Бюллетень Оппозиции

(Большевиков-ленинцев) № 25-26

Другие номера

№№ 1-2; 3-4; 5; 6; 7; 8; 9; 10; 11; 12-13; 14; 15-16; 17-18; 19; 20; 21-22; 23; 24; 27; 28; 29-30;31; 32; 33; 34; 35; 36-37; 38-39; 40; 41; 42; 43; 44; 45; 46; 47; 48; 49; 50; 51; 52-53; 54-55; 56-57; 58-59; 60-61; 62-63; 64; 65; 66-67; 68-69; 70; 71; 72; 73; 74; 75-76; 77-78; 79-80; 81; 82-83; 84; 85; 86; 87.

№ 25-26

3-й год изд. Ноябрь-декабрь 1931 г.

№ 25-26

Содержание   Л. Троцкий. Ключ к международному положению -- в Германии. Х. Раковский. На съезде и в стране Предварительные замечания Коротко о XVI съезде В стране 1. Промышленность Количество и качество Накопление и его источники Капитальное строительство Некоторые итоги индустриализации 2. Электрификация 3. Транспорт 4. Финансы и денежное обращение 5. Положение в деревне Некоторые итоги и предложения X., Y., Z. Кризис революции. - Перспективы и задачи оппозиции. - (Тезисы ссыльных большевиков-ленинцев). Международное положение. - Кризис революции и кризис НЭПа. - Сплошная коллективизация и классовая борьба в деревне. - Промышленность и рабочий вопрос. - Государство и партия. - Наши задачи. Л. Т. Объяснения в кругу друзей К вопросу об элементах двоевластия в СССР Из СССР Греческая левая оппозиция

Ключ к международному положению - в Германии.

Цель настоящих строк -- наметить хотя бы самыми общими чертами, как складывается в настоящий момент мировое политическое положение -- в результате основных противоречий упадочного капитализма, осложненных и обостренных грозным торгово-промышленным и финансовым кризисом. Бегло намеченные ниже соображения, далеко не охватывающие всех стран и всех вопросов, подлежат дальнейшей серьезной коллективной разработке.

1. Испанская революция создала общие политические предпосылки для непосредственной борьбы пролетариата за власть. Синдикалистские традиции испанского пролетариата сразу обнаружились, как одно из главных препятствий на пути развития революции. Коминтерн оказался застигнут событиями врасплох. Совершенно бессильная в начале революции коммунистическая партия заняла ложную позицию во всех основных вопросах. Испанский опыт показал, -- напомним снова, -- каким страшным орудием дезорганизации революционного сознания передовых рабочих является нынешнее руководство Коминтерна! Чрезвычайное отставание пролетарского авангарда от развития событий, политически распыленный характер героической борьбы рабочих масс, фактическая взаимная страховка анархо-синдикализма и социал-демократии -- таковы основные политические условия, которые дали республиканской буржуазии в союзе с социал-демократией возможность восстановить аппарат репрессий и, нанося восстающим массам удар за ударом, сосредоточить в руках правительства значительную политическую власть.

На этом примере мы видим, что фашизм вовсе не является единственным средством буржуазии в борьбе с революционными массами. Режим, который существует сейчас в Испании, больше всего отвечает понятию керенщины, т. е. последнего (или "предпоследнего") "левого" правительства, которое только может выдвинуть буржуазия в борьбе против революции. Но такого рода правительство вовсе не означает необходимо слабость и прострацию. При отсутствии сильной революционной партии пролетариата комбинация полуреформ, левых фраз, левейших жестов и репрессий может сослужить буржуазии более действительную службу, чем фашизм.

Незачем говорить, что испанская революция не закончена. Она не разрешила самых элементарных своих задач (аграрный, церковный и национальный вопросы) и отнюдь не исчерпала революционные ресурсы народных масс. Буржуазная революция больше того, что она дала, дать не сможет. По отношению же к пролетарской революции нынешнее внутреннее положение в Испании может быть названо предреволюционным, но никак не более того. Весьма вероятно, что наступательное развитие испанской революции получит более или менее затяжной характер. Этим исторический процесс как-бы открывает испанскому коммунизму новый кредит.

2. Положение в Англии также можно с известным правом назвать предреволюционным, если только строго условиться, что между предреволюционным и непосредственно революционным положением может пройти период в несколько лет, с частичными приливами и отливами. Экономическое положение Англии достигло крайней остроты. Но политическая надстройка в этой архи-консервативной стране чрезвычайно отстает от изменений в экономическом базисе. Прежде, чем пустить в ход новые политические формы и методы, все классы английской нации пытаются еще и еще раз обыскать старые кладовые, перелицевать старые дедушкины и бабушкины платья и пр. Факт таков, что в Англии, несмотря на грозный национальный упадок, все еще нет ни значительной революционной партии, ни ее антипода -- фашистской партии. Благодаря этому буржуазия получила возможность мобилизовать большинство народа под "национальным" знаменем, т. е. под самым пустым из всех возможных лозунгов. В предреволюционной обстановке гигантское политическое преобладание получил архи-тупоумный консерватизм. На приспособление политической надстройки к реальному экономическому и международному положению страны понадобится, по всей вероятности не один месяц, может быть, и не один год.

Нет никаких оснований думать, что крушение "национального" блока -- а такое крушение неизбежно в сравнительно недалеком будущем -- непосредственно приведет либо к пролетарской революции (другой революции в Англии, разумеется, не может быть), либо к торжеству "фашизма". Наоборот, с гораздо большей вероятностью можно предположить, что на пути к революционной развязке Англия пройдет еще через длительный период радикально-демократически-социально-пацифистской демагогии, ллойд-джорджиады и лейборизма. Можно, таким образом, не сомневаться, что историческое развитие Англии предоставит еще значительный период британскому коммунизму, чтобы превратиться в действительную партию пролетариата к тому моменту, когда развязка надвинется вплотную. Из этого, однако, вовсе не вытекает, что можно и дальше терять время на гибельные эксперименты и центристские зигзаги. В нынешней мировой обстановке время является самым дорогим видом сырья.

3. Франция, которую мудрецы Коминтерна полтора-два года тому назад помещали "в переднем ряду революционного подъема", является на самом деле самой консервативной страной не только в Европе, но, пожалуй, и во всем мире. Относительная устойчивость капиталистического режима Франции коренится в значительной мере в ее отсталости. Кризис в ней сказывается слабее, чем в других странах. В финансовой области Париж даже тянется равняться с Нью-Йорком. Нынешнее финансовое "благополучие" французской буржуазии непосредственным своим источником имеет версальский грабеж. Но именно версальский мир таит в себе главную угрозу для всего режима французской республики. Между численностью населения, производительными силами и национальным доходом Франции, с одной стороны, и ее нынешним международным положением, с другой, существует вопиющее противоречие, которое неизбежно приведет ко взрыву. Чтоб поддерживать свою недолговечную гегемонию, Франция, как "национальная", так и радикально-социалистическая, вынуждена опираться во всем мире на самые реакционные силы, на самые архаические формы эксплоатации, на гнусную румынскую клику, на растленный режим Пилсудского, на диктатуру военщины в Югославии, поддерживать раздробление немецкой нации (Германия и Австрия), отстаивать польский коридор в Восточной Пруссии, помогать японской интервенции в Манчжурии, толкать японскую военную клику против СССР, выступать, как главный враг освободительного движения колониальных народов, и прочее и прочее. Противоречие между второстепенной ролью Франции в мировом хозяйстве и ее чудовищными привиллегиями и претензиями в мировой политике будет обнаруживаться с каждым месяцем все более явственно, будет нагромождать опасность на опасность, расшатывать внутреннюю устойчивость, порождать тревогу и недовольство народных масс и вызывать все более глубокие политические сдвиги. Эти процессы, несомненно, обнаружатся уже во время ближайших парламентских выборов.

Но, с другой стороны, все заставляет предполагать, что, если не произойдет крупных событий вне страны (победа революции в Германии или, наоборот, победа фашизма), развитие внутренних отношений в самой Франции пойдет в ближайший период сравнительно "планомерно", что открывает перед коммунизмом возможность использовать для своего упрочения значительный подготовительный период, до наступления предреволюционной и революционной ситуации.

4. В Соединенных Штатах, самой могущественной стране капитала, нынешний кризис с поразительной силой обнажил ужасающие социальные противоречия. От небывалого периода процветания, поражавшего весь мир фейерверком миллионов и миллиардов, Соединенные Штаты сразу перешли к безработице миллионов, к периоду самой страшной, биологической нищеты трудящихся. Такое гигантское социальное потрясение не может пройти бесследно для политического развития страны. Сегодня еще трудно установить, по крайней мере, со стороны, сколько-нибудь значительную радикализацию американских рабочих масс. Можно предположить, что сами массы в такой мере застигнуты врасплох катастрофическим переломом коньюнктуры, так придавлены и оглушены безработицей или страхом перед безработицей, что еще не успели сделать самые элементарные политические выводы из обрушившегося на них бедствия. На это нужно известное время. Но выводы будут сделаны. Грандиозный экономический кризис, принявший характер социального кризиса, неизбежно превратится в кризис политического сознания американского рабочего класса. Весьма возможно, что революционная радикализация широких рабочих слоев обнаружится не в период наибольшего упадка коньюнктуры, а, наоборот, на повороте к оживлению и подъему. Так или иначе, но в жизни американского пролетариата и народа в целом нынешний кризис откроет новую эпоху. Можно ждать серьезных перетасовок и потасовок в среде правящих партий, новых попыток создания третьей партии и пр. Профессиональное движение, при первых признаках перелома коньюнктуры вверх, остро почувствует потребность вырваться из тисков подлой бюрократии Американской Федерации Труда. Вместе с тем пред коммунизмом откроются необозримые возможности.

В прошлом Америка не раз уже знала бурные вспышки революционных или полуреволюционных массовых движений. Они каждый раз быстро угасали, как потому, что Америка вступала каждый раз в новую полосу бурного экономического подъема, так и потому, что движения сами по себе характеризовались грубым эмпиризмом и теоретической беспомощностью. Оба эти условия теперь остались позади. Новый экономический подъем (а его нельзя считать заранее исключенным) должен будет опираться не на внутреннее "равновесие", а на нынешний мировой экономический хаос. Американский капитализм вступит в эпоху чудовищного империализма, непрерывного роста вооружений, вмешательств в дела всего мира, военных конфликтов и потрясений. С другой стороны, в лице коммунизма радикализирующиеся массы американского пролетариата имеют -- или, вернее, при условии правильной политики, могут иметь, -- уже не старую смесь эмпирики, мистики и шарлатанства, а научно-обоснованную доктрину, стоящую на уровне событий. Эти коренные изменения позволяют с уверенностью предвидеть, что неизбежный и сравнительно близкий революционный перелом в американском пролетариате будет уже не прежним легко потухающим "соломенным огнем", а началом настоящего революционного пожара. Коммунизм в Америке может с уверенностью идти на встречу своему великому будущему.

5. Царская авантюра в Манчжурии привела к русско-японской войне; война -- к революции 1905 года. Нынешняя японская авантюра в Манчжурии может привести к революции в Японии.

Феодально-военный режим страны в начале этого века еще с успехом служил интересам молодого японского капитализма. Но за последнюю четверть века капиталистическое развитие внесло чрезвычайное разложение в старые социальные и политические формы. Япония уже несколько раз с того времени шла к революции. Но в ней не хватало крепкого революционного класса, чтобы выполнить поставленные развитием задачи. Манчжурская авантюра может ускорить революционную катастрофу японского режима.

Нынешний Китай, как он ни ослаблен диктатурой гоминдановских клик, глубоко отличается от того Китая, который Япония, вслед за европейскими державами, насиловала в прошлом. Китай не в силах сразу выбросить японские экспедиционные войска, но национальное сознание и активность китайского народа чрезвычайно выросли, через военную выучку прошли сотни тысяч, миллионы китайцев. Китайцы будут импровизировать все новые и новые армии. Японцы будут себя чувствовать осажденными. Железные дороги будут гораздо больше служить военным целям, чем хозяйственным. Придется посылать все больше и больше войск. Разрастаясь, манчжурская экспедиция станет истощать хозяйственный организм Японии, увеличивать недовольство внутри страны, обострять противоречия и тем ускорять революционный кризис.

6. В Китае необходимость решительной обороны против империалистического вторжения также должна вызвать серьезные внутренние политические последствия. Режим Гоминдана вырос из национального революционного движения масс, использованного и задушенного буржуазными милитаристами (при содействии сталинской бюрократии). Именно поэтому нынешний режим, противоречивый и шаткий, неспособен на военно-революционную инициативу. Необходимость обороны против японских насильников будет все больше направляться против гоминдановского режима, питая революционные настроения масс. В этих условиях пролетарский авангард, при правильной политике, может наверстать то, что было так трагически упущено в течение 1924 -- 1927 годов.

7. Нынешние события в Манчжурии показывают в частности, как наивны были те господа, которые требовали от советского правительства простого возвращения Китайско-Восточной дороги Китаю. Это значило бы добровольно передать ее Японии, в руках которой дорога стала бы важным орудием как против Китая, так и против СССР. Если до сих пор что удерживало военные клики Японии от интервенции в Манчжурии и если что может и сейчас еще удержать их в пределах осторожности, так это тот факт, что Восточно-Китайская дорога представляет собственность советов.

8. Не может ли, однако, манчжурская авантюра Японии привести ее к войне с СССР? Разумеется, это не исключено даже при самой разумной и осторожной политике советского правительства. Внутренние противоречия феодально-капиталистической Японии явно лишили равновесия ее правительство. В подстрекателях (Франция!) недостатка нет. А из исторического опыта царизма на Дальнем Востоке мы знаем, на что способна потерявшая равновесие военно-бюрократическая монархия.

Завязывающаяся на Дальнем Востоке борьба ведется, разумеется, не из-за железной дороги, а из-за вопроса о судьбе всего Китая. В этой гигантской исторической борьбе советское правительство не может быть нейтрально, не может одинаково относиться к Китаю и к Японии. Оно обязано быть полностью и целиком на стороне китайского народа. Только несокрушимая верность советского правительства освободительной борьбе угнетенных народов может действительно оградить Советский Союз с Востока, со стороны Японии, Англии, Франции, Соединенных Штатов.

В каких формах советское правительство будет в ближайший период помогать борьбе китайского народа, зависит от конкретных исторических обстоятельств. Но если нелепо было бы ранее добровольно отдавать Восточную дорогу Японии, то столь же нелепо было бы подчинять всю политику на Дальнем Востоке вопросу о Китайско-Восточной дороге. Многое говорит за то, что поведение японской военной клики в этом вопросе имеет сознательно провокационный характер. За этой провокацией непосредственно стоит правящая Франция. Цель провокации -- связать Советский Союз на Востоке. Тем больше выдержки и дальнозоркости требуется со стороны советского правительства.

Основные условия Востока: огромные пространства, неисчислимые человеческие массы, экономическая отсталость -- придают всем процессам медленный, затяжной, ползучий характер. Непосредственная или острая опасность с Дальнего Востока существованию Советского Союза, во всяком случае, не грозит. Главные события будут в ближайшее время развиваться в Европе. Здесь могут раскрыться великие возможности, но отсюда же угрожают и великие опасности. Пока что на Дальнем Востоке связала свои руки лишь Япония. Советскому Союзу сейчас нужно держать свои руки свободными.

9. На мировом политическом фоне, отнюдь не мирном, резко выделяется положение в Германии. Экономические и политические противоречия достигли здесь неслыханной остроты. Развязка надвигается вплотную. Приблизился тот момент, когда предреволюционное положение должно превратиться в революционное или -- в контр-революционное. От того, в каком направлении пойдет развязка германского кризиса, будет зависеть на много-много лет не только судьба самой Германии (что уже само по себе очень много), но и судьба Европы, судьба всего мира.

Социалистическое строительство СССР, ход испанской революции, развитие предреволюционной ситуации в Англии, дальнейшая судьба французского империализма, судьба революционного движения в Китае и Индии -- все это прямо и непосредственно упирается в вопрос о том, кто победит в течение ближайших месяцев в Германии: коммунизм или фашизм?

10. После прошлогодних сентябрьских выборов в Рейхстаг правление германской компартии утверждало, что фашизм достиг своей кульминации, и что отныне он будет быстро разваливаться, очищая дорогу пролетарской революции. Левая коммунистическая оппозиция (большевики-ленинцы) издевались тогда над этим легковесным оптимизмом. Фашизм есть продукт двух условий: острого социального кризиса, с одной стороны, революционной слабости германского пролетариата, с другой. Слабость пролетариата, в свою очередь, слагается из двух элементов: из особой исторической роли социал-демократии, этой все еще могущественной капиталистической агентуры в рядах пролетариата, и из неспособности центристского руководства компартии объединить рабочих под знаменем революции.

Субъективным фактором является для нас компартия, ибо социал-демократия есть объективное препятствие, которое надо устранить. Фашизм стал бы действительно рассыпаться на куски, еслиб компартия сумела объединить рабочий класс, превратив его тем самым в могучий революционный магнит для всех угнетенных масс народа. Но политика компартии со времени сентябрьских выборов только усугубляла ее несостоятельность: пустозвонство насчет "социал-фашизма", заигрывание с шовинизмом, подделка под настоящий фашизм с целью базарной конкурренции с ним, преступная авантюра "красного референдума" -- все это не позволяет компартии стать вождем пролетариата и народа. Она привлекла за последние месяцы под свое знамя лишь те новые элементы, которые величайший кризис почти насильственно толкал в ее ряды. Социал-демократия, несмотря на гибельные для нее политические условия, благодаря помощи компартии, сохранила главную массу своих сторонников, отделавшись пока что значительными, правда, но все же второстепенными потерями. Что же касается фашизма, то он, вопреки недавнему бахвальству Тельмана, Реммеле и других и в полном соответствии с прогнозом большевиков-ленинцев, сделал с сентября прошлого года новый огромный скачек вперед. Руководство Коминтерна ничего не умело ни предвидеть, ни предупредить. Оно лишь регистрирует поражения. Его резолюции и прочие документы представляют собою -- увы! -- лишь фотографию задней части исторического процесса.

11. Час решения приблизился. Между тем Коминтерн не хочет, вернее сказать, боится отдать себе отчет в действительном характере нынешнего мирового положения. Президиум Коминтерна отделывается пустыми агитационными бумажками. Руководящая партия Коминтерна, ВКП, не заняла никакой позиции. "Вожди мирового пролетариата" точно набрали воды в рот. Они думают отмолчаться. Они собираются отсидеться. Они надеются переждать. Политику Ленина они подменилии политикой страуса. Приближается вплотную один из тех узловых моментов истории, когда Коминтерн, после ряда больших, но все же "частных" ошибок, подрывавших и расшатывавших его силы, накопленные в первое пятилетие существования, рискует совершить основную, роковую ошибку, которая может смести Коминтерн, как революционный фактор, с политической карты на целую историческую эпоху.

Пусть слепцы и трусы не замечают этого. Пусть клеветники и наемные журналисты обвиняют нас в союзе с контр-революцией. Ведь контр-революция это, как известно, вовсе не то, что укрепляет мировой империализм, а то, что мешает пищеварению коммунистического чиновника. Большевиков-ленинцев клевета не испугает и не остановит в выполнении их революционного долга. Ничего нельзя замалчивать и смягчать. Надо ясно и громко сказать передовым рабочим: после "третьего периода" авантюризма и хвастовства наступил уже "четвертый период" -- паники и капитуляции.

12. Если молчание нынешних вождей ВКП перевести на членораздельный язык, то оно означает: "оставьте нас в покое". Внутренние затруднения в СССР чрезвычайно велики. Не регулируемые экономические и социальные противоречия продолжают обостряться. Деморализация аппарата, как неизбежный продукт плебисцитарного режима, приняла поистине угрожающие размеры. Политические отношения и, прежде всего, отношения внутри партии, отношения между деморализованным аппаратом и распыленной массой натянуты, как тугая струна. Вся мудрость бюрократа в том, чтобы выждать, оттянуть. Положение в Германии явно грозит потрясениями. Но именно потрясений сталинский аппарат боится больше всего. "Оставьте нас в покое! Дайте нам выбраться из наиболее острых внутренних противоречий. А тами видно будет". Таково настроение верхов сталинской фракции. Именно оно скрывается за скандальным молчанием "вождей" в такой момент, когда элементарнейший революционный долг их состоит в том, чтоб высказаться ясно и отчетливо.

13. Нет ничего удивительного, если вероломное молчание московского руководства стало сигналом для паники берлинских вождей. Теперь, когда надо готовиться к тому, чтобы вести массы в решающие бои, правление германской компартии проявляет растерянность, виляет и отделывается фразами. К самостоятельной ответственности эти люди не привыкли. Они больше всего мечтают сейчас о том, нельзя ли как-нибудь доказать, что "марксизм-ленинизм" требует уклонения от боя?

Законченной теории на этот счет еще как-будто не создано. Но она уже носится в воздухе. Она передается из уст в уста и сквозит в статьях и речах. Смысл этой теории таков: фашизм растет неудержимо; его победа все равно неизбежна; вместо того, чтоб "слепо" бросаться в борьбу и дать себя разбить, лучше осторожно отступить, предоставить фашизму овладеть властью и скомпрометировать себя. Тогда, -- о, тогда! -- мы себя покажем.

Авантюризм и легкомыслие, по законам политической психологии, сменились прострацией и капитулянтством. Победа фашистов, считавшаяся год тому назад немыслимой, сейчас считается уже обеспеченной. Какой-нибудь Куусинен, вдохновляемый за кулисами каким-нибудь Радеком, подготовляет для Сталина гениальную стратегическую формулу: своевременно отступить, вывести революционные войска из полосы огня, подставить фашистам ловушку в видеи государственной власти.

Если-б эта теория утвердилась в германской компартии и определила ее политический курс в ближайшие месяцы, это означало бы со стороны Коминтерна предательство не меньшего исторического объема, чем предательство социал-демократии 4 августа 1914 года, -- притом с еще более страшными последствиями.

Обязанность левой оппозиции бить тревогу: руководство Коминтерна ведет германский пролетариат к грандиозной катастрофе, суть которой -- в панической капитуляции перед фашизмом.

14. Приход "национал-социалистов" к власти означал бы прежде всего истребление цвета германского пролетариата, разрушение его организаций, искоренение в нем веры в себя и в свое будущее. В соответствии с гораздо большей зрелостью и остротой социальных противоречий в Германии, адская работа итальянского фашизма показалась бы, вероятно, бледным и почти гуманным опытом по сравнению с работой германского национал-социализма.

Отступить? говорите вы, вчерашние пророки "третьего периода". Вожди и учреждения могут отступить. Отдельные лица могут скрыться. Но рабочему классу пред лицом фашистской власти некуда будет отступать и негде скрываться. Если допустить, в самом деле, чудовищное и невероятное, т. е., что партия действительно уклонится от боя и тем выдаст пролетариат с головою его смертельному врагу, то это значило бы лишь одно: жестокие бои разразились бы не до прихода фашистов к власти, а после этого, т. е. в условиях, в десятки раз более выгодных для фашизма, чем сейчас. Борьба преданного собственным руководством, застигнутого врасплох, дезориентированного, отчаявшегося пролетариата против фашистского режима превратилась бы в ряд страшных, кровавых и безысходных конвульсий. Десять пролетарских восстаний, десять поражений, одно за другим, не могли бы так обескровить и обессилить германский рабочий класс, как обессилило бы его отступление перед фашизмом в настоящий момент, когда еще только предстоит решение вопроса о том, кому стать хозяином в немецком доме.

15. Фашизм еще не у власти. Путь к власти для него еще не открыт. Вожди фашизма еще боятся дерзать: они понимают, что ставка велика, что дело идет о головах. В этих условиях только капитулянтские настроения в коммунистических верхах могут неожиданно упростить и облегчить задачу.

Если сейчас даже влиятельные круги буржуазии опасаются фашистского эксперимента, именно потому, что не хотят потрясений, долгой и грозной гражданской войны, то капитулянтская политика официального коммунизма, открывающая фашизму дорогу к власти, толкнула бы полностью в сторону фашизма и средние классы, и еще колеблющиеся слои мелкой буржуазии, и значительные слои самого пролетариата.

Разумеется, когда-нибудь торжествующий фашизм падет жертвой объективных противоречий и собственной несостоятельности. Но непосредственно, для обозримого будущего, для ближайших 10 -- 20 лет, победа фашизма в Германии означала бы перерыв в развитии революционной преемственности, крушение Коминтерна, торжество мирового империализма в самых его отвратительных и кровожадных формах.

16. Победа фашизма в Германии означала бы неизбежную войну против СССР.

Прямым политическим тупоумием было бы, в самом деле, думать, что, придя к власти, немецкие национал-социалисты начнут с войны против Франции или хотя бы против Польши. Неизбежная гражданская война против немецкого пролетариата свяжет фашизм во внешней политике по рукам и ногам на весь первый период его господства. Гитлер будет так же нуждаться в Пилсудском, как Пилсудский в Гитлере. Оба они в одинаковой мере станут орудиями Франции. Если французский буржуа сейчас опасается пришествия германских фашистов к власти, как скачка в неизвестное, -- то в день победы Гитлера французская реакция, "национальная", как и радикально-социалистическая, поставит всю свою ставку на немецкий фашизм.

Ни одно из "нормальных", парламентских буржуазных правительств не может рискнуть сейчас войной против СССР: это грозило бы необозримыми внутренними осложнениями. Но если Гитлер придет к власти, если он разгромит затем авангард немецких рабочих, распылит и деморализует на годы пролетариат в целом, фашистское правительство окажется единственным правительством, способным на войну с СССР. Разумеется, оно будет действовать при этом в общем фронте с Польшей и Румынией, с другими окраинными государствами и с Японией -- на Дальнем Востоке. В этом своем предприятии правительство Гитлера явилось бы лишь исполнительным органом всего мирового капитала. Клемансо, Мильеран, Ллойд-Джордж, Вильсон не могли вести непосредственно войны с Советской республикой, но они могли в течение трех лет поддерживать армии Колчака, Деникина, Врангеля. Гитлер стал бы, в случае победы, сверх-Врангелем мировой буржуазии.

Незачем, да и невозможно сейчас гадать, как закончился бы такого рода гигантский поединок. Но совершенно ясно, что если б война мировой буржуазии против советов открылась после прихода фашистов к власти в Германии, это означало бы для СССР страшную изоляцию и борьбу не на жизнь, а на смерть в самых тяжких и в самых опасных условиях. Разгром германского пролетариата фашистами заключал бы в себе уже, по крайней мере, на половину крушение республики советов.

17. Но прежде, чем вопрос выйдет на поля европейских сражений, он должен разрешиться в Германии. Поэтому мы и говорим, что в Германии находится ключ к мировому положению. В чьих он руках? Пока еще в руках компартии. Она еще не выронила его. Но она может его выронить. Руководство толкает ее на этот путь.

Всякий, кто проповедует "стратегическое отступление", т. е. капитуляцию, всякий, кто терпит такую проповедь, является изменником. Пропагандисты отступления перед фашистами должны рассматриваться, как бессознательные агенты врага в рядах пролетариата.

Элементарный революционный долг германской коммунистической партии обязывает ее сказать: фашизм может прийти к власти только через беспощадную истребительную гражданскую войну, не на жизнь, а на смерть. Это должны знать прежде всего рабочие-коммунисты. Это должны знать рабочие социал-демократы, беспартийные, пролетариат в целом. Это должен знать мировой пролетариат. Это должна заранее знать Красная армия.

18. Но не безнадежна ли, в самом деле, борьба? В 1923 году Брандлер чудовищно преувеличивал силы фашизма и этим прикрывал капитуляцию. Последствия этой стратегии мировое рабочее движение несет до сегодняшнего дня. Историческая капитуляция германской компартии и Коминтерна в 1923 году легла в основу последующего роста фашизма. Сейчас немецкий фашизм представляет собою неизмеримо большую политическую силу, чем 8 лет тому назад. Мы все время предостерегали против недооценки фашистской опасности, и не нам ее отрицать теперь. Именно поэтому мы можем и должны сказать немецким революционным рабочим: ваши вожди из одной крайности снова впадают в другую.

Пока что главная сила фашистов есть сила числа. Да, они собирают много избирательных бюллетеней. Но в социальной борьбе решает не бюллетень. Главной армией фашизма остается все же мелкая буржуазия и новое среднее сословие: мелкий ремесленный и торговый городской люд, чиновники, служащие, технический персонал, интеллигенция, разоряющиеся крестьяне. На весах избирательной статистики тысяча фашистских голосов весит столько же, сколько и тысяча коммунистических. Но на весах революционной борьбы тысяча рабочих крупного предприятия представляет собою силу в сто раз большую, чем тысяча чиновников, канцеляристов, их жен и тещ. Главная масса фашистов состоит из человеческой пыли.

Эсеры в русской революции были партией больших чисел. За них голосовали на первых порах все, кто не был сознательным буржуа и сознательным рабочим. Даже в Учредительном Собрании, т. е. уже после Октябрьского переворота, эсеры все еще оказались в большинстве. Они себя считали поэтому великой национальной партией. Они оказались великим национальным нулем.

Мы не собираемся ставить знак равенства между русскими эсерами и немецкими национал-социалистами. Но черты сходства, очень важные для выяснения рассматриваемого вопроса, у них бесспорно есть. Эсеры были партией смутных народных надежд. Национал-социалисты являются партией национального отчаянья. Наибольшей способностью переходить от надежд к отчаянью обладает мелкая буржуазия, увлекающая за собою при этом и часть пролетариата. Главная масса национал-социалистов, как и эсеров -- человеческая пыль.

19. Впавшие в панику горе-стратеги забывают о самом главном: о великих социальных и боевых преимуществах пролетариата. Его силы не израсходованы. Он способен не только к борьбе, но и к победе. Разговоры об упадочном настроении на предприятиях отражают в большинстве случаев упадочные настроения самих наблюдателей, т. е. растерянных партийных чиновников. Но надо принять во внимание и то, что рабочие не могут не быть смущены сложной обстановкой и путаницей на верхах. Рабочие понимают, что великий бой требует твердого руководства. Не сила фашистов и не необходимость жестокой борьбы пугают рабочих. Их тревожит ненадежность и шаткость руководства, колебания в самый ответственный момент. От настроений угнетенности и упадка на заводах не останется и следа, как только партия твердо, ясно, уверенно поднимет свой голос.

20. Бесспорно: у фашистов имеются серьезные боевые кадры, опытные ударные отряды. К этому нельзя относиться легко: "офицеры" и в армии гражданской войны играют большую роль. Но решают не офицеры, а солдаты. Между тем солдаты пролетарской армии неизмеримо выше, надежнее, выдержаннее, чем солдаты армии Гитлера.

После захвата власти фашизм легко найдет своих солдат. При помощи государственного аппарата можно строить армию из буржуазных сынков, интеллигентов, конторщиков, деморализованных рабочих, лумпенов и пр. Пример: итальянский фашизм. Хотя и тут нужно сказать: серьезной исторической проверки боевой ценности итальянской фашистской милиции до сих пор еще не было. Но ведь пока еще немецкий фашизм не у власти. Власть еще надо завоевать в борьбе с пролетариатом. Неужели же коммунистическая партия выдвинет для этой борьбы худшие кадры, чем кадры фашизма? И можно ли допустить хоть на минуту, что немецкие рабочие, держащие в своих руках могущественные средства производства и транспорта, связанные условиями своего труда в армию железа, угля, рельсов, электрических проводов, не обнаружат в решающей борьбе неизмеримое превосходство над человеческой пылью Гитлера?

Важным элементом силы партии или класса является также и то представление, какое партия или класс имеют о соотношении сил в стране. Во всякой войне враг стремится внушить преувеличенное представление о своих силах. В этом был один из секретов стратегии Наполеона. Врать Гитлер умеет во всяком случае не хуже Наполеона. Но его хвастовство становится военным фактором лишь с того момента, как коммунисты ему верят. Больше всего сейчас нужен реальный учет сил. Что есть у национал-социалистов на заводах, на железных дорогах, в армии, сколько у них организованного и вооруженного офицерства? Ясный социальный анализ состава обоих лагерей, постоянный и бдительный подсчет сил -- вот безошибочные источники революционного оптимизма.

Сила национал-социалистов сейчас не столько в их собственной армии, сколько в расколотости армии их смертельного врага. Но как раз реальность фашистской опасности, рост ее и приближение, сознание необходимости во что бы то ни стало предотвратить ее, должны неизбежно толкать рабочих к сплочению во имя самообороны. Концентрация пролетарских сил пойдет тем быстрее и успешнее, чем надежнее окажется стержень этого процесса, т. е. коммунистическая партия. Ключ к позиции пока еще в ее руках. Горе ей, если она его выронит!

За последние годы чиновники Коминтерна по всем и по всяким поводам, иногда совершенно неподходящим, кричали о непосредственно угрожающей СССР военной опасности. Сейчас эта опасность принимает реальный характер и конкретные очертания. Для всякого революционного рабочего должно стать аксиомой: покушение фашистов на захват власти в Германии не может не повести за собой мобилизацию Красной армии. Для пролетарского государства дело будет здесь идти в самом прямом и непосредственном смысле о революционной самообороне. Германия есть не только Германия. Она есть сердцевина Европы. Гитлер есть не только Гитлер. Он кандидат в сверх-Врангели. Но и Красная армия есть не только Красная армия. Она -- орудие мировой пролетарской революции.

Л. Троцкий.

P. S. Работа автора этих строк "Против национал-коммунизма" встретила несколько двусмысленных одобрений со стороны социал-демократической и демократической печати. Было бы не столько странно, но и противоестественно, если бы -- в то самое время, как германский фашизм так удачно использовал грубейшие ошибки германского коммунизма, -- социал-демократы не попытались бы использовать открытой и резкой критики этих ошибок.

Незачем говорить, что сталинская бюрократия в Москве, как и в Берлине ухватилась за статьи социал-демократической и демократической печати о нашей брошюре, как за драгоценный подарок: теперь есть, наконец, одна действительная "улика", нашего единого фронта с социал-демократией и буржуазией. Люди, которые проделали китайскую революцию рука об руку с Чан-Кай-Ши, а британскую всеобщую стачку рука об руку с Перселем, Ситриным и Куком -- дело шло не о статьях, а о грандиозных исторических событиях! -- вынуждены с радостью цепляться за эпизоды газетной полемики. Но мы не боимся очной ставки и в этой плоскости. Нужно только рассуждать, а не визжать, анализировать, а не браниться.

Прежде всего мы ставим вопрос: кому помогло нелепое и преступное участие германской компартии в фашистском референдуме? Факты успели неоспоримо ответить на этот вопрос: фашистам, и только им. Именно поэтому главный вдохновитель этой преступной авантюры трусливо отказался от прав отцовства: в речи перед ответственными работниками в Москве Сталин защищал участие в референдуме, но, спохватившись, запретил газетам не только печатать его речь, но даже упоминать о ней.

Разумеется, "Форвертс", "Берлинер Тагеблат", "Винер Арбайтер Цайтунг" -- особенно последняя -- цитируют нашу брошюру в высшей степени недобросовестно. Да и можно ли требовать добросовестности по отношению к идеям пролетарской революции со стороны буржуазной и мелко-буржуазной печати? Однако, мы готовы пренебречь подтасовками и пойти на встречу обвинениям сталинских чиновников. Мы готовы признать, что поскольку социал-демократия боится победы фашистов, отражая этим революционную тревогу рабочих, постольку она имела известное объективное право использовать нашу критику политики сталинцев, оказавшей огромную услугу фашистам. Основой этого ее "права" является, однако, не наша брошюра, а ваша политика, о, мудрые стратеги! Вы говорите, что мы оказались в "едином фронте" с Вельсом и Зеверингом? Только на этой почве и только в тех размерах, в каких вы оказались в едином фронте с Гитлером и его черносотенными бандами. Да и тут еще с той разницей, что у вас дело шло о совместном политическом действии, у нас же свелось лишь к двусмысленному использованию противником нескольких цитат.

Когда Сократ выставлял философский принцип "познай самого себя", то он несомненно имел в виду Тельмана, Ноймана и даже самого Реммеле.

Л. Т.

На съезде и в стране

Ниже печатаемая обширная работа т. Христиана Георгиевича Раковского получена Редакцией -- по независящим от нее обстоятельствам -- с большим запозданием. Исключительная ценность работы, ее в основном программно-стратегический, а не конъюнктурный характер, сохраняет все ее огромное значение. Ред.

Предварительные замечания

Настоящая статья представляет собой попытку на конкретном материале проиллюстрировать некоторые положения, которые еще несколько месяцев тому назад отпугивали некоторых, но которые уже сегодня, под влиянием быстро разворачивающихся событий, превратились в бесспорные истины. Вторая задача состоит в том, чтобы, опираясь на известный анализ, несколько продвинуть вперед наше понимание сущности процессов, происходящих в стране. То, что можно было сказать на эти темы "вообще", уже сказано. Пора, давно пора от общих рассуждений, от общих повторений того, что центризм ведет к термидору, от споров о том, на сколько процентов термидор неизбежен, перейти к конкретному изучению того, какими путями современная политика подготовляет возможную победу термидора. Это конкретное изучение требует больше работы, больше размышлений и больше усидчивости, чем политическая трескотня на общие темы, чем бесконечное повторение в разных вариантах общих мест, -- но только на этом пути можно продвигаться в сторону большего понимания того, что происходит в стране. Я больше, чем кто бы то ни был, отдаю себе отчет во всех слабых сторонах моей работы. Я не говорю уже о том, что у нас далеко нет тех материалов, какие нужны были бы для такого рода работы. Но даже и при тех материалах, какие у нас имеются, такая работа непосильна для одного человека. Я знаю, что далеко не все достаточно убедительно, знаю и то, что многое явится здесь спорным. Это может иметь место и в силу моих ошибок, и в силу того, что многого совсем не удалось коснуться, что по многим вопросам, требующим специального изучения пришлось ограничиться лишь несколькими замечаниями, и в силу того, что часто приходилось касаться лишь экономической стороны дела. Меньше всего я претендую на то, что я полностью справился с делом конкретного анализа или что мне удалось преодолеть все связанные с таким анализом трудности. Ставя себе в первую очередь задачу -- выяснить конкретно ряд вопросов для себя (и, надеюсь, и для других), я хотел бы думать, что эта работа даст некоторым товарищам толчок к работе в том же направлении.

Коротко о XVI съезде

О съезде собственно многого не скажешь. Задача, которая была поставлена съезду, выполнена на 100%. Съезд, правда, не только не разрешил, но даже не поставил ни одной из задач, стоящих перед страной и революцией. Но такой задачи перед ним и не было. Задача XVI съезда заключалась в том, чтобы своим авторитетом закрепить организованные "достижения" сталинской фракции, закрепить аппарат над партией, сталинскую группу над аппаратом и самого Сталина, как признанного вождя, который венчает всю аппаратную махину, удобно обосновавшуюся на шее партии. Отсюда грандиозный разрыв, грандиозные ножницы между тем, что происходило на съезде, и тем, что происходит в стране. Задачи организационной механики оттеснили политические задачи. Исходя из этой оргмеханики, Сталин не мог поставить ни одного из действительно стоящих перед революцией вопросов. Исходя из этой же оргмеханики, правые не посмели поставить эти вопросы. Съезд прошел мимо жизни -- это первый вывод, это первое чувство, которое испытывал всякий при чтении отчетов. Другой вывод заключается в том, что этот съезд явился одним из важнейших этапов по пути дальнейшей (если это только возможно) бонапартизации партии. От решения политических вопросов устранена уже не только партия, но оно не доверяется уже и тщательно профильтрованному и подобранному съезду. Безоговорочное одобрение задним числом лишенной всякого конкретного содержания генеральной линии не может означать ничего иного, как столь же безоговорочное одобрение наперед любой политики, любого поворота в любую сторону. А ведь поворачивать куда-то придется, и очень скоро! Именно в предвидении этого сталинская группа поставила себе задачей на этом съезде развязать себе руки с обеих сторон и добиться от съезда карт-блянш. Аппарат получает еще большую свободу действий по отношению к партии. Об оппозиции вообще предпочитали не говорить. Столь щедрый обычно на цитаты Ярославский не мог, очевидно, привести ни одной хотя бы фальсифицированной цитаты, которая не била бы по всей политике центризма. По этой же причине они не осмелились хотя бы своими словами изложить обращение оппозиционного руководства.

С идейным содержанием работ съезда полностью гармонировала и вся внешняя обстановка. Когда какой-нибудь будущий историк будет писать историю о нравах эпохи реконструкции, он в первую очередь привлечет для иллюстрации протоколы XVI съезда. Эта дикая картина распоясавшихся бюрократов и аппаратчиков, соревнующихся в улюлюканиях и издевательствах над прижатым к стене и сдавшим оружие противником (правыми), -- достойный символ всего современного режима. Самое отвратительное здесь в том, что это состязание в гнустностях по отношению к ползающему на брюхе грешнику является ценой, уплачиваемой чиновниками за свое собственное благополучие: за кем нет грешков, кто гарантирован от того, что завтра его не сделают искупительной жертвой в угоду сохранения престижа генеральной линии? Трудно сказать, в ком больше утеряно чувство собственного достоинства, -- в тех ли, кто под свист и улюлюкание покорно склонял голову и пропускал мимо ушей оскорбления в надежде на лучшее будущее, или же в тех, кто тоже в надежде на лучшее будущее наносил эти оскорбления, зная наперед, что противник будет отступать. Еще на XV съезде аппаратчики не могли себе этого позволить. Над XV съездом чувствовалось дыхание истории, чувствовалось, что происходит что-то серьезное, что партия переживает какую-то трагедию. Теперь попытались это же повторить по отношению к правым, но второй раз получился, как это всегда бывает, пошлый фарс. Намечая возможные последствия борьбы центристов с правыми, Л. Д. писал: "Если практически она (борьба против правых) может означать очищение партии от наиболее откровенных элементов устряловщины и задержку или замедление сползания или перерождения, то одновременно она будет означать дальнейшую дезорганизацию партийной мысли, дальнейшее измельчание марксистского метода -- тем самым подготовку новых, еще более смутных и опасных этапов в развитии партии".

Выполнение этой намеченной Л. Д. программы явно протекало в полном соответствии с законом неравномерного развития: если в отношении первой части прогноза программа выполнена не лучше, чем выполняются качественные показатели по промышленности, то в отношении второй части программа явно перевыполнена с большим избытком.

В стране

А события в стране идут своим чередом. Если съезд нашел возможным пройти мимо жизни, то жизнь имеет тем больше оснований пройти мимо официальных резолюций съезда. Чем дальше от съезда, тем все больше будет выступать во всей своей неприглядности все, что так старательно замазывалось и скрывалось центристами и о чем не посмели говорить правые. Если съезд не смог подвести баланса всей политики центризма за истекшие 2 1/2 года, а заодно и всей предшествовавшей политики право-центристского блока, то этот баланс будет подведен жизнью, классами и (в какой мере пока неизвестно) партией. Главный итог баланса заключается в том, что революция подведена вплотную к надвигающейся громадной исторической отдаче, которая будет расплатой за 7 лет оппортунистической политики. Превратится ли эта отдача в окончательную отдачу власти в руки других классов, -- это решит не судьба, а политика. А это означает не общие разговоры и не общие надуманные или высосанные из пальца, хотя бы и весьма левые схемы, а намечение конкретной, ясной программы действий, на основе которых можно было бы максимально ослабить последствия этой исторической отдачи и какой угодно ценой спасти диктатуру. Но построение такой программы невозможно без полного и трезвого учета того конкретного положения, которое создалось в стране. Раньше, чем решать, что нужно делать, надо твердо знать, что есть. И раньше, чем строить конкретную программу, надо иметь конкретное представление о тех исходных позициях, на которых эта программа будет строиться.

Промышленность,

количество и качество

Весьма высокий количественный рост продукции по сравнению с прошлым годом совершенно бесспорен. Общая ценность валовой продукции крупной промышленности составила за 3 квартала этого года 11.705.7 млн. рбл. (по неизменным ценам) против 9.137.4 млн. рбл. в прошлом году, что означает прирост в 27,4%. Хотя план не довыполнен на 3,7%, но все же этот прирост следует считать исключительно высоким. Было бы от чего впасть в оптимизм, если бы мы остановились на констатировании этого факта, не вдаваясь в анализ сопутствующих факторов и явлений, связанных с этим ростом количественных показателей. Мне приходилось уже указывать на то, что рост количественных показателей, взятый сам по себе, не является достаточным критерием не только для суждения о размерах действительного роста производительных сил, но и для суждения о том, есть ли такой рост вообще. Действительной мерой роста производительных сил, а следовательно обеспеченности в дальнейшем роста количественных показателей являются следующие три момента: 1) база, на которой эти количественные показатели достигнуты; 2) соотношение между количественными и качественными показателями; 3) размер накопления и расширения капитала промышленности.

* * *

Возможны два основных типа роста количественных показателей: 1) рост на основе расширения основного капитала, с которым обычно связано повышение производительности труда (в Марксовом смысле этого слова: т. е. увеличение выработки на 1 человека на основе перехода промышленности на более высокую ступень); 2) рост количественных показателей на базе старого основного капитала (а следовательно на старой технической базе) за счет его более интенсивного использования. В этом случае рост количественных показателей бывает тесно связан с повышением интенсивности труда и относительно большим приростом рабочей силы. На практике эти два метода повышения количественных показателей идут обычно параллельно, и задача сводится к тому, чтобы выяснить удельный вес каждого из них. Вряд ли возможен в этом отношении точный подсчет (во всяком случае, он невозможен на основе имеющихся у меня материалов), так что приходится пользоваться рядом косвенных показателей, которые, однако, достаточны, на мой взгляд, чтобы дать общее представление о положении дела. Бесспорно, что в течение прошлого года, несмотря на недовыполнение плана капитальных работ и на недоамортизацию, имело место некоторое расширение основного капитала промышленности. Бесспорно, что это имело место и на протяжении нынешнего года, т. ч. в какой-то мере рост количественных показателей происходил и на этой основе. Но, если мы подойдем к вопросу с другого конца, мы легко убедимся в том, что в основном рост количественных показателей происходил на основе методов второго порядка. Мы имеем раньше всего громадное увеличение загрузки старого основного капитала путем введения непрерывного производства и увеличения сменностии

По контр. цифрам увеличение выработки на 1 рабочего должно было "базироваться только в очень небольшой части на повышении интенсивности труда". На практике получилось иначе. Уже за первое полугодие число рабочих увеличилось на 14,3% по сравнению с соответствующим периодом прошлого года: прирост числа рабочих превысил плановые предположения более, чем в 4 раза. Что касается повышения выработки на 1 рабочего, то она увеличилась за первое полугодие примерно на 18 -- 19%, вместо 25,3% по плану. Если бы мы могли выяснить точно, в какой мере это повышение выработки шло за счет повышения технической базы и в какой мере оно шло за счет повышения интенсивности труда, то это могло бы пролить дополнительный свет на вопрос о базе повышения количественных показателей. Здесь возможна, однако, лишь весьма приблизительная прикидка на основании приведенных выше цифр. Само по себе введение непрерывки означает увеличение времени работы оборудования на 1/6 или на 16,6%. Так как за эти три квартала на непрерывку перешло, примерно, 50% рабочих, т. е. примерно половина промышленности, то эта одна повышенная загрузка основного капитала должна была дать сама по себе рост продукции на 8 -- 9%. Увеличение сменности тоже должно было дать 1 -- 2% роста. В том же направлении действовало увеличение числа рабочих: так как в значительной части оно шло за счет увеличения числа подсобных рабочих, то это означало большую возможность для квалифицированных рабочих использовать оборудование. Если, наконец, принять во внимание, что переход на непрерывное производство означает автоматическую ликвидацию ряда простоев оборудования чисто технического характера, то, вероятно, не будет далеко от истины, если мы примем, что, примерно, 15% роста продукции приходится за счет перехода на непрерывку, увеличения сменности и увеличения числа рабочих, т. е. другими словами за счет повышения интенсивности и использования оборудования.

Немногочисленные данные, имеющиеся по отдельным предприятиям и отраслям, говорят о том, что эти цифры на деле значительно выше. Х. Р.

Остающиеся 12% приходятся на долю повышения производительности труда, повышения интенсивности труда и за счет расширения основного капитала. Как мы увидим ниже, львиная доля приходится здесь за счет повышения интенсивности труда, что соответственно понижает удельный вес остальных двух факторов в отношении влияния их на рост количественных показателей. Повторяю, этот подсчет, целый ряд деталей которого я упустил, является архи-приблизительным, но он все же достаточен для того, чтобы сделать первый основной вывод в отношении роста количественных показателей: рост количественных показателей шел в решающей степени не за счет увеличения основного капитала и не за счет повышения технической базы промышленности, а за счет более интенсивного использования старого основного капитала, связанного, с одной стороны, с повышением числа рабочих, с другой -- с повышением интенсивности труда. А такой метод увеличения количественных показателей сам в себе несет условия срыва, не говоря уже о том, что ни в какой мере не обеспечивает дальнейшего количественного роста промышленности. Этот метод увеличения количества показателей быстро натыкается на свои собственные естественные пределы. Ни более интенсивное использование машин, ни интенсификация труда не могут увеличиваться бесконечно. Такой метод имеет еще смысл -- да и то только с экономической точки зрения, -- если он применяется на короткий срок и если параллельно с этим имеется возможность в короткий же срок подвести материальную базу -- новый основной капитал.

Такой метод может диктоваться еще, например, военной обстановкой, когда вопросы расширенного воспроизводства вообще отступают на задний план. Х. Р.

Но тот самый факт, что к этому методу пришлось прибегнуть и что он возведен в систему, как-раз и говорит за то, насколько мы отстали в подведении материальной базы. Размеры нажима на рабочий класс, при помощи которого центризм надеется перекрыть это запоздание, и характеризует в известной степени меру этого запоздания. Как-раз основное, что накладывает свой отпечаток на современное положение, в том и заключается, что уже с несомненностью выяснилось, что в короткий срок это запоздание не может быть ликвидировано на основе внутренних ресурсов страны. Раньше, чем перейти к рассмотрению этого вопроса, я остановлюсь еще на трех моментах, которые с разных сторон и по разному свидетельствуют о том, что в отношении роста количественных показателей мы подошли вплотную к тому пределу, за которым их рост на данной базе более невозможен.

* * *

Первый и наиболее важный момент -- это качество продукции. Достаточно раскрыть любой номер любой газеты, чтоб убедиться в том, что дело обстоит поистине катастрофически. Ни агитационные меры, ни мероприятия административного и судебного порядка не в состоянии остановить этого процесса ухудшения качества. Факты настолько общеизвестны, что я могу ограничиться только приведением некоторых, наиболее ярких примеров. По следующим металлическим заводам и видам продукции брак составлял:

Эти данные были взяты из нескольких номеров "За индустриализ." и "Экон. Жизнь" в конце полугодия. Но если за это время и произошло изменение, то только к худшему. Х. Р.

Завод им. Дзержинского	котельное железо	32%
Заводы им. Дзержинского и им. Петровского	стальные заготовки	до 40%
Завод Верхне-туринский		100%
Завод Лопаевский	кровельное железо	40%
Завод Надеждинский	качествен. сталь	30%
Завод им. Марти	сталь	32%

Этот список можно было бы, конечно, увеличить во много раз. Дело идет, следовательно, не об отдельных дефектах, а о системе производства брака. Зольность угля резко повысилась, доходя в отдельных случаях до 18%. Только 20% кирпича выдерживают установленные нормы нагрузки. Еще хуже обстоит дело в легкой промышленности, где рекорд побила текстильная промышленность. По неоднократно приводившимся данным средний по разным трестам процент брака "в чистом" (т. е. прошедшем браковку) товаре составляет 50%. В печати приводились также цифры миллионных убытков, связанных с этим ухудшением качества. Характерно, что по браку не отстают и новые фабрики. Ткацкая фабрика строющегося теперь меланжевого комбината дала в апреле 93,8% (!), а в мае 92,37% брака. По данным НКРКИ, процент брака в швейной промышленности равен в этом году 30% против 10% в прошлом году. Брак по галошам доходит до 14%, по обуви до 13%. Нет буквально ни одной отрасли, где бы с качеством не обстояло из рук вон плохо, и нет ни одной почти отрасли, где бы текущий год не дал ухудшения качества. Ясно при этом, что там, где продукт проходит несколько ступеней обработки, или через несколько отраслей промышленности, плохое качество в одной отрасли помножается на плохое качество во всех других отраслях. К каким выводам приводит рассмотрение вопроса о качестве? Этих выводов два: 1) ухудшение качества продукции делает в большей или меньшей мере фиктивными количественные показатели. Это вынужден был признать и Куйбышев на заседании президиума ВСНХ, где он заявил: "Цифры громадного роста промышленности становятся относительными, если учесть качественные изменения". ("Э. Ж." 22 мая). Еще более энергично выражается "За Инд." от 18 июля, которая заявляет, что при таких условиях "грош цена окажется нашим количественным достижениям". Укажу один конкретный пример из действительности (один из тысяч), приводимый Рафаловским в "З. И." 16 июля. Если 8 тысяч одношпиндельных сверлильных станков работает быстро-режущими сверлами при скорости резания 30 м. м. в минуту при подаче 0,4 м. м. за оборот, то при сверлах худшего качества, скорости резания 20 м. м. при подаче 0,28 м. м. понадобится уже 17 тысяч станков с соответственным обслуживанием". Что же при этих условиях выгоднее для народного хозяйства? иметь определенное количество сверл первого рода или вдвое больше сверл второго рода? Ясно, что первого, а между тем увеличение количества производимых сверл вдвое означало бы увеличение продукции на 100%. Это рассуждение справедливо и в отношении любого другого продукта, начиная от трактора и кончая галошами. В ряде случаев такое ухудшение качества не только аннулирует количественные достижения, но и перекрывает их. Так, напр., в обзоре работы текстильной промышленности за первое полугодие ("За Инд." 20. IV) мы читаем: "У многих предприятий количественный план выполняется за счет роста производственных потерь и брака готовых изделий и полуфабрикатов. В итоге это сводило на нет количественные результаты и создавало потери для текстильной промышленности и для всего народного хозяйства. В результате по отдельным группам товаров в огромном деле не покрываются издержки производства, не говоря уже о накоплении". Такова оборотная сторона высоких темпов прироста продукции.

Только сопоставление с качественными показателями дает возможность судить о количественных показателях. Без учета качества продукции количественные показатели представляют собой статистическую фикцию, не соответствующую фактическому положению дел. Совершенно ясно, что только деление количественных показателей на качественные дало бы картину, соответствующую действительности, и что эта картина существенно отличалась бы от картины, которая рисуется официальной печатью в фривольных статьях. К сожалению, до сих пор не имеется таких показателей, при помощи которых можно было бы выразить уровень качества продукции, а следовательно и действительный уровень ее количественного роста. Таков первый итог. 2) Качественные показатели обнаруживают не только большую относительность количественных показателей в настоящем, но и возможность движения их в будущем. Одновременно качественные показатели свидетельствуют косвенно и о том уровне, какого достигла интенсивность труда, которая тесно с ними связана. Интенсивность труда доведена до такого предела, при котором рабочий, вырабатывая требуемое от него количество, не в состоянии обращать внимание на качество. Все данные говорят за то, что (ниже я еще к этому вернусь) на данной технической базе мы подошли вплотную к тому пределу, за которым дальнейшее увеличение количества на основе повышения интенсивности труда может быть достигнуто лишь за счет ухудшения качества. Качество продукции сигнализирует о том, что дальнейшее увеличение ее количества за счет повышения интенсивности труда более невозможно.

* * *

Если качество продукции сигнализирует о лимите, лежащем в области повышения интенсивности труда рабочего, то лимит в области повышения интенсивности использования оборудования лежит по линии кадров. В области большей загрузки старого основного капитала есть еще большие резервы по линии увеличения сменности -- перехода на круглосуточную работу. В мою задачу не входит освещение вопроса о кадрах, но всякий, кто следит за этим вопросом, не может не знать, что в ближайшее время этот вопрос разрешен быть не может и что, следовательно, резерв по линии увеличения сменности сможет быть использован лишь в очень незначительной степени. Этот же вопрос о кадрах встает, конечно, и в связи с вопросом об обслуживании новых предприятий, но в такой связи он нас здесь не интересует. Здесь для нас важно лишь указать, что недостаток кадров при невозможности дальнейшего увеличения нагрузки на существующие кадры ставил преграду для дальнейшего увеличения количественных показателей за этот счет.

* * *

Третий момент лежит за пределами самой промышлености, хотя он тесно с ней связан. Речь идет о недостатке сельско-хозяйственного сырья для легкой промышленности. Из-за недостатка сырья объем производства легкой промышленности упал за два месяца (май и июнь) почти на 30%. В оба эти месяца план был выполнен немного больше, чем на 50%. Жировая промышленность сократила объем своего производства в апреле на 15,5%, в мае на 15,7%, в июне до 38,6% майского уровня, т. е. фактически почти приостановила производство. Пищевая промышленность сократила объем производства в апреле на 15,5%, в мае на 12,9%, в июне на 23,7%. Совершенно катастрофически обстоит дело в сахарной промышленности, которая в июне фактически приостановилась. За последний год производственная мощность сахарной промышленности была использована лишь на 42,8%. Уже из этих цифр видно, что дело идет не об отдельных перебоях в отдельных отраслях, а о резком падении производства почти во всей легкой промышленности с полной остановкой отдельных отраслей. Если бы даже сама промышленность не была ни в какой мере повинна в этом деле, то тогда факт оставался бы фактом, с которым необходимо считаться. Но промышленность здесь вовсе не ни при чем. Здесь сказывается лишь то, о чем мы многократно предупреждали: задержка развития промышленности стала в свою очередь причиной задержки развития сельского хозяйства.

* * *

В приведенной статье правильно усматриваются основные причины недостатка в с. х. сырье в следующем: 1) неправильная политика цен; 2) неправильное регулирование в области снабжения производителей сельско-хоз. сырья промтоварами; 3) отставание отраслей промышленности, производящих удобрения. За текущий год потребность в удобрениях удовлетворена лишь на 25%. 4) Острый недостаток в машинах по возделыванию технических "культур" и почти полное отсутствие уборочных машин, благодаря чему работа по уходу за посевом и первичная обработка большинства технических культур ведется первобытным ручным способом.

Все это непосредственные результаты отставания промышленности.

Рассмотрение вопроса о количественных показателях в связи с указанными выше моментами позволяет нам сделать следующие основные выводы: 1) официальные цифры количественного прироста представляют собой статистическую фикцию, основанную на непринятии во внимание качества продукции. Учет качества делает цифру количественных показателей относительной. 2) В той мере, в какой количественный прирост действительно имел место, он базировался в решающей мере на более интенсивном использовании числа рабочих и повышении интенсивности труда. 3) В использовании этого метода повышения количества, который сам в себе несет условия своего срыва и ни в какой мере не обеспечивает дальнейшего роста количественных показателей, мы по всем видимостям подошли к пределу, за которым дальнейшее применение этого метода может дать лишь отрицательные для народного хозяйства результаты. Этот метод в основном себя исчерпал. 4) Вопрос о дальнейшем росте количественных показателей и даже об удержании уже достигнутых упирается непосредственно в вопрос о подведении новой материально-технической базы под промышленность.

Этот последний вопрос решается размерами накопления и капитального строительства, к рассмотрению чего мы и перейдем.

Накопление и его источники
Капитальное строительство

К концу прошлого года, когда необходимость индустриализации стала ясной даже для слепых и когда центризм, наконец, усвоил себе, с колоссальным запозданием, значение ее, он резко метнулся в сторону форсированных темпов, надеясь быстрым ударом восполнить прорыв, созданный всей предшествовавшей политикой. Намеченные планы, далеко превосходившие наметки пятилетки, были поистине грандиозны. Общие размеры капитальных вложений в промышленность должны были составить в этом году 3.423 млн. рубл. плюс 117 млн. за счет 4% отчисления от капитального строительства других отраслей, т. е. 3.540 м. р. против 1.600 млн. рбл. в прошлом году и против наметки пятилетки в 2.331 млн. рбл. Затем эти цифры были увеличены до 3.583 млн. рбл. и наконец постановлением СНК от 12. IV. 30 г. эта сумма была доведена до 3.923 млн. рбл. Откуда должна была быть взята эта колоссальная сумма? Поскольку речь идет о первоначальной сумме, то шесть седьмых ее (2.980 млн.) должны были быть покрыты за счет собственных средств промышленности (в том числе за счет амортизации -- 550 млн. и за счет прибылей -- 2.430 млн.). Остальное должно было быть покрыто за счет указанного выше 4% отчисления от других отраслей обобществленного сектора и за счет бюджетного финансирования и банковского кредитования. 221 млн. были вообще оставлены в промфинплане несбалансированными. Если из общей суммы вложений (по К. Ц.) в 3.450 млн. вычесть амортизацию (550 млн.), которая не представляет собой новых вложений, то мы получаем общую сумму новых вложений в 2.990 млн. рбл., из которой 2.430 должны были быть покрыты за счет прибылей самой промышленности.

Чтобы понять, что означает такая сумма прибылей, надо иметь в виду, что прибыль этого года должна была превысить прошлогоднюю более, чем в 22 раза, и дать дополнительно 1200 -- 1300 млн. рбл. Доля прибыли в цене продукции должна была подняться с 11,6% в прошлом году до 21% в настоящем году. Из каких источников должно было получиться это колоссальное абсолютное и относительное увеличение размеров прибыли? Меньше всего за счет расширения производства. Как указывают контрольные цифры, увеличение, которое могло бы получиться по этой линии, съедается, во-первых, повышением удельного веса менее рентабельной группы "А" (тяжелой промышленности) и во-вторых, увеличением промэкспорта, который является во многих случаях убыточным. По сообщению тех же контрольных цифр, основным фактором такого большого накопления прибылей является запроектированное среднее снижение себестоимости по всей промышленности на 11% (К. Ц. стр. 100).

При проектировавшемся объеме продукции каждый процент снижения себестоимости должен был дать, примерно, 130 млн. рубл., а все снижение -- сумму порядка -- 1400 млн. рубл., т. е. сумму, превышающую намеченный прирост прибыли. Другой стороной этого снижения себестоимости является запроектированное планом повышение выработки на 1 рабочего на 25% против 15 -- 16% в 1928 -- 29 г. Вопрос о том, за счет каких источников намечалось добиться этого снижения себестоимости и повышения выработки, а также вопрос о том, что получилось на деле, будет разобран ниже.

По имеющимся данным за 8 месяцев снижение себестоимости составило только 6,4% (7,1% по группе "А" и 5,8% по группе "Б") против 11,5% по плану, т. е. немного больше, чем на 50% ("З. И." 18. 7.). Выработка на 1 рабочего повысилась за полугодие по сравнению с первым полугодием прошлого года на 18% (более поздних данных нет). Абсолютные размеры выполнения плана по этим показателям и их сопоставление ставят перед нами ряд вопросов: 1) в какой мере эти официальные результаты могут считаться реальными; 2) почему план не выполнен; 3) на основе каких источников получены достигнутые результаты?

* * *

Достаточно поставить первый вопрос, чтобы на него ответить. Исчисление изменений себестоимости имеет смысл лишь в том случае, если сравниваются продукты одного и того же качества. Но если снижение себестоимости имеет место при ухудшении качества, то решить вопрос о том, снизилась ли себестоимость, можно лишь на основе сравнения последней со степенью ухудшения качества. Если, скажем, пара галош может теперь носиться 11 мес. вместо 12, то мы уже имеем ухудшение качества на 1/12 или на 8 с лишним процента. Если бы при этом себестоимость формально снизилась на те же 8%, то по существу никакого снижения себестоимости не было бы. Но кто же может сомневаться в том, что коэффициент ухудшения качества, если-бы он мог быть вычислен, вряд ли был бы меньше процента, на который снизилась себестоимость?

В докладе на президиуме ВСНХ Краваль прямо заявил, что "за последние 2 года рост брака обгоняет снижение себестоимости" ("Эк. Ж", 22. V).

А это означает, что цифра снижения себестоимости является еще более фиктивной, чем цифра прироста количественных показателей. Значит, никакого снижения себестоимости не было? С точки зрения народного хозяйства -- нет. Здесь мы имеем один из величайших парадоксов, вернее, величайших нелепостей, связанных с центристскими методами индустриализации: все факторы, действующие в сторону сокращения себестоимости и, в первую очередь, рост интенсивности труда, "налицо" -- и тем не менее в конечном счете с точки зрения народного хозяйства это никакого сокращения себестоимости не дает.

Можно вывести какие угодно цифры, но от этого количество реальных ценностей не увеличится. Рельса есть рельса и, если скажем, ее формальная себестоимость понижается на несколько процентов, то это не значит, что столько же выиграло хозяйство. Тем обстоятельством, что она внешне выглядит точно так же, как выглядела довоенная рельса, никого не обмануть и не устранить того, что наша современная рельса не выдерживает и 5 лет, в то время, как довоенная служила 40 лет. А ведь это имеет место не только по отношению к рельсам. Целые фабричные корпуса возводятся из дефектных строительных материалов и оборудуются машинами, сделанными из дефектного металла. И то, что сегодня кажется снижением себестоимости, обернется завтра (и оборачивается уже сегодня) колоссальными убытками для народного хозяйства.

Все это не может не говорить за то, что что-то неладно в самих методах снижения себестоимости.

* * *

В К. Ц. была сделана приблизительная наметка того, за счет каких источников должно было быть достигнуто снижение себестоимости. По статье Бурецкого ("На плановом фронте" # 9 -- 10) мы имеем по этим же статьям указание, за счет каких источников получено достигнутое формально снижение себестоимости. Приводимая им таблица дает следующий ответ на вопрос об этих источниках:

Очевидно, судя по общим данным за 3 квартала, в третьем квартале дело не изменилось. Х. Р.

	План. Выполн. за 1 полуг.
1. За счет технических норм использования сырья.	2,6	1,9
2. За счет рабоч. силы (произв. труда и зарплата)	3,7	1,6
3. За счет роста физическ. объема продукции	3,2	2,3
4. За счет цен:
а) на промсырье и материалы	1,2	0,8
б) на с.-х. сырье	0,3	0,4
Итого	11	7,0

Один взгляд на таблицу говорит о том, что дело с этим подсчетом неладно. Допустим, что по статьям 1, 3 и 4 подсчет сделан совершенно правильно, и обратимся к статье второй. Оказывается, что и за счет зарплаты, и за счет увеличения выработки, которая является результатом и увеличения интенсивности и повышения производительности труда в марксовом смысле слова, достигнуто снижение себестоимости всего на 1,6%, другими словами, получен выигрыш примерно в 200 млн. рубл. Но ведь мы знаем, что в 1-м полугодии план по номинальной зарплате недовыполнен был процента на 3, что само по себе дает "выигрыш" примерно на такую же сумму в 200 млн. Некоторые авторы прямо указывали на этот "выигрыш", как на единственный положительный результат за 1-ое полугодие.

На долю интенсивности труда приходится в снижении себестоимости примерно один или несколько больше процентов, другими словами -- за счет повышения интенсивности труда достигается выигрыш в 130 -- 150 миллн. за год, а за полугодие, следовательно, 65 -- 75 млн. рбл. Естественно напрашивается ряд вопросов. Стоило ли поднимать такую бешеную агитационную кампанию, стоило ли объявлять соревнование и ударничество основными столпами индустриализации из-за жалких 75 или 150 млн., или даже 200 миллн. при 13-миллиардном бюджете и 4-миллиардных вложениях в промышленность? И стоило ли ради этой относительно ничтожной суммы идти на острейший конфликт с рабочим классом? И второй вопрос: неужели вся эта разнузданная травля рабочего класса, которая именуется борьбой за промфинплан, весь этот чудовищный нажим на рабочий класс, все драконовские меры против него дали такие ничтожные результаты? Ответ на все эти вопросы будет разный: в зависимости от того, с какой точки зрения смотреть на дело. Если смотреть с точки зрения народного хозяйства, то, как мы видели выше, нет даже и этих ничтожных результатов. Если же смотреть с точки зрения рабочего, то из него выжато гораздо больше, чем можно судить по официальным цифрам. В этом и заключается та чисто экономическая нелепость, в которую уперлась вся центристская индустриализация. Как все это происходит? К сожалению цифрами иллюстрировать этот парадокс невозможно. Но следующий гипотетический пример может дать общее представление о деле. В итоговой цифре себестоимости дается уже готовое сальдо, т. е. разница между повышающими (ухудшение качества, убытки от простоев, аварии пр.) и понижающими факторами. Представим себе, например, что все потери от указанных выше факторов повышения себестоимости составляли 6% по отношению к стоимости всей продукции. Представим себе далее, что в конечном счете себестоимость снизилась тоже на 6%. Это означает, что факторы, снижающие себестоимость, должны дать 12%, т. е. во-первых, перекрыть 6% потери и дать еще 6% снижения себестоимости. Если допустим, что за счет всех факторов, кроме рабочей силы, достигнуто, как это было в первом полугодии, снижение на 4,4%, то на деле за счет рабочей силы получено снижение не в 1,6%, а в 7,6%. Повторяю, этот пример -- гипотетический, но он дает возможность объяснить фактическое положение дел. Если это объяснение верно (а подыскать другое невозможно, тем более, что оно подтверждается фактами), то это означает, что за счет повышения интенсивности труда получается весьма большой выигрыш, но этот выигрыш в значительной своей части, если не целиком, перекрывается потерями по другим линиям, от рабочих не зависящим. А это означает, что повышение интенсивности труда является единственной областью, где план выполнен и перевыполнен, а тот факт, что это было съедено по другим линиям и никакого снижения себестоимости не получилось, свидетельствует лишь одинаково хорошо и о политике индустриализации, и о рабочей политике центризма. Характерно, что там, где действительно пытаются по существу анализировать причины невыполнения плана по снижению себестоимости, там объясняют вопрос в основном правильно, но как только дело переходит в область "обобщений" и практических выводов, там оказывается виноватым рабочий, которого по сему поводу клеймят позором.

Во всех случаях, когда дается конкретный анализ невыполнения плана, о какой-либо вине со стороны рабочих нет речи, потому что никто иной, как рабочий, перекрывает весь опаснейший технический примитивизм повышением интенсивности труда, а если при этом он не в состоянии уследить за качеством, то в этом уже не его вина: или норма или качество -- и то и другое физически дать невозможно. Но как только дело доходит до выводов, виновным оказывается именно рабочий. На том же Урале сгоняют жен рабочих, которые "клеймят позором" своих мужей, не выработавших норму. Под звуки "барыни" украшают вход в шахту помелом и печной лопатой в знак своего презрения к "лодырям" и даже угрожают им методами воздействия, заимствованными из "Лизистраты". В благодарность за самоистощение рабочих аппаратчики доходят до наиболее изощренных издевательств над ними. А в статье обобщающего характера делается основной вывод о том, что "совместно с профорганизациями промышленность должна активно приступить к пересмотру норм выработки" ("З. И.", 24 апреля). Вот в чем спасение! И профорганизации отзываются на призыв: "Труд" аршинными буквами печатает аншлаги о том, что "одним из важнейших источников индустриализации является повышение норм выработки". Контр. цифры обещали, что "благодаря энерговооруженности, увеличению основного капитала и росту качества его, за счет нового, более совершенного оборудования, рост производительности труда в 1929 -- 30 г. будет базироваться только в очень небольшой части на увеличении интенсивности труда" (К. Ц. стр. 293)и

Всякого, говорящего о том, что интенсивность труда является основной линией нажима, зачисляли в "троцкисты", а когда дело доходит до практической политики, то одним из важнейших источников индустриализации является повышение норм выработки. В план этой статьи не входит освещение вопроса о материальном положении рабочего класса (это требует отдельной статьи), в данной же связи я считаю нужным указать лишь на то, что одним из методов нажима по линии интенсивности труда является задержка и сокращение зарплаты. "З. И." прямо предлагает использовывать и на будущее задержку зарплаты в качестве орудия для нажима. "План по номинальной зарплате -- пишет газета -- будет выполнен целиком, но то обстоятельство, что у нас есть еще некоторые резервы в этом отношении, дает возможность связать осуществление этой директивы с улучшением показателей по производительности труда". Судя по всей обстановке, центризм собирается и впредь идти по тому же пути, но для выполнения годового плана нажим должен теперь почти удвоиться: чтобы выполнить годовой план по снижению себестоимости, 4-й квартал должен дать понижение уже не на 11%, а на 20 с лишним процентов. Но этот путь экономически уже исключен. Как я пытался показать, интенсивность труда подошла, при данном техническом уровне, вплотную к своему физическому пределу. Лучшим доказательством этого является качество продукции. Как это ни может показаться странным, -- и падение труддисциплины, и рост прогулов, и необходимость увеличения числа рабочих сверх плана -- все эти моменты говорят о том же. В официальных объяснениях все вопросы поставлены на голову: не потому не выполнен план по снижению себестоимости, что растут прогулы, падает труддисциплина, что увеличилось число рабочих сверх плана, а, наоборот, -- потому растут прогулы, потому падает труддисциплина, потому пришлось так увеличить число рабочих, что рабочий физически не в состоянии выдержать непосильной для него нагрузки. Таким образом, в отношении результатов выполнения плана снижения себестоимости и его источников, мы приходим к следующим выводам: 1) повышение интенсивности труда превысило все плановые предположения и дошло до физического предела; 2) этот рост интенсивности труда был основным источником компенсации всех потерь и основной базой повышения выработки; 3) несмотря на этот громадный рост интенсивности труда, снижения себестоимости не было. Официальная цифра снижения себестоимости представляет собой фикцию. 4) В силу этих причин фактический прорыв в финансовом плане выше, чем это видно из официальных цифр; 5) по тем же причинам все попытки искать источник ресурсов для индустриализации по этой линии заранее обречены на провал. Если даже оставить в стороне политические последствия усиления нажима на рабочий класс, то этот нажим может дать лишь отрицательные последствия и с чисто экономической точки зрения.

* * *

Все перечисленные выше обстоятельства, имевшие место внутри самой промышленности, а также целый ряд других обстоятельств, лежащих за пределами промышлености, не могли не отразиться на ходе капитальных работ. Раньше всего движение себестоимости (если даже принять формальную цифру снижения его за реальную) создало прорыв в финансовом плане. Принимая во внимание, что каждый процент снижения себестоимости должен был дать около 130 млн. рублей, мы получаем, при недовыполнении плана по этому снижению на 5% прорыв за год в размере около 600 млн. рубл. Во всяком случае, за те 8 месяцев, за которые имеются сведения, мы имеем уже реальный прорыв в размере 440 млн. Если учесть еще, что общий план прироста продукции будет также недовыполнен на несколько процентов, то годовая сумма увеличивается кругло до 700 млн. рбл. (при условии, конечно, что себестоимость останется на достигнутом уровне). Но этот дефицит не единственный. Как уже указывалось, 117 млн. рбл. должны были быть получены за счет 4-х процентов отчисления от капитальных работ в других отраслях. Так как в других отраслях дело обстоит не лучше, получение их промышленностью весьма сомнительно. Кроме того, как уже тоже указывалось, в финплане промышленности остались несбалансированными 221 млн. рбл. Наконец, неизвестно, откуда должны взяться те 340 млн., которые дополнительно ассигнованы СНК по декрету от 2/V. Трудно предположить, чтобы могли быть найдены ресурсы для покрытия какой бы то ни было из этих сумм. Но если даже предположить, что удастся получить 4% отчисления (117 млн.), что удастся покрыть несбалансированную сумму (221 млн.), и если даже дальше предположить, что удастся добиться большого снижения себестоимости, и тогда остается прорыв порядка в 800 -- 900 миллионов. Откуда они могут быть взяты? Внутри самой промышленности они могут быть покрыты либо за счет невыполнения плана по номинальной зарплате, либо за счет усиления мобилизации внутренних ресурсов промышленности. Что касается первого из этих источников, то делаются несомненно попытки его использовать: за 8 месяцев номинальная зарплата повысилась на 5,4% по сравнению со средней месячной за прошлый год и на 8,1% по сравнению с 8 месяцами прошлого года против 9% по плану, а каждый процент невыполнения дает по одному городскому пролетариату сумму порядка 50 -- 60 млн. рбл. Но возможное создание ресурсов по этой линии съедается превышением числа рабочих против плана.

План мобилизации внутренних ресурсов промышленности, намеченный первоначально в размерах около 600 млн., даже переполнен. В этом, казалось бы, можно было видеть источник для покрытия прорыва. Но и здесь оказывается не все гладко. Дело в том, что эта мобилизация внутренних ресурсов, а также прямое относительное уменьшение оборотного капитала промышленности и синдикатов создали недостаток в оборотном капитале. Промышленность компенсирует это тем, что направляет суммы, данные ей на капитальное строительство, в оборотный капитал. На основании анализа данных за 1 полугодие, И. Мирошников ("Правда", 28. 5.) приходит к выводу, что промышленность занималась в этом полугодии "использованием предоставленных ей ассигнований не по прямому назначению, направив их вместо капитального строительства в оборотные средства предприятий". Во всяком случае, если этот источник и может дать что-нибудь, то совершенно не в такой мере, чтобы покрыть громадную сумму прорыва. Единственным источником для его покрытия мог бы быть бюджет, но при создавшемся положении бюджет и без того не сможет быть сведен без дефицита. В своем месте (см. ниже раздел "Финансы и денежное обращение") я остановлюсь специально на вопросе о финансовом состоянии хозяйства. Здесь же укажу лишь, что за 8 месяцев бюджет отпустил уже промышленности 70,8% причитающихся ей средств при выполнении плана капитальных работ на 36%. Как мы увидим, именно этот (и целый ряд других) прорыв и толкает центризм на путь использования печатного станка в довольно широких размерах. Внешне дело выглядит так, будто никаких финансовых затруднений капитальное строительство не испытывает, и что, во всяком случае, с финансовой стороны дело обстоит благополучно. Иначе по существу у нас дело обстоять и не может. В любой капиталистической стране дело обстоит совершенно иначе: там ресурсы (материальные) могут быть у одного капиталиста или группы их, а другая группа, которая их не имеет, не может их получить, если у нее не имеется покупательных средств. Поэтому там отсутствие реальных ценностей выступает в форме финансовых затруднений. У нас же, где основным собственником всех материальных ресурсов является государство и где оно является единственным их распорядителем, отсутствие реальных средств выступает непосредственно, как таковое, не проявляя себя через финансовые затруднения. Поэтому то, что в финпланах выступает, как финансовый прорыв, есть на самом деле лишь проявление недостатка реальных ресурсов, материальных ценностей.

* * *

Общие данные о выполнении плана капитальных работ за 8 месяцев дают следующую картину. В ценностном выражении весь план выполнен на 36%.

На фактической стороне дела я не останавливаюсь достаточно детально здесь потому, что этому вопросу посвящена специальная статья т. Троцкого, к которой я и отсылаю читателя. Х. Р.

При этом те смещения, которые характеризовали прошлогоднее выполнение, обнаруживаются в этом году еще резче. При выполнении плана по группе "Б" на 47,2%, план по группе "А" выполнен только на 34,3%. С другой стороны, общий план нового строительства выполнен всего на 34,4%, а по тяжелой промышленности только на 27,6%. Но из этих цифр надо еще вычесть то, что приходится на восполнение пробелов прошлого года, а, во-вторых, что важнее, необходимо иметь в виду, что в этом году еще больше, чем в прошлом году, выполнение плана в ценностном выражении ничего не говорит еще о выполнении его в материальном выражении. Цифра выполнения плана говорит лишь о том, сколько потрачено, но совершенно не говорит о том, что сделано.

Уже после того, как были написаны эти строки, я прочел в передовой "З. И.": "Все это цифры выполнения плана затрат, а не строительства в собственном смысле. В тех условиях, в которых сейчас протекает строительствои выполнение плана строительства и плана затрат далеко не одно и то же".

Вычислить этот разрыв точно на основании имеющихся данных -- нельзя. По целому ряду строительств мы имеем свидетельства о колоссальном расточении средств на бесцельные работы, о колоссальной стоимости строительства, во много раз превышающей плановые наметки, в то время, как по плану проектировалось общее снижение себестоимости всего строительства на 14%, а по новому строительству -- на 18%. Точные цифры имеются лишь по одному весьма важному элементу стоимости строительства -- по строительным материалам. По плану себестоимость должна быть снижена на 13%. Фактически же снижена на 3,9%. Таким образом по этому важному элементу строительства мы имеем удорожание против плана почти на 10%, если не учитывать качества продукции. Если же учесть и последнее, то процент удорожания окажется еще выше.

"З. И." от 26 июля по вопросу об изменении себестоимости строительных материалов сообщает нам: "Строительные материалы стоят в текущем году дешевле, нои стройки оказались совершенно необеспечены авто и гужетранспортом, и колоссальные суммы, переплачиваемые по доставке материалов, целиком поглощают это снижение. Что касается снижения стоимости строительства вообще, то эта же статья сообщает, что "директива правительства о снижении себестоимости на 18% не выполнена". А передовая "З. И." от 27 июля заявляет, что "нет никакой уверенности не только в запроектированном снижении стоимости строительства, но хотя бы даже в его стабильности", что, по мнению передовой, "говорит прежде всего об условности данных по выполнении плана капитального строительства за 3 квартала".

Некоторое общее представление об удорожании строительства можно составить себе на основании того, что ВСНХ расценивает выполненную часть плана за 8 месяцев в четверть всех капитальных работ ("З. И.". 20-го июля). Если этот подсчет верен, то это означает, что не только не имело место снижение стоимости строительства, а, наоборот, имело место повышение ее: разрыв между материальным и ценностным выражением превышает 25%. Если это соотношение верно установлено, и если учесть, что наибольшее превышение стоимости дает как раз новое строительство, то это означает, что план нового строительства выполнен в материальном выражении за 8 месяцев максимум на 20%, а по тяжелой промышленности -- еще меньше. В чем лежат конкретные причины фактического срыва плана капитальных работ? Эти причины в основном следующие: 1. Острый дефицит в строительных материалах; производственная программа недовыполнена: процент выполнения в среднем по всей промышленности стройматериалов составляет за 7 месяцев не больше 45%. В прошлом году план капитального строительства был недовыполнен на 15 -- 20% в ценностном выражении и не меньше, чем на 25% в материальном выражении. В этом году план капитальных работ выполнен за 7 месяцев на 33,5% в ценностном выражении, и, следовательно, если исходить из указанного выше соотношения, менее, чем на 25% в материальном выражении. Наряду с этим и здесь наблюдается резкое ухудшение качества продукции, что, в свою очередь, не может не отразиться на размерах качества и стоимости строительства. Не лучше обстоит и дело со снабжением строительства металлом (рельсы, балки, гвозди и т. д.). Согласно заметке в "З. И." от 17-го июля капитальное строительство в РСФСР удовлетворяется стройматериалами только на 50%. По Украине, как и очевидно по всему Союзу, процент удовлетворения стройматериалами еще ниже. 2. Полный срыв механизации строительства. "Механизация строительных работ в текущем году сорвана, никакие меры не смогут сегодня кардинально изменить это положение. Из общей потребности в отечественных механизмах на 45 миллн. рубл. на стройки будет отгружено к 1-го июля едва на 4 миллн. рубл. Около 60% заказов вовсе не размещено ("З. И.")". Само собой разумеется, что вопрос о снабжении строительства стройматериалами упирается в план работы металлургии и машиностроения. 3. Отсутствие оборудования при нынешнем состоянии нашего экспорта больших надежд по линии импорта оборудования дать не может. Заказанное ранее импортное оборудование запаздывает, и благодаря несвоевременному выполнению заказов, и благодаря их несвоевременному размещению. Что же касается внутреннего машиностроения, то оно одно не в состоянии справиться с задачей доставки оборудования и последнее время просто отказывается от приема заказов, не говоря уже о том, что принятые заказы выполняются с колоссальным запозданием. На низком уровне находится и качество оборудования. Связных данных не имеется и здесь, но и здесь дефицит явно исчисляется десятками процентов. Дело просто не доходит зачастую до вопроса об оборудовании, потому что до этого проявляется дефицит в стройматериалах. 4. Общая бесплановость строительства. Она сказывается во-первых в том, что часто строится не то что нужно. Наиболее ярким фактом в этом отношении является недавнее постановление ЦКК РКИ по поводу обследования строительства в хлопчато-бумажной промышленности. Оказывается, что новое строительство осуществлялось здесь "при крайней ограниченности сырьевых ресурсов и использовании технической возможности наличного оборудования только на 50 -- 60%" ("З. И." 25-го июня). Благодаря этому хлопчато-бумажная промышленность затратила "без действительной необходимости" по одним версиям 150 млн., а по другим 60 млн. А какая цифра получилась бы, если-бы таким же образом обследовать всю промышленность? Во-вторых, бесплановость приносит громадные убытки по линии разрыва между отдельными элементами строительства. В одних случаях стоят готовые коробки, для которых нет оборудования; в других местах лежит оборудование, которое не может быть использовано, либо из-за незаконченности коробок, либо из-за недостатка других частей оборудования. По отношению к отдельным стройкам эта бесплановость выступает в форме беспроектного строительства. Громадная часть строительства начинается не только без рабочих чертежей, но даже без общего проекта. По прибытии проекта приходится все переделывать, а иногда начинать сызнова. Понятно, с какими убытками это связано. Вопрос о планировании вообще и о построении проектов, в частности, упирается в вопрос о кадрах специалистов. 5. Недостаток рабочей силы вообще и квалифицированной, в особенности. 6. Наконец, по всем этим линиям и по ряду других на ходе строительства отражается общее положение в стране, общее нарушение всех народно-хозяйственных пропорций. Тяжелое продовольственное положение, ухудшение материальных и бытовых условий рабочих влияют и непосредственно на капитальное строительство в отношении снабжения их рабочей силой и косвенно через ухудшение дел в тех отраслях, от которых строительство зависит. Тяжелое положение транспорта срывает перевозки для строительства. Как только делается попытка помочь транспорту и перевести, как это было, например, недавно, металлургические заводы на усиленную выработку рельс, это немедленно отзывается на строительстве в форме недостатка балок, невелеров и т. д. Иногда строительство приостанавливается из-за таких смехотворных пустяков, как отсутствие сена, потому что возчики, не имеющие, чем кормить лошадей, разбегаются. Одним словом любой дефект -- маленький или большой -- на любом участке хозяйства с удесятеренной силой отзывается на строительстве. Характер их таков, что на протяжении ближайшего времени они устранены быть не могут. В стране нет, -- и в ближайшее время не будет, тех реальных ресурсов, какие нужны для устранения этих препятствий, и меньше, чем где бы то ни было, эти ресурсы могут быть созданы здесь по линии хищнического использования рабочей силы. План капитального строительства будет в значительной мере сорван. А это возвращает нас к вопросу, который был поставлен в самом начале при рассмотрении количественных показателей: та единственная нормальная база, на которой может происходить дальнейший рост количественных показателей, не будет создана в ближайшее время. Это предопределяет дальнейшую судьбу количественных показателей.

Некоторые итоги индустриализации

Ни намеченный планом рост размеров продукции, ни намеченный план капитального строительства не были подготовлены всей предшествовавшей политикой. Вся предшествовавшая политика в области промышленности сводилась по существу к расширению использования старого основного капитала, которое в ряде отраслей было буквально хищническим без малейшей заботы о завтрашнем дне. Вся политика в области распределения национального дохода и, в частности, политика цен, вела к тому, что и те небольшие прибыли, которая давала промышленность, выкачивались из нее, не говоря уже о том, что не было никакого привлечения средств извне. О завтрашнем дне стали думать лишь тогда, когда об этом напомнил сегодняшний день. Все это настолько известно, что говорить об этом излишне. Приведу лишь пару иллюстраций из тех отраслей, на которых базируется вся промышленность. Характеризуя состояние криворожского района, питающего своей железной рудой 72% всей нашей металлургии, С. Дубинкер пишет: "До тех пор пока добыча не шла интенсивно, пока можно было забирать то, что подготовлено было в довоенное время, казалось, что на Криворожьи все обстоит благополучно. Но темпы эксплоатационных работ изменилисьи начали истощаться подготовленные запасы и стал вопрос о форсировании капитальных работ". ("З. И" 17. У). К этому прибавить нечего: вопрос о капитальном строительстве в железорудной промышленности был поставлен лишь тогда, когда подошли к концу подготовленные еще в довоенное время запасы. Аналогично обстояло дело и в каменоугольной промышленности. И здесь шло "планирование с креном на старый Донбас", и здесь дело ограничивалось работой "на устарелых, растрепанных мелких установках старого Донбаса". ("З. И.", 9. У). О новом шахтном строительстве вспомнили лишь тогда, когда мы встали вплотную перед истощением старого Донбаса. -- "Мы -- пишет Швелтовский ("На план. фронте # 9 -- 10) -- безобразно запоздали с подготовкой производственных резервов в каменоугольной промышленности". В самом деле, добыча угля по Союзу в 1929 -- 30 г. достигает почти удвоения от довоенного уровня, в то же время эта добыча на 90% базируется на старых шахтах.

Только в свете этих фактов можно понять, с каким правом можно упрекать рабочих за невыполнение плана увеличения продукции или снижения себестоимости. Примерно так же обстояло дело и в других отраслях промышленности, где в лучшем случае ограничивались текущим ремонтом основного капитала. Это наследие центризм надеялся одним прыжком, минуя все ступени, перескочить непосредственно на сверх-американские темпы на основе нажима на рабочий класс, на основе навязанного ему "соц. соревнования" и ударничества, при прогрессирующем ухудшении его материального положения. Чем больше сказывались провалы по другим линиям, тем больше практическая политика перемещалась по линии наименьшего сопротивления -- по линии нажима на рабочий класс. Неудивительно, что при больших "достижениях" по этой линии резерв оказался скоро в основном исчерпанным с точки зрения простого хозрасчета. Использование этого резерва дошло до такого предела, за которым его применение, истощая рабочего, ничего не дает уже хозяйству, или даже приносит ему вред: конкретным выражением этого факта является противоречие между количеством и качеством.

Политика двух последних лет довершила с другого конца то, что подготовила политика предыдущих лет. Расширив все диспропорции, углубив все прорывы, она создала потребность в таком неимоверном количестве ресурсов, какого страна реально не имеет. В течение некоторого времени этот процесс характеризовался ростом количественных показателей за счет истощения рабочего класса. Когда этот резерв истощился, стало ясно, что дело идет об отсутствии реальных ресурсов. Это обстоятельство и решило ход капитального строительства. Что несет для промышленности создавшееся положение? Невыполнение капитальных работ не есть просто невыполнение плана по одной части народного хозяйства. Оно означает срыв попытки в данных условиях подвести в ближайшее время новую промышленную базу под народное хозяйство и новую техническую базу под самую промышленность. Мне нечего указывать на то, что срыв капитального строительства в одной отрасли соответственным образом влияет на другие отрасли, что это означает и срыв количественных показателей, который, в свою очередь, влияет и на дальнейший ход капитальных работ и т. д. и т. п.

Все это совершенно бесспорно. Но необходимо подчеркнуть один момент, который будет иметь решающее значение в ближайшее время. Невыполнение какой-нибудь стройки хотя бы на 2 -- 3% означает, что все это строительство пока не может быть введено в состав действующего капитала. До момента окончания строительства все затраченные на него средства продолжают оставаться мертвым капиталом. Отсюда громадная роль темпа строительства. Чем больше данное строительство, тем большее значение приобретает его задержка. Если план строительства выполнен, скажем, на 70%, то это ни в коей мере не означает, что в таком же объеме будут введены по отношению к плану новые заводы, аггрегаты и т. п. Этот проект может составлять может быть только 10 -- 20%. В этих условиях всего несколько процентов выполнения плана могут решить дело. А когда речь идет о десятках процентов, тогда все это действует с удесятеренной силой.

Учитывая фактическое положение дел, можно с несомненностью установить не только неизбежность срыва (фактически он уже начался) всей центристской индустриализации, но и ту брешь, через которую ворвется кризис. Этой брешью будет линия разрыва между выходом из строя старого основного капитала и невозможностью своевременного введения нового основного капитала. Возможно, что общая ценность сохранившегося основного капитала вместе со средствами, вложенными в строительство, будет превышать ту сумму основного капитала, с которой мы вступили в пятилетку, и тем не менее промышленность будет испытывать жесточайший кризис основного капитала в то время, как средства, вложенные в незаконченные стройки, будут лежать мертвым капиталом. Возможно, что на первых порах кризис примет форму резкого снижения количественных показателей, которое подкрадывается с разных сторон: со стороны невозможности дальнейшего повышения интенсивности труда (вернее, понижения ее потому, что достигнутый уровень не может быть удержан на долгое время чисто физически), и со стороны срыва плана капитальных работ и, наконец, со стороны острого недостатка с. х. сырья, который уже стал одним из серьезнейших моментов для промышленности. В том же направлении, через ряд промежуточных звеньев действует и ухудшение продовольственного положения. Наряду с этим срывом количественных показателей, а, может быть, несколько позже, выступит во всей остроте кризис основного капитала на почве срыва капитального строительства. Кризис промышленности уже неотвратим, фактически промышленность уже вступила в него. И чем дальше будет продолжаться нынешняя политика, тем круче и резче будет этот срыв, тем сильнее будет откат назад. Попытка перескочить через все наследие прошлой политики, попытка обойти его путем авантюры с переложением всей тяжести индустриализации на рабочий класс подходит к своему неизбежному концу. С того конца, с какого с колоссальным запозданием приступили к индустриализации центристы, она была обречена на крах. Крах центристской индустриализации будет одновременно означать и величайшую дискредитацию самой индустриализации в глазах рабочего класса, поскольку при современной политике он воспринимает ее в форме неслыханного нажима на него и резкого ухудшения условий его жизни.

II. Электрификация

"Одним из наиболее узких мест в развитии промышленности и народного хозяйства является энергетическая база" -- говорится в тезисах Куйбышева к XVI съезду. "Надвигается электрический голод" -- переводит это на конкретный язык Кукель-Краевский в статье под таким же заголовком ("З. И." 6. УI). "Достаточно, -- говорит он -- пересмотреть номера "З. И" за последние 2 месяца, чтобы убедиться в том, что во всех промышленных районах Союза уже существует настоящий "электрический голод"и Страна не имеет ни единого киловата электроэнергии в запасе". Любая авария, число которых все увеличивается благодаря тому, что мы продолжаем работать на "отжившем свой век оборудовании", вызывает приостановку подачи тока. Если бы даже новое промышленное строительство не было сорвано, новые заводы не смогли бы быть включены в работу из-за отсутствия электроэнергии. На примере электростроительства легко убедиться в том, как мало можно судить о фактическом положении дел на основании данных о выполнении плана. План капитальных работ по электростроительству выполнен на 37%, т. е. несколько больше, чем в среднем по промышленности. Но программа уже сорвана, и три четверти всех строительств уже остановились (там же). Почему это произошло? Все по той же причине -- из-за отсутствия реальных ресурсов, из-за отсутствия строительных материалов оборудования. "Недостаток строительных материалов -- говорит Кукель-Краевский -- не явился решающей причиной срыва лишь потому, что большую часть обездоленных строительств все равно пришлось закрыть из-за недостатка оборудования". Большая часть заказов на импортное оборудование была анулирована, часть этих заказов была размещена на наших заводах со сроками, превышающими плановые сроки на 4 -- 18 месяцев. Однако, большая часть заказов не могла быть размещена внутри и опять оставлена для заказов заграницей в будущем. Срывом плана электростроительства в этом году уже решена судьба будущего года, к концу которого будет непредотвратимый уже дефицит электроэнергии в полмиллиона клв. Для Москвы и Ленинграда этот дефицит будет составлять 30 -- 33%, да и то при условии, что ни одна станция не выйдет из строя, и не учитывая пережога топлива, который будет ухудшать энергобаланс с другого конца. За счет нового электростроительства в 1930 -- 31 г. можно будет спасти еще положение в 1932 г., но при условии решительного и значительного повышения строительства в будущем году против намеченных контрольных точек.

Положение в области электрификации обнаруживает еще одну из многочисленных уже диспропорций -- разрыв между промышленностью и ее энергетической базой, еще один лимит для развития промышленности.

От электростроительства, от транспорта и друг. были забраны наличные ресурсы и брошены в промышленность. Ассигнования на электростроительство составляли к этому году 14,1% ассигнований на промышленность против 32,7% в 1925 -- 26 г. Но так как перемещение средств не увеличивает их общего количества, то этим были созданы лишь дополнительные диспропорции. Кукель-Краевский очень хорошо характеризует политику центризма, бьющую на немедленный эффект и незаботящуюся о завтрашнем дне, когда он меланхолически замечает: "Так как результаты электростроительства сказываются только через несколько лет, то о них мало думали и на протесты Главэлектро внимания не обращали". Все же сути дела он не понимает. Он видит лишь "поразительно легкомысленное отношение к делу со стороны руководителей нашей промышленности" там, где дело идет об отсутствии реальных ресурсов.

III. Транспорт

Здесь положение катастрофическое в самом буквальном смысле этого слова. Об этом говорят и все учащающиеся катастрофы на жел. дорогах. И здесь громадный рост количественных показателей. Но здесь он совершенно явно базируется на прямом расхищении основного капитала даже без серьезной попытки его замещения. Уже в 1928 -- 29 г. наш железнодорожный транспорт занимал первое место в мире по интенсивности использования подвижного состава. Но это происходило и происходит за счет его колоссального износа. В течение предшествовавших лет транспортное хозяйство было заброшено не меньше, чем другие отрасли хозяйства. Потом, когда "выяснилась" необходимость развития промышленности, была предпринята попытка принести транспорт в жертву. Это положение не спасло, но зато создало еще одну новую дополнительную диспропорцию в народном хозяйстве. Транспорт стал уже, пожалуй, самым тревожным моментом и для промышленности и для сельского хозяйства. Общее представление о напряженности работы транспорта и имеющихся у него средств для выполнения этой работы дает следующее сопоставление.

В 1928 -- 29 г. по сравнению с 1913 годом:
Грузооборот увеличился на 62,5%.
Эксплоатац. длина ж. д. линии увеличилась на 21%.
Число вагонов увеличилось на 4,5%.

Для настоящего года этот разрыв увеличился еще больше при одновременном увеличении износа путей и подвижного состава. Что означает этот разрыв в материальном выражении и как безнадежно ожидать какого-либо улучшения в ближайшее время, видно из следующего: для того грузооборота, который будет осенью этого года, пятилетка предусматривала необходимость вложения в 7 миллиардов рублей (в том числе на вложения в существующую сеть -- 4,5 милрд. и на новое строительство -- 2,2 милрд. рубл.). Еще более ясным станет вопрос, если указать, что конкретно это означало следующее: свыше 3 000 новых паровозов; 24 000 клм. новых рельс; 17 000 километров новых путей; 7 млн. тонн металла, 95 млн. пропитанных шпал, 59 000 клм. диспетчерской связи, повсеместное введение автотормазов. Ничего из этого транспорт не получил и, как заявил Рудзутак на всеукраинской партконференции, "в ближайшее время иметь не будет". Больше того, то, что получает транспорт вряд ли покрывает даже текущий износ. Процент больших паровозов колеблется по разным дорогам от 11,2% до 23,9% (приказ НКПС, "Правда", 13. VII), свыше 10.000 клм. рельс перележало срок. На южных дорогах до 37% рельс изношены и не соответствуют проходящим по ним составам. Есть рельсы с износом в 10 -- 12 мм. Никуда не годятся накладки, скрепления, в громадной части требующие немедленной замены. Замены же требуют 38% водопроводных труб. Ряд мостов находятся в таком состоянии, что не только не могут пропускать тяжелых составов, но вообще угрожают опасности движения. Совершенно запущено складское хозяйство. Из всего колоссального количества нужных транспорту вещей он фактически ничего не получает. С боем удается получить лишь "кое-что". Фактическая поставка лесной промышленности ВСНХ составила за первое полугодие: по шпалам -- 10% вместо 20%; по перев. брусьям 12% вместо 20%, по тягов. лесоматериалу -- 13% вместо 40%, по мостов. лесоматериалу -- 9% вместо 20% ("Э. Ж." 10. VII).

При потребности в рельсах в 460 000 тонн удалось заказать лишь 420 000 тонн, но и этот заказ не выполняется, и в первом полугодии транспорт получил только 115 000 тн. Понадобилось специальное постановление СТО, чтобы прокатные заводы начали выполнять заказ, но это немедленно отразилось на сокращении выработки железных балок и швеллеров для промышленного строительства. Пришлось отказаться в целом ряде мест (и в частности в Сибири, где это имеет громадное значение) от прокладки вторых путей. Пришлось сократить на 500 клм. прокладку рельс на новостройках и отложить замену рельс на старых путях. Но даже в той мере, в какой транспорт получает рельсы, их укладка представляет собой прямое расточительство; в то время, как довоенные рельсы служили 30 -- 40 лет, современные не выдерживают и 5 лет ("Эк. Ж.", 21. VI). И несмотря на это, к транспорту предъявляются все большие и большие требования, благодаря чему все больше возрастает нагрузка и быстрота износа. Неудивительно при этих условиях, что транспорт все больше и больше дает перебой в работе. Быстро растут так наз. "происшествия", в том числе и "серьезные крушения, сопровождающиеся порчей подвижного состава и даже человеческими жертвами" ("Эк. Ж.", 8. VII). Одних только случаев порчи паровозов в пути было в июне свыше 8 000, а в первой половине июля уже больше 5 000 против 1920 случаев за весь прошлый год. В состоянии ли транспорт справиться с возлагаемой на него работой? Вряд ли кто-нибудь еще может об этом думать серьезно. Чудес не бывает. И если уже в прошлом году при среднесуточной погрузке в 45 000 вагонов транспорт давал серьезные перебои, то можно ли сомневаться в том, что в этом году при ухудшенном состоянии он не сможет выдержать среднесуточной погрузки в 25 000 вагонов? Если в течение всего лета транспорт не справлялся с перевозками для одного только строительства, то можно ли думать, что он лучше справится с делом, если в этому прибавятся перевозки хлебофуражных грузов? Если будет что возить по линии хлебозаготовок, то должна будет прекратиться перевозка материалов для строительства. Усилится еще один из моментов, ослабляющих ход строительства. Еще хуже, и в отношении количественных показателей работы, и в отношении нового строительства, дело обстоит на речном транспорте. Положение и на железном и на речном транспорте таково, что перенесением сюда всеспасающего средства -- соц. соревнования и ударничества, -- да еще при условии большего, чем в промышленности, отставания зарплаты -- делу не помочь. Вопрос и здесь упирается в отсутствие реальных ресурсов, которых требуется колоссальное количество. Попытка форсировать развитие промышленности за счет лишения реальных ресурсов электростроительства и транспорта уже сказалась в форме резкого отставания последних, которые, в свою очередь, тормозят развитие промышленности.

IV. Финансы и денежное обращение

Финансы не представляют собой особой отрасли хозяйства. Они только с известной точки зрения отражают и позволяют оценить процессы, происходящие в хозяйстве. Единый финансовый план (который представляет собой соединение государственного и местного бюджетов вместе с финпланами промышленности, транспорта и т. д.) составляет в этом году около 20 миллиардов рублей против 12,4 миллиардов рублей в прошлом году. Сводный (государственный бюджет и местные бюджеты) бюджет составляет 13,06 миллиардов рублей против 9,1 млрд. рублей в прошлом году. Благодаря громадной роли, которую играет государство в нашем хозяйстве, через финплан проходит примерно 55 -- 66% национального дохода (А. Вайнштейн "Э. Ж.", 26. VI). Громадная доля доходов финплана -- свыше 80% -- получается через цены. В данном году ресурсы, собираемые через цены, реализуемые хозорганизациями обобществленного сектора, должны составить 16,5 млрд. рублей из 20 млрд. На долю налогов приходится около 15%. (Данные совещания коллегии НКФ. "Эк. Ж.", 28. V).

Нетрудно заметить, что проблема финплана и его источников есть в значительной части проблема распределения национального дохода. Поэтому я не могу останавливаться на проблеме в целом, -- это завело бы нас слишком далеко. Я остановлюсь лишь в основном на вопросе об общих причинах теперь уже официально признанного солидного прорыва промфинплана и на вопросе о возможности его ликвидации. Отступление в деревенской политике, начавшееся под влиянием великих событий, вызвало раньше всего снижение налоговых изъятий в деревне и отказ от ряда изъятий другого рода при помощи методов административного воздействия. На совещании коллегии НКФ Брюханов сообщил по этому поводу следующее: "В силу создавшейся в последние месяцы в деревне обстановки должна действовать на ближайший период времени жесткая директива, в смысле полного упразднения метода административно-налогового подхода к сбору паев, вкладов, займов за счет денежных сбережений крестьянства. Та же хозяйственная обстановка заставляет правительственные органы идти по линии снижения налоговых изъятий в деревне" ("Э. Ж.", 25. V). Прибавляя сюда все прочие льготы и повышения цен, Брюханов приходит к выводу, что в этом году удастся извлечь из деревни лишь 1,7 миллиардов рублей против 2 млрд. рублей по плану. Здесь дефицит, следовательно, в 300 милл. Та же обстановка вызвала пересмотр плана финансирования сельского хозяйства и выделение 500 милл. для колхозов. Итог по линии деревни -- нехватка в 800 -- 900 млн. Указывавшийся выше провал в промфинплане промышленности и других отраслей государственного хозяйства составляет по официальной оценке Миндлина ("Э. Ж." 21. VI) свыше 1 млрд. рублей. Таким образом, по официальным данным "общая потребность в дополнительных финансовых ресурсах будет равна 2 млрд. рубл. или несколько даже превысит эту, весьма значительную сумму". Этот официально признанный теперь прорыв ставит перед нами 2 вопроса: 1. Может ли этот прорыв быть ликвидирован, и как? 2. Что этот прорыв означает? Ответ на то, как собирается государство покрывать этот дефицит, мы находим в той же статье Миндлина, который указывает следующие источники: резервы и излишки доходов по соцстраху, госстраху, по расчетам Госбанка и НКФ с другими учреждениями 250 -- 300 млн. рбл.; превышение выручки транспорта против плана ок. 250 -- 300 млн. рбл.; превышение доход. госбюджета против плана 600 -- 700 млн. рбл.; дополнительная мобилизация внутренних ресурсов промышленности, транспорта и т. д. 150 -- 200 млн. рбл.; сокращение расходной части бюджета и перенесение части расходов на будущий год 200 -- 250 млн. рбл. Итого 1450 -- 1700 млн. рбл.

Если даже признать реальным все эти источники (о чем ниже), все же остается еще непокрытый дефицит в 300 -- 550 млн. Чем же будет покрываться этот прорыв? Этот дефицит может быть покрыт, по мнению Миндлина, исключительно "за счет некоторого превышения эмиссионного плана". Это подводит нас непосредственно к вопросу о состоянии нашего денежного обращения, и, следовательно, к вопросу о том, насколько реален этот источник. Вопрос о состоянии денежного обращения, точнее -- вопрос о том, есть ли у нас инфляция, является предметом спора уже не первый год. По крайней мере в 1928 г. мы отвечали на этот вопрос утвердительно. Когда Бухарин в "Заметках экономиста" вертелся в порочном кругу и изумлялся, как это так все отрасли хозяйства отстают одна от другой, как это не хватает ни продуктов промышленности, ни продуктов сельского хозяйства, Смилга разъяснил ему, в чем здесь дело. Если -- писал он в своем ответе Бухарину -- все товары имеются в недостатке, то это означает, что один товар -- деньги -- имеется в избытке. И действительно, если исходить из того понятия инфляции, какое дает марксистская теория денежного обращения, то отрицать инфляцию может лишь тот, кто с этой теорией не знаком (а знакомство с ней, как известно, необязательно для приверженцев генеральной линии). За последний год рост денежной массы резко обгоняет все плановые предположения, резко обгоняет рост денежных доходов населения, а с прошлого года начинает обгонять и рост товарооборота. Общее представление об этом дает следующая табличка:

	1926-7	1927-8	1928-9
Прирост денежной массы за год в %	--	21	34
Отношение темпа роста денежных доходов населения к темпу роста денежной массы.	66,7	33,3	37,7
Отношение темпа роста товарооборота к темпу роста денежной массы	98,6	105,4	87,4
	(ст. Дьяченко "Эк. Ж." 29.VI. и 2. VII.)

В этом году запроектировано повышение массы денег до 3,1 млрд. и теперь ее собираются дополнительно повышать в условиях резкого обострения товарного голода и на продукты с. х., и на промтовары. Это будет означать, что этот один товар -- деньги, -- который и так имеется более, чем в избытке, увеличится в количестве. Никаких обоснований этого плана не дается, если не считать того общего положения, что "у нас не так, как у других".

Не имея возможности сказать что-нибудь членораздельное, Дьяченко предлагает заняться научным исследованием вопроса о том, "что в условиях советского хозяйства можно назвать инфляцией, при каких условиях она становится неизбежной и каковы симптомы ее в области денежного обращения и товарооборота". Но тут же он спешит предварить результаты этого научного исследования и объявляет "неправомерными (?) всяческие разговоры о наступающей (или уже наступившей) инфляции" и вместе с Миндлиным обещает "ударить по рукам" всех, "кто делает вылазки по вопросам эмиссии". Но поскольку жизнь не считается с этими угрозами и поскольку мы не имеем оснований бояться обвинений в наскоке на генеральную линию, мы постараемся разобраться в этом вопросе. Что в условиях советского хозяйства можно назвать инфляцией? Пока что то же самое, что в условиях несоветского хозяйства: такое положение, когда -- говоря словами Смилги, -- все товары имеются в недостатке, а один товар -- деньги -- имеется в избытке, когда рост денежной массы не соответствует потребностям народного хозяйства. При каких условиях инфляция становится неизбежной? Несмотря на то отличие, которое имеется у нас благодаря особой роли государства в системе народного хозяйства, условия неизбежности инфляции те же, что и в других странах. Инфляция становится неизбежной, когда в руках государства не оказывается достаточного количества реальных ценностей для покрытия расходов. Для извлечения этих недостающих ресурсов государство и выпускает бумажные деньги, сообразуясь не с потребностями товарообмена, а с потребностями своей финансовой сметы. Как и в других странах, этот выпуск бумажных денег представляет собой инфляционный налог, при помощи которого государство выкачивает нужные ему реальные средства. Поэтому должен быть поставлен вопрос не о том, что есть инфляция и когда она становится неизбежной, а вопрос о том, каковы размеры инфляции и на кого этот инфляционный налог падает. В отношении путей, при помощи которых инфляционный налог доходит до последнего плательщика, у нас имеется большое отличие от других стран. В странах, где государство играет непосредственно небольшую роль в народном хозяйстве, оно выигрывает столько же, сколько теряет народное хозяйство. Уже потом начинается борьба между отдельными классами и слоями населения из-за того, на кого этот налог должен в конечном счете лечь. У нас дело обстоит иначе. У нас государство выступает непосредственно, как субъект хозяйства (по одной только промышленности чистая продукция составляет 37,1% национального дохода); поэтому оно должно было бы нести соответствующую долю в инфляционном налоге. Оно получало бы через НКФ то, что оно теряло бы через ВСНХ, НКПС и т. д. Но такая операция перекладывания из одного кармана в другой была бы бессмысленна. Поэтому оно стремится, пользуясь имеющимися у него рычагами, перебросить этот налог. Ясно, что он может быть переброшен лишь или на деревню или на рабочий класс (понятно, только при том условии, если в бюджете деревни и рабочего класса имеются реальные ресурсы, которые могут быть изъяты). Если бы этих ресурсов не оказалось, то государству пришлось бы самому себе этот налог уплатить, и оно, следовательно, новых ресурсов не получило бы. Что касается деревни, то за последние годы она выработала для себя ряд мер, при помощи которых она пытается сбросить с себя и перебросить на других все платежи, в том числе и инфляционный налог. Основной метод, совершенно естественно вытекающий из товарно-капиталистической природы нашего сельского хозяйства, это повышение цен. Общий индекс сельско-хозяйственных цен составлял (по данным Маймына "Пл. фр." # 9 -- 10):

1927-8	1928-9	1929-30
185,8	196,8	217,4

Соответственно этому все более сжимались "ножницы", составлявшие:

1926-7	1927-8	1928-9
140,6	126,6	110,7

Нет сомнения в том, что в этом году "ножницы" сомкнутся совсем. Благодаря этому в деревне откладывались увеличенные накопления и в форме промтоваров, и в форме денег. По расчетам Маймына (там же) деревня увеличит в этом году, после всех платежей государству, свой фонд потребления промтоваров на 600 милл. рубл., после чего у нее останется еще "пара сот миллионов руб.". Но это только прирост. Мне не удалось найти оценку общей суммы денежных средств, накопленных в деревне, на данный год. Для будущего года на совещании коллегии НКФ называлась сумма в два миллиарда. Но в наших условиях повышение цен на продукты с. х. не означает еще, что крестьянство сбрасывает с себя инфляционный налог. Это было бы верно, если бы за полученные бумажки крестьянство получало промтовары. Но в силу острого товарного голода и фактического отсутствия рынка промтоваров крестьянство не получает их в размерах накопленных у него денежных средств, а когда получает, то получает в течение последних лет фактически лишь в обмен на продукты с. х. Таким образом денежные накопления теряют для него всякий смысл. Крестьянство все больше отказывается продавать за деньги. Деньги ему нужны лишь в той мере, в какой они требуются ему для платежей государству и в какой оно может надеяться получить за них необходимые ему товары на вольном рынке. Поэтому и при продаже оно расценивает деньги соответственно тому, какие цены ему приходится платить на вольном рынке за нужные ему товары, -- примерно в 20 к. за рубль (индекс частного рынка перевалил уже за 500). За пределами нужной ему для этой цели суммы крестьянство все чаще отказывается вообще продавать за деньги, требуя за свои товары реальные ценности. Таким образом крестьянство пытается освободиться от инфляционного налога тем, что во-первых отказывается принимать деньги, и во-вторых тем, что и принимая их, оно расценивает их соответственно степени их обесценения на вольном рынке. Конечно, ему не удается освободиться от этого налога полностью, но оно вряд ли несет его в большей степени, чем это соответствует его удельному весу по чистой продукции в народном доходе (27%).

Остается вопрос о распределении инфляционного налога между государством и рабочим классом. Несомненно, что часть этого налога падает обратно на государство, но имея в своих руках ряд мощных рычагов для того, чтобы от него избавиться, оно использует их для переложения этого налога на рабочий класс. Та форма, в которой инфляционный налог уплачивается, видна совершенно осязательно: этой формой является отставание реальной зарплаты от номинальной. Размеры этого отставания дают меру той части инфляционного налога, которая падает на рабочий класс. А тот факт, что он является наиболее беззащитным, не имея, в отличие от крестьянства и государства никаких способов для переложения этого налога, определяет и то, что этот налог ложится на него в наибольшей степени, и, во всяком случае, далеко не в той пропорции, в какой его доход относится ко всему национальному доходу. Таков почерпнутый из фактов, а не из приверженности к генеральной линии действительный ответ на то, есть ли у нас инфляция и на кого своей основной тяжестью инфляционный налог ложится.

Следующим этапом, вытекающим из политики в области денежного обращения, будет, очевидно, вытеснение из оборота червонцев. Эмиссия идет теперь почти исключительно за счет казначейских билетов (1 руб., 3 руб., 5 руб.). Эмиссия червонцев умышленно задерживается с расчетом сохранить червонец и отдать в жертву казначейские билеты. Нет почти никакого сомнения в том, что при продолжении нынешних тенденций мы будем иметь воспроизведение на новом этапе того своеобразного типа параллельной валюты, какой мы имели в конце 1923 и начале 1924 г., когда червонец сидел верхом на падающем совзнаке. Но тогда были возможности сохранить за этот счет червонец. Теперь, когда эту роль совзнака будет выполнять казначейский билет (который по природе своей ничем от совзнака не отличается), он при современной обстановке может потянуть за собой вниз и червонец. Если же, как именно и будет, предпринята будет попытка сохранить червонец за счет ограничения его эмиссии и его полного отделения от казначейских знаков, то он быстро исчезнет из обращения. Эти же симптомы свидетельствуют и о размерах инфляции. Она явно дошла до такого предела, при котором вплотную стала угроза крушения денежной системы. Таков действительный ответ на вопрос о размерах инфляции.

Возвращаюсь к вопросу о финплане. Чтобы судить о том, из каких источников могут быть найдены средства для покрытия прорыва в нем, необходимо остановиться несколько подробнее на общих источниках его доходной части. Как мы уже указывали, основными каналами, по которым мобилизуются средства, являются прямые изъятия из средств населения (15 -- 18%) и цены (75 -- 80%). Первый источник составляется из сельско-хоз. налога, самообложения, подоходного налога с рабочих и служащих, займов, вкладов в кооперативную систему и т. д. Как он распределяется по группам и классам населения? Сельско-хоз. налог, а следовательно и самообложение, составят сравнительно небольшую сумму (вероятно, не более 300 -- 350 миллионов максимум) и во всяком случае увеличению не подлежат. Увеличение вкладов в кооперативную систему проходит, как известно, весьма "успешно" среди лиц наемного труда и весьма слабо проходит в деревне, особенно после того, как пришлось отказаться от взимания этих добровольных взносов в принудительном порядке. Подоходный налог с рабочих и служащих естественно падает на них самих. Что же касается займов, то их распространение среди основных классов видно из следующих данных о подписке на третий заем индустриализации, в котором участие крестьян было максимальным.

	В милл. рбл.	В %
рабочие и служащие	671,4	71,3
крестьяне	205,9	21,9
прочие	64,3	6,8
	941,6	100,0

Выводы здесь ясны: основной источник здесь -- вычет из зарплаты рабочих и служащих. Идя по линии наименьшего сопротивления, государство как-будто выжало здесь, что возможно. Пришлось даже ограничить "добровольную" подписку на заем двухнедельным заработком. По линии крестьянства также пришлось отступить от первоначальных планов и об увеличении ресурсов по этой линии пока говорить не приходится (если не говорить о прямом изъятии натуральных ресурсов путем чрезвычайных мер). Следовательно, в основном этот первый источник закрыт. Обращаемся ко второму источнику средств -- к ресурсам, полученным через цены. Исходя из роли, которую этот источник играет в финплане, докладчик НКФ на совещании коллегии, Теумин, говорил: "тремя китами, определяющими всю сущность нашей финансовой политики, является цена, себестоимость и заработная плата". С какого конца может быть достигнуто здесь увеличение ресурсов? Совершенно умалчивая о зарплате и считая, что "мы не можем пойти по пути увеличения цен", Теумин, естественно, приходит к выводу, что "единственным дополнительным ресурсом является снижение себестоимости". Теумин совершенно правильно изложил ту установку, из которой исходит современная политика, и именно исходя из этой политики, он не зря забыл упомянуть о зарплате. Если "мы не можем идти по пути увеличения цен", то ясно, что ресурсы могут быть получены или по линии снижения себестоимости, которое теперь в данной обстановке возможно лишь за счет повышения интенсивности труда, либо за счет урезки зарплаты. Но так как из снижения себестоимости явно удается выжать мало, то это означает соответствующую урезку зарплаты. Единственный человек, задумавшийся на этом совещании над этими вопросами, был представитель ЦЧО -- Малаховский. Характерно, что умолчав о себестоимости он поставил вопрос о необходимости обеспечить прирост реальной зарплаты на 10 -- 15%. А после этого ему легко было показать, что при условии стабильности цен может получиться "формальный баланс в финплане и бюджете таким порядком, что в деревне останется 2 или 1,5 миллиарда денежных средств, не находящих себе применения". Считая, что оставить в деревне такой большой непокрытый спрос означает оставить "без защиты, без кордона основу народно-хозяйственного плана", он предлагает эту сумму изъять из деревни на основе повышения цен путем значительного расширения системы двойных цен.

Хотя все эти цены имели в виду будущий год, но эти рассуждения вполне применимы и к настоящему году. Х. Р.

На вопросе о том, что это могло бы дать реально, я остановлюсь ниже. Но дело в том, что на этот путь центризм не становитсяи С рабочего можно взять кое-что еще за счет "резервов и излишков" по соцстраху, можно взять за счет кой-каких других источников, но уже тот факт, что пришлось сократить подписку на заем с месячного до двухнедельного заработка, говорит за то, что и центристы начинают понимать, что бюджет рабочего сжимаем не до бесконечности. Нет никакого сомнения в том, что центристы будут пытаться идти и дальше по пути двойного нажима на рабочий класс: и по пути увеличения интенсивности труда, и по пути фактического снижения зарплаты. Но если они не понимают, или не хотят понять политических последствий этого, то они вынуждены будут понять нерациональность такого изыскания ресурсов с чисто экономической точки зрения. То, что еще можно взять с рабочего, может быть достаточно для того, чтобы усилить его острое недовольство, но совершенно недостаточно для того, чтобы удовлетворить дефицит в реальных ресурсах. Поскольку это бремя ложится обратно на государственное хозяйство, этим просто завершается порочный круг. Никаких новых ресурсов это дать не может, если не считать того, что более рациональное перемещение и использование имеющихся ресурсов могут высвободить некоторую часть их. Но так как все резервы государственного хозяйства сжаты до крайности, то вряд ли это может дать много. Оно может дать возможность чисто бухгалтерски свести концы с концами, может дать формальный баланс, но новые ресурсы едва ли даст. Все это означает, что внутри того круга, который составляет государственное хозяйство и рабочий класс, при сокращении до минимума резервов государственного хозяйства и величайшей степени физического истощения рабочего класса новых дополнительных ресурсов не имеется. Как обстоит дело за пределами этого круга? Здесь надо иметь в виду два основных обстоятельства: 1) Все процессы, происходящие в деревне, протекают на фоне падающих производительных сил в хозяйстве. Одним из выражений этого является то, что накопления остаются в форме денежного накопления, не превращаясь в средства производства. Изъятие ресурсов из деревни экономическими мерами приняло бы раньше всего форму изъятия этих денежных накоплений. Это, конечно, в известной мере сократило бы спрос деревни и позволило бы эти ресурсы перебросить в другое место. Но, как я уже указывал, эффект был бы не столь большой, потому что и без того крестьянство далеко не в состоянии использовать свои денежные накопления для превращения их в реальные ресурсы. Накопления крестьянства потому и остаются в денежной форме, что в стране им не противостоит соответственное количество реальных ресурсов.

Но в той части, в какой изъятие этих денежных накоплений могло бы высвободить реальные ресурсы, оно совершенно недостаточно для покрытия того колоссального прорыва, какой образовался в государственном хозяйстве. Если это могло реально помочь несколько лет тому назад, когда этот прорыв был неизмеримо меньше и когда деревня богатела, то дело обстоит совершенно иначе при нынешних размерах прорыва и при падении производительных сил деревни. 2) Реальное соотношение классовых сил таково, что то изъятие ресурсов из деревни, которое может оказаться целесообразным экономически, связано с очень острыми политическими осложнениями. Нужно иметь, наконец, в виду, что, если бы мы могли извлечь реальные ресурсы из деревни, то они не имеются в такой натуральной форме, чтобы могли быть использованы непосредственно для ликвидации прорыва в государственном хозяйстве. Значит ли все это, что снимается проблема перераспределения национального дохода? Конечно нет, но изменяется ее значение. Нужно совершенно ясно отдавать себе отчет в том, что страна в целом не имеет таких ресурсов, какие необходимы для выполнения авантюристической программы центризма. Как раз в этом заключается ее авантюристичность. Я всюду исходил выше из той цифры дефицита в 2 млрд., которую приводил Миндлин. Но это только та цифра, которая нужна, чтобы свести баланс формально. Достаточно напомнить о тех 7 млрд., которые должен был получить транспорт для выполнения производимой им теперь работы, чтобы понять, что нам действительно нужно, каков действительный прорыв. И то, что за счет забвения транспорта промышленность по сравнению с ним забежала вперед, означает лишь, что и в ней, и в транспорте созданы новые прорывы. Никаким перераспределением национального дохода тут не помочь. Перераспределение национального дохода необходимо для того, чтобы сделать те вложения, без которых уничтожается база диктатуры пролетариата -- вложения в рабочий класс. Для этих вложений перераспределение национального дохода может дать достаточные и в количественном и в качественном отношении ресурсы, но никаким перераспределением национального дохода не покрыть тех прорывов, которые создавались годами оппортунистической политики.

V. Положение в деревне

Все проблемы, связанные с деревней, слишком широки, чтобы их можно было кратко исчерпать. Поэтому мне придется ограничиться здесь лишь наиболее общими штрихами (частично я касался этих вопросов выше). Говорить о том, что политика сплошной коллективизации и ликвидации кулака провалилась, значит -- говорить банальности. На деле центристы вынуждены были уже сами от нее отказаться, сохранив эти замечательные мероприятия лишь в резолюциях. Теперь остается лишь подвести некоторые общие итоги и наметить основные линии, по которым эти итоги будут сказываться. Первым итогом является подготовленное всей предыдущей политикой и углубленное периодом ультра-левой авантюры падение производительных сил сельского хозяйства, бесспорное в области животноводства и отчасти технических культур и начинающее проявляться в области зерновых культур. Весенний сев надо считать неудавшимся. Количественные показатели (даже там, где они не бумажные) упираются и здесь в качественные. Сильное запоздание посевов (и не из-за дурной погоды, а из-за дурного настроения крестьянства), плохая обработка скажутся на урожае весьма чувствительно. Не менее чувствительно скажется на хозяйстве в целом хищническое отношение к брошенным в деревню средствам производства и их неизбежное, при современной политике, разбазаривание. Вторая сторона дела заключается в том, что не все то, что есть в деревне, может быть с такой же легкостью взято, как, например, продукция промышленности. Из деревни надо еще суметь взять. А при создавшейся обстановке это будет не весьма легко. Нет никакого сомнения в том, что колхозы будут сдавать хлеб не охотнее, чем индивидуальные хозяйства, и что по отношению к ним придется применять чрезвычайные меры и прочие меры "общественного" воздействия. А это будет означать конец колхозного строительства. Распад колхозов был задержан весной тем обстоятельством, что посевы были произведены в колхозном порядке и что выход из колхоза означал практически лишение доли в посеве. Поэтому колхозники ждут не дождутся конца уборки, чтобы приняться за дележку, вокруг которой развернется ожесточенная борьба. Когда в эту драку вмешается тяжелая рука государства, она ослабит внутреннюю борьбу и усилит единый фронт деревни, сплотив крестьян уже не как колхозников, а как мелких собственников, бытие которых в качестве "коллективистов" закончится к этому времени. Середняк выйдет из колхоза, разочарованный во вчерашнем дне и неуверенный в сегодняшнем. Заставить его в этих условиях осенью расширять посевную площадь будет немыслимо. Падение производительных сил деревни неизбежно теперь при всех условиях -- и при условии сохранения нынешней политики, которая усиливает единый фронт деревни, и даже при условии правильной политики, которая должна заключаться в том, чтобы разбить этот единый фронт путем внесения в деревню классовой борьбы. Ни та, ни другая обстановка не создают условий для роста производительных сил. А падение производительных сил сельского хозяйства означает одно из важнейших препятствий для роста промышленности. Круг завершился. Задержка развития промышленности стала уже причиной деградации сельского хозяйства, которое, в свою очередь, становится поперек развития промышленности.

Некоторые итоги и предложения

Так как эти общие выводы примыкают непосредственно к тому, что мне приходилось говорить в предыдущих статьях, от основных мыслей которых у меня нет основания отказываться, то я ограничусь только тем, что мне остается прибавить на основании конкретного анализа положения. Х. Р.

Для нас никогда не было никаких сомнений в том, что рано или поздно оппортунистическая политика должна привести к острому кризису революции. Не сомневаясь также в тех конечных результатах, к которым эта политика должна привести, мы не представляли себе ясно той конкретной формы, в которой проявится этот кризис. Теперь, когда мы можем почти осязать результаты всей предшествовавшей политики, когда мы можем вложить пальцы в открытые раны революции, эти результаты обнаружились перед нами в трагически простой форме: в форме отсутствия реальных ресурсов для осуществления такого темпа индустриализации, который давал бы выход из кризиса. Надо прямо сказать, что эта простая истина многими из нас прощупывалась уже довольно давно, но мы боялись сформулировать ее во всей ее неприглядности, пока у нас оставались еще некоторые сомнения, пока она не обнаружилась с полной бесспорностью. И эту истину не скрыть тем, что она маскируется созданием фиктивных ресурсов для формального балансирования авантюристически-фантастических планов. Центристы и сами, быть может, не заметили, как они стали вертеться в заколдованном кругу этих фиктивных бумажных ресурсов. А потеряв реальную базу, они стали напоминать знаменитую собаку, которая, все ускоряя свой бег по кругу, надеялась поймать свой собственный хвост. Но чем быстрее двигалась голова, тем быстрее ускользал от нее хвост. Сегодня прибавляют программу по углю и железу, чтоб иметь возможность выполнить программу по машиностроению; завтра приходится расширять программу по машиностроению, чтобы иметь возможность выполнить расширенную программу по углю и железу; а потом опять приходится увеличивать программу по углю и железу, чтоб обеспечить новую программу машиностроения. А посреди этого круговорота вдруг оказывается, что транспорт не в состоянии будет справиться с вытекающими для него отсюда задачами, если он не получит соответствующего количества изделий металлургии -- тогда опять увеличивается программа по углю и железу, и круговорот начинается сначала. Отсюда дутые темпы, дутые цифры, дутые планы, которые разлетаются при первом соприкосновении с действительностью. И вот, когда в этих условиях появляются товарищи, которые, совершенно не понимая сущности происходящего, толкуют о "перевооружении" оппозиции, о том, что она, мол, раньше была за высокие темпы, а теперь, когда Сталин взял наконец эти высокие темпы, она из голого чувства противоречия выступает против них. Этих товарищей надо просто ткнуть носом в действительность, показать, что эти высокие темпы существуют лишь на бумаге, в книгах, в статьях, в планах, что любое продвижение вперед на каком-нибудь одном участке достигается за счет нарушения всех пропорций, за счет создания колоссальных прорывов на других участках, за счет создания громадных новых диспропорций. Надо объяснить этим товарищам, что нашим оружием является не раз навсегда застывшая формула, а марксистский метод, при помощи которого мы на каждом этапе создаем те формулы, какие для данного этапа пригодны. То, что некоторые наши товарищи принимают за перевооружение оппозиции, есть на самом деле резкое изменение всей обстановки. Все вопросы стали теперь по иному -- в этом Сталин прав. Ему только не дано понять, как именно они стали и почему они так стали, а если бы он и смог понять, то все равно не мог бы сказать. Мы же никогда страусовой политики не придерживались. Как бы ни была жестока действительность, от нее не спастись нежеланием ее замечать. А действительность подсказывает ту самую простую истину, которую я выше изложил. Совершенно естественно здесь возникает вопрос: в какой мере, в таком случае, повинна политика Сталина? Уверены ли мы, что реальных ресурсов хватило бы, если бы к индустриализации приступили раньше, когда мы этого требовали и на основе тех методов, какие мы предлагали? Смотря для чего. Если для того, чтоб обеспечить построение полного социализма -- то нет. Если для того, чтобы укрепить базу диктатуры, отсрочить взрыв социальных противоречий, оттянуть резкое обострение кризиса -- то да. Мы можем это сказать с полным правом потому, что для нас совершенно ясны те пути, по которым оппортунистическая политика ослабила базу диктатуры, ускорила взрыв социальных отношений, приблизила сроки кризиса. Уже тогда, когда центристы приступили к индустриализации, неизбежно была частичная расплата за запоздание, за то, что в течение ряда лет промышленность не только не накопляла, но разбазаривала свои средства, но вытекавшие из этого запоздания трудности могли бы быть, хотя и в течение более длительного срока, преодолены на основе правильной политики. Ультра-левая авантюра ("призовые скачки") быстро исчерпала эти возможности, нарушила все народно-хозяйственные пропорции, углубила все прорывы. А вторая сторона этой авантюристической политики -- политики сплошной коллективизации и ликвидации кулака -- подорвала производительные силы деревни, завершила подготовленный всей предыдущей политикой острый конфликт с деревней, завершив на этом пути наше выключение из системы международного разделения труда, ибо только через сельскохозяйственный экспорт мы можем на протяжении ближайшего времени быть по-настоящему включены в эту систему. Те методы, при помощи которых центризм пытается теперь восполнить эти прорывы, а также те методы, при помощи которых он пытается теперь включиться в систему международного разделения труда на основе займов, только углубляют прорывы и диспропорции и только туже стягивают петлю на шее революции. Мы вступаем в целую эпоху (о длительности ее можно лишь гадать), которая будет проходить под знаком расплаты за все прошлое. Как жалки в свете этого разговоры о том, что "оппозиция требует отказа от индустриализации". Мы требуем лишь одного. Мы требуем, чтобы прямо посмотрели действительности в глаза, чтобы сегодня же было признано и сделано то, что завтра может оказаться поздно. Когда армия оказывается накануне разгрома и начинает стихийно откатываться назад, то смешно говорить, что люди, пытающиеся ввести это отступление в организованные рамки, предотвратить неизбежную панику и сохранить максимум того, что можно сохранить, -- смешно говорить, что эти люди требуют отступления. Какая же -- спрашивают -- разница между нами и правыми: ведь и они в конечном счете за отступление? Продолжая эту военную аналогию, можно сказать, что разница между нами и правыми есть разница между отступающей в порядке армией и бегущими с поля битвы дезертирами. Известное формальное, внешнее сходство получается здесь потому, что и отступающая армия и дезертиры до известного момента движутся в одном направлении. Но именно благодаря наличию этого внешнего сходства с правыми, мы не должны ограничиваться просто повторением того, что надо отступать. Мы проводим четкую грань между нами и ими тем, что мы ясно и отчетливо формулируем, в чем это отступление должно выразиться, какова цель отступления, как и на какие позиции мы отступаем. В чем это отступление должно выразиться, -- вытекает из самой сущности сформулированного выше положения. Совершенно бесспорно, что длительное существование на основе падающих или даже стабильных производительных сил невозможно. Поэтому мы, естественно, всегда выдвигаем задачу их повышения. Но так как наше хозяйство двойственное и развитие производительных сил в нем возможно в двух направлениях, то в том случае, когда общий баланс роста производительных сил возможен только в неблагоприятном для пролетариата направлении, приходится задачу повышения производительных сил подчинить более общей задаче спасения диктатуры. Так было в период военного коммунизма. Так обстоит дело теперь: в силу всей предшествовавшей политики мы не можем взять такого темпа развития государственного сектора хозяйства, который, обеспечивал бы нам перевес на основе общего роста производительных сил страны. Поэтому первый вывод заключается в том, что неизбежное теперь отступление должно быть отступлением в области производительных сил. Это, кстати сказать, лишь другая и более точная формулировка того положения, которое я (одновременно с т. Л. Д.) выставил в своей апрельской статье и которое гласило, что "выход из положения не может быть найден на чисто-экономических путях". Возражение того рода, что чисто-экономических путей вообще нет, и что можно говорить лишь о проценте, относится к несерьезным возражениям, основанным на совсем не-диалектической попытке свести качественное различие с количественным. Чисто экономический путь укрепления базы диктатуры означает в наших условиях укрепление ее на основе индустриализации. Но раз на данном этапе нужный для этого темп индустриализации невозможен, раз благодаря попытке изнасиловать хозяйство, созданы все предпосылки для отката назад, создана необходимость отступления, в том числе и по линии индустриализации, -- то это и означает, что на данном этапе нет выхода на чисто экономических путях. Так, по крайней мере, понимаю я эту свою формулировку. Это непосредственно подводит нас к вопросу о том, какие цели мы себе ставим этим отступлением. Ответ на это заключен уже в том, что мы говорили выше: мы отступаем в области производительных сил для спасения диктатуры, для того, чтобы на пониженном уровне постараться добиться такой перегруппировки сил, на основе которой можно будет затем снова перейти в наступление на экономической почве.

Верно, что теперь стали ребром все основные вопросы нашей революции. Верно, что вылезли наружу ее основные противоречия. Но неверно делать отсюда вывод (если этого не могут доказать), что это есть тот последний взрыв противоречий нашей революции, за которым возможна только оборонительная борьба пролетариата, только арьергардные бои. Бесспорно, что попытка предпринять перегруппировку классовых сил на пониженном уровне производительных сил или даже на базе падающих производительных сил (что неизбежно связано с широким использованием методов внеэкономического принуждения), чревата громадными опасностями. Единственной гарантией (хотя и не безусловной) является здесь правильная политика, ясная и точная формулировка целей и методов, четкая классовая линия. Мне думается, что центральная задача оппозиции должна заключаться теперь в том, чтобы исходя из нашей основной стратегической установки и общей оценки положения, разработать минимальную программу конкретных мероприятий для данного этапа, как это было нами в свое время сделано в платформе для того времени. Общая классовая характеристика этой программы ясна; она сводится, по моему, к двум основным моментам: 1) Надо отступить вместе с рабочим классом, а не отталкиваясь от него, как это делают и будут делать центристы. Отсюда исключительная срочность принятия всех мер, чтобы какой угодно ценой

Я сохраняю эту формулировку потому, что она лучше всего отражает категорическую необходимость этого мероприятия. Возражения такого рода, что я могу быть понят так, будто я предлагаю осуществить это, скажем, за счет отказа от монополии внешней торговли, несостоятельны. Всякую формулировку надо брать в общей связи. Х. Р.

в корне изменить материальное и правовое положение рабочего класса. 2) Надо во что бы то ни стало разбить единый фронт деревни, внести в нее классовую борьбу, добиться освобождения бедняка из-под влияния кулака. Гораздо труднее претворить эту общую программу в систему конкретных мероприятий.

Основные мероприятия представляются мне в следующем виде: 1) В области промышленности и государственного хозяйства. Резкое сокращение количества объектов строительства, концентрация работ на наиболее важных стройках при возможном сокращении масштаба отдельных строек. Часть строек придется временно оставить. Связанные с этим потери уже неизбежны. За счет ресурсов, высвобождающихся на почве отказа от фантастических планов, по возможности подтянуть отсталые участки -- транспорт, электрификацию и т. д. 2) В области сельского хозяйства. "Жесткая контрактация кулака" с тем, однако, чтобы не лишить его окончательно стимулов хозяйственной деятельности. Переход к системе продналога в отношении середняка, с тем, чтобы дать ему возможность в некоторой степени распоряжаться своей остальной продукцией или, по крайней мере, видимость такой возможности, срезая накапливающийся жирок. При этих условиях можно будет размер продналога установить на уровне, превышающем нынешней сельско-хозяйственный налог. Основную часть остающейся у него продукции изыскать при помощи промтоваров, продавая ему по повышенной цене. Возможно, что при этих условиях будет иметь смысл увеличить фонд промтоваров за счет ввоза из заграницы в обмен на часть сельско-хозяйственной продукции. Окончательно отказаться (фактически, это уже сделано) от попыток насаждения сплошной коллективизации и ликвидации кулака. Предотвратить разбазаривание средств производства, брошенных в деревню в период "бурного роста колхозов". Сконцентрировать эти средства производства в наиболее жизнеспособных колхозах с преобладанием бедноты, превратить их в материальную базу для организованной в союзы бедноты. 3) В области финансов. Жесткое приведение расходов в соответствие с реальными ресурсами. Резкое сокращение непроизводительных трат. Жесткое сокращение эмиссии. 4) В рабочем вопросе. Из всех отраслей народного хозяйства, в том числе и из государственного хозяйства (но, главным образом, из деревни за счет перераспределения национального дохода) выделить специальные ресурсы для немедленного ощутительного улучшения положения рабочего класса, с одновременным резким изменением его положения на производстве.

Само собой разумеется, что я не думаю, что эту программу может осуществить центризм. Ее осуществление предполагает резкую перестройку всей системы политики, классовую мобилизацию пролетариата и бедноты, реформу партии, смену центристского руководства и все с этим связанное. Само собой разумеется, что никто не гарантирует нам удачи этой программы, ни тем более того, что она может быть легко осуществлена. Больше, чем кто-бы то ни был, я представляю себе те реальные препятствия, которые стоят на пути осуществления этой программы. Поэтому я наперед знаю целый ряд возражений, которые могут быть и будут выставлены. Всем возражающим товарищам я хочу лишь указать, что у нас выбор не между лучшим и худшим выходом, а лишь выбор наилучшего из ряда плохих. И всякий, кто будет возражать против того или другого мероприятия, должен будет указать, какое лучшее мероприятие он предлагает взамен данного. Не следует также думать, что эта программа может быть проведена без потрясений. Это программа острой классовой борьбы внутри деревни, борьбы между бедняцкими и кулацкими и, вероятно, в значительной части и середняцкими слоями деревни. Не следует, наконец, думать, что дело идет здесь о коротких сроках. Это программа -- на годы. Обстановка обостренной классовой борьбы не есть наилучшая почва для расцвета производительных сил, падение которых на первых порах неизбежно. Тем труднее будет и тем больше потребуется времени до тех пор, пока, в случае удачного проведения программы отступления, можно будет перейти в новое наступление.

Х. Раковский.
27. VII. -- 7. VIII. 1930 г.

---

Радеки Если мы до конца будем отстаивать свои позиции, то мы победим. Война накопила такой горючий материал, что если даже нас сейчас не поддержат, нас разобьют, то через полгода вспыхнет международная революция. Победа пролетариата в одной стране невозможна. Единственная реальная политика -- это политика революционного дерзания.

Протоколы Петрогр. Комитета РСДРП (больш.) за 1917 г.
(Заседание 23 ноября 1917 г.).

---

Кризис революции

Перспективы борьбы и задачи оппозиции

Международное положение

1. Ход развития глубокого кризиса, который переживает наша революция в результате международных и внутренних процессов последних лет, а также и оппортунистической политики руководства, подтвердил анализ и прогнозы, данные в платформе большевиков-ленинцев более 2 1/2 лет назад. Своими глубочайшими корнями кризис нашей революции уходит в кризис международной революции и тесно связан со спадом революционной волны, начавшимся с поражения германской революции в 1923 г. Это привело к изоляции нашей революции, к усилению международной реакции и буржуазно-демократических элементов внутри СССР, отразилось на настроениях пролетариата, привело к поражению ленинского крыла партии, ставшего в оппозицию к руководству, начавшему сползать с рельс пролетарской политики. Но взаимозависимость русской и международной революции не односторонняя. Политика ВКП внутри страны и политика КИ является одним из важнейших факторов, обусловливающих развитие международных вопросов, нашедшая свое наи- [ошибка в оригинале] чаях решает направление событий. Оппортунистическая политика партруководства в ряде международных вопросов, нашедшая свое наиболее яркое выражение в Китае и в Англии, нанесла жестокий удар мировому революционному движению, что в свою очередь отразилось дальнейшим углублением кризиса русской революции. Оппортунистическая политика внутри страны, отступление от пролетарской линии под давлением мелко-буржуазной стихии привели к тому, что кризис дошел до своего наибольшего обострения в таких формах и в таких условиях, при которых поставлена под непосредственный удар Октябрьская революция.

Кризис революции и кризис НЭПа

2. За время с XV съезда кризис принял новые формы. На современном этапе кризис принял форму глубочайшего кризиса основных взаимоотношений пролетариата и крестьянства, как они были установлены переходом к НЭПу, т. е. кризиса НЭПа.

Этот кризис взаимоотношений пролетариата и крестьянства явился отражением кризиса взаимоотношений между национализированной промышленностью и индивидуальным крестьянским хозяйством на почве отставания первой. Благодаря своей оппортунистической политике, партруководство не использовало тех возможностей в области экономического укрепления основной базы диктатуры, какие были даны системой НЭПа. Отставание пролетариата через ряд промежуточных звеньев привело к тому, что в области рыночных отношений кулак оказался сильнее государства. Поэтому оказалось невозможным дальнейшее существование тех взаимоотношений с крестьянством, которые были установлены переходом к НЭПу; поэтому оказался неизбежным преждевременный срыв НЭПа и применение методов внеэкономического принуждения. В наиболее остром виде кризис выступил в последние два года в форме продовольственного кризиса на почве хлебной стачки, постепенно перераставшей в посевную стачку не только кулака, но в значительной мере и середняка. Благодаря всей системе политики, которая задерживала развитие пролетариата и помогла экономическому усилению кулацких и зажиточных слоев деревни, диспропорция между промышленностью и сельским хозяйством достигла неслыханных размеров. Острый товарный голод на промтовары стал приводить не только к сокращению продажи крестьянами своих продуктов и к натурализации сельского хозяйства, но и к сокращению производства сельско-хозяйственных продуктов. Недостаточное развитие промышленности стало задерживать развитие сельского хозяйства, что способствовало, в свою очередь, дальнейшему отставанию промышленности. Результатом этого было падение валюты, которое стало дополнительным моментом углубления кризиса.

3. Уже в 1927 г. взаимоотношения с крестьянством были настолько надорваны, что уже тогда не было непосредственного выхода из положения на чисто-экономических путях, а тем более на путях НЭПа -- в той его либеральной трактовке, которая установилась в предыдущий период, как чисто рыночных взаимоотношений. Попытка выхода на путях чисто-рыночных отношений означала бы сокращение вложений в промышленность, дальнейшее разбазаривание ее основных фондов, замену импорта средств производства импортом средств потребления для крестьянства и -- в конечном счете -- прорыв монополии внешней торговли со всеми вытекающими отсюда последствиями.

На этот путь прямой сдачи основ пролетарской диктатуры и закабаления страны иностранным капиталом и тянула правая оппозиция.

Заблаговременное разоблачение ленинской оппозицией этой термидорианской программы в 1927 г., созданный оппозицией подъем и дальнейшая борьба оппозиции и давление масс сделали невозможным осуществление этой программы. Давление масс оказалось недостаточным для того, чтобы передать руководство в руки оппозиции, но оно оказалось достаточным для того, чтобы не дать руководству перейти в руки правых.

В этом была основная причина кризиса право-центристского блока, кончившаяся его расколом. У руководства оказались центристы, линия которых, колеблясь между буржуазией и пролетариатом, проделывала беспрерывные зигзаги между нашей линией и линией правых. Политика партии переместилась с право-центристской оси на центристскую.

4. Центральной задачей центристской политики стало принудительное изъятие хлеба у крестьян, в виду невозможности получить его рыночным путем без такой коренной уступки кулаку, как прорыв монополии внешней торговли. Политика принудительного изъятия хлеба, обратившаяся не только против кулака, но и против середняка, привела к острому недовольству основных масс деревни, которое создало в ней грозную опасность сплошного фронта против пролетариата и его диктатуры.

Таков был конкретный путь углубления кризиса взаимоотношений с крестьянством, путь оформления кризиса глубочайших социально-политических основ советского строя.

Устоять в этом кризисе, как пролетарская система, советская власть может лишь в том случае, если будет проведена строго-классовая система социально-политических мер, имеющая целью укрепить пролетарско-бедняцкую базу советской власти, организовать бедноту, активизировать пролетарско-бедняцкие массы против термидорианских сил, повысить роль их организации и советского государства в регулировании хозяйственных процессов. Эта система мер должна быть подчинена одной единственной революционной задаче -- спасению советской власти, ибо сталинское руководство завело страну в такой тупик, из которого нет непосредственного выхода на путях программы, подчиненной только интересам развития производительных сил.

Еще меньше, чем в 1927 г., возможен теперь непосредственный выход на чисто-экономических путях. Экономическая база пролетариата ослаблена. Поэтому невозможно изменить соотношение классовых сил в пользу пролетариата чисто экономическими средствами. Это должно быть сделано иными методами. На чашу весов должна быть брошена концентрированная мощь государственного аппарата, вся энергия и классовая активность партии и пролетариата и родственных ему слоев деревни.

Какой угодно ценой должна быть осуществлена классовая мобилизация лагеря революции.

Только на этом пути может быть теперь организован отпор классовому врагу, созданы новые исходные позиции и новое соотношение сил для нового наступления на экономических путях.

5. Поскольку уже в период XV съезда для оппозиции была ясна невозможность непосредственного выхода на чисто-экономических путях, она предложила частичное изъятие хлеба принудительным путем. Но она обставила это строго-классовым условием: распространить это мероприятие только на деревенскую верхушку: 10% крестьянских дворов. Кроме того, оппозиция предлагала осуществить это в виде займа и вывезти заграницу часть полученного хлеба с целью создания оборотного товарного фонда не за счет сокращения импорта предметов промышленного оборудования. Эта мера, представляющая собою по существу известное ограничение НЭПа, предлагалась оппозицией в рамках продуманной экономической и социальной программы действий. В противовес тому обострению классовой борьбы со стороны кулака, какое должна была вызвать эта мера, оппозиция предлагала создание союза бедноты, как прочной базы советской власти в деревне, и требовала одновременно коренного изменения рабочей политики для укрепления базы советской власти в городском пролетариате.

XV съезд отверг нашу платформу, но под влиянием хода классовой борьбы сталинское руководство вынуждено было стать на путь ограничения НЭПа и мер внеэкономического принуждения. Но эти мероприятия не представляли собой части продуманной системы мер, подчиненных определенным социально-экономическим задачам. Не подведя под них классовой базы, руководство свело меры внеэкономического принуждения к голому административному насилию.

Ударяя не только по кулацким, но и по середняцко-бедняцким интересам, эта политика только способствует мобилизации большинства деревни вокруг кулака против советской власти, тем самым усиливает термидорианский фронт и его шансы на победу.

Эту гибельную политику пытаются изобразить как шаг вперед от НЭПа, как подготовку его ликвидации на более высокой основе. На деле же мы имеем движение не вперед от НЭПа, а назад от него, так как вся предыдущая политика не подготовила ни материальной, ни классовой базы для перехода на более высокую ступень с расширенной сферой планового хозяйства. Современная политика не только не подготовляет перехода на более высокую материально-техническую базу, а наоборот, подготовляет снижение производительных сил в городе и деревне.

6. Ленинская оппозиция никогда не стояла и не стоит за ликвидацию НЭПа до тех пор, пока изменение материально-технической базы не окажется достаточным для ликвидации мелко-крестьянского хозяйства путем перевода его на более высокую техническую и социальную ступень. Но оппозиция не считала единственной формой НЭПа ту либерально-хвостистскую политику, которая осуществлялась право-центристским блоком за период 1923 -- 1927 г. г. при минимальной роли государства и пролетарских организаций в регулировании хозяйственных процессов и ведшейся вокруг них классовой борьбыи Исходя из этой своей общей установки и учитывая объективно-создавшееся положение, оппозиция зовет не "назад к НЭПу", что в современных условиях могло бы означать только возврат на путь старой политики право-центристского блока.

Оппозиция зовет не назад к НЭПу, а вперед, к превращению административной борьбы против кулака в классовую борьбу широких пролетарско-бедняцких масс, предпосылкой и условием которой является улучшение их экономического положения во что бы то ни стало, увеличение их роли и политического влияния, организация бедноты, активизация партии и профсоюзов, концентрация и классовая мобилизация всех левых элементов партии пролетариата и советского государства.

Не будучи способным стать на этот путь классовой мобилизации партии пролетариата и бедноты, центризм предпринял, начиная примерно с конца 1929 г., отчаянную попытку вырваться из тупика на пути бюрократической авантюры под ультра-левыми лозунгами всеобщей коллективизации крестьянства в кратчайший срок и ликвидации кулачества, как класса. Несмотря на то, что этот новейший авантюристический поворот политики центризма уже обанкротился, нашу критику этой политики пытаются изобразить, как "новейшую эволюцию троцкизма" в сторону правых.

Мы отвергаем очередную клевету Ярославского, будто бы в настоящий момент оппозиция критикует сталинскую политику справа.

Сдвинувшись под давлением всей обстановки в сторону аппаратной борьбы с кулаком и частным хозяйством, сталинская политика остается политикой бюрократии, не доверяющей пролетарским массам, отстраняющей их от влияния на власть, руководство и политику, продолжающей одновременно передавать давление мелко-буржуазной стихии на рабочий класс. Оппозиционная критика остается поэтому критикой слева, критикой аппаратно-центристского оппортунизма и бюрократического авантюризма с точки зрения исторических и повседневных интересов пролетариата.

Сплошная коллективизация и классовая борьба в деревне

7. Центристы подошли к задаче организации совхозов и колхозов с целью кратчайшим путем избавить себя от продовольственных трудностей. К этому пути они подошли не сразу. В 1928 г. была сделана попытка искать выхода на путях уступок кулаку -- на путях повышения хлебных цен и широкого завоза промтоваров в деревню, фактически для непосредственного обмена на хлеб. Но эта уступка не могла уже удовлетворить кулака. Он организовал вторую хлебную стачку в расширенном масштабе, вызвавшую расширенное применение чрезвычайных мер. Поскольку общая установка и давление масс не позволяли стать на путь выхода, на который тянули правые -- на путь таких уступок кулаку, какие его могли бы удовлетворить, -- центризм вынужден был предпринять поиски выхода на пути организации совхозов и колхозов, надеясь на этом пути в кратчайший срок избавить пролетариат от зависимости от кулацкого хлеба и стать диктатором на хлебном рынке. Капитулянты, потерявшие способность ориентироваться в конкретной обстановке, целиком разделяли эти надежды, предсказывая, что при помощи совхозно-колхозного хлеба "государство через год-два поставит кулака на колени" (Преображенский). Но уже в 1928 -- 1929 г. оказалось, что заготовки крестьянского хлеба падают быстрее, чем растет колхозно-совхозное производство при одновременном сокращении посевной площади в индивидуальном секторе. Руководство попыталось тогда осуществить неосуществимую двойную задачу: с одной стороны, путем чисто-принудительных мероприятий и полупринудительной контрактации овладеть всеми товарными излишками крестьянского хлеба, а с другой стороны -- не допустить сокращения производства в индивидуальном секторе. Когда выяснилась неосуществимость этой задачи, руководство бросилось в сторону форсирования коллективизации, которая совершенно неожиданно для него, внезапно приобрела исключительно широкий размах.

8. "Крестьянство, которое после всего опыта революции не легко становится на путь гражданской войны, стало метаться в поисках других путейи крестьяне, т. е. прежде всего их верхние слои, настроенные на фермерско-капиталистический лад, внезапно уперлись в тупик. Ворота рынка оказались на замке. Потоптавшись перед ними в испуге, крестьянство шарахнулось в открытые ворота коллективизации" (Л. Д.).

Крестьянин "повалил в колхоз", надеясь спасти этим путем свое индивидуальное хозяйство, получить известные льготы и субсидии. Поэтому на первых порах наибольшую склонность к коллективизации проявили кулацко-казацкие районы и слои. Центристы были совершенно сбиты с толку неожиданным для них "бурным ростом колхозов", для которых предыдущая политика не подготовила ни материальной, ни классовой базы. Так и не поняв истинных причин и значения этих процессов, они стали на путь подхлестывания их административным путем. Одновременно с этим был выдвинут пресловутый лозунг "ликвидации кулачества как класса". Поскольку и активность и влияние кулака в деревне выросло в такой степени, что нельзя было уже ни отрицать его наличия, ни игнорировать его роли, руководство вынуждено было стать на путь борьбы с ним.

Осуществляя эту борьбу "своими способами и своими методами", т. е. не классовыми, а административными методами, оно быстро придало ей характер "бюрократического неистовства". Отождествив рост колхозов с изоляцией кулака, поддавшись мелко-буржуазной иллюзии о том, будто, перейдя в колхоз середняк перестанет быть мелким буржуа, центристы решили, что этим подготовлена почва для ликвидации кулака, как класса. Этой политикой "бюрократического неистовства", основанного на превратном понимании хода вещей, центризм в кратчайший срок довел поставленную задачу до исторической нелепости, превратив ее в бюрократическую авантюруи Теоретическим обоснованием этой авантюры была все та же теория построения социализма в одной стране, перетолкованная теперь в ультра-левом смысле, -- в смысле необходимости осуществить полный социализм в несколько лет, что не меньше идеологически дезориентирует партию и рабочий класс, чем прежнее ее оппортунистическое толкование о возможности прихода к социализму на основе "черепашьего темпа".

Результатом этой авантюры было уничтожение значительной части крестьянского скота и инвентаря, общее снижение уровня производительных сил деревни, сокращение посевной площади и ухудшение обработки земли в индивидуальном секторе, быстро наступивший распад наспех сколоченных колхозов при угрожающем росте недовольства всех слоев деревни, нашедшем уже свое выражение в ряде серьезных волнений. Эти волнения могли получить сильный резонанс лишь потому, что недовольство не локализовалось уже в сравнительно узких пределах деревенской верхушки, а охватило значительные слои крестьян. Беднота же и батрачество, вследствие их полной неорганизованности, не только не представляли собой политической силы в деревне, противостоящей кулаку, но во многих местах сами подпали под его влияние. Решительно отметая выдвигаемые против нас обвинения в переходе на позиции правых и борьбе против коллективизации, мы предостерегали партию и рабочий класс против этой авантюристической политики, шедшей под лозунгами коллективизации всего крестьянства в кратчайший срок и ликвидации кулачества, как политики, которая может привести лишь к обратной отдаче и ставит под угрозу самое существование советской власти. При такой системе их организации, колхозы могут стать лишь опорными пунктами для мобилизации всей деревни вокруг кулацкой контр-революции, а не базой для социалистической перестройки деревни.

9. Эта авантюристическая политика не только не привела к смягчению или ослаблению кризиса, а лишь способствовала его усилению, которое предопределило срыв этой политики и последовавшее за ним отступление. Начавшись циркуляром ЦК от 15. III., это отступление нашло свое выражение в ряде льгот колхозникам и единоличникам, в возвращении имущества раскулаченным, в резком повышении цен, в повышении кредитования колхозов и единоличников и т. д. Ближайшей целью этих мероприятий является приостановка распада колхозов и предотвращение срыва сева.

Если эти мероприятия и могут (и то лишь до некоторой степени) ослабить сокращение посевов в этом году, то они одновременно еще больше осложняют и углубляют хозяйственный кризис, не решая ни одного из основных противоречий: вновь легализуемый рынок, открывающий отдушину развитию товарного хозяйства с неизбежным ростом капиталистических тенденций подрывает основные предпосылки сплошной коллективизации, базировавшейся именно на системе запрещенного рынка; не будет достигнуто и разрешение продовольственно-сырьевого кризиса, так как рыночное равновесие установится при тенденции к неудержимому росту цен на продукты с. х., к еще большему обострению товарного голода, способствуя дальнейшей натурализации деревни и отрыву ее от города. Разрешению продовольственного (а тем более сырьевого) кризиса не могут, конечно, способствовать в ближайшее время и совхозы, в которые целиком перенесены бюрократические методы хозяйствования, бессистемность, бесплановость и вокруг которых также не сделано никаких попыток организовать бедноту и батрачество.

Это накопление противоречий подготовляет почву для дальнейшего отступления, грозящего превратиться в сдачу последних позиций классовому врагу. Дальнейший напор термидорианских сил в стране и в аппарате неизбежен.

10. Наиболее опасным последствием как периода наивысшего расцвета административного восторга и периода отступления является укрепление позиций враждебных элементов деревни при одновременном ослаблении политических позиций бедноты и батрачества, постепенное усиление единого фронта деревни против города. При тех методах, какими были организованы колхозы, они не могли превратиться в опорные пункты пролетариата в деревне. Они привели лишь к механическому "включению всех противоречий деревни в колхозы" (Л. Д.). При этом, по мере усиления активности кулака вне колхозов, обостряется борьба внутри их; в определении числа и размера паев, в распределении труда и доходов классовая борьба между собственническими и полупролетарскими слоями приобретает постоянную материальную базу и особую остроту. В самое последнее время разворачивается острейшая борьба в связи с выходами из колхозов. Рядом постановлений (в частности в Сибири) выход из колхозов начинает обставляться в порядке исправления "перегибов" такими льготами, что становится выгодным для наиболее зажиточных элементов покидать колхозы. В остающихся же колхозах создается предпосылка для того, чтобы они были возглавлены кулацкими элементами, что еще более усилит имеющиеся и без того противоречия между колхозами и государством по линии заготовок, цен и т. д. В этих условиях кулак получит в лице колхозов только более мощное орудие давления на государство. Срыв коллективизации произошел до того, как успело обнаружиться основное противоречие между высокой социальной формой организации хозяйства и примитивной материально-технической базой. Он лишний раз подчеркивает все огромное значение союза бедноты, без организации которого невозможна успешная борьба с кулачеством. Отказ в этих условиях от организации союзов бедноты и отдача существующих худосочных бедняцких организаций под опеку чиновничье-собственнических сельсоветов означает не только отказ от защиты интересов бедноты, но и ослабление базы советской власти в деревне.

Сталинско-молотовские доводы о том, будто организация союза бедноты будет стимулировать идеи организации крестьянского союза, есть софистика, прикрывающая собою ту обычную мелко-буржуазную, реакционную мысль, будто можно изжить обострения классовой борьбы, отказываясь от организации пролетарских и полупролетарских элементов. Центристской политике в деревне и центристским методам борьбы против кулака мы противопоставляем свой путь, разоблачая аппаратные и "надклассовые" методы центристови

Сталинской бюрократически-административной борьбе против кулака мы противопоставляем революционно-классовую борьбу пролетариата и деревенской бедноты против кулака не только как против несдатчика хлеба, но и как против капиталистического эксплоататора бедноты и батрачества. Мы должны широко популяризовать в рабочем классе и партии нашу действительную платформу в противовес бюрократической авантюре центристов, за которую они после ее срыва пытаются переложить ответственность на нас.

Чиновничьей опеке над деревенской беднотой мы противопоставляем задачу организации союза бедноты и тесной связи его с организацией батрачества, которые должны являться классовой базой пролетариата в деревне и защищать интересы пролетарских и полупролетарских слоев деревни путем целой системы хозяйственно-политических мер, в первую очередь, путем концентрации вместо нынешнего распыления всех брошенных в деревню материально-технических средств, для организации в первую очередь коллективов с преобладанием пролетарско-бедняцких элементов, через которые можно будет добиться и вовлечения середнячества в процесс коллективизации. Поддерживая и помогая организации групп бедноты, большевики-ленинцы должны добиваться высвобождения этих организаций из-под чиновничьей опеки, их концентрации, объединения и превращения в ячейки союза бедноты. Наряду с этим необходима решительная борьба за улучшение положения батрачества. Только этими путями может быть создана прочная опора советской власти в деревне и обеспечено проведение политики подлинной коллективизации и планомерной борьбы с кулаком.

"Если взяться за дело по революционному, надо начать с батрачества, с бедноты, нужны смелые и решительные меры (зарплата, организованность, культура), чтобы батрачество почувствовало себя частью правящего класса страны.

Нужен союз бедноты. Только при наличии этих двух рычагов и действительно ведущей роли промышленности можно серьезно говорить о совхозах и колхозах" (Л. Д.).

Промышленность и рабочий вопрос

11. "Свое руководящее положение рабочий класс может в последнем счете сохранить и укрепить не через аппарат государства, не через армию, а через промышленностьи Только развитие промышленности создает незыблемую основу пролетарской диктатуры" (Резолюция XII съезда по докладу т. Троцкого). Отказ от этого основного положения экономической политики неизбежно ослабляет руководящее положение рабочего класса и подрывает основы диктатуры.

В борьбе против отступления партруководства под давлением мелко-буржуазной стихии от этого основного принципа и сложилась ленинская оппозиция. Теоретическим обоснованием для этого отступления была теория построения полного социализма в нашей стране, которое, якобы, гарантировано при любом темпе промышленности (теория "черепашьего темпа" и соответствующая ей политика распределения национального дохода, налоговая политика, политика цен и т. д.). Наше отстаивание другой политики, ставящей во главу угла интересы укрепления промышленности и ее более быстрого развития, было объявлено путем, ведущим к разрыву с середняком. Несмотря на то, что уже восстановительный процесс безжалостно ломал установки руководства вместе с его минималистскими плановыми заданиями, лозунг "промышленность, не забегай вперед" продолжал оставаться определяющим для политики тех лет. Но установка была, как признается теперь официально, использована контр-революционными вредителями, которые проектировали разные наброски пятилетки, встретившие в свое время резкую критику со стороны оппозиции. Результатом такой политики являлось сохранение амортизационного провала предшествовавших лет, стабильность или очень медленное снижение себестоимости, перекачка средств в руки зажиточной верхушки деревни и частной торговли, все увеличивающееся расхождение между ценами промтоваров у нас и на мировом рынке и, наконец, все усиливавшийся товарный голод. Отставание темпа развития промышленности от потребностей народного хозяйства не только препятствовало ее превращению в ведущее начало хозяйства, но привело к тому, что оно стало, в свою очередь, препятствием для развития сельского хозяйства, замедляло его товаризацию. Дальнейшим результатом было выпадение хлебного экспорта, нагромождение трудностей в области хлебозаготовок и связанное с этим обострение отношений с деревней. Все это не только не подготовляло материально-технических и социальных предпосылок для создания крупного коллективного и государственного сельского хозяйства, а, наоборот, приводило к торможению его развития вообще. На этой почве и вырос острый кризис взаимоотношений с крестьянством, т. е. тот самый подрыв смычки, в стремлении к которому обвиняли оппозицию.

12. Слишком поздно поняв необходимость индустриализации, толкаемый на нее всей обстановкой и давлением масс, центризм метнулся в сторону форсирования темпов индустриализации.

Однако, бюрократический характер руководства, боязнь развернуть активность масс, теоретическая непродуманность и практическая половинчатость и непоследовательность неизбежно должны были привести к тому, что в условиях неблагоприятного для пролетариата соотношения классовых сил наложили свою печать на весь ход индустриализации. Если первая группа обстоятельств заставила центристов выработать пятилетку, проведение которой в жизнь означало бы, что "мы навязали руководству более правильную наметку хозяйственной линии", то вторая группа обстоятельств обусловила то, что и эта, совершенно недостаточная "наметка хозяйственной линии" обречена на провал. Эта "навязанная нами наметка хозяйственной линии" отразила в себе все черты центристской идеологии руководства: а) построенный на основе превращения СССР в кратчайший срок в независимое от мирового хозяйства целое план не использовывает тех преимуществ, которые могли бы дать правильные взаимоотношения с капиталистическим окружением; б) весь пятилетний план повернут лицом к деревне, в ущерб станкостроению и другим важнейшим отраслям производства средств производства; в) металлургическая промышленность по плану не становится ведущей отраслью народного хозяйства; г) политика цен воспроизводит по существу политику предшествующих лет, содействуя перекачке средств из обобществленного сектора в частнохозяйственный.

Но основным противоречием центристской политики было и остается противоречие между намеченными темпами индустриализации и классовой базой, на которой она построена. Тот факт, что в отношении классовой базы и распределения национального фонда пятилетка отражает неблагоприятное для пролетариата соотношение классовых сил, привел к тому, что в отношении намеченных темпов, при всей их недостаточности с точки зрения потребности народного хозяйства, она построена "над классовыми отношениями и настроениями разных слоев пролетариата" (Л. Д.).

Этим вопросы темпов превращены в вопросы "чистой воли", реализуемой с помощью "административного кнута".

Предпринятые во втором году пятилетки попытки ускорить темпы индустриализации на этой противоречивой базе превратили всю политику индустриализации в авантюру, быстрым темпом ведущую к краху.

13. Идя по линии наименьшего сопротивления, подчиняясь неблагоприятному для пролетариата соотношению классовых сил, центризм перелагает всю тяжесть индустриализации на плечи рабочего класса, пытаясь заставить его расплатиться за все прошлые ошибки и грехи своей политики. Результатом этого является систематическое ухудшение материального и правового положения рабочего класса.

Беспрерывное увеличение норм выработки, не сопровождаемое, как правило, ростом энерговооруженности и происходящее в основном за счет увеличения интенсивности труда, идет наряду со снижением расценок и приработков. Непрерывный рост бюджетного индекса с другого конца снижает уровень реальной зарплаты, обрекая рабочих в условиях острого продовольственного кризиса на полуголодное существование. Несмотря на численный прирост пролетариата, превосходящий прирост населения, доля фабрично-заводского пролетариата в национальном доходе уменьшилась.

В этих условиях уплотнение рабочего дня и переход на непрерывное производство с широким распространением ночного труда наряду с жесткой ломкой всего бытового уклада приводит к общему ухудшению условий труда и еще большему истощению физических сил, к резкому росту травматизма и несчастных случаев.

Правовое положение рабочих характеризуется отменой ряда Октябрьских завоеваний и оттеснением пролетариата от непосредственного руководства государством и хозяйственным аппаратом.

Те формы, к каким сводится единоначалие, в нынешних условиях означает фактическую ликвидацию заводского треугольника или, вернее, превращение низовых парт. и профорганизаций в бесправные придатки хозяйственных органов.

Удушение последних остатков пролетарской демократии в профсоюзах за последние годы привело к такой их бюрократизации снизу до верху, что они совершенно не способны к выполнению своих функций защиты интересов рабочих.

Из орудия защиты интересов рабочего класса колдоговор превращен в одностороннее обязательство рабочих перед трестом и заводской администрацией. Малейшая попытка защиты рабочими своих интересов и отпора неслыханному нажиму расценивается, как "рвачество" и контр-революция, и вызывает увольнения, репрессии и ссылки.

14. Итоги истекших полутора лет с достаточной четкостью вскрывают все внутренние противоречия центристской индустриализации и неизбежность ее срыва.

У нас нет, конечно, основания говорить о деградации промышленности и тем более утверждать, что эта деградация объективно обусловлена. Несомненно, рост производительных сил в промышленности имеется, но этот рост значительно меньше, чем это пытаются изобразить официальные отчеты.

Нельзя судить о росте производительных сил по одним количественным показателям. В течение некоторого времени количественные показатели могут возрастать даже при упадке производительных сил. Истинная мера роста производительных сил дается соотношением между количественными и качественными показателями. Если и с количественными показателями дело обстоит далеко не благоприятно, то с качественными показателями дело обстоит катастрофически. Ухудшение качества продукции в значительной мере съедает результаты роста ее количественного объема. Снижение себестоимости фактически не имеет места и является там, где оно считается достигнутым, в значительной мере фиктивным. Это обстоятельство не только характеризует действительные размеры роста производительных сил в данное время, но и предопределяет их развитие в дальнейшем.

План капитального строительства построен главным образом на собственных средствах промышленности и в решающей степени в расчете на снижение себестоимости, которое в основном базируется на повышении интенсивности труда. А между тем только в течение первого полугодия нынешнего хозяйственного года недополучены, вследствие недовыполнения плана снижения себестоимости, сотни миллионов рублей. По той же причине, а также вследствие ряда других причин, недовыполнен был план капитального строительства прошлого года. С капитальным строительством в этом году обстоит значительно хуже.

Таким образом срыв индустриализации подготовляется с разных концов. С одной стороны, мы имеем налицо резкое отставание качественных показателей и неизбежный срыв количественных показателей вследствие физической невозможности для рабочего класса выдержать на своих плечах их высокие темпы. С другого конца подготовляется срыв капитального строительства, который будет означать не только простое невыполнение плана, но и превращение в мертвый бездействующий капитал тех средств, которые по частям вложены в различные строительства, и связанный с этим новый кризис промышленности на почве недостатка капитала.

Подготовляя таким образом срыв индустриализации и откат, может быть на более низкую ступень, по сравнению с тем уровнем, с которого начались "призовые гонки", центризм одновременно вызывает острое недовольство в среде рабочего класса, которое в отдельных звеньях перерастает в антисоветское недовольство. Эта сторона дела является не менее, а более важной, чем первая.

15. Стратегической установкой оппозиции остается по-прежнему установка на максимально-возможные темпы, реальность которых должна быть обеспечена крутой и решительной перестройкой всей политики. Путь к этому лежит только через резкое изменение в положении рабочего класса.

Перед лицом развертывающегося кризиса, угрожающего всей хозяйственной системе, при возросшей термидорианской опасности, быстрое и радикальное повышение материального уровня рабочего класса и решительное изменение его правовых и бытовых условий приобретают исключительное, решающее значение. Сегодня больше, чем когда бы то ни было, "вложения в рабочий класс являются самым важным и капитальным вложением" (Л. Д.). Возможное временное снижение темпов -- неизбежная расплата за оппортунистическую политику прежних лет -- будет преодолено подлинным подъемом масс, радикальным изменением роли рабочего класса в производстве, резким снижением бюрократического аппарата, "введением борьбы с кулаком в рамки продуманной хозяйственной системы", которая позволит переложить на плечи зажиточной верхушки деревни часть тех тягот, которые возложены теперь на плечи одного рабочего класса. Правильная ленинская политика сможет обеспечить проявление тех скрытых возможностей, которые таятся в рабочем классе и заложены в характере нашей системы.

Отметая клеветнические измышления о том, будто оппозиция высказывается против высоких темпов индустриализации, мы заявляем, что нашей установкой остается по-прежнему установка на развитие максимальных темпов индустриализации. Но мы боролись и будем бороться против нынешних методов индустриализации, которые не только не обеспечивают ее, но и подготовляют ее неизбежный срыв.

Исходя из этого, оппозиция борется в первую очередь за немедленное ощутительное изменение материального положения рабочих, за отмену всех законов, ухудшающих правовое положение рабочих, за демократию и тайное голосование в индустриальных профсоюзах, за восстановление законодательства и практики первых лет революции, по которым профессиональные союзы были непосредственными участниками управления промышленностью, против подмены участия широких масс индивидуальным выдвижением.

"Обеспечивая, таким образом, неразрывную связь между центральным государственным управлением народным хозяйством и широкими массами трудящихся, профсоюзы должны в самых широких размерах вовлекать последних в непосредственную работу по ведению хозяйства. Участие профсоюзов в ведении хозяйства является вместе с тем и главным средством борьбы с бюрократизацией экономического аппарата советской власти и дает возможность поставить действительный народный контроль над результатами производства" (Программа ВКП).

Государство и партия

16. То относительное равновесие классов, какое существовало примерно до 1927 г. и которое характеризовалось уже тогда наличием элементов подспудного двоевластия, -- после XV съезда резко изменилось в пользу враждебных классов.

Мы идем к жесточайшему обострению экономического и политического кризисов в условиях, когда кулак проявляет бешеную активность, середняк резко колебнулся в сторону кулака, беднота и батрачество неорганизованы и находятся в значительной материальной и идеологической зависимости от того же кулака, рабочий класс дезорганизован и лишен всех легальных способов воздействия на политику, партия дезориентирована и дезорганизована в неменьшей степени и во всяком случае не может в ее нынешнем состоянии организовать отпор надвигающемуся вместе с обострением кризиса термидорианскому удару.

Стремление центризма к административно-экономическому укреплению государства и росту его аппаратного могущества превращается на практике в беспрерывное социально-политическое ослабление базы диктатуры пролетариата и размывание ее социальных основ.

Создается атмосфера всеобщего недовольства властью и справа, и слева -- и со стороны пролетариата, и со стороны буржуазных и мелко-буржуазных слоев населения. Серьезный кризис отношений советского государства с крестьянством стал фактом, который почти не отрицается теперь никем. Грозно наростает ссора и с рабочим классом, что находит свое выражение в росте числа конфликтов на заводах, в актах вредительства и многочисленных других фактах, характеризующих пассивное и активное сопротивление рабочих.

17. Но чем больше ослабляются социально-политические корни власти, тем больше аппарат стремится сосредоточить непосредственно в своих руках материальные средства и укрепить себя административно, чтобы при помощи этих средств обороняться и от пролетариата и от кулака.

Тем самым продолжается дальнейший процесс сдвига власти с класса на аппарат, дальнейший рост самодовлеющей роли бюрократии, закрепление ее господства в рамках советского строя, являющегося по своей общей характеристике строем пролетарской диктатуры. В условиях реакции общие рамки пролетарской диктатуры не могут воспрепятствовать рабочей бюрократии вести политику, расходящуюся с интересами пролетариата и бедноты и в ряде случаев прямо им враждебную.

Но вопреки мясниковским утверждениям, бюрократия не является самостоятельным классом. Ее господство является результатом неблагоприятно сложившегося соотношения классовых сил, отражениеми выросшей на основе победоносной пролетарской диктатуры, но направленной против Октября, против пролетарской диктатуры.

Никогда еще господствующий слой бюрократии не находился под столь частыми и сильными ударами классового кнута справа и слева, как в последние два года. Это порождает конфликты и расколы внутри правящего слоя, из которых расколы между чисто-термидорианским и центристским крылом являются далеко не последними.

18. В результате этого первого раскола диктатура перешла в руки рабочей бюрократии или "верхушки рабочего класса, соглашательствующей с мелкой буржуазией за счет интересов широких масс рабочего класса и деревенской бедноты" (платформа больш.-ленинцев). Политику этой рабочей бюрократии и проводит господствующая теперь почти неограниченно в стране и в партии центристская фракция. До 1928 г. центризм был в тесном блоке с правыми и находился всецело под их идейным влиянием. Только в период XV съезда он оформился в самостоятельное политическое течение. Во всех своих даже наиболее глубоких сдвигах влево центризм оставался верным своей стратегической линии, не выходя ни на момент за рамки общего центристского направления политики. Утверждение капитулянтов о том, что левые сдвиги центризма превращают его линию в ленинскую, является обманом рабочего класса и прикрытием центристского оппортунизма. Нельзя, однако, ставить знак равенства между центристским оппортунизмом и завершенно-термидорианской политикой правых на том основании, что в конечном счете они ведут к одному и тому же. Центризм не представляет собой оформленного представительства мелкой буржуазии так же точно, как правые не представляют собой оформленного представительства кулака. И те и другие лишь отражают давление соответствующих классов на пролетариат. Поддерживаемая мелко-буржуазными слоями рабочих, рабочими-середняками, боящимися потрясений "болотными" силами рабочего класса, боящимися решительно выступать против бюрократов, а также теми слоями, которые в тот или иной момент поддаются центристским иллюзиям, -- центристская политика представляет собой политику "широкого слоя выдвиженцев рабочего класса, которые боятся рабочего не меньше, чем буржуазии" (Л. Д.). Не имея собственной политической линии, "центризм всегда объединяет в своей нищенской суме различные приемлемые элементы правого и левого крыла, т. е. оппортунизма и марксизма, нейтрализуя их" (Л. Д.). "Практически линия центризма есть линия зигзагов между буржуазией и пролетариатом при неизбежно возрастающем недовольстве обоих классов" (Л. Д.). Зигзаги сталинской политики приведут в конечном счете к тем же гибельным для пролетариата результатам, к каким правая, рыковская привела бы прямиком.

Но оппозиция обязана в своей политике учитывать каждый зигзаг центризма, как с точки зрения направления, так и ближайших результатов и соответственно строить свою тактику и пропаганду. Игнорирование левых зигзагов центризма обрекло бы оппозицию на сектантски-пассивное выжидание конечных результатов в духе децистов, что было бы преступлением перед революцией.

19. Свое наиболее яркое и классическое выражение политика центризма нашла в политике борьбы на два фронта, одинаково проводимой и в партийном разрезе -- против оппозиции и правых, и в классовом разрезе -- против буржуазии и пролетариата. Эта политика определяет и общую линию, и партийный режим. Разлагая партию, дезориентируя и дезорганизуя ее, эта политика порождает всеобщее недовольство и в партии и в стране: недовольство со стороны мелко-буржуазных элементов, по которым прямо и косвенно бьет борьба с кулаком, и недовольство со стороны пролетарских элементов, по которым приходятся удары центризма, наносимые налево, и которые выносят на себе все последствия политического и экономического оппортунизма и авантюризма руководства. Эти два потока недовольства отражаются в рабочем классе, где обнаруживается, с одной стороны, здоровое классовое недовольство, как реакция на оппортунистические извращения и передающееся через аппарат давление враждебных элементов, с другой стороны -- такие формы недовольства, которые окрашены в антисоветские тона.

Хотя последние формы недовольства в рабочем классе и имеют весьма важное значение, их ни в коем случае нельзя рассматривать, как характерные для рабочего класса в целом или его большинства. Но этой же самой политикой борьбы на два фронта, создающей всеобщее недовольство, центризм подготовляет свое собственное крушение. Задача оппозиции -- не допустить того, чтобы крушение центризма стало одновременно крушением советской власти, для которого центризм подготовляет почву всей своей политикой.

Наши задачи

20. Основной задачей которая должна быть осуществлена для организации отпора быстро надвигающемуся термидорианскому удару, является энергичнейшая классовая мобилизация пролетариата и родственных ему слоев в деревне. Но эта мобилизация масс, развязывание их активности не могут быть осуществлены партией в ее нынешнем состоянии. Поэтому основной предпосылкой этого должна явиться глубокая, коренная реформа партии, крутое изменение на этой основе всей политической линии. Эта реформа партии, коренная реорганизация всей линии и всей системы работы профсоюзов и советов, всего аппарата диктатуры, -- является теперь решающим вопросом. Основным орудием радикальной реорганизации всей бюрократической системы, как она сложилась в последние годы, основным инструментом организации лагеря революции, в противовес усиливающемуся термидорианскому лагерю, может быть только реформированная партия. Или реформа или победа контр-революции -- так поставлен теперь исторический вопрос.

Никаких других путей спасения революции в настоящее время не существует.

Опасность, связанная с идущим из деревни подспудным термидорианским ударом, усиливается во много раз, благодаря глубокому разложению государственного, профсоюзного и партийного аппаратов и его засорению Беседовскими и полу-Беседовскими -- элементами, которые пока сожительствуют с будущими антитермидорианцами, но которые в решающий момент повернут против пролетариата, увлекут за собой мелко-буржуазное внутри-партийное болото, которое тянет в сторону термидора, но пока боится прямого пути к восстановлению капитализма. (В отличие от 1926 г., когда контр-революционное сопротивление крестьянства передавалось в дни Кронштадта через массовое рабочее движение, направляемое против пролетарской диктатуры и ленинского руководства, -- сейчас это влияние передается в первую очередь переродившимися звеньями центристского аппарата. Поэтому в нынешней конкретной обстановке реализация термидора больше всего возможна в форме внутрипартийного переворота, под влиянием идущих из деревни подспудных термидорианских толчков, при пассивности и дезорганизованности рабочего класса и партии. Борьба против термидора диктует, поэтому, скорейшую мобилизацию рабочих и партийцев и их активности).

Только в процессе борьбы за эту реформу сможем мы добиться и смены нынешнего оппортунистического руководства, которое стало совершенно нетерпимым в обстановке нарастающего термидорианского удара, которое спровоцировало острый конфликт с крестьянством, оказавшись совершенно неспособным в то же время объединить все подлинно-левые элементы партии и страны, усилив этим силы термидора, -- и замены его подлинно-большевистским ленинским руководством.

На этих двух задачах -- коренной глубокой реформы партии и связанной с ней замены оппортунистического руководства подлинно большевистским мы должны теперь заострить нашу пропаганду.

Опорным пунктом для этой пропаганды должна служить для нас все усиливающаяся дифференциация в партии и рабочем классе. Сужение классовой базы центризма в условиях неизбежной при обострении классовой борьбы дифференциации в рабочем классе не может не найти своего отражения в партии.

Центризм, стремящийся ослабление своей классовой базы компенсировать усилением аппаратного могущества, пытается ослабить дифференциацию в партии путем усиления зажима и разводнения партии политическим сырьем, усиливающим на первых порах болото. Он не решает этим вопроса, а лишь отодвигает его решение. А всякая отодвижка при нынешних страшно сократившихся сроках становится исключительно опасной: "чем быстрее наступит кризис партии, тем лучше" (Л. Д.). После своих "успехов" и побед центристская фракция входит в полосу величайших испытаний, поражений, кризисов и расколов. Эти расколы пойдут в самое ближайшее время как по линии раскола с болотом, так и по линии разложения самой центристской фракции, опирающейся на разнородные элементы, которыми она облипла справа и слева.

Центризм обречен и идет быстрыми шагами к своему крушению. Нужно не допустить, чтобы это крушение центризма превратилось в крушение диктатуры. Поэтому центральная задача оппозиции -- путем разоблачения центризма внутри партии, путем организации давления на него извне ускорить начавшуюся в партии дифференциацию и до наступления кризиса в стране добиться осуществления реформы партии и смены руководства.

21. Больше, чем когда бы то ни было, "аппаратный режим есть величайшая из всех опасностей". Борьба против этого аппаратного режима за пролетарскую демократию есть важнейшее в данное время звено в борьбе за реформу и против опасности термидора.

Тайное голосование, свободное обсуждение и критика политики партии в пролетарских организациях, возвращение оппозиции в партию и ее легализация в качестве ее левого крыла, -- являются конкретными лозунгами этой борьбы и в то же время мобилизуют массы на случай поражения диктатуры. Без борьбы за пролетарскую демократию невозможна борьба за реформу. Без реформы нет спасения от победы термидора.

Оппозиция борется в рамках советского строя за его реформу изнутри, в интересах пролетариата, опираясь при этом на пролетариат и пролетарское ядро партии в первую очередь. Оппозиция возглавляет недовольство масс для давления на партию, строго следя за тем, чтобы недовольство шло по советскому руслу и в направлении нашей политической линии, ведя решительную борьбу со всеми группировками, стремящимися направить его по антисоветскому руслу. Оппозиция не только отмежевывается от антисоветских форм проявления недовольства. Там, где мы имеем дело с шагами отчаянья со стороны малосознательных и отсталых рабочих, поддавшихся чуждым влияниям, мы прилагаем все усилия к тому, чтобы освободить их из-под этих влияний и ввести их недовольство в наше русло. Там, где мы имеем дело с сознательными контр-революционными актами, мы ведем с ними беспощадную борьбу.

"Надо вести боевую агитационную тактику против Сталина, но еще более резкую критику и разоблачение всяких эсеров, меньшевиков, правых, пытающихся направить это недовольство по мелко-буржуазному руслу. Мы это должны делать раньше и лучше аппарата" (Л. Д.). Только на основе активного вмешательства пролетарских элементов партии, только на основе направленного по правильному руслу давления широких рабочих масс можно будет, в момент глубокого партийного кризиса, осуществить решительную реформу партии, а с нею и смену руководства. Это в лучшем случае, -- если партийный кризис опередит кризис диктатуры в стране, реформа не окажется запоздалой, а реформированная партия овладеет событиями; в худшем случае -- при одновременности кризиса в партии и в стране -- подспудный термидорианский удар вероятнее всего окажется исходным пунктом для крушения диктатуры и торжества термидора. И в том, и в другом случае наша позиция -- позиция непримиримой борьбы с исторически и политически -- и при той и при другой перспективе -- обреченным центристским руководством, его стратегической установкой, вплоть до его крушения, когда мы встретимся с пролетарским ядром партии на линии защиты революции.

X., Y., Z.

N-ская ссылка, начало лета 1930 г.

От редакции

Тезисы, подробные выдержки из которых напечатаны выше, выработаны левыми оппозиционерами т. т. X., Y. и Z. ссыльными N-ска. Тезисы написаны в начале лета 1930 г. Не являясь в формальном смысле актуальными, они представляют на наш взгляд, большой интерес, т. к. подводят итог целому этапу центристской политики, отражая в то же время серьезную теоретическую и политическую работу, которая преемственно развивается в левой оппозиции -- в ссылке, тюрьме и на воле.

Приведем также выдержку из письма ссыльного товарища, солидарного с тезисами. Оно было написано значительно позже выработки этих тезисов.

"Прогноз тезисов сразу указывал на неизбежность обратного рывка мужицкой стихии, краха "сплошной" и массовых выходов из колхозов, сопровождаемых новой волной восстаний. Однако, из этого в основе правильного анализа не были сделаны с необходимой определенностью и остротой тактические выводы. Указывая, что методы "сплошной" обрекают ее на неудачу, называя теорию "ликвидации кулачества, как класса" легкомысленной болтовней, попытка проведения коей в жизнь может означать ликвидацию советской власти, тезисы требовали перевода борьбы с кулаком на классовые рельсы. Не "ликвидация кулачества как класса", а мобилизация бедноты против кулака, политическое расслоение деревни, активизация пролетариата, изменение партийного режима в пролетарских организациях, как элементарная предпосылка успешной борьбы с кулаком -- таковы были выводы. То, что тезисы все это сказали, было правильно. Ошибка состояла в том, чего тезисы не сказали: на этом этапе коллективизация тезисами не была выдвинута необходимость отступления от авантюристической экономической политики центризма и не была разработана программа такого отступления. Но это было исправлено через несколько месяцев".

---

Меньшевики, агенты буржуазии в рабочей среде, злорадно указывают на материальные невзгоды наших рабочих, стремясь противопоставить пролетариат советскому государству и привести рабочих к восприятию буржуазно-меньшевистского лозунга "назад к капитализму". Самодовольный чиновник, который видит "меньшевизм" в постановке оппозицией ребром вопроса о материальном положении рабочих, тем самым оказывает лучшую услугу меньшевизму, явно толкая рабочих под его желтое знамя.

Платформа Больш.-Ленинц. (Оппоз.) к 15 съезду ВКП(б) (1927 г.)

---

Объяснения в кругу друзей

К вопросу об элементах двоевластия в СССР

-- Правильно ли, все же, говорить о двоевластии в СССР?

-- Мы никогда не говорим о двоевластии, а лишь об элементах двоевластияи

-- Совершенно правильно, я именно это имел в виду. Но и такая формулировка вызывает сомнения. Элементы двоевластия имелись в Советской республике все время, с первого дня ее существования. Почему же мы говорим об них только сейчас. Ведь НЭП был официальным признанием элементов двоевластия в экономике. Сейчас соотношение капиталистических и социалистических тенденций хозяйства изменилось в пользу социализма. Между тем мы именно теперь заговорили об элементах двоевластия. Не ошибочно ли это? Не может ли это вызвать такое представление, будто мы считаем развитие двоевластия, а следовательно и крушение пролетарской диктатуры неизбежными?

-- Бесспорно, что в каждом классовом обществе можно открыть элементы предшествовавшего режима, как и того режима, который готовится прийти на смену существующему. Весь вопрос, однако, в том, какой класс господствует и в какой мере он господствует. Буржуазия делает, когда оказывается к тому вынуждена. Значительные экономические и политические уступки пролетариату, который в недрах капиталистического общества создает важные опорные базы для будущего. Но поскольку сама буржуазия решает, что уступить и чего не уступать: поскольку власть остается в ее руках; поскольку она уверенно опирается на бюрократический аппарат и вооруженную силу, постольку нет основания говорить об элементах двоевластия. НЭП явился сознательной и строго расчитанной уступкой со стороны пролетарской власти мелко-буржуазным массам населения. Что уступить и насколько уступить, это решала диктатура пролетариата, в первую голову коммунистическая партия, как живая руководительница советов. В этом основном пункте положение сейчас неизмеримо менее благоприятное, несмотря на большие экономические успехи. Сейчас нет партии, как руководительницы советского аппарата, который, со своей стороны, полностью оттеснен бюрократическим аппаратом, а этот последний насквозь пронизан элементами другого класса: процессы вредителей должны были открыть на этот счет глаза слепцами

-- Но разве не было подобных процессов в прошлом? Разве не было различных заговоров? Вспомним о деле Национального центра, о процессе эсэров и проч. Однако, мы тогда не говорили об элементах двоевластияи

-- Совершенно верно. Но между старыми процессами и новыми есть глубочайшее качественное отличие. Там дело шло о заговорщиках, действовавших нелегально и скоплявших силы для вооруженного переворота, или занимавшихся террористическими актами. В этом также мало элементов двоевластия, как и в прошлой деятельности революционеров в царской России. Совсем по иному действовали вредители последних лет. Они занимали ответственные руководящие посты в хозяйственном аппарате. Их вредительство состояло в том, что они открыто и гласно, с одобрения Политбюро, проводили программы, направленные по существу против социалистического строительства и диктатуры пролетариата. Левая оппозиция разоблачала их. Но партийный аппарат, руководимый правящей сталинской фракцией, громил в течение нескольких лет левую оппозицию, доказывая рабочим, что экономические планы вредителей являются чистейшим воплощением ленинизма. Если вредители являлись агентами буржуазии, то значит государственный аппарат, который они в столь значительной степени направляли по собственному усмотрению, не является надежным аппаратом пролетариата, а заключает в себе очень важные элементы власти другого класса. Значение этих элементов увеличивается в сотни раз тем, что партийный аппарат громит тех пролетарских революционеров, которые разоблачают вредителей. В то время, как Рамзины не только легально, но властно проводили свои программы под наблюдением Кржижановских. Устрялов требовал, чтоб Политбюро арестовывало и высылало тех, которые противодействуют Рамзиным, а Сталин выполнял социальный заказ Устрялова. Разве не ясно, что мы имеем перед собою элементы двоевластия на самых высотах государственного аппарата?

-- Но ведь вредителей все же покарали и политику изменили?..

-- Конечно. Еслиб это не произошло, то пришлось бы говорить не об элементах двоевластия, а о переходе центристской бюрократии на службу буржуазии и о крушении диктатуры пролетариата, как уже совершившимся факте. Это точка зрения Корша, Урбанса, Пфемферта, но не наша. Однако, было бы в корне неправильно думать, что изменение центристской политики влево означает ликвидацию политических элементов двоевластия. Искусственный разгон темпов индустриализации и коллективизации может в такой же мере являться актом вредительства, как и искусственное их замедление. Симптомы этого налицо. Партия же тем временем еще более раздавлена, аппарат еще более деморализован. В какой мере не только государственный, но партийный аппарат пронизан Беседовскими, Димитриевскими, Агабековыми, вообще классовыми врагами, которые душат Раковских и исключают Рязановых? В какой мере этот аппарат окажется орудием диктатуры пролетариата в минуту решительного испытания? Кто может ответить на этот вопрос? Никто! Но ведь это и значит, что государственный аппарат пролетарской диктатуры получил противоречивый характер, т. е. пронизан элементами двоевластия.

-- Не значит ли это, что путь ведет в сторону развернутого двоевластия?

-- На это нельзя ответить гаданиями. Это вопрос соотношения сил. Он проверяется и разрешается в процессе самой борьбы. Не последнее место в этой борьбе займет левая оппозиция. Она немногочисленна, но ведь это кадры, притом высокой квалификации, высокого закала. Кристаллизация вокруг этих кадров может в критический момент пойти очень быстро.

-- Что означает лозунг коалиционного ЦК? Не может ли это быть понято в смысле беспринципного блока трех фракций? В какой мере этот лозунг применим к европейским партиям?

-- Начнем с последнего вопроса: выдвигать лозунг коалиционного ЦК в Германии или во Франции было бы просто смешным. Левая оппозиция требует для себя места не в ЦК, а в партии. Состав ЦК будет определен партией на основах демократического централизма. В СССР положение существенно иное. Партии там нет, она растворена в миллионах, занесенных в списки партии и комсомола, и искусственно удерживаемых в состоянии распыленности и идейного бессилия. В минуту политического кризиса партийный аппарат может повиснуть над хаосом и сам начнет немедленно крошиться. Как найти выход в таком положении? Как разыскать партию? А между тем элементы партии, очень многочисленные и очень ценные, хоть и растворены в не-партийных миллионах, но существуют, и в час опасности готовы будут откликнуться. В таких условиях коалиционный ЦК будет, в сущности, организационной комиссией по востановлению партии. Дело идет не о каком либо принципиальном лозунге, а об одном из возможных организационных выходов из совершенно исключительного и неповторимого положения. Но, конечно, это лишь чисто гипотетическая формула.

* * *

-- Как вы относитесь к лозунгу "рабочего и крестьянского правительства"?

-- Отрицательно вообще, и в особенности -- для Германии. Даже в России, где аграрный вопрос играл решающую роль, и где мы имели революционное крестьянское движение, мы даже в 1917 году не выдвигали этого лозунга. Мы говорили о правительстве пролетариата и деревенской бедноты, т. е. полупролетариев, идущих за пролетариатом. Этим полностью определялся классовый характер правительства. Правда, впоследствии мы назвали советское правительство рабоче-крестьянским. Но в это время диктатура пролетариата была уже фактом, у власти стояла коммунистическая партия, и, следовательно, имя рабоче-крестьянского правительства не могло породить никакой двусмысленности или путаницы. Но перейдем к Германии: выдвигать здесь лозунг рабочего и крестьянского правительства, как бы ставя пролетариат и крестьянство на одну доску, совсем уж ни с чем несообразно. Где в Германии революционное крестьянское движение? Нельзя в политике оперировать с мнимыми или гадательными величинами. Когда мы говорим о рабочем правительстве, то мы можем объяснить батраку, что дело идет о таком правительстве, которое его защитит от эксплоататоров, хотя бы и крестьян. Когда же мы говорим о рабоче-крестьянском правительстве, то мы сбиваем с толку батрака, сельско-хозяйственного рабочего, который в Германии для нас сейчас в тысячу раз важнее абстрактного "крестьянина" или враждебного нам "середняка". До крестьянской бедноты мы в Германии можем добраться только через сельско-хозяйственных рабочих. Нейтрализовать промежуточные слои крестьян мы можем только, сплотив пролетариат под лозунгом рабочего правительства.

-- Правильны ли ссылки на Ленина в подкрепление лозунга "рабочего и крестьянского правительства"?

-- Абсолютно неправильны. Самый лозунг выдвинут был, насколько помню, между четвертым и пятым конгрессами Коминтерна, как орудие борьбы против "троцкизма". Под этим лозунгом шло формирование знаменитого Крестинтерна. Секретарь Крестинтерна Теодорович формулировал новый марксистский лозунг: "освобождение крестьян должно быть делом самих крестьян". Вот этой эпигонской идеологии вполне отвечает лозунг рабочего и крестьянского правительства; с ленинизмом он не имеет ничего общего.

Л. Т.
2-го сентября 1931 г.

Из СССР

Голодовка и избиения в Верхне-Уральском изоляторе

Редакцией получено из Москвы следующее сообщение:

В Верхне-Уральском изоляторе, где заключено около 130 большевиков-ленинцев, репрессии и произвол приняли такую форму, что заключенные ответили на них голодовкой. В ТЕЧЕНИЕ 18 ДНЕЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ТОВАРИЩИ НЕ ПРИНИМАЛИ ПИЩИ, после чего власти применили к ним насильственное питание. Это привело к столкновениям, избиениям и применению оружия. Один заключенный товарищ ранен. О режиме, которому подвергнуты наши товарищи, достаточно говорит тот факт, что 30 из них болеют цынгойи

Из письма

Москва, 15 ноября 1931 г.

иДемонстрация 7-го ноября прошла вяло, без подъема. Выступал лишь Ворошилов (его лошадь всем очень понравилась). -- Сталин был на трибуне, но молчал. Он вообще больше не выступает. Об этом много говорят в партии, спрашивают друг друга, недоумевают: при таком мировом и внутреннем положении, а генеральный "вождь" молчит! Не будет преувеличением сказать, что причина молчания Сталина почти всем ясна: Сталину нечего сказать. Даже заядлые аппаратчики смущены и "не знают", как объяснить этот, казалось бы, невероятный факт. Они деморализованы еще больше других, т. к. достаточно хорошо в курсе плачевных потуг Сталина "дать перспективу".

Дело в том, что, как Вам, вероятно, известно, Сталин месяца три тому назад выступил ("экспромтом") на московском партактиве. В этом своем выступлении Сталин высказался, между прочим, за участие германской компартии в прусском плебисците. Выступление это, даже по отзывам самых "стопроцентных" аппаратчиков было полным скандалом, -- катастрофой. Поэтому-то речь Сталина не только не была напечатана, но о ней запрещено было и упоминать. Видимо, сей опыт, окончательно убедил генерального "вождя" в том, что лучше молчать, когдаи нечего сказать. Вообще Сталин не популярен, ни в партии, и, даже не в аппарате. Да и никто из "вождей" сейчас не имеет никакой популярностии

(Один мой молодой приятель, рабочий-комсомолец спросил меня: А что, не слыхать ли у вас, -- скоро снимут Сталина?). Характерный факт: 8-го ноября, возвращаясь на рассвете домой, я обнаружил, много сорванных и разодранных портретов Сталина.

иВ ноябрьские дни начал "выдвигаться" Бухарин. Он присутствовал на трибуне "вождей". Многих это удивило, пошли толки: у нас ведь ничего не бывает спроста. Мне достоверно известно, что Сталин делал попытки "оживить" Бухарина, заигрывал с ним и пр. Бухарин, напр., получил от Сталина приглашение присутствовать на заседаниях Политбюро. Но из всего этого дела как будто ничего не вышло.

иНедавно говорил с товарищем, которому пришлось делать доклад на Политбюро. Деляческая и отвратительная атмосфера. Когда Сталин начинает говорить (стоя и бурча под нос), все встают, обступают его и внимают. После -- банальнейшей и бессодержательнейшей -- речи Сталина, вопрос, конечно, исчерпан.

Другая характерная деталь. На каждом заседании Политбюро присутствуют 3-4 руководящих работника ГПУ. Вообще все границы стерты: неизвестно, где кончается партия и где начинается ГПУи

иПо моим наблюдениям, Бюллетень, как и книги Л. Д., внимательно читаются в аппарате, правда, в очень ограниченном кругу лиц. Но даже те, кто имеет право на чтение Бюллетеня, боятся его просить часто: как бы не заподозрилии Из тех же кругов приходилось слышать такие отзывы о Бюллетене: "Да, троцкисты ясно видят во многих вопросах". В смысле перспектив, публика эта, как и вожди, совершенно растерянна. По вопросу о "вступлении в социализм", "догнать и перегнать" и пр. -- совершенно откровенно говорят, что все это "ерунда". Но необходимо, де-мол, "для воодушевления масс, для поднятия их настроения".

иПришлось мне присутствовать и при разговоре двух аппаратчиков на "Коминтерновские темы". После жалоб на то, что "мало серьезной публики осталось в Коминтерне" и проч., один рассказал другому, что "Троцкий финансирует брандлерьянцев!"

иНа капитулянтском "фронте" -- без перемен. Зиновьев пописывает книгу о II Интернационале. Политически же ни он, ни Каменев -- не существуют. Об остальных и сказать нечего. Исключение -- Радек. Этот начинает играть "роль". Фактически Радек заправляет "Известиями", прославился же он на новом амплуа "личного друга Сталина". Шутка-ли?

При всяком разговоре Радек изо всех сил старается дать понять, что он на самой что ни есть короткой ноге со Сталиным. "Вчера, когда я пил чай у Сталина"и "В среду, когда мы пили со Сталиным кофе"и Или (другая вариация на тот же мотив): "Я спешу, меня ждет Сталин"и и т. д. и т. п.

В заключение два популярных в партии анекдота (простите), но они тоже кое-что "отражают".

Сталин сердито ходит по кабинету и жалуется: "нет обстановки для работы, нет обстановки для работы". Секретарь в недоумении и в отчаяньи, не знает, что сказать. Приходит Каганович. Сталин ему (мрачно): нет обстановки для работыи Каганович: т. е. как, что вы! пятилетка, индустриализация, коллективизация, успехи партстроительства и пр. Сталин вяло соглашается и говорит: а знаете, у меня был только что т. Молотов. "Хороший, говорит он, товарищ Каганович, очень хороший, только не лидер". Каганович возмущен: как так! Молотов ведь мне говорил обратноеи Уходит. Через некоторое время приходит Молотов. Докладывает о Коминтерновских и прочих успехах. Сталин и ему жалуется на отсутствие обстановки для работы. Молотов безуспешно возражает. В заключение Сталин говорит Молотову: а у меня был недавно Каганович, очень хорошо о вас отзывался, только говорит, что вы не лидер. Молотов (крайне возмущенный): но ведь Каганович мне только вчера говорил, что без меня работа не пойдет, советовался со мнойи Уходит. Сталин один. "Теперь есть обстановка для работы!"

"Маркс и Ленин отказались от своих взглядов и присоединились к генеральной линии партии".

---

Письма Ф. Энгельса к Бернштейну

Лондон, 28 ноября 1882 г.

Быть временно в меньшинстве с правильной программойи все же лучше, чем без программы иметь большую, но зато почти номинальную партию. Мы всю свою жизнь были в меньшинстве и очень хорошо при этом себя чувствовали.

"Архив Маркса -- Энгельса", кн. 1-ая, стр. 334.

---

Из письма старого партийца

Ноябрь 1930 г.

иПолитическое состояние массы старых партийцев близко к чувству потерянной позиции. Подавленность. Не верят в "линию", но выхода для себя не находят; перспектива мрачная; поражаешься только терпению масси Задача в том, чтоб направить движение, когда оно возникнет, -- по советскому руслуи

В партии атмосфера становится все невыносимее. Один старый мой друг (член партии с 25-ти летним стажем) сказал мне: сегодня же отдал бы свой партбилет и ушел бы из этой партии, даи нельзя. Это подведут под контр-революцию, под черт знает чтои

иВ период, когда появилась злокачественная статья Сталина о "головокружении", я разговаривал (поодиночке) с несколькими членами нашего Обкома. Все они были крайне возмущены гнусной статьей Сталина. "Он погубит революциюи" "Сам-то Сталин -- главный вредитель". "Совсем с ума спятил". А на заседании Обкома, как верные чиновники, ждали до утра телеграммы из Москвы, а затем проголосовали единогласно, как было приказанои

Во что Сталин превратил партию! Цель его -- это партия из манекенов.

иО "политике" в партии избегают говорить. Уклоняются, иногда в сердцах отвечают: "о чем говорить? Разговорами не поможешь, а только попадешь куда не надо".

иВ молодежи происходит огромная дифференциация. Сталинщина сюда вносит еще большее разложение, искусственно насаждая среди рабочей молодежи неравенство, выдвигая из нее нечто вроде рабочей аристократии, с рядом ступеней, продвижение по которым открыто для крикунов из "выдержанных." Наряду с этими элементами есть, конечно, и настоящие энтузиасты строительства.

иОживленно обсуждался скандал с сахаротрестом. "Скандал" вызван полным отсутствием сахара на рынке, т. к. трест не пускал его в продажу, желая в качестве эквивалента получить реальные ценности, а не деньги. После разгрома Сахаротреста, сахар снова появился.

Очень тяжело с мануфактурой и продовольствием. Но сообщают, что на предприятиях с продовольственным снабжением лучше. Крайне остро ощущается жилищный и особенно топливный кризис. Нет одежды, белья, обуви. Пример: директор треста, имеет в своем распоряжении автомобиль, но не имеет штанов.

Железнодорожный транспорт совершенно разрушается. От этого страдают в первую голову, города и строительства.

Из старых фактов

иПеред 16-ым съездом правые развили очень энергичную деятельность. Тогда Сталин решил преподнести им обновленного "врангелевского офицера". Ряд совещаний правых происходил на квартире у Козелева. Среди участников совещаний находился агент-провокатор, который высказался в том смысле, что единственный выход есть физическое устранение Сталина. На следующий день Козелев был обвинен в "не-доносе" о "покушении" на Сталина (его же собственным агентом!) Вопрос был немедленно поставлен на заседание Политбюро. На заседании присутствовали Рыков, Бухарин и Томский. Микоян предложил: "Козелева расстрелять". Сталин ответил, что пока достаточно исключить из партии. -- Все это было, конечно, разыграно заранее. Этого одного заседания Политбюро было достаточно, чтобы правые -- испугавшись "амальгамы" -- немедленно полностью свернулись.

иНадо сказать, что на движение, которое возникло среди крестьянства в результате "раскулачивания" и "сплошной", возлагали особенные надежды правые в том смысле, что мужик заставит Сталина резко повернуть направо. Собственно, на этом именно правые строили свои надежды и планы.

Греческая левая оппозиция

Надо прежде всего указать, что коммунистическое движение в Греции -- партия и оппозиция -- является объектом неслыханного террора. За самый факт принадлежности к коммунистической организации суды приговаривают к 5-6 годам тюрьмы или ссылке на острова.

Несмотря на это, организация греческих большевиков-ленинцев насчитывает в настоящее время 1400 членов, связанных суровой дисциплиной нелегальной организации.

Греческая левая оппозиция превосходит официальную компартию не только по числу членов и по распространению своей печати, -- но и по своему влиянию на рабочие массы Греции.

Орган греческой левой "Классовая борьба" -- газета большого формата, выходит в 6-7 тысяч тиража два раза в неделю; большой теоретический ежемесячник имеет тираж в 4 000 экземпляров.

Греческой оппозицией издано 15 различных брошюр, частью переводных, частью написанных самими греческими товарищами. Ими же переведена на греческий язык обширная марксистская литература (Маркс, Ленин, Троцкий, Каутский и др.).

Созданные левой оппозицией нелегальные марксистские курсы посещаются на 90% рабочими. За посещение курсов суды приговаривают ко многим месяцам тюрьмы.

Под политическим влиянием греческой левой оппозиции находится ряд профессиональных союзов греческого пролетариата, как и серия профессиональных газет, которые ведутся в нашем духе.

Особо нужно отметить работу среди безработных, которые были впервые организованы греческой оппозицией. Созданы комитеты безработных; проведены большие митинги-демонстрации: 1000 присутствующих в Афинах, 1500 в Пирее, 2000 в Салониках. Эти митинги-демонстрации были атакованы кавалерией, причем было много раненых.

Одна из главных задач, стоящих перед нашими греческими товарищами, эта борьба за единый коммунистический фронт, который приходится создавать, несмотря на официальную партию. Упомянем в этой связи о происходившем в Афинах процессе 2 солдат-коммунистов, приговоренных к смертной казни. В организованной демонстрации протеста оппозиционеры составляли большинство. Демонстрации прошли в столкновениях с полицией. Много наших товарищей было ранено и арестовано. Один товарищ за протестующий выкрик на процессе солдат-коммунистов приговорен к 4 годам тюрьмы.

Греческие большевики-ленинцы находятся под жестоким полицейским террором. В 1930 г. -- 70 оппозиционеров находилось в тюрьме.

В настоящее время в греческих тюрьмах томится 80 левых оппозиционеров. Сроки заключения часто доходят до 6-7 лет. 80 товарищей приговорены в сумме к 200 годам тюрьмы и ссылки.

Массовая работа греческой оппозиции имеет самый разносторонний характер. Так, 10 октября этого года, во время посещения английским военным флотом Салоник, нашими товарищами была выпущена к английским морякам листовка на английском языке. Эта листовка получила широкое распространение.

Греческие сталинцы не только изо всех сил саботируют все попытки создания единого фронта, но и применяют по отношению к левым оппозиционерам методы физической расправы. Недавно перешедший из официальной партии в левую оппозицию член комитета македонской организации был завлечен в ловушку (его пригласили на дискуссию) и выстрелами из револьвера тяжело ранен.

Греческая буржуазия не дает себя обмануть криками о "контр-революционности" оппозиции. На наших товарищей -- и только на них -- сосредоточена вся ненависть греческой буржуазии и ее печати.

Почтовый ящик

Получено для Бюллетеня:

От W. H. -- 10 M.
От O. S. -- 15 M.
От Ла-а -- 50 M.
От Вас. -- 25 M.
От P. B. -- 100 M.
От Walas. -- 5 M.
Из Лейпцига -- 4,05 M.
От M.2 -- 20 M.

Ждем отклика и помощи других читателей-сочувствующих!