Тони Клифф

   Согласно учению Маркса и Энгельса, основной закон капитализма, отличающий капитализм от всех других экономических формаций, из которого вытекают все остальные законы капитализма, - это закон стоимости. «В форме стоимости продуктов содержится уже поэтому в зародыше вся капиталистическая форма производства, противоположность между капиталистами и наемными рабочими, промышленная резервная армия, кризисы» (1). Закон стоимости является, таким образом, основным законом марксистской политической экономии.
    Два ведущих советских экономиста Лапидус и Островитянов во введении к своему учебнику политической экономии поставили следующий вопрос: «Изучает ли политическая   экономия всякие производственные отношения между людьми?» И отвечали: «Нет. Возьмем для примера натуральное хозяйство простого патриархального крестьянина, который удовлетворяет собственными средствами все свои потребности и не вступает в какие-либо меновые отношения с другими крестьянами. Здесь мы имеем дело с особым типом производственных отношений. Они состоят, скажем, в коллективной организации труда… в известном подчинении всех главе семьи… Несмотря на громадную разницу между крестьянским натуральным хозяйством и коммунистическим хозяйством, у них имеется одна общая черта: и то и другое организуется и направляется сознательной волей человека… Неорганизованные отношения капиталистического общества, несомненно, регулируются   определенными законами. Но эти законы являются стихийными, не зависящими от сознательной и целенаправленной воли участников процесса производства… Именно эти основные стихийные законы… составляют предмет политической экономии» (2).
   Далее они спрашивали: «Каким образом и в каком степени политэкономические законы капитализма влияют на советскую экономику? Какие отношения существуют между стихийной и плановой деятельностью в экономике Советского Союза? Каков удельный вес этих элементов и каковы тенденции их развития?» (3). Они приходят к заключению, что политическая экономия приложима лишь к стихийным процессам, а не к плановой

экономике, такой, например, как экономика социализма, и что она могла быть применима к России лишь постольку, поскольку русская экономика еще не была социалистической, а находилась лишь в стадии перехода к социализму. Все остальные советские экономисты соглашались в то время с этими доводами.
    На вопрос о том, действует ли закон стоимости при социализме, все советские экономисты единодушно отвечали в то время отрицательно. Всякие проявления этого закона в Советском Союзе объяснялись переходным состоянием страны, тем, что она еще не достигла полностью социализма. Так, Лапидус и Островитянов писали: «Если бы нас спросили, является ли советская экономика капиталистической или социалистической, мы возразили бы на это, что назвать ее «капиталистической» или «социалистической» невозможно, ибо особенность советской экономики состоит …именно в том, что она является по своему характеру переходной от капитализма к социализму. То же самое мы ответили бы тому, кто потребовал бы ответить «да» или «нет» на вопрос о том, действует ли у нас закон стоимости в полной мере или же он совершенно утратил свою силу и сменился сознательным регулированием. Утверждать, что правильно «либо одно, либо другое», нельзя, ибо правильным является не то и не другое, а третье положение, а именно, что мы переживаем процесс перехода от одного к другому. Закон стоимости еще не утратил окончательно своей силы и продолжает действовать в наших условиях, но он действует в иной форме, чем при капиталистической системе, поскольку он претерпевает процесс отмирания…» (4).
    Тот же самый довод приводил и Преображенский: «Закон стоимости и элемент планирования, основная особенность которого выражается в социалистическом накоплении, борются друг с другом» в переходный период от капитализма к социализму, и с победой последнего «закон стоимости отомрет» (5).
    Другой экономист Леонтьев писал: «Закон стоимости есть закон движения капиталистического товарного производства», «в стоимости заключены в зародыше все противоречия капитализма» (6).
    В подкрепление своих доводов советские экономисты могли широко ссылаться на работы Маркса и Энгельса. Выдержка из работы Энгельса «Анти-Дюринг», приведенная выше, подтверждает их точку зрения. В другом месте этой же книги Энгельс высмеивает мнение Дюринга, будто марксистский закон стоимости приложим к социализму. При социализме, пишет он, «люди сделают… все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной „стоимости”» (7).
    Было бы, пишет он, совершенной нелепостью «пытаться создать общество, где производители будут, наконец, господствовать над своим продуктом, путем последовательного проведе-

ния в жизнь экономической категории, являющейся наиболее полным выражением того факта, что производители порабощены своим собственным продуктом» (8). А Маркс писал, что стоимость есть выражение «характерной специфической природы капиталистического процесса производства» (9).
    В другом случае, критикуя «Аllgemeine oder Theoretische Volkswirtschaftslehre» А. Вагнера, Маркс высмеивает представление, что теория стоимости, разработанная для объяснения буржуазного общества, сохраняет силу для «социалистического государства Маркса» (10). В течение первых полутора десятилетий после революции доводы такого рода были почти аксиомами для всех советских экономистов.
    После десятилетнего почти полного молчания по этому вопросу в 1943 г. неожиданно разорвалась бомба. Теоретический орган партии «Под знаменем марксизма» опубликовал большую статью без подписи, озаглавленную «Некоторые вопросы преподавания политической экономик», которая знаменовала собой полнейший разрыв с прошлым (11). Читателя ставили в известность, что «преподавание политической экономии в нашей высшей школе возобновлено после перерыва в несколько лет. До этого перерыва преподавание политической экономии, существовавшие тогда учебники и программы страдали серьезными недостатками». «По вопросу о характере экономических законов социализма в преподавании политической экономии, в программах и учебных пособиях встречались существенные ошибки и недостатки». Главной ошибкой «прежней преподавательской практики», говорилось в статье, было «неверное представление, будто в социалистической экономике нет места закону стоимости». Все советские экономисты тотчас же приняли новый курс. Этот резкий   поворот может быть объяснен тем, что в то время власти проявили готовность открыто признать многое из того, что в прошлом принималось на практике, но публично не признавалось   характерными особенностями русской жизни, как, например, великорусский шовинизм, восхваление традиций царизма и многие другие явления подобного порядка.
    Однако советские экономисты, по-видимому, вступили в такое противоречие с учением Маркса и Энгельса, что им приходилось снова и снова возвращаться к этой проблеме. Еще в феврале 1952 г. сам Сталин счел необходимым заявить: «Иногда спрашивают: существует ли и действует ли у нас, при нашем социалистическом строе, закон стоимости? Да, существует и действует» (12).
    В полном противоречии с марксистским учением по этому вопросу Сталин заявляет: «Не является ли закон стоимости основным экономическим законом капитализма? Нет» (13). Маркс указывает, что там, где рабочая сила является товаром, естественным и неизбежным результатом ее продажи оказывается появление прибавочной стоимости, эксплуатации; Сталин нахо-

дит удобным заявить, что хотя закон стоимости и существует в русской экономике, никакой продажи рабочей силы не происходит, а потому нет и прибавочной стоимости. Он пишет: «Довольно абсурдно звучат теперь, при нашем строе, слова о рабочей силе, как товаре, и о «найме» рабочих: как будто рабочий класс, владеющий средствами производства, сам себе нанимается и сам себе продает свою рабочую силу» (14). (Подразумеваемой, хотя и несостоятельной посылкой сталинской аргументации является, конечно, то, что государство, владеющее средствами производства и покупающее рабочую силу, в действительности «принадлежит» рабочим и контролируется ими, а не всемогущей бюрократией.) «Более того, - пишет также Сталин - я думаю, что необходимо откинуть и некоторые другие понятия, взятые из «Капитала» Маркса, где Маркс занимался анализом капитализма, и искусственно приклеиваемые к нашим социалистическим отношениям. Я имею в виду между прочим такие понятия, как «необходимый» и «прибавочный» труд, «необходимый» и «прибавочный» продукт, «необходимое» и «прибавочное» время» (15).
Чрезвычайно важно, разумеется, обнаружить подлинные отношения между марксовым законом стоимости и русской экономикой, памятуя при этом, что Маркс усматривал тесную связь между этим законом и всеми противоречиями капитализма.

Марксов закон стоимости

    Марксова теория стоимости сводится вкратце к следующему.
    При капитализме, и только при капитализме, «все или, по крайней мере, большинство продуктов принимают форму товара» (16). Для того чтобы продукты превратились в товары, внутри общества должно существовать разделение труда. Но одного этого недостаточно. В первобытных племенах также существовало разделение труда, однако товары там не производились. Не было товарного производства и при общественном строе античного Рима, который опирался на латифундии с их рабским трудом и самообеспеченным хозяйством. Внутри каждого отдельного капиталистического предприятия также существует разделение труда, но продукты труда каждого рабочего не становятся от этого товаром. Продукты обмениваются (принимая, таким образом, форму товара) лишь между первобытными племенами, между латифундиями или капиталистическими предприятиями. Маркс пишет: «Только продукты самостоятельных, друг от друга не зависимых частных работ противостоят один другому как товары» (17).
    Стоимость определяется как общее свойство всех товаров, на основе которого они могут обмениваться. Продукты имеют меновую стоимость лишь в качестве товаров; меновая сто-

имость есть выражение общественных отношений, существующих между товаропроизводителями, выражение общественного характера труда каждого производителя. В обществе независимых производителей она является, по существу, единственной формой выражения общественного характера труда. Маркс пишет: «Так как производители вступают в общественный контакт между собой лишь путем обмена продуктов своего труда, то и специфически общественный характер их частных работ проявляется только в рамках этого обмена. Другими словами, отдельные частные работы фактически реализуются как звенья совокупного общественного труда, - лишь через те отношения, которые обмен устанавливает между продуктами труда, а при их посредстве и между самими производителями» (18).
    Говоря, что товар есть стоимость, Маркс утверждает, что каждый товар представляет собой овеществленный абстрактный труд, что он является продуктом определенной части совокупного производительного труда общества. «Величина стоимости товара выражает, таким образом, необходимое, имманентное самому процессу созидания товара отношение его к общественному рабочему времени» (19).
    Почему меновая стоимость является единственной формой проявления этого отношения, почему оно не может быть выражено непосредственно, не через отношения вещей? На этот вопрос Маркс отвечает, что общественная связь между независимыми производителями может осуществляться только через вещи, только путем обмена товарами.
    В обществе независимых производителей закон стоимости определяет:
   а) меновые отношения между различными товарами;
   б) общее количество товаров того или иного вида, которое должно быть произведено, а следовательно,
   в) разделение совокупного рабочего времени общества между различными предприятиями.
   Отсюда следует, что закон стоимости определяет меновые отношения между рабочей силой как товаром и другими товарами, а следовательно, и разделение рабочего дня на время, затрачиваемое на «необходимый труд» (в течение которого рабочий возмещает стоимость своей рабочей силы) и «прибавочное время» (в течение которого он производит прибавочную стоимость для капиталиста). Закон стоимости определяет также пропорцию между частями общественного труда, затрачиваемыми на производство средств производства и предметов потребления, то есть соотношение между накоплением и потреблением (как вывод из пункта «а»).
   Маркс противопоставлял разделение труда в капиталистическом обществе в целом (выражающееся в форме стоимостей) разделению труда в пределах одного предприятия (не прини-

мающему формы стоимости): «Разделение труда внутри общества опосредствуется куплей и продажей продуктов различных отраслей труда; связь же между частичными работами внутри мануфактуры - продажей различных рабочих сил одному и тому же капиталисту, который употребляет их как комбинированную рабочую силу. Мануфактурное разделение труда предполагает концентрацию средств производства в руках одного капиталиста, общественное разделение труда - раздробление средств производства между многими независимыми друг от друга товаропроизводителями. В мануфактуре железный закон строго определенных пропорций и отношений распределяет рабочие массы между различными функциями; наоборот, прихотливая игра случая и произвола определяет собою распределение товаропроизводителей и средств их производства между различными отраслями общественного труда. Правда, различные сферы производства постоянно стремятся к равновесию, потому что, с одной стороны, каждый товаропроизводитель должен производить потребительную стоимость, т. е. удовлетворять определенной общественной потребности, - причем размеры этих потребностей количественно различны и различные потребности внутренне связаны между собой в одну естественную систему, - с другой стороны, закон стоимости товаров определяет, какую часть находящегося в распоряжении общества рабочего времени оно в состоянии затратить на производство каждого данного товарного вида. Однако эта постоянная тенденция различных сфер производства к равновесию является лишь реакцией против постоянного нарушения этого равновесия. Норма, применяемая при разделении труда внутри мастерской а priori [наперед] и планомерно, при разделении труда внутри общества действует лишь а posteriori [задним числом], как внутренняя, слепая естественная необходимость, преодолевающая беспорядочный произвол товаропроизводителей и воспринимаемая только в виде барометрических колебаний рыночных цен. Мануфактурное разделение труда предполагает безусловный авторитет капиталиста по отношению к рабочим, которые образуют простые члены принадлежащего ему совокупного механизма; общественное разделение труда противопоставляет друг другу независимых товаропроизводителей, не признающих никакого иного авторитета, кроме конкуренции, кроме того принуждения, которое является результатом борьбы их взаимных интересов…» (20).
Таким образом, несмотря на отсутствие централизованного планирования внутри общества товаропроизводителей, закон стоимости устанавливает порядок среди хаоса благодаря постоянным колебаниям спроса и предложения, вызываемым конкуренцией. В производстве различных товаров, в разделении совокупного рабочего времени общества между различными отраслями хозяйства и т.п. достигается известное равновесие.

С другой стороны, внутри отдельного предприятия разделение труда и количество различных товаров, которые должны быть произведены, определяются не безликой анархией, а сознательной волей капиталиста.
Совершенно очевидно, что при самых различных формах общества, от первобытного коммунизма далекого прошлого до будущего социалистического общества, рабочее время общества должно каким-то образом распределяться между различными отраслями хозяйства, чтобы обеспечить производство надлежащего количества, необходимых товаров. Однако порядок этого распределения менялся с каждой сменой форм общества. «Всякий ребенок знает, - писал Маркс, - что каждая нация погибла бы с голоду, если бы она приостановила работу, не говорю уже на год, а хотя бы на несколько педель. Точно так же известно всем, что для соответствующих различным массам потребностей масс продуктов требуются различные и количественно определенные массы общественного совокупного труда. Очевидно само собой, что эта необходимость разделения общественного труда в определенных пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определенной формой общественного производства: измениться может лишь форма ее проявления. Законы природы вообще не могут быть уничтожены. Измениться, в зависимости от различных исторических условий может лишь форма, в которой эти законы проявляются. А форма, в которой проявляется это пропорциональное распределение труда, при таком общественном устройстве, когда связь общественного труда существует в виде частного обмена индивидуальных продуктов труда, - эта форма и есть меновая стоимость этих продуктов» (21).
Для того чтобы меновая стоимость могла служить выражением распределения совокупного рабочего времени общества между производством различных товаров, необходимым условием является, чтобы процесс производства был «чисто атомистическим», чтобы существовала свободная конкуренция между независимыми производителями и между владельцами различных товаров, в том числе и продавцами рабочей силы. Отношения между членами общества в процессе производства не должны определяться сознательными действиями.

Применимость закона стоимости к капиталистической монополии

В «Капитале» Маркс принимает за норму капитализма систему абсолютно свободной конкуренции. Единственным марксистским экономистом, подробно разобравшим закон стоимости в его отношении к монополистическому капитализму, был Рудольф Гильфердинг. В своей книге «Финансовый капитал»

он указывает, что из марксовой теории стоимости невозможно вывести какой-либо общий закон, объясняющий количественное воздействие монополии на меновые отношения между различными товарами.
Он пишет: «Неопределим и неизмерим при господстве монопольных цен - спрос. Нельзя наперед установить, как он будет реагировать на повышение цены. Конечно, эмпирически нетрудно установить монопольную цену; но ее уровень не поддастся объективно-теоретическому анализу… Классик-экономист (к числу классических экономистов Гильфердинг относит и Маркса. - Т. К.) видит в цене форму проявления анархического общественного производства и устанавливает зависимость ее уровня от общественной производительности труда. Но объективный закон цен прокладывает себе путь лишь через посредство конкуренции. Значит, если монополистические объединения уничтожают конкуренцию, то они уничтожают единственное средство, при помощи которого может найти осуществление объективный закон цен. Цена - уже не объективно определенная величина: цена - просто числовая величина, устанавливаемая волей и сознанием человека. Вместо результата перед нами выступает предпосылка, вместо объективного - субъективное, вместо необходимого, не зависящего от воли и сознания заинтересованных лиц, - произвольное и случайное. Кажется, как будто монополистическое объединение, являясь осуществлением теории Маркса о концентрации, является в то же время уничтожением его теории стоимости» (22).
В равной мере невозможно определить, какое количество различных товаров будет произведено и как совокупное рабочее время общества будет распределено между различными отраслями хозяйства. В отношении вышеуказанных факторов можно, однако, установить их тенденции в условиях монополий по сравнению с тенденциями, проявляемыми в условиях свободной конкуренции. В условиях равновесия меновая стоимость товаров, производимых монополиями, будет увеличиваться по сравнению со стоимостью прочих товаров, они будут производиться в меньшем количестве, чем немонополистические товары, а следовательно, часть совокупного рабочего времени, поглощаемая монополизированной отраслью промышленности, будет меньше. Можно утверждать, что в условиях монополий меновые отношения между товарами, количество производимых товаров и распределение совокупного рабочего времени общества представляют собой модификацию тех же самых факторов, которые проявляются и в условиях свободной конкуренции. Закон стоимости частично отрицается, но по сути своей продолжает действовать в видоизмененной форме. Конкуренция, хотя и не свободная, существует, а следовательно, остается справедливым тезисом Маркса, что «отношения людей в общественном процессе производства чисто атомистические.

Вследствие этого их производственные отношения принимают вещный характер, независимый от их контроля и сознательной индивидуальной деятельности» (23).
Ввиду конкуренции между различными монополиями одной и той же отрасли или различных отраслей хозяйства меновые отношения между товарами соответствуют - если и не являются точным эквивалентом - рабочему времени, затраченному на их производство, или издержкам производства. Хотя разделение труда внутри общества в целом не является полностью независимым от сознательной деятельности отдельных лиц или групп (таких, например, как монополии), это разделение может лишь довольно незначительно отличаться от того, какое существует при абсолютно свободной конкуренции. Несмотря на «планирование», осуществляемое монополиями, разделение труда остается произвольным и совершенно отличным от разделения труда внутри отдельного предприятия, «…не только по степени, но и по существу». Монополистический капитализм означает частичное отрицание марксова закона стоимости, но на основе самого же закона стоимости. Однако determinatio est negatio. Частичное отрицание закона стоимости граничит с его полным отрицанием.

Государственный монополистический капитализм и закон стоимости

Как действует закон стоимости в тех случаях, когда государство вмешивается в экономическую деятельность, регулируя цены на товары, скупая значительную часть продукции народного хозяйства, распределяя сырье и регулируя капиталовложения? Ленин говорит: «Когда капиталисты работают на оборону, т.е. на казну, это уже - ясное дело - не «чистый» капитализм, а особый вид народного хозяйства. Чистый капитализм есть товарное производство. Товарное производство есть работа на неизвестный и свободный рынок. А «работающий» на оборону капиталист «работает» вовсе не на рынок, а по заказу казны, сплошь и рядом даже на деньги, полученные им в ссуду от казны» (24).
Означает ли это, что поставки продуктов государству капиталистическими предприятиями находятся вне действия закона стоимости? В нацистской Германии, где государство скупало более, половины всего национального продукта, сосредоточивало в своих руках распределение сырья, регулировало приток капиталов в различные отрасли хозяйства, устанавливало цены на товары и осуществляло контроль над рынком труда, регулирование меновых отношений различных товаров, установление пропорций между количеством различных видов производимых товаров и распределение совокупного рабочего времени общества между различными отраслями промышленности не было

результатом   слепого автоматического воздействия рынка. Правда, нацистское государство не принимало решений по всем вопросам, касавшимся производства, но оно принимало решения по наиболее важным вопросам.
   В нацистском хозяйстве государство устанавливало количество производимых потребительских товаров; свободной продажи рабочей силы не существовало, а распределение совокупного рабочего времени общества между различными отраслями промышленности определялось не автоматическими законами рынка, а государственным распределением заказов и сырья и государственным контролем над капиталовложениями. Для независимой деятельности различных предпринимателей в Германии оставалась очень узкая сфера.
   Как писал Гильфердинг: «В Германии… государство, стремясь сохранить и укрепить свою власть, определяет характер производства и накопления. Цены утрачивают свою регулирующую функцию и превращаются в простое орудие распределения. Хозяйство, а вместе с ним и носители хозяйственной деятельности в большей или меньшей степени подвластны государству, становясь его подчиненными» (К. Hilferding, State Capitalism or Totalitarian Есоnomy. Написано в 1940 г., опубликовано в сентябре 1947 г. в журнале «Left»).
   Термин «государственный капитализм» может обозначать как капиталистическую военную экономику, так и такую стадию экономики, при которой капиталистическое государство становится распорядителем всех средств производства. Бухарин, например, употреблял его в обоих значениях. Хотя, как будет видно из дальнейшего, между этими двумя типами экономики нет существенной качественной разницы в отношении их воздействия на а) меновые отношения между товарами, б) относительное количество производимых товаров и в) распределение совокупного рабочего времени общества, мы считаем, что во избежание путаницы лучше все же различать эти два понятия. Мы будем употреблять термин «государственный капитализм» только для обозначения стадии, на которой капиталистическое государство становится распорядителем средств производства, что же касается капиталистической военной экономики, то мы будем именовать ее «государственным монополистическим капитализмом».
    Государственный монополистический капитализм находится, по существу, во власти слепых экономических сил и не управляется сознательной волей и решениями одного или нескольких человек. Так, например, правительственные заказы распределяются в соответствии с возможностями (выражающимися в производственной мощности) различных компаний, предъявляющих заявки на эти заказы. Поэтому каждой компании надо стараться достигнуть определенного уровня накопления капитала. Они вынуждены повышать прибыли за счет заработной

платы. Они создают повышенный спрос на средства производства по сравнению со спросом на предметы потребления и т.д. В Германии при нацистском режиме распределение совокупного национального продукта между различными классами общества и распределение совокупного рабочего времени между производством потребительских товаров и средств производства определились не произвольным решением правительства, а под влиянием конкуренции. Они являлись также результатом воздействия, как экономического, так и военного, со стороны держав с которыми Германия вела войну.
Таким образом, несмотря на искаженную форму, которую принимают конкуренция и закон стоимости при государственном монополистическом капитализме, этот закон в конечном счете сохраняет свое решающее значение.

Марксов закон стоимости и русская экономика, рассматриваемые в отрыве от мирового капитализма

    На первый взгляд отношения между различными предприятиями в России представляются такими же, как и отношения между различными предприятиями в странах   классического капитализма. Но они таковы только по форме. В обществе частных производителей основное различие между разделением труда внутри мастерской и разделением труда внутри общества в целом состоит в том, что в мастерской собственность на средства производства сосредоточена в руках одного человека или одной группы людей, тогда как в капиталистическом обществе в целом не существует какого-либо регулирующего центра и такие вопросы, как, например, сколько рабочих должно быть занято в различных предприятиях, какие товары должны быть произведены и т.п., решаются исключительно «слепо действующим законом средних чисел». В России этого различия не существует. Как отдельные предприятия, так и вся экономика в целом подчинены плановому регулированию производства. Различие между разделением труда, скажем, внутри тракторного завода и разделением труда между этим заводом и снабжающим его сталелитейным заводом есть различие только в степени. Разделение труда внутри русского общества есть, по существу, одна из разновидностей разделения труда внутри отдельного предприятия.
   Формально продукты распределяются между различными отраслями экономики через посредство обмена, но так как собственником всех предприятий является одна организация - государство, действительного обмена товаров не происходит. «Только продукты самостоятельных, друг от друга не зависимых частных работ противостоят один другому как товары» (25).
   В обществе частных производителей, связанных друг с другом исключительно через обмен, средством, регулирующим раз-

деление труда внутри общества в целом, является денежное выражение меновой стоимости - цена. В России существует прямая связь между предприятиями через государство, которое контролирует производство почти на каждом из них, а потому цена утрачивает свое исключительное значение как выразитель общественного характера труда или регулятор производства.
    Если в стране классического капитализма спрос на обувь превысит предложение, цена на обувь автоматически повысится по сравнению с ценами на другие товары; прибыли в обувной промышленности возрастут, начнется приток капитала и рабочей силы в эту отрасль промышленности и на производство обуви будет расходоваться более значительная часть совокупного рабочего времени общества. Закон стоимости имеет тенденцию к уравниванию предложения и спроса. При этом условии цена равна стоимости, или вернее - равна цене производства.
    Если бы в России спрос на обувь превысил предложение, то, хотя цены на обувь и повысились бы (либо государственные, либо на черном рынке), все же производство обуви не увеличилось бы, а следовательно, не увеличилась бы и отводимая на ее производство доля рабочего времени общества.
    Возьмем другой пример. В странах классического капитализма соотношение между производством средств производства и производством предметов потребления определяется законом стоимости. Если предложение обуви ниже спроса, а предложение машин выше, то цена на обувь повысится, а цена на машины упадет; будет происходить отток капитала и рабочей силы из одной отрасли хозяйства в другую до тех пор, пока не восстановится надлежащее равновесие. Но в России государство владеет обеими отраслями промышленности, а потому высокая норма прибыли в промышленности, производящей потребительские товары, не вызовет притока капитала и рабочей силы в эту отрасль и отвлечения их из другой отрасли и обратно, ибо соотношения, существующие между ними, не определяются неконтролируемым механизмом внутреннего рынка.
    Соотношение между производством в обоих подразделениях (производством средств производства и предметов потребления) находится в прямой зависимости от соотношения между накоплением и потреблением. В то время как в странах классического капитализма конкуренция между различными владельцами предприятий заставляет их накоплять и повышать органический состав капитала, в России этот фактор отсутствует, ибо все предприятия находятся в одних руках. Здесь накопление и технические усовершенствования не являются сред-

ствами защиты в конкурентной борьбе с другими предприятиями.
    Мы уже видели, что в России цена не является тем средством, с помощью которого регулируются производство и разделение труда внутри русского общества в целом. Они регулируются правительством. Цена служит лишь одним из средств используемых государством в этих целях. Она является не двигателем, а приводным ремнем.
    Однако это не означает, что система цен в России является произвольной и зависит от одной лишь прихоти бюрократии. В основе цены здесь также лежат издержки   производства. (Широкая практика субсидий, с одной стороны, и налог с оборота - с другой, не противоречат этому.) Тем не менее между этой системой цен и той, которая действует в странах классического капитализма, имеется коренное различие. Последняя отражает независимую экономическую деятельность (которая является наиболее свободной в условиях свободной конкуренции и менее свободной в условиях монополий); первая же из них означает, что экономика вообще не является самостоятельной. Различие между этими двумя видами цены будет, пожалуй, яснее, если провести аналогию с менее сложным обществом, например с обществом эпохи фараонов в древнем Египте.
    Фараону приходилось рассчитывать, как распределить совокупное рабочее время (которым, собственно, определяются издержки производства в любом обществе) его рабов между различными нуждами его общества. Его метод был прост. Определенное число рабов выделялось для производства продовольствия, другая часть - для производства   предметов роскоши, третья - на строительство ирригационных сооружений, четвертая - на строительство пирамид и т.д. Так как процесс производства был сравнительно прост, не было необходимости в каком-либо контроле, помимо наблюдения за тем, чтобы рабы распределялись в соответствии с планом. В России государство также непосредственно   разрабатывает почти* полный план распределения совокупного рабочего времени, но так   как процесс производства теперь гораздо сложнее, чем он был несколько тысяч лет назад,    то для того, чтобы экономика развивалась в соответствии с планом, недостаточно попросту контролировать число рабочих,

* «Почти» — потому что имеются некоторые области, в которых контроль государства не является полным. Например, распределение рабочего времени, расходуемого колхозником на обработку своего личного участка. То же самое относится к труду ремесленника. Но хотя эти виды труда и не планируются сознательно государством, они не вполне свободны от всякого контроля. С помощью таких рычагов, как цены, налоги и в особенности государственное планирование в главных отраслях производства, эти второстепенные виды деятельности также направляются в желательные для государства каналы.

занятых в различных отраслях. Должны устанавливаться определенные соотношения между использованием машин и рабочих, применением машин того или другого вида, количеством произведенных товаров и потребленным сырьем и горючим и т.п. Для этого должно существовать какое-то мерило, общее для любых затрат и для любых продуктов. Таким общим мерилом служит цена. Различие между разделением труда во времена фараонов, при отсутствии системы цен, и разделением труда при Сталине, когда система цен существует, является различием в степени, а не по существу. Точно так же независимо от того, управляет ли Форд всеми своими предприятиями как единым административным целым или же раздробляет их на более мелкие единицы в целях облегчения калькуляции и управления, до тех пор пока производство направляет одна и та же воля, можно говорить лишь о различии в степени.
В России существует один элемент, который на первый взгляд отвечает требованиям, предъявляемым к товару, - это рабочая сила. Если рабочая сила - товар, то предметы потребления, получаемые рабочими в обмен на их рабочую силу, также являются товарами, производимыми для обмена. В таком случае мы должны были бы иметь если не высокоразвитое товарное обращение, то широкую товарообменную систему, охватывающую всю сферу потребления рабочих. Но Маркс указывает что «товарное обращение не только формально, но и по существу отлично от непосредственного обмена продуктами» (26). Он указывает далее, что «обмен товаров разрывает индивидуальные и локальные границы непосредственного обмена продуктами и развивает обмен веществ человеческого труда вообще… здесь развивается сложная совокупность общественных связей, которые находятся вне контроля действующих лиц и носят характер отношений, данных от природы» (27).
Чтобы судить о том, действительно ли рабочая сила является в России товаром, как и при классическом капитализме, необходимо выяснить, каковы те специфические условия, которые необходимы для ее превращения в товар. Маркс называет следующие два условия: во-первых, чтобы рабочий был вынужден продавать свою рабочую силу, не имея других средств к существованию, поскольку он «свободен» от средств производства; во-вторых, чтобы рабочий мог продать свою рабочую силу, поскольку он является ее единственным собственником, то есть может свободно ею распоряжаться. Свобода рабочего, с одной стороны и его зависимость - с другой, демонстрируются «периодическим возобновлением его самопродажи, переменою его индивидуальных хозяев-нанимателей и колебаниями рыночных цен его труда» (28). Маркс говорит поэтому, что для превращения рабочей силы в товар необходимо, «чтобы собственник рабочей силы продавал ее постоянно лишь на определенное время, потому что, если бы он продал ее целиком раз и навсегда, то

он продал бы вместе с тем самого себя, превратился бы из свободного человека в раба, из товаровладельца в товар. Как личность, он постоянно должен сохранять отношение к своей рабочей силе как к своей собственности, а потому как к своему собственному товару, а это возможно лишь постольку, поскольку он всегда предоставляет покупателю пользоваться своей рабочей силой или потреблять ее лишь временно, лишь на определенный срок, следовательно поскольку он, отчуждая рабочую силу, не отказывается от права собственности на нее» (29).
Если существует лишь один работодатель, то «перемена хозяев-нанимателей» невозможна, а «периодическое возобновление самопродажи» становится простой формальностью. Когда существует много продавцов и всего один покупатель договор также становится лишь формальностью. (Существование системы штрафов и наказаний, «исправительного труда» и т.п. свидетельствует о том, что в России не соблюдается даже эта формальная сторона договора.)
Нет никаких сомнений, что в России, пожалуй, в большей мере, чем в других странах, имеют место «колебания рыночных цен труда». Однако и тут содержание находится в противоречии с формой. Это обстоятельство нуждается в пояснении. В классическом капиталистическом хозяйстве, где существует конкуренция между продавцами рабочей силы, между покупателями рабочей силы и между продавцами и покупателями, цена рабочей силы определяется анархическим путем. Если норма накопления высока, существует широкая занятость, которая при нормальных условиях ведет к повышению номинальной заработной платы. Результатом этого является увеличение спроса на потребительские товары, производство которых соответственно увеличивается, повышая реальную заработную плату. (Такова действительная картина при нормальных условиях свободной конкуренции; монополии несколько искажают ее.) Это повышение реальной заработной платы неблагоприятно сказывается на норме прибыли, что в свою очередь замедляет темпы накопления и т.д. В противовес этому в России общая сумма реальной заработной платы и окладов устанавливается заранее соответственно количеству потребительских товаров, запланированному к производству. Может случиться (и обычно случается), что из-за дефектов в разработке и осуществлении плана количество денег, распределенных в виде заработной платы и жалованья, оказывается больше совокупной цены произведенных потребительских товаров. Если разница не будет изъята государством, она может вызвать повышение цен (либо государственных, либо цен на черном рынке), но не повышение реальной заработной платы. Она могла бы привести к повышению реальной заработной платы лишь при том условии, если бы побудила государство расширить производство в той отрасли, в которой наблюдается повы-

шение цен. Однако русское государство этого не делает. Существует уровень, ниже которого реальная заработная плата не может упасть на сколько-нибудь длительное время. Это физический минимум, обязательный для России в такой же мере, как и для любого общества, основано ли оно на труде рабов, крепостных или наемных рабочих. Тот факт (имеющий прямое отношение к обсуждаемой проблеме), что реальная заработная плата распределяется между русскими рабочими неравномерно, имеет второстепенное значение в сравнении с тем фактом, что совокупная сумма реальной заработной платы устанавливается непосредственно государством.
Таким образом, если рассматривать отношения, существующие в русской экономике, абстрагируясь от ее связей с мировой экономикой, нельзя не прийти к выводу, что закон стоимости как двигатель и регулятор производства здесь не действует. По существу, законы, управляющие отношениями между предприятиями, а также отношениями между рабочими и нанимателем-государством, ничем не различались бы, если бы Россия представляла собой одно большое предприятие, управляемое непосредственно из одного центра, и если бы рабочие получали товары, потребляемые ими, непосредственно в натуральной форме.

Марксов закон стоимости и русская экономика, рассматриваемые в их взаимосвязи с мировым капитализмом

Сталинистское государство может распоряжаться всем рабочим временем русского общества точно так же, как владелец предприятия может распоряжаться трудом своих рабочих. Другими словами, разделение труда планируется. Но чем определяется фактическое распределение всего рабочего времени русского общества? Если бы России не приходилось конкурировать с другими странами, это распределение было бы совершенно произвольным. Однако при существующих условиях сталинские решения основываются на факторах, не поддающихся контролю, а именно - на факторах мирового хозяйства, мировой конкуренции. С этой точки зрения русское государство находится в таком же положении, как и владелец отдельного капиталистического предприятия, конкурирующего с другими предприятиями.
Степень эксплуатации, то есть отношение прибавочной стоимости к заработной плате (m/v), не зависит от произвола сталинистского правительства, а диктуется мировым капитализмом. То же самое относится к техническим усовершенствованиям или, употребляя фактически эквивалентное выражение марксистской терминологии, к отношению между постоянным и переменным капиталом, то есть между машинами, зданиями,

сырьем и т. д., с одной стороны, и заработном платой - с другой (c/v) . Следовательно, то же самое относится и к распределению совокупного рабочего времени русского общества между производством средств производства и производством средств потребления. Таким образом, если рассматривать Россию в общей системе мирового хозяйства, то можно обнаружить основные характерные черты капитализма: «…анархия общественного и деспотия мануфактурного разделения труда взаимно обусловливают друг друга…» (30).
Если бы Россия попыталась наводнить мировой рынок своими продуктами или если бы другие страны наводнили своими продуктами русский рынок, русская бюрократия была бы вынуждена сократить издержки производства путем относительного снижения заработной платы (по отношению к производительности труда) либо абсолютного ее снижения (увеличения m/v), путем технических усовершенствований (увеличения c/v) или путем увеличения производства средств производства по сравнению с производством потребительских товаров. Те же тенденции проявились бы и в том случае, если бы мировая конкуренция приняла форму военного нажима, а не нормальной торговой конкуренции.
До сего времени экономика России была слишком отсталой для того, чтобы она могла наводнить иностранные рынки своими товарами. Ее собственные рынки защищены от возможности наводнения их иностранными товарами наличием государственной монополии внешней торговли, которая может быть уничтожена лишь вооруженной силой. Ввиду этого торговая борьба имела до сих пор меньшее значение*, нежели военная борьба. Так как международная конкуренция принимает главным образом военную форму, закон стоимости находит свое выражение в собственной противоположности, то есть

Импорт и экспорт СССР в текущих ценах (31) (млн. руб.)
	Экспорт	Импорт	Оборот
1913	6,596.4	6,022.5	12,618.9
1924	1,476.1	1,138.8	2,614.9
1928	3,518.9	4,174.6	7,693.5
1930	4,539.3	4,637.5	9,176.8
1937	1,728.6	1,341.3	3,069.9

* Таким образом, за время пятилеток, в течение которых промышленное производство увеличилось во много раз, как экпорт, так и импорт необычайно резко сократились.

в погоне за потребительными стоимостями. Это обстоятельство нуждается в пояснении. Поскольку в обществе независимых производителей стоимость является единственным выразителем общественного характера труда, капиталист старается укрепить свои позиции в борьбе с конкурентами путем увеличения принадлежащих ему стоимостей. Так как стоимость находит свое выражение в деньгах, ему безразлично, вложит ли он, скажем, миллион фунтов стерлингов в производство обуви, которое принесет ему прибыль в 100 тыс. фунтов, или же он получит те же 100 тыс. фунтов прибыли, вложив свой миллион в производство вооружения. Поскольку его продукт имеет какую-то потребительную стоимость, ему безразлично, какова именно эта потребительная   стоимость. В формуле обращения капитала, Деньги - Товар - Деньги (Д1 - Т - Д2), Т играет лишь роль моста между Д1 и Д2 (если все складывается благополучно для капиталиста, Д2 больше, чем Д1).
    Если бы Россия вела широкую торговлю со странами, находящимися вне ее империи, она старалась бы производить товары, имеющие высокую цену на мировом рынке, и покупать за границей наиболее дешевые товары. Таким образом, она, подобно частному капиталисту, стремилась бы увеличить сумму стоимостей, находящихся в ее распоряжении, путем производства тех или иных потребительных стоимостей, не заботясь о том, какие именно потребительные стоимости это будут. (Этот фактор оказывает значительное влияние на торговлю России с ее сателлитами (32).)
    Но так как конкуренция с другими странами носит главным образом военный характер, государство как потребитель заинтересовано в некоторых определенных потребительных стоимостях, таких, например, как танки, самолеты и т.д. Стоимость есть выражение конкуренции между независимыми производителями; конкуренция России с остальным миром выражается в том, что потребительные стоимости поднимаются до значения цели производства, служа конечной цели - победе в конкурентной   борьбе. Потребительные стоимости, будучи целью, остаются в то же самое время и средством.
    Аналогичный процесс, хотя и в менее очевидной форме, имеет место в капиталистических   странах. Для отдельного военного промышленника безразлично, вложить ли капитал в производство пушек или масла, лишь бы получать прибыль. Но государство, к которому он принадлежит, крайне заинтересовано в потребительной стоимости выпускаемой им продукции. Отношения промышленника с государством - это отношения продавца и покупателя, из которых   первый заинтересован только в стоимости, а второй - в потребительной стоимости. Однако фактически эти меновые отношения являются чисто формальными. Государство не предлагает никакого другого товара в обмен на вооружение. Оно оплачивает его за счет

налогов и займов, которыми облагается все хозяйство. Иными словами, бремя вооружений в большей или меньшей степени несет на себе вся экономика. (Это становится совершенно ясным, когда государство вместо того, чтобы взимать налоги и выпускать займы с целью покупки оружия у частных фирм, само производит оружие.) Лозунг «пушки вместо масла» означает, что конкуренция между капиталистическими державами достигла такой стадии, при которой международное разделение труда нарушено и конкуренция в сфере торговли заменяется прямой военной конкуренцией. Потребительные стоимости становятся целью капиталистического производства.
    Еще одним свидетельством этого является разница в прогрессе техники в период войны и в условиях мира. Военная экономика фактически располагает рынком с неограниченной поглощающей способностью и не сталкивается с необходимостью снижения издержек производства в интересах торговой конкуренции. Главная потребность заключается в увеличении количества наличных товаров. Ввиду этого во время второй мировой войны были введены технические усовершенствования, против которых монополии и картели восставали в мирное время.
    Тот факт, что русская экономика направлена на производство определенных потребительных стоимостей, еще не делает ее социалистической экономикой, хотя эта последняя также была бы направлена на производство потребительных стоимостей (самых различных). Напротив, та и другая являются полной противоположностью друг другу. Повышение степени эксплуатации и все усиливающееся подчинение рабочих средствам производства в России, сопровождаясь широким производством не масла, а пушек, ведет не к ослаблению, а к усилению угнетения народа.
    Таким образом, закон стоимости выступает как вершитель судеб русской экономической системы, если рассматривать ее в конкретной исторической обстановке сегодняшнего дня - в обстановке анархического мирового рынка.

Возможен ли государственный капитализм в масштабе всего мира?

Если бы производство во всем мире оказалось под контролем одной власти, то есть если бы сталинской бюрократии удалось объединить весь мир под своей властью и массы были бы вынуждены примириться с подобным режимом, то экономика такого общества представляла бы собой систему эксплуатации, не подчиняющуюся действию закона стоимости со всеми вытекающими из него последствиями. Рассматривая эту проблему, разумеется как гипотезу в то время (1915 г.), Бухарин пришел

к такому именно заключению. В своей книге «Мировое хозяйство и империализм» он разъясняет, что если бы национальное государство ведало организацией даже всего народного хозяйства, товарное производство все равно сохранялось бы, «во-первых, на мировом рынке», а потому экономика являлась бы государственно-капиталистической. Но, если бы «все мировое хозяйство оказалось организованным в один гигантский государственный трест» (что, кстати сказать, Бухарин не считал возможным), то «мы имели бы дело с совершенно новой, небывалой экономической формой. Это уже не был бы капитализм, ибо производство товаров исчезло бы; еще меньше это можно было бы назвать социализмом, ибо господство одного класса над другим сохранилось бы (и даже усилилось бы). Такая экономическая система больше всего напоминала бы хозяйство рабовладельца при отсутствии рынка рабов» (33).
(Ввиду национальных и социальных противоречий весьма маловероятно, чтобы подобная мировая империя могла когда-либо действительно возникнуть.)

Марксова теория капиталистических кризисов

   В рамках настоящей работы невозможно подробно рассмотреть анализ капиталистического кризиса перепроизводства, данный Марксом. Нам придется ограничиться кратким обзором.
   В отличие от всех докапиталистических форм производства капитализм вынужден накапливать все больше и больше капитала. Однако этот процесс осложняется двумя взаимно дополняющими друг друга и в то же время противоречивыми явлениями, порождаемыми самой системой. Одно из них - это понижение нормы прибыли, означающее уменьшение источников дальнейшего накопления. Другое явление - увеличение производства сверх поглощающей способности рынка. Если бы не первое противоречие, то разрешение кризиса «недопотребления» путем повышения заработной платы рабочих было бы простым и действенным способом. Не будь второго противоречия, фашизм мог бы путем постоянного снижения заработной платы задерживать наступление кризиса, во всяком случае довольно продолжительное время.
    Касаясь второй стороны капиталистической дилеммы, низкой покупательной способности масс, Маркс писал: «Вся товарная масса, весь продукт, - как та его часть, которая возмещает постоянный и переменный капитал, так и часть, представляющая прибавочную стоимость, - должна быть продана. Если этого не происходит, или если это происходит только отчасти, или если товар продается лишь по ценам, которые ниже цен производства, то хотя рабочего и эксплуатировали, но эта

эксплуатация не реализуется как таковая для капиталиста что может быть связано с полным отсутствием реализации выжатой прибавочной стоимости или лишь с частичной ее реализацией, даже с частичной или полной потерей   капитала. Условия непосредственной эксплуатации и условия реализации ее не тожественны. Они не только не совпадают по времени и месту, но и по существу различны. Первые ограничиваются лишь производительной силой общества, вторые ограничиваются пропорциональностью различных отраслей производства и потребительной силой общества. Но эта последняя определяется не абсолютной производительной силой и не абсолютной потребительной силой, а потребительной силой на основе антагонистических отношений распределения, которые сводят потребление огромной массы общества к минимуму, изменяющемуся лишь в более или менее узких границах. Она ограничена далее стремлением к накоплению, стремлением к увеличению капитала и к производству прибавочной стоимости в расширенном масштабе» (34). И он добавляет: «Огромная по отношению к населению производительная сила, развивающаяся в рамках капиталистического способа производства, и возрастание, хотя и не в той же пропорции, капитальных стоимостей (не только их материального субстрата), растущих значительно быстрее, чем население, противоречат все более суживающейся, по сравнению с ростом богатства, основе, для которой действует эта огромная производительная сила, и условиям возрастания стоимости этого все нарастающего капитала. Отсюда кризисы» (35).
   В другом месте он сформулировал ту же мысль следующим образом: «Последней причиной всех действительных кризисов остается всегда бедность и ограниченность потребления масс, противодействующая стремлению капиталистического производства развивать производительные силы таким образом, как если бы границей их развития была лишь абсолютная потребительная способность общества» (36).
    В конечном итоге причиной капиталистического кризиса является то, что все большая часть дохода общества попадает в руки капиталистического класса и все большая часть его используется не для покупки предметов потребления, а для приобретения средств производства, то есть для накопления капитала. Но так как все средства производства являются потенциально предметами потребления, поскольку по истечении определенного времени стоимость средств производства оказывается воплощенной в предметах потребления, относительное увеличение доли национального дохода, используемой для накопления, по сравнению с долей, расходуемой на нужды потребления, должно вести к перепроизводству. И процесс этот все нарастает. Увеличение накопления сопровождается рационализацией труда, следствием которой является повышение степени эксплуатации. Чем выше степень эксплуатации, тем больше

фонд за счет которого осуществляется накопление, по сравнению с заработной платой рабочих и доходом капиталиста. Накопление порождает накопление.
    Если бы «бедность и ограниченность потребления масс» были единственной причиной капиталистического кризиса, кризис был бы постоянным, ибо заработная плата рабочих в целом всегда отстает от роста производительности труда. Мы имели бы тогда дело не с внезапным, катастрофическим выравниванием разнородных элементов, а с постоянным кризисом.
   Но существует и другая сторона дилеммы - понижение нормы прибыли. Процесс накопления капитала сопровождается ростом органического состава капитала, то есть происходит замена живого труда мертвым трудом (воплощенным в машинах и т.п.). Поскольку первый из них производит прибавочную стоимость, а последний не производит, наблюдается постоянная тенденция нормы прибыли к понижению. Это понижение в свою очередь обостряет конкуренцию между капиталистами,   ибо каждый из них должен пытаться увеличить свою общую прибыль за счет своих конкурентов. Конкуренция ведет к рационализации и, следовательно, к еще большему росту органического состава капитала. Из этого порочного круга выхода нет.
   Сама по себе эта тенденция не является причиной цикла, состоящего из оживления, подъема, кризиса и депрессии. Маркс указывает, что понижение нормы прибыли есть очень медленный процесс, подверженный влиянию многих противодействующих факторов. Тем не менее он составляет подоплеку экономического цикла. Непосредственными причинами цикла являются изменения в заработной плате, вызываемые изменениями спроса на рабочую силу, которыми сопровождается процесс накопления. Маркс писал относительно понижения нормы прибыли: «…оно способствует перепроизводству, спекуляции, кризисам, появлению избыточного капитала наряду с избыточным населением» (37). «Предел капиталистического способа производства обнаруживается… в том, что порождаемое развитием производительной силы труда понижение нормы прибыли представляет собою закон, который на известном пункте самым резким образом приходит в столкновение с собственным развитием производительной силы труда и потому всегда должен преодолеваться посредством кризисов» (38).
    Относительно повышения уровня заработной платы в связи с увеличением занятости в период подъема Маркс писал, что когда утверждают, «что рабочий класс получает слишком малую часть своего собственного продукта и что, следовательно, горю можно помочь, если он будет получать более крупную долю продукта, т. е. если его заработная плата возрастет, то в ответ достаточно только заметить, что кризисы каждый раз подготовляются как раз таким периодом, когда происходит общее повышение заработной платы и рабочий класс действительно

получает более крупную долю той части годового продукта, которая предназначена для потребления» (39).
    По поводу связи между торговым циклом, нормой прибыли, уровнем заработной платы и степенью занятости, причем этот последний фактор имеет решающее значение, знаменуя собой окончание подъема и начало кризиса, Маркс писал: «..вся характерная для современной промышленности форма движения возникает из постоянного превращения некоторой части рабочего населения в незанятые или полузанятые руки… Как небесные тела, раз они приведены в известное движение, постоянно повторяют его, совершенно так же и общественное производство, раз оно брошено в это движение попеременного расширения и сокращения, постоянно воспроизводит его. Следствия в свою очередь становятся причинами, и сменяющиеся фазы всего процесса, который постоянно воспроизводит свои собственные условия, принимают форму периодичности» (40).
    Согласно его теории норма прибыли определяет темп накопления, темп накопления определяет степень занятости, степень занятости определяет уровень заработной платы, уровень заработной платы определяет норму прибыли и т.д. Создается порочный круг. Высокая норма прибыли означает быстрое накопление, а следовательно, увеличение занятости и повышение заработной платы. Этот процесс продолжается до того момента, пока повышение заработной платы не начинает сказываться столь неблагоприятно на норме прибыли, что накопление катастрофически снижается, а то и вовсе прекращается.
    Цикл нормы прибыли, цикл накопления и цикл занятости есть жизненный цикл основного капитала (то есть машин, зданий и т.п.): «…в той самой мере, как с развитием капиталистического способа производства растет размер стоимости и продолжительность существования применяемого основного капитала, в этой же мере жизнь промышленности и промышленного капитала в каждой особой отрасли вложения развивается в многолетнюю жизнь, - скажем, средним счетом в десятилетнюю жизнь. Если, с одной стороны, развитие основного капитала удлиняет эту жизнь, то, с другой стороны, она сокращается вследствие постоянных переворотов в средствах производства, переворотов, которые с развитием капиталистического способа производства также постоянно возрастают. С этим связаны и смена средств производства и необходимость постоянного их возмещения, потому что они подвергаются моральному снашиванию задолго до того, как физически отживут свое время. Можно принять, что в решающих отраслях крупной промышленности этот цикл жизни составляет теперь средним счетом десять лет. Однако дело здесь не в определенном числе. Ясно во всяком случае следующее: этим охватывающим ряд лет циклом взаимно связанных между собой оборотов, в которых капитал закреплен своей основной составной частью, дана матери-

альная основа периодических кризисов, причем в ходе цикла деловая жизнь последовательно переживает периоды ослабления, среднего оживления, стремительного размаха, кризиса. Хотя периоды, когда вкладывается капитал, весьма различны и далеко не совпадают друг с другом, тем не менее кризис всегда образует исходный пункт для крупных новых вложений напитала. Следовательно, если рассматривать общество в целом, то кризис в большей или меньшей степени создает новую материальную основу для следующего цикла оборотов» (41).
Эта теория объясняет, почему, несмотря на антагонистический способ распределения и тенденцию нормы прибыли к понижению, мы имеем дело не с постоянным кризисом перепроизводства, а с циклическим развитием экономики. В период, в течение которого обновляется и пополняется основной капитал, введение новых средств производства не имеет своим прямым результатом увеличение выпуска готовых изделий. Однако по истечении некоторого времени, возможно через несколько лет, стоимость новых средств производства начинает овеществляться в новых продуктах, как в средствах производства, так и в предметах потребления. В это время не происходит каких-либо новых вложений капитала или же делаются сравнительно небольшие капиталовложения. Другими словами, в течение нескольких лет капиталовложения в строительство новых промышленных предприятий или в расширение уже существующих бывают весьма крупными сравнительно с тем увеличением выпуска готовой продукции, который наблюдается при этом. Это годы подъема, сменяющиеся периодом, в течение которого выпуск готовой продукции значительно расширяется почти одновременно с замедлением темпа накопления. Это наивысшая точка подъема и одновременно предвестник надвигающегося кризиса. Затем наступает кризис: производство катастрофически падает, вложения капитала прекращаются или даже сменяются изъятиями капиталовложений.
В этой связи необходимо остановиться еще на одном явлении - диспропорции между различными отраслями промышленности. Она может являться прямым результатом анархического характера капиталистического производства. Капиталисты какой-либо одной отрасли промышленности могут переоценить спрос на продукцию данной отрасли и в результате этого чрезмерно увеличить ее производственную мощность. Так как капиталистов много, то каждый из них лишь после того, как товары уже произведены, по реакции рынка убеждается в том, что предложение превысило спрос. Это ведет к падению цен, снижению прибылей, ограничению и сокращению спроса на рабочую силу, сырье и машины, производимые другими предприятиями, и т.д. Это ограничение вовсе не всегда компенсируется расширением производства в других отраслях промышленности. Напротив, сокращение производства в одной отрасли может

привести к таким же последствиям в других отраслях, находящихся в прямой или косвенной зависимости от нее. Если та отрасль, которая первой пострадала от перепроизводства, является важной, может последовать всеобщий кризис. «Для того, чтобы кризис (следовательно, и перепроизводство) был всеобщим, достаточно, чтобы он охватил главные предметы торговли» (42).
     В этом случае диспропорция между различными отраслями промышленности является причиной понижения нормы прибыли и сокращения потребления масс, и эти три фактора, вместе взятые, порождают кризис.
    Но диспропорция между различными отраслями промышленности может быть не только причиной, но и результатом понижения нормы прибыли или недопотребления масс. Если на основе определенной нормы прибыли существует определенный уровень накопления, то норма прибыли определяет спрос на средства производства и устанавливает определенное соотношение между спросом на средства производства и предметы потребления. Понижение нормы прибыли, ведущее к снижению темпа накопления, тотчас же изменяет характер спроса и, таким образом, нарушает равновесие спроса на продукцию обоих подразделений. Такая же связь существует и между недопотреблением масс и пропорциональностью или диспропорцией различных отраслей промышленности. «Потребительная сила общества» и «пропорциональность различных отраслей производства» вовсе не являются самостоятельными, независимыми, но связанными друг с другом явлениями. Напротив, определенное состояние потребления есть один из элементов пропорциональности (43).
    Одним из симптомов диспропорции между различными отраслями промышленности является изменение соотношения между производством сырья и спросом на него. Как правило, в начальный период оживления предложение сырья превышает спрос на него, а потому цены на сырье невысоки. По мере активизации экономической деятельности эти цены повышаются, что увеличивает издержки производства и тем самым неблагоприятно влияет на норму прибыли (44). В период подъема цены на сырье обычно повышаются значительнее, чем цены на готовые изделия, а в период кризиса происходит гораздо более резкое их падение. Причина этого в том, что предложение сырья отличается гораздо меньшей эластичностью, нежели предложение готовых изделий.
    Другим показателем той же самой диспропорции, являющимся скорее следствием, нежели причиной экономического цикла, но оказывающим, тем не менее, значительное обратное воздействие, является норма процента. Капиталистические предприниматели получают не всю прибавочную стоимость, произведенную на их предприятиях, а лишь ту ее часть, которая ос-

тается за вычетом ренты, налогов и процента. В начале периода оживления предложение кредита обычно превышает спрос на него. Ввиду этого норма процента низка, а это в свою очередь способствует оживлению. В период подъема норма процента остается низкой, и лишь незадолго до окончания этого периода она резко повышается, достигая своего максимума с наступлением кризиса. После этого она очень резко падает (45). Таким образом, если кривая общей нормы прибыли и кривая экономического цикла в целом приблизительно совпадают, то кривая нормы процента имеет гораздо больше зигзагов и часто отклоняется от кривой экономического цикла. Изменения нормы процента, с одной стороны, резко ускоряют оживление, а с другой стороны, ввергают экономическую систему во все более глубокие кризисы.
Кредит дал возможность капитализму развиваться небывалыми темпами, но он же усугубил неустойчивость капиталистической системы. Он вводит промышленников в заблуждение относительно истинного состояния рынка, так что они продолжают расширять производство сверх того предела, на котором они остановились бы, если бы все платежи производились наличными деньгами. Это отдаляет наступление кризиса, но зато делает его более серьезным, когда он все же наступает.
Еще одним фактором, способствующим наступлению кризиса, является существование целого ряда посредников между промышленным капиталистом и потребителями. Благодаря их деятельности производство в известных пределах может увеличиваться без соответствующего увеличения сбыта продуктов потребителям. Нереализованные продукты остаются в качестве запасов на складах торговцев, что делает кризис, когда он наступает, еще более жестоким. Такова вкратце марксова теория капиталистических кризисов.

Государственный капитализм и кризис. Постановка вопроса

Совершенно очевидно, что некоторые из тех причин, которые вызывают при классическом капитализме кризисы перепроизводства, при системе государственного капитализма исчезают. Так, например, посредников не будет при государственном капитализме, но они могут быть устранены даже в частном предприятии, если промышленник будет продавать свою продукцию непосредственно потребителю через свою собственную торговую сеть. Кредит так же перестал бы оказывать влияние, если бы все платежи производились наличными деньгами. При государственном капитализме норма процента не воздействовала бы на колебания в темпах производства. Поскольку государство являлось бы собственником всего капитала, использование кредита ничем не отличалось бы от использования каждым капиталистом своего собственного капитала. Точно так же диспропорция

между различными отраслями хозяйства не являлась бы первопричиной кризиса. Хотя в области капиталовложений могли бы быть допущены просчеты и предложение определенного продукта могло бы превысить спрос на него, тот факт, что производство и спрос планировались бы государством, исключает возможность сколько-нибудь серьезной диспропорции. Кроме того, поскольку государство являлось бы собственником всех промышленных предприятий, здесь не было бы совокупного процесса снижения цен и понижения нормы прибыли, охватывающего одну отрасль промышленности за другой, а последствия частичного перепроизводства сказывались бы непосредственно на всей экономике. С началом следующего производственного цикла производство определенных видов товаров было бы сокращено и равновесие было бы восстановлено.

Правда, все эти факторы перестали бы действовать лишь при условии, если бы государственно-капиталистическая экономика была самообеспеченной. Если же ей приходилось бы производить для мирового рынка, получать кредиты от других стран и т.д., то указанные факторы сохранили бы известное влияние.

Но что можно сказать относительно основной дилеммы, стоящей перед классическим капитализмом? Как может быть достигнута высокая норма прибыли при реализации прибавочной стоимости? Каким образом может осуществляться быстрое накопление капитала без подрыва рынка, в котором он нуждается? В определенной фазе цикла - в период подъема - классический капитализм временно разрешает проблему: высокая норма прибыли ведет к быстрому накоплению, то есть к значительному увеличению производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления. Ввиду этого значительная часть прибавочной стоимости может быть реализована в отраслях, производящих средства производства, то есть в системе самого производства. (Уже это одно достаточно объясняет, почему недопотребление масс не вызывает постоянного кризиса и не служит препятствием к расширению производства при капитализме.) Если бы капитализм мог превратить подъем из временной фазы в постоянное состояние, не было бы никакого перепроизводства. Может ли государственный капитализм сделать это? Может ли он обеспечить высокую норму прибыли, быстрый темп накопления и высокий уровень производства, сохраняя в то же самое время антагонистический способ распределения, «бедность и ограниченность потребления масс»?

Бухарин о кризисе при государственном капитализме

Единственным марксистским экономистом, занимавшимся теоретической проблемой кризиса перепроизводства в условиях государственно-капиталистической экономики, был Бухарин. В

своей критике теории накопления Розы Люксембург он в числе других проблем ставит вопрос о том, как при государственном капитализме осуществлялось бы расширенное воспроизводство* и имели ли бы место кризисы перепроизводства. Он пишет: «Возможно ли здесь накопление? Разумеется. Постоянный капитал увеличивается, ибо увеличивается потребление капиталистов. Постоянно создаются новые отрасли производства, отвечающие новым потребностям. Потребление рабочих, хотя и ограниченное определенными пределами, растет. Несмотря на это «недопотребление» масс, кризис не возникает, ибо спрос одних отраслей производства на продукцию других, а также спрос потребителей, как капиталистов, так и рабочих, определяется заранее. (Вместо «анархии» производства - то, что с точки зрения капитала можно назвать рациональным планом.) Если допущена ошибка в количестве произведенных средств производства, излишек добавляется к материально-производственным запасам и в следующем производственном периоде вносится соответствующее исправление. Если ошибка допущена в количестве произведенных предметов потребления рабочих, излишек может быть поделен между рабочими или уничтожен. «Выход из положения» ясен также и в случае ошибки в производстве предметов роскоши. Таким образом, никакого общего кризиса перепроизводства быть не может. Потребление капиталистов является движущей силой производства и производственного плана. Следовательно, в этом случае происходит не особенно быстрое развитие производства   (число капиталистов невелико)» (46).
   Слова Бухарина о том, что «в этом случае наблюдается не особенно быстрое развитие производства», могут ввести в заблуждение. Развитие производства будет не только «не особенно быстрым», оно будет замедленным по сравнению с огромной производственной мощью «свободной» капиталистической экономики. Фактически наступит застой.
    Интересно отметить, что Маркс связывал застой производства или его «погружение в сон» с сокращением числа капиталистов во всем мире до небольшой горстки. «Норма прибыли - писал он, - т. е. относительный прирост капитала, имеет важное значение прежде всего для всех новых, самостоятельно группирующихся ответвлений капитала. И если бы капиталообразование стало уделом исключительно немногих крупных капиталов, для которых масса прибыли перевешивает ее норму, то вообще угас бы огонь, оживляющий производство. Оно погрузилось бы в сон» (47).
____________________
* Бухарин определяет государственный капитализм следующим образом: «…капиталистический класс объединен в единый трест, организованное хозяйство, являющееся в то же самое время с точки зрения классов антагонистическим» (N. Bukharin, Der Imperialismus und die Akkumulation des Kapitals, Vienna – Berlin, 1926, p. 80).

«Разрешение вопроса» Туган-Барановским

Может ли существовать капиталистически» способ производства, характеризующийся высоким и постоянно растущим уровнем производства, при сохранении нынешнего антагонистического способа распределения?

Можно было бы составить схему подобного способа производства, исходя из следующих принципов. Всякое повышение производительности труда должно сопровождаться соответствующим увеличением производства средств производства, тогда как производство предметов потребления не должно опережать рост населения и потребление класса капиталистов. С изменениями в технике рабочая сила и капитал переключались бы с производства предметов потребления на производство средств производства: все большее количество людей и капитала было бы занято в производстве машин, производящих машины для производства машин, и т.д., в то время как производство предметов потребления не возрастало бы пропорционально росту производительной способности общества. Производство осуществлялось бы все более и более по замкнутому кругу, и, таким образом, рынок, на который работает капитализм, был бы заключен внутри этого круга. При сохранении должного соотношения между двумя подразделениями промышленности кризис перепроизводства не возник бы, как бы ни была низка покупательная способность масс.

Такова была теория Михаила Туган-Барановского, русского немарксистского социал-экономиста. Он писал: «Вышеприведенные схемы должны были подтвердить принцип, который мог встретить возражения при отсутствии должного понимания процесса, а именно тот принцип, что капиталистическое производство само создает для себя рынок. Пока имеется возможность расширять общественное производство - если это позволяют производительные силы, - пропорциональное разделение общественного производства должно иметь своим результатом также соответствующее расширение спроса, ибо при таких условиях всякий вновь произведенный товар представляет вновь созданную покупательную способность для приобретения других товаров. Важнейший вывод, который может быть сделан из сравнения простого воспроизводства общественного капитала с его расширенным воспроизводством, состоит в том, что в капиталистическом хозяйстве спрос на товары до известной степени независим от общего объема общественного потребления. Сколь бы нелепым это ни казалось с точки зрения «здравого смысла», может быть так, что общий объем общественного потребления в целом будет уменьшаться, в то время как совокупный общественный спрос на товары будет возрастать» (48).

Только диспропорция в степени расширения обоих подразделений промышленности может вызвать кризис. «Если… рас-

ширение производства практически ничем не ограничено, мы должны предположить, что расширение рынков в разной мере ничем не ограничено, ибо при условии пропорционального распределения общественного производства единственным пределом расширения рынка являются производительные силы, имеющиеся в распоряжении общества» (49).

«Технический прогресс выражается в том, что значение средств труда, машин, все более увеличивается по сравнению с живым трудом самих рабочих. Средства производства играют все белее важную роль в процессе производства и на рынке товаров. По сравнению с машиной рабочий все более отступает на задний план, так же как спрос, порождаемый потреблением рабочих, все более отступает на задний план по сравнению со спросом, порождаемым потреблением средств производства.

Вся жизнедеятельность капиталистического хозяйства приобретает характер механизма, который существует ради себя самого и для которого человеческое потребление есть лишь один из моментов процесса воспроизводства и оборота капиталов» (50).

В другой работе Туган-Барановский довел эту мысль до абсурда: «Если все рабочие, кроме одного, исчезнут и будут заменены машинами, тогда этот единственный оставшийся рабочий приведет в движение всю огромную массу машин и с их помощью будет производить новые машины, а также потребительские товары для капиталистов. Рабочий класс исчезнет, что ни в малейшей степени не нарушит процесс самовозрастання (Verwertungsprozess) капитала. Капиталисты будут получать не меньшую чем раньше массу потребительских товаров, вся продукция одного года будет реализоваться и использоваться производством и потреблением капиталистов в течение следующего года.. Даже если капиталисты захотят ограничить свое собственное потребление, это не представит никаких трудностей: в этом случае производство предметов потребления капиталистов частично прекращается и еще большая часть общественного продукта состоит из средств производства, служащих целям дальнейшего расширения производства. Производятся, например, железо и уголь, которые всегда служат для расширения производства железа и угля. В каждом следующем году расширенное производство железа и угля поглощает возросшую массу продуктов, произведенных в предшествующем году, пока запасы необходимых минералов не будут истощены» (51).

Ясно, что в основе концепции Туган-Барановского, как это подчеркивает он сам, лежит не «совершенно произвольное и нереалистическое предположение, будто замена ручного труда машинами ведет к абсолютному уменьшению числа рабочих… а скорее то положение, что при пропорциональном распределении общественного производства никакое сокращение общественного потребления не может привести к производству избыточной продукции» (52).

«Решение», предлагаемое Туган-Барановским, неприложимо к частному капитализму ввиду зависимости двух подразделений экономики друг от друга и ввиду того, что обмен между ними не поддается контролю.

При капитализме производятся как потребительные стоимости, так и стоимости. Цель производства потребительных стоимостей - в удовлетворении потребностей людей независимо от той или иной формы хозяйства, целью же производства стоимостей является «накопление». Как говорил Маркс, «Накопление есть завоевание мира общественного богатства. Вместе с массой эксплуатируемого человеческого материала оно расширяет область прямого и косвенного господства капиталиста» (53).

Хотя капиталист может смотреть на потребительную стоимость как на простого носителя стоимости и хотя он может считать потребление лишь целью, а не средством, тем не менее средства имеют жизненно важное значение, ибо без них цель не могла бы быть достигнута. Потребление создает производство, порождая потребность в новом производстве. Нет потребностей, нет и производства. Но потребление воспроизводит потребность (54).

Зависимость накопления от потребления означает, что подразделение экономики, производящее средства производства, зависит от подразделения, производящего предметы потребления. При частном капитализме эти отношения устанавливаются без сознательного планирования. Если предложение средств производства превышает спрос на них в большей мере, чем предложение предметов потребления превышает спрос на эти последние, то цена первых понижается по сравнению с ценой последних. Таким образом, норма прибыли понижается в отраслях, производящих средства производства, и повышается в отраслях, производящих предметы потребления. Это ведет к замедлению накопления в первом и к ускорению темпа накопления во втором подразделении экономики. Тогда капитал переливается из первого подразделения во второе, пока между ними не восстанавливается равновесие.

Этот процесс предполагает свободное движение товарных цен, свободное движение капитала из одного подразделения в другое и повышение заработной платы в результате увеличения занятости в первом подразделении, служащего причиной увеличения спроса на продукцию промышленности, производящей потребительские товары.

В силу этого «решение» Туган-Барановского не может быть применено при частном капитализме. Тем не менее с точки зрения капиталиста оно заключает в себе рациональное зерно.

По существу, это есть расширение фазы оживления и подъема в экономическом цикле, фазы, в течение которой накопление увеличивается в большей мере, чем потребление, а производство средств производства растет быстрее, чем производство

предметов потребления. В течение нескольких лет накопление может значительно превышать потребление, не нарушая равновесия экономики. Из этого, а также из того факта, что связующим звеном между оборотами нормы прибыли, накопления и занятости является темп изнашивания основного капитала (машин, зданий и т.д.), следует, что при условии, если бы можно было предотвратить увеличение производства потребительских товаров при постоянном увеличении производства средств производства, подъем длился бы дольше, чем это обычно бывает при десятилетнем цикле. Это возможно при государственном капитализме, поскольку государство является собственником всего общественного капитала и может контролировать его перемещение из одного подразделения в другое.

Государственный капитализм устраняет и другое явление, обусловливающее при частном капитализме переход от подъема к кризису, и тем самым делает на время осуществимым «решение» Туган-Барановского. При частном капитализме высокая норма прибыли ведет к быстрому накоплению, высокому уровню занятости и высокой заработной плате. Этот процесс достигает такой точки, когда заработная плата оказывается настолько высокой, что это начинает влиять на норму прибыли, которая резко падает, увлекая за собой накопление, занятость и заработную плату. Поскольку рабочие «свободны» вести торг относительно условий продажи своей рабочей силы, «относительное перенаселение есть тот фон, на котором движется закон спроса И предложения труда. Оно втискивает размах этого закона в границы, абсолютно согласные с жаждой эксплуатации и стремлением к господству, свойственными капиталу»(55).

Таким образом, «решение» Туган-Барановского осуществимо при государственном капитализме в том случае, если речь идет о стране отсталой в сравнении с уровнем мирового капитализма, если средства производства, которыми она располагает, недостаточны и если ввиду этого первейшей потребностью ее экономики является производство машин, с помощью которых можно было бы производить машины, и т.д. Но не очутится ли эта государственно-капиталистическая система перед лицом перепроизводства после того, как в результате производства машин экономика страны достигнет уровня экономики остального мира? Ответ на этот вопрос может быть только один - тот, который дал Бухарин, а именно: экономика фактически будет переживать застой.

На первый взгляд бухаринская характеристика взаимозависимости государственного капитализма и кризиса перепроизводства представляется прямой противоположностью «решения» Туган-Барановского. Туган-Барановскнй говорит о капиталистической системе, при которой происходит очень быстрый рост производства и накопления, Бухарин - о системе, при которой масштабы производства и накопления очень невелики. Первый

из них описывает накопление, растущее независимо от потребления, второй говорит о накоплении, сопровождающем потребление и зависящем от него. Однако обе теории имеют то общее, что в них подчеркивается коренное противоречие при капитализме между накоплением и потреблением. Туган-Барановский высказывает мнение, что это противоречие может быть разрешено путем полного освобождения накопления и производства от потребления; Бухарин считает, что оно может быть разрешено, если замедлить темпы накопления и производства и привести их в соответствие с темпами потребления. Первый утверждает, что рост производства возможен и лишь способствует накоплению, второй доказывает, что быстрое накопление невозможно и что производство должно поэтому замедляться. Первый отражает фазу подъема, второй - фазу кризиса в капиталистическом цикле. Оба «решения» оставляют рабочего в подчинении капиталу.

«Решение» Туган-Барановского возможно при системе государственного капитализма в отсталой стране. Схема Бухарина применима к государственному капитализму при таких условиях, когда экономика приближается к моменту полного насыщения средствами производства. Это - капитализм, кажущийся свободным от кризисов, но в действительности переживающий постоянный кризис, ибо, если производство не превышает спрос, оно ограничивается спросом. Обе системы являются продуктом противоречия между производительными силами и капиталистическими отношениями производства и распределения.

Но помимо этих «решений», существует и другой способ, с помощью которого государственный капитализм может устранить кризис. Это - военная экономика.

Производство и потребление средств разрушения

Характерная особенность потребления капиталистов, по Марксу, состоит в том, что оно не является частью процесса воспроизводства. «Потребление» средств производства (изнашивание машин и т. д.) ведет к созданию новых средств производства или новых предметов потребления, потребление рабочих имеет своим результатом воспроизводство рабочей силы, тогда как продукты, потребленные капиталистами, не принимают никакого участия в новом производственном цикле. Существует, однако, такая форма потребления, которая отвечает этой характеристике и в то же время является способом приобретения нового капитала и новых возможностей для накопления, то есть «завоевания мира общественного богатства», расширяющего «массу эксплуатируемого человеческого материала». Это - военное производство.

Подобно кризису перепроизводства, военная экономика, являющаяся составной частью капитализма, резко выявляет те

препятствия на пути капиталистического способа производства, которые порождаются самой системой. Более того, капиталистическая война ведет не только к прекращению накопления и уничтожению капитала в таком масштабе, который делает возможным новое накопление, но и причиняет такие разрушения, что возникает тенденция к полному отрицанию капитализма и возврату к варварству.

Несмотря на внешнее сходство, военная экономика и социалистическое хозяйство являются полярными противоположностями. В условиях военной экономики, как и при социалистическом хозяйстве, государство устанавливает контроль над экономикой и планирует как производство, так и распределение. При военной экономике, как и при социалистическом хозяйстве производство ведется в максимально широком масштабе. Но если отношения распределения являются антагонистическими и если громадное накопление, уже осуществленное в прошлом, препятствует новому накоплению, максимальное производство возможно лишь при том условии, если значительная часть продуктов не обменивается, то есть если они производятся не как стоимости, а как потребительные стоимости. В условиях социалистического хозяйства целью производства является создание потребительных стоимостей; главная цель военной экономики также состоит в производстве потребительных стоимостей. Но в социалистическом обществе создаются потребительные стоимости, нужные народу, тогда как военная экономика производит пушки, военное снаряжение и припасы, которые представляют собой потребительные стоимости, идущие во вред народу.

Военная экономика неизбежно сопровождается не кризисом перепроизводства, а кризисом недопроизводства, ибо спрос на товары превышает производственные возможности хозяйства. Кризис недопроизводства всякий раз сопровождается инфляцией в широком или малом масштабе.

Военные приготовления и война сказались для русского государственного капитализма в том, что ему еще не пришлось прибегнуть к бухаринскому «решению». Поскольку экономика направлена на производство не средств разрушения, а средств производства, позволяющих производить средства производства и т.д., она следует по пути, указываемому «решением» Туган-Барановского. Во всяком случае, производство предметов потребления значительно отстает от производства как военных материалов, так и средств производства.

Учитывая нынешнюю международную ситуацию, «решение», подсказываемое военной экономикой, является, по-видимому, единственным средством, за которое может ухватиться русская бюрократия, пока либо социализм, либо варварство не сделают ненужным более «разрешение» противоречий, свойственных как классическому, так и государственному капитализму.

Источник: Т. Клифф "Государственный капитализм в России", 1991, стр. 156-189

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

2. И. Лапидус и К. Островитянов, Политическая экономия и теория советской экономики, М. - Л., 1928г., стр. 8-9.

6. См. А. Леонтьев, Начальный курс политэкономии, М., 1929г.

9. Архив Маркса и Энгельса, М., 1933г., т. II (VII), стр. 7.

12. И.В. Сталин, Экономические проблемы социализма в СССР, Госполитиздат, 1952г., стр. 19.

22. Р. Гильфердинг. Финансовый капитал, М., 1924г., стр. 263.

31. «Внешняя торговля СССР за 20 лет, 1918-1937. Статистический справочник». М., 1939,г., стр. 10.

33. H. Бухарин, Мировое хозяйство и империализм, изд. 3, М. 1920г., стр. 157.

42. К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. 2. М., 1936г., стр. 193.

46. N. Вukhагin. Der Imperialismus und die Akkumulation des Kapitals, Vienna - Berlin. S. 80-81.

48. M. Тugаn-Вагаnоvsку, Studien zur Theorie und Gesehichte der Handelskrisen in England, Jena. 1901. S. 25.

51. М. Тugаn-Вагаnоvsку, Theoretische Grunlagen des Marxismus, S. 230. Quoted by P. M. Sweezy, The Theory of Capitalist Development, London. 1946. p. 168.

52. Тugаn-Вагanоvsку, цит. соч., стр. 230-231; Sweezy, цит. соч., стр. 169.

54. См. К. Маркс. Введение к «К критике политической экономии» (К. Маркс, и Ф. Энгельс. Соч., т. XII, ч. 1, стр. 180-181).

РУССКАЯ ЭКОНОМИКА. МАРКСИСТСКИЙ ЗАКОН СТОИМОСТИ И ТЕОРИИ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ КРИЗИСОВ (ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ДЕТЕРМИНИЗМ ПРИ СТАЛИНСКОМ РЕЖИМЕ.

Введение

Марксов закон стоимости

Применимость закона стоимости к капиталистической монополии

Государственный монополистический капитализм и закон стоимости

Марксов закон стоимости и русская экономика, рассматриваемые в отрыве от мирового капитализма

Марксов закон стоимости и русская экономика, рассматриваемые в их взаимосвязи с мировым капитализмом

Возможен ли государственный капитализм в масштабе всего мира?

Марксова теория капиталистических кризисов

Государственный капитализм и кризис. Постановка вопроса

Бухарин о кризисе при государственном капитализме

«Разрешение вопроса» Туган-Барановским

ГЛАВА СЕДЬМАЯ