное буйство», и только. Помечена 27 февраля; утром того же дня началось восстание воинских частей 19. Так учитывали события охранники господствовавших классов.

120


XIX. НА ПЕТЕРБУРГСКОЙ СТОРОНЕ

С квартиры Павловых, находившейся посредине Сердобольской улицы, я направился на Петербургскую сторону, проход куда был совершенно свободен от всяких полицейских заграждений. В районе Каменноостровского проспекта все было тихо. Не видно было ни скопления людей, ни воинских патрулей, ни городовых. Уличная жизнь, предоставленная самой себе, не теряла от этого ни своего порядка, ни своей живости.

Лишь вдали, в районе Петропавловской крепости, виднелись воинские части и городовые. Свернул на Кронверкский проспект, на котором встретил целый ряд товарищей, сообщивших бодрые вести с Васильевского острова, Нарвской заставы. Недалеко от Церковной встретил М. И. Ульянову, возвращавшуюся из охранного отделения, куда она ходила за получением разрешения на свидание со своей сестрой А. И. Елизаровой, арестованной несколько дней до этого. М. И. Ульянова уже в охранке поняла, что дела Николая II плохи. На ее глазах Охранное отделение начало пустеть, находившиеся там были очень смущены. На просьбу о свидании «сотрудники» охранки заявили, что скоро освободят всех.

С товарищем Ульяновой мы зашли к моему земляку, бывшему большевику, А. Н. Рябинину, жившему на Церковной. В квартире А. Н. Рябинина поделился всеми радостными событиями, о которых знал. К вечеру, шутя, обещал своему земляку, что займем и охранку. Оба мои собеседника были мало осведомлены о том, что происходит и как происходит, и мои сообщения для них были сюрпризом.

После этой встречи пытаюсь проникнуть в центр города через Биржевой мост к Дворцовому. На Биржевом мосту стояла цепь солдат и пропускала только едущих из города. Сквозь цепь проходили только чиновники всех ведомств, рангов и чинов. Этим людям не было никакого дела до той борьбы, которая развертывалась на улицах города.

Вдали, в направлении Выборгской стороны, Финляндского вокзала, поднимался к небу высокий черный столб дыма. Взоры всех обращались на этот дым. Встревоженные чиновники тихо делились друг с другом новостями.

Пробую уговорить солдат, чтобы пропустили в город. Образуется маленькая толпа желавших, как и я, пройти в город. Солдаты охотно вступали в разговоры с нами,

121


но в пропуске через цепь в город любезно отказывали. Прохожие передали, что восставшие подожгли здание Окружного суда.

Вокруг Петропавловской крепости совершались какие-то военные приготовления. Из крепости были выведены несколько рот солдат, прошли вдоль стены, вышли на лед. Часть этих солдат раскинулась цепью вокруг стен, на некотором отдалении от них. На крепостных стенах, обычно погруженных в тишину и безлюдье, на этот раз было заметно оживление. Шли какие-то приготовления, смысл которых был очевиден. Крепостные власти ждали нападения на крепость и готовились к ее защите.

Столб дыма над Выборгской стороной становился все черней и черней. Эхо доносило слабые звуки стрельбы из винтовок. Иногда треск далекого пулемета резал притихший воздух. Улицы Пеюрбургскбй стороны пустели.

После безуспешных попыток попасть в центр города решил зайти к Алексею Максимовичу Горькому и узнать от него, что делается в рядах «прогрессивного блока», у наших врагов и т. д. У дома № 23 по Кронверкскому проспекту не видно больше дежурных филеров (шпионов).

Алексей Максимович был дома. У него встретил т. Тихонова (Сереброва), какого-то молодого военного, Суханова (Гиммера). От них узнал, что Государственная Дума распущена царем и что Совет Старейшин Государственной Думы сегодня в ней постановил: Государственной Думе не расходиться, всем депутатам оставаться на своих местах. Там же получил сообщение, что совещание членов Государственной Думы, или Совета Старейшин, избрало особый Исполнительный Комитет Государственной Думы20, имевший задачи «водворения порядка в Петрограде и для сношений с учреждениями и лицами».

Исполнительный Комитет Государственной Думы состоял из следующих лиц: М. В. Родзянко, А. Ф. Керенского, Н. С. Чхеидзе, В. В. Шульгина, П. Н. Милюкова, М. А. Караулова, А. И. Коновалова, И. И. Дмитрюкова, В. А. Ржевского, С. И. Шидловского, Н. В. Некрасова, В. Н. Львова и полковника Энгельгардта.

Из царского лагеря сообщали о большой панике, развале. Министр внутренних дел Протопопов, пулеметы которого оказались бессильными победить революционный народ, заболел. Председатель царского Совета министров Голицын (князь) подал в отставку.

Крушилось царское самодержавие. В самой столице не видно было ни одной крупной силы, которая угрожа-

122


ла бы революционной победе. Лишь суета, молчание Петропавловской крепости, имевшей значительный гарнизон и артиллерию, смущали всех.

Относительно отношения фронта к победе революции сомнений было мало. Слишком хорошо было известно глубокое недовольство и возбужденное настроение армий. Из других городов известий еще не было.

XX. В ТАВРИЧЕСКОМ ДВОРЦЕ

Рассказав Алексею Максимовичу и бывшим у него гостям о событиях, имевших место на Выборгской стороне, я решил направиться в Государственную Думу. Из Выборгского района по телефону сообщали, что кое-где рабочие выбрали депутатов и посылают их в Таврический дворец. Там предполагалось собрание депутатов и организаций Совета Рабочих Депутатов. Идти в Таврический дворец вместе со мною выразили желание тт. Тихонов и Суханов. С обоими я несколько раз встречался у Алексея Максимовича Горького, но был мало знаком.

Был уже шестой час, наступали сумерки, когда втроем мы вышли из квартиры товарища Горького. Ни в подъезде, ни у подъезда, ни у трамвайной остановки не видно было ни одного шпика.

В молчании прошли мы мимо Петропавловской крепости, перешли Троицкий мост и уже около Летнего сада встретили грузовики, переполненные вооруженными солдатами и рабочими. К одному из них я подошел и попросил их направиться к Охранному отделению и занять его.

Вечерняя мгла покрыла Орудийный завод, около которого было много вооруженных винтовками рабочих и солдат. На углу Литейного и Шпалерной улицы у горевшего здания Окружного суда стояли пожарные части. Из окон огромного, охваченного дымом здания било пламя, освещая красным огнем огромную толпу любопытных, наблюдавшую безнадежные попытки пожарных утишить огненную стихию.

На перекрестке Захарьевской улицы Литейный проспект был забаррикадирован. Вдоль Литейного, в сторону Невского проспекта смотрели два пушечных жерла. Около орудий стояли артиллеристы и на страже, с оружием в руках, рабочие и солдаты. За прикрытием, на углах Захарьевской, лежали ящики со снарядами. Несколько полевых орудий было выкатано из мастерских

123


Орудийного завода и стояли в проезде, отделенные от снарядных ящиков. Вдали по Литейному слышалась беспорядочная ружейная перестрелка.

Первое укрепление и заставу революционных солдат и рабочих мы прошли безо всяких затруднений. Улицы этого аристократического, крупнобуржуазного района, примыкавшего к Таврическому саду, были малолюдны. В разных направлениях шли группы солдат. В районе Песков была слышна усиленная трескотня винтовок.

На углу Шпалерной и Таврического сада стоял грузовой автомобиль с установленным на площадке пулеметом. Около него находился вооруженный патруль. Здесь начиналась охрана подступов к зданию Государственной Думы.

Около Таврического дворца — большое скопление солдат. У входа в здание заседаний Государственной Думы происходила толкотня. Часовые с трудом удерживались на ногах от давления с обеих сторон. В дверях, среди толпы, потерял своих спутников и поиски собравшихся делегатов делаю уже в одиночестве. У некоторых дверей стояли воинские посты, кажется из 1-го Запасного полка. В Екатерининском зале было много солдат, интеллигенции, из которой выделялись депутаты IV Думы, державшиеся как «у себя дома». Рабочих не было видно.

Прошел Екатерининский зал и через него в комнату № 11, в которой встретил суетившегося Н. Д. Соколова. В следующей комнате, № 12, на длинном столе лежали нарезанные из красного сатина ленты. Кто-то из присутствовавших подвел меня к этому столу и нацепил на рукав моего пальто красный бант.

Направо от входа стоял стол, за которым я увидел группу стоявших рабочих и интеллигентов, среди которых узнал Хрусталева-Носаря, Гвоздева. Оказалось, что это были оборонцы всех мастей, освобожденные в этот день из «Крестов».

Н. Д. Соколов познакомил меня с Эрлихом, отрекомендовавшимся бундовцем. Последний также выказывал большую расторопность, бегая из одной комнаты в другую. В комнату приносили стулья, приспособляли ее для заседания. Из рабочих районов не видно еще никого, не было видно также никого из наших партийных товарищей, членов Бюро Центрального Комитета.

Собравшиеся поговорили о том, что следовало бы находящимся здесь взять на себя инициативу учреждения

124


Совета Рабочих Депутатов и выбрать руководящий центр, могущий быть всеми признанным.

Я предложил не спешить с учреждением Совета и подождать для этого представителей рабочих районов. Н. Д. Соколова убедил в необходимости приступить к открытию не иначе как при наличии двух-трех десятков представителей от рабочих. Большего в этот день невозможно было и ожидать. Согласились повременить пару часов, а этим временем приспособить комнату к открытию заседания Совета.

Оставшееся до открытия Совета время я постарался использовать для предупреждения наших товарищей об ожидавшемся открытии Совета. Телефоны работали слабо, и мне с большим трудом удалось позвонить кое-куда и предупредить товарищей, пригласить их в Таврический дворец.

Однако ожидать большого наплыва наших представителей от фабрик и заводов не приходилось, так как большинство товарищей было занято уличной борьбой. Еще во многих местах города приходилось вести бой с засевшими в засадах городовыми. В некоторых казармах заперлись верные царю офицеры и отбивались пулеметным огнем. Наиболее активные товарищи были в рядах тех, которые добивали остатки сопротивлявшегося царизма.

Освобожденные из тюрем, участков и Охранного отделения наши партийные товарищи, в том числе и члены Петербургского Комитета, тотчас же встали на партийную работу. В то время, когда оборонческие элементы и радикальная мелкобуржуазная интеллигенция спешили в Думу в надежде на получение «исторических ролей», становились бок о бок со своими буржуазными друзьями из «прогрессивного блока», наши товарищи продолжали руководить уличной массовой борьбой рабочих и солдат и работать среди них, разъясняя им значение и смысл происходящего.

Комната, в которой предполагалось открытие Совета Рабочих Депутатов, мало-помалу наполнялась делегатами и интеллигентской публикой. Особенно много было интеллигенции, искавшей мандатов в качестве представителей в Совет. Во избежание переполнения комнаты, пришлось поставить часового и отдать распоряжение о пропуске только представителей заводов, фабрик и организаций. Появились в Таврическом дворце многие из «бывших», игравших когда-то некоторую роль в нашей

125


Российской Социал-Демократической Партии, но отошедшие за последние годы в неизвестность. К победившим рабочим и солдатам потянулись все, до этого дня чуравшиеся их борьбы, а теперь наперебой предлагали свои услуги в качестве «вождей». Освобожденные из тюрьмы представители «Рабочей группы» Центрального военно-промышленного комитета использовали свой аппарат для мобилизации своих представителей в Таврический дворец. Думская социал-демократическая фракция Н. С. Чхеидзе также собрала весь цвет меньшевизма. К. А. Гвоздев, выйдя из «Крестов», сумел дать на некоторые заводы «своим ребятам» телефонограмму о собрании Совета на 7 часов вечера.

Время приближалось к девяти часам. Несколько десятков рабочих, представителей от фабрик и заводов, разместились на приготовленных местах. Среди них, поближе к тем, в которых я чувствовал своих единомышленников, занял местечко и я. Среди окружающих «зрителей» вижу товарищей В. Молотова и П. Залуцкого и знаками прошу их подойти поближе ко мне, имея в виду возможную необходимость совещания.

XXI. ОТКРЫТИЕ ЗАСЕДАНИЯ СОВЕТА РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ

В конце девятого часа вечера в комнате № 12 собралось человек сорок — пятьдесят рабочих — представителей от различных районов. Никакой проверки прибывших делегатов не было. Не было также и никакой регистрации представителей. Большинство, если не все поголовно, имели «устные» мандаты, без всяких удостоверений от заводов. Да и кто же мог проверять? Предполагалось всеми, что сегодняшнее собрание является инициативным, а настоящее, с нормальным представительством, мыслилось впоследствии.

Кто мог, спешил занять место. Около стола группировалась оборонческая компания во главе с К. А. Гвоздевым. Ни Чхеидзе, ни Керенского или кого-либо из депутатов Государственной Думы не было видно ни за столом, ни среди беседующих групп.

Рабочие-делегаты, пришедшие из районов, требовали скорейшего открытия заседания, так как все спешили в свои районы. Никому из рабочих не хотелось оставаться в этих стенах, вне массы, вне борьбы. Еще не чувствова-

126


лось, а еще менее понималось, что борьба с улиц переносится в стены Таврического дворца.

Мысль об устройстве фракционного, чисто большевистского совещания пришлось покинуть ввиду крайне малого числа единомышленников, пришедших сюда. Другие партийные группировки, очевидно, были не в лучшем состоянии, так как вели дело по-«беспартийному».

Открытие первого заседания первого Петроградского Совета Рабочих Депутатов21 произошло коллективно, сумбурно, одновременно целой группой лиц, в которой были Н. Д. Соколов, К. А. Гвоздев, Эрлих, Панков и другие, имена коих не сохранились в моей памяти. Наконец Н. Д. Соколову удалось уже одному открыть собрание и предложить избрать председателя.

Некто из группы оборонцев-меньшевиков, стоявших прочной стеной за столом, выдвигает кандидатуру «бывшего председателя Совета Рабочих Депутатов в 1905 году товарища Хрусталева-Носаря». Многие из присутствовавших рабочих не были осведомлены относительно послереволюционной деятельности Хрусталева-Носаря, и в общем сумбуре, при поддержке меньшевиков-оборонцев, пришедших на это собрание всей своей рабочей и нерабочей группой, этот господин мог бы пройти в члены Исполнительного Комитета. Не зная настоящего политического лица Хрусталева, рабочие могли принять его кандидатуру, как желанную, напоминавшую им одну из славных страниц исторической борьбы петербургского пролетариата. Но был бы величайший позор для питерского пролетариата, если бы он допустил избрание в свой центр одного из позорнейших ренегатов.

Чтобы не допустить этого позора, я вношу предложение избирать не только президиум, но и весь деловой, руководящий орган, тут же названный «Исполнительным Комитетом». Николай Дмитриевич Соколов, очевидно понявший, в чем дело, соглашается с моим предложением, и оно принимается без голосования. Тут же определяется временный, до завтрашнего заседания, и состав Временного Исполнительного Комитета в 11 человек. Приступили к намечению кандидатов.

И опять то же лицо из оборонческих кругов выдвинуло первым имя Хрусталева-Носаря. Н. Д. Соколов, как послушный председательствующий, поставил было эту кандидатуру на голосование, но я потребовал слова по поводу этой кандидатуры.

127


Прежде всего, я выразил свое удивление и негодование по поводу того, что один из ренегатов социализма, ставший сотрудником «Нового времени», клеветник и антисемит, присутствует на открытии первого боевого, революционного рабочего органа, и не просто присутствует как зритель, а как почетный член собрания. От имени Российской Социал-Демократической Партии (большевиков) потребовал немедленного исключения Хрустале-ва-Носаря из состава учредителей Совета Рабочих Депутатов, а не голосования его в состав Временного Исполнительного Комитета.

Кроме того, я предложил проверить присутствовавших и выяснить, кто имеет право и честь быть среди инициаторов, учредителей Совета.

Оборонцы встретили мое выступление крайне враждебно, но никто не осмелился выступить в защиту ренегата. Мои предложения, «как наиболее радикальные», ставились на голосование первыми и получили 33 — 35 голосов, т. е. около 3/4 голосов присутствовавших делегатов. Против предложений голосовали человек десять оборонцев.

Мандатная комиссия была избрана в количестве трех: Н. Д. Соколова, Эрлиха и К. А. Гвоздева. Для проверки присутствующих был объявлен коротенький перерыв. Проверка происходила в соседней (№ 11) комнате и продолжалась не более четверти часа. Делегатов от рабочих было человек 40 — 45, не больше. Хрусталев-Но-сарь был устранен, но по открытии собрания потребовал было слово для объяснений. Однако собравшиеся рабочие не пожелали его выслушать и своими разумными протестами предупредили председательствовавшего, намеревавшегося запросить собрание, угодно ли ему выслушать Хрусталева.

После исключения Хрусталева-Носаря меньшевики выдвинули Н. С. Чхеидзе, социалисты-революционеры (Сурин и др.)  — А. Ф. Керенского, кто-то поставил кандидатуру М. Скобелева. За этими именами пошли выдвижения с «мест», в случайном, неорганизованном порядке. Ставились на голосование социалист-революционер П. Александрович (Пьер Ораж), К. А. Гвоздев. Наши товарищи выдвинули пишущего эти строки, работавшего тогда под фамилией Александра Беленина; я лично поставил на голосование кандидатуру рабочего Петра Залуцкого. Моя кандидатура была вызовом для оборонцев, и они голосовали против, но тем не менее я получил боль-

128


шинство голосов. Всего за меня голосовало человек 25. Из этого следует, что присутствовало делегатов и «правомочных» инициаторов не более 45 человек. Н. Д. Соколов, которого до этого времени считали большевиком, был выдвинут нашими товарищами. Меньшевики (Инициативная группа) выдвинули Гриневича и рабочего-металлиста Панкова. Социалисты-революционеры пожелали выдвинуть в Исполнительный Комитет тоже одного рабочего и провели Сурина (от «Айваза»), оказавшегося агентом Охранного отделения. Всего, таким образом, было выбрано 11 человек. При этом было принято, что настоящие выборы произойдут на другой день, на полном и более правомочном собрании Совета Рабочих Депутатов. Время созыва Совета определили на 12 часов дня 28 февраля.

Вслед за выборами Временного Исполнительного Комитета я вношу предложение усилить Исполнительный Комитет введением в него партийного представительства. По этому вопросу я успел перекинуться своими соображениями с т. П. Залуцким и В. Молотовым и сделал свое предложение от имени Бюро Центрального Комитета. Оно не встретило ни принципиальных, ни деловых противников и было принято без голосования. Далее я внес уже детальные дополнения к основному, только что принятому решению о количестве и порядке представительства. После краткого обмена мнений было принято, что три политические партии: 1) Российская Социал-Демократическая Партия (большевиков), 2) Российская Социал-Демократическая Партия (меньшевиков) и 3) Партия Социалистов-Революционеров — посылают с решающим голосом по три делегата каждая. Из этих трех одно место обязательно должно быть предоставлено петербургским комитетам партий. Кроме того, каждая национальная организация этих трех партий имеет право послать по одному представителю, также с правом решающего голоса.

Внося это предложение, мы считали нужным усилить партийное влияние во Временном Исполнительном Комитете, в который стремились всевозможные господа, независимые от социализма и революционных рабочих организаций. Быть представителем победоносного революционного пролетариата было и лестно и выгодно. И если в тяжелые времена подпольного житья и борьбы мы чувствовали, как многие из интеллигентов, «бывших» членов партии, сделавшись директорами заводов, ушедших

129


на службу в Союзы городов и земств, делали все, чтобы никто не напомнил им о прошлом, то в эти дни им было выгодно взять обратное направление, спекулировать на «грехах своей молодости»!

Покончив с организационными вопросами, связанными с выборами Исполнительного Комитета, собрание заслушало краткое сообщение о продовольственном положении города. Положение в этой области отнюдь не было катастрофическим. Было выяснено, что общественные организации (главным образом Союзы земств и городов), а также интендантство имели значительное количество продуктов питания. Собрание решило использовать для питания армии и населения все как интендантские, так общественные и частные запасы продовольствия. Для проведения этого постановления в жизнь, а также и для организации всего дела снабжения продовольствием города была образована продовольственная комиссия во главе с товарищем Громаном. Следующий вопрос, также поставленный и решенный Советом в спешном порядке, был вопрос об издании «Известий»22. Питер уже три дня не видел печатного, даже уродливого слова, а революция вызвала такой живой интерес ко всему происходившему даже у обывательских элементов. По улицам ходили огромные толпы собирателей новостей и слухов. Выходивших из Таврического дворца осаждали, требовали сообщений о ходе революционного движения, как в самом городе, так и в провинции и в армии, и отпускали только после удовлетворения просьбы толпы. Совет решил немедленно приступить к печатанию своей газеты — «Известий», заняв для этой цели лучшую типографию в городе. Все это дело издания и связанная с ним реквизиция типографии были тут же поручены троим социал-демократам: Б. В. Авилову, работавшему тогда с нами, В. Д. Бонч-Бруевичу, владельцу книгоиздательства «Жизнь и знание», и Ю. Стеклову. Все трое находились среди гостей в комнате заседаний Совета. Все дали свое согласие и немедленно отправились организовать порученное им дело.

Во время обсуждения вопроса о печати появились в собрании Н. С. Чхеидзе, А. Ф. Керенский, М. Скобелев. Очевидно, они были на заседании Комитета Государственной Думы. Н. Д. Соколов передал председательствование Чхеидзе.

После решения вопроса об издании своей газеты я поставил вопрос о работе в районах. Старая власть была

130


разрушена, и Совет должен был дать указания, как рабочим организоваться в районах. Однако детально обсуждать этот вопрос делегаты не хотели, так как все спешили вернуться в свои районы, но поручили Исполнительному Комитету послать в каждый район своих полномочных представителей для организации рабочих и местных органов власти. Во время обмена мнений по этому вопросу впервые было пущено в ход слово «комиссар». Рабочие представители спешили в свои районы, и первое заседание первого Совета Рабочих Депутатов, учредителей великого революционного органа питерского пролетариата, на этом закрылось. Следующее заседание было назначено на другой день, т. е. на 28 февраля, в 12 часов дня, в Таврическом дворце.

XXII. ПЕРВОЕ ЗАСЕДАНИЕ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА

Тотчас же после закрытия заседания Совета Рабочих Депутатов начал свои действия Временный Исполнительный Комитет. Первое заседание первого Исполнительного Комитета состоялось в соседней с № 12 комнате, отделенной занавеской от той, в которой только что заседал Совет.

Перед открытием заседания Исполнительного Комитета мы, трое членов Бюро Центрального Комитета РСДРП, П. Залуцкий, В. Молотов и пишущий это, вошедший в Исполнительный Комитет под кличкой А. Бе-ленин, устроили маленькое совещание. На совещании мы кратко наметили наш план действий — выдвигать мероприятия, обеспечивающие победу революции и дающие возможность немедленной организации рабочих вокруг Совета. В. Молотова решили ввести в Исполнительный Комитет от Бюро Центрального Комитета, одно место предложили Петербургскому Комитету, но в тот вечер он не мог им воспользоваться. Третье место у нас оставалось в запасе, за отсутствием подходящего кандидата мы решили использовать его по приезде к нам подкреплений.

Заседание Временного Исполнительного Комитета открыл Н. С. Чхеидзе. К порядку конструирования Исполнительного Комитета я заявил, что Бюро Центрального Комитета вводит в его состав товарища В. Молотова. Вслед за этим поступило аналогичное заявление

131


от Инициативной группы, вводившей в Исполнительный Комитет Батурского. От имени «Межрайонного комитета» Российской Социал-Демократической Рабочей Партии была внесена просьба дать представительство их Петербургскому Комитету. Ввиду того что «межрайонцы» стояли на родственной с нами платформе, мы поддержали их, и один представитель от них был допущен в состав Исполнительного Комитета. Мандат на представительство «межрайонки» имел товарищ Юренев.

А. Ф. Керенского и М. И. Скобелева на заседании Исполнительного Комитета не было.

В порядок дня заседания были внесены не решенные Советом вопросы, как-то: об организации районов, а также вопрос о вооружении рабочих, внесенный мною от имени Бюро Центрального Комитета, и делегирование представителей в Военную комиссию при Комитете Государственной Думы.

По вопросу об организации районной власти было решено назначить членов Исполнительного Комитета и других лиц, по рекомендации членов Исполнительного Комитета, в качестве «комиссаров для установления народной власти в районах Петрограда». Тотчас же состоялось назначение, и мне был поручен Выборгский район. В соседний — Лесной район — был назначен социалист-революционер Сурин. На пост комиссара Петербургской стороны социалисты-революционеры выдвинули Пешехонова, как жившего там и знавшего хорошо район. Комиссары обязаны были образовать районные комитеты.

По вопросу о вооружении рабочих были небольшие прения, но в общем вопрос прошел без особых разногласий, постановили вооружить 10% питерских рабочих. Мне было поручено выступать по всем вопросам, связанным с делом вооружения рабочих и организации милиции.

После переговоров с представителями районов были намечены сборные пункты для вооружения рабочих и не прикрепленных к казармам солдат. За эти дни борьбы в Питере оказалось очень много солдат, отбившихся от своих частей или пришедших из ближайших к Петрограду городов и местечек. Для Выборгского района было отведено помещение Общества потребителей и Больничной кассы завода Парвиайнен. Петербургский — назначил место сбора в Бирже труда, по Кронверкскому проспекту. Василеостровский район также выбрал помещение местной Биржи труда, на 13-й Линии, д. 46. Рождест-

132


венский (включая Пески — Смольный) район устроился в столовой местного попечительства по Мытнинской улице. Рабочий район Невской заставы объявил местом сбора вечерние классы для рабочих в с. Смоленском. Нарв-ский район выбрал помещение Больничной кассы Путиловского завода.

За работой Военной комиссии рекомендовалось наблюдать всем членам Исполнительного Комитета, кроме того, решили послать туда для связи Н. Д. Соколова и П. Александровича — социал-революционера интернационалиста.

Во Временный Комитет Государственной Думы делегировали Н. С. Чхеидзе и А. Ф. Керенского. Оба они были членами этого комитета, но приняли на себя представительство и от Исполнительного Комитета. Давая мандат на представительство, Исполнительный Комитет поручил им следить за тем, чтобы ни одно мероприятие, ни одно решение правительственного характера не исходило бы без ведома Исполнительного Комитета Совета Рабочих Депутатов. Они должны были наблюдать за деятельностью комитета Государственной Думы и не допустить до того, чтобы господа Милюковы и Родзянко за спиной восставшего народа столковались с остатками царизма.

Несмотря на бурлившее настроение и всеобщий энтузиазм, первое заседание первого Временного Исполнительного Комитета отличалось деловитостью и отчетливостью. Пока дело шло о технических средствах и способах укрепления революции, между нами, представителями различных политических партий и групп, разногласий в этот день не было. Но мы не скрывали и не боялись появления наших старых разногласий, разделивших во время войны единый международный социализм на два враждебных лагеря.

Н. С. Чхеидзе во время заседания держался растерянно, молчаливо, машинально ставил на голосование то или иное предложение. Казалось, что происшедшее падение царизма, торжество революции пришибло его своей быстротой и грандиозностью. Он очень часто исчезал из комнаты заседания Временного Исполнительного Комитета. О каком-либо влиянии его на решения Исполнительного Комитета или руководстве событиями через этот революционный орган не могло быть и речи. Его растерянный вид, ответы невпопад говорили красноречиво о том, что претензий вождя или партийного руководителя он в тот день не имел.

133


Несмотря на сравнительное единодушие в работе Временного Исполнительного Комитета за первый день, все же мы, большевики, могли определить, что в этом составе Исполнительного Комитета можем располагать поддержкой лишь небольшого числа его членов. Кроме нас троих голосовали и поддерживали нас социал-демократ, меньшевик-интернационалист Панков, социал-революционер П. Александрович, представитель «межрайонки» Юренев. Из остальных в этот день были с нами Н.Д.Соколов и Гриневич. Последний рекомендовал себя интернационалистом.

Очень поздно, под утро следующего дня, Исполнительный Комитет закончил заседание, но не исчерпал порядка дня. Во время заседания приходили различные делегаты и делегации с докладами и требованиями директив. Было постановлено подыскать для приема делегатов особую комнату и установить очередное дежурство членов Исполнительного Комитета.

По окончании работы Исполнительного Комитета было устроено совещание районных комиссаров. Все комнаты были заняты, и нам удалось найти место на галерке в зале заседаний Государственной Думы. В совещании приняли участие человек пять-шесть. На нем мы обменялись мнениями по вопросу об организации власти в районах. Опыта у нас еще не было, а потому совещание носило теоретический характер и было посвящено главным образом вопросу о том, как провести в жизнь постановление об организации вооруженных сил и «обеспечении» революционного порядка в столице.

Кому-то из членов Исполнительного Комитета было поручено организовать при нем канцелярию, и в ту же ночь был создан маленький аппарат. В канцелярии появился шрифт «карманной типографии» из каучука, из него была скомбинирована печать Временного Исполнительного Комитета.

После закрытия заседания Исполнительного Комитета и совещания районных комиссаров мы, «большевистская тройка» Исполнительного Комитета, устроили совещание нашего Бюро Центрального Комитета. Нас волновал вопрос о том, как пройдут выборы в Петроградский Совет. Собрание делегатов-учредителей показало нам, что наши товарищи увлеклись боевыми задачами и упустили выборы. П. Залуцкому поручили снестись с Петербургским Комитетом и побудить его к большей

134


активности. В Таврическом дворце решили организовать постоянную «явку», дежурство секретаря или членов Бюро Центрального Комитета. Мне было поручено сговориться с Е. Д. Стасовой в целях использования ее для этой работы. Со всех сторон ожидали мы в ближайшие дни подмоги партийными силами. Сами мы, «нелегалы», как члены Бюро Центрального Комитета, так и работники Петербургского Комитета, были основательно потрепаны нелегальным житьем. Я лично жил в Питере от конца октября 1916 года, не имея постоянного «своего» угла, ночуя изо дня в день по ночевкам. Не в лучшем положении были и другие. Наши же противники, не знавшие нелегальной работы и жизни, вошли в работу громадными свежими силами. Мы надеялись получить пополнение от освобожденных из тюрем, ссылки и от прибывавших из-за границы.

Во время нашей беседы ко мне пришел дежурный от телефонной будки и сообщил о нападении на квартиру А. М. Горького. Кто сообщал, неизвестно. Окончив наше совещание, вероятно, часу в пятом утра, я решил отправиться на Кронверкский проспект осведомиться о положении А. М. Горького. По выходе из Таврического дворца, несмотря на темноту, раннее утро и порядочный мороз, около дворца было очень много вооруженных солдат. Я обратился к стоявшим кучкам солдат с вопросом, имеются ли здесь автомобили. Ответили утвердительно и, пропуская меня вперед, повели к выходу, у которого стоял крытый автомобиль. Разбудили шофера. «Чей автомобиль?» — спрашиваю я. «Военного министра Беляева», — ответил проснувшийся шофер.

Сообщив шоферу, что являюсь членом Исполнительного Комитета, приказал завести машину.

«Кто из вооруженных согласен ехать на Петербургскую сторону?» — спросил я стоявших около автомобиля солдат. Отвечают согласием десятки голосов, не спрашивая куда и зачем, предложили свои услуги. Троих впускаю на автомобиль, а двое легли у подножек по обеим сторонам, вытянув винтовки вперед.

Был уже пятый час утра, когда мы направились на Кронверкский проспект. Несмотря на раннее утро, город не спал. По улицам, во всех направлениях, бродили группы вооруженных и безоружных людей. Наш автомобиль останавливали в пути несколько раз, предлагая сообщить новости о ходе революции. Кроме победного шествия революционного движения по всей стране,

135


сообщать было нечего, и эти успехи чрезвычайно радовали всех, и в ответ нам кричали «ура!» и пели «Марсельезу».

Кое-где к нам подходили переодетые полицейские чины, дрожавшие от холода и страха, просили арестовать их и спасти от самосуда или указать, куда они могут направиться для ареста. Указывали Таврический дворец и Михайловский манеж, как место, куда могут идти и там сдаться.

На Кронверкском проспекте все было спокойно. Однако солдаты, узнавшие причину моего беспокойства, заинтересовались судьбой А. М. Горького и просили меня подняться к нему и узнать о его положении. Звоним. Швейцар медлит открывать, но, увидя штыки, стал торопиться. Все поднялись на верхний этаж. В квартире А. М. Горького все было спокойно, и мы тотчас же вернулись обратно в Таврический дворец.

Шофер министерского автомобиля просил освободить его от работы, так как он провел весь день и всю ночь на автомобиле и больше работать не в состоянии. Отпустили его, но без автомобиля. О принятии в ведение Исполнительного Комитета его автомобиля выдали расписку. Тут же в толпе солдат нашлись двое автомобилистов, согласившихся заменить ушедшего.

Таврический дворец гудел, как пчельник. Люди толпились, спорили, делились уличными победами, вспоминали удалые моменты. Несмотря на ранний утренний час, здание Государственной Думы все наполнялось и наполнялось народом. Екатерининский зал напоминал военный бивуак, огромную спальню, где расположились на отдых, положив под головы винтовки или сумки, солдаты Петербургского и окрестных гарнизонов, отбившиеся от своих частей. Вся эта вооруженная солдатская масса была действующей революционной частью в эту ночь на 28 февраля. По первому требованию Исполнительного Комитета или Военной комиссии быстро строились отряды охотников, боевые отряды для вышибания полицейских из засад, патрули для разгона хулиганов и ареста контрреволюционеров, или, как тогда еще называли, приверженцев старого режима.

Таврический дворец с 27 февраля стал не только территориальным, но уже и идейным центром революции. Для собирания наших сил нужно было переносить и нам подпольный центр в здание Государственной Думы. Это предстояло сделать немедленно.

136


XXIII. НА ВЫБОРГСКОИ СТОРОНЕ

Выборгский район я покинул после полудня 27 февраля и уже только на другой день смог побывать там. Товарищи поделились со мной своей работой и переживаниями за вторую половину дня 27-го. Рабочие и работницы Выборгской стороны проявили в этот день много революционной решимости и героизма. Неоднократные, повторные попытки вовлечь солдат, соединиться с ними дали свои результаты. Сначала присоединялись к рабочим одиночки, затем приходили группами. Удавалось проникнуть и в казармы.

Для проникновения в казармы рабочие и присоединившиеся к ним вооруженные и безоружные солдаты устраивали собрания, тут же на улице выбирали «депутации» и направляли их к упорствовавшим солдатам. Так удалось вовлечь стоявшую на Выборгской автомобильную роту и часть самокатчиков, но без офицеров. Офицеры засели в казармах и обстреливали манифестантов.

В полдень собралось достаточное количество вооруженных рабочих и солдат и совершилось наступление на полицейских в районе Сампсониевского моста, но особенно серьезные силы были вблизи Литейного моста. Наши партийные товарищи руководили многотысячной массой рабочих, работниц и солдат, стремившихся соединиться с восставшими по ту сторону Литейного моста. Против этой массы выступил отряд городовых под командой полицмейстера, но восставшие не отступили, открывая свои груди навстречу полицейским угрозам стрельбой. Метким ударом полицмейстер был убит, толпа прорвала цепь городовых. С той стороны Невы, вдоль Литейного и по выходящим на него улицам и переулкам, действовали восставшие полки — Волынский, Литовский и Преображенский. Часть этих полков разогнали барьеры городовых около Орудийного завода, согнали их с Литейного и соединились с рабочими, работницами и солдатами Выборгской стороны. Мимоходом выгнали из мастерских Орудийного завода работавших рабочих. По пути были случаи расстрела офицерских и генеральских чинов. Напротив Орудийного был убит генерал Матусов.

Разогнав городовых, рабочие и солдаты бросились освобождать тюрьмы — «Кресты» и «предварилку». Тюремная охрана не оказала сопротивления. Одной угрозы взорвать динамитом ворота тюрьмы было достаточно, для того чтобы взять «Кресты».

137


В группе рабочих и солдат, бравших «Кресты», находился один наш товарищ — страховик А. Н. Падерин, —  служивший в то время в Преображенском полку. Он участвовал в освобождении Гвоздева и других, сидевших там в то время.

Приблизительно таким же образом была взята народом и «предварилка», в которой также было много политических заключенных.

Многие полицейские участки подверглись разгрому, некоторые были преданы огню. Под вечер Петроград был иллюминован заревом пожаров. Горело здание Окружного суда, пламя пожирало особняк Губернского жандармского управления, пылала Александро-Невская часть, горело тюремное управление. Литовский замок и т. д.

Многие из политических заключенных тотчас же становились в ряды революционного народа и отправлялись сражаться с засадами городовых, офицеров и т. п. реакционными элементами.

В то время, когда я совершал обход петербургских районов и путешествовал от А. М. Горького в Таврический дворец, победоносные товарищи Выборгской стороны искали меня по явкам и квартирам или кого-либо из других членов Бюро Центрального Комитета. Мы были нужны для разрешения целого ряда вопросов, связанных с воссозданием организации, переходом партии от подпольной работы к широкой легальной организации. Кроме того, товарищи Выборгского района считали необходимым издание партийного манифеста, определяющего ближайшие наши задачи в революции. Ища нас по нелегальным квартирам, товарищи (Каюров, Хахарев, Лебедев, Павлов, Чугурин и др.) не догадались заглянуть в Таврический дворец, на заседание Совета Рабочих Депутатов, в котором мы принимали все трое активное участие. Не найдя нас, товарищи Хахарев, Лебедев и Каюров отправились на квартиру к последнему и там принялись писать проект манифеста. Рано утром на следующий день (28 февраля) проект манифеста был доставлен нам для редактирования в Бюро Центрального Комитета. Ознакомившись с манифестом, мы приняли его за основу, внесли ряд исправлений и поручили В. М. Молотову окончательную выправку, а также и сдачу в печать.

Выборгская районная организация нашей партии начала открыто работать уже с вечера 27 февраля. Пар-

138


тийная жизнь била ключом. По заводам проходили собрания партийных коллективов. На 28 февраля утром были назначены общезаводские собрания, на которых должны были произойти выборы в Совет Рабочих Депутатов. Одновременно (или почти одновременно) с выборами в Совет производили организацию заводских комитетов.

То же самое происходило и по другим рабочим районам. Рабочие всюду спешно организовывались. По всем фабрикам, заводам и мастерским устраивались митинги, деловые собрания, посвященные экономическим вопросам, выбирались заводские комитеты и различные комиссии, как-то: продовольственные, милиционные. Происходили выборы в Совет. Открывали свои действия и партийные ячейки. Рабочая жизнь била ключом. Питерский пролетариат в эти дни развил большую самодеятельность.

XXIV. СОЛДАТЫ И РЕВОЛЮЦИЯ

От начала войны (19/VII 1914 г.) до февральских событий на улицах Петрограда в 1917 году прошло более двух с половиной лет. За этот промежуток времени ура-патриотизм первых месяцев войны выдохся. В то же время тяжести войны — в виде дороговизны, исчезновения продуктов, лишения многих миллионов семей их последних кормильцев и работников — возрастали с каждым днем, ложась тяжелым бременем на плечи трудового народа. Буржуазия и правительственная пресса поддерживали лозунги войны до конца, до полной победы. Но положение армии, грандиозные поражения и потери отодвигали самую возможность победы в неизвестную даль времен.

Набор за набором сгоняли в города жителей деревенских просторов, полей и лесов. Сначала города и деревни отдавали только молодых, цветущих, но не хватало их. Высокая немецкая техника по истреблению людей быстро уничтожала наши кадры, подсекая под корень и самый «неиссякаемый источник живой силы», как писали тогда наши лжепатриотические продажные журналисты. Технические недостатки русской армии, бездарность командного состава, ее общую отсталость стремились поправить обилием человеческого материала, «живой силой», т. е. пушечным мясом.

139


Бессмысленность этой войны, царской затеи, сознавалась многими солдатами. Даже отсталая масса солдат инстинктивно чувствовала глубоко враждебный характер этой бойни. Лишь жестокая дисциплина, поповский и патриотический обманы были причиной тому, что антивоенное настроение не выливалось в казарменные бунты.

К началу 1917 года Петербург был превращен в крупную резервную базу Северо-Западного фронта23. Все полки гарнизона были развернуты в запасные и некоторые из них насчитывали свыше 16000 солдат, т. е. по 1000 солдат в роте, не считая хозяйственных частей. Казарм «мирного времени» не хватало, были заняты частные дома. Все помещения были приспособлены для вмещения возможно большего количества солдат. Внутри казарм были трехэтажные нары. Содержались солдаты плохо. Обращение командного состава было жестокое. На этой почве у солдат было огромное недовольство.

Революционная работа среди солдат Петербургского гарнизона велась все время войны. Однако в силу переменного состава солдат, прочного организационного закрепления связей с организацией было все же мало. Значительно лучше было дело во флоте. Там наша партия имела крепко организованное ядро. Центром флотской организации был Кронштадт. Работу среди моряков не нарушили и последние провалы Военной организации, имевшие место в 1916 году. Связи Военной организации (или «Военки», как тогда называли ее) среди моряков и крепостных артиллеристов были обширны. Они обнимали не только Кронштадт, со стоявшими там судами и учреждениями, но имелись и в Ораниенбауме, на Красной Горке, в Сестрорецке, на форте Ино, в Гельсингфорсе, Свеаборге. Всей деятельностью «Военки» руководил Петербургский Комитет.

Относительно работы среди моряков другими партийными организациями (меньшевиками и эсерами) у нас сведений не было. Ни социалисты-революционеры, ни социал-демократы меньшевики о своей работе среди войск Петербургского гарнизона не говорили, ни о какой попытке координировать деятельность в этой области между нами не было и речи. Из этого мы заключали тогда, что ни одна из других партий подпольной работы среди военных не вела24.

Для патриотических, оборонческих элементов «воздержание» от пропаганды в армии было в порядке вещей, так как они прекрасно понимали, что антиправи-

140


тельственная пропаганда среди солдат неизбежно подорвет «боеспособность» армии, а это не входило в их задачи. Интернационалисты же в этих партийных (эсеровских и меньшевистских) организациях были очень слабы и малоактивны. Оборонческие центры их подавляли как организационно, так численно и авторитетом.

К настроениям солдатской массы рабочие Питера чутко прислушивались. В Петербургский Комитет бывало много сообщений, шедших непосредственно от заводских коллективов, относившихся к характеристике казарменной жизни солдат, их настроениям и отношению к борьбе рабочего класса.

Рабочие Петербурга имели уже неоднократные свидетельства о том, что казарменный люд, сжатый тисками военной дисциплины, недоволен своим положением пушечного мяса. Часто солдаты выражали свои массовые симпатии к борьбе рабочих, и далеко не платонически. Еще в октябрьские дни 16 года солдаты 181-го Запасного полка участвовали в отражении нападения полицейских на стачечников завода «Новый Лесснер». Во время стачки и демонстраций 9 января 1917 года солдаты в некоторых местах выражали открыто и шумно чувства солидарности.

Выдвигая лозунги уличной борьбы с царским самодержавием, мы уже учитывали происшедшее изменение среди обитателей казарм военного времени. Запасной солдат, оторванный от своей земли, батрацкой работы, от фабричного станка или иной службы, был близок по своим настроениям населению рабочих кварталов, так называемой демократии. Правда, эти солдаты, так же как и молодежь, покорно сносили все унижения военной службы и дисциплины, но, по нашему мнению, их трудно было использовать для борьбы против своего брата, рабочего народа. Наоборот, мы ожидали, что в моменты обострения этой борьбы часть солдат с оружием в руках станет на сторону борющихся рабочих. Яркий пример этому был у нас в памяти, в дни всеобщей стачки конца октября 1916 года, на Выборгской стороне, когда солдаты в борьбе против полиции неорганизованно, но активно стали на сторону рабочих.

Положение солдат в казармах и вне их было настолько тяжелое, бесправное и возмутительное по унизительности, что не могло не возбуждать солдат. В сохранившемся у меня проекте прокламации к солдатам, написанном в феврале месяце 1917 года и переданном мне

141


товарищем солдатом, членом нашей партии, описывается положение солдата. «Долго ли мы будем сносить жестокости и оскорбления военной службы, будем терпеть кулачные побои да розги, будем голодать или есть ту гадость, которой нас кормят, будем гнить по тесным вонючим казармам да грязным окопам?»

О том, что в армии процветала кулачная расправа и порка, было известно всем. Такое обращение с защитниками отечества не могло способствовать развитию в них любви к отечеству розги.

Материальное положение солдат страдало от традиционных краж, принявших за время войны легендарные размеры.

Вне казарм солдаты подвергались всякого рода унижениям. Помимо обычных отданий «чести» солдат на улице подвергался всякого рода гонению. Усталый, голодный, он не имел права зайти даже в простую чайную, чтобы утолить голод и жажду. Получив увольнение из казармы на несколько часов, солдат не имел права ехать даже на площадке трамвая. Особые патрули следили за солдатами на улицах. Около остановок трамваев дежурили особые военно-полицейские посты, изгонявшие и ловившие солдат за пользование трамваем. За всякое нарушение унизительных для человеческого достоинства правил солдата тащили в комендантское управление, а там его ждали арест и другие скорпионы.

Такие условия существования солдатской массы — на фоне военного грабежа, наживы и патриотической лжи — создавали благоприятную почву для нашей антивоенной и революционной пропаганды. Однако, в силу материальной бедности, нам не удалось поставить широко организационную и агитационную работу среди войск. Этот недостаток мы стремились пополнить путем привлечения самих рабочих, прежде всего членов наших заводских коллективов и кружков, к ведению пропаганды и агитации среди солдат. Многие казармы были расположены в рабочих районах, и рабочим было сравнительно легко завязывать связи и знакомства среди солдат. Кроме того, были пущены в ход и земляческие связи рабочих с приезжавшими из родных мест солдатами. Нашей задачей этого периода было вовлечение самой рабочей массы в дело агитации среди солдат Петербургского гарнизона.

Полицейские и военные власти вели решительную борьбу против революционной пропаганды в войсках.

142


Всех, замеченных в склонности к выражению недовольства, немедленно отправляли на передовые позиции. Под огонь передовых позиций было отправлено также немало рабочих-стачечников военного периода. Но никакие репрессии не способны были подавить нараставшее в стране недовольство царским правительством и его внутренней военной политикой. Армия была лишь частью того же народа, и как ни стремилось правительство изолировать войска от народного недовольства, особенно от проникновения в казармы пропаганды революционных рабочих идей, ему этого достичь не удалось.

В моменты выступлений петербургских рабочих, в дни стачек и демонстраций солдаты задерживались по своим казармам, отпусков не давали. Но все такие мероприятия, проводимые с намерением держать казарменное население столицы в полном неведении того, что делается кругом, приводили как раз к обратному. Закрытие казарм, лишение солдат права выхода в свободное время в город и оставление без отпусков заставляли даже апатичных к общественной борьбе того времени интересоваться причинами такого положения. А от причин уже недалеко было до интереса о целях того возмущения и «бунтов» рабочих, слухи о которых проникали сквозь казарменные стены. И, как показывали события, солдаты не оставались безучастными к борьбе рабочего класса, живо интересовались всем, что происходило за воротами их казарм.

На другой день после выступления рабочих и работниц сначала Выборгской стороны, а затем и других районов, т. е. с 24 февраля, солдаты Петербургского гарнизона не выпускались на улицы вне служебной надобности. А с 25-го числа, когда город был разделен на участки, во главе которых для усмирения были поставлены командиры полков, началось активное применение воинской силы для борьбы с революционным движением. В первые моменты солдат употребляли для заградительной «работы», ставили патрулями у мостов, переходов и путей, ведущих из рабочих окраин в центр города. Усмирение же оружием было возложено на полицейские части. На помощь им и по традиции были приданы казачьи части. Однако размеры движения превзошли все ожидания полицейских стратегов, и уже на другой день всеобщей стачки выяснилась картина беспомощности полиции, ее бессилие подавить движение. Были пущены в дело сначала учебные команды воинских частей, а потом

143


посылались уже целыми ротами, главным образом из полков, стоявших в самом городе.

Привлечение солдат к подавлению восстания рабочих, безоружных революционных демонстраций на улицах столицы породило глубокую тревогу в умах и сердцах солдат. Мне лично на улицах города приходилось наблюдать поведение воинских частей при заставах, патрулей и стоявших у дорог и тропинок часовых. Солдаты не могли скрыть внутренних переживаний, волнений и сомнений, которые одолевали их. Их внутреннее состояние отражалось на поведении по отношению к толпам демонстрантов. Имея в руках винтовки, они умоляли, упрашивали демонстрантов разойтись и очень часто поглощались толпой, беспомощно теряясь в ней.

Первые расстрелы на улицах Петербурга, имевшие место 25-го в субботу и воскресенье 26 февраля, вызвали возмущение солдат 4-й роты Павловского полка. До солдат этого полка, расположенного на Марсовом поле, дошли вести о расстрелах рабочих близ Казанского собора, о бесчинствах полиции над безоружными демонстрантами. В полку волновались, но больше всего возмущались в 4-й роте. Раздавались голоса за присоединение к восставшим рабочим.

После полудня к Павловским казармам подошла группа рабочих и рассказала дневальным о том, что происходит на Невском проспекте. Рассказы о расстрелах и слезы рассказчиков произвели сильное впечатление на солдат. Рабочие передавали, что среди стрелявших видели солдат в форме Павловского полка.

Известие о том, что павловцы стреляют в народ, быстро распространилось по казарме, вызывая всеобщее негодование и возмущение. Солдаты заволновались, послушались предложения идти на улицу и самим стать на сторону народа. Достаточно было одного крика «Одеваться! Все на улицу!», чтобы нары опустели и солдаты двинулись к воротам, вышли на улицу. Они были без оружия, шли без винтовок, вооруженные лишь одним охватившим их возмущением. За возмутившимися солдатами погнались офицеры и, обнажив шашки, принудили безоружных солдат вернуться в казармы.

В помещение роты явились офицеры во главе с ротным командиром для допроса солдат о причинах волнений. На вопрос: «В чем дело?», заданный ротным командиром, десятки голосов возмущенно отвечали вопросами о том, кто приказал павловцам стрелять? Понеслось тре-

144


бование снять с улиц посты павловцев. Гулко катилось по казарменным сводам заявление солдат о том, что они не будут, не хотят стрелять в народ. В это время раздался выстрел, содравший со стены штукатурку. Офицеры поспешили убраться.

Раздались призывы к винтовкам, но у солдат их не было. Бросились во двор к цейхгаузу, разбили его, но там оказалось всего 30 штук винтовок. Разобрали их по рукам, захватили патроны. И вся рота, имея всего 30 винтовок, выступила вторично на улицу, на подмогу восставшим рабочим. Все усилия офицеров и батальонного командира, пытавшихся остановить роту, оказались бесплодны. Солдаты направились к Екатерининскому каналу на Невский проспект. Со стороны Михайловской площади на павловцев мчались конные городовые и открыли стрельбу из револьверов. Солдаты-павловцы рассыпались цепью, залегли и открыли стрельбу по конным городовым. Городовые, потеряв несколько человек, ускакали обратно. Первая преграда на пути к Невскому была сметена. Но вдруг павловцы заметили большую опасность впереди: из-за угла Конюшенной площади на них шла с винтовками в руках целая рота солдат. Глухо доносилась до них трескотня барабана. На павловцев двигалась цепью рота Преображенского полка. Раздался сигнал для стрельбы... Павловцы тихо приближались к цепи преображенцев, раздираемые сомнениями, поднимется ли рука солдата против солдата. Из рядов павловцев понеслись горячие призывы к преображениам. Десятки голосов задавали вопросы, неужели они, преображенцы, будут стрелять в своих братьев?

Преображенцы были смущены этой встречей и, вскинув винтовки за плечи, закричали, что не будут стрелять. Преображенцев быстро увели.

Надвигался вечер. Павловцы уже расстреляли все свои патроны, потеряли примкнувшего к ним командира. Демонстранты покидали центральные улицы. Борьба на этот день кончалась. Солдаты решили вернуться назад, позвать и остальных оставшихся в казармах товарищей на борьбу за общее народное дело. С печалью покинули они бурные улицы борьбы и направились в свои казармы.

В казармах 4-ю роту встретил батальонный командир Экстен, пытавшийся успокоить солдат и давший солдатам обещание снять с улиц все посты из Павловского полка. По выходе из ворот казармы полковник Экстен

145


был убит выстрелом из толпы демонстрантов, прибывших к казарме с Невского проспекта.

Неудача первого выступления 4-й роты, без поддержки других частей этого полка, посеяла печаль и уныние среди солдат, участников возмущения. Не удалось им прорваться на Невский, не удалось соединиться с революционными рабочими и работницами и привелось вернуться назад, во власть военной дисциплины.

Высокие своды казармы, переделанные из конюшен придворного ведомства, тяжело давили познавших свободу солдат. Слышны призывы на ужин, но из 4-й роты никто не думает о еде. Помыслы всех были направлены на улицы столицы. Сами павловцы считали свое дело проигранным и ждали строгой расправы.

Вечером в их казармы явилось большое количество офицеров. Был отдан приказ отобрать у 4-й роты винтовки. Обороняться было нечем, патронные сумки были пусты, и солдаты сдали винтовки. Казарма была окружена. Цепи солдат и расставленные против казармы пулеметы были видны сквозь обмерзлые стекла окон. Военные власти решили жестоко наказать бунтовщиков, чтобы окончательно терроризировать солдат. Начали искать зачинщиков. Поздно ночью, когда тяжелый сон утишил казарму, поодиночке, обманным путем вызывали зачинщиков в канцелярию и немедленно подвергали аресту. Толпа офицеров и тесное кольцо конвоиров с винтовками наперевес встречали каждого арестованного. Их было всего девятнадцать человек. Построили. Пригрозили беспощадной расправой прикладами за разговоры и повезли по Марсовому полю, через Троицкий мост, в Петропавловскую крепость. Холодный Трубецкой равелин принял их в свои могильные своды. Утром, 27-го, стоявшие у Павловской казармы (4-й роты) патрули арестовали еще 16 человек, вернувшихся из города в казармы, и отправили под арест в батальонную гауптвахту.

Рано утром приехал на гауптвахту Павловского полка сам генерал Хабалов и лично производил допрос всем шестнадцати солдатам, задержанным утром. К обеду Хабалов заглянул и в казарму 4-й роты. Там он производил допрос отделенным и взводным, расточая угрозы. Так закончилось первое революционное выступление на помощь восставшим рабочим героев солдат 4-й роты Павловского полка.

Тревога и мучительные переживания не были чужды солдатам и других полков, на которых царское прави-

146


тельство возложило палаческую задачу. В то время, когда солдаты 4-й роты Павловского полка, в бурном порыве возмущения, безоружные, пошли на помощь народу, в другой части города солдаты Волынского полка, поставленные лицом к лицу с восставшими рабочими Песков, Лиговки и Невской заставы, не пожелали быть палачами своих братьев, отказались стрелять по демонстрантам.

Волынский полк, его учебная команда уже 25 февраля была приведена в боевую готовность, разделена на две ротные единицы и выведена на улицу. С раннего утра 25 февраля 2-я рота была направлена на Знаменскую площадь, где ей было приказано оставаться до 12 часов ночи, не допускать на площади скопления народа. 1-я рота была оставлена в казарме, в виде резерва, готовая к выступлению по первому требованию 2-й роты.

2-ю роту разместили повзводно в дворницких и сараях домов на Кирочной улице. Командиром (солдатским) 2-й роты был фельдфебель Тимофей Кирпичников, взводными были унтер-офицеры: Иван Зайцев, Плиссе, Мирон Кирпичников и ефрейтор Сероглазов.

Около обеда того же дня ротный командир вызвал 2-ю роту на улицу. Перед глазами солдат развернулась величавая картина рабочей демонстрации, направлявшейся со знаменами и пением революционных песен по Невскому проспекту на Знаменскую площадь. Роту выстроили напротив памятника Александру III. Демонстрация широким потоком разлилась по Знаменской площади-. Сотни голосов обратились к солдатам, призывая их присоединиться, не стрелять в своих братьев, не быть палачами народа. Рабочий люд медленно окружает памятник, на который взбирается оратор, и также водружается Красное знамя.

Офицер отдал команду «приготовсь», которая механически была исполнена. Однако командиры из солдат, в частности сам фельдфебель Т. Кирпичников, были против стрельбы по рабочему люду. Т. Кирпичников обходил цепь солдат, предупреждая о том, чтобы подумали, больше думали, в кого они будут стрелять.

Один молодой офицер, завидя Красное знамя и оратора на памятнике, взял один взвод и пошел в толпу. Прапорщик, желая снять Красное знамя, поскользнулся на гранитном фундаменте и упал. Солдатам с большим трудом удалось вырвать его из толпы демонстрантов, бросившейся на него. Многотысячная толпа окружила всю

147


роту. И волынцы, с винтовками на изготовку, просили толпу войти в их положение... Ни одного выстрела в этот раз волынцы не сделали по рабочей демонстрации. В полночь роту увели в казармы.

Поведение 2-й роты, не давшей ни одного выстрела, ни одного удара прикладом, взволновало реакционное офицерство Волынского полка. Командир 1-й роты учебной команды сообщил своим солдатам, собранным в казарме, о «недостойном» поведении 2-й роты, предлагая 1-й роте на другой день «загладить пятно», наложенное на волынцев поведением 2-й роты.

В воскресенье 26 февраля обе роты учебной команды Волынского полка были выведены из казарм и размещены: 1-я — в подвальном этаже Северной гостиницы и 2-я — в домах по Николаевской улице. На Знаменской площади были поставлены дозоры, которым было приказано не пропускать никого на Невский проспект, не допускать до скоплений, немедленно разгонять.

Рабочий люд начал стекаться на Знаменскую площадь и прилегающие к ней улицы с самого утра. Дозорные довольно вяло предупреждали группы рабочих о запрещении останавливаться и проходить на Невский проспект. Среди дозорных были проявления недовольства на почве навязанной солдатам полицейской обязанности разгонять народ. Были отказы выполнить распоряжения офицера — командира роты, следившего за дозорными.

В полдень демонстрации происходили во многих частях города. Центрами скопления демонстрантов были Невский проспект, Казанская площадь, Знаменская площать и прилегавшие к ним пути. Главная масса демонстрантов с Лиговки, из-за Невской заставы, двинулась с пением и красными знаменами по Гончарной улице на Знаменскую площадь. Роту Волынского полка (учебной команды), стоявшую в Северной гостинице, вывели, развернули цепью и повели вдоль Гончарной улицы, с ружьями наперевес, навстречу поющим, медленно подвигающимся вперед демонстрантам. Рабочие-демонстранты видели направленный на них стальной блеск штыков, но смело двигались вперед. Солдаты двигались машинально, подавленные своей палаческой ролью. Командир роты отдал команду стрелять залпом. Солдаты, не глядя на приближавшуюся толпу, стараясь поднять винтовку повыше, дали залп в воздух. В то же время как эхо прокатился по улице грохот пулемета. Со всех сторон подня-

148


лась пальба, и демонстранты бросились спасаться во все стороны. Кое-где на снегу виднелись упавшие люди. Гончарная опустела, но, несмотря на это, только часа в три пополудни было отдано распоряжение прекратить стрельбу.

На долю 2-й роты того же полка выпала задача по «охране порядка» на Знаменской площади со стороны Невского проспекта. Командир 2-й роты также пылал желанием расправы над демонстрантами, но взводные и отделенные, также и фельдфебель Кирпичников, знавшие близорукость офицера, удачно использовали этот недостаток всякий раз, когда офицер видел вдали Невского проспекта толпу. На его команду стрельбы по толпе унтер офицеры отвечали обманными заверениями, что это движется не толпа демонстрантов, а кавалерия.

Вечером Знаменская площадь и прилегающие к ней улицы были «очищены» от рабочих демонстрантов. Однако еще много участников демонстраций и прохожих скрывались от выстрелов по дворам домов, по тротуарам улиц, под воротами и у парадных подъездов домов. Многие прямые пути на окраине города были закрыты воинскими частями, и люди целыми часами искали возможности выхода из окружения. При соприкосновении с солдатами граждане упрекали солдат за их поведение в этот день.

Только в час ночи был получен приказ вернуться в казармы. Перед входом в казармы (Виленский переулок) командир 1-й роты остановил солдат и обратился к ним с речью: «Вот вам была практика сегодня, так и на войне бывает. Только вы плохо работали, нужно лучше, гораздо лучше. Ну да ладно, спасибо!»

Несколько голосов из рядов ответили нестройным: «Рады стараться!»

О том, как вели себя роты, особенно 1-я, на Гончарной улице, солдатам других рот было известно. Многие из солдат не верили, чтобы волынцы могли расстреливать рабочий народ. Несмотря на поздний час, солдаты других рот старались выяснить действительное положение дела и истинное поведение солдат своего полка. Ночное время не помешало солдатам обсудить создавшееся положение.

Особенно сильное впечатление произвели уличные события на непосредственных участников, солдат учебной

149


команды. Несмотря на строгое распоряжение спать, чтобы на другой день быть готовыми, многие не могли сомкнуть глаз, вели беседы на темы пережитого дня. Все приходили к выводу, что на следующий день никто не должен идти против народа. Теми же думами жили и «солдатские командиры» — унтер-офицеры. Взводные 2-й роты устроили небольшое совещание у фельдфебеля Т. Кирпичникова, на котором приняли решение не идти на другой день против народа. Кроме того, решили поднять команду на час раньше назначенного командиром роты для выступления срока.

27 февраля казарма ожила с раннего утра. Взводные устроили собрания своих взводов, объяснили им о состоявшемся ночью решении. Все солдаты выразили свою солидарность и готовность стать на сторону народа. Тотчас же решили солидно вооружиться и обеспечить себя хорошим запасом патронов. Из полкового цейхгауза были взяты ящики с патронами и разобраны по рукам. Раздача происходила под наблюдением инструктора И. Дренчука. Солдаты набивали патронами сумки, карманы шинелей и клали даже за воротник рубах. В роте создалось боевое настроение. В семь часов утра рота была построена в «образной» зале. С незамысловатой речью к товарищам выступил старший унтер-офицер Т. Кирпичников, задал вопросы, будут ли они слушать его команду. Дружное «будем» послышалось в ответ. Все солдаты согласны были с необходимостью «загладить» совершенный накануне грех, то пролитие крови, в котором они явились участниками.

К назначенному для выхода часу явились все офицеры. Солдаты концентрировали ,всю ненависть на командире 1-й роты и встретили 'его заявлением о том, что больше стрелять не будут. В добавление к своему решению прокричали «ура». Офицер заметил, что о нежелании роты стрелять кричал унтер-офицер Марков, побежал к нему, но последний взял винтовку на изготовку и заставил командира отбежать. Две сотни солдат наблюдали эту сцену, готовые прийти на выручку Маркову. Все стихло, как будто чувствовалась приближавшаяся гроза. Командир роты из грозного повелителя стал жалким. Вынул из кармана бумажку, заявил, что это телеграмма от царя, гласившая: «Немедленно всеми средствами успокоить волнения». Однако солдаты не пожелали слушать дальше его речи. Раздался удар прикладов о каменный пол, и грозные голоса: «Уходи от нас вон, мы

150


не хотим тебя видеть» — были ответом на телеграмму царя. Сотни голосов подхватили, и столько же прикладов опустились на плитняки, вызывая грозный гул по всему коридору казармы. Командир съежился, побледнел и, как битый, выбежал вон. Многие бросились к окнам. Чей-то меткий выстрел догнал бежавшего, уложив его навеки в белый снег во дворе казармы. Т. Кирпичников выводит свою роту во двор. Часть взводных и солдат направилась подымать остальные команды Волынского полка. На дворе радостное возбуждение охватило волынцев, раздались выстрелы вверх, пальба смешивалась с победными криками «ура». Горнисты играли тревогу, сливаясь с тысячеголосым эхом приветствий свободе и «ура».

Через несколько минут весь двор покрылся колючей щетиной штыков. Весь Волынский полк был в сборе. На призыв 2-й роты отозвались все команды. Не видно было офицеров. С «мятежниками» им было страшновато, и они предпочли скрыться. Перед полком со словами призыва «вперед» и командой выступил Т. Кирпичников. Его призыв к преображенцам, к литовцам был принят всеми, и части двинулись в боевом порядке, сохраняя дисциплину, снимать соседние полки.

Первым был поднят ими соседний Преображенский полк. На зов солдат Волынского полка первыми вышли солдаты 2-й роты, расположенные в Таврических казармах. Солдаты этой роты побывали уже на передовых позициях, повидали много горя и на себе испытали все прелести войны за царское отечество и были очень чутки к той борьбе, которая развертывалась на их глазах по улицам Петрограда.

Следом за преображенцами были выведены из казарм и солдаты Литовского полка. Солдатами был открыт цейхгауз Литовского полка, в котором были сложены ящики с патронами. Быстро разобрав их, послали небольшой отряд с лошадьми на Госпитальную улицу, в цейхгаузы Преображенского полка. Оттуда было привезено четыре пулемета, тысяча винтовок и 30 тысяч патронов. Все стремились вооружиться и запастись боевыми патронами.

Настроение солдатской массы было крайне возбужденное. Восторг и энтузиазм выливался в криках «ура», стрельбе, в призывах идти на улицы, идти к демонстрантам, идти к другим полкам и освобождать тюрьмы. Офицерство не показывало глаз. Только низший командный

151


состав, унтеры, редко фельдфебели, был вместе с готовой к борьбе солдатской массой.

Разобрав склады с оружием, все три полка, захватив с собой музыку, двинулись к Литейному. Многотысячная лавина штыков выкатилась на широкий Литейный проспект. По дороге снимали, выгоняли из казарм попадавшиеся расположения воинских частей. У саперных казарм завязалась маленькая перестрелка. Уличная борьба, изгнание из казарм и тому подобные действия расстроили первоначально принятую строевую организацию. Полки смешались, строй распался, на улицах, в борьбе этой стройности и не требовалось. Бывалые фронтовики своим примером показывали, как нужно действовать в уличной борьбе.

«К Московскому полку, к московцам!» — раздался призыв к солдатам и тысячеголосым эхом прокатился по каменным глыбам домов, покрытых морозным утренним туманом.

«На Выборгскую!» — звенели голоса, трещали затворы, гремели металлы оркестра. Щетина штыков, тысячи серых шинелей выравнялись по широкому проспекту и стройной лавиной двинулись к Неве. Маленькая задержка около Окружного суда, около Арсенала. Сняли караулы, выстрелами по мастерским вызвали рабочих на улицу.

Вот и пустынный Литейный мост. За ним — Выборгская сторона. По ту сторону чугунного моста укрепилась полицейская засада. Меткий огонь поражал всякого смельчака, попытавшегося пройти через мост. Но то, что было не под силу отдельным смельчакам, то оказалось легким и доступным лавине отточенных штыков.

На таком миру и смерть была красна. Не помог засевшим за мостом их пулемет. Его треск лишь на миг смутил, задержал наступавшую волну. Несколько жертв было вырвано из передних рядов, но их кровь подействовала бодряще на других, явилась призывом к мести, к победе. Несколько минут — и мост пройден, застава сметена, полицейские в панике скрылись, частью засели в участках.

Перевалив Литейный мост, расчистив дорогу от засад, восставшие солдаты слились с рабочими Выборг-ской стороны и направились к казармам Московского полка. Оттуда надвигавшуюся толпу встретили огнем. В ответ на это и наступавшие открыли частую ружейную стрельбу. Смельчаки работали прикладами, разбивая за-

152


бор и ворота казарменного двора. Московцы в одиночку, различными путями выбирались из казарм и присоединялись к восставшим рабочим и солдатам. Стреляли офицеры и учебная команда, но и те и другие вынуждены были скоро замолчать, разбежались и сдали винтовки. Около этой казармы жертв было много.

После взятия казарм Московского полка вооруженный поток разделился на многочисленные ручейки, которые начали затоплять щетиной штыков весь Выборгский район. Часть откатилась назад, к Литейному, где занялась установкой баррикад и орудий против невиданного врага, но ожидавшегося со стороны Невского проспекта.

Великие чудеса творила восставшая стихия. Самодеятельность вооруженных рабочих и солдат была необычайно велика. Каждый человек, каждый отряд находил себе дело, разбивая в прах всю организацию подавления революции. О самодеятельность и стихийную силу разбилась вся жандармская и полицейская стратегия царских генералов.

Разбиты склады оружия, обезоружены колебавшиеся, неустойчивые и трусливые воинские части. Среди серых солдатских шинелей все чаще и многочисленнее становятся черные рабочие куртки, увешанные патронными лентами и сумками. Рабочие быстро вооружились и повели наступление на тюрьмы.

Взяты участки, взяты «Кресты», взята «предварилка». В пылу борьбы подожжено здание Окружного суда. Густой черный дым оповестил столицу о победе рабочих и солдат в районе Литейного, Выборгской стороны. Вооруженные рабочие и солдаты пошли к Таврическому дворцу. Здание Государственной Думы занимается революционными войсками.

Весть о победе на Выборгской, в районе Литейного и Таврического сада, а также о восстании солдат и присоединении их к восставшему рабочему люду быстро пронеслась по всему Питеру. Правительственные и общественные учреждения закрывались. Вооруженные рабочие и солдаты захватывали один район за другим.

Полиция и открытые сторонники царской власти засели в некоторых домах, участках и поливали пулеметным и винтовочным огнем вооруженных рабочих и солдат. Восставшие быстро справлялись с засадами, уничтожали врагов на месте. Полицейских, жандармов, сановников арестовывали и приводили в Таврический дворец.

В вечерних сумерках восстание зарделось румянцем

153


пожарищ. Горели Окружный суд, Губернское жандармское управление, Литовский тюремный замок, Александ-ро-Невская часть и много других участков. Всюду сверкало оружие, щелкали затворы, воздух резали винтовочные удары. Восставший Питер долго гудел в темноте ночной. Поднявшаяся стихия улеглась лишь после того, как овладела всем городом, обезопасив себя от наступления разбитого, но еще не добитого врага. В руках врагов был маленький островок в центре города: Зимний дворец, Адмиралтейство. Петропавловская крепость загадочно молчала. Командный состав крепости не был в состоянии идти против восставших рабочих и солдат, так как сочувствие гарнизона было на стороне революционного народа. Примкнуть же к движению они опасались, так как не были уверены в его победе.

XXV. ВОССТАНИЕ СОЛДАТ

В ОРАНИЕНБАУМЕ. ГЕЛЬСИНГФОРСЕ

И КРОНШТАДТЕ

Известия о вооруженном восстании рабочих и солдат в Петербурге быстро докатились до ближайших к Питеру гарнизонов и крепостей. Вечером 27 февраля начались волнения в гарнизоне г. Ораниенбаума. Волнения начались во 2-м пулеметном полку и быстро перешли в восстание. В течение небольшого времени примеру 2-го пулеметного полка последовали и другие воинские части и команды гарнизона. Были разбиты склады с оружием и патронами, и войска вооружились. Офицерство пыталось противодействовать, внести раскол среди восставших, но потерпело неудачу и вынуждено было скрыться.

Восставшие решили в ту же ночь идти на помощь боровшимся рабочим и солдатам Петрограда. На пути к железнодорожной станции были обстреляны из пулеметов, потеряли убитыми и ранеными около двух десятков людей. Все же, несмотря на преграды, захватили станцию железной дороги, заставили администрацию приготовить поезда, но затем раздумали, опасаясь умышленных крушений, решили идти к Питеру пешим порядком.

Путь на Петроград держали по шоссе, через целый ряд местечек, в которых были расположены войсковые части. И ораниенбаумские товарищи на пути своем снимали все части, поднимали их на восстание, разбирали оружейные склады, запасались провиантом и двигались

154


дальше, увеличивая свои силы с каждой верстой приближения к столице.

Колонны войск буквально всех родов оружия растянулись в пути более чем на 20 верст. Шли в полном боевом порядке, руководимые только низшими командирами. Зрелище было захватывающее. Все эти войска вступили в город утром 28 февраля через Нарвскую заставу, переполненную восставшими рабочими Путиловского гиганта завода. Встреча рабочих с солдатами была трогательная и полна высокого энтузиазма. Оркестр военной музыки играл «Марсельезу», которую подхватывали тысячные толпы демонстрантов. По пути к центру войска выдержали несколько огневых атак со стороны засевших в домах городовых.

Все движение в Ораниенбауме проходило под влиянием наших социал-демократов, служивших в различных частях гарнизона этого города. По их инициативе состоялось и грандиозное шествие тысяч вооруженных солдат на помощь рабочим Петрограда. С некоторыми из этих товарищей, членами нашей партии, мне пришлось разрешать целый ряд вопросов, как в Петербургском Комитете, так и в Бюро Центрального Комитета, а также и в Исполнительном Комитете.

Чрезвычайно бурные формы приняло революционное движение в Кронштадте. Известия о событиях в Петербурге туда пришли с большим опозданием. Адмирал Вирен держал в терроре весь Балтийский флот и весь гарнизон Кронштадта и его укреплений. Все же, как ни пытались скрыть совершившийся в Питере переворот, известия дошли до рабочих, матросов и солдат. Движение началось 1 марта. Во главе его стали товарищи, оставшиеся от разгромленной военной организации Кронштадта. На особом собрании, сравнительно узком, представителей судовых команд был создан «Комитет Движения», взявший на себя руководство борьбой с царским режимом и его сторонниками в первые дни марта месяца. Силами вооруженных революционеров-матросов, рабочих порта и солдат гарнизона были тотчас же обезоружены наиболее крупные враги революции и преданные сторонники царского строя. Адмирал Вирен и некоторые из офицеров, известные своим зверским отношением к матросам и солдатам, были убиты. Сидевшие в военных тюрьмах, на гауптвахтах матросы и солдаты были освобождены, а на их места были посажены ненавистные, шедшие против народа офицеры.

155


По мере расширения революционного движения создавались в Кронштадте и еще организации. Необходимость объединения побудила создать Комитет морских частей. Рабочие организовали Совет Рабочих Депутатов. В организации власти и в деле объединения революционных сил получился некоторый параллелизм. Выход из него был найден в слиянии воинских организаций с Советом Рабочих Депутатов. Для этой цели были избраны депутаты от воинских частей, моряков, артиллеристов и крепостных пехотинцев. Этот Совет Воинских Депутатов соединился с Советом Рабочих Депутатов, и этим путем был изжит вопрос о параллелизме работы.

Положение в Кронштадте весьма беспокоило Комитет Государственной Думы, а также и правую часть Исполнительного Комитета Петербургского Совета. В революционных действиях матросов и солдат Кронштадта Временное правительство видело «самочинные» действия и «анархию». Комитет Государственной Думы направил туда своего комиссара В. Пепеляева, но последний не мог внести успокоения в бушевавшую стихию. Для этой роли он не обладал политическим авторитетом и не мог расположить к себе доверие матросской и солдатской массы. В его действиях они быстро увидели стремление спасти от наказания ненавистных должностных лиц, и только.

Исполнительный Комитет был немного обеспокоен и тем антиправительственным настроением, которое преобладало среди матросов, рабочих и солдат окружавших Питер крепостей. Для урегулирования взаимоотношений между солдатами и командным составом была послана особая комиссия в составе М. И. Скобелева и других членов Совета. Исполнительный Комитет поручил им «разъяснить» создавшееся положение, объяснить взаимоотношения между Временным правительством и Петербургским Советом. Комиссия Петроградского Совета выезжала в Гельсингфорс, устраивала на судах и в крепости митинги и приняла все меры к урегулированию взаимоотношений между моряками и командным составом. Таким путем Петроградскому Совету временно удалось укрепить взаимоотношения между Временным правительством, солдатами и моряками Балтийского флота, находившимися в Финляндии.

Временное правительство было чрезвычайно встревожено тем, что армия и флот начали демократизироваться помимо и против воли военной власти. Матросы

156


и солдаты, свергая свое старое начальство, не ожидали пришествия варягов для управления, а тут же, на общих собраниях, производили выбор новых начальников. Против этого вели борьбу комиссары Временного правительства, помогали им в этом и комиссии Исполнительного Комитета.

В Гельсингфорсе и Свеаборгской крепости революционное движение развивалось подобно кронштадтскому. Инициатива выступления принадлежала морякам. Движение также сопровождалось истреблением наиболее ярых сторонников царских порядков. Командовавший Балтийским флотом адмирал Непенин был убит, многие офицеры, особенно на судах, были арестованы.

В этот район Исполнительный Комитет также посылал свою комиссию для «успокоения». Однако комиссия не обнаружила «беспорядков», о которых трубила буржуазная печать. Моряки и солдаты крепости сумели быстро организоваться, не поддались на националистическую и пьяную провокацию, подготовленную жандармами. Организации сумели войти в полное соглашение с финляндскими социал-демократами и общими усилиями вели борьбу с остатками царской власти.

В Кронштадте в первые же дни революции нам удалось быстро наладить партийную организацию. Петербургский Комитет нашей партии послал туда своих представителей. Кроме того, туда же направились освобожденные в конце 1916 года моряки, т. Ульянцев и др. Наше отношение к войне, к Временному правительству, наши лозунги: демократическая республика, 8-часовой рабочий день, конфискация помещичьих, кабинетских и монастырских земель — встречали живейший отклик и поддержку кронштадтских масс.

В Финляндии, в частности в Гельсингфорсе, также вели работу наши социал-демократы большевики. Наша деятельность вызывала глубокое беспокойство буржуазных кругов. Организованная буржуазия и ее Временное правительство пытались всяческими средствами препятствовать объединению рабочих и солдат, но терпели крах во всех своих попытках.

XXVI. 28 ФЕВРАЛЯ

Вернувшись в Таврический дворец из поездки на Петербургскую сторону, я уже никого не нашел в комнатах Исполнительного Комитета. Пошел через покрытый

157


усталыми; спящими солдатскими телами Екатерининский зал в Военную комиссию при Комитете Государственной Думы.

С первого дня занятия войсками и Советом Рабочих Депутатов Таврического дворца произошло территориальное разделение здания и помещений бывшей Государственной Думы. Одна половина дворца, правая от входа, включая буфет, Екатерининский зал и комнаты по обе стороны большого зала заседаний занимались Исполнительным Комитетом Совета, его органами и партийными организациями. Левая же часть Таврического дворца, библиотека, кабинеты председателя и другие службы Государственной Думы находились в распоряжении Временного Комитета.

В одной из комнат левой части здания заседала Военная комиссия, туда направился я в целях осведомления с положением дела в гарнизоне. Военная комиссия работала всю ночь. Несмотря на ранний час, нашел в комнате комиссии полковника Энгельгардта, окруженного членами Государственной Думы, офицерами Генерального штаба и членами Исполнительного Комитета Н. Д. Соколовым и П. Александровичем. На столе лежала карта-план Петрограда. При мне шли телефонные переговоры с комендантом Петропавловской крепости, медлившим и колебавшимся присоединиться к революции. Уже несколько часов велись переговоры с некоторыми лицами из командного состава крепостного гарнизона. Были пущены в ход все административные распоряжения, личные связи и знакомства, чтобы окончательно сломить упорство коменданта и офицерства. Часть министров и царских сановников засели в Адмиралтействе и окружили себя воинскими частями с пулеметами и артиллерией. Были попытки взять Адмиралтейство, но, выяснив вооружение засевших, решили не штурмовать, а взять измором и разложением.

В остальных частях гарнизона дело было благополучно. Семеновский полк, оказавший было некоторое сопротивление революционным войскам, вынужден был подчиниться и присоединился после небольшой осады и недолгой перестрелки. В некоторых частях офицерство не желало присоединиться, заперлось, вооружившись винтовками и пулеметами, отстреливалось от солдат и рабочих.

Всего опаснее было загадочное поведение Петропавловской крепости. Присоединение ее решало участь Адмиралтейства. Все присутствующие считали необходи-

158


мым добиться от начальника крепости бескровного, мирного подчинения революционной власти. В обсуждении этого вопроса, помнится, принимал живое участие генерал Юревич, будущий общественный градоначальник Петебурга. Деталей переговоров уже не помню, но дело удалось благополучно ликвидировать, и крепость присоединилась к революционному народу.

Конечно, офицерство во главе с комендантом подчинилось революции не потому, что их сумели «уговорить», но потому, что прекрасно понимали настроение своего гарнизона, видели, что солдаты крепостного гарнизона не оставались спокойными зрителями, а, наоборот, живо интересовались всем, что происходило кругом, выражали большую радость по случаю народной победы. Рассчитывать на солдат в борьбе с восставшими рабочими и солдатами против царизма офицерство крепости не могло, а потому и вынуждено было после долгих переговоров подчиниться новому порядку. Так же удачно удалось ликвидировать засады в Адмиралтействе и арестовать значительную часть скрывшихся там сановников. Находившиеся в Адмиралтействе на охране сановников воинские части быстро деморализовались. Кроме того, в этих зданиях, где помещаются всевозможные канцелярии, службы и квартиры, не было провианта для питания вызванных частей, а поэтому многие из них вынуждены были самовольно сняться.

Арестованных сановников, царских министров и наиболее матерых реакционных генералов и полицейских чинов препроводили в Таврический дворец и разместили в павильоне, а также на хорах большого зала заседаний. В тюрьмы этих господ отправлять еще не решались, хотя свободные места там и были. Связи, знакомства и, по существу, единая душа у вчерашних царских холопов, а ныне преступников с большинством «зубров» четвертого созыва, заседавших в Комитете Государственной Думы, делали свое дело. Представители новой, народившейся в эти дни власти были чрезвычайно мягки и предупредительны по отношению к подлинным и заклятым врагам народа. Все это оправдывалось «бескровностью» революции и отвращением победившего народа к жесто-костям. На самом деле революция в первые дни восстания далеко не была бескровной для рабочего люда. Погибших рабочих и присоединившихся к ним солдат насчитывали в каждом районе города по многу десятков, а по всему городу жертвы полицейской стрельбы насчитыва-

159


лись сотнями убитых, и, кроме того, было огромное число пораненных. Но как только победил народ, так была выдвинута фраза о «бескровности», носившая, несомненно, классовый характер и была рассчитана на обман рабочих и солдат. Буржуазия боялась массовых репрессий над реакцией, представители коей были родственны ей. И часто можно было наблюдать, как некоторые члены Государственной Думы встречали приводимых арестованных, как старых знакомых и гостей.

XXVII. УТРО 28 ФЕВРАЛЯ НА ВЫБОРГСКОИ СТОРОНЕ

Из Военной Комиссии направился на Выборгскую сторону. Военные шоферы лихо погнали автомобиль по Шпалерной улице, обгоняя и обходя отряды вооруженных солдат, рабочих, шедших в различных направлениях на поиски врагов революции. Здание Окружного суда продолжало гореть, выбрасывая огромное количество дыма и пара.

Несмотря на ранний утренний час, рабочий район уже бодрствовал. По улицам и переулкам Выборгской стороны деловито сновали рабочие. Появились уже вооруженные посты. Около казарм самокатчиков, недалеко от завода Лесснера, толпились рабочие. Вся площадь Большого Сампсониевского проспекта, приблизительно от завода Эриксона и до моста Финляндской железной дороги через тот же проспект, была безлюдна. Когда мы в автомобиле подъехали к этому району, вооруженные пролетарии предупредили нас о том, что вся часть этих улиц находится под пулеметным огнем офицеров-самокатчиков, засевших в одной из казарм.

Рабочие и солдаты готовились к ликвидации засевших офицеров. Весь район предусмотрительно был оцеплен патрулями, предупреждавшими всех пеших и конных относительно опасности. Около злополучной казармы, откуда регулярно раздавалось чоканье пулемета, собрались части с различными средствами борьбы. Тут были пулеметчики, бомбометы и даже артиллерия. Подготовка к штурму казармы велась удивительно организованно и деловито, хотя и не было видно в толпе привычных «господ командиров». Под прикрытием забора той же казармы солдаты налаживали бомбомет. Огромная толпа рабочих, работниц и молодежи всех возрастов, рискуя

160


получить пулю, следила с живейшим интересом за этой «маленькой войной». Бомбомет выплевывал сноп искр, за которым следовали удары взрыва по ту сторону забора. В ответ на это из казармы рокотал пулемет.

Эта картина массовой самодеятельности невольно приводила к сравнению с тем, что я видел в Военной Комиссии. Там, в глубинах Таврического дворца, шел торг с врагами, здесь — жестокая расправа со всяким, кто посмел поднять вооруженную руку против рабочего, восставшего люда.

Ждать исхода борьбы у казармы у меня не было времени, а помощи нашей не требовалось, и мы поехали в объезд по направлению к Сердобольской улице по Лесному проспекту. Подъехав к Большому Сампсониевскому проспекту из переулка фабрики Ландрина, мне пришлось покинуть автомобиль, так как он являлся слишком крупной мишенью для стрельбы. Отпустив автомобиль в поиски за бензином, я один уже направился через Большой Сампсониевский проспект, огородами, по старым тропинкам, на Сердобольскую улицу. Идти пришлось вперебежку, прячась от выстрелов за заборами, в ямах и за деревьями. Пулеметы трещали со стороны казарм от завода Н. Лесснера и из казармы самокатчиков, с чердака угольного дома по Сердобольской улице. О направлении стрельбы можно было угадывать по падавшим на меня веткам березки. При первом же выстреле я ложился, выжидал перерыва и вновь бежал. И добрался благополучно до квартиры Бюро Центрального Комитета.

Наша тихая конспиративная квартира была неузнаваема. На столах и на стенах висели красные знамена, плакаты с революционными партийными надписями. Литература, древки, краски, патроны, винтовки, шашки и прочее разнообразное оружие были разложены по углам и на столах. Квартира превратилась в мастерскую и клуб свиданий революционных работников района.

Наша партийная организация Выборгского района легализовалась уже 27 февраля. Выборгский комитет спешно стягивал свои силы. На заводах, на фабриках и в казармах предстояла грандиозная работа, борьба с враждебными нам силами и идейными направлениями. Условился с представителями Выборгского районного комитета относительно своих «комиссарских» обязанностей по району. Вся революционная и организационная деятельность районного комитета была перенесена в квартиры Больничной кассы завода «Старый Парвиайнен».

161


С раннего утра начались выборы в Совет Рабочих Депутатов, а также и другие органы заводской жизни и работы. На вечер предполагалось несколько собраний, в том числе собрание делегатов от фабрик и заводов Вы-боргской стороны. Районный комитет на этот же вечер созывал общее собрание своих членов. Мне предлагали побывать на обоих, но если не смогу попасть на оба, то постараться быть на делегатском собрании района, чтобы ознакомить делегатов с работой Исполнительного Комитета.

Все товарищи были втянуты в работу. Организация выходила из подполья и, руководя уличной борьбой, организуя рабочих и ведя работу среди солдат, одновременно приспособлялась к новым, открытым условиям существования. Этот переход совершался быстро, настолько быстро, что отдельные работники не успевали приспособиться и сохраняли целый ряд приемов подполья. Выходя на общественную работу, наши активные работники продолжали называться кличками, все еще старались сохранять ненужную конспирацию. Было отрадно видеть, как наши товарищи быстро перешли от кружковой работы подполья к открытому руководству массами- И все мелкие пережитки подполья сглаживалась умением подойти к самой толще пролетарской массы, знанием ее быта и способностью организовать ее для общего действия.

На квартире Бюро Центрального Комитета встретил ряд товарищей, членов Выборгского районного комитета, а также и членов Петербургского Комитета. Познакомил их с первыми шагами Исполнительного Комитета и, в свою очередь, узнал о положении дела в этом боевом районе. Товарищи говорили о громадном подъеме рабочих масс, о колоссальной работе, проделанной за первые, еще не полные сутки восстания. На всей Выборгской стороне и в Лесном вся власть принадлежала рабочим организациям. Полиция была выбита в течение дня и вечера 27-го, а борьба с засевшими офицерскими группами кончалась в часы моих разговоров.

Долго беседовать не было времени. Надо было спешить в Таврический дворец, встретиться с членами Бюро Центрального Комитета, обменяться мнениями по ряду неотложных вопросов, принять решения к предстоящему заседанию Совета и т. д.

На обратном пути, проезжая мимо казармы, на месте утренней борьбы не видел больше ни пулеметов, ни бом-

162


бометов и артиллерии. Казарма была подожжена, засада истреблена.

Заехал к Е. Д. Стасовой, предложив ей взять на себя секретарскую работу, организацию дежурств (явку) Бюро Центрального Комитета в Таврическом дворце.

XXVIII. УТРО 28 ФЕВРАЛЯ В ТАВРИЧЕСКОМ ДВОРЦЕ

Часам к десяти утра я закончил поездку на Выборгскую и повидался со Стасовой. Несмотря на сравнительно ранний час, улицы были людны. В направлении к Таврическому дворцу шли пестрые толпы народа. Тут были и воинские части, построенные и в порядке шедшие к Думе, тут были и отряды вооруженных рабочих, студенты и солдаты-одиночки. Под вооруженными конвоями рабочих и солдат водили в Таврический дворец полицейских, жандармов и охранников.

Около Таврического дворца огромное скопление народа. Целый ряд полков, воинские команды и училища юнкеров строились перед Таврическим дворцом, проходили внутрь здания, выслушивали представителей Комитета Государственной Думы, иногда кого-нибудь из Совета и выражали готовность поддержать новый порядок.

Внутри Таврического дворца была великая толчея. Помимо воинских частей, входивших туда в строевом порядке, там находили приют и отдых сотни и тысячи солдат-одиночек и групп, оторвавшихся от своих частей или пришедших в одиночном порядке на помощь восставшему Питеру.

В комнатах Исполнительного Комитета нашел В. Молотова, а также делегата от Выборгского комитета с проектом манифеста25. Вдвоем с товарищем Молотовым мы обсудили манифест, внесли ряд поправок и исправлений и решили напечатать его от имени Центрального Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии.

Манифест «Ко всем гражданам России», извещая о свержении царской монархии, выдвинул на первый план, как немедленную и непосредственную задачу рабочего класса и восставшей армии, создание Временного революционного правительства, которое должно обеспечить в стране республиканский строй и провести в жизнь все рабочие и крестьянские требования: ввести 8-часовой

163


рабочий день, конфисковать земли и созвать Учредительное собрание. Кроме того, Временное революционное правительство должно было обеспечить армию и городское население продовольствием. Для этого мы предлагали конфисковать все частные запасы, а также заготовленное прежним правительством и самоуправлениями. В тексте манифеста в этом пункте сделана опечатка и пропуск слова. Вместо частных запасов, напечатали «полные запасы», искажающее смысл.

Тому же Временному революционному правительству вменялось в обязанность вхождения «в сношения с пролетариатом воюющих стран для революционной борьбы народов против своих угнетателей... и для немедленного прекращения кровавой человеческой бойни...». Так была формулирована нами антивоенная платформа революционной власти.

В отличие от других группировок (меньшевиков-интернационалистов, социал-революционеров левых, пацифистов-интеллигентов), мы не выдвигали лозунга простого «мира». Мы считали своей задачей достичь революционного окончания мировой войны, а не простое подталкивание господствующих классов воюющих стран к заключению выгодного им мира.

Выдвигая лозунг создания Временного революционного правительства, мы вплотную подошли к вопросу о характере и составе, классовом составе революционного правительства. Утро 28 февраля нам показало, что уличная борьба закончилась полным торжеством восставших рабочих и солдат в Петрограде. В самом городе и его окрестностях не было ни одной сколько-нибудь серьезной воинской части, которая могла бы угрожать победе революции. В результате этой победы почти одновременно возникли и оформились две силы: Комитет Государственной Думы и Совет Рабочих Депутатов. Первый тотчас же, вполне продуманно и сознательно, стремился стать государственной властью. Второй, не ставя вопрос о государственной власти, принял ряд решений, организующих на местах эту власть «самочинно», снизу. Рабочая и солдатская масса, выбирая делегатов в Совет, признавала последний органом власти, подчиняясь всем его распоряжениям, преследовала всех, кто смел идти против его решений.

Правда, это было пока только в Петрограде. Но для нас не было сомнений в том, что за питерскими рабочими и солдатами пойдет и вся рабочая и сермяжная Россия.

164


Поэтому мы нисколько не смущались формальными нарушениями «демократии», когда выдвигали лозунги создания питерскими силами всероссийского правительства.

Кто же должен практически, на деле, создать это Временное революционное правительство? Комитет Государственной Думы как начало новой власти для нас не был приемлем. В то время он был еще подозрителен и по монархизму. Мы ожидали с его стороны сговора с монархией и следили за каждым его движением. По своему социальному составу и всей программе он не считался нами способным осуществить революционные требования рабочих и крестьян. В вопросе о войне он был орудием империализма и его лозунгов «войны до конца». Другая сила, могущая создать правительство, был Совет Рабочих Депутатов. В тот день, когда мы обсуждали манифест, должен был собраться пленум Совета Рабочих Депутатов. Его политическая физиономия нам была еще неизвестна, но по прошлому заседанию мы могли предполагать, что большинство в нем будет не наше. И все же другого органа, способного создать революционное правительство, не было, и мы решили проводить в Петербургском Комитете, а также и в самом Исполнительном Комитете Совета наш взгляд на создание Временного революционного правительства из недр революционной демократии, организованной в Совете. На деле мы предполагали возможным создание революционного правительства из тех социалистических партий, которые окажутся большинством в Совете. Мы считали возможным осуществление требований революции — даже в рамках того, что определяли границами «буржуазной» революции, — только руками самой революционной демократии, опираясь на созданные ею организации.

Обсудив манифест, внеся в него поправки, окончательная редакционная правка, а также сдача в печать были возложены на т. В. Молотова. В прибавлении к № 1-му «Известий Петроградского Совета Рабочих Депутатов» наш манифест был напечатан в тот же день и выдержал несколько изданий. Меньшевики были смущены таким быстрым появлением манифеста, но ничего не могли возразить ни по существу, ни по поводу его появления в «беспартийном» органе.

«Межрайонный комитет» и партия социалистов-революционеров выпустили листок к солдатам за подписями обеих организаций. В этом листке, написанном Юреневым и Александровичем (Пьером Оражем), солдаты

165


призывались к организации и совместным действиям с народом против царского правительства. Кроме того, листок призывал солдат к захвату в «свои руки» телеграфа, телефонной сети, вокзалов, электрических станций, Государственного банка и министерств. Обе организации предлагали солдатам выбирать своих представителей для Временного революционного правительства.

Наряду с предложениями захвата органов власти, связи и городских учреждений был наивный призыв к солдатам «не расходиться по казармам, не оставлять города... ждать листков». Все эти призывы оказались уже запоздалыми. Вслед за первыми победами в городе и его окрестностях начали создаваться различные комитеты и коллективы, движение начало принимать организованные формы. Через эти комитеты и коллективы — начали вести свою работу различные политические партии нашей страны.

Заседание Исполнительного Комитета в то же утро было непродолжительное. На двенадцать часов дня было назначено заседание первого пленума Совета, и Исполнительный Комитет едва успел наметить порядок дня. Первым решили поставить отчет Временного Исполнительного Комитета, выборы Исполнительного Комитета, а также ряд информационных сообщений о положении продовольственного и прочих дел.

XXIX. ПЕРВОЕ ПЛЕНАРНОЕ СОБРАНИЕ СОВЕТА

Людно и шумно в стенах и за стенами Таврического дворца. Размеренный топот, лязг оружия, медноголосые звуки «Марсельезы», речи призывы, крики «ура» — все смешалось и катилось из одного конца громадной Екатерининской залы в другой. С самого раннего утра к Таврическому дворцу тянулись серые колонны воинских частей. Дворец напоминал в эти часы огромный военный бивуак.

Около полудня, назначенного часа заседания Совета Рабочих Депутатов, на сером фоне массовых посетителей Таврического дворца появились черные пальто. В одиночку и группами начали прибывать представители фабрик и заводов. Все направлялись в те комнаты, где расположилась канцелярия Исполнительного Комитета. Заседание Совета решили устроить в комнате № 11, могу-

166


щей вместить пару сотен депутатов, и путем открытия двери в соседнюю комнату использовать и ее для тех, кому не хватит места в первой.

Единственным помещением в Таврическом дворце, приспособленным для массовых собраний, был зал заседаний Государственной Думы. Но этот зал, вернее его хоры, был отведен для содержания арестованных чинов царского правительства. Поэтому этим залом нельзя стало пользоваться для собраний. Возможно, что это было сделано умышленно, чтобы не допустить использования этого помещения для устройства мигингов и собраний. Государственная «мудрость» Комитета Государственной Думы была именно такого свойства, что допускала подобное предположение. И первому собранию пленума Совета Рабочих Депутатов пришлось состояться в не приспособленных для этого маленьких комнатах.

После 12 часов дня комната № 11 забивается пришедшими депутатами-рабочими. К дверям становятся часовые, на обязанность которых возлагается контроль над проходящими. Эта задача была крайне трудная, так как ни Совет, ни Исполнительный Комитет не имели никаких однообразных билетов или мандатов, и часовой превращался в простого привратника, растворявшего дверь и не допускавшего простого хождения.

В первом часу дня Н. С. Чхеидзе открыл заседание Совета. Первым был заслушан доклад Исполнительного Комитета о своей работе. Доклад свелся к простой информации собравшихся относительно того, как произошло накануне, в соседней комнате, инициативное собрание и был выбран Исполнительный Комитет. По докладу были выступления, но значительная доля их не имела прямого отношения к отчету. Выступали солдаты — представители некоторых полков с приветствиями и поздравлениями с «победой народа». Благодаря этим выступлениям заседание Совета быстро превратилось из делового в митинговое. Хотя порядок дня и был принят, но выступавшие, особенно представители воинских частей, не могли сдерживать своих чувств и под громовые аплодисменты битком наполненной залы излагали корявыми словами свои красивые, пробудившиеся чувства солидарности всего трудового народа.

Несмотря на страшнейшую тесноту, жару и духоту, собрание не уменьшалось и не понижалось в своих настроениях. Председатель уже не руководил собранием, оно плыло» захваченное великим энтузиазмом и минута-

167


ми торжественного единения революционных рабочих и солдат. Все же отчет Исполнительного Комитета был обсужден. Состав Временного Исполнительного Комитета был утвержден, и, кроме того, Совет решил пополнить его тремя-четырьмя представителями «левого направления».

Около Таврического дворца раздается пулеметная пальба. Звуки выстрелов проникают и в комнату собрания, долетают и до чутких ушей солдат. Моментально создается паника, люди бросаются сплошною массою к дверям, волной выкатываются в Екатерининский зал. Солдаты, находившиеся в этой огромной зале, также стремились к выходу в различных направлениях. Некоторые бросились бить окна, выходящие в сад, намереваясь выпрыгнуть через разбитые стекла.

Во время паники я стоял недалеко от председательского стола; хлынувшие к выходу буквально вынесли-^Яе-ня в Екатерининский зал. В Екатерининском зале раздался крик, что Государственную Думу расстреливают. Члены Исполнительного Комитета успокоили Совет, а мы, выжатые из комнаты, где заседал Совет, устыдили тех солдат, которые готовились уже вылезти в сад через разбитые окна. Эта паника показывала, насколько тревожно и неуверенно было настроение солдатской массы. В то же время этот панический случай заставил нас обратить более серьезное внимание на охрану Таврического дворца и входа в него. Произведенным тотчас же расследованием было установлено, что какая-то патрульная или караульная воинская часть произвела около Таврического сада «пробу» своего пулемета. Паника скоро улеглась, и суматоха в Екатерининском зале пошла своим чередом.

После успокоения попытался пробиться вновь в глубину заседания Совета, но безуспешно. Плотная стена депутатских спин решительно сопротивлялась. Комната была настолько плотно набита людьми, что люди стояли, не имея возможности даже свободно повернуться, не потревожив своих соседей.

Кто-то вносит предложение о воззваниях к народу, к офицерам и т. д. Все принимается без прений, без голосований. Пытаются поставить вопрос о возобновлении работ, о движении трамвая, но это встречает единодушный отпор и, как несвоевременное, отклоняется.

Докладчик от Продовольственной комиссии сообщает о благополучном положении дела с хлебными продуктами, предлагает установить контроль над товарным дви-

168


жением железных дорог, а также согласование движения с нуждами снабжения фронта и столицы. Все предложения комиссии проходят, не встречая возражений, и все нужные полномочия даются.

Первый пленум Петербургского Совета оставил в памяти весьма сумбурное впечатление. Праздник революции. победа народа, как говорили тогда, отвлекала его от задачи непосредственного руководства теми событиями, которые развертывались в стране. И деловая работа из Совета автоматически переносилась в Исполнительный Комитет.

XXX. ЛИЦА «ЛЕВОГО НАПРАВЛЕНИЯ» В ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ КОМИТЕТЕ

После окончания заседания Совета Рабочих Депутатов собрался Исполнительный Комитет. Заседание Исполнительного Комитета было перенесено из комнаты с занавеской в другую, более просторную, имевшую два выхода и удобный длинный стол.

На этом заседании, третьем по счету, появился целый ряд новых членов. Петербургский Комитет прислал своим представителем Демьянова (К. И. Шутко), Бунд был представлен Эрлихом, от социалистов-революционеров появились, кажется, Зензинов и Пешехонов, от народных социалистов — Брамсон, от меньшевиков были Б. Богданов, Батурский. Кроме того, в качестве «лиц левого направления» вступили в Исполнительный Комитет Н. Суханов (он же Гиммер), Ю. Стеклов (он же Нахамкис), Красиков-Павлович, Капелинский и Соколовский.

Некоторые члены Исполнительного Комитета, в том числе и пишущий эти строки, были очень удивлены появлению этой новой пятерки в Исполнительном Комитете. Суханов принадлежал к тому кругу радикальной интеллигенции, которая объединялась вокруг A.M. Горького, и был известен в этой среде как противник войны и, пожалуй, считался «пораженцем». Ю. Стеклова знали по изданиям «Прибой», считали, по прошлому, большевиком. Красикова-Павловича считали также большевиком. Относительно того, как были выбраны они в Исполнительный Комитет, никто толком не знал. По поводу Соколовского и Капелинского говорили, что они оба, или кто-то один из них, были выбраны от кооперации. В Исполнительном Комитете сообщили, что они добавлены

169


на пленуме Совета в качестве представителей «левого направления».

По поводу появления новых членов, особенно с большевистским прошлым, мы, члены Исполнительного Комитета — большевики Демьянов, Залуцкий, Молотов и пишущий это, тут же обменялись мнениями и решили держаться по отношению к ним выжидательной тактики. Ближайшие дни должны были показать на деле, с кем пришли эти «лица левого направления» * в Исполнительный Комитет и с кем намерены они идти. До этого времени дело шло лишь о мероприятиях технического и организационного порядка, в обсуждении которых хотя и было разномыслие, но остроты и принципиального расхождения еще не наблюдалось. Важнейшие вопросы политики были еще впереди, обсуждение их невидимо стояло в порядке дня. И по тому, кто и как будет относиться к вопросу о власти, о войне не на словах, а на деле, и мы будем определять свое отношение к ним.

В порядке дня заседания Исполнительного Комитета Совета стояли — по-прежнему, и всегда «неотложные», и никогда не кончаемые — вопросы «обороны революции». После окончания заседания Совета с Николаевского вокзала было получено сообщение о движении в Петроград воинского эшелона Георгиевских кавалеров под командой генерала Иванова, с контрреволюционными намерениями. Некоторые члены Исполнительного Комитета быстро поддавались беспокойству, так как считали питерские полки еще недостаточно организованными после переворота и поэтому мало способными к бою. Все же были приняты военные и агитационные меры. Но, к счастью, дело обошлось без столкновений. Солдаты, привезенные для подавления «беспорядков», присоединились к войскам и народу тотчас же по выходе из вагонов. Делегация Георгиевских кавалеров была в Исполнительном Комитете, и контрреволюционная попытка сорвалась.

В Исполнительный Комитет приходили группами делегации от солдат, выбранные в Совет. Все были крайне взволнованы воззваниями и распоряжениями Комитета Государственной Думы относительно офицеров. Вечером в одной из комнат Исполнительного Комитета собралось несколько десятков солдат различных полков и просили Исполнительный Комитет войти в положение солдат.

* Так были отмечены их выборы в опубликованном № 2 «Известий» от 2 марта 1917 г,

170


Возвращавшиеся офицеры по-прежнему повели работу по царскому уставу, с чем солдаты-революционеры мириться уже не могли. Многие солдаты высказывали опасения, что офицеры, вернувшиеся под влиянием распоряжений Комитета Государственной Думы, будут мстить солдатам и поведут провокационную работу против революции, против завоеванных народом прав. Настроение было ярко антиофицерское.

Исполнительный Комитет вынужден был поставить вопрос о солдатах, и в первую очередь вопрос об организации солдат. В то время как Комитет Государственной Думы принимал энергичные шаги по объединению офицеров, солдаты еще не были сплочены так, как этого требовало создавшееся положение. Среди членов Исполнительного Комитета возник спор относительно организации солдатской массы в Совет.

Около солдатских представителей увивались меньшевики и народные социалисты. Из первых большую активность развивал Богданов, стремился изолировать и монополизировать солдат и подчинить их своему влиянию. По его следам пошел Ю. Стеклов. Из наших работал среди представителей войсковых частей П. Залуцкий, отстаивая идею общего Совета для рабочих и солдат. Эта идея создания общего Совета Рабочих и Солдатских Депутатов не встречала сочувствия и поддержки в рядах оборонческих групп. Все они боялись вовлекать армию в политическую борьбу, мотивируя свое отрицание различным образом. Одним из аргументов был тот, что Питерский гарнизон имел текучий характер, делегаты, однажды выбранные, по уходе войск потеряют с ними связь, и, наконец, кончали откровенными соображениями о том, что включение солдат в состав Совета повлечет за собой агитацию и борьбу за армию со стороны всех партий, а это может разложить ее. Были и другие соображения, с виду более «принципиального характера», вроде нежелания и недопустимости «засорять» чисто пролетарский орган мелкобуржуазными элементами. Правые же оборонцы, не скрывая, высказывали опасения, что революционная работа и политика могут сделать армию небоеспособной, а поэтому и не спешили привлекать солдат в организацию.

Такое отношение оборонцев к делу организации солдат в политическую силу было чрезвычайно опасно. За влияние на гарнизон, на армию отчаянную борьбу вела буржуазия. Правда, последняя была слишком реакцион-

171


на, чтобы суметь привлечь к себе крестьян, но тем не менее существовала опасность раскола внутри казарм и усиления неорганизованных действий и анархических настроений. Мы предлагали допустить солдат в Совет, пролетарская чистота его от этого, конечно, пострадает, но революция выиграет. Что же касается до «чисто пролетарских» организаций, через которые рабочий класс может себя выявить, мы полагали, что такими могут и должны быть профессиональные союзы и партия. После долгих колебаний и в значительной мере под давлением солдат было постановлено организовать при Совете Рабочих Депутатов Солдатскую секцию. Была намечена и норма представительства — по одному на роту. Рабочие имели на каждую тысячу человек одного представителя, поэтому, когда выдвигали предложение одного представителя от солдат на каждую роту, имели в виду запасные полки, в которых роты были по 1000 и более солдат. На деле же получилось очень широкое представительство для солдат, так как многие воинские части и командиры, хотя и с малым числом солдат, все же посылали по одному, а иногда и более представителей. И получилось огромное число солдатских представителей, в котором рабочие совершенно потонули.

Дипломатические ухищрения Богданова оказались неспособными сломить настойчивое требование солдатской массы на представительство в Совет. Тогда для обработки солдат в оборонческом духе меньшевиками были брошены многочисленные силы. Б. О. Богданову и его коллегам-оборонцам удалось настроить солдат против большевиков, особенно в «штатском», и на одном собрании, в одной из комнат Таврического дворца, мне, как большевику, солдаты не давали говорить, чему особенно радовались оборонцы-меньшевики.

Что же касается изменения правовых и бытовых условий казарменной, служебной и внеслужебной жизни солдат, то разработка необходимых мероприятий была поручена группе представителей гарнизона, взявшей на себя инициативу организации солдат. В этой группе солдат были товарищи, стоявшие на нашей точке зрения, как-то: Садовский, Падерин, Борисов и один матрос, фамилии которого не помню.

Сами мы мыслили внутреннюю организацию солдатской жизни по фабрично-заводскому типу. Выборность начальников мы поддерживали, но не делали из этого принципиального вопроса. В отношении изменения пра-

172


вовых норм мы агитировали за отмену всех стеснений, связанных со словами «нижний чин», а равно и уничтожение самого названия «нижний чин». В этом направлении вели работу наши партийные товарищи. Солдаты особенно хорошо и доверчиво относились ко всем, кто носил серую солдатскую шинель, гимнастерку и сапоги. Одетых таким образом солдаты считали за своих и часто ошибались, попадали на удочки всяческим мобилизованным адвокатам, служившим в воинских канцеляриях и учреждениях, выбирали их как «своих» в Совет.

XXXI. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА И РЕВОЛЮЦИЯ

Уличные демонстрации, схватки рабочих с полицейскими и солдатами на центральных улицах Питера, всеобщая стачка, приостановившая всю промышленную, торговую и общественную деятельность в столице, сосредоточили внимание всего населения на борьбе рабочих с силами царского строя. Газеты не выходили. О том, что Государственная Дума распущена царским указом от 25 февраля, рабочее население не знало, да и не могло особенно интересоваться жизнью и деятельностью Государственной Думы, чуждой рабочему люду.

Отношение наиболее видных деятелей этой Думы, ее «прогрессивного блока», к революционному рабочему движению было крайне враждебное и отрицательное. Всем рабочим было известно отношение П. Н. Милюкова к наметившемуся движению в начале февраля. Однако все попытки представителей «прогрессивного блока» отмежевать свою «оппозицию» от революционной позиции рабочего класса перед лицом представителей дворянско-помещичьих, придворных клик и полюбовно столковаться потерпели неудачу, разбились о непримиримость дворцовой камарильи. Царское самодержавие, направляя вооруженные силы против восставших рабочих, одновременно задумало — под звуки барабанов и пулеметов на улицах — уничтожить и верноподданническую оппозицию в Государственной Думе. Этим актом царское правительство нейтрализовало часть даже своих сторонников и приподняло в глазах политически малосведущего населения авторитет Государственной Думы.

Сообщение о роспуске Государственной Думы было получено 26 февраля. Экстренное заседание Совета

173


Старейшин, созванного по этому случаю, постановило: «Государственной Думе не расходиться. Всем депутатам оставаться на своих местах». Это было все, чем ответила Государственная Дума на вызов Николая II.

Положение на улицах в Питере было в то время еще неопределенное. Весь рабочий Питер был на улицах. Демонстрации были грандиозные. Воинских и полицейских сил было развернуто много, но все же их не хватало для подавления движения даже в центре города. Жертв было уже много, но исход определить даже для этого дня было невозможно. Вечером рабочие покинули центральные кварталы, сами ушли из них, они не были выбиты силой штыков и пулеметов.

Неопределенность результата борьбы сегодня, неизвестность, что принесет завтрашний день, —  все это оказывало свое действие на организованную буржуазию. Сделка с царизмом до восстания не состоялась, но возможности этой сделки могли быть после. Об этом говорят и те телеграммы, которые отправил председатель Думы М. В. Родзянко царю. Его первая телеграмма, после роспуска Государственной Думы, 26 февраля, в Ставку, сообщала Николаю II:

«Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство. Растет общее недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Частью войска стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю бога, чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца».

В этом обращении к царю ярко сквозит тревога буржуазии за будущее. Дана в нем и оценка революционного движения, которое характеризуется как анархия, верх непорядка, и только. Для борьбы с этой «анархией» нужно было «новое» правительство и г. Родзянко требует его. Свое верноподданническое ходатайство председатель Государственной Думы сопроводил предупредительными телеграммами к командующим армиями генералам:

Брусилову, Рузскому, прося их поддержать перед царем его предложение. Но, несмотря на давление генералитета, царь не сдавал позиции.

Вторая телеграмма тем же М. В. Родзянко была отправлена утром 27 февраля: «Положение ухудшается. Надо принять немедленно меры, ибо завтра будет уже

174


поздно. Настал последний час, когда решается судьба родины и династии».

Тот момент, когда восставшие рабочие братались с солдатами, момент, решавший революцию, у г. Родзянко зафиксирован в телеграмме как «положение ухудшается». Это было верно по отношению к Николаю Романову, но обратное было для восставших трудящихся масс. С этого момента положение революции стало непобедимым.

Со стороны Государственной Думы и ее «прогрессивного блока» не было сделано ни одного шага, даже ни одного простого жеста поддержки восставших, поддержки движения. Одна мысль объединяла «зубров» 4-го созыва — это страх перед революционным народом, и этот страх побуждал думских деятелей буржуазии искать соглашения с царизмом. Это соглашение против народа не состоялось не по вине буржуазии. Она сделала в первые дни все, что могла, для сохранения царской монархии.

Поворот Государственной Думы по отношению к революционному движению, своеобразное признание членами Государственной Думы революционного переворота совершилось уже тогда, когда революционные рабочие и солдаты разбили главные силы своих врагов и победа революционного движения была обеспечена. Сама Государственная Дума, порождение царской монархии, умерла одновременно с ней.

Члены распущенной Государственной Думы собрались 27 февраля под председательством М. В. Родзянко, но уже на «частное совещание». Они не посмели отвергнуть указ своего коронованного повелителя, объявить его низложенным. Эти шаги были слишком революционны для них. На этом совещании господа члены Государственной Думы больше всего заботились о «порядке и спокойствии». В целях установления этого порядка и спокойствия было выдвинуто предложение о создании Временного Комитета Государственной Думы. Выбор этого комитета был поручен Совету Старейшин. Выборы состоялись в тот же вечер. Официальное сообщение, помещенное в «Известиях» — органе Комитета думских журналистов, гласило, что создан Комитет Государственной Думы для водворения порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами. В состав Временного Комитета вошли: 1) М. В. Родзянко, 2) Н.В.Некрасов, 3) А. И. Коновалов, 4) И. И. Дмитрюков,

175


5) А. Ф. Керенский, 6) Н. С. Чхеидзе, 7) В. В. Шульгин, 8) С. И. Шидловский, 9) П. Н. Милюков, 10) М. А. Караулов, 11) В. Н. Львов, 12) В. А. Ржевский.

В ту же ночь на 28-е Комитет окончательно сформировался с дополнением 13-го члена, полковника Энгель-гардта. От имени этого комитета появились два воззвания к населению Петрограда. Первое воззвание обращалось к жителям города с призывом щадить государственные, общественные учреждения, фабрики, заводы, а также всякое имущество. Второе воззвание комитета, напечатанное в первом номере «Известий Совета Рабочих Депутатов», носило характер правительственной декларации. Его ближайшие задачи были определены в нем\сле-дующим образом: «Временный Комитет членов Государственной Думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения п могущего пользоваться его доверием».

Это воззвание в тогдашних условиях развития революции было первой попыткой буржуазии заявить свои права на самодержавное наследство. Не достигнув желанного соглашения с царем, «прогрессивный блок», переменивший вывеску, оказался «вынужденным» взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Эта вынужденность была удобной, хитрой классовой маскировкой, сыгравшей крупную роль в деле создания первого Временного правительства. Среди социалистов того времени было немало беспокойства по поводу того, что буржуазия «не хочет взять власти».

Организованный Комитет Государственной Думы повел энергичную работу в направлении сплочения около себя буржуазных организаций и представителей командного состава армии и флота. Для популяризации себя и своей работы среди революционного населения Комитет получил и печать в виде «Известий», выходивших в первые дни под фирмой Комитета петроградских журналистов. Кроме того, его лидеры — П. Н. Милюков и М. В. Родзянко — выступали перед приводимыми к Таврическому дворцу полками, призывая их слушать и повиноваться Комитету Государственной Думы,

176


Первые два дня представители Комитета Государственной Думы были монопольными ораторами для солдат, приводимых к Таврическому дворцу или вводимых в Екатерининский зал. Речи членов Комитета 'Государственной Думы не блистали красноречием, были не глубоки по мысли, но характерны по существу. Солдаты приходили к Государственной Думе как центру революции. Им всячески пытались внушить, что Дума боролась за «права народа» и что теперешние вожди ее Комитета являются настоящими друзьями народа.

Очень часто в эти первые дни мне приходилось видеть выступления членов Государственной Думы, членов их Комитета, слышать, хотя и мимоходом, их речи. То были не обычные собрания граждан, рабочих и солдат. Нет, это были различные воинские части, в большинстве гвардейские части, приходившие во дворец со своими знаменами, с музыкой, стройными рядами, в ногу. Митинг открывался под команду «смирно», и который-нибудь из «старых солдат», преимущественно М. В. Родзянко, П. Н. Милюков вкупе с А. И. Гучковым, В. Н. Львовым, брал на себя выступление с приветствиями, пожеланиями, непременными предложениями поддерживать Комитет Государственной Думы.

Два мотива красной нитью проходили в речах «прогрессивного блока», каждый был приспособлен и поучителен для слушателей — один для офицеров и другой — для солдат. Так, в речи будущим офицерам-артиллеристам, юнкерам Михайловского артиллерийского училища, М. В. Родзянко приветствовал их приход к Государственной Думе и видел в нем «желание помочь усилиям Государственной Думы водвори гь порядок в том разбушевавшемся море беспорядка...». «Я приветствую вас еще и потому, что вы — молодежь, основа и будущее счастье великой России». Тут же предлагалась и программа действий: «Сейчас надо найти друг друга, найти своих офицеров и ждать приказаний Временного Комитета Государственной Думы. Это единственный способ победить».

Тот же М. В. Родзянко, приветствуя пришедших лейб-гренадеров, предлагает им поддержать «традиции доблестного российского полка», слушаться офицеров, «ибо без начальников воинская часть превращается в толпу, неспособную водворить порядок».

К офицерам того же полка г. Родзянко обращается иначе, от них он ожидает помощи.. «Вы должны помочь нам организовать власть, которой бы доверяла страна».

177


К солдатам — призывы к послушанию, дисциплине, к согласию с начальниками. Одно и то же, на десятки различных ладов. «Я прошу вас подчиниться и верить вашим офицерам, как мы им верим», — говорил г. Родзян-ко «православным воинам»-преображенцам. «Возвращайтесь спокойно в ваши казармы, чтобы по первому требованию явиться туда, где вы будете нужны».

Гораздо более содержательными были речи кадетского лидера П. Н. Милюкова. В своих выступлениях г. Милюков ставил ребром вопрос о власти. Утром 28 февраля в офицерском собрании 1-го Запасного полка П. Н. Милюков выступил с речью, в которой заявил, /что «в настоящий момент есть единственная власть, которую все должны слушать, это Временный Комитет Государственной Думы. Двоевластия быть не может». Относительно недопустимости «двоевластия» начали говорить на другой день после организации буржуазного центра — Комитета Государственной Думы и центра «революционной демократии» — Совета Рабочих Депутатов. Взаимоотношения между этими центрами не были определены, и оба выступали в первые дни как органы власти. Буржуазия понимала и видела в Совете Рабочих Депутатов своего классового противника и конкурента на власть.

В той же речи г. Милюков следующим образом определял задачи Комитета: «Восстановить порядок и организовать власть, выпавшую из рук старого правительства. Для этого Временному Комитету необходимо содействие военной силы, которая не должна действовать разрозненно, а в том организованном виде, в каком он видит эту часть...» Обращаясь к солдатам того же полка, г. Милюков особенно внушительно подчеркивал, как «необходимо быть солдатам в данный момент вместе с офицерами, которые пойдут об руку с Государственной Думой». Кроме того, г. Милюков заявил, что они должны подчиняться исключительно приказаниям, которые исходят от принявшего на себя обязанности начальника Петроградского гарнизона, члена Государственной Думы полковника Энгельгардта.

«Найдите своих офицеров, которые стоят под командой Государственной Думы, и сами станьте под команду», —  предлагал г. Милюков собравшимся в Екатерининском зале лейб-гренадерам. Эти постоянные призывы подчиняться офицерам, слушать их вносили глубокое смущение в солдатскую среду. В моменты переворота очень немногие офицеры оставались вместе с солдатами.

178


Большинство питерского офицерства сбежало из казарм, попряталось и не хотело идти нога в ногу с солдатами. Кроме того, среди офицеров было много явных врагов переворота и немало ненавистных солдатам за грубое, бесчеловечное отношение к ним. Многих подобных офицеров солдаты сами изгнали из казарм. Солдаты слушали речи гг. Родзянко, Милюкова и прочих советников, даже кричали «ура», но, приходя в казарму, не могли мириться с огульным возвращением офицеров. Тех, которые были с ними в эти решающие часы и дни, они помнили, доверяли им и ценили их, но значительную долю других они встречали как своих врагов и поступали с ними, как с врагами народа.

В советах П. Н. Милюкова и М. В. Родзянко была незамысловатая политика, имевшая целью обработку солдат авторитетом Государственной Думы и революции, подчинение их своему влиянию и закрепление этого влияния через командный состав. Со стороны Совета и Исполнительного Комитета не было никакой попытки борьбы с той пропагандой, которую вели члены Государственной Думы. Порою с той же трибуны вслед за г. Милюковым или г. Родзянко выступали и социалисты А. Ф. Керенский, М. И. Скобелев, Н. С. Чхеидзе, но их речи были того же либерального покроя.

Нередко речи господ из «прогрессивного блока» умершей Государственной Думы были явно и грубо шовинистическими, пропитанными империалистскими аппетитами. «Мы должны разделаться с немцем внешним и покончить с немцем внутренним». Так определил г. Милюков «революционные» задачи власти в области внешней и внутренней политики.

Некоторые члены Исполнительного Комитета, разделявшие «интернационалистские» положения, возмущались агитацией Комитета Государственной Думы. Я же поставил своей задачей найти подходящего человека для постоянной агитации среди солдат, прибывающих в Таврический дворец. Это дело тогда представлялось очень серьезным, так как была опасность провокации со стороны противника. Некоторую работу среди солдат, представителей полков, вел П. Залуцкий, но его работа была иная. Он подталкивал солдат к организации в Совет. Для агитации желателен был военный человек, которому, как мы наблюдали, солдаты доверяли больше, чем штатскому. Такой человек скоро нашелся и по внешности подходил вполне. Это был солдат М. Лашевич, обтрепанный и корявый.

179


Одновременно с обработкой армии, ее командного состава, Временный Комитет Государственной Думы решил овладеть и остальными механизмами государственной власти. Решением этого Комитета от 28 февраля во все министерства были направлены особые комиссары, члены Государственной Думы. В № 4 «Известий» думских журналистов был опубликован следующий список назначенных комиссаров: «Министерство внутренних дел: 1) Гр. Д. П. Капнист, 2) А. М. Масленников, 3) И. Н. Ефремов, 4) М. И. Арефьев. Почта: 5) А. А. Барышников, 6) К. К. Черносвитов. Телеграф: 7) П.П.Гро-нский, 8) М. Д. Калугин. Министерство военное и морское: 9) Н. В. Савич, 10) А. П. Саватеев. Петроградское градоначальство: 11) П. В. Герасимов, 12) В. Н. Пепе-ляев. Министерство земледелия: 13) Н. К. Волков, 14) И. П. Демидов, 15) Кн. Васильчиков, 16) Гр. Капнист 1-й. Министерство юстиции: 17) В. А. Маклаков, 18) М. С. Аджемов, 19) В. П. Басаков. Министерство торговли и промышленности: 20) С. Н. Родзянко,

21) Н. А. Ростовцев. Министерство финансов:

22) В. А. Виноградов, 23) И. В. Титов. Сенат:

24) И. В. Годнев».

Таким образом, состоялся организационный подход буржуазии к овладению государственной властью. Разговоры о составе фактического, «именного» правительства начались в тот же день, но уже после назначения Комитетом своих комиссаров. Какое действительное участие в переговорах и решениях Комитета Государственной Думы принимали социалисты А. Ф. Керенский и Н. С. Чхеидзе, Исполнительному Комитету подлинно не было известно.

XXXII. В ПЕТЕРБУРГСКОМ КОМИТЕТЕ НАШЕЙ ПАРТИИ

В первые дни своей открытой деятельности Петербургский Комитет Российской Социал-Демократической Рабочей Партии (большевиков) нашел себе пристанище в центральной городской Бирже труда, на Кронверкском проспекте26. Ее заведующий т. Михайлов (Политикус) предложил Петербургскому Комитету свои услуги для партийной работы, а равно предоставил в распоряжение организации и помещение Биржи труда.

Члены нелегального Петербургского Комитета последней формации в большинстве были арестованы утром

180


26 февраля. После разгрома тюрем и участков 27 февраля они быстро начали разыскивать друг друга, и во вторник 28 февраля Петербургский Комитет начал приступать к работе.

Первой и неотложной задачей Петербургский Комитет поставил стягивание и сплочение вокруг организации прежде всего кадров своих старых работников. Их было много разбросано по фабрикам, заводам и учреждениям, а также освободилось от сидки в тюрьмах. Время было горячее, надо было действовать быстро и решительно, чтобы не оказаться позади событий.

В Петербургском Комитете я нашел К. И. Шутко, В. Шмидта, Михайлова, а также целый ряд представителей районов и солдат, членов партии, пришедших из Ораниенбаума со своим гарнизоном на помощь столичным рабочим. Товарищ из Ораниенбаума, раненный в ногу, рассказывал различные эпизоды из «похода на Петроград», картинно изображая движение солдат, охваченных революционным порывом.

Вскоре информационный разговор об отдельных эпизодах борьбы последних дней был прекращен, и товарищи перешли к беседе о состоянии партии и ее ближайших задачах. Некоторые из присутствовавших товарищей были в тот день на заседании Совета и были удивлены тому, что видели очень мало членов нашей партии. Наше Бюро Центрального Комитета в этот день имело уже свой «явочный стол» в Таврическом дворце и служило справочным местом для всяческих партийных нужд. Однако среди членов Совета мы в этот день насчитывали очень мало членов нашей партии. Присутствовавшие на собрании в помещении Петербургского Комитета пытались выяснить причины, которые привели к такому положению. Во время подполья, вплоть до самых последних дней восстания, наша организация была наиболее мощная из всех других, работавших тогда нелегально. Поэтому все были очень поражены слабостью представительства в Совете и искали этому объяснения. Некоторые товарищи высказывали предположения, что слабое представительство наших районных организаций в Совете произошло потому, что наиболее передовые и решительные члены партии были увлечены всякого рода боевой работой и в пылу увлечения не заботились о выборах. Другие объясняли нашу слабость тем обстоятельством, что арестами 26 февраля нарушено было партийное руководство районами и выборы шли неорганизованно. Все

181


выступавшие товарищи искали объяснений главным образом в организационной стороне дела. Из этих предположений делались выводы, которые также шли по линии совершенства организационной связи, и предложения о привлечении к работе всех активных членов подпольных организаций. Объяснения товарищей и их практические выводы мне казались очень однобокими и недостаточно продуманными. Нужно было внимательно отнестись к создавшемуся в результате переворота положению дел в Питере, учесть не только наши организационные недочеты, но подойти и к оценке наших лозунгов и приемов агитации в совершенно иной, чем это было всего лишь два дня назад, обстановке. Революция всколыхнула самые дремучие низы, призвала их к активности, втянула в битву солдатскую массу, разночинную интеллигенцию и даже обывателя. Таким путем движение, начатое как пролетарское и под пролетарскими и революционными «народными» лозунгами, по мере своего расширения принимало все более и более «общенародный характер». И наши ближайшие задачи не могли быть только организационными. Обмен мнений на эту тему грозил затянуться, мне же, как и многим другим, не было в этот час времени, и мы предложили Петербургскому Комитету собрать своих активных работников 1 марта вечером27, в Бирже труда, и поставить один вопрос о наших ближайших задачах, обещая выступить с докладом на эту тему.

XXXIII. НА ЗАСЕДАНИИ РАЙОННОГО СОВЕТА

Из Петербургского Комитета я направился на Выборгскую сторону, в здание Больничной кассы завода «Старый Парвиайнен». Помещение кассы было наполнено рабочими района. Откуда-то привозили оружие, и тут же происходило его распределение.

Меня провели в небольшую комнату, в которой происходило совещание представителей от заводов и фабрик Выборгской стороны. В порядке дня стояли различного рода вопросы об организации революционной власти на Выборгской стороне. Мне предложили сделать доклад о работе Исполнительного Комитета Петроградского Совета. В своем докладе я информировал товарищей о проделанной Исполнительным Комитетом работе, указав, что крупные вопросы, как организация власти и ее прог-

182


рамма, еще не обсуждались. Наше отношение к власти и ее ближайшие задачи были намечены в манифесте Центрального Комитета, который был уже в тот день роздан всем делегатам.

Из всей деятельности Исполнительного Комитета первых двух дней вопрос о вооружении рабочих, об организации рабочей милиции28 был наиболее популярным. В эти дни все прекрасно понимали, что каждая винтовка в руках пролетария является наилучшим способом защиты революционных завоеваний.

Интересовались собравшиеся участью Николая II. Все знали, что он находится в Ставке, и предполагали, что ведет подготовку движения войск на подавление «мятежного Петрограда». В Исполнительном Комитете Совета не было еще известий о том, что бывший всероссийский самодержец покинул Ставку. Все делегаты высказывали пожелания, чтобы вся царская семья была немедленно изолирована, арестована и вместе с Николаем II предана суду революционного народа.

Затронули товарищи выборжцы и вопрос о том, каков должен быть у нас политический строй. По этому вопросу мнение рабочих было единодушное: таким желанным строем должна быть демократическая республика, с выборностью всех правительственных должностей. В этом единодушии не было ничего удивительного. Единомыслие по этому вопросу было результатом десятилетий социал-демократической пропаганды.

После моего доклада и вызванных им вопросов и обмена мнений приступили к делам организации власти в Выборгском районе. Организация новой власти началась здесь, как и в других местах, с установления порядка, в самом «широком» смысле этого слова, разумея охрану личности и имущества. Для этой цели с утра 28 февраля был организован Милиционный комитет, которому передана была вся гражданская власть в районе. Во главе милиции, состоявшей из рабочих, был поставлен товарищ Дюмин (рабочий, кажется, с Металлического завода).

Силами Милиционного комитета и рабочими организациями была взята и пущена маленькая типография. О своем возникновении Милиционный комитет поставил в известность всех граждан путем расклейки особого «воззвания», написанного, как мне помнится, товарищем Дюминым.

В соседнем Лесном районе организация власти находилась в руках рабочих завода Айваза, а также актив-

183


ных студентов Политехнического института. Институт в эти дни был центром всех организаций, в нем происходили митинги и собрания партийных организаций.

XXXIV. ПЕРВОЕ МАРТА

Утро 1 марта ознаменовалось чрезвычайным волнением Петербургского гарнизона. В Исполнительный Комитет Совета с раннего утра прибывали представители различных воинских частей, заявивших целый ряд протестов и жалоб на действия возвратившихся в казармы офицеров. Среди всех сетований особенно характерное было одно, принявшее всеобщий характер и выражавшееся иногда шумно: «Нас разоружают».

На двенадцать часов дня было назначено заседание Совета, пока все еще Рабочих Депутатов, но с представителями от воинских частей. Однако ввиду большого наплыва воинских делегатов Исполнительный Комитет уполномочил ряд своих членов и поручил организовать особое совещание солдат, на котором выяснить создавшееся положение.

На этом собрании было установлено, что благодаря агитации и прямым распоряжениям Комитета Государственной Думы, его призывам к «дисциплине, порядку» и безусловному подчинению офицерам возбуждение в казармах достигло высшего напряжения и могло вылиться в избиение офицеров. Сами офицеры, привыкшие к точному и неуклонному исполнению приказов и устава, не поняли, что вместе с царизмом пали и все его уставы и приказы, обезличивавшие солдата-человека. У многих офицеров не оказалось даже элементарного такта по отношению к своим подчиненным. В некоторых частях командный состав неодобрительно относился к «самочинному» захвату солдатами оружия. Солдаты быстро поняли все это как наступление враждебных им сил и понесли свои беспокойства в Исполнительный Комитет.

Военная Комиссия также отозвалась на беспокойное состояние гарнизона, выпустила объявление за подписью председателя, члена Государственной Думы Энгельгардта, в котором указывалось, что слухи о разоружении солдат офицерами по проверке оказались ложными. В то же время оно предупреждало офицеров, что, если ими будут допущены подобные случаи, против них будут приняты самые решительные меры, вплоть до расстрела.

184


Поведение Комитета Государственной Думы вызвало большое недовольство среди членов Исполнительного Комитета. Предстоящее заседание Совета решили посвятить целиком солдатским вопросам. Члены Исполнительного Комитета пытались выяснить у Н. С. Чхеидзе и у А. Ф. Керенского подлинные намерения Комитета Государственной Думы, а также их личное отношение ко всем приказам и воззваниям, исходящим от того же Комитета, загоняющим солдат под прежнее иго бесчеловечной и противународной дисциплины, но ничего толкового не получили в ответ.

Заседание Совета открылось с некоторым запозданием. На заседание прибыло уже значительное количество депутатов от воинских частей. Ввиду присутствия вновь избранных представителей в Совет, от имени Исполнительного Комитета был сделан информационный доклад об организации Совета и наметившихся взаимоотношениях между Исполнительным Комитетом и Комитетом Государственной Думы. По докладу прений не было, тотчас же перешли к обсуждению волновавшего всех солдатского вопроса. Наметили план обсуждения, установили такой порядок:

1) отношение солдат к возвращающимся офицерам;

2) о выдаче оружия;

3) о Военной комиссии и пределах ее компетенции. По всем этим вопросам было предоставлено слово многим представителям гарнизона. Накипевшее возмущение выливалось в криках негодования по отношению к Комитету Государственной Думы. Однако благодаря предварительному обсуждению частью представителей от солдат всех вопросов солдатского положения заседанию был предложен на обсуждение ряд практических мероприятий. Таким путем заседание Совета не расплылось в простых излияниях горечи, а обсудило и наметило ряд конкретных мер.

Поведение Комитета Государственной Думы, который организовал и поддерживал офицерство полностью, безо всякой чистки, который под личиной дисциплины гнал солдат под прежнее ярмо и бесконтрольную власть офицеров, нашло достойную оценку и отповедь. Один выступавший товарищ охарактеризовал поведение Временного Комитета Государственной Думы угрожающим по отношению к революционному войску. Позиция Комитета Государственной Думы в солдатском вопросе была явно контрреволюционная. В некоторых выступлениях

185


солдат этот антиреволюционный момент был отмечен, но характерно то, что со стороны самого Исполнительного Комитета, вернее его большинства, не было дано должной оценки действиям Комитета Государственной Думы.

После длительного и горячего обсуждения были приняты следующие положения:

1) Солдаты не выдают оружия никому.

Этот пункт имел в виду имевшие место попытки отобрать у воинских частей приобретенное ими «захватным путем» (из цейхгаузов своих частей, а также из арсенала и у полиции) оружие: винтовки, револьверы, пулеметы Попытки эти были в замаскированном виде, как возвращение в склады или тем частям, от которых оно было отобрано.

2) Солдаты выбирают своих представителей в Совет по одному на роту. '

3) В своих политических выступлениях солдаты подчиняются только Совету.

4) Подчинение солдат офицерам должно быть только во фронте (т. е. во время занятий). Вне фронта (службы) солдаты и офицеры являются равноправными гражданами.

5) Воинские части подчиняются распоряжениям Военной комиссии до той поры, пока эти распоряжения не расходятся с постановлениями Совета.

Принимая эти решения, Совет Рабочих и Солдатских Депутатов становился на путь конфликта с Комитетом Государственной Думы. Принятые положения были переданы Исполнительному Комитету для более подробной обработки и опубликования.

На этом же заседании Совета были избраны представители от солдат в Исполнительный Комитет, е оговоркой: «Временно на три дня». В этот срок предполагалось закончить выборы депутатов в Совет от всего гарнизона и тогда, на более крупном собрании, произвести выборы от солдатской части в Исполнительный Комитет.

Первыми представителями солдат в Исполнительный Комитет были избраны следующие товарищи: 1) Садовский, 2) Падерин, 3) Баденко, 4) Линде, 5) Соколов (матрос), 6) Кудрявцев, 7) Борисов, 8) Климчинский, 9) Барков,10) Вакуленко.

В Военной комиссии Государственной Думы в этот день произошли некоторые изменения. Согласно постановлению Временного Комитета Государственной Думы полковник Эигельгардт был назначен начальником Петербургского гарнизона, а на пост председателя Военной комиссии был поставлен А. И. Гучков. О своем назначении он известил «приказом», кроме того, в тот же день отдал следующее распоряжение;

186


«Приказываю:

1) Всем командирам отдельных частей ежедневно к двенадцати часам доносить мне о наличном составе частей и их состоянии.

Первое донесение представить к 18 часам второго марта в Государственную Думу.

2) Всем командирам час гей представить мне списки офицеров, вернувшихся к исполнению своих обязанностей.

3) Завтра, второго марта, начальникам Главных управлений военного министерства начать правильные занятия в управлениях, штабах и во всех заведениях.

4) Распространить среди гг. офицеров и нижних чинов прилагаемые при сем воззвания председателя Государственной Думы.

5) Районным начальникам, кроме общего наблюдения за порядком в своих районах, назначить особые посты, коим, находясь в определенных им пунктax, принимать решительные меры к прекращению беспорядков.

6) Никоим образом не допускать отбирания у офицеров оружия, нужного им при несении своих обязанностей по службе.

Настоящее распоряжение касается как оружия, носимого офицерами на улице, так и находящегося у них на квартире их.

7) Моим помощником назначается генерал-майор Потапов.

Председатель Военной комиссии А. И. Гучков».

Комитет Государственной Думы принимал различные меры к тому, чтобы вернуть офицерство в казармы. Ведя агитацию среди солдат в пользу соглашения их с офицерами, члены Комитета издали особый «Приказ», которым предлагали офицерам «явиться 1 и 2 марта в зал Армии и Флота для получения удостоверений на повсеместный пропуск и точной регистрации, для исполнения поручений Комиссии по организации солдат, примкнувших к представителям народа для охраны столицы». Тот же приказ предупреждал, что «промедление явки гг. офицеров к своим частям неизбежно подорвет престиж офицерского звания». Под этим приказом-воззванием была помещена подпись «Председатель Государственной Думы М. Родзянко». Очевидно, авторитет Комитета Государственной Думы был недостаточен.

От имени офицеров было выпущено воззвание к солдатам, которое уверяло, что «свобода родины нам дороже всего». Составленное в вульгарном тоне, спекулировавшее на борьбе с немцем и на общности интересов солдат и офицеров, стремлений к победе «над врагом, как на фронте, так и внутри России», листок этот успеха среди солдат не имел, хотя и носил на себе печать «Государственной Думы».

187


XXXV. В ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ КОМИТЕТЕ

Приказ номер первый29

Заседания Исполнительного Комитета в этот день начались с раннего утра и, с небольшими перерывами по приему делегаций и всякого рода просителей и ходоков, продолжались весь день. Когда настало время открытия заседания Совета, туда была направлена часть членов Исполнительного Комитета для открытия и проведения. При этих посылках членов Исполнительного Комитета для проведения заседаний Совета оборонческие элементы действовали сплоченно, не доверяя никаких выступлений членам Исполнительного Комитета с «большевистскими» уклонами.

После обсуждения в Совете вопроса о правах солдат и организации гарнизона все принятые решения были принесены в Исполнительный Комитет для окончательной обработки и редактирования. Всему наличному составу членов Исполнительного Комитета пришлось еще раз обсудить все выдвинутые предложения. Политически вопрос стоял о том, кто должен опираться на революционный Петроградский гарнизон; революционная демократия, организованная в Совете, или же буржуазия, организованная вокруг Комитета Государственной Думы. Опыт показал, что согласованная работа обоих этих органов в армии невозможна. Буржуазия не хотела лишиться тех привилегий, которые она и ее дети имели в армии. Она не выражала никакого желания хоть кое-как почистить ряды командного состава, ограничившись по отношению к офицерам требованием формального признания власти Комитета Государственной Думы. Отношение Комитета Государственной Думы к солдатам было столь возмутительное, что даже наиболее покладистые оборонцы, как Богданов (от меньшевиков), высказывались за необходимость положить конец двусмысленным выступлениям Комитета.

После обмена мнений по существу предложенных мероприятий по организации казармы и обеспечению прав солдата решили объединить в одно целое и опубликовать в виде приказа. Составление и редактирование приказа поручили группе товарищей, членов Исполнительного Комитета, работавших в Военной Комиссии, и солдат, делегированных в Исполнительный Комитет.

188


Всякий раз, когда я вспоминаю происхождение приказа номер первый, передо мною ярко развертываются некоторые моменты из заседания Исполнительного Комитета в тот день. Это дело было как раз в тот же день, когда мы перебрались в другую комнату, занятую когда-то Финансовой комиссией Государственной Думы. За длинным столом, покрытым зеленым сукном, заседали члены Комитета. На одном из концов стола с листом бумаги в руках сидел глубоко штатский человек, Н. Д. Соколов, окруженный представителями от солдат, среди которых помню: А. Падерина, Садовского, В. Баденко, Ф. Линде, диктовавших Н. Д. Соколову параграфы приказа. Остальные члены Исполнительного Комитета не вмешивались в их техническую работу, выжидая, когда приказ будет закончен и целиком поставлен на обсуждение.

Частенько в группе возникали споры, тогда все вставали, переходили к окну, выходящему в запушенный снегом сад, садились у окна и вновь продолжали писать. Наконец приказ готов, предложен Исполнительному Комитету.

Н. Д. Соколову предлагается зачитать. Торжественно и внятно читает Николай Дмитриевич приказ, приковывая внимание всех к его содержанию. Приказ имел восемь разделов, обнимавших совокупность всей жизни солдата, как в казарме, так и вне ее, вне службы. Ни одного принципиального возражения не было высказано в этот день. Казалось, что все правильно, права солдата ограждены. Так был принят в Исполнительном Комитете знаменитый приказ номер первый. Той же группе товарищей предложили провести его и на собрании Совета, еще не разошедшегося, хотя время было под вечер.

Солдаты и рабочие заслушали приказ в торжественной тишине. Нужно было видеть лица солдат, чтобы понять, какое революционное значение имел тогда этот приказ. Гул одобрения, как будто гигантский вздох облегчения, раздался в душных, набитых комнатах Совета. Солдаты были вне себя от восторга. Предаваться наблюдениям было некогда, и я вернулся снова в комнату Исполнительного Комитета.

На другой день «Приказ номер первый» появился в «Известиях Совета Рабочих и Солдатских Депутатов», № 3 от 2 марта *.

* Вот полный текст этого приказа:

189


Значение этого приказа было огромное. Действие его на буржуазные круги и командный состав было убийственное. Комитет Государственной Думы и все буржуазные организации отнеслись к нему с ожесточением и негодованием. Для его опровержения было написано много воззваний, приказов и всяческих «поправок», но никакими мерами вытравить его не удалось. Большинство Исполнительного Комитета под давлением возмущения буржуазии начало бить отбой. И впоследствии немало было заседаний, на которых выплывал приказ номер первый, вызывая споры.

Появление этого приказа внесло значительное успокоение в ряды разбушевавшейся солдатской массы. В этом приказе солдаты получили все необходимые им указания, как организовываться в политическую силу, как устроить свой быт внутри казармы. Этот же приказ резко оттенил недоверие к офицерскому составу петроградского гарнизона. Вся его деятельность стала под общественный контроль ротных, батальонных, полковых и других комитетов, избранных самими солдатами.

 

«Приказ № 1

1 марта 1917 года.

По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения.

Совет Рабочих и Солдатских Депутатов постановил:

1. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных служб разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2. Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет Рабочих Депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной Думы к 10 часам утра 2-го сего марта.

3. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам.

4. Приказы Военной комиссии Государственной Думы следует

исполнять за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Сов. Рабочих и Солдатских Депутатов.

5 Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее, должно находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ВЫДАВАТЬСЯ ОФИЦЕРАМ даже по их требованиям.

6. В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане.

190


Буржуазные круги и высший командный состав своим отрицанием и пренебрежением к приказу номер первый только способствовали его популярности. Солдаты, самые широкие армейские низы, приняли приказ как манифест об освобождении от гнуснейших сторон милитаристического ига. Действие его распространялось далеко за пределы Петроградского гарнизона. Приняв этот приказ, Исполнительный Комитет разом завоевал доверие солдатских масс и сдунул, как ветер былинку, все агитационные махинации Комитета Государственной Думы.

Приказ помечен номером первым вполне сознательно. Солдаты высказывали соображения, что впереди еще возможны случаи, когда Совету придется издавать приказы помимо обычной командной линии. Никто из членов Исполнительного Комитета в тот день не посмел возражать по существу предложений солдат, никто не высказывал сомнений относительно приказов по войскам в будущем. Атмосфера борьбы еще не улеглась, поэтому многие предложения боевого характера проходили в эти дни сравнительно единодушно.

XXXVI. О НИКОЛАЕ II И ЕГО СЕМЬЕ

Одновременно с солдатским вопросом обсуждался в Исполнительном Комитете и вопрос о царе. Утром было получено сообщение о прибытии царских поездов на ст. Псков. Одновременно же было указано, что принятыми мерами поезда задержаны. От имени Комитета Государственной Думы поступило предложение разрешить составить поезд для поездки к царю. Железнодорожные власти, к которым обратился Комитет Государственной

 

В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.

7. Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п. —  и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.

8. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности обращение к ним на «ты», воспрещается и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Петроградский Совет Рабочих

 и Солдатских Депутатов».

191


Думы, предложили ему принести разрешение от Совета, постановление которого им было необходимо для столь ответственного дела.

Исполнительный Комитет отнесся весьма недоверчиво к желанию членов Думы поехать к царю. Все выражали соображения, что Комитет Государственной Думы, посылая к царю свою делегацию, способен на закулисную сделку с монархией. Исходя из этих соображений, Исполнительный Комитет отклонил просьбу Комитета Государственной Думы.  

После этого перед Исполнительным Комитетом стал вопрос о судьбе самого Николая II и наиболее видных членов его семьи. В прениях все соглашались в том, что пребывание Николая II на свободе недопустимо, что он неизбежно будет центром объединения контрреволюционных сил. Мы высказывались за изоляцию всего дома Романовых, смещения с военных и прочих постов великих и малых князей. С этим соглашались все, но «пока что» решили принять меры изоляции только против Николая II и его семьи. Группе членов Исполнительного Комитета, из которых помню одно имя, К. А. Гвоздева, было поручено произвести арест царя и его семьи.

Отказ Исполнительного Комитета дать поезд членам Думы не помешал последним отправиться к Николаю II. Тогда же сообщалось, что они направились туда на автомобилях. События опередили ту группу членов Исполнительного Комитета, которой был поручен арест Николая.

XXXVII. СДАЧА ВЛАСТИ

Еще вечером 28 февраля в Исполнительном Комитете в частном порядке велись разговоры об организации всероссийской власти, о составе правительства. Утром 1 марта эти разговоры приняли уже определенную форму. Комитет Государственной Думы «взял на себя» почин организации правительства. Некоторые члены Исполнительного Комитета, как, например, Н. Суханов, Н. Д. Соколов, Н. С. Чхеидзе, М. И. Скобелев, держали весьма тесную связь с Комитетом Государственной Думы и служили не только передаточным звеном между организацией буржуазии и революционной демократией, но и проводниками многих «пожеланий» буржуазии в самом Совете. Они принесли сообщение, что буржуазные партии решили наконец осчастливить революцию и взять

192


власть в свои руки. Особенно волновался и радовался этому событию Н. Суханов.

К моменту обсуждения вопроса о характере и составе власти положение в крупнейших городах, а особенно в Петербурге и в Москве, уже определилось. Революционное движение протекало в них настолько быстро и могуче, что никто не ожидал более каких-либо серьезных контрреволюционных сюрпризов, попыток стать на сторону романовской монархии. Революция развивалась закономерно и совершалась по всей стране буквально с телеграфной скоростью. Старая самодержавная власть, низвергнутая в центре, легко свергалась на местах. Власть выпала из рук старого правительства, говорил Милюков еще 28-го. Она не просто «выпала», а была выбита восставшим народом. Восставшие рабочие и солдаты не ждали, пока найдется добрый молодец, чтобы поднять эту «выпавшую власть», а забирали ее в свои руки, правда не всегда сознательно, не всегда организованно, но в этом направлении шло дело.

Первые заседания Исполнительного Комитета, как 27-го, так и в следующие дни, были заседаниями органа власти революционной демократии. И казалось, что те лозунги, которые были выдвинуты нами в манифесте Центрального Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии о Временном революционном правительстве, получают свое выражение в действиях и намерениях Исполнительного Комитета. Наш манифест и его лозунги в те дни не только никем не опровергались, но даже и распространялись органом Совета. Поэтому мы встретили все разговоры о составе власти из недр Государственной Думы как сдачу занятых революционной демократией позиций.

Вопрос о власти в виде предложения Комитета Государственной Думы был поставлен в порядок дня заседания Исполнительного Комитета еще днем, но ряд, как всегда, «неотложных» вопросов оттеснил обсуждение его на самый конец. В течение дня было несколько попыток всесторонне обсудить создавшееся положение и принять решение по существу предложений Комитета Государственной Думы.

На заседаниях Исполнительного Комитета в этот день участвовало уже не менее двадцати членов. Протоколы заседания велись отрывочно, кажется с.-д. меньшевиком Капелинским. До обсуждения вопроса о власти среди членов Исполнительного Комитета в предварительных

193


беседах уже наметились три основные линии: первая —  социалисты не могут взять власть в эпоху буржуазной революции, вторая — поддерживаемая оборонцами — социалисты должны войти в соглашение с буржуазией и принять участие в правительстве, и, наконец, третья — позиция тогдашних с.-д. большевиков, предлагавших взять дело управления страной в руки революционной демократии путем выделения Временного революционного правительства из состава большинства Совета.

Выступал с видом государственного человека, свободного от партийной «узости», Н. Суханов, предупреждая Исполнительный Комитет и особенно кивая в нашу сторону, что наша агитация может отпугнуть буржуазию, и она не согласится взять власть. Из этого он делал вывод: не обострять отношений с Комитетом Государственной Думы, не вести «левой» (то есть нашей) антидумской и антивоенной агитации, иначе дело революции погибнет. Все эти пошленькие мысли сопровождались ссылками на то, что он все время войны был интернационалистом, сам разделяет наши взгляды, но считает агитацию за них преждевременной.

Социал-демократы меньшевики из Инициативной группы, как Гриневич, высказывались пространно, пытаясь обосновать марксистски недопустимость участия социалистов в... буржуазном правительстве. В общем, все «социалистические» говоруны того времени рассуждали так: наша революция — буржуазная. В ее задачи входит освобождение страны от остатков феодализма, разрешение земельного вопроса и установление политических свобод. Эти задачи должна и сможет выполнить сама буржуазия. Социалисты же своим участием во власти могут повести к распространению в рабочих массах иллюзий социалистического характера, затем разочароваться, увидя, что их желания не получают удовлетворения и что напуганная красным призраком буржуазия откажется от ведения всех дел.

Немного было нас, членов Исполнительного Комитета, разделявших взгляды революционной социал-демократии о социальном составе Временного революционного правительства и о задачах социалистов в нашей революции. Из числа членов Исполнительного Комитета, приближавшегося к 30, нас было: А. Белении, П. Залуц-кий, В. Молотов, М. Демьянов (К. И. Шутко), солдаты А. Падерин, Садовский и социалист-революционер П. Александрович (Пьер Ораж), да объединенец Юре-

194


нев. Только восемь человек стояли за власть самой революционной демократии. Нам казались смешны страхи и опасения Н. Суханова по поводу того, что буржуазия откажется от власти. Из истории мы знали, что никакой класс добровольно от власти не отказывался. Наоборот, вся история говорила о том, что каждый класс отстаивал свою власть и не отдавал ее добровольно своему врагу. Что же касалось нашей российской буржуазии, то уже по действиям Временного Комитета Государственной Думы мы могли судить о том, что она хочет власти и способна за нее бороться. Именно это стремление к власти толкало ее в оппозицию царскому правительству. Если же Милюковы, Коноваловы, Гучковы и К° при разговорах с Н. С. Чхеидзе, М. И. Скобелевым, Н. Сухановым и жеманились, много говорили о тяжести власти и ответственности момента, так это делалось лишь для того, чтобы сделать более покладистыми представителей революционной демократии в виде Чхеидзе, Керенского и других, боявшихся революционной постановки вопроса о власти.

В нашем манифесте Центрального Комитета, который составлялся еще до выборов в Совет и писался под ружейный и пулеметный гул, говорилось, что «рабочие фабрик и заводов, а также восставшие войска должны немедленно выбрать своих представителей во Временное революционное правительство». По существу, так и происходило. Восставшие рабочие и солдаты посылали своих представителей в Совет, который, избрав Исполнительный Комитет, располагал фактически всей полнотой власти, и ему принадлежала вся реальная, наличная в Петербурге вооруженная и безоружная сила. Совет и его Исполнительный Комитет были действительными органами революционной власти, хотя и не приступали к овладению бюрократическими аппаратами государственной власти. Правда, проявление этой власти, благодаря господству мелкобуржуазного, неустойчивого большинства членов руководящего органа, находилось в постоянных колебаниях и противоречиях. Мелкобуржуазные вожди, окрашенные в социалистический цвет, стремились доктринерски и внешне формально сохранить свою принципиальную чистоту и непримиримость — воздержание от власти во время «буржуазной» революции, —  а на деле вступали в откровенный блок с буржуазией, передоверяя власть классовым врагам пролетариата и врагам революции.

195


Благодаря наплыву всевозможных «неотложных» дел Исполнительный Комитет отодвигал все дальше и дальше обсуждение официального предложения Комитета Государственной Думы. Возможно, что эта оттяжка происходила по причине партийных совещаний социал-демократов меньшевиков и социалистов-революционеров. Из отрывочных бесед и обмена мнений было уже ясно, что большинство социал-демократов меньшевиков и социалистов-революционеров было против образования Временного правительства из представителей большинства Совета. Вечером этого дня я должен был ехать в Петербургский Комитет на собрание активных работников партии, где был поставлен мой доклад. Но прежде чем отправиться туда, я решил переговорить с Чхеидзе и Гриневичем о том, как официально, как члены партии, решили они вопрос о власти.

Член Исполнительного Комитета Гриневич был представителем левой части Инициативной группы. Из бесед с ним мне удалось установить, что Инициативная группа высказывается против вхождения в состав буржуазного правительства, считая подобное вступление изменой принципам революционной социал-демократии. Она была также против того, чтобы взять власть силами одной революционной демократии. Гриневич, Скобелев и Чхеидзе были против того, чтобы их партия, в коалиции с социалистами-революционерами, взяла власть в свои руки.

Когда в беседе с Н. С. Чхеидзе я указал на то, что считаю крупной ошибкой передачу власти в руки буржуазной Думы, что она не способна выполнить требования революции, то получил в ответ, что революционная демократия будет подталкивать ее. Один только вопрос о взятии власти силами самой революционной демократии пугал представителей социал-демократов меньшевиков. После разговоров с различными представителями революционной демократии у меня получалось такое впечатление, что как будто наша революционная победа была для этих групп большой неприятностью, которую нужно не развивать и завершать, а как можно скорее ликвидировать, свести к буржуазной законности и порядку.

Н. С. Чхеидзе принес из Комитета Государственной Думы сообщение, что без вхождения представителей левых партий последний составить правительство не может. Наши государственные мужи а 1а Н. Суханов, Ю. Стеклов, Гриневич и т. д. были смущены. Министер-

196


ский кризис создавался раньше, чем образовался сам кабинет министров. Только среди оборонческих элементов было некоторое ликование: они надеялись, что упорство буржуазии поможет им осуществить желанную коалицию.

Перед поездкой на собрание в Биржу труда (первое помещение Петербургского Комитета) мы договорились с В. Молотовым и П. Залуцким относительно общей линии, которую они должны были от имени Бюро Центрального Комитета нашей партии проводить на заседании Исполнительного Комитета. Разногласий по вопросу о составе власти и ее задачах в нашей среде не было. Мы предлагали Исполнительному Комитету составить Временное революционное правительство из рядов тех партий, которые входили в Совет того времени. Его программой должно быть осуществление минимальных требований программ обеих социалистических партий, а также решение вопроса о прекращении войны. Мы соглашались с социал-демократами меньшевиками в том, что переживаем момент революционной ломки феодальных крепостнических отношений, что на смену им идут всяческие «свободы», свойственные буржуазным отношениям. Разногласия у нас были не в том, что мы ставили непосредственной задачей нашей революции немедленное осуществление социализма, а они были бы против. Так вопрос не стоял. Мы, социал-демократы большевики, не были «максималистами». Мы отказывались понимать буржуазный характер нашей революции в том вульгарно-урезанном виде, как хотели того другие. Мы считали вредными надежды социал-демократов меньшевиков и большинства социалистов-революционеров на проведение через буржуазию и ее руками революционных требований рабочих и крестьян. Для развития пролетарского движения было далеко не безразлично, в какой мере произойдет революционная ломка крепостнических отношений. Правые круги социалистических партий того времени надеялись достичь максимального (в пределах «буржуазных» отношений) размаха революционной ломки путем «постоянного и неуклонного давления на буржуазию и подталкивания ее влево». Эту тактику мы считали ошибочной и указывали и доказывали на примерах даже убогого прошлого в нашей стране, как обманчивы надежды на реальные достижения путем «подталкивания» буржуазии.


XXXVIII. ПРИЕМ ДЕЛЕГАЦИИ

Около дверей Исполнительного Комитета толпились десятки различных делегатов и ходоков. Каждого выходившего из дверей обступали, требуя различных указаний, советов или распоряжений. На долю каждого члена Исполнительного Комитета приходилось по нескольку часов приемов и дежурств. Ко мне приходили, первые дни особенно много, по вопросам организации милиции, по делам вооружения и охраны «порядка». Приносились даже своеобразные отчеты о деятельности. В бумагах сохранился один экземпляр донесения о состоянии и порядке организации охраны Василеостровского района следующего содержания:

«28 февраля в Горном институте избран Организационный Комитет, который вступил через своих представителей в сношения с Временным Революционным Правительством и был утвержден вечером 28 февраля комендатом Государственной Думы.

Организационный Комитет, выделив Милиционную Комиссию, принял на себя с вечера 28 февраля вооруженную охрану части Васильевского острова. Служба состояла в следующем:

1) Охрана порядка:

а) запрещать беспорядочную стрельбу; б) отбирать оружие у малолетних и пьяных; в) арестованных городовых направлять в Тринадцатую линию, дом 46; г) в случае недоразумений улаживать дело в очередях; д) останавливать автомобили и требовать пропуска.

2) Охрана постов состоит в расставлении часовых. Служба студентов распределяется по сменам так: от 8 утра до 2 час. дня; от 2 дня до 8 час. вечера; от 8 до 12 час. вечера; от 12 час. ночи до 4 час. утра и от 4 час. утра до 8 час. утра и т. д.

Солдаты на службе стоят три часа. Смена происходит так: студент оставляет патруль, приходит в институт, получает сменяющего себя, последний идет в полк, берет новую смену солдат без оружия, идет к оставленному патрулю, который передает свои ружья новой смене, и т. д.

Васильевский остров от гавани до 5 — 4-й Линий включительно разбит на следующие участки:

посты: 1) Андреевский рынок — 2 студента, 20 человек солдат; 2) Малый проспект — рынок — 2 студента, 20 солдат; 3) угол 21-й Линии и Среднего проспекта — склады 180-го полка — один студент и 17 часовых; 4) арестованных охрана, 12-я Линия, д. 46, —  4 чел. студентов и 30 солдат; 5) угол 15-й Линии, д. 90, — склады Максимова — Дровяной склад;

патрули: 1) набережная от Горного до Николаевского моста; 2) Большой проспект от гавани до Горного; 3) Большой проспект от Горного до 6-й Линии; 4) Средний проспект от гавани до парка; 5) Средний проспект от парка до 8-й Линии; 6) от 8-й Линии до Кадетской Линии; 7) Малый проспект и по одному патрулю на каждую из остальных линий. Все патрули состоят из 10 человек солдат под начальством студентов.

198


Порядок на Васильевском острове в указанном районе соблюдался образцово.

Организационный комитет района Васильевского острова утром 1 марта принял на себя организацию солдат Финляндского полка, устроил совещание офицеров и делегатов от солдат, содействовал правильному, организованному выступлению полка вместе со своими офицерами.

В обеспечение активной деятельности своей Милиционной Комиссии Организационный Комитет запасся патронами и винтовками через Военную Комиссию Государственной Думы.

Организационный Комитет района Горного института захватил в свои руки несколько грузовых и легковых автомобилей.

С Милиционной Комиссией Организационного Комитета вошла в связь Милиционная Комиссия революционного пролетариата Васильевского острова».

Принимал делегатов от Шлиссельбургского порохового завода, пришедших с весьма показательными, характерными мандатами: «Центральный Комитет Шлиссельбургского порохового завода поручает товарищу Туркину Павлу войти в сношения с Временным революционным правительством в Петрограде для получения сведений и директив». Мандат был за подписями и датирован 1 марта 1917 года. От этих товарищей мы узнали о взятии народом Шлиссельбургской крепости 28 февраля и об освобождении из нее 67 политических заключенных. Сведения об этом были переданы в «Известия», а товарищам Туркину и другим я дал требуемые разъяснения.

Из самого мандата и со слов товарищей было ясно, что они не имели и тени сомнений относительно правительственной роли Совета. Исполнительный Комитет, у дверей которого они простаивали долгими часами, и был для них желанным Временным революционным правительством. Но большинство членов Исполнительного Комитета расходилось с мнением широких масс относительно своей роли и задачи, склоняясь к тому, чтобы его считали просто «общественной организацией».

XXXIX. НА СОБРАНИИ В БИРЖЕ ТРУДА

Когда я пришел в помещение Биржи труда на Кронверкском проспекте, в кабинете ее заведующего собралось уже несколько десятков товарищей, бывших членов Петербургского Комитета и работников, представлявших различные районы. Значительная часть активных работников подполья присутствовала там. Даже с Вы-

199


боргской стороны было несколько товарищей, несмотря на то что у них там в этот же вечер было свое районное собрание. Из всех собравшихся в тот вечер в памяти осталось немного имен: тт. Антипов, Михайлов, Хахарев, Шмидт, Толмачев, Павлов.

В своем докладе я познакомил собравшихся товарищей с деятельностью Исполнительного Комитета, а также с позицией Бюро Центрального Комитета по отношению к тем вопросам, которые проходили или ставились нами (вопрос об организации местных, районных органов власти, об организации рабочей милиции, об организации солдат и т. д.) на обсуждение в нем. Особенно выделил, поставленный в тот же вечер на обсуждение Исполнительного Комитета, вопрос о власти. Вопрос о Временном революционном правительстве, как органе власти революционной демократии, был схематично поставлен в нашем манифесте. Мне пришлось применить его к тем конкретным условиям, в которых приходилось фактически его решать. Действительное положение вещей было таково: все органы революционной демократии находились в руках оборонцев или полуоборонцев.

И если мы хотим иметь Временное революционное правительство, оно должно быть составлено из с.-д. меньшевиков и социалистов-революционеров. Отказываться от него, несмотря на это, мы не должны. Такое правительство революционной демократии мы должны будем, в известных пределах, поддержать. Правительству же, выдвигаемому Комитетом Государственной Думы, зная хорошо его социальную основу, мы доверять не можем и должны будем повести против него массовую кампанию. Самой желанной системой правления был бы Совет, как полномочный революционный орган, выделяющий из себя Временное революционное правительство, опирающееся на всю организованную демократию. Однако все наши соображения и «хорошие мысли» разлетались в прах от соприкосновения с суровой действительностью. Ни социал-демократы меньшевики, ни социалисты-революционеры не хотели власти, боялись ее. В этом мы видели продолжение политики единения классов. Уже в те дни нам приходилось наблюдать, как легко поддавались широкие рабочие массы на удочки «всенародного братства» или единства «революционной демократии», в лоно которой попали и петербургские промышленники, и московские купцы. Поддаваться разочарованию и тяжелым чувствам мы не рекомендовали. А эти настроения сквозили во все

200


щели. В Совете мы были горсточка, ничтожная по количеству, но мы не унывали, не боялись такого меньшинства. Солдаты и отсталые слои рабочих размякли под влиянием первых побед, увлеклись «братством», единством всех «живых сил», опасностями для революции со стороны германского империализма, пошли за нашими политическими противниками. Для нас был большой урок, но я рассматривал его не как «урок поражения». Я высказывался против тех соображений, что мы, социал-демократы (большевики), ведя массы на бой, организуя демонстрации, собрав в период с 23 по 27 февраля под своими лозунгами большинство петербургского пролетариата, будто вышли из битвы побежденными, так как в Совете нас оказалось меньшинство. Между нашей дореволюционной работой и деятельностью в революционный период нужно было положить границу, провести красную черту. Для жизни партии начиналась новая эпоха. Политические выводы были такие: наши лозунги не укорачивать в угоду сегодняшнего дня. Помнить, что политическая практика единения классов быстро рассеет этот всенародный обман. Классовая борьба, по которой мы должны равняться, разрушит самообман общности интересов. Тактические выводы сводились к приспособлению приемов нашей работы к новым условиям, а наша количественная слабость ставила перед нами необходимость бросить все силы организации в рабочие и солдатские массы. Для этого нужно было укрепить петербургский партийный центр и собрать вокруг него все силы. И на третий день победоносной революции первыми нашими лозунгами были: в массы, к рабочим и солдатам, с неурезанными требованиями рабочей и революционной демократии.

После доклада открылись прения. В обсуждении его приняли участие многие товарищи, но содержание выступлений помню крайне смутно. Никто из выступавших не оспаривал моих положений, как по вопросу о власти, так и по предложениям организационного характера. Обмен мнениями длился несколько часов и, благодаря малой твердости председателя, угрожал расплыться и затянуться до бесконечного и пустого говорения. Но этому положили конец присутствовавшие члены бывшего нелегального «Пека» (Петербургского Комитета), предложившие закончить дискуссию и разойтись, приняв основные предложения доклада к немедленному руководству.

201


После закрытия большого собрания осталась небольшая группа товарищей, среди которых помню Антипова, Шмидта, Михайлова, Хахарева, Толмачева. Позднее на это собрание пришли В. Молотов, К. Шутко, В. За-лежский. На этом собрании было решено немедленно привлечь старых членов Петербургского Комитета к работе, усилив его состав кооптацией. Принять меры к организации районов и созыву городской конференции, на которой произвести выборы Петербургского Комитета. Так было положено начало работы первого Петербургского Комитета Российской Социал-Демократической Рабочей Партии (большевиков) в новых революционных условиях.

XL. ПАРТИЙНОЕ СОБРАНИЕ НА ВЫБОРГСКОИ

Общее собрание членов Российской Социал-демократической Рабочей Партии (большевиков) Выборгского района, намеченное на 28-е, смогло состояться лишь поздно вечером 1 марта. Об этом собрании я был осведомлен целым рядом товарищей, в том числе основным докладчиком районного комитета — К. И. Шутко (т. Михаил).

Собрание созывалось при помощи расклейки афиш, и на него приглашались только члены партии. Но, несмотря на это, помещение Сампсониевского братства было переполнено народом. Среди присутствовавших было много не только не членов партии, но даже таких, которые не имели никакого понятия о том, кто и по какому случаю собирается. От имени Выборгского комитета было дано разъяснение, что состоится заседание партийной организации, а не митинг и что правом голоса и выступать имеют право только члены РСДРП (б). Этим случаем воспользовались некоторые социал-демократы меньшевики и выступали с возражениями против такого недемократического отношения к рабочим, требуя для всех присутствовавших совещательного голоса. Но ввиду того что это было еще первое и учредительное собрание для легальной организации Выборгского района, этого допустить было нельзя. Собрание было открыто в присутствии нескольких сот беспартийных. Открыто обсуждался и был утвержден порядок дня: текущий момент и выборы районного комитета партии.

202


В докладе по текущему моменту дело касалось успеха и дальнейшего развития восстания. Основная мысль докладчика сводилась к тому, что в целях закрепления революции необходимо создать такой орган восстания, который был бы в состоянии эту петербургскую победу расширить во всероссийскую, вовлекая для этого все новые и новые ряды пролетариев. По мнению докладчика, выступавшего от имени районного комитета (еще подпольного), таким органом должно быть Временное революционное правительство, выделенное Петербургским Советом. Это Временное революционное правительство должно подчинить себе всякие другие организации (имелся в виду Комитет Государственной Думы).

В духе доклада была внесена резолюция. Подлинника этой резолюции мне добыть не удалось, а поэтому привожу ее по записи, данной мне К. И. Шутко: «В целях победоносного .завершения дела великой борьбы за освобождение трудящихся России необходимо создать единый орган восстания, для чего, вбирая все новые и новые ряды восставших рабочих и солдатских масс, перестроить заново армию, заменяя оставшийся и остающийся верным царскому режиму офицерский состав представителями революционных рабочих и крестьян. Петроградский Совет должен объявить себя Временным революционным правительством. Чтобы обеспечить политическую свободу и возможность создания демократической республики, Временное революционное правительство должно установить все политические права и вольности, низложить основанную на контрреволюционном избирательном законе Государственную Думу, созвать Учредительное собрание на основе четырехчленной формулы».

Эта резолюция была принята общим собранием членов партии единогласно, при общем и живейшем сочувствии присутствовавших на этом собрании беспартийных рабочих и работниц. Ее политическое содержание и отношение к развертывавшимся событиям резко отличалось от всего того, что мы видели и слышали в Исполнительном Комитете от представителей других партий. Взгляд на состав Временного революционного правительства и его задачи, развитый на партийном собрании, в основном совпадал с позицией, занятой по этому же вопросу Бюро Центрального Комитета. В то время как оппортунистические элементы партии социал-демократов (меньшевиков) и социалистов-революционеров вели

203


торги и переторжки за кулисами Исполнительного Комитета, передовые рабочие Выборгской стороны, не будучи еще осведомлены об их деятельности, правильно оценивали положение и решали вопрос о правительстве действительно революционно. В революционном движении снова появляются две линии, два подхода, как и во времена подполья, но уже в других внешних условиях.

XLI. УТРО ВТОРОГО МАРТА

Морозное утро. На улицах празднично. Не слышно призывных рабочих гудков. Не видно звенящих трамваев. Несмотря на ранний час, город, особенно рабочие кварталы, уже ожил. На перекрестках улиц и у обычных постов нет больше городовых — этих символов царского самодержавия. Около фабрик и заводов снуют рабочие, стоит своя, пролетарская вооруженная охрана. Кое-где по улицам проходят патрули солдат и рабочих, наблюдая за порядком.

Около Таврического дворца обычная сутолока. Екатерининский зал переполнен солдатами. В комнатах Исполнительного Комитета еще пусто. По коридорам устанавливались столики для продажи литературы. Наше Бюро Центрального Комитета также имело свой стол, который за отсутствием литературы служил «явочным» местом для партийных дел. Около места «явки» я нашел членов Бюро В. Молотова и П. Залуцкого. Тотчас же устроили совещание.

За эти дни революции, начиная с 27 февраля, нормальных заседаний Бюро устраивать не приходилось. Заседания и совещания имели буквально летучий характер. Многие вопросы, возникавшие в процессе нашей работы в Исполнительном Комитете, приходилось решать, как говорят, на ходу. О записях, протоколах не приходилось и думать. Последнее нас беспокоило, но таковы были условия, в которых мы оказались в первые дни нашей работы во время революции.

В этот день мы обсудили вопрос об организации партийной газеты. Решили восстановить «Правду», погибшую в борьбе с царским правительством в 1914 году. Для получения типографии постановили обратиться в Исполнительный Комитет. Все заботы по делу организации газеты, подысканию сотрудников и технических работников поручили В. Молотову. Для заведования хо-

204


зяйством газеты решили пригласить К. М. Шведчикова.

Подвергли обсуждению и действия каждого из членов Бюро за последние дни. Каждому из нас приходилось часто действовать в одиночку и без предварительного сговора. Во время же заседаний Исполнительного Комитета мы понимали друг друга с полуслова и в своих выступлениях никогда не противоречили друг другу. Со стороны делегата от Петербургского Комитета (в те дни им был К. И. Шутко) мы имели полную поддержку и взаимное понимание. Подведя итоги нашей работы, мы намечали и некоторые вехи для будущей. В этот же день предстояло определить еще раз наше отношение к вопросу о передаче власти в руки крупной буржуазии.

Закулисные переговоры в этот день были в полном разгаре. Н. Суханов и Ю. Стеклов обнаружили недюжинные маклерские способности, сумели «пробить» тот ледок, который существовал между Комитетом Государственной Думы и революционной демократией и мешал этим представителям соглашательства убедить буржуазию в том, что Исполнительный Комитет не поведет против нее борьбы. Ко всем этим торгам мы, Бюро Центрального Комитета, относились отрицательно. На всех заседаниях Исполнительного Комитета в последний день, когда обсуждался вопрос о власти, мы выступали со своими предложениями о том, чтобы исходным началом власти был Совет Рабочих и Солдатских Депутатов. Письменных формулировок этих предложений не сохранилось, протоколов в Исполнительном Комитете также не велось, а поэтому не сохранились и устные наши предложения. Отчетливо помню и до сих пор — это резко отрицательное отношение к этим предложениям большинства членов Исполнительного Комитета, и особенно со стороны тех, которые считали себя «тоже большевиками», как Ю. Стеклов и Красиков-Павлович, и «тоже» интернационалиста Н. Суханова. От первых двух мы слышали возгласы возмущения нашей позицией и «угрозы» рассказать Ленину, когда он приедет, о нашем немарксистском поведении. Работать приходилось в атмосфере вражды, которая началась между нами и другими представителями партий с момента обсуждения вопроса о власти.

На заседании Бюро Центрального Комитета мы еще раз попробовали обсудить создавшееся положение, проверить свои выступления и пришли к заключению, что взятая нами линия правильна и ее же надо выдвинуть и

205


защищать на заседании Совета. Выступления решили согласовать с представителем от Петербургского Комитета. Кроме того, нами было постановлено: при выступлении и мотивировке нашего положения о том, что власть должна быть сосредоточена в Совете, не упустить возможности критической оценки того соглашения, которое будет положено в основу при окончательном соглашении с буржуазией.

Немало смущало нас то обстоятельство, что наша борьба по вопросу о власти замыкалась пределами Таврического дворца. Широкие круги рабочих еще не были втянуты в эту борьбу. Нам необходимо было найти опору в рабочей среде, в казармах, среди солдат, испытать наши лозунги на массе, подвергнуть их оценке снизу. Но Петербургский Комитет еще только развертывал свой аппарат, из районов же наилучше организованным был Выборгский, по которому я числился «комиссаром Исполнительного Комитета». Мы сговорились попробовать хоть в этом районе вынести вопрос о власти на обсуждение рабочих. Это дело я взял на себя, так как имел постоянную партийную и личную связь с работниками Выборгской стороны.

Наши противники уже выносили вопрос о власти на суждение революционной демократии. В номере «Известий» от того же 2 марта мы находим статью, озаглавленную «Участие демократии во Временном правительстве», в которой развивался взгляд на необходимость участия демократии во Временном правительстве. Статья полна самых неожиданных и противоречивых выводов и, можно сказать, вполне отражает позицию тогдашних руководителей Совета. Так, характеризуя буржуазные партии как враждебные революции, для которых «самым любезным исходом был бы компромисс со старым порядком, возвращение к власти Николая II в роли конституционного монарха», статья указывает, что под давлением демократии буржуазии пришлось выйти за пределы этих границ. В чем бы вы думали «вышла» буржуазия за пределы желанных ей границ: «Временному Комитету пришлось стать Временным правительством, санкционировать аресты министров и других агентов старой власти». Из прямой нужды, перед которой стала российская буржуазия, редакция делала добродетель и приписывала себе «победы», Дальше из той же статьи явствует, что этот «революционный» путь может стать контрреволюционным, и для предотвращения этого пре-

206


вращения предлагала демократии «с неослабной энергией участвовать в дальнейшем преобразовании страны (демократия. — А. Ш.) должна войти в состав Временного правительства». Программа демократии определялась ролью «толкача» буржуазии к тем реформам, которые необходимы стране. Большую опасность видела редакция в возможной оторванности Совета от Временного правительства. Этот разрыв, по мнению редакции, будет способствовать отходу буржуазии в лагерь врагов революции. Демократия же не может построить своими силами всего аппарата государственной власти и идти против коалиции всех буржуазных сил. «Тактика абсолютного обособления не сулит нам ничего, кроме скорого и верного краха всенародной революции. Принять эту тактику было бы роковой ошибкой, граничащей с самоубийством». Так заканчивалась статья и конец ее был заострен против нас, которых обвиняли и в «узости», и в стремлении «расколоть» революционную демократию, изолировать ее от передовой буржуазии и т. д.

Буржуазия великолепно учитывала эту слабость руководящих кругов, их неверие в силы пробужденного революцией народа, неспособность действительно по-революционному решить вопрос о власти. Признание своей неспособности, своего бессилия толкало оппортунистические элементы Исполнительного Комитета в плен цензовой буржуазии

XLII. КОНФИСКАЦИЯ ПРОКЛАМАЦИИ

Когда мы пришли в комнаты Исполнительного Комитета, заседание еще не начиналось. Члены Исполнительного Комитета были в большом волнении. Особенно громко выражали негодование Керенский, Стеклов, Суханов. В чем же дело? Кое-кто имел в руках большого формата печатный листок, набранный крупным шрифтом и начинающийся обращением: «Товарищи солдаты!»

Узнаем, что возмущение вызвано появлением обращения к солдатам, за подписью «Межрайонного комитета» Российской Социал-Демократической Рабочей Партии и Партии социалистов-революционеров, помеченное 1 марта 1917 года. Авторами были тт. Юренев и Александрович.

Некоторые члены Исполнительного Комитета требовали сейчас же обсудить вопрос об этом воззвании

207


и вносили уже предложения о немедленной конфискации его.

Прежде чем высказаться по поводу произведения нового блока, мы решили познакомиться с этим обращением. При беглом знакомстве с содержанием стало понятно, что оно явилось ответом на те мысли и тревоги, которые были выражены солдатами на заседании Совета, посвященном вопросам о правах солдат, от 1 марта. По существу, прокламация имела яркий агитационный характер и была направлена против политики замалчиваний, которую проводил Комитет Государственной Думы. Первым был поставлен вопрос о земле для крестьян и о воле для рабочих. «Вот уже два дня, как Петроград во власти солдат и рабочих, — говорилось в воззвании, —  два дня, как распущенная Государственная Дума выбрала Временный Комитет и называет его Временным правительством; но до сих пор вы не слышали ни от Род-зянко, ни от Милюкова ни одного слова о том, будет ли отнята земля у помещиков и передана народу». Далее солдаты призывались быть настороже как по отношению к Государственной Думе, так и по отношению к офицерам.

Некоторые фразы об офицерах, как, например: «Солдаты! Теперь, когда вы восстали и победили, к вам приходят вместе с друзьями также и бывшие враги — офицеры, которые называют себя вашими друзьями. Солдаты! Лисий хвост и нам страшнее волчьего зуба». Такой оборот дал многим повод спекулировать насчет провокационного натравливания на офицеров, обвиняли составителей в демагогии, в огульном походе на офицеров и т. д.

Мы не видели опасности в распространении обращения двух социалистических организаций. С политической частью мы солидаризировались, но этого было мало. Большинство испугалось обращения по политическим соображениям и приговорило его к уничтожению. Кажется, ни Александровича, ни Юренева при этом на заседании не было.

Кому-то из оборонцев было поручено составить воззвание против этой листовки. В тот же день в экстренном выпуске «Известий» появилось следующее сообщение:

«Товарищи солдаты и рабочие! Исполнительному Комитету Совета Рабочих и Солдатских Депутатов стало известно, что по городу распространяются слухи и расклеиваются воззвания, призывающие

208


к насилиям над офицерами. Исполнительный Комитет не сомневается в том, что означенные рабочие и солдаты не только не последуют за этими возмутительными призывами, но и будут всячески противодействовать их распространению, так как они являются новой попыткой посеять смуту и раздробить революционные силы. Исполнительный Комитет Совета Рабочих и Солдатских Депутатов».

После конфискации обращения заседание Исполнительного Комитета приняло частный характер. Чхеидзе, Скобелев, Керенский, Стеклов и Суханов ожидали приглашения от Комитета Государственной Думы для продолжения переговоров о передаче власти. Комитет Государственной Думы и представитель кадетской партии П. Н. Милюков не соглашались составить правительство без участия, в качестве членов Совета министров, некоторых деятелей Совета, членов партии социалистов-революционеров и социал-демократов меньшевиков. На посту министра юстиции буржуазия хотела иметь А. Ф. Керенского, а во главе нового министерства труда желала видеть Н. С. Чхеидзе.

Буржуазии нужны были министры-социалисты, нужны для того, чтобы прикрыть собою империалистическую политику буржуазии. Не случайно было то обстоятельство, что представители революционной демократии, в том числе и «циммервальдисты» Н. Суханов и Ю. Стеклов, во время переговоров с Комитетом Государственной Думы не обмолвились ни одним словом о войне, ни одним намеком о земле. Эти люди сознательно избегали всего того, что могло бы нарушить то национальное единение, которое проводили оборонцы всех мастей. Буржуазные политики очень хорошо учли это молчание. На деле этим соглашением разрешение всех вопросов, во имя которых совершалась революция, отдалялось до Учредительного собрания.

И все же, несмотря на уступчивость представителей революционной демократии, утром 2 марта среди большинства Исполнительного Комитета существовало некоторое беспокойство по поводу того, что буржуазия «не хотела брать» власть без участия в правительстве представителей от Совета. Ю. Стеклов, Н. Суханов «искали» выход... Эти поиски выхода заключались, в сущности, в уговаривании А. Ф. Керенского вступить в правительство.

Во время обмена мнений по вопросу о составе правительства, опять-таки в частном порядке, мне пришлось быть свидетелем разговоров между А. Ф. Керенским

209


и Ю. М. Стендовым. Стеклов, комментируя желание буржуазии иметь социалиста в качестве представителя Совета в правительстве, предлагал Керенскому принять портфель министра юстиции. Когда же Керенский поставил вопрос о том, почему же и Чхеидзе не войти в состав Временного правительства, то получил от Стеклова любопытнейший ответ: «Социал-демократы имеют уже партийное мнение по этому вопросу, даже постановление, запрещающее кому-либо из членов партии участвовать в этом правительстве. Вы же  — совершенно свободны, решением партии не связаны и можете вступить». Таков был смысл всех его уговоров. Не помню, что ответил на это в тот момент А. Ф. Керенский. Его вхождение выручало большинство Исполнительного Комитета из того кризиса, в который влекла его политика отношения к власти.

Вскоре после этих бесед переговорщики пошли на думскую половину для продолжения начатых накануне торгов о передаче власти. Оставшиеся члены Исполнительного Комитета были поглощены различными приемами делегаций, подготовкой к заседанию и т. п. делами. В Таврический дворец начали собираться депутаты на обычное заседание Совета. Исполнительный Комитет, не помню, под каким предлогом, решил предварительно устроить заседания Совета посекционно, собрав солдат отдельно от рабочих. Разъединение было сделано с политической целью — обработать каждую группу депутатов отдельно, применительно к тем постановлениям, которые были намечены большинством членов Исполнительного Комитета. Убедить солдат в необходимости соглашения с буржуазией было очень важно и пока еще нетрудно, так как солдаты были заражены энтузиазмом единения, братства, свободы и т. п. словесной мишурой. Докладчиком на Солдатской секции был намечен Б. О. Богданов, крайний правый оборонец. Кто руководил секцией рабочих депутатов, теперь уже не помню.

XLIII. ПЕРВЫЕ ЛОЗУНГИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Переговоры тянулись. В Исполнительном Комитете суетились по мелким делам. В секциях Совета ждали результата переговоров. Я решил воспользоваться оставшимся временем до обсуждения Советом соглашения с

210


буржуазией по вопросу о власти, чтобы побывать на Выборгской стороне.

В районном комитете нашей партии встретился и познакомился с целым рядом вернувшихся из тюрьмы товарищей, в том числе и с осужденным за социал-демократическую пропаганду в октябре 1916 года моряком Балтийского флота Ульянцевым.

Наши партийные подпольщики широко развернули работу. Митинги по заводам и фабрикам организовывались каждый день. Там же создавались вооруженные отряды рабочей милиции. Рабочий район жил самостоятельно, пролетарии захватили в свои руки все административное управление в районе. Я, как назначенный к ним «комиссар Исполнительного Комитета», был только содействующим лицом в той громадной самодеятельности и инициативе, которую проявляли пролетарии этого района.

В районном комитете тогда работали товарищи Каюров, Чугурин, Моисеев (Ершистый), Женя (Егорова) в качестве секретаря и целый ряд других товарищей, в том числе и Дядя (Лацис). Центр района был тогда еще в помещении Больничной кассы30 заводов Парвиай-нена31.

Мне нужно было договориться с товарищами из района относительно развития митинговой кампании в пользу массовой поддержки наших лозунгов и путей организации Временного революционного правительства. Все члены районного комитета, помню, были солидарны с Бюро Центрального Комитета по вопросу об организации власти и ее программе, а поэтому мне не приходилось тратить времени на убеждение и уговоры товарищей в необходимости массовой кампании за наши лозунги.

На этом собрании решили выработать резолюцию, которую и пустить через агитаторов по собраниям в районе. В основу были положены те предложения, которые были приняты накануне, на общем собрании членов партии Выборгекой стороны, по докладу К. И. Шутко.

В конечном итоге этого заседания была отредактирована резолюция в следующем виде:

«Граждане, солдаты и рабочие!

Митинги солдат и рабочих, собирающихся в Петрограде, принимают следующие резолюции:

1) Вся власть до созыва Учредительного собрания должна быть сосредоточена в руках Совета Рабочих и Солдатских Депутатов,

211


как единственно революционного правительства. 2) Армия и население должны исполнять только распоряжения Совета Рабочих и Солдатских Депутатов и считать распоряжения Исполнительного Комитета членов Государственной Думы недействительными. 3) Все чиновничество и офицерство, служившее старому режиму, должно быть обезврежено и устранено от управления. Точно так же должны быть устранены от управления страной и городом все лица и организации, которые не солидарны с Советом Рабочих и Солдатских Депутатов. 4) Совет Рабочих и Солдатских Депутатов должен позаботиться о созыве Всенародного Учредительного Собрания, которое решит вопрос о новом государственном строе и о прекращении войны. 5) Совету Рабочих и Солдатских Депутатов поручается приветствовать революционный германский пролетариат, ставший на борьбу со своим правительством.

Принятые резолюции решено довести до сведения Совета Рабочих и Солдатских Депутатов».

Эта резолюция была размножена на ротаторе и роздана агитаторам. По сообщению К. И. Шутко, первым агитатором, проведшим эту резолюцию на собрании в Сампсониевском братстве, был Н. Толмачев. Впоследствии Петербургский Комитет запретил распространение этой прокламации, как идущей вразрез с позицией Петербургского Комитета.

Сведения о германской революции тогда шли из агентских телеграмм, и «Известия» были первыми, распространившими эту радостную ложь. Впоследствии удалось выяснить, что весть о революции в Германии, да притом еще кровавой, произошла потому, что цензура исковеркала телеграмму из Кронштадта, зачеркнув по «военным обстоятельствам» указание города, а газета поместила это под городом «Берлин».

Первый пункт о том, что вся власть должна принадлежать Совету, требует пояснений. Мы тогда еще не выдвигали власти Советов как особой системы управления государством. При выставлении этого положения мы, члены Бюро Центрального Комитета, а также и наши сторонники в Петербургском Комитете держали курс только на осуществление требований революционной демократии. Мы рассматривали Совет как орган революционной демократии, единственно правомочный дать стране то Временное революционное правительство, которое было необходимо для окончательной ликвидации царско-помещичьего режима и