Революционный архив

Бюллетень Оппозиции

(Большевиков-ленинцев) № 72

Другие номера

№№ 1-2; 3-4; 5; 6; 7; 8; 9; 10; 11; 12-13; 14; 15-16; 17-18; 19; 20; 21-22; 23; 24; 25-26; 27; 28; 29-30; 31; 32; 33; 34; 35; 36-37; 38-39; 40; 41; 42; 43; 44; 45; 46; 47; 48; 49; 50; 51; 52-53; 54-55; 56-57; 58-59; 60-61; 62-63; 64; 65; 66-67; 68-69; 70; 71; 73; 74; 75-76; 77-78; 79-80; 81; 82-83; 84; 85; 86; 87.

Манифест Конференции Четвертого Интернационала к рабочим всего мира

Рабочие, эксплоатируемые и колониальные народы всех стран!

Учредительная Конференция IV Интернационала -- Мировая Партия Социальной Революции, -- собравшись в сентябре 1938 года, обращается к вам в момент величайшей опасности, грозящей эксплоатируемым всего мира и делу их освобождения от современного рабства.

Мы стоим перед ужасами новой империалистической мировой войны. Чудовищная ложь, будто война произойдет между "пацифистскими" и "воинственными" нациями -- она кроется в самой природе капитализма и все капиталистические страны вовлечены в безумную гонку вооружений.

Чудовищная ложь, будто война произойдет между "демократическими" и "тоталитарными" странами -- "демократии" уже сейчас состоят в союзе с различными диктатурами и, когда разразится война, в числе ее первых жертв будут все демократические права и организации, под которые уже сейчас ведется подкоп в "пацифистских" странах.

Лгут те, кто утверждают, что война будет вестись за национальную независимость или свободу Чехословакии. Это гнусный обман, в котором Чехословакия играет ту же роль, что и "бедная Бельгия" в 1914 году.

Англо-французские империалисты безжалостно расправляются с борцами за независимость Сирии, Туниса, Алжира, Палестины и т. д., и т. п.; они не признают ничего, кроме своих "независимых прав" на эксплоатацию миллионов рабов на всем земном шаре.

Все правящие классы капиталистических стран бандиты! Их война -- независимо от предлогов и лицемерных лозунгов -- война бандитов. Это будет не война рабочих, -- наоборот, рабочие и все эксплоатируемые будут ее жертвами. Это будет не война за демократию, ибо подлинная демократия может быть завоевана лишь в борьбе против господства капиталистов; и даже те демократические права, которыми массы еще пользуются, не могут -- как это показал пример гражданской войны в Испании -- ни быть расширены, ни даже сохранены иначе, как методами революционной классовой борьбы за социализм.

Это будет не война в интересах рабочих, ибо, предпринятый во имя "национальной обороны", поход против социальных завоеваний французских рабочих июня 1936 г., в особенности против 40-часовой недели, показывает, что защита самых элементарных экономических и социальных интересов масс -- их хлеб насущный и свобода -- несовместима с защитой отечества буржуазии.

Гитлер, уничтоживший все социальные завоевания немецкого и австрийского пролетариата, ведет во имя немецкого капитализма борьбу против народов Европы.

Перед угрозой надвигающейся войны мы еще раз подчеркиваем, что главный враг в собственной стране. Рабочий класс не имеет иного отечества для защиты, кроме того, которое он завоевал и которым он управляет. Никакой поддержки зачинщикам войны и империалистическим войнам! Наш боевой клич -- продолжение классовой борьбы при всех обстоятельствах и использование военного кризиса для свержения господства капиталистов, т.-е. и войны и самого капитализма!

* * *

Капиталистический мир смертельно ранен. В своей агонии он выделяет яды фашизма и тоталитарной войны, грозящие ввергнуть рабочих и крестьян в новое и ужасное рабство и развязать разрушительные силы, которые уничтожат всю современную цивилизацию.

Среди огромного изобилия, с производственным аппаратом, который, при правильной организации и управлении, мог бы с лихвой покрыть все потребности человечества, капитализм обрекает миллионы на безработицу, нищету и голод.

Правящие классы, освободившиеся в свое время во имя демократии и равенства от цепей феодализма, собирают сейчас самые темные элементы реакции и совершенно опустившиеся подонки общества для уничтожения всех демократических прав, завоеванных кровью народом. С помощью штыка и фашистского кнута, они хотят спасти свое уже обреченное господство от неизбежной победы социализма.

Капитализм оказался совершенно неспособным обеспечить ни благосостояния масс, ни мира. Со времени последней "войны, которая убьет войну" еще не успело смениться поколение, а мы уже стоим на пороге новой мировой войны, во много раз более ужасной, чем предыдущая.

Эксплоатируемых снова призывают к взаимному истреблению на пользу империалистических хозяев. Матерей снова призывают играть роль производительниц пушечного мяса. Поля снова будут превращены в пропитанные кровью окопы, а города в опустошенные кладбища -- все это для того, чтобы империалисты могли спасти свои барыши и свои колонии или добиться новых.

* * *

Капитализм обанкротился. Его социальные отношения, его национальные границы душат экономическое и социальное развитие человечества. Он более чем созрел для социалистической реорганизации. Его дальнейшее существование может способствовать только увеличению нищеты и ужаса.

Только под руководством революционного пролетариата, исторического защитника и союзника всех безземельных и сгибающихся под тяжестью долгов крестьян и миллионов колониальных рабов -- черных, коричневых и желтых -- человечество может быть спасено от нового варварства, перед угрозой которого оно стоит.

Трагедия пролетариата в том, что от проведения его освободительной миссии его удерживают парализующие тормоза, менее могущественные, чем тормоза капитализма, но более утонченные и коварные; с их помощью традиционные рабочие партии, II и III Интернационалы связали его по рукам и ногам.

Вожди II Интернационала действуют, как прямые агенты "демократического" империализма; они способствуют смягчению ударов, наносимых классовой борьбой, надеясь этим сохранить свои позиции в демократии гибнущего капитализма. Вожди III Интернационала, предавшие все свои принципы и идеалы, превращены в слепое орудие в руках сталинской бюрократии.

Вместо того, чтоб отправить гниющий труп капитализма к праотцам, социал-демократия и сталинизм объединились для его сохранения и искусственного оживления. Они уже давно отказались от классовой борьбы. Все свои усилия они концентрируют на том, чтоб во имя "демократии" и фальсифицированного "Народного фронта" увлечь рабочий класс на путь служения капитализму, вместо того, чтоб уничтожить это чудовище. Они поддерживают господство своих империалистов над колониальными народами и предлагают им для этой цели свою военную поддержку.

Ни один из старых Интернационалов не оказался способным организовать сопротивление пролетариата фашизму, ни в Германии, ни в Австрии. Даже в Испании, где пролетариат, которого мы горячо и твердо поддерживаем, показал свою способность к действительной борьбе против фашистских гадов, старые партии, действующие как агенты англо-французского империализма и московской бюрократии, подрывали его сопротивление и жестоко расправлялись с революционными силами в собственном тылу.

На деле отказавшись от бдительности рабочего класса, отказавшись от независимости рабочего движения и подчинив его "демократической" буржуазии, они облегчили победу фашизма, задача которого -- раздавить пролетариат, как независимое движение и как класс -- частично уже заранее выполнена старыми Интернационалами.

Не менее предательской является роль социал-демократии и сталинизма перед лицом грозящей военной опасности. Более цинично, чем II Интернационал перед последней войной -- когда он по крайней мере формально занял анти-военную позицию -- оба Интернационала теперь берут на себя ответственность повести массы на бойню.

У них нет ни желания, ни возможности организовать борьбу против надвигающейся империалистической войны. Наоборот, совершенно коррумпированные социал-патриотизмом и вывесив пиратский флаг "демократического" империализма, социал-патриоты уже сейчас действуют, как вербовочные агенты империализма.

Роль, которую они играют в деле защиты Советского Союза также вероломна. Не великую русскую революцию они защищают, а реакционную, узурпаторскую бюрократию. Они не закладывают базиса социалистического общества; они подрывают те основы, которые 20 лет тому назад были заложены русскими массами под руководством большевиков.

Мы, IV Интернационал, верные защитники СССР против всех его врагов, как внутренних, так и внешних, обвиняем сталинизм в том, что он подчинил экономическую жизнь страны интересам верхушки бюрократической клики. Мы, сторонники подлинной пролетарской демократии, обвиняем сталинизм в том, что он лишил советские массы всех великих свобод, завоеванных ими с оружием в руках.

С помощью кровавого террора, гангстерских нападений на революционеров заграницей и подкупа рабочего движения и интеллигенции, реакционная бюрократия установила ненавистный тоталитарный режим в СССР. Этот режим дискредитирует самое имя социализма. Так называемые, коммунистические партии являются ничем иным, как наемными агентами этого тоталитарного режима, единственной задачей которых является поддержка во всем мире империалистического статус кво. II Интернационал отличается от сталинизма только своей чисто словесной и поверхностной критикой. Бонапартизм подрывает фундамент большевистской революции.

Не порвав цепей, соединяющих его со старыми Интернационалами, мировой пролетариат не может двигаться вперед. Анархизм, показавший себя в Испании пленником своих собственных доктрин и капитулировавший во имя Народного фронта перед буржуазией, не способен порвать эти цепи. Столь же ничтожны те небольшие центристские группки, объединенные вокруг Лондонского бюро, которые отказываются открыто порвать со старыми Интернационалами и пойти по пути последовательной классовой борьбы для победы международного революционного социализма.

Только вернувшись к великим традициям революционного марксизма, порвав с классовым сотрудничеством, социал-патриотизмом и проповедниками покорности и смирения в рабочем движении и став на путь решительной классовой борьбы, идя приступом против крепости капитализма, эксплоатируемые всего мира, вооруженные непобедимым оружием, выкованным нашими великими учителями Марксом, Энгельсом, Лениным и Троцким, могут избежать застоя и поражения и стройными рядами идти к социалистическому будущему.

Таков путь IV Интернационала! Он опирается на непоколебимые основы принципов революционного марксизма-ленинизма. Он с гордостью провозглашает себя наследником и продолжателем дела I Интернационала Маркса, русской революции и Коммунистического Интернационала Ленина.

IV Интернационал не скрывает своих целей. Его программа известна рабочему классу. Это программа непримиримой оппозиции и классовой борьбы против несправедливости, против эксплоатации и против угнетения.

В столь тяжкий и критический для рабочего класса и всего человечества момент IV Интернационал обращается к рабочим и униженным всего мира.

Французским и немецким рабочим, стоящим перед угрозой взаимного истребления в интересах капитализма, мы, в особенности, говорим: как и весь пролетариат, вы ненавидите палача Гитлера. Мы, как и вы, твердо решили раздавить фашизм и господство всех угнетателей.

Но фашизм не может быть и не будет уничтожен штыками французского империализма. Только независимое классовое выступление пролетариата положит конец ненавистному господству фашизма.

Объединяйтесь для беспощадной классовой борьбы против фашизма и империалистической войны.

Объединяйтесь в борьбе за свободу колониальных народов и против тирании империалистического владычества.

Объединяйтесь для единственной справедливой и священной войны, войны против угнетателей, против эксплоататоров, против их вероломных агентов в рабочем классе.

Да здравствует IV Интернационал!

Да здравствует международная социалистическая революция!

Революция и война в Китае

Предисловие к книге Гарольда Айзекса "Трагедия Китайской Революции"

Скажем сразу: одного того обстоятельства, что автор этой книги принадлежит к школе исторического материализма, было бы совершенно недостаточно, чтоб завоевать наши симпатии к его работе. В нынешних условиях марксистская этикетка способна была бы внушить нам скорее недоверие, чем предвзятое расположение. В тесной связи с перерождением советского государства марксизм прошел за последние полтора десятилетия через период небывалого упадка и унижения. Из орудия анализа и критики он стал орудием низкопробной апологетики. Вместо исследования фактов, он занимается подбором софизмов в интересах высоких заказчиков.

В китайской революции 1925-1927 г.г. Коминтерн играл очень большую роль, которую эта книга изображает с достаточной полнотой. Тщетно стали бы мы, однако, искать в библиотеке Коминтерна книги, которая пыталась бы дать сколько-нибудь законченное представление о китайской революции. Зато мы найдем десятки "конъюнктурных" произведений, покорно отражающих отдельные зигзаги политики Коминтерна, вернее, советской дипломатии в Китае, и подчиняющих каждому зигзагу факты и общую концепцию. В противоположность этой литературе, которая ничего, кроме интеллектуального отвращения вызывать не может, книга Айзекса представляет с начала до конца научный труд. Она основана на добросовестном изучении огромного количества источников и пособий. Айзекс отдал этой работе более двух лет. Надо прибавить, что он провел до того около 6 лет в Китае, в качестве журналиста и наблюдателя китайской жизни.

Автор этой книги подходит к революции, как революционер, и он не видит основания скрывать это. В глазах филистера революционная точка зрения почти равносильна отсутствию научной объективности. Мы думаем как раз наоборот: вскрыть объективную динамику революции способен только революционер, разумеется, при условии, если он вооружен научным методом. Познающая мысль вообще не созерцательна, а активна. Элемент воли необходим для проникновения в тайны природы и общества. Как хирург, от ланцета которого зависит человеческая жизнь, гораздо внимательнее различает ткани организма, так и революционер, если он серьезно относится к своей задаче, вынужден с предельной добросовестностью исследовать строение общества, его функции и рефлексы.

Чтоб понять нынешнюю войну между Японией и Китаем, необходимо точкой исхода взять вторую китайскую революцию. В обоих этих случаях мы встречаем не только одни и те же социальные силы, но зачастую одни и те же фигуры. Достаточно сказать, что фигура Чан-Кай-Ши занимает в этой книге центральное место. В часы, когда пишутся эти строки, трудно еще предсказать, когда и каким образом японо-китайская война будет завершена. Но исход нынешнего столкновения на Дальнем Востоке будет во всяком случае иметь лишь провизорный характер. Мировая война, которая надвигается с непреодолимой силой, пересмотрит китайскую проблему, как и все остальные проблемы колониальных владений. В этом ведь и будет состоять действительная задача второй мировой войны: размежевать заново планету в соответствии с новым соотношением империалистских сил. Главной ареной борьбы будет, конечно, не Средиземное море, лохань лилипутов, и даже не Атлантический океан, а бассейн Тихого океана. Важнейшим объектом борьбы будет Китай, почти четверть человечества. Готовясь к этой схватке титанов, Токио пытается ныне обеспечить себе как можно более широкий плацдарм на азиатском континенте. Великобритания и Соединенные Штаты тоже не теряют времени. Можно, однако, с уверенностью предсказать -- и это признают, в сущности, нынешние вершители судеб -- что и мировая война не будет последней инстанцией: она поведет за собой новый ряд революций, которые пересмотрят не только решения войны, но и те условия собственности, которые порождают войны.

Эта перспектива, надо признать, очень далека от идиллии. Но Клио, муза истории, никогда не принадлежала к обществу пацифистских дам. Старшее поколение, прошедшее через войну 1914-1918 г.г., не справилось ни с одной из своих задач. Оно оставляет в наследство новому поколению ношу войн и революций. Эти наиболее значительные и трагические события человеческой истории часто шли рядом. Теперь они готовятся окончательно образовать фон грядущих десятилетий. Остается пожелать, чтобы новое поколение, которое не может по произволу выскочить из унаследованных им условий, научилось, по крайней мере, лучше понимать законы своей эпохи. Для ознакомления с китайской революцией 1925-1927 г.г. оно не найдет сегодня лучшего руководства, чем эта книга.

При всем неоспоримом величии англо-саксонского гения, нельзя не видеть, что именно в англо-саксонских странах хуже всего понимают законы революций. Это объясняется, с одной стороны, тем, что самое явление революции в этих странах относится к давно прошедшему прошлому и вызывает у официальных "социологов" снисходительную улыбку, как шалости детства. С другой стороны, столь характерный для англо-саксонского мышления прагматизм меньше всего пригоден для понимания революционных кризисов.

Английская революция XVII века, как и французская -- XVIII-го, имели своей задачей рационализировать структуру общества, т.-е. очистить его от феодальных сталактитов и сталагмитов, и подчинить законам свободной конкуренции, которые в ту эпоху казались законами "здравого смысла". Пуританская революция рядилась при этом в библейские наряды, обнаруживая тем чисто детскую неспособность понять свой собственный смысл. Французская революция, оказавшая значительное влияние на прогрессивную мысль Соединенных Штатов, руководствовалась формулами чистого рационализма. Здравый смысл, который еще боится себя и прибегает к маске библейских пророков, или секуляризованный здравый смысл, который рассматривает общество, как продукт разумного "договора", являются до настоящего времени основными формами англо-саксонского мышления в области философии и социологии.

Между тем реальное историческое общество построено не по Руссо, на разумном "договоре", и не по Бентаму, на принципе "общей пользы", а сложилось "иррационально", на противоречиях и антагонизмах. Чтобы революция стала неизбежна, классовые противоречия должны достигнуть предельного напряжения. Именно эта историческая фатальность столкновения, зависящего не от доброй или злой воли, а от объективного взаимоотношения классов, и делает революцию, наряду с войной, наиболее драматическим выражением "иррациональной" основы исторического процесса.

"Иррациональный" не значит, однако, произвольный. Наоборот, в молекулярной подготовке революции, в ее взрыве, в ее подъеме, в ее упадке заложена глубокая внутренняя закономерность, которую можно познать и в основном предвидеть заранее. Революции, как не раз говорилось, имеют свою логику. Но это не логика Аристотеля и, еще меньше, прагматическая полу-логика "здравого смысла". Это более высокая функция мысли: логика развития и его противоречий, т.-е. диалектика.

Упорство англо-саксонского прагматизма и его враждебность диалектическому мышлению имеют, таким образом, свои материальные причины. Как поэт не может постигнуть диалектику чувств по книгам, без собственных переживаний, так благополучное общество, отвыкшее от потрясений и привыкшее к непрерывному "прогрессу", неспособно понять диалектику собственного развития. Однако, слишком очевидно, что эта привилегия англо-саксонского мира отошла в прошлое. История собирается дать Великобритании, как и Соединенным Штатам, серьезные уроки диалектики.

* * *

Автор этой книги пытается вывести характер китайской революции не из априорных определений и не из исторических аналогий, а из живого строения китайского общества и из динамики его внутренних сил. В этом главная методологическая ценность книги. Читатель ее не только вынесет более связное представление о ходе событий, но, что еще важнее, научится понимать их основные социальные пружины. Только на этой основе можно правильно оценивать политические программы и лозунги борющихся партий, которые являются наиболее демонстративными, но не самостоятельными и, в последнем счете, не решающими элементами процесса.

По своим непосредственным целям незавершенная китайская революция является "буржуазной". Однако, этот термин, который употребляется, как простой отзвук буржуазных революций прошлого, очень мало в сущности подвигает нас вперед. Чтобы историческая аналогия не превратилась в ловушку для мысли, необходимо проверять ее в свете конкретного социального анализа. Каковы те классы, которые борются в Китае? Каковы взаимоотношения этих классов? В каком направлении изменяются эти взаимоотношения? Каковы объективные, т.-е. продиктованные ходом развития задачи китайской революции? На плечи каких классов ложится разрешение этих задач? Какими методами эти задачи могут быть разрешены? Именно на эти вопросы отвечает книга Айзекса.

Колониальные и полу-колониальные, следовательно отсталые страны, составляющие значительно большую половину человечества, чрезвычайно отличаются друг от друга по степени отсталости, представляя историческую лестницу, от кочевого быта и даже людоедства -- до новейшей индустриальной культуры. Сочетания крайностей характеризуют, в той или другой степени, каждую из отсталых стран. Однако, иерархия отсталости, если позволено такое выражение, определяется удельным весом элементов варварства и культуры в жизни каждой из колониальных стран. Экваториальная Африка далеко отстоит от Алжира, Парагвай -- от Мексики, Абиссиния -- от Индии или Китая. При общей их экономической зависимости от метрополий империализма, политическая зависимость носит в одних случаях характер открытого колониального рабства, в других прикрывается фикцией государственной самостоятельности (Китай, Латинская Америка).

В аграрных отношениях отсталость находит свое наиболее органическое и жестокое выражение. Ни одна из этих стран не проделала сколько-нибудь глубоко своей демократической революции. Половинчатые аграрные реформы рассасываются полу-крепостническими отношениями, которые неизбежно возрождаются на почве нищеты и гнета. Аграрное варварство идет всегда рука об руку с бездорожьем, разобщенностью провинций, "средневековым" партикуляризмом, -- отсутствием национального сознания. Очищение социальных отношений от остатков старого и от наслоений нового феодализма является важнейшей задачей во всех этих странах.

Однако, осуществление аграрной революции немыслимо при сохранении зависимости от иностранного империализма, который одной рукой насаждает капиталистические отношения, а другой -- поддерживает и воссоздает все формы рабства и крепостничества. Борьба за демократизацию общественных отношений и создание национального государства неразрывно переходит, таким образом, в открытое восстание против иностранного господства.

Историческая отсталость означает не простое воспроизведение развития передовых стран, Англии или Франции, с запозданием на сто, двести или триста лет, а порождает совершенно новую, "комбинированную" социальную формацию, в которой последние завоевания капиталистической техники и структуры внедряются в отношения феодального и до-феодального варварства, преобразуют и подчиняют их себе, создавая своеобразное соотношение классов.

Ни одна из задач "буржуазной" революции не может быть разрешена в этих запоздалых странах под руководством "национальной" буржуазии, ибо последняя сразу поднимается, на иностранных помочах, как чуждый и враждебный народу класс. Каждый этап в ее развитии лишь теснее связывает ее с иностранным финансовым капиталом, агентурой которого она по существу является. Мелкая буржуазия колоний, ремесленная и торговая, первая падает жертвой неравной борьбы с иностранным капиталом, впадает в экономическое ничтожество, деклассируется, пауперизируется и не может думать о самостоятельной политической роли. Крестьянство, наиболее многочисленный и разобщенный, наиболее отсталый и угнетенный класс, способно на местные восстания и партизанские войны, но нуждается в руководстве более передового и централизованного класса для того, чтобы эта борьба поднялась до общенационального уровня. Задача такого руководства естественно ложится на колониальный пролетариат, который с первых шагов противостоит не только иностранной, но и своей, национальной буржуазии.

Из конгломерата провинций и племен, связанных географическим соседством и бюрократическим аппаратом, капиталистическое развитие сделало Китай некоторым подобием экономического целого. Революционное движение масс впервые перевело это возросшее единство на язык национального сознания. В стачках, аграрных восстаниях и военных походах 1925-1927 г.г. рождался новый Китай. В то время, как связанные со своей и иностранной буржуазией генералы умели только раздирать страну на части, китайские рабочие стали носителями непреодолимого стремления к национальному единству. Это движение представляет несомненную аналогию с борьбой французского третьего сословия против партикуляризма или с позднейшей борьбой немцев и итальянцев за национальное объединение. Но в отличие от перворожденных стран капитализма, где проблема национального единства ложилась на мелкую буржуазию, отчасти под руководством крупной буржуазии и даже помещиков (Пруссия!), в Китае главной движущей и потенциально руководящей силой выступил в этом движении пролетариат. Но именно этим он создавал для буржуазии ту опасность, что руководство объединенным отечеством окажется не в ее руках. Патриотизм на всем протяжении истории был нерасторжимо связан с властью и собственностью. Правящие классы никогда не останавливались, в случае опасности, перед раздроблением собственной страны, если при этом могли сохранить власть над одной из ее частей. Нет, поэтому, ничего удивительного, если китайская буржуазия, в лице Чан-Кай-Ши, повернула в 1927 году свое оружие против пролетариата, носителя национального единства. Изображение и объяснение этого поворота, занимающее центральное место в книге Айзекса, дает ключ к пониманию основных проблем китайской революции, как и нынешней китайско-японской войны.

Так называемая "национальная" буржуазия терпит все виды национального унижения до тех пор, пока может надеяться сохранить свое привилегированное существование. Но с того момента, когда иностранный капитал ставит своей задачей безраздельно овладеть всеми богатствами страны, колониальная буржуазия вынуждена вспомнить о "национальных" обязанностях. Под давлением масс, она может оказаться даже ввергнутой в войну. Но это будет война против одного из империализмов, наименее сговорчивого, с надеждой перейти на службу к другому, более великодушному. Чан-Кай-Ши борется против японских насильников лишь в тех пределах, которые ему указаны его великобританскими или американскими покровителями. Довести до конца освободительную войну против империализма способен только тот класс, которому нечего терять, кроме своих цепей.

Развитые выше соображения об особом характере "буржуазных" революций в исторически запоздалых странах ни в каком случае не являются продуктом одного лишь теоретического анализа. Уже до второй китайской революции (1925-1927 г.г.) они прошли через грандиозную историческую проверку. Опыт трех русских революций (1905 г., февраль 1917 г., октябрь 1917 г.) имеет для XX века не меньшее значение, чем опыт Франции имел для XIX века. Для понимания новейших судеб Китая читателю необходимо иметь перед глазами борьбу концепцией в русском революционном движении, ибо эти концепции оказывали и оказывают прямое и притом могущественное влияние на политику китайского пролетариата и косвенное -- на политику китайской буржуазии.

Именно вследствие своей исторической отсталости царская Россия оказалась единственной европейской страной, где марксизм, как доктрина, и, социал-демократия, как партия, получили мощное развитие еще до буржуазной революции. Естественно, если проблема соотношения между борьбой за демократию и борьбой за социализм, или между буржуазной революцией и социалистической, подверглась теоретической разработке именно в России. Первым поставил эту проблему в начале 80-х годов прошлого столетия родоначальник русской социал-демократии Плеханов. В борьбе против так называемого народничества, этой разновидности социалистического утопизма, Плеханов установил, что Россия не имеет никаких оснований рассчитывать на привилегированные пути развития; что, подобно "профанным" нациям, она должна будет пройти через стадию капитализма, и что именно на этом пути она завоюет режим буржуазной демократии, необходимой для дальнейшей борьбы пролетариата за социализм. Плеханов не только отделял буржуазную революцию, как очередную задачу, от социалистической революции, которая отодвигалась им в неопределенное будущее, но и рисовал для каждой из этих революций совершенно отличную комбинацию сил. Буржуазную революцию пролетариат совершает в союзе с либеральной буржуазией и тем помогает расчистить путь для капиталистического прогресса; через ряд десятилетий, на высоком уровне капиталистического развития, пролетариат совершает социалистическую революцию в прямой борьбе против буржуазии.

Ленин -- правда, не сразу -- пересмотрел эту доктрину. С гораздо большей силой и последовательностью, чем Плеханов, он выдвинул в начале этого столетия аграрный вопрос, как центральную проблему буржуазной революции в России. Вместе с тем он пришел к выводу, что либеральная буржуазия враждебна экспроприации помещичьего землевладения и именно поэтому стремится к компромиссу с монархией, на основе конституции прусского образца. Плехановской идее союза пролетариата с либеральной буржуазией Ленин противопоставил идею союза пролетариата с крестьянством. Задачей революционного сотрудничества этих двух классов он объявил установление "буржуазно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства", как единственного средства очистить царскую империю от феодально-полицейского хлама, создать свободное фермерство и проложить дорогу развитию капитализма по американскому образцу. Формула Ленина представляла огромный шаг вперед, поскольку, в отличие от формулы Плеханова, правильно указывала центральную задачу революции, именно демократический переворот аграрных отношений, и столь же правильно намечала единственно-реальную комбинацию классовых сил для разрешения этой задачи. Но до 1917 г. мысль самого Ленина оставалась связана традиционной концепцией "буржуазной" революции. Подобно Плеханову, Ленин исходил из того, что только после "доведения буржуазно-демократической революции до конца" станут в порядок дня задачи социалистической революции, причем именно Ленин, в противовес сфабрикованной позже эпигонами легенде, считал, что после завершения демократического переворота, крестьянство, как крестьянство, не сможет оставаться союзником пролетариата. Свои социалистические надежды Ленин возлагал на сельско-хозяйственных батраков и полу-пролетаризованных крестьян, продающих свою рабочую силу.

Слабым пунктом в концепции Ленина было внутренне-противоречивое понятие "буржуазно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства". Политический блок двух классов, интересы которых только частично совпадают, исключает диктатуру. Ленин сам подчеркивал основное ограничение "диктатуры пролетариата и крестьянства", когда открыто называл ее буржуазной. Он хотел этим сказать, что, ради сохранения союза с крестьянством, пролетариат должен в ближайшую революцию отказаться от непосредственной постановки социалистических задач. Но это именно означало бы, что пролетариат отказывался от диктатуры. В чьих руках должна была, в таком случае, сосредоточиться революционная власть? В руках крестьянства? Но оно меньше всего способно на такую роль.

Эти вопросы Ленин оставлял без ответа до своих знаменитых тезисов 4 апреля 1917 г. Только здесь он впервые порвал с традиционным понятием "буржуазной революции" и с формулой "буржуазно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства". Он провозгласил борьбу за диктатуру пролетариата, как единственное средство довести до конца аграрную революцию и обеспечить свободу угнетенных национальностей. Но режим пролетарской диктатуры, по самой природе своей, не может ограничивать себя рамками буржуазной собственности. Господство пролетариата автоматически ставит в порядок дня социалистическую революцию, которая, в этом случае, не отделена от демократической каким-либо историческим периодом, а непрерывно связана с нею, точнее сказать, органически вырастает из нее. Каким темпом пойдет социалистическое преобразование общества, и каких рубежей оно достигнет уже в ближайший период, будет зависеть не только от внутренних, но и от внешних условий. Русская революция есть только звено международной. Такова была в основных чертах сущность концепции перманентной (непрерывной) революции. Именно эта концепция обеспечила Октябрьскую победу пролетариата.

Но такова зловещая ирония истории: опыт русской революции не только не помог китайскому пролетариату, но, наоборот, -- в реакционно искаженной форме -- стал одним из главных препятствий на его пути. Коминтерн эпигонов начал с того, что канонизировал для стран Востока ту формулу "демократической диктатуры пролетариата и крестьянства", которую Ленин, под влиянием исторического опыта, признал негодной. Как всегда бывает в истории, пережившая себя формула послужила для того, чтобы прикрыть политическое содержание, прямо-противоположное тому, какому эта формула в свое время служила. Массовый, плебейский, революционный союз рабочих и крестьян, закрепленный через свободно избранные советы, как непосредственные органы действия, Коминтерн подменил бюрократическим блоком партийных центров. Право представлять в этом блоке крестьянство неожиданно получил Гоминдан, т.-е. насквозь буржуазная партия, кровно заинтересованная в сохранении капиталистической собственности не только на средства производства, но и на землю. Союз пролетариата и крестьянства был расширен до "блока четырех классов": рабочих, крестьян, городской мелкой буржуазии и так называемой "национальной" буржуазии. В таком блоке руководство не могло не принадлежать наиболее консервативной его части, т.-е. буржуазии. Другими словами, Коминтерн принял отброшенную Лениным формулу только для того, чтобы открыть дорогу политике Плеханова, притом в наиболее зловредной, ибо замаскированной форме.

В оправдание политического подчинения пролетариата буржуазии теоретики Коминтерна (Сталин-Бухарин) ссылались на факт империалистского гнета, который толкает будто бы к союзу "все прогрессивные силы страны". Но именно такова была, в свое время, аргументация русских меньшевиков, с той разницей, что место империализма у них занимал царизм. На деле подчинение Гоминдану китайской коммунистической партии означало разрыв ее с движением масс и прямую измену их историческим интересам. Так, под непосредственным руководством Москвы, была подготовлена катастрофа второй китайской революции.

Многим политическим филистерам, которые в политике склонны научный анализ заменять догадками "здравого смысла", споры русских марксистов о природе революции и о динамике ее классовых сил казались простой схоластикой. Исторический опыт обнаружил, однако, глубоко жизненное значение "доктринерских формул" русского марксизма. Кто не понял этого еще и сегодня, того книга Айзекса может многому научить. Политика Коминтерна в Китае убедительно показала, во что превратилась бы русская революция, если бы меньшевики и эсеры не были своевременно сброшены большевиками. Концепция перманентной революции получила в Китае новое подтверждение, на этот раз не в виде победы, а в виде катастрофы.

Было бы, разумеется, недопустимо отождествлять Россию и Китай. При наличии важных общих черт различия слишком очевидны. Но не трудно убедиться, что эти различия не ослабляют, а наоборот, усиливают основные выводы большевизма. В известном смысле царская Россия тоже являлась колониальной страной, и это выражалось в преобладающей роли иностранного капитала. Но русская буржуазия пользовалась неизмеримо большей независимостью от иностранного империализма, чем китайская: Россия сама была империалистской страной. При всей своей скудости русский либерализм имел значительно более серьезные традиции и опорные базы, чем китайский. Влево от либерализма стояли сильные мелко-буржуазные партии, революционные или полу-революционные по отношению к царизму. Партия социалистов-революционеров сумела найти значительную опору в крестьянстве, главным образом, в верхних его слоях. Социал-демократическая партия (меньшевики) вела за собой широкие круги городской мелкой буржуазии и рабочей аристократии. Именно эти три партии -- либералы, социалисты-революционеры и меньшевики -- долго подготовляли и окончательно сформировали в 1917 г. коалицию, которая в тот период еще не называлась "Народным фронтом", но несла все его черты. В противовес этому большевики, начиная с кануна революции 1905 г., занимали непримиримую позицию по отношению к либеральной буржуазии. Только эта политика, достигшая высшего своего выражения в "пораженчестве" 1914-1917 г.г., и позволила большевистской партии завоевать власть.

Отличие Китая от России: несравненно большая зависимость китайской буржуазии от иностранного капитала, отсутствие самостоятельных революционных традиций у мелкой буржуазии, массовая тяга рабочих и крестьян к знамени Коминтерна -- требовали еще более непримиримой, если возможно, политики, чем в России. Между тем, китайская секция Коминтерна, по команде Москвы, отреклась от марксизма, признав реакционно-схоластические "принципы Сун-ят-Сена", и вступила в состав Гоминдана, подчинившись его дисциплине, другими словами, пошла гораздо дальше по пути подчинения буржуазии, чем когда-либо заходили русские меньшевики или социалисты-революционеры. Та же гибельная политика повторяется ныне, в обстановке войны с Японией.

Каким образом вышедшая из большевистской революции бюрократия может применять в Китае, как и во всем мире, методы, в корне противоположные большевизму? Ответить на этот вопрос ссылками на неспособность или невежество тех или других лиц было бы слишком поверхностно. Суть дела в том, что, вместе с новыми условиями существования, бюрократия усвоила себе новые методы мышления. Большевистская партия руководила массами. Бюрократия стала командовать ими. Возможность руководства большевики завоевали тем, что правильно выражали интересы масс. Бюрократия вынуждена прибегать к командованию, чтоб обеспечить свои интересы против масс. Метод командования естественно распространился и на Коминтерн. Московские лидеры стали всерьез воображать, что могут заставить китайскую буржуазию идти влево от ее интересов, а китайских рабочих и крестьян -- вправо, по диагонали, начертанной из Кремля. Между тем самая суть революции состоит в том, что эксплоатируемые, как и эксплоататоры, дают своим интересам наиболее крайнее выражение. Еслиб враждебные классы могли двигаться по диагонали, не нужна была бы гражданская война. Вооруженная авторитетом Октябрьской революции и Коминтерна, не говоря уж о неисчерпаемых финансовых ресурсах, бюрократия превратила молодую китайскую коммунистическую партию, в самый важный момент революции, из двигателя в тормоз. В отличие от Германии, и Австрии, где бюрократия имела возможность перелагать часть ответственности за поражение на социал-демократию, в Китае социал-демократии не было. Китайскую революцию монопольно погубил Коминтерн.

Господство Гоминдана на значительной части китайской территории было бы невозможно без могущественного национально-революционного движения масс 1924-1927 г.г. Разгром этого движения, с одной стороны, сосредоточил власть в руках Чан-Кай-Ши, с другой, обрек Чан-Кай-Ши на полумеры в борьбе с империализмом. Понимание хода китайской революции имеет, таким образом, самое непосредственное значение для понимания хода японо-китайской войны. Историческая работа получает, тем самым, актуальнейшее политическое значение.

Война и революция будут переплетаться в ближайшей истории Китая. Замысел Японии: закабалить навсегда или, по крайней мере, надолго гигантскую страну при помощи господства над ее стратегическими позициями, характеризуется не только жадностью, но и тупоумием. Япония пришла слишком поздно. Раздираемая внутренними противоречиями, империя Микадо не может повторить историю британского восхождения. С другой стороны, Китай далеко ушел вперед от Индии 17-18 веков. Старые колониальные страны все с большим успехом ведут ныне борьбу за свою национальную независимость. При этих исторических условиях, даже если бы нынешняя война на Дальнем Востоке закончилась победой Японии, и еслиб самой победительнице удалось избежать в ближайшие годы внутренней катастрофы, -- а то и другое ни в малой мере не обеспечено, -- господство Японии над Китаем измерялось бы очень коротким периодом, может быть лишь немногими годами, необходимыми для того, чтоб дать новый толчок экономической жизни Китая и мобилизовать заново его рабочие массы.

Уже сейчас крупные японские тресты и концерны тянутся по следам армии, чтоб делить еще необеспеченную добычу. Токийское правительство пытается в плановом порядке регулировать аппетиты финансовых клик, рвущих на части северный Китай. Если бы Японии удалось задержаться на завоеванных позициях в течение каких-нибудь десяти лет, это означало бы прежде всего лихорадочную индустриализацию северного Китая в военных интересах японского империализма. Быстро возникли бы новые железнодорожные линии, шахты, электрические станции, горные и металлургические предприятия, хлопковые плантации. Поляризация китайской нации получила бы лихорадочный толчок. Новые сотни тысяч и миллионы китайских пролетариев были бы мобилизованы в кратчайший срок. С другой стороны, китайская буржуазия попала бы в еще большую зависимость от японского капитала и еще менее, чем в прошлом, оказалась бы способной стать во главе национальной войны, как и национальной революции. Лицом к лицу с иностранным насильником оказался бы численно возросший, социально-окрепший, революционно возмужавший китайский пролетариат, призванный вождь китайской деревни. Ненависть к иностранному поработителю -- могущественный революционный цемент. Новая национальная революция будет, надо думать, поставлена в порядок дня еще при жизни нынешнего поколения. Чтобы разрешить лежащую на нем задачу, авангард китайского пролетариата должен усвоить до конца уроки второй китайской революции. Книга Айзекса может послужить ему в этом смысле незаменимым пособием. Остается пожелать, чтобы она была переведена на китайский, как и на другие иностранные языки.

Л. Троцкий.

В защиту испанского пролетариата!

Конференция IV Интернационала еще раз подтверждает свою полную солидарность с теми борцами Испании -- к каким бы партиям они ни принадлежали, -- которые с оружием в руках борются против преступных банд Франко-Гитлера-Муссолини.

Она подтверждает свое непреклонное решение принять все меры к тому, чтоб сломить блокаду, организованную 6 августа 1936 г. по инициативе французского правительства Народного фронта, английского и русского правительств.

Она с гордостью напоминает, что первая действительная практическая помощь добровольцами была оказана секциями IV Интернационала, -- в частности французской и бельгийской секциями, -- в то время, когда партии Народного фронта еще продолжали болтать о нейтральности. Она склоняется перед памятью своих членов, павших в первые дни борьбы против Франко -- Robert de Fauconnet, член французской P.O.I., павшем при Huesca; Pasque, из бельгийской P.S.R., павшем при Ируне, как и многих других раненных и изувеченных товарищей.

В те дни революционные рабочие в народной милиции, на фабриках, в тылу и на фронте были хозяевами положения. Сегодня они, эти организаторы первых побед, заключены в тюрьмы и подвергаются преследованиям. Сталинская бюрократия, в союзе с социалистическими и "анархистскими" вождями и буржуазией, добилась, в обмен на весьма сомнительную материальную помощь, репрессий против "троцкистов" и против рядовых анархистских борцов.

Целью этого сталинско-буржуазного террора является восстановление буржуазной собственности и лишение рабочих их завоеваний июля 1936 г. В этих репрессиях, обезглавивших республиканскую армию, и кроется главная причина поражения.

Освободите лучших борцов! Освободите членов ПОУМ'а и Ф.А.И.! Освободите Муниса и Карлини, бывших бойцов народной милиции, членов IV Интернационала! Они хотят только одного -- вернуться на фронт, в авангард республиканских армий. Рабочие-борцы, заставьте положить конец провокациям и преследованиям Негрина-Сталина, импортированным непосредственно из Москвы!

Клевеща на революционеров во всем мире и преследуя их, вожди Народного фронта, ответственные за блокаду, занимаются праздными разговорами, чтоб усыпить боевой дух рабочих.

Готовый все сделать, чтоб добиться солидарности во всех областях, IV Интернационал с самого начала провозгласил: наилучшая, наиболее действенная помощь, которую рабочие всего мира могут оказать своим испанским братьям, состоит в прямом действии, организованном, в частности, профессиональными союзами в военной промышленности, на транспорте, в портах, для бойкота всех грузов, направляемых фашистам и в генеральной забастовке для свержения правительства блокады.

IV Интернационал провозглашает, что только победа над Франко может снова открыть перспективы для пролетарской революции. Вот почему, несмотря на все подлоги и преследования правительства Негрина-Сталина, передовые рабочие, борясь против этого правительства поражения и реакции, всеми силами добиваются победы республиканских армий.

Привет мученикам-заключенным и жертвам классовой борьбы!

В момент, когда представители большевиков-ленинцев всех стран собрались на международную конференцию, когда IV Интернационал -- Мировая Партия Социальной Революции -- окончательно создан, их мысль и революционный привет, прежде всего, направлены ко всем товарищам -- жертвам капиталистических репрессий и преследований со стороны тоталитарных диктатур.

Наши кадры еще слабы и юны; но множество наших товарищей брошено в тюрьмы и концентрационные лагери, организованные повсюду гниющим буржуазным режимом и реакционными правительствами.

Из Индо-Китая, угнетаемого французским империализмом, через тюремные решетки до нас доносится непримиримый голос Ta-Tu-Thau, измученного, парализованного, но более твердого и убежденного, чем когда-либо.

В Бразилии молодой рабочий, активный большевик-ленинец Hilcar Leite, больной, измученный пытками, приговоренный к 4 с половиной годам тюрьмы, стоящий перед угрозой нового, еще более жестокого приговора, не сдается; вместе со своими товарищами по заключению, он снова и снова выражает свою непоколебимую веру в победу нашего дела; он знает, что освобождение ему принесет только торжество IV Интернационала.

Наши героические товарищи в Греции, десятками томящиеся на островах-тюрьмах Метаксаса, с непревзойденным мужеством высоко держат знамя социальной революции, объединившись вокруг Стинаса, приговоренного к пяти годам тюрьмы и к вечному поселению, и Пулиопулоса, судьба которого неизвестна; они клянутся отомстить за смерть товарища Скалайоса, погибшего в концентрационном лагере в Акронопле.

Концентрационные лагери Германии и Австрии заполнены преданными борцами, непримиримыми революционерами-"троцкистами", не склоняющимися перед распоясавшимися гитлеровскими палачами; польских большевиков-ленинцев не пощадила бонапартистская диктатура; они в тюрьмах продолжают свою борьбу за дело социализма.

Троцкисты являются жертвами не одних лишь фашистских и бонапартистских диктатур; так называемые, демократические правительства также расправляются с нашим движением и нашими товарищами: в Марокко, в Китае, в Южной Америке, во Франции, в С. Штатах -- везде наши товарищи являются объектом полицейских преследований. В то время, как продажные банды Франко убивают в Испании, в республиканских окопах лучших борцов, без различия партий, правительство Негрина расправляется с наиболее испытанными революционерами, не останавливаясь перед выдачей их на расправу платным сталинским агентам. Героическим испанским большевикам-ленинцам, борющимся в республиканских рядах против фашистских бандитов или в тюрьмах Негрина и ГПУ непреклонно стоящих за программу социальной революции -- единственной гарантии победы над Франко -- Грандизо, Карлини и их друзьям привет от первой международной конференции IV Интернационала.

В Китае то же положение, что и в Испании: нашим товарищам, сражающимся в первых рядах китайских армий с японскими захватчиками, агенты Чан-Кай-Ши и Сталина наносят удар в спину, подготовляя таким образом почву для предательского компромисса с японскими империалистскими бандитами.

IV Интернационал склоняет свое незапятнанное знамя перед еще свежими могилами наших героических товарищей, павших от пуль Франко в Испании; под топором или в концентрационных лагерях Германии и Австрии; в тюрьмах и на островах-изгнания Метаксаса и Варгаса в Греции и Бразилии; под ударами бонапартистских диктатур в Польше и Китае; под сталинскими пулями и пытками в СССР, Испании, Китае, Швейцарии и Франции.

Фоконне, Паск, Медейрос, Скалайос, Ганс Фрейнд, Изидор Фасснер, Эрвин Вольф, Райсс, Россини, Седов, Клемент! Ваши имена написаны на нашем знамени! Мы приветствуем также тех молодых неизвестных революционеров, которые гибнут в СССР в застенках ГПУ с возгласом: "Да здравствует Троцкий!".

Все эти репрессии, все пытки, все убийства не остановят нас, ибо наша задача поставлена перед нами историей, а не полицейскими мерами или машиной государственного террора, пусть самого могущественного и самого тоталитарного.

Первая международная конференция Мировой Партии Социальной Революции шлет свой привет и выражает свою солидарность со всеми революционерами, томящимися в буржуазных тюрьмах, фашистских казематах и сталинских застенках.

Она призывает всех товарищей, всех сочувствующих и сознательных пролетариев проявить на деле чувства революционной солидарности со всеми революционерами -- жертвами капиталистического угнетения и фашистского и сталинского террора. Испытанные борцы, подвергающиеся столь жестоким преследованиям, должны чувствовать за собой действительную и активную международную поддержку -- это необходимо для победы социалистической революции.

Сегодняшние жертвы обеспечивают завтрашнее торжество. Победоносная пролетарская революция под знаменем IV Интернационала отомстит за погибших товарищей, освободит из тюрем всех революционеров, жертв капиталистического угнетения и фашистского и сталинского террора.

Мировая роль американского империализма

Главные сферы влияния американского империализма распределены между Европой, Азией и Южной Америкой, где он, в соответствии со своими общими интересами, ведет политику, приспособленную к конкретным условиям его отношений с другими государствами.

Несмотря на то, что в Южной Америке Соединенные Штаты наталкиваются на столь серьезного противника, каким является Англия и в меньшей, хотя и возрастающей, степени Япония и Германия, они являются господствующей империалистической державой. Соединенные Штаты появились на сцене гораздо позже Испании, Португалии, Германии или Англии, но уже в начале XX века они смогли превзойти своих соперников. Их быстрое промышленное и финансовое развитие, чрезмерная занятость европейских государств во время империалистической войны и превращение С. Штатов в мирового банкира, дали им возможность достигнуть предела своего могущества и распространить свою империалистическую гегемонию на большинство стран Южной и Средней Америки и Караибского моря (Антильские острова). Они возвестили свое намерение защищать эту гегемонию от покушений со стороны европейского и японского империализмов. Политической формой его является доктрина Монроэ, которая, по мере развертывания совершенно открытой империалистической политики с конца XIX столетия, всегда истолковывалась вашингтонским правительством, как право американского империализма на господство над странами Южной Америки, как этап на пути к монопольной эксплоатации.

Самым серьезным препятствием к подлинной независимости Латинской Америки является американский империализм, миллиарды долларов которого инвестированы преимущественно в восточной ее части. Истинный характер американского "демократического" империализма нашел особенно яркое выражение в тиранических диктатурах южно-американских стран, судьба которых неразрывно связана с американским империализмом. Кровавые деспоты, угнетающие миллионы рабочих и крестьян Южной Америки, эти Варгасы и Батисты, по существу ничто иное, как политический инструмент "демократических" империалистических С. Штатов. Американский империализм, с помощью губернатора Виншина, в таких странах, как Порто-Рико, провоцирует и жестоко подавляет национальное движение.

Правда, надеясь на львиную долю добычи и борясь за более полную независимость, т.-е. за господствующее положение в эксплоатации своей страны, развивающаяся национальная буржуазия во многих южно-американских странах пытается использовать соперничество и конфликты между иностранными империалистами. Но ее общая слабость и позднее возникновение лишают ее возможности достигнуть высшей ступени развития и избегнуть роли инструмента в руках одного империализма против другого. Она не может решиться на серьезную борьбу против всякого империалистического господства и за подлинную национальную независимость, так как боится развязать массовое движение рабочих своей страны, которое явится угрозой ее собственному существованию.

Особенно поучителен недавний опыт Варгаса, пытавшегося использовать соперничество между Соединенными Штатами и Германией, при сохранении самой необузданной диктатуры над широкими массами Бразилии. Правительство Рузвельта, несмотря на красивые слова, не внесло никаких изменений в империалистические традиции своих предшественников. Оно упорно повторяло лживую доктрину Монроэ; оно подтвердило свои монополистские притязания на Южную Америку на конференциях в Буэнос-Айресе; оно поддержало отвратительные режимы Варгаса и Батисты; оно добивается более мощной морской полиции в Атлантическом -- а не только в Тихом -- океане; все это доказывает его намерение развернуть вооруженные силы С. Штатов для защиты своего империалистического могущества в южной части полушария. При Рузвельте политика стального кулака в Южной Америке прикрыта демагогической болтовней о дружбе и "демократии".

Политика "доброго соседства" есть ничто иное, как попытка организовать в южной части полушария, под гегемонией Вашингтона, единый прочный блок, который закроет двери обоих американских континентов всем другим империалистическим государствам. Эта политика экономически поддерживается выгодными торговыми договорами со странами Южной Америки, заключения которых С. Штаты добиваются в надежде на систематическое устранение с рынка других соперников. Решающая роль, которую внешняя торговля играет в хозяйственной жизни С. Штатов, заставляет их прилагать все большие усилия к устранению конкурентов с южно-американского рынка путем комбинации дешевой продукции, дипломатии, а, в случае необходимости, и силы.

Все это в настоящее время находит свое подтверждение в отношении Германии и Японии. Там, где основной империалистический конфликт в Южной Америке (в частности, в таких странах, как Мексика и Аргентина) происходит между С. Штатами и Англией, он проявляется экономически прежде всего на почве инвестирования капиталов. Однако, в области внешней торговли прямыми и важнейшими соперниками С. Штатов являются Германия и, в возрастающей степени, Япония. Принимая во внимание их соответствующее мировое положение, С. Штаты и Англия могут, следовательно, в данный момент сотрудничать, устраняя из Южной Америки и Германию и Японию, но при том непременном условии, что руководство в этом сотрудничестве будет принадлежать С. Штатам. В качестве компенсации американский империализм частично поддерживает английский империализм на европейском континенте.

В то же время политика американского империализма должна неизбежно поднять революционное сопротивление южно-американских народов, к увеличению эксплоатации которых она направлена. Это сопротивление со своей стороны наталкивается на самую жестокую реакцию и попытки подавления со стороны С. Штатов, которые тем самым еще более ясно подчеркивают свою роль жандарма иностранного империализма и защитника туземных диктатур. Итак, всем своим поведением Вашингтон -- Вол-стрит играет все более возрастающую реакционную роль в южно-американских странах. С. Штаты, таким образом, остаются главным агрессивным хозяином Южной Америки, готовым с оружием в руках защищать свои позиции против всякого серьезного покушения со стороны своих империалистических соперников, как и против попыток южно-американских народов освободиться от господства эксплоататоров.

Американская политика в Европе во многих отношениях отличалась от ее открытого и прямого вмешательства в дела Южной Америки, что было преимущественно продиктовано тем фактом, что С. Штаты лишь на последнем этапе выступили в качестве решающего фактора в Европе. Вмешательство С. Штатов прошло три стадии. Сначала они к концу войны выступили в роли грубого защитника финансовых интересов своего правящего класса и, благодаря своей исключительной промышленной, финансовой и военной мощи, способствовали созданию решающих сил, необходимых союзникам для разрушения и порабощения Центральных держав, в частности, Германии. В то время как Англия, Франция, Бельгия и Италия получили благодаря этому возможность навязать Германии унизительный версальский мир и превратить Лигу Наций в жандарма, охраняющего их завоевания, -- включая и бывшие немецкие колонии и дань репараций, требуемых с Германии, -- настоящим победителем оказались С. Штаты. Они стали важнейшим хозяйственным и финансовым центром всего мира и требовали от версальских победителей еще более тяжкой дани в форме уплаты военных долгов.

Затем, в связи с поражением немецкого империализма, С. Штаты выступили в качестве "умиротворителя" Европы и главной контр-революционной силы. В своей роли европейского "миротворца" они поддержали капиталистическое господство в его наиболее уязвимом месте, т.-е. в Германии, пытаясь ее оживить с помощью миллионов Дауса-Юнга. Этим С. Штаты способствовали возрождению демократических иллюзий в Германии, Франции и Англии и выдвинули требование сокращения вооружений, являющихся препятствием к уплате военных долгов Вол-стриту. Европейское "разоружение" явилось (принимая во внимание промышленное превосходство Америки, дающее ей возможность быстрым темпом перегнать вооружение любой страны) ничем иным, как пацифистским требованием, с помощью которого американский империализм добивался сужения того рынка, -- и так уже в достаточной мере сокращенного, -- который остался еще в распоряжении его европейских конкурентов.

Наконец, последним этапом своего вмешательства Америка показала, что она не устранила и не смягчила конфликтов между европейскими державами: наоборот, потребности американского империализма вызывают обострение конфликтов между различными европейскими державами. Они все оказались втянутыми в новую мировую войну, -- одни для защиты того, что С. Штаты им оставили в Европе, другие в борьбе за увеличение своих барышей, -- надеясь таким путем разрешить свои внутренние противоречия. Казалось, что вмешательство американского империализма вызвало "умиротворение" Европы; на самом же деле оно ускорило приближение новой мировой войны, нашедшее свое выражение в гонке вооружений, завоевании Абиссинии, гражданской войне в Испании и в японском вторжении в Китай. Эта война не ограничится одной Европой, в нее неизбежно будут втянуты все важнейшие страны земного шара.

Достаточно понять сущность отношения С. Штатов к европейскому развитию, чтоб отвергнуть претензии американского империализма на роль защитника мира и демократии в Европе. Наоборот. По мере роста осложнений, они пытаются переложить всю тяжесть ответственности на более старые или более слабые европейские империалистические державы; они, таким образом, толкают господствующие классы старого мира к войне и к фашизму, который даст им возможность подготовить войну или быть в ней руководящей силой, после того, как она разразится. Давление Америки, приобревшей такое могущество со времени последней войны, толкает Европу в пропасть варварства и разрушения.

В прошлом влияние С. Штатов было более или менее "пассивным"; это была политика "изоляции". Сейчас развитие их идет в другом направлении, позволяющем предвидеть их активное прямое и решающее вмешательство на ближайшем этапе, т.-е. в период будущей мировой войны. Империалистическое могущество Америки охватывает весь мир; ее экономические интересы в Европе весьма значительны (миллиарды долларов инвестированы в автомобильные, телефонные, телеграфные, электротехнические и др. тресты, как и миллиарды в военные долги и послевоенные займы); таким образом она не сможет остаться вне будущей мировой войны. Она будет не только активным участником ее, но уже сейчас нетрудно предсказать, что в предстоящую войну она вступит гораздо раньше, чем в прошлую войну.

Принимая во внимание, что другие воюющие страны в финансовом и техническом отношении будут слабее С. Штатов, вмешательство последних безусловно сыграет еще более решающую роль, чем к концу прошлой войны. Если европейский империализм не будет разбит пролетарской революцией и мир не будет заключен на социалистической основе, -- есть все основания предполагать, что С. Штаты будут, в качестве победителя, диктовать свои условия мира. Их участие определит лагерь победителей, как и распределение добычи, львиную долю которой они потребуют себе.

Быстрое укрепление господства С. Штатов в Латинской Америке явилось решающим для агрессивной политики империализма С. Штатов в пользу "закрытых дверей" (т.-е. доктрины Монроэ). Но в Азии, распределенной уже между Англией, Францией, Германией, Японией, Россией, Португалией и Италией, позднее появление заставило С. Штаты придерживаться столь же империалистической политики "открытых дверей", ставшей классической формулой американской политики на Дальнем Востоке, в частности в Китае. Таким путем американский империализм борется против притязания своих старых соперников на эксплоатацию -- исключительно в свою пользу -- необъятных ресурсов сырья и человеческого материала Китая. За этим "пацифистским лозунгом" скрывается вытянутый наполовину из ножен меч против Японии и Англии, добивающейся все более возрастающей доли в эксплоатации Китая и его населения. Американский "пацифизм" на Дальнем Востоке, как и повсюду, является лишь стыдливым прикрытием агрессивной империалистической экспансии.

Межимпериалистическая борьба за господство над Китаем есть в то же время борьба за влияние на Тихом океане, на которое претендуют и Япония и С. Штаты. Вследствие своей чрезмерной занятости на европейском континенте, в Средиземном море и на Ближнем Востоке Англия лишена возможности самостоятельно защищать свои позиции на азиатском материке. Руководимое Японией пан-азиатское движение направлено к тому, чтобы лишить Англию ее выгодных позиций в Китае и даже в Индии. Англия не в состоянии сопротивляться одна, в особенности в условиях, которые сделают невозможным общность действий всех частей английской империи в случае войны с Японией. Поэтому Англия в своем конфликте с Японией все больше и больше зависит от тайной или явной военной поддержки С. Штатов.

Однако, американский империализм не склонен к открытой интервенции против Японии на Дальнем Востоке в целях исключительной или преимущественной поддержки английского господства на азиатском континенте. Наоборот, будущее господство С. Штатов на Тихом океане означает решительное поражение Японии и в то же время начало конца британского могущества на Дальнем Востоке. Империя это осознает: для защиты своих интересов, т.-е. для совместной борьбы против Японии, растущие группы внутри австралийской буржуазии ориентируются больше на С. Штаты, чем на Англию. Еще один пример новой ориентации определенных частей империи: Канада всегда обращает свои взоры больше на Нью-Йорк и Вашингтон, чем на Лондон.

В то время, как Англия остается самым серьезным и крупным соперником американского империализма на Востоке, его непосредственным противником в настоящее время является Япония. Вопрос о войне между Японией и С. Штатами за господство на Тихом океане и на Дальнем Востоке стоит, следовательно, в порядке дня. Япония боится сейчас войны с С. Штатами, ибо она может повлечь за собой также конфликт с Англией и Советским Союзом; вот почему Япония старается обострить трения между С. Штатами и Англией, по крайней мере до тех пор, пока она не укрепит своего положения. Однако, американский империализм, в частности еще в весьма недалеком прошлом, более открыто ориентировался на войну с Японией, экспансия которой в сферах возможной американской эксплоатации в Китае и занятых ею позиций в Южной Америке, угрожает настоящим и будущим американским позициям. Подготовка этой войны проявляется в более резком тоне американской дипломатии, в возрастающей антияпонской националистической пропаганде прессы, в военных маневрах Америки, фактически направленных против Японии, в новых укреплениях Алеутских островов и Гуама, и, в особенности, в мотивировке Рузвельта при проведении грандиозного -- не имеющего прецедентов в мирное время -- морского бюджета С. Штатов, т.-е. для борьбы с Японией.

Итак, объем проблем американского империализма, мировое значение его интересов и источников его могущества, диктуют ему политику беспрерывной экспансии. Американский империализм является главной силой, толкающей капиталистический мир к новой войне и самым серьезным тормозом для революционного движения мирового пролетариата, как и для освободительного движения в колониальных и полуколониальных странах.

В течении целой эпохи С. Штаты поддерживали относительное равновесие между промышленностью и сельским хозяйством; интересы Америки за пределами ее границ имели эпизодический и в достаточной мере незначительный характер; она вела более или менее "изоляционистскую" политику, что облегчалось ее совершенно исключительным географическим положением. Но все это уже в прошлом. Экономический кризис, переживаемый Америкой, требует расширения внешней торговли и увеличения уже инвестированных во всем мире капиталов на миллиарды долларов. Америка должна теперь более интенсивно эксплоатировать все те же ресурсы: это означает подавление революционного рабочего движения заграницей и национально-революционных движений за независимость в колониях и других сферах влияния. Это означает также, что Америке нужна львиная доля мирового рынка, разделенного между империалистическими державами, т.-е. перераспределение всего земного шара, что невозможно без новой войны. Вот почему Америка в своей внешней политике официально отказывается от "изоляционизма" и высказывается за "мощное" давление на весь мир.

Борьба против американского империализма есть в то же время и борьба против грядущей империалистической войны и борьба за освобождение порабощенных колониальных и полуколониальных народов. Она неотделима от классовой борьбы американского пролетариата против господства буржуазии и не может быть от нее отделена. Трудящиеся Америки раздавлены монопольным капиталом, являющимся основой империалистических завоеваний страны. Массы американских негров незаменимые союзники пролетариата в этой борьбе; они работают в промышленности и сельском хозяйстве и сотнями нитей связаны с разными группами других негритянских народов, порабощенных американским империализмом на островах Караибского моря и в Латинской Америке.

Широкая кампания пролетарского воспитания и организации среди белых должна быть проведена против шовинистического яда "превосходства", внушаемого им господствующими классами. Нужно организовать негритянские массы против их капиталистических поработителей, против мелко-буржуазных демагогов в их собственных рядах, как и против агентов японского империализма, пытающихся завербовать негров, в особенности в южных штатах, под коварным знаменем "Пан-Азиатизма".

Одной из первоочередных задач американской секции IV Интернационала в борьбе против американского империализма является поддержка всех действительно прогрессивных революционных движений, направленных против американского империализма в Тихом океане или в Южной Америке (Филиппинские острова, Гавайские острова, Самоа и т. д.), или против диктатуры марионеток в руках Вол-стрит в этих странах. Они должны сохранять при этом полную организационную и политическую независимость, оставляя за собой право организации самостоятельного рабочего движения и выдвижения собственной независимой программы против программы мелкой буржуазии и националистов, колеблющихся и подчас предающих.

Американские революционеры должны мобилизовать американских рабочих против посылки вооруженных сил против южно-американских и тихоокеанских народов и за увод сил, действующих в качестве орудия империалистического порабощения, а также против всякой другой формы империалистического давления, -- будь то дипломатического или экономического, -- ставящего себе целью нарушение национальной независимости страны или же воспрепятствование ее осуществлению. Партии IV Интернационала на восточном континенте стоят за немедленную и безусловную независимость Порто-Рико, островов Св. Девы, Филиппинских островов, Гавайских островов, Самоа и др. колоний и территорий, находящихся в зависимости или стоящих под протекторатом американского империализма.

Капитуляция национальной буржуазии Филиппинских островов перед американским владычеством, как и попытки определенных частей северо-американской буржуазии использовать стремление к национальной независимости в собственных целях -- показывают, что только руководство пролетариата в колониальных странах может явиться единственной гарантией того, что борьба за подлинную национальную независимость будет вестись твердо и до конца.

В то же время члены IV Интернационала подчеркивают, что ни одна из стран Южной Америки или Тихого океана, в какой бы степени зависимости от американского империализма она бы сейчас ни находилась, не может добиться полного освобождения собственными силами. Лишь объединение народов Латинской Америки, направленное к созданию социалистической Америки, союзника революционного пролетариата С. Штатов, окажется достаточно сильным, чтоб справиться с северо-американским империализмом. Так же, как народы старого мира могут только путем создания Соединенных Штатов Европы в форме господства социалистического пролетариата с успехом оказать сопротивление давлению американского колосса, народы восточного полушария могут только объединением в Союз Социалистических Республик Америки добиться полной национальной независимости, возможности неограниченного экономического развития и освобождения от эксплоатации иностранных и туземных тиранов.

Секции IV Интернационала Южной Америки должны с помощью печати и агитации популяризировать идею борьбы пролетариата и революционного американского движения против общего врага. Секция С. Штатов должна в своей агитационно-пропагандистской работе уделять больше времени и энергии ознакомлению с позицией и борьбой стран Латинской Америки, как и с рабочим движением этих стран. Всякий шаг американского империализма должен быть разоблачен в печати и на митингах, а в особых случаях секции С. Штатов должны организовать массовое движение протеста.

Кроме того секция С. Штатов, используя испанский язык и литературу IV Интернационала, должна организовать, -- хотя бы и в скромных размерах для начала, -- революционные силы среди миллионов эксплоатируемых Филиппинских островов, Мексики, Антильских островов, Центральной и Южной Америки, проживающих в С. Штатах, чтоб связать их с рабочим и революционным движением своих стран. Эта задача должна быть выполнена под руководством секретариата IV Интернационала для американских стран, который возьмет на себя издание соответствующей литературы и организацию работы в этом направлении.

Принятая, с некоторыми изменениями, конференцией IV Интернационала программа действия "Агония капитализма и задачи IV Интернационала", напечатана в # 66-67 "Бюллетеня".

Другие резолюции конференции будут напечатаны в следующих номерах "Бюллетеня".

Ложный взгляд

Мы получили от одного из наших читателей письмо, в котором он жалуется на то, что, несмотря на надвигающуюся войну, мы продолжаем, де, заниматься обличением Сталина. Письмо это было написано в самый разгар чехословацкого кризиса. Но если в этом состоит психологическое объяснение письма, то никак не его политическое оправдание. Война представит, разумеется, грандиозную катастрофу. Но она явится, тем не менее, продолжением до-военной политики империалистов. Нельзя бороться против войны иначе, как продолжая и развивая до-военную революционную политику. У нас нет и не может быть никаких иных способов и рычагов для противодействия войне, кроме революционной организации пролетарского авангарда. Главным препятствием для объединения и воспитания такого авангарда является в настоящее время, так называемый, Коминтерн. Борьба за новую революционную организацию, способную противостоять войне, не может, поэтому, не состоять в борьбе против той отравы, которую сталинизм вносит в рабочее движение. Кто, под предлогом военной опасности, рекомендует прекратить войну против сталинизма, тот фактически дезертирует от революционных задач, прикрываясь громкими фразами о мировой катастрофе. С этим в корне ложным взглядом мы не имеем ничего общего.

Редакция

Предатели в роли обвинителей

Телеграф сообщает, что "Солидаридад Обрера" обвиняет мировой пролетариат в том, что он не оказал достаточной поддержки испанской революции. Какое лицемерие! Обвинение раздается со стороны тех господ, которые не только отказали в поддержке пролетарской революции, но непосредственно участвовали в подавлении ее. Можно установить, как закон: каждая революция развивает силу международного притяжения в соответствии с той социальной программой, которую восставшие массы осуществляют. Весь мировой пролетариат с затаенным дыханием следил за испанской революцией, пока она была подлинным движением масс к социализму. Сочувствие трудящихся превратилось в изумление, негодование, еще хуже, индифферентизм, когда Сталин, Негрин и Ко стали душить испанскую революцию при поддержке анархистов из "Солидаридад Обрера".

Лицемерие обвинений по адресу мирового пролетариата выступает особенно ярко в свете барселонского суда над ПОУМ'истами. Не будем останавливаться в обвинениях руководителей ПОУМ'а в сношениях с фашистами. Ни один мыслящий человек во всем мире не верит этой грязной фальсификации! Единственное серьезное обвинение в устах прокурора состоит в том, что своим "крайним" революционным поведением ПОУМ компрометировал испанскую революцию в глазах иностранной демократии, т.-е. Англии и Франции. Так дословно гласит обвинение. Оно означает, что барселонское правительство хотело совершить революциюи с разрешения британских и французских империалистов. Задача ГПУ состояла в том, чтобы не позволять массам выходить за рамки того, что приемлемо для короля Георга, Чемберлена, президента Лебрена и пр. Достигнуть этой высокой цели нельзя было иначе, как подавляя движение рабочих и крестьян, разрушая революционные партии, организуя судебные подлоги. Обвинителям из "Солидаридад (!) Обрера" мировой пролетариат может ответить: "Закройте ваш рот, предатели!".

В редакции "Бюллетеня Оппозиции", "Lutte Ouvriere"и "IV Internationale"

Дорогие товарищи!

Все статьи, которые я пишу для рабочей печати, предназначены во Франции для ваших трех изданий. Никакое другое издание не может перепечатывать мои статьи без вашего разрешения. Я не сомневаюсь, что вы охотно дадите это разрешение каждому честному органу рабочей печати, который пожелает воспроизвести мои статьи для ознакомления с ними своих читателей. Но я решительно возражаю против перепечатки моих статей теми органами, которые пользуются ими для целей, прямо противоположных тем, для которых они написаны. Так, известная вам "Commune" систематически перепечатывает мои статьи не только без моего разрешения, но и вопреки прямому моему запрещению. "Commune" есть издание, лишенное какой бы то ни было идейной основы, какого бы то ни было принципиального знамени. Оно перепечатывает мои статьи не для того, чтобы пользоваться их идеями, а только для того, чтоб прикрывать ими отсутствие собственных идей и вводить в заблуждение читателей. В связи с трагической участью Рудольфа Клемента истинная физиономия авантюристов из "Commune" разоблачилась до конца. Это не единомышленники и не честные противники, а заклятые враги IV Интернационала, не останавливающиеся ни перед какой низостью для того, чтоб причинить ему вред. Я решительно отказываюсь давать "Commune" хоть одну написанную мною строку. То же относится и к "Verite", самое имя которой есть воровство. Прошу вас, в случае перепечатки ими в дальнейшем моих статей, привлекать издателей "Commune" и "Verite" к суду за литературное воровство. Надо разговаривать с этими господами на понятном для них языке.

С товарищеским приветом.

Л. Троцкий.
Койоакан, 22 октября 1938 г.

Вечер группы друзей "Бюллетеня" в Нью-Йорке

Друзья "Бюллетеня Оппозиции" организовали в Нью-Йорке специальный вечер, посвященный "Бюллетеню".

Тов. А. Конникова, активный участник революционного движения с 1905 г. и одна из основательниц группы левой оппозиции, произнесла речь, посвященную "Бюллетеню" и десятилетию левой оппозиции.

Среди присутствовавших было собрано 30 долларов для "Бюллетеня". Был также зарегистрирован ряд новых подписчиков.

Почтовый ящик

Нами получено для "Бюллетеня":

От американских товарищей -- 30 долл.

От украинских товарищей из Торонто (Канада) -- 3 долл.

От тов. Б. из Южной Африки -- 264.34 фр.

От "Друзей Бюллетеня" во Франции -- 557.25 фр.

От тов. М. из Аргентины -- 300 фр.

Всего -- 33 долл. и 1.121.59 фр.

Товарищеское спасибо.

"Бюллетень Оппозиции" имеется в продаже:

В Америке:
Labour Book Shop, 28 E 12th Street, New-York-City.

В Англии:
Librairie "Vachon", 15 Little Newport, London W.C.2

В Дании:
Grand Kiosken, Vesterbrog. 9A, Copenhague.

Во Франции:

в книжных магазинах:

"Maison du Livre Etranger", 6, rue de I'Eperon, Paris (6e).
Librairie Molitor, 61, Bd Murat, Paris (16e).
Librairie Universelle, 89, rue de la Pompe, Paris (16e).

в киосках:

7, Bd St-Michel.
Bd Raspail, angle Bd Montparnasse.
Place Republique.

В Польше:
в книжном магазине "Добро", Краковское Предместие 53, Варшава.

В Палестине:
во всех киосках "Pales" Newspaper Agent, и у Miller & Co, form. Steimatzky, Herzlstr., Tel-Aviv.

В Южной Африке:
Modern Book Shop, 141 Longmarket, Cape Town. Vanguard Booksellers, 51A Van Brandis Str., Johannesburg.